Одиночка
Есть такая присказка про русскую женщину: "Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик". Именно такой женщине стоит памятник в Камне-на-Оби. Там на набережной проплывающие мимо суда встречает гигантская каменная тётка, сжимающая в руках сразу оба коммунистических символа — и серп, и молот.
Буддистское
В Красноярске есть гигиеническое заведение, называющееся "Баня Парикмахерская "Путь к себе". Неисповедимы пути к себе.
Голливудское
Какая-то эпидемия патриотической гигантомании захлестнула Сибирь. Для её воплощения необходимо, чтобы город располагался на реке, и при этом один из берегов обязательно был обрывистым.
Сначала в Барнауле в районе бывшей краевой "Выставки достижений народного хозяйства" появились огромные буквы "БАРНАУЛ", встречающие гостей города, въезжающих по "новому" мосту. А недавно совершенно идентичную конструкцию, только со словом "КУЗБАСС", я увидел на правом берегу Томи в Кемерово — ей, по замыслу авторов, должны любоваться горожане, прогуливающиеся по набережной, которая располагается на берегу левом.
Моя супруга Наталья, правда, нашла утилитарный смысл слова "КУЗБАСС" в центре города, предположив, что надпись сия необходима для ориентации кемеровчан на местности после бурно проведённого Дня Шахтёра.
Потеря памяти
История из Казахстана, но очень "русская", и потому она здесь.
На пятидесятилетие моему отцу директор завода подарил бутылку настоящего французского коньяка, которую батя торжественно поставил в сервант со словами: "Выпьем на ближайшей свадьбе!" Имелись в виду либо замужество моей сестры, либо моя женитьба.
Вообще-то наша семья непьющая — в смысле, совсем непьющая, даже, как говорится, "по праздникам" не злоупотребляем. У моих родителей в холодильнике всегда стоит пара початых бутылок вина, и никто никогда не может вспомнить, когда, на какой праздник и в каком году их открывали.
Наша с Наткой свадьба тоже была "двухсерийной", как и в своё время у моих родителей. В нашу павлодарскую квартиру на "вторую серию" собралась разношёрстная компания, состоявшая из "друзей семьи", немногочисленных родственников со стороны жениха и невесты и моих павлодарских, тогда еще не разъехавшихся из Казахстана, друзей.
Я уж не знаю, с чего вдруг, но на празднике все чрезвычайно напились — и мои друзья, и "друзья семьи", и даже мои совсем непьющие родственники. Я на следующий день, вообще, "дышал через раз".
Уборка квартиры с утра проходила вяло и как-то "похмельно"... Среди мусора обнаружилась пустая бутылка из-под того самого, "директорского" коньяка, но ни одна живая душа не могла вспомнить не только вкуса, но и то, в какой момент торжества его выпили.
Кое-что о лозунгах
В малых городах очень популярны лозунги на улицах — о наиболее примечательных я писал выше. Конечно, чаще всего встречается что-нибудь местечково-патриотическое, вроде того откровения, что стоит в одном из городков Новосибирской области: "Мы любим свой родной Каргат!" Правда, иногда из лозунгов можно делать некоторые выводы.
"Город — это его жители. Чистый город — это культура его жителей", — висит в городе Заринске Алтайского края. Не знаю, как насчёт культуры, но населённый пункт действительно довольно чистенький и ухоженный.
"Наркомания ведёт к преступлению" — мораль, расположенная на улице Чорос-Гуркина в Горно-Алтайске. Значит, всё-таки есть проблемы в столице суверенного субъекта?
Зато вот в городе Искитиме Новосибирской области, который одно время как раз считался главной оптовой точкой по распространению тяжёлых наркотиков, в центральном парке стоит щит уж с совсем "хипповским" воззванием: "Сотвори в душе добро и пошли его людям!" Правда, не уточняется, как именно искитимцам нужно пересылать сотворённое в душе добро.
Местная валюта
Эта история произошла с моим другом Лёшкой, когда он в 1995-м году в городе Норильске Красноярского края проходил преддипломную практику от Уральского политеха (он же УГТУ-УПИ, ВУЗ, в котором Ельцин учился когда-то).
Парни, а Лёха там был не один, весело работали на одном из предприятий будущего "Норильского Никеля" и так же весело проводили свой досуг после трудовой смены — смотреть телек и приобщаться к происходящему в стране им, видимо, было некогда. Поэтому, когда они пришли в кассу за своей законной, не самой маленькой по среднероссийским меркам, зарплатой, то шибко удивились, получив полагающиеся суммы только что введенными в обращение десятитысячными (деноминация в России в 1997-м году прошла, кто не помнит) купюрами с видами Красноярска.
Напомню, Лёха и сотоварищи прибыли в Норильск из Екатеринбурга — города, в котором местный губернатор Россель на полном серьёзе в особо тугие времена вводил "уральские франки". Немудрено поэтому, что парни приняли новенькие деньги с видами краевой столицы за какую-то местную валюту. Представляю, что творилось у них в головах — не иначе прикидывали, по какому курсу менять "красноярские рубли" на "уральские франки"!
Все-таки хорошо, что девяностые уже кончились.
Как в Томске университет открывали
Этой истории я не нашёл документальных подтверждений, мне её рассказывали родители Мишки, прожившие очень долгое время в Томске — они там в университете преподавали. Но даже если она не до конца правдива, всё равно показательна.
Университет в Томске открылся в 1888-м году и стал первым за Уралом. Львиную долю средств на строительство выделило, конечно, правительство, но в финансировании стройки приняли участие и горожане. Причём не только купцы или богатые мещане — вложиться в дело просвещения хотя бы копеечкой считали своим долгом все томичи.
После открытия университета простые жители начали изъявлять желание посетить его с "экскурсионными" целями, но этому противилось руководство образовательного учреждения. Для того чтобы понять причину столь яростного сопротивления, нужно понимать, что такое Томск. Как и Питер, этот город расположен на болоте, и местная грязь, жирная и липкая, до сих пор является чуть не главной достопримечательностью. Университетские начальники обоснованно опасались, что простолюдины принесут на ногах эту самую грязь, а заодно "захватают" руками только что выкрашенные стены.
Под нажимом общественности чиновники от образования, наконец, сдались — был объявлен день открытых дверей, когда в помещение должны были запустить всех желающих. В университете с ужасом ждали этого дня, и вот он наступил. Огромная толпа стояла перед зданием, но едва двери распахнулись, люди, не сговариваясь, начали снимать свою обувь — ботинки, сапоги, галоши. Университет горожане обходили босиком, держа руки за спиной — никому и в голову не пришло ничего "лапать".
Кстати, в томском универе до сих пор лежит "тот самый" паркет с открытия. А чего ему сделается? Лиственница!
Омское
Однажды я попал в командировку в Омск со своей нынешней начальницей, Леной. На вокзале нас никто не встречал — приехали без предупреждения, потому как хотелось нам проинспектировать инкогнито наши здешние магазины. Велика в сибирских корпорациях страсть поиграть в "Гаруна Аль-Рашида".
Поезд пришёл рано, и до открытия магазинов мы собрались попить кофейку в каком-нибудь рано открывающемся или поздно закрывающемся заведении. В кафе на вокзале была пересмена, поэтому мы вышли на один из центральных проспектов города, проспект Маркса. Все встречавшиеся нам точки общепита открывались минимум в десять утра, максимум в час дня. Пройдя по центру города добрых пару километров и так и не встретив ничего "кофейного" и работающего, мы поймали такси. По причине "замёрзлости" (а дело было в начале марта) маршрут водителю был сформулирован максимально лаконично:
— Туда, где дают горячий кофе в это время суток!
Оторопевший шофёр повернулся к нам:
— А таких мест в Омске нет!
Видимо, миллионный город на Иртыше блюдёт крепкие семейные традиции, ибо завтракать вне дома — очевидно, первый признак морального разложения.
Пришлось ехать сразу в офис — он у нас в Омске с восьми работает.
Источник
Райцентры в провинции — это настоящие очаги энтузиазма, творчества и самоорганизации. Я, вообще, уверен, что если в России и будет подъём — не экономический, тот, понятно, что с Ханты-Мансийска идёт, а тот, что потом пафосно назовут "возрождением нации", то начнётся он именно в районных центрах.
Действительно, только там есть дома культуры, в которых часто работают совсем не равнодушные люди, организующие на "голом энтузиазме" поэтические вечера и тематические лекции, школы с "настоящими" педагогами, музеи, досконально изучающие историю и быт родного края. Я могу назвать несколько райцентров Новосибирской области, где мне по-настоящему понравилось. В Ордынском, Болотном и "историческом" посёлке Колывань — великолепные музеи, в Черепаново — дом культуры весьма приличный, в Сузуне — и музей (им сам Бог велел, монетный двор Сибирский там когда-то располагался), и дом культуры.
А ещё в райцентрах есть районные газеты — там тоже частенько работают энтузиасты и патриоты своей "малой родины". Хоть иногда их творчество и вызывает улыбку. В Мошково, например, слоган местной "районки" звучит так: "Районная газета — источник доброты и света". Забавно, но, кстати, недалеко от истины.
Засиделись
Однажды у меня состоялось знакомство сразу со всей роднёй моей жены по отцовской линии. Наткин папа погиб в автокатастрофе, когда ей было всего восемь лет, а брату — девять. Со свояками Натальина мама тем не менее общается очень плотно: Алтайский край, общинность, семейственность — всё так же, как и у моих Поздняковых.
В апреле 1999-го мы приехали в райцентр Шипуново на семидесятилетие Наткиной бабушки Нины Дмитриевны, заслуженного учителя РСФСР и просто очень доброго и интеллигентного человека.
На юбилей к любимой "бабе Нине" собралась родня со всего края — из Заринска, Камня-на-Оби, Рубцовска. Ну и, конечно, все "шипуновские" тоже были здесь.
Как ни странно, всех гостей больше всего интересовала моя персона — как жителя почти столицы (9) меня спрашивали про политику и экономику, про будущее страны и их родного Алтайского края. Я, дико смущаясь, отвечал на вопросы как мог и тщетно пытался перевести разговор на какие-то другие темы.
Гуляли весь день и расходиться-укладываться начали только ближе к полуночи. За столом оставались только самые "крепкие" — муж Наткиной тётки, директор заринского строительного треста, дядя Юра, и двоюродный дядька моей супруги, "дядя Хава" (он, вообще-то, Вячеслав, но его моя Наталья в детстве "окрестила" "дядей Хавой", теперь все так и зовут). Я не был "крепким", но подвыпившие родственники жены всё никак не отпускали меня — терзали и терзали своими Жириновскими, Зюгановыми да Ельциными... В конце концов, часа в два ночи я не выдержал и вышел из-за стола, сообщив оставшимся, что больше не могу ни пить, ни разговаривать.
В бабушкином доме ночевало много иногородней родни, поэтому нас с Натальей, как представителей молодёжи, положили в зале на пол. Наше "спальное место" располагалось через стенку от кухни, и всю ночь сквозь сон я слышал "бу-бу-бу" из-за стены.
Проснувшись часов в семь утра, я понял, что "бу-бу-бу" мне не приснилось. Я оделся и вышел к людям. На кухне в тех же позах и в той же одежде, но чуть более красные и опухшие сидели дядя Юра и "дядя Хава". Сменились только декорации — вместо салатов и мяса теперь перед ними были сушёная рыбка и соленья, а вместо вчерашней бутылки водки — трёхлитровая банка пива. Я так и не понял, то ли они не ложились и бубнили всю ночь, а антураж им уже заботливые жёны поменяли, то ли они просто, проснувшись раньше всех, уже успели засесть за вчерашний разговор.
Закономерность
Странно, но почему-то как ни встретишь в Иркутске симпатичный дом, как ни прочитаешь табличку на дверях, так непременно это будет отделением кожно-венерологического диспансера...
Ещё раз о династиях
В центре Горно-Алтайска есть магазин с названием в духе новояза двадцатых годов — "Разноторг". Несмотря на свою дурость, название более чем говорящее — там, действительно, есть всё. Например, там есть магазинчик детских товаров, который называется "Разнотошка".
Скромная самонадеянность
Розничные продавцы в провинции, вообще, очень радушны. О чём, кстати, практически всегда сообщают на своих вывесках. Иногда, правда, несколько пугает их самонадеянность. Например, в алтайском городе-курорте Белокуриха есть магазин, называющийся "ВСЁ ВСЕГДА ДЛЯ ВСЕХ". Площадь у него квадратов пятьдесят, так что в правдивости вывески можно усомниться.
А иногда торговцы, наоборот, бывают по-детски неуверенны. Вон, в хакасском Саяногорске есть магазинчик, который рекламирует себя так: "ЗДЕСЬ ЕСТЬ ПОЧТИ ВСЁ ПОЧТИ ДЛЯ ВСЕХ". Оба раза слово "почти" написано очень мелко, но всё равно, откуда такая нерешительность? Берите, саяногорцы, пример со своих коллег из Белокурихи!
Понятное
Очень часто провинциальные вывески и рекламные воззвания сделаны в максимально доступных для простых людей формах.
Например, в рабочем посёлке Посевная (да, посёлок Посевная, "посёлок" — он, "Посевная" — она) есть закусочная "Центровая" — чтобы сразу было ясно, кто в населённом пункте главный.
А вот в шахтёрском Прокопьевске видел рекламный щит, рекламирующий организацию, которая называется "С понтом" (зачеркнуто), поверх размашисто — "ТИПО" и набранное нормальным шрифтом "графия".
Космополит
Ещё одна история от моего друга Мишки. Он тогда ещё жил в Сочи, а сюда приехал погостить к родителям. Это был год не то 2005-й, не то 2004-й.
Мишкин приезд бурно отмечался на даче нашего общего знакомого, Вити. Меня тоже звали, но я почему-то не поехал. Компания, как водится, серьёзно напилась, а наутро собралась разъезжаться по домам. До конца не протрезвевший водитель не справился с управлением, и машина, в которой ехал Мишка, перевернулась. К счастью, никто из находившихся в автомобиле серьезно не пострадал, но гаишники всё-таки на место происшествия прибыли. Милиционер допрашивал всех — даже пассажиров, скрупулёзно записывая по форме их показания. Дошла очередь до моего друга.
— Место рождения? — спросил гаишник.
— Город Томск.
— Место прописки?
— Бердск, — Мишка назвал адрес своих родителей, поскольку был прописан там.
— Адрес проживания?
— Сочи, — далее последовал тогдашний адрес Мишкиного пребывания в городе-курорте.
Услышав последний топоним, "гаец" отложил свою бумажку и совершенно искренне выдохнул:
— Да ты ох..ел!
Ещё хорошо, что в его анкете не было пункта о том, какой город допрашиваемый считает своим родным. Я точно знаю, что Мишка назвал бы казахстанский Кокчетав.
Об оптимистах и пессимистах
Ещё одна история из Казахстана, но тоже "русская".
Я привёз Наталью, тогда ещё мою будущую жену, в Павлодар — знакомиться с родителями. Те решили её "тестировать боем", привлекая к посильной домашней работе. Например, к стирке.
