И словно в ответ на его мысли, в комнату влетел Финелла. От него пахло порохом, дымом и кровью, а лицо было уже не суровым, а... обеспокоенным.
Возможно, Чезаре следовало поинтересоваться, что тут делает Сикора. Или обстоятельствами освобождения Сони. Или готовиться объясняться перед Нарьяной за самоуправство. Или просто какое-то время молча послушать разговор. Но вместо этого он, игнорируя остальных, сразу кинулся к Марии:
— Ты в порядке? Я слышал, что на тебя напали...
— Здравствуйте, пан Финелла, — поздоровался Тадеуш, но мигом понял, что тому явно не до него. Тем более что Мария в этот момент тоже выпала из разговора.
— Да, напали. Сикоры внезапно поменялись местами, когда один из них шёл ко мне обсудить проект. Теперь у нас один из Сикор краплёный, — ответила она, улыбаясь.
— Хорошо, — было не вполне понятно, то ли Чезаре имеет в виду поиски, то ли то, что Мария, похоже, в порядке... Но по тому, что он проигнорировал приветствие поляка и заключил ее в объятия, словно хотел отгородить от всего мира, можно было догадаться.
— Судя по тому, что мне рассказали, ты помог ей отбиться, — обратился кардинал к студенту несколько секунд спустя, — Спасибо.
Честно говоря, этот преподаватель, ополчившийся на него с самого начала пребывания в школе, был последним, от кого Тадеуш ожидал услышать слова благодарности, тем более, кажется, вполне искренние. А между тем, ничего странного в этом не было. Чезаре стремился выжить его из ЗШН, потому что знал о художествах Джейка в Варшаве. Знал о жестоких убийствах и изнасилованиях — и решительно не желал, чтобы такой человек находился рядом с Марией. Однако, заступившись за нее перед Джейком, Тадеуш показал, что он — другой. И лучшим выбором как для ЗШН, так и для Марии, будет помочь ему решить проблему.
План 'Осторожно, злая собака' был тихо свернут.
— Уверен, пани Мария бы не дала себя в обиду и без моей помощи, — сказал Тадеуш, ощущая себя несколько... неуютно. Впрочем, терять времени было нельзя, — Я считаю, что для того, чтобы словить Джейка, стоит вывести его из его 'спокойного' состояния. Он очень легко дает волю эмоциям, и если его задеть за живое, то он начнет в ярости делать простейшие ошибки. И мне кажется, есть кое-что, чем мы можем его задеть достаточно сильно, чтобы он в ярости пошел искать меня, вместо того, чтобы выполнять приказы Робина — или какие там у них договоренности...
— Что вообще могло подтолкнуть его служить Робину? — поинтересовался Чезаре, не выпуская Марию, будто боялся, что она тут же куда-то исчезнет и непременно попадет в беду. Как знать, может быть, действительно боялся...
Тадеуш пожал плечами. Как будто он знал, что требуется такому выродку, как Джейк!
— Полагаю, именно то, что не позволяет ему мирно сосуществовать с людьми. Возможно, Робин пообещал ему то, что не сможем пообещать мы — свободу убивать так, как ему вздумается и когда ему вздумается. Впрочем, исходя из моего опыта, Джейк опасен даже сам по себе, без поддержки со стороны Робин.
Чезаре криво усмехнулся:
— Важнее отыскать Робина. Без него 'Джейк' — просто очередной боец с выдающимися ттх и съехавшей крышей. Опасно, но ничего особенного. А вот Робин... упусти его из виду, и он за несколько дней натворит таких гадостей, что годами расхлебывать будем.
— Как, кстати, прошла ваша операция? — вмешалась Нарьяна. Чезаре вздохнул:
— Неудачно, — признался он, — Хотя объект пришел на место встречи, оказалось, что мы имеем дело с имитатором. Это была Франческа: она использовала образ Скрежетуна-Кенни и имитировала участие в похищении Сони, чтобы заманить Фальк в ловушку и использовать в своих экспериментах. За создание Гуро ответственна она же.
— И она?.. — уточнила директор.
— Мертва, — взгляд кардинала стал жестким, — В сложившейся ситуации я счел устранение единственно-допустимым выходом.
— Помнится, я не давала разрешения на отстрел, — заметила Нарьяна, — Разве вы не помните, что на последнем Совете ясно было сказано...
Ее прервал красноречивый жест Чезаре. Другой рукой тот не переставал обнимать Марию, положившую голову ему на плечо.
— Не сейчас. Что сделано, то сделано. Еще слово, и эти студенты услышат то, что ты сама же хотела от них скрыть.
Нарьяна выразительно посмотрела на потенциальных свидетелей.
— В любом случае, для поимки я не нужна, — сказала Соня, — Думаю, вы тут без меня сейчас справитесь.
Она двинулась к выходу, но вот Тадеуш предпочел задержаться.
— Надеюсь, запрещать отстрел Робина ты не станешь? — уточнил Чезаре, приняв молчание за знак согласия.
— Не стану. Робин — неучтенная переменная. Его необходимо вычеркнуть из уравнения. Его логово где-то в лабиринтах минус десятого этажа. Действуйте так, как считаете нужным.
Шпион внимательно посмотрел на нее и криво усмехнулся:
— Значит, карт-бланш?
— Карт-бланш.
— В таком случае, будем действовать решительно. С этого момента на нижних этажах объявлен карантин. Эйхт который день просит разрешения устроить зачистку Гуро. Самое то, чтобы перекрыть все выходы с этажа, а также на всякий случай выходы с лестниц на этажи выше, после чего прочесать территорию частым гребнем. Убьем двух зайцев одним выстрелом: уменьшим угрозу Гуро и поймаем Робина. Джейк может улизнуть, если ему хватит ума не возвращаться в подвал, но если что, его мы поймаем отдельно.
Прижимающаяся к нему Мария здорово отвлекала, лишая возможности эффективно планировать, но о том, чтобы попросить ее отодвинуться, он не допускал и мысли. Скорее напротив, он наплевал бы на все планы ради того, чтобы она оставалась рядом с ним подольше...
— Пан Финелла, скажите, а этот... Белый Робин... способен делать свое тело-носителя неуязвимым? — задумчиво спросил поляк, достав еще один листок бумаги.
— Сам по себе он делает неуязвимой только ту часть, которую прикрывает, — ответил Чезаре, — В данном случае левую руку. Но данный конкретный носитель может магически укреплять свое тело, и по донесениям профессора Смита, эта способность Робину передалась...
— Понятно... — что ему понятно, Тадеуш предпочел не уточнять, — Панове...
Он поклонился и вышел за дверь.
— Я, пожалуй, тоже потопаю, — сообщила Нарьяна, покидая свою комнату. Чезаре и Мария оставались одни.
Рассудком шпион понимал, что учитывая, что он и так потерял день форы, нужно заниматься организацией оцепления. Понимал он и что никуда она не денется. Но как и обычно, когда он находился рядом с Марией, рассудок был безжалостно лишен права голоса.
— О чем вы говорили, когда я пришел? — нарушил он, наконец, молчание.
— И это будет первый вопрос, который ты задашь мне, когда мы остались наедине? — спросила девушка, не отнимая головы от его плеча.
Чезаре улыбнулся:
— Ну, больше всего меня интересует, о чем таком ты в последнее время так неловко молчишь в конце каждой нашей встречи... Но я уже решил, что не собираюсь давить на тебя и добиваться ответа.
— Знаешь, я думала, что первый шаг сделаешь ты, — ответила девушка, — Мне... я не могу найти правильные слова... а неловкое молчание давит сильней, чем километры воды над головой.
— Правильные слова... — повторил Чезаре, — Знаешь, я уже давно не пытаюсь подбирать правильные слова в общении с тобой...
Глубокий вдох... И такие простые и банальные слова.
— Я люблю тебя, Мария. Вот так вот просто.
— И? — она повернула голову так, чтобы иметь возможность одновременно лежать у него на плече и смотреть ему в глаза. Мария улыбалась, — Что дальше?
— Дальше... — мужчина ухмыльнулся, — Дальше тебе полагается ответить либо 'Я тебя тоже люблю', либо 'Давай лучше останемся друзьями', либо 'Уйди от меня, извращенец проклятый'. Хотя не исключаю, что ты придумаешь четвертый вариант.
Мария рассмеялась. Смех этот был явно громче и веселее, чем заслуживала немудреная шутка, но все же Чезаре посмеялся вместе с ней. Реакция на его слова говорила сам за себя, но тем не менее, кардинал педантично спросил:
— Итак?
— Прости, — всё ещё хихикая, ответила девушка. Она прикрывала рот ладошкой, словно это могло удержать смех внутри. В уголках глаз блестели слёзы.
— Прости... я тоже тебя люблю, просто... я не так себе все это представляла.
— Ну, разве у нас с тобой может что-то быть нормально или как у всех? — улыбнулся он, после чего, чуть изменив положение, поцеловал ее в губы. Закрыв глаза, Мария ответила. Нельзя сказать, чтобы ее поцелуй был страстным, жарким, горячим. Скорей, наоборот: мягким и нежным, неторопливым, девушка ласкала губы мужчины губами, даже и не думая давать волю языку. Одна её рука скользнула за спиной Чезаре, в итоге обхватив его за шею, а другая заскользила по его груди.
Зачарованный магией момента, Чезаре продолжал обнимать и целовать ее, не торопясь переходить к чему-то большему. 'Только не торопись, не испорть все', — тихо напоминали ему остатки рассудка. О более практических вопросах они уже не заикались: видимо, знали, что понимания в данный момент не встретят. В данный момент он был неспособен думать о чем-то, кроме Марии...
— Почему нам надо было ждать этого момента полгода? — спросила Мария, на мгновение отрываясь от его губ. Она так и не открыла глаза.
— Как бы по-мальчишески это ни звучало, — Чезаре на несколько секунд прервался на поцелуй, после чего продолжил, — Но я боялся отказа.
— А я боялась, что ты скажешь, что ты относишься ко мне не настолько серьёзно... — ответила она, вновь возвращаясь к поцелую и через пару секунд вновь прерывая его, — Что ты относишься ко мне, как к дочери.
Мария отстранилась чуть назад и открыла глаза. Она смотрела строго в глаза Чезаре.
— Ты ведь всегда держался так строго...
— Я опасался, что если я расскажу тебе о своих чувствах, а ты ответишь, что относишься иначе... Ты начнешь отдаляться от меня. Будешь чувствовать себя неловко и избегать меня...
— Два идиота! — расхохоталась паладинка, вновь упираясь лбом в плечо мужчины. Она буквально содрогалась от смеха.
— Это верно, — рассмеялся в ответ шпион, — Но тем приятнее в итоге осознать, что наши опасения были напрасными, не правда ли?
— На самом деле, у тебя было меньше поводов для опасений, — девушка возмущенно отвернулась и сложила руки на груди, — Да и вообще, это мужчина должен делать первый шаг.
— Как это меньше? — улыбнулся Чезаре, лаская ее плечи и касаясь губами шеи, — Какие-такие поводы для опасений я тебе давал?
Она хихикнула и дернула плечом.
— Ну... ты старше, умнее, весь такой успешный...
Кардинал пожал плечами и заглянул ей в глаза:
— Разве все это имеет такое уж большое значение? Любовь и расчет — вещи несовместимые. Никакие доводы и аргументы не изменят главного...
Она вновь рассмеялась и спрятала своё лицо на его плече, подставляя под нос мужчине свои шелковистые, пахнущие мятой и ромашкой волосы, перехваченные широким обручем наушников.
— Знаешь... Я не ожидала услышать от тебя такие слова.
— Я тоже, — улыбнулся Чезаре, — И скажи мне кто пару лет назад, что я это скажу, причем совершенно искренне, я бы не поверил. Но знаешь... Ты — единственный человек, рядом с которым мне хочется не быть сволочью.
Коротко рассмеявшись, он снова поцеловал ее.
— Может, тогда сделаем всё правильно, и ты угостишь меня ужином? — спросила она, когда поцелуй вновь прервался, — Я надену красивое платье, цветы там, танец на балу?
— С удовольствием, — согласился мужчина.
Еще недавно он размышлял, как половчее с этого бала улизнуть... Но такую возможность упускать уж точно не собирался. Как-никак, за несколько лет, что они знакомы, и за полгода с момента осознания им своих чувств к ней, это был первый случай, которым можно было без натяжек назвать 'свиданием'...
— Значит, до завтра? — она подмигнула мужчине, выскальзывая у него из объятий, а затем весело направилась к выходу, почти что вприпрыжку.
— До завтра, — откликнулся Чезаре, глядя ей вслед. Он улыбался. Не усмехался и не ухмылялся, а именно улыбался, что было, мягко говоря, для него нетипично. Сегодняшний позорный провал был прочно забыт, и даже планы дальнейших интриг возвращались в голову медленно и неохотно.
'Влюбленный мальчишка', — поставил себе диагноз шпион. Но даже в этой мысли не было ни капли досады, злобы или раздражения...
Чезаре подумал, просто так ли хитрая Нарьяна столь удачно оставила их наедине? Ему виделись две причины, почему она могла это сделать: во-первых, она могла заметить его реакцию на провал и припомнить старый принцип 'если идти в бой с сумрачным настроением, непременно получишь дырку, через которое оно улетучится'; во-вторых, попробовать (хотя куда уж?) укрепить главную ниточку, связывавшую его с организацией. С другой стороны, обе причины казались ему весьма мелкими, так что он не исключал, что это действительно было просто совпадение... Для разнообразия, удачное: неизвестно, сколько еще они бы ходили вокруг да около...
Помотав головой, Чезаре вернулся к делам. И главным из них была поимка Белого Робина.
— Оператор 1! Что там у вас!
— Гл...т ... сиг...а ... засл...н ...
— Дерьмо! Где Рю?!
— Говорит оператор 2, Ёсикава-доно! Связь с оператором 1 потеряна по техническим причинам. Рю-сама находится сейчас у лифта на уровне B1. Я посылаю сигнал по резервному каналу, теперь у вас должна быть диспозиция. Есть вероятность, что нас выбили с уровня А0, у меня нет связи ни с одной боевой единицей из того отряда.
— Что за?! Рю, уходи оттуда!
Рю стоял в маске тенгу с двумя мечами за поясом и ждал, пока опустится лифт, так что, когда он услышал сообщение, уходить было поздно. Двери лифта раздвигались, открывая его глазам нескольких солдат в тяжёлых доспехах и со странными винтовками, каких он прежде не видел. Увы, горло доспехи не защищали...
— Рю! Слушай меня! Ближний бой, немедленно!! Это единственный шанс!
Выстрелы. Много выстрелов и много криков. Те, кто стоял спереди, погибли почти сразу, задние же не смогли успеть отреагировать огнём из-за своего относительного положения в лифте. Четыре трупа на полу лифта, лужи крови, окрасившаяся красным белая одежда и безумно ледяные пульсирующие глаза, которые под маской, к счастью, никто не видел... Глаза, в которых не оставалось ничего человеческого. Глаза человека, впервые вкусившего кровь врага.
— Объекты уничтожены, Рю-сама поднимается на уровень A0!
Когда он проснулся, за окном вовсю светило солнце. Странно, но по внутренним часам спал он не так уж долго. После расставания с Балу и Альвой он пытался настроить англоязычный клиент для пользования внешней сетью, — возможно, потому ему и приснился этот сон, что одно из пяти знакомых ему слов английского языка он прочитал как раз в том лифте. Затем посвятил некоторое время размышлениям о сложившейся ситуации, — безрадостным, надо сказать. Он размышлял о Нарьяне, которая, по-видимому, не была человеком, о кураторе, обученном убивать таких, как он, и о... не-ками, превосходивших его, однако, в могуществе. И за этими размышлениями сам не заметил, как уснул.
