Опьяненные свободой

— А здесь кто, по-твоему был? Не понимаю, зачем он с вами возился, с червями неблагодарными? Эти его дурацкие принципы, не бросать своих учеников, сражаться за справедливость... Вот бы и поглядел сейчас, кого не бросал и защищал до последней капли крови! Они даже не заметили, что рядом с ними — и фактически вместо них! — все время бился Страж гор! Уроды...

— Мы заметили, Санго, — вдруг сказала Анико. — Наместник просто слегка трусит — из-за ответственности. Это пройдет.

— А, — скривился гигант. — Знакомо... Вот еще что: обрати внимание, у кого меч Стражей. Или снова сказок не читал? Ну, а на крайний случай — есть еще дети Болдуина. А их гнев страшен! Надеюсь, на материнской планете поняли...

Санго Риот легко поднялся.

— Один личный вопрос, — колеблясь, сказал наместник. — Страж... в чем его Сила?

Санго Риот внимательно глянул на него.

-Ты не об огневых возможностях, я правильно понял? — спросил он. — Что ж, ответ прост — я не знаю! По мне, так это не сила, а дурость. Он считает, что мир можно сделать...хорошим. И плевать ему при этом на социологию, на экономику, на здравый смысл — и на всех, кто возражает. И вот ведь что странно — у него получается! Ну, пусть ему помогает Хранилище... пусть он даже киборг, эка невидаль, били и не таких... не знаю. Я вот подгоню корпус вторжений, и получится мощь — куда там до нее любому Стражу! Но все равно не смогу сделать так, чтоб какая-то кучка сопливых гераклитов и не менее сопливых карабинеров насмерть встала за свою свободу. Тем более что вам всем лично от этой свободы ничего не обломится! Вы же все и так — лорды! Всего лишь свобода... нет, не понимаю. Чем-то он заражает людей вокруг себя, болезнь, что ли, какая?

Гигант пожал плечами и шагнул в зеркальную гладь нуль-перехода.

— Что ж, — вздохнул наместник. — Нас тоже ждет наш мир.

Мужчина обернулся к девочке-охотнице:

— Эфемер всегда открыт для детей охотничьих племен.

— Нас ждут горы, — ответила за нее Анни-ко.

Эстер и наместник молча наблюдали, как две юных воительницы уходят от них по тропе в ущелье.

— Между прочим! — вдруг бросила им в спину Эстер. — От одной из вас зависело, на какую родину вернуться Стражу! Потому что для мужчины главнее всего то место, где его любят и ждут! Одна из вас забыла сказать ему главные слова — уж поверьте мне, как арту!

Девочки остановились и застыли. Но уже ничего, совсем ничего нельзя было изменить! Потому что жизнь продолжалась, и начиналась новая история...

...Поезд горел. В дыму работали какие-то люди в защитных костюмах, слышались команды, доносился рев двигателя... петля времени? Возврат в ту же точку? Или все, что произошло, не происходило никогда, а пронеслось в бреду?

По телу разливалась боль в отбитых мышцах. Здоровенный мордастый боец легко перевернул меня на носилки. От него по-родному несло перегаром.

— Какой сейчас год? — выдавил я.

— А ты как считаешь? — заинтересовался боец.

Я ответил, имея в виду тот далекий день, когда взрыв выкинул меня из вагона.

— Промахнулся на десяток лет! — хохотнул боец. — Мозги отбило? Это бывает! Значит, всем направо, а тебе — налево. В дурку, брат!

Я кивнул и спокойно закрыл глаза. Значит, этот жизненный этап пройден. И начинается новый.

Опьяненные свободой

Пенсионер, застывший в газетном киоске, был болезненно костляв — и с орденскими планками. Он с грустью констатировал, что в стране ничего не изменилось — герой и защитник родины зарабатывал на еду.

— Чего смотришь? — неприязненно осведомился старик.

— Знакомого увидел, — честно сказал он. — Вон портрет на всю страницу. Большим человеком стал.

— Забудь, и не спорь, уж я знаю! К такому не подойдешь! Или не узнает, или охрана не пустит.

У старика были свои счеты со знакомыми юности. И еще он был не прочь поговорить. В старости одиночество болезненно. И он решился на просьбу:

— Дадите прочитать?

— Денег нет на газету, что ли? — проворчал старик. — А на водку, поди, есть? Чтоб немятой вернул!

Восторженная корреспондентка неумело расписывала, как в глухой тайге под руководством большого человека, депутата и политика Гробова Н.А. построили экспериментальный город будущего, прообраз внеземных сооружений, как живут в этом городе вместе с рабочими рудника уникальные специалисты, энтузиасты своего дела, люди, увлеченные идеей; как близок к завершению не имеющий аналогов в западном мире эксперимент по созданию Единого Коллектива Города, единицы гуманистического общества далекого послезавтра.

— Интересно живут, — пробормотал он задумчиво.

— Богато они живут! — отозвался старик. — Знаю я, какой там рудник рядом. Попал по молодости — но вот жив остался. Меня радиация не берет.

— Атомная пехота? — предположил он.

— У психиатра давно не отмечался? — спросил ветеран и забрал газету.

— Считаете, надо? Я сбежал от них.

Он действительно сбежал, не стал дожидаться госпитализации. С детства осталось в памяти, что психушка хуже тюрьмы — потому что в тюрьме срок кончается, в психушке нет. Да и чем ему могли там помочь? На родине киборгов не лечат. Чем руководствовался Санго Риот, отправляя его на родину? Нечеловеческой логикой, вот чем.

— Если сбежал, то найдут, — донесся до него голос старика.

Он еще раз глянул на газету, кивнул киоскеру и отошел. Найдут, конечно. Если стоять на месте. Но он стоять на месте не собирался.

Гробов Николай Александрович. А в юности — попросту Колька Могила. Талантливый студент, одаренный боксер, потом спивающийся аспирант... а ныне, получается, большой человек. К нему действительно лучше не подходить. Потому что не пройти. Пояс зёгэна потух, энергии нет, и спит иссиня-черный тигр. А без качеств киборга не найти на родине большого человека, и сквозь охрану не пройти тем более.

Зато можно попробовать добраться до экспериментального города. Прообраз внеземных сооружений вполне мог послужить местом проживания бывшему киборгу, ныне психически нездоровому человеку средних лет без документов. Даже идентификационной карточки нет. Ну, это знакомо, не привыкать. Жил раньше без документов, и ничего.

Он развернулся и пошел искать вокзал — неприметный человек в потасканной черной одежде. Начался новый этап жизни.

-==-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=-=—

Поезд качался, стучал и скрипел, в окно дуло, и чем восточнее, тем пронзительней. Вдоль полотна дороги тянулись хмурые ельники, под деревьями лежал снег. Начало мая.

Он неотрывно смотрел в окно. Нелюбимая родина, серый и нищий край. Богатая Сибирь — это для очень немногих. А для остальных — пустой лес, тощие земли и постоянный, выматывающий холод.

За спиной шумели демобилизованные. Они желали поделиться своей радостью со всеми, особенно с юными девицами. Девиц не наблюдалось, и солдаты бродили раздраженные. И их было достаточно много для того, чтоб начать делиться радостью силой. Но пока что молодцы лихо орали в отдалении:

— Под столом сидит пьяный ефрейтор,

Водку пьет и тихонько поет:

— Отслужил, слава тебе господи,

Отслужил, слава тебе господи!..

Потом к нему заглянули, проверили, не нужно ли здесь с кем поделиться радостью. Соседка, грубая неприветливая тетка, так глянула, что солдатиков разом вымело. Но они не огорчились, нашли приключение где-то рядом, заговорили возбужденно и громко. Он прислушался и поморщился. Куда деться от мира людей, если он — везде? И не оставляет в покое, гнет и гнет под себя. И что делать? Поддаться и присоединиться? Или согнуть мир? Так второе невозможно по техническим причинам.

Он вздохнул и встал. Именно с таких размышлений и начинается рабство.

Солдатики нежно объясняли что-то девочке у окна, видимо, расписывали превратности службы. Она отстранялась как могла, но отстраняться было некуда. Парню, что сидел напротив нее, объясняли тоже, поводя кулаками возле лица. Кулаки внушали уважение.

— Не трогайте гражданских, — посоветовал он хмуро. — Спать идите. Или с милицией познакомитесь.

Солдаты перенесли внимание на него — и ничего особенного не обнаружили. Так, просто дядька. Черный тигр дремал, восстанавливаясь от ран, и в боевом скафандре не было энергии.

— Мы и есть милиция! — сообщил солдатик и встал. — Бывший командир отделения оперативной группы войск "Барс", будущий командир отделения батальона сил специального назначения МВД, титр бронепехота, сержант Настащук! Ну и кого ты посылаешь, архар?

Сержант производил впечатление. Здоровый, крепко сбитый. И очевидно хорошо тренированный.

— Не позорь честь, разгони своих придурков по лавкам. Милиция призвана защищать.

Солдаты аккуратно вывели его из купе. Потом тот, кто расположился сзади-сбоку, решил похвастаться боевыми умениями, пока друзья придерживают строптивца под локотки. И раненый тигр проснулся...

— Я не просила вмешиваться! — заявила потом девушка, поправляя рубашку. — Я их всех держала под контролем.

Она была маленькая, светлая, и нос задорно вздернут. И надо же, что-то там контролировала. Видимо, каратэ занималась.

Ее парень задумчиво тер скулу — успел получить от защитничков.

Заглянул кто-то из солдатиков, пошарил свинцовым взглядом и ткнул в парня — выйди, мол, на беседу. Строптивого дядьку солдатик как бы не заметил, но остальных считал своей законной добычей. Почему нет, когда столько друзей за спиной?

— Я сказал спать! — рявкнул он.

Потом понял, что слов недостаточно, и ненадолго вышел. И в вагоне воцарилась долгожданная тишина.

— Вы их там поубивали, что ли? — пробормотал парень.

— Сами успокоились, — неохотно пояснил он. — Они же понимали, что делают не то. И достаточно было возмутиться Силе, чтоб у них проснулась совесть. Это... просто.

— Успокоить вагон дембелей — просто? — не поверила девушка.

— Просто, — пробормотал он и прикрыл глаза. — Вообще это работа офицера — выйти и приказать. Звание — тоже Сила. Но офицер не возмутился почему-то. Наверно, сам такой же. Я на всякий случай посижу здесь, ладно?..

И он провалился в забытье — тигр в короткой схватке отдал все, что накопил за время исцеления. А машина и вовсе не включилась: как включиться, если нет энергии?

Ему снилась Астора, Большой Фестиваль в долине Фонтанов. По черно-зеленому небу двигались подсвеченные облака, слабо сияли соты Домов, покачивались листья розовых пальм — и качалась диковинная разноцветная толпа. Он бродил бесцельно, пока на камне в кустах Белого Огня не увидел невзрачную, совсем земную девчонку — долговязую, неловкую и подавленную. Совсем земную — только за спиной у нее дрожали радужные крылья. Она страшно удивилась, увидев его — как будто разглядела его необычность. А уж как удивился он! До сих пор считал — и обоснованно — что крылатых людей не бывает. И центр тяжести не там, и мускулатура не позволяет, и... и вот они крылья. Ему стоило огромных трудов говорить с ней. Ее язык был даже хуже бытового. Так что в основном они бесились, гонялись друг за дружкой по кустам. Крылатую девчонку оказалось непросто поймать.

— Ты школьница? — осторожно спросил он.

— Ты школьник! — рассмеялась она. — Я работаю!

И произнесла незнакомое слово. Он, естественно, не понял, и тогда, подбирая слова из школьного диалекта, девочка пояснила:

— Учу. Объясняю. Исследую. Учитель, вот как.

Вот такая оказалась девчонка. Иаллованна, принцесса правящего Дома планеты Крылатых Властителей. Он тогда и не знал, что странный свет в летящих волосах девчонки — знак королевской власти. В следующий раз они встретились только на Арктуре — в горький час гибели ее Дома...

Он проснулся — девушка смотрела на него с непонятным вниманием.

— Вы разговаривали во сне, — пробормотала она. — А вокруг такие странные тени... с крыльями... и девочка.

— Зёгэн, в этом дело, — вздохнул он. — Не бойся, это просто тень моих снов.

— Кто она?

— Иаллованна. Моя очень далекая подружка. Принцесса Парящей Расы. Мы встретились на фестивале. Ночь нечаянного знакомства, трепетное прикосновение родственных душ, кусты Белого Огня и шум моря...

А утром проводница привела в вагон патруль. Патруль — это было по-настоящему плохо. У него даже идентификационной карточки не имелось.

— Дрались, весь пол кровью забрызгали, вот! — указала проводница.

Но подошел сержант Настащук с аккуратным фингалом, следом подтянулись недовольные бойцы.

— Ну моя это кровь, — угрюмо сказал он. — Носом пошла. Сосуды у меня в носу. Я вытру.

Патрульные поглядывали на фингал, на кровь и мялись.

— Вам не жаловались? — сказал сержант. — И не пожалуются. Все живы, остальное наше внутреннее дело, вам без надобности.

Патрульные решили, что действительно им без надобности, и ушли.

— В расчете, — хмуро сказал сержант. — И не думай, что мы тебя испугались ночью. Со спины любого можно завалить, есть опыт. Просто ты был прав, и мы это признали. Заходи, поговорим.

Он зашел, и они действительно поговорили. Ребята возвращались с гор, им было чего рассказать. Он же был из тех немногих, кто мог понять рассказанное. В обмен он им немного рассказал про свою службу.

— Голубая Вега, значит? — подивился сержант. — Дела... Инопланетянин по Сибири ездит, и всем по фигу. К чему идем, хотелось бы знать...

За разговорами чуть не пропустили станцию девушки.

— Меня зовут Ева, — торопливо сказала она перед уходом. — Вот мой адрес, не теряйтесь. Я на психолога учусь, мне такие, как вы, очень интересны.

Он только уважительно покачал головой — ну надо же, на психолога учится! И аккуратно убрал листочек с адресом в отделение скафандра, предназначенное для информационных носителей. Машина спала, и абсолютная память спала вместе с ней. Ничего, жил без машинной памяти, и дальше проживет. Хотя неудобно.

Заглянул сержант Настащук. Подхватил сумку Евы — и твердо отдал честь.

— Удачи! — пожелал он. — Может, еще встретимся, мир круглый и тесный.

Они ушли — и вагон без них сразу опустел, хотя и был полон. Что ж, одиночество — привычное для него состояние.

И он снова застыл у окна. Мелькали станции, огни, столбы и деревья. Поезд катился на восток, туда, где поднялись над тайгой белоснежные бастионы города-эксперимента. Прототип внеземных поселений далекого будущего, надо же. Вот во что преобразились их юные мечты о городе, где изничтожен мелочный быт и открыта дорога к совершенствованию человека. Как удачно пересеклись в юности фанатики студенческого КБ и актеры студенческого театра! Они шутили и спорили о будущем, которое казалось им таким светлым, а талантливый ученый Гробов Н.А. запомнил и воплотил. Невероятно. Откуда могли прийти такие гигантские средства? Кто поддержал могучим плечом начинание, не сулящее скорых выгод?

Как изменилась родина за десять лет. Не было десять лет назад в тайге белостенного города далекого послезавтра. И бронепехоты, кстати, не было тоже. Десять лет — большой срок. За десять лет можно воздвигнуть империю и обрушить ее в прах, и еще останется время засеять руины травой. Только вот не было раньше такой скорости перемен на родине, а были циклические тягучие изменения. Столетние. Не та кровь у сограждан для быстрых перемен. Может, занесло в другой мир?