Александр. Продолжение похода 3

Неизвестно когда и чем закончилась бы оживленная дискуссия между царскими стратегами, но судьба улыбнулась Эвмену. Один из солдат, находясь в секрете в районе Гексапил, сделал интересное открытие. Внимательно разглядывая участок стены, он сосчитал число рядов каменной кладки, прикинул в уме высоту каждого камня и понял, что стена в этом месте гораздо ниже, чем казалось раньше. Продолжив свои изыскания, он сравнил полученную им высоту с высотой самой длинной штурмовой лестницы и выяснил, что она свободно достанет до гребня стены.

Узнав об этом открытии, Эвмен приказал тщательно готовиться к возможному штурму в самое ближайшее время. От перебежчиков он узнал, что в городе собираются отметить празднество в честь богини Артемиды, которое согласно обычаям предстояло справлять целых три дня. Зная, также, что со съестными припасами в осажденном городе туго, а вина много, Эвмен решил напасть на Сиракузы именно в этот момент.

Подготовив отряды из лучших воинов с самыми длинными штурмовыми лестницами, стратег с нетерпением стал ждать ночи. Время было уже за полночь, когда Эвмен отдал приказ идти на штурм. По подсчетам стратега пировавшие горожане уже должны были основательно захмелеть и не смогли бы оказать должного сопротивления.

Около пятисот человек, крадучись в полной тишине с лестницами наперевес подошли к выбранному Эвменом месту. Глазомер солдата наблюдателя не подвел стратега, и штурмовые лестницы точно легки на, казалось бы неприступную стену. Без суматохи и шума солдаты поднялись по лестнице и перемахнув через гребень, двинулись к Гексапилам.

Нигде не было ни души — караульные беспробудно пьянствовали в башнях и были совершенно не готовы дать отпор врагу. Перебив застигнутых врасплох стражников в районе ворот, солдаты подали знак огнем к началу всеобщей атаки.

Сразу же остальные штурмовые отряды бросились на стены, взбираясь на них совершенно свободно. Не мешкая, македонцы принялись выламывать ворота Гексапила, после чего стройными рядами ворвались в Эпиолы, северо-западный квартал Сиракуз. Здесь они совершено, открыто принялись избивать стражу и подвыпивших горожан. Началась паника, которая постепенно охватывала все большую и большую территорию квартала, но не распространилась на остальной город.

Агафокл узнал о пришествии только под утро, когда протрезвевшие караульные, путая правду с ложью, донести до него страшные вести о появления македонцев в городе. Основываясь на их докладах, тиран посчитал, что это только небольшие силы врага, сумевшие просочиться в город по вине караульных, и их можно будет легко выбить обратно. Поэтому, собрав небольшой отряд, он ринулся в Эпиолы горя желанием восстановить былое положение.

Подобная небрежность сыграла трагическую роль в его судьбе. Продвигаясь к Гексапилу, Агафокл налетел на стоящую в засаде македонскую заставу, которая забросала его копьями и дротиками, завидев богатые доспехи скакавшего впереди всех всадника.

Один из дротиков врага попал Агафоклу в шею и перебил сонную артерию. Тиран отчаянно пытался зажать рану ракой, но ничего не помогло и от потери крови, Агафокл скончался через несколько минут. Так бесславно закончил свою земную жизнь человек, который вполне мог бы стать повелителем всей Сицилии.

За тело павшего сразу же началось настоящее сражение, в котором с обеих сторон подходили все новые и новые подкрепления. Всадники и солдаты яростно бились друг с другом, словно хотели воздать своей силой и храбростью последние почести погибшему Агафоклу. В конце концов, победа осталась за греками, которые, выставив шеренгу копий и щитов, сумели подхватить труп тирана за ногу и вытащили его прочь из центра сражения.

Увидев гибель своего правителя, жители квартала сразу же в страхе разбежались по своим домам, опасаясь погромов и резни со стороны македонцев. Через несколько часов после случившегося, к Эвмену прибыла делегация Эпиол с просьбой не чинить насилие над мирными жителями. Стратег велел всем сидеть по домам, и ни под каким видом не участвовать в сражениях. Получив гарантии, жители быстро разбежались и до самого конца не помышляли о сопротивлении.

Не желая дать врагу шанса опомниться и стремясь избежать возможного удара в спину, Эвмен приказал солдатам продвигаться к кварталам Тихо и Неаполь и блокировать важный опорный пункт Эвриал стоявший на самом краю Эпиол. Подойдя к стенам крепости, македонцы предложили гарнизону капитулировать с сохранением жизни. В крепости сидел небольшой гарнизон во главе с комендантом Эпикидом, которого на этот пост, поставил сам Агафокл. Еще не зная достоверно о гибели тирана, Эвмен постарался склонить грека к сдаче различными посулами, но неудачно.

Эпикид гордо отверг предложение о сдаче и даже попытался сделать вылазку. Вышедшие из крепости воины забросали македонцев копьями с дротиками и дружно бросились обратно. В ответ озлобленный стратег, приказал подкатить две баллисты и обстрелять зажигательными снарядами непокорный Эвриал. Огонь оказался самым действенным из всех аргументов, который отрезвляюще подействовал на Эпикида. Выждав сутки и не получив подкрепления от Агафокла, он поспешил сдать крепость на почетных для себя условиях.

Избавившись от угрозы удара в спину, македонцы осадили Ахрадину и Остров — маленькие крепости внутри города. Одновременно начался грабеж населения кварталов Тихо и Неаполя, главной целью которого навести страх на засевших в крепостях солдатах. Эвмен очень надеялся, что услышав крики обираемых горожан, гарнизоны крепости решаться на вылазку, дабы наказать грабителей. С этой целью он приказал выставить конные засады, но греки не оправдали его надежд, с полным безразличием наблюдая за грабежом жителей Неаполя и Тихи.

Принявший на себя командование после гибели Агафокла Гиппократ, в срочном порядке послал весть Гимилькону с требование оказания экстренной помощи, пока еще что-то можно было сделать для удержания города. Карфагенянин в спешном порядке выслал несколько корабли с подкреплением в две тысячи человек. Однако Сиракузам не суждено было получить это подкрепление, ибо их перехватил македонского флота подошедшего к берегам Сицилии.

После своей первой крупной победы, он курсировал между Сиракузами и Агригентом, имея четкий приказ, уничтожать все пунийские суда, спешившие на помощь Гимилькону и Гиппократу. Разгоряченные успехом, македонцы сами напали на корабли пунов и быстро потопили все карфагенских наемников, с блеском отрабатывая новую технологию ближнего боя.

После этого положение осажденных греков сильно осложнилось. Лишенные отныне регулярного подвоза продовольствия и солдат, они стали испытывать все полнокровные тягости настоящей блокады. Это не преминуло сказаться на настроении сил гарнизонов Ахрадины и Острова. Эвмен не желая напрасно проливать кровь своих солдат и жителей, вновь предпринял мирные переговоры, всячески склоняя греков к почетной сдаче.

Одновременно он давал понять осажденным, что не совсем властен в долгом ведении переговоров, так как на него давит македонец Птоломей, жаждущий забросать крепости огнем, и вырезать всех жителей, не считаясь с возможными потерями при штурме.

Сильным аргументом при этих переговорах стало известие о победе Александра при Заме. Объявив об этом, Эвмен однозначно дал понять, что более не сможет сдерживать страстные желания Птоломея, отписавшего царю, что покорит Сиракузы в самое ближайшее время.

Услышанный аргумент вызвал сильные споры среди греков, которые тут же разделились на два лагеря. Видя столь бурный результат своих речей, Эвмен выдели среди переговорщиков Дамипла, который командовал одной из стен Ахрадины, к которому обратился с предложение побеседовать с глазу на глаз.

— Ради чего тебе стоит играть с судьбой, будучи полностью зажатыми, с моря и суши. Подумай об остальных, которых своим упрямством обрекаешь насмерть.

Зерно упало на благоприятную почву и Эвмен, убедил Дамипла сдаться с гарантией жизни ему и близких ему людей. В условленное заговорщиками время, македонцы предприняли мощную атаку на противоположную от Дамипла стену, куда заговорщик перебросил часть своих солдат якобы для помощи. В их состав он включил всех тех, кто не состоял заговоре или на кого он не мог полностью положиться. Как только воины покинули свои стены, Эвмен по знаку Дамипла бросил на штурм тысячу человек. Они спокойно взошли на укрепления и, двигаясь вдоль стены, достигли башни и, перебив стражу, открыли ворота Ахрадины.

С громким криком стали врываться македонцы, в крепость победно трубя в боевые трубы извещая штурмующих воинов о своей победе. Услышав вражеский клич в своем тылу, греки разом позабыли про сопротивление и бросились врассыпную от македонских мечей. Гиппократ в страхе бежал на остров, переправившись через Большую гавань, на утлой лодке спасая свою жизнь.

Согласно договоренности, македонцы не тронули семьи заговорщиков, безжалостно расправляясь с остальными. Воины свободно грабили жителей, убивая каждого, кто посмел выступать с оружием в руках. Не останавливаясь на достигнутом, Эвмен предпринял новый штурм оставшихся укреплений. Подкатив к Острову все имеющиеся у них осадные орудия и все те, что они захватили в самих Сиракузах, македонцы обрушили на греков весь этот смертоносный ливень камней и стрел. Кроме этого уже не считаясь с ограниченным запасом огненных снарядов, Эвмен отдал приказ об их применении.

С раннего утра, македонцы начали методично закидывать своими снарядами смерти укрепления Острова, уцелевшие от прежнего обстрела. Со страшным треском лопались сосуды, выбрасывая от удара огненный фонтан. Горящие струйки бежали вниз по стенам и строениям, уничтожая все на своем пути. От многочисленных пожаров, в крепости стоял удушливый дым вперемешку со страшным жаром, что сильно отравило не одного гоплита.

В обед македонцы прекратили обстрел, но крепость продолжала гореть даже вечером, озаряя небо кроваво-рыжим закатом. В эту ночь полностью решилась судьба города. Подавленные столь мощной демонстрацией македонской силы, осажденные устроили очередной маленький заговор, в результате которого Гиппократ был убит, и уже к утру следующего дня Остров поспешил сдаться.

Обговорив условия капитуляции, заговорщики поспешили распахнуть ворота, не ставя в известность остальную половину осажденных. Как только ворота последнего бастиона сиракузской цитадели открылись, Эвмен тут же поспешил занять царскую сокровищницу и произвел массовые аресты людей, известных своей антимакедонской позицией. Одновременно солдаты начали грабеж города, не причиняя вред его жителям.

В гавань Сиракуз вошел македонский флот, который привез небольшое людское подкрепление и известие о начале штурма Карфагена. Получив победное послание от Эвмена, Александр остался очень, доволен столь бескровным овладением такой сильной крепости как Сиракузы. Царь пожаловал всему войску и стратегу щедрые награды в виде разрешения выделить войску половины всей добычи взятой в городе.

Получив подкрепление, стратег оставил в городе сильный гарнизон во главе с Пифоном, а сам с основными силами поспешил к блокированному Агригенту. Здесь, под стенами последней вражеской твердыне на острове произошел совет двух стратегов о дальнейшем ведении войны.

Агригент был очень сильной крепостью, взятие которой привело бы к большим потерям среди македонцев. Вмести с тем, стоять в осаде большому количеству солдат не было особого смысла и резона. Поэтому, царские полководцы решили вновь поделить свое войско, для исполнения дальнейших замыслов своего монарха. Эвмен отдавал Птоломею всю конницу и фалангу, оставляя себе гоплитов и пельтеков. Вместе с греками, кардиец оставался блокировать осажденных пунов, до падения Карфагена, что автоматически приводило бы к сдаче Агригента. Птоломей же, отправлялся через пролив в Италию, где вместе с Кратером воплощал в жизнь замыслы царя по полному подчинению македонскому влиянию Великой Греции.

Кратер в Лукании тоже действовал успешно. Навязав луканцам выгодное ему условие мира, он проводил успешные рейды своего войска по всей области, в поисках нужных ему людей. А преследовал он их не только в Лукании, но и за ее пределами со всей рьяностью и настойчивостью. И так он этим увлекся, что сгоряча занял, совершено чужой город Метапонт, несмотря на резкие протесты его жителей.

От былого внимания и учтивости к свободным гражданам Великой Греции, у македонского стратега в раз ничего не осталось. Собрав возмущенных жителей города и потрясая жезлом власти, стратег объявил, что отныне они все подданные македонского царя. А кто не согласен быть поданным великого монарха может покинуть город со всем своим скарбом. Правда он забыл сказать, что при этом стража на воротах могла пограбить выезжающего, но это право пустяки, когда вершиться история.

Тарент высказал резкое несогласие с действиями Кратера и направил послов к царю Александру с требованием наказать зарвавшегося стратега и очистить вольный город от иноземного гарнизона. Так в ожидании ответа прошла долгая зима и наступила весна, которая в лице специального царского посланника Птоломея принесла новости.

Македонец известил благородное собрание свободных граждан, что некогда великого Карфагена пал под ударами армии Александра, а так же просьбу македонского царя к тарентийцам, который просил не спешить в решении столь важного вопроса и отложить его рассмотрение до самоличного визита монарха. От такой тонкой наглости весь совет Тарента пришел в ярость и поспешил объявить царю Александру войну, несмотря на полученные известия. На собрании раздавались голоса о необходимости захватить в заложники посла Птоломея, но это решение с гневом было отвергнуто большинством, ведь Тарентом управляла демократия.

Как показало время, этот жест был совершенно напрасным, ибо уже через пять дней, у ворот города стояло мощное македонское войско во главе с Кратером и Птоломеем. Вышедшему на битву войску, македонцы в полной мере продемонстрировали свою силу и умение бить врага. Вступив в схватку с фалангой, греческие гоплиты сполна оценили на себе силу удара и длину знаменитых сарис, меткость пельтеков и с удивлением обнаружили у себя в тылу вражескую конницу, которая опрокинув кавалерию тарентийцев, ударила в тыл.

Греки моментально сломали строй и бросились бежать, яростно отбиваясь от висящих, на их плечах македонских кавалеристов. Был большой соблазн, что они смогут ворваться в город вместе с беглецами, но этого не случилось. Караульные заранее заприметили врага, закрыли ворота и ударили по македонцам из всех самострелов и баллист. От этого, вражеская конница понесла наиболее ощутимый урон, чем за всю битву. Отойдя от стен, они позволили недобитым гоплитам войти в город. Началась осада.

Тарентийцы зорко наблюдали со своих стен за поведением врага, утешая себя тем, что у неприятеля нет осадных машин и поэтому штурма можно не бояться. Пользуясь отсутствием морской блокады, греки отправили свои посольства с просьбой о помощи во все свободные греческие города, италикам, этрускам и римлянам. Хитрые купцы были согласны на любые условия, лишь бы была оказана военная помощь.