Школа гейш

Теперь игры кончились.

Мия снова робко погладила смуглую кожу. Прошлась по плечам, по груди, покрытой жесткими черными волосами, твердым кубикам на животе...

Он был гармонично сложен и красив, как только может быть красив здоровый и сильный мужчина. И он хотел ее. Желание читалось в выражении лица, каждом движении и даже взгляде. Мия вдохнула его запах и ощутила, как сладко и предвкушающе заныло в животе. Во власти магического пламени синих глаз она вдруг почувствовала себя одновременно беспомощной загнанной дичью и коварной охотницей.

Она положила руку на возбужденный член и тут же испуганно отдернула. Он был такой большой, что стало страшно. Природа слишком щедро одарила Акио Такухати.

— Не бойся, — повторил он. — Я буду осторожен. Давай, погладь его.

Не отрывая взгляда от его глаз, Мия сжала пальцы, ощущая под ними рельефные вены, двинула рукой вверх и вниз, как учили в генсо.

Все было так же. И все было совсем по-другому.

Голодный огонек в его глазах превратился в пламя. Он зарычал, сжал девушку в стальных объятиях, потянул за волосы, заставляя запрокинуть голову, и впился в губы долгим грубым поцелуем.

То ли, наконец, подействовала настойка, которую Мия выпила по приказу госпожи Хасу, то ли сама близость мужчины, его запах и волнующие воспоминания о шибари воспламенили ее, но девушка почувствовала, как его прикосновения пробуждают в ней уже знакомый голод вожделения. Она изгибалась в его объятиях, покорно отвечая на жадные поцелуи. Чувствуя себя рядом с ним слабой, зависимой. Ивовым прутиком рядом с могучей сосной.

И пугавшее раньше понимание его силы и своей слабости теперь пьянило сильней сакэ.

Он опустил руки на ягодицы девушки, сжал ладони и поднял Мию. Легко, словно она ничего не весила. Прижал к себе, заставив низом живота ощутить его возбуждение. Она податливо выгнулась в его руках, отзываясь на малейшие сигналы, полностью покоряясь чужой воле и силе. Обвила руками его шею и поцеловала. Нежно, как целуют возлюбленного.

Шелковое белье на футоне было прохладным и скользким.

Акио не торопился взять ее. Целовал и гладил, доводя себя и девушку до исступления, и Мия металась, сбивая шелковые простыни, и стонала в голос, как во сне вспоминая уроки, полученные в генсо.

Она знала, что ей полагается вести себя иначе. Это она, как гейша, должна действовать, соблазнять, дарить мужчине наслаждение. Но сейчас все происходило не так, как должно было быть. Неправильно самой восхитительной неправильностью. И жадные, но бережные ласки Акио мало напоминали те, что достаются продажным женщинам от купивших их клиентов. Скорее, так мог бы ласкать молодую жену влюбленный супруг в первую брачную ночь.

Она не боялась, когда он лег сверху, опираясь на руки, чтобы не раздавить хрупкое тело девушки. Сама шире раздвинула бедра, как бы приглашая взять ее. И жалобно вскрикнула от неизбежной боли — резкой и острой в первый момент, почти сразу же сменившейся тупой, саднящей.

От боли ушло возбуждение. Мгновенно и как-то очень обидно. Ноющее неприятное ощущение внизу живота усиливалось от каждого движения Акио. Мия сжимала зубы, чтобы не стонать, и терпела непривычное и странное вторжение чужой плоти.

Он то закрывал глаза и двигался резкими рывками, то останавливался, чтобы тяжело выдохнуть сквозь зубы и посмотреть на девушку. По его лицу пробегала судорога удовольствия, а в глазах, когда он смотрел на Мию, читалось столько наслаждения, что она не решилась хныкать и жаловаться.

К счастью, все длилось не слишком долго. Он застонал, ткнулся лбом в ее плечо, а потом опустился рядом.

— Больно? — хриплый голос показался ей непривычно громким в окружавших их двоих тишине и сумерках.

— Да.

Тяжелая ладонь опустилась на низ живота, погладила...

— Сейчас пройдет.

Ей показалось, что с пальцев Акио стекли прохладные капли бледно-голубого света. Медленно впитались в кожу, успокаивая, исцеляя...

— Лучше?

Мия кивнула. В голове было как-то пусто и бездумно. Это что же — она теперь женщина? Почему тогда она не чувствует в себе никаких изменений?

Акио поднялся и потянул девушку за плечи, заставляя сесть.

— Мыться, — с усмешкой пояснил он в ответ на вопросительный взгляд. — А потом продолжим.

— А разве... — Мия осеклась. От мысли о повторном вторжении чужой плоти в ее тело она съежилась. В душе что-то протестующе трепыхнулось, но потухший было огонек в синих глазах мужчины разгорался с новой силой, намекая, что Такухати вряд ли удовлетворится одним-единственным разом.

— Завяжи волосы. Я не хочу, чтобы они намокли.

Она собрала непослушными руками пряди на макушке. И тихо ойкнула, когда Акио поднял ее на руки, чтобы опустить в ванну.

От почти нестерпимо горячей воды Мия вскрикнула. Под дном офуро находились особые источающие жар магические камни, не дававшие воде остыть. Запах трав дурманным облаком обволок ее, выгоняя мысли и сомнения. Акио опустился рядом и потянул девушку на себя, усадил к себе на колени.

— Хочу тебя еще.

Ладонь легла меж сомкнутых бедер Мии, заставляя девушку чуть раздвинуть ноги. Он прижался губами к ее шее сзади, чуть прикусил нежную кожу.

— И еще.

От вкрадчивого шепота над ухом Мия задрожала, несмотря на горячую воду.

Вторая рука стиснула грудь, пощипывая и выкручивая сосок. Мия снова вскрикнула. И обнаженными бедрами почувствовала, как его член снова наливается силой.

Он хочет взять ее прямо так? В ванной?

Ладно, она потерпит. Это не так уж и больно. Акио Такухати заплатил за нее двадцать пять рё, госпоже Хасу не понравится, если генерал уйдет недовольным.

Но он не торопился. То ли ласкал, то ли мыл девушку, скользя пальцами по влажной коже и чуть прикусывая мочку уха. Мия вслушивалась в тяжелое дыхание, вздрагивала от прикосновений и покорно обмякала в сильных руках. И без того миниатюрная, рядом с рослым и могучим мужчиной она чувствовала себя совсем крохотной.

— Ты покажешь мне свое искусство игры на флейте, лучшая ученица?

— Покажу-у-у, — простонала она, чувствуя, как пальцы проникают в ее тело.

Он рывком поднялся. Перемахнул через край ванны, вынул девушку и, не дав толком вытереться, потянул к постели.

— Показывай!

Она опустилась на колени, обхватив ладонями полувозбужденный ствол. Акио чуть вздрогнул, и член в руках Мии стал тверже. Она наклонилась ниже, почти касаясь губами головки, провела несколько раз рукой, ощущая ладонью выступающие бугристые вены. Дыхание Акио чуть участилось, Мия подняла вопросительный взгляд, ощущая странную растерянность. Она знала, отлично знала, что нужно делать дальше. Но не могла преодолеть внутренний барьер и начать.

— Давай! — приказ мужчины словно разрушил владевшие ею сомнения.

Мия приоткрыла рот, впуская в себя возбужденную плоть. Обхватила, обняла губами. Ласкающими движениями прошлась язычком вокруг головки и услышала в награду возбужденный выдох. Опустилась, насаживаясь на член и лаская его ладонью снизу.

И снова это было совсем не так, как в генсо. Потому что упражнения с создаваемыми магией фантомами были просто работой. И потому что у фантома никогда не менялся ритм дыхания в зависимости от ритма, в котором двигалась Мия. И он не вздрагивал так под ее пальцами, не двигался чуть заметно навстречу, а руки фантома никогда не ласкали ее шею и не распускали волосы, чтобы намотать на кулак...

Несмотря на то что она дарила, а не принимала ласки, Мия вдруг ощутила сумасшедшее возбуждение. В том, что она сейчас делала, была изумительная смесь подчинения и власти. Пьянящей власти над мужским наслаждением и пьянящей покорности мужской воле, сладость которой она уже испытала раньше.

Его стон она встретила с внутренним ликованием и гордостью. И проглотила заполнившую рот вязкую жидкость без малейшего отвращения или стыда. Отстранилась, облизываясь, как кошечка, и взглянула на Акио снизу вверх.

— Ты и правда лучшая, — он потянул ее за волосы вверх и поцеловал, одновременно благодарно и властно. — Только практики не хватает. Но мы это исправим.

Мия прижалась к нему, положив голову на плечо. Возбуждение все еще гуляло по телу, покалывало кожу, подталкивало делать глупости. Сейчас она хотела этого мужчину. Хотела взрослым женским желанием, пусть даже удовольствие будет сопряжено с болью. Перед закрытыми глазами вставали картины уроков в генсо — одна непристойнее другой.

— Не надейся, мы еще не закончили, — пообещал Такухати, как бы отзываясь на ее мысли. Его ладони погладили девушку по спине, пальцы ощупали чуть выступающие позвонки, спустились ниже. Он охватил Мию ладонями за талию и восхищенно пробормотал: 'Какая ты маленькая!'.

Она выгнулась покорно, с тайной гордостью, наслаждаясь его восхищением и силой. От понимания, что он считает ее желанной, перехватило дыхание.

Когда пальцы скользнули ниже и вторглись в ее тело, Мия не протестовала. И боли больше не было. Напротив, каждое осторожное движение словно еще больше распаляло поселившееся в ней желание. Первый стон вырвался почти против воли, и на лице Акио снова появилась довольная ухмылка.

— Ты такая чувственная и сладкая, — прошептал он. — Твое тело создано для любви, Ми-я. Признай, что хочешь меня.

— Я хочу вас! — всхлипнула Мия. И вскрикнула, когда его пальцы вошли особенно резко.

С ней снова происходило это. Тот самый сладкий блаженный дурман, который она ощутила на источниках. И чуть позже, во время наказания в шибари. Мысли путались, голос плоти и голос наслаждения звучал все громче, подчиняя себе целиком, без остатка, и не хотелось уже ничего, только дарить и принимать ласки.

Повинуясь его приказу, она встала на четвереньки. Ощутила мощное мужское тело рядом, над собой, тяжелую ладонь на пояснице, заставляющую прогнуться и выпятить попку, прикосновение бархатистой кожи к своему самому нежному местечку.

И вторжение, дарующее такое приятное чувство наполненности.

В этот раз боли не было вовсе. Только наслаждение — острое, почти нестерпимое, от которого хочется кричать. И она кричала, не сдерживая себя, и сама подавалась ему навстречу, отдаваясь мужчине целиком, без остатка.

Время исчезло. Были только волны ни с чем несравнимого удовольствия, которые накатывали и уходили, оставляя после себя блаженную усталость и опустошение. Акио двигался то быстро, яростно, то медленно, неторопливо. Мия приходила в себя на боку, на спине или сидя на нем сверху. Под конец она так устала, что ощутила настоящее облегчение, услышав его стон и поняв, что все закончилось.

Он потянул девушку к себе, заставляя лечь сверху, и она послушалась, как слушалась его весь вечер.

— Хочешь сакэ, лучшая ученица? — в его голосе слышалось довольное урчание сытого хищника. Пальцы медленно перебирали распущенные волосы.

— Я спать хочу, — сонно пробормотала Мия.

Она обхватила Акио за шею, уткнулась носом в ключицу. Глаза слипались — слишком много всего случилась за прошлый день и ночь.

Такухати покровительственно погладил ее по голове:

— Тогда спи.

Кожа под щекой была горячая и гладкая, от мужчины пахло желанием, потом и просто здоровым мужским телом. Балансируя на границе сна и яви, Мия чувствовала, как чуть ноют мышцы, и по телу расходится приятная усталость.

— Спасибо вам, — она сказала это, а может, только собиралась сказать сквозь дрему. — Мне было очень хорошо.

Если бы Мия уже не спала, она бы поразилась тому, насколько несвойственная суровому генералу улыбка промелькнула на его лице.

— Спи, — повторил он и нежно поцеловал девушку в лоб. — Спи, моя Мия.

Глава 2. Воля императора, воля отца

У каждого есть свои маленькие слабости или увлечения. Кто-то коллекционирует ножи, кто-то стремиться прочесть как можно больше книг, кто-то не в силах устоять перед хорошеньким женским личиком.

Иные пристрастия, например, неумеренная любовь к сакэ или азартным играм, и вовсе гибельны. А иные просто смертельно опасны.

Такеши Кудо имел все основания полагать, что его нездоровый интерес к тайне гибели императорской семьи как раз из числа смертельно опасных увлечений. Стоит сегуну прознать о его изысканиях, конец господина Кудо будет коротким и мучительным. Вряд ли арест и казнь — слишком много государственных тайн хранил он в своей памяти. Скорее, несчастный случай или внезапная болезнь, которая оборвет жизнь главы имперской службы безопасности во цвете лет.

И все же пытливый разум господина Кудо решительно отказывался довольствоваться официальной версией событий.

Да что вы говорите?! Обезумевшие заговорщики врываются во дворец, с боем прорубаются сквозь охрану, чтобы вырезать императорскую семью? И при этом сами гибнут от ран, все до единого? Страна остается без правителя в преддверии войны, раздираемая на части жадными дайме и внутренними распрями? Сами боги велят верховному главнокомандующему перехватить власть, опираясь на армию, чтобы стать спасителем Оясимы?

Интересненько. Так удобно все сложилось...

Нет, господин Кудо вовсе не был идеалистом, мечтающим отомстить за невинно убиенных. Сегун вряд ли поверил бы в это, но главой имперской службы безопасности двигало бескорыстное любопытство.

Такеши Кудо любил разбирать и анализировать чужие успешные операции.

Сейчас он проклинал эту страсть и свою дотошность, глядя на чашу с совершенно прозрачной водой, в которую только что всыпал щепотку праха малютки Миако Риндзин — младшей дочери императора.

Вода осталась прозрачной. И это было хорошо. Или очень, очень плохо. Как посмотреть.

Известно, что воды священного источника окрашиваются в красный, когда носитель силы Риндзин входит в них. Обычай окунать детей в воды источника, подтверждая божественное право наследников на престол, сохранился до последнего императора.

Миако Риндзин в свое время не избегла купания. Очевидцы в один голос вспоминали, что воды тогда окрасились красным.

Такеши вздохнул и с тоской посмотрел на другую чашу, в которую минутой раньше высыпал щепоть праха покойного императора. Плескавшая о края вода была ярко-алой, как артериальная кровь.

— И вот надо было тебе в это лезть? — с тоской спросил сам у себя глава службы имперской безопасности. И сам себе ответил, — Надо!

Сегун уже немолод, и у него нет наследника. Сразу несколько дайме метят на его место, что сулит только-только оправившейся от войны стране гражданскую распрю. Да еще рядом тигром вокруг раненного буйвола наворачивает круги Самхан, который весьма не прочь откусить кусок побольше от земель соседа.

Миако Риндзин необходима Благословенным островам!

Ей сейчас должно быть шестнадцать. И вряд ли до девочки добрался кто-то из власть имущих, иначе война за ее божественные права на престол началась бы много раньше. Значит, Миако или мертва, или живет где-то в глуши, не догадываясь о своем происхождении. Кормилица тогда пропала из дворца вместе с дочерью. Ее объявили пособницей заговорщиков и искали по всей стране.

Не нашли.

Такеши Кудо представил, как показывает дайме свою находку — неотесанную крестьянскую девку, которая даже писать не умеет, и пытается убедить самураев, что это — их императрица. Как прыгает вокруг нее, безуспешно пытаясь защитить от льстецов и подлецов всех мастей. Как снова и снова объясняет ей азы управления государством...