Мертвый лес

Стоявшие неподалёку обычные войска всегда были готовы сыграть роль пушечного мяса, или, что вернее, живого щита, прикрывая шиноби, пока те меняют позиции или проводят подготовку к атаке. Но шиноби Конохи тоже были не просты — сформированные подразделения из опытных в тайдзюцу бойцов или имеющих понятие о кендзюцу, зачищали такие базы 'на ура'. Если там не было группы джонинов — это были противники куда серьезнее. Так что простая зачистка даже нескольких таких постов грозила обернуться большими разовыми потерями, которые поставят крест на дальнейших планах.

Данзо полагал, что лучшая битва, это та битва, в которой твой противник проигрывает еще до того, как в нее вступает. И эти мысли были подтверждены кровью тысяч еще в Первую войну шиноби. Сейчас эта простая истина должна была вообще стать некой догмой, однако нельзя было внушить ее насильно своим войскам. Тем более, что эта война, как игра в поддавки, позволяла только обмениваться небольшими ударами, не влияя на основные силы противника. Все чего-то ожидали.

И Данзо знал, что можно устроить тот сдвиг, который приведет к прорыву фронта и обеспечит перевес в войне. Правда, сил на это было маловато — даже те подкрепления, которые приходили, приходилось буквально вырывать. Хокаге и аналитики при нем считали, что есть куда более опасные места, например, фронт с Суной. Там любые силы таяли очень быстро.

Яд шиноби Суны был очень страшен в своем действии. Если бы не достаточно хорошее обучение основам медицины в Конохе, то потери могли бы быть еще больше. Данзо полагал, что они на самом деле могли лишиться всей своей группировки, оставшись практически без прикрытия. Стоило поблагодарить Ками за то, что ученица Хирузена, Цунаде, организовала полевую лабораторию, где в достаточно сжатые сроки удавалось создавать противоядия и проверять экспериментальные методики лечения.

И Данзо был искренне благодарен такой преданности своей работе, потому что и до них доходили многочисленные лекарства и противоядия, методики и новые разработки оттуда, что сокращало потери и время лечения в госпитале. Раненые достаточно быстро вставали на ноги... Было бы еще лучше, если бы вчерашние генины, ставшие медбратьями и медсестрами, были бы менее циничными и более адекватными. А то иногда они по-настоящему пугали даже взрослых шиноби, прошедших не одно сражение.

Впрочем... Данзо вздохнул, припоминая то, как выглядели дети, попавшие на Первую войну шиноби.

'Все лучше, чем тогда'.

Действительно, изменения в процессе воспитания шиноби были значительные, так что можно было немного погордиться за родную деревню. Правда, если бы всех шиноби воспитывали так, как предлагал он... В специальных лагерях воспитания, с опытными наставниками, которые выкорчевывали бы все ненужные им эмоции и привычки, черты характера, оставляя только то, что по-настоящему необходимо шиноби. Верность своей деревне. Спокойствие в любой ситуации. Готовность на самопожертвование.

Данзо искренне полагал, что именно таким должен быть настоящий шиноби. Он должен быть готовым совершить все необходимое на благо своей родной деревни, быть готовым к любой неожиданности. Беспрекословное исполнение приказов вышестоящих — это то, что Данзо желал видеть в своих подчиненных. Он не терпел неподчинения.

И его команда в этом отношении была выше всяких похвал: клановые, которым в детстве вбили в подкорку мозга подчинение старшим и понимание иерархии. Несмотря на непростые характеры у каждого, они понимали, что подчинение учителю — залог их выживания, и вели себя соответственно. Даже Учиха, в чьей крови кипит ярость, а глаза не раз застилала пелена гнева и безумия, вела себя подобающе. Не последнюю роль в этом играл Наваки, успокаивающий ее одним своим присутствием.

'Прямо как Хаширама когда-то...'

Действительно, многое в этой парочке напоминало Данзо древнюю, многими воспринимаемую уже легендой, историю, о Хашираме и Мадаре. Люди, даже помнившие те времена, как будто стали забывать ту невероятную ярость и ненависть, что была между этими двумя кланами. И вот сейчас снова два амбициозных представителя этих кланов, прославивших себя в истории, снова начали повторять действия их предков. Победили свою ненависть. И Данзо не имел бы ничего против этого, если бы та история закончилась хорошо.

Однако, это было не так.

Данзо еще некоторое время размышлял об истории Конохи и о том, как бы она не повторилась, когда от мыслей его отвлек сигнал, призывающий ему отправиться в штаб лагеря. Кажется, новый день начинался с очередного задания. Которое, в свою очередь, поможет ему научить свою команду большей самостоятельности и показать, что иногда следует применять разумную инициативу.

Часть 18

Это есть наш последний

И решительный бой

NoИнтернационал.

Впереди вспыхнуло огненное облако, и глаза Наваки перестали что-либо видеть из-за вспышки. Но и одним кратковременным ослеплением он не отделался — взрывная волна от сотен сложенных печатей отшвырнула его на спину, протянув по камням пару метров.

— Гррр... — прорычал он, чувствуя, как острый камень впивается в спину.

Не пытаясь протереть глаза или как-то прийти в себя, он привстал на ноги и рванул в ту сторону, где ощущал свою убегающую команду. А убегать было от чего — вместе с ощущением сильного очага чакры, что двигался к ним, теперь ощущалось еще и чудовищное Ки.

А это означало только одно — противника, что был им явно не по уровню, они разозлили до невозможности. Мешая слипшуюся от дождя в единую массу глину и песок с редкими травинками, что пробивали стены и пол расщелины, Наваки что есть сил двигался за своей командой. Лишь бы оказаться от этого монстра подальше — иначе, смерть была бы неминуемой.

Однако, судьба, Ками... Или кто там сидел на небесах, может, и сама Аматерасу, имели другие планы на сегодняшний день: усилившийся дождь лишал юного ниндзя слуха, ибо все, что можно было услышать, кроме противного писка после оглушения — были сотни, а то и тысячи дождевых капель, бьющихся об камень. Звук сливался в непрекращающееся гудение, буквально в лишающий сознания гул, который вместе с писком бил по сознанию.

Впрочем, интуиция и чакра были на стороне Наваки. С их помощью он все-таки добрался до леса, где был в своей стихии — тренировки и жизнь в деревне, скрытой среди бесконечных лесов, давали о себе знать. Оставляя на мокрой и скользкой древесине следы чакры, Наваки рвался в сторону лагеря — уж там-то точно смогли бы остановить этого шиноби.

— Ах ты же...

Несмотря на перерасход чакры, чтобы точно не упасть, скользкая и гладкая поверхность не смогла удержать Наваки — и ветка, проломившись, опрокинула его с верхних путей обратно на землю.

Но один глаз, видимость которого еще позволяла ориентироваться на местности, дал о себе знать: Наваки сумел приземлиться на ноги и по влажной земле рвануть в сторону спасительного лагеря. Слух тоже стал лучше — теперь Наваки мог определенно слышать свое тяжелое дыхание и стук крови в ушах...

Стук.

Тяжелые удары, будто гонг, били изнутри головы, грозя перерасти своей частотой в чечетку. Но снижать темп было нельзя — даже так, когда Наваки двигался на своем пределе, он чувствовал, что расстояние между ним и сгустком разъяренной чакры неуклонно сокращается. Не сказать, чтобы преследующая смерть не прибавляла скорости — она прибавляла желание оказаться от нее как можно дальше. Но желание и возможность, как и всегда в жизни — две разные вещи.

Стук.

Наваки не был особо религиозным человеком — но пережив одну смерть, умирать повторно он не собирался. После такого, иногда, в период рефлексии и самоанализа, тянуло задуматься о неких высших силах и существах. Тем более, когда было реальное подтверждение их существования. Но мысль молиться сейчас даже не пришла ему в голову.

Стук.

Зато в сознание, сейчас больше напоминающее не мысли человека, а комок животных инстинктов, переплетенных нитями и сетями остатков разума, пришла вполне разумная идея. Которая в этот момент может помочь выжить.

Стук.

Кора дерева, до которого дотронулась рука Наваки, неожиданно разошлась, выпуская наружу его точную копию. Через несколько секунд таких копий стало трое и они, разделившись, точно так же, как и оригинал, рванули каждый в свою сторону. А корни по пути неожиданно стали переплетаться, образуя замысловатые картинки и ветки деревьев, дернувшись, как от сильного ветра, зашевелились, будто в такт дождю.

Стук.

Небо раскрасил ярко-белый всполох молнии, осветивший все в округе. Наваки, не сомневаясь, что это иллюзия, наваждение опустошенного сознания, заметил краем глаза протектор шиноби Камня.

Стук.

— Гррр... — сорвалось рычание с растрескавшихся губ генина.

Стараясь преодолеть ощущение собственной беспомощности перед надвигающейся смертью, стараясь развеять иллюзию, сотворенную собственным мозгом, Наваки, не останавливаясь, залепил себе пощечину. И, пожалуй, это помогло ему, если не прийти в себя, то хотя бы понять, что еще есть все шансы на жизнь.

Стук.

Стук.

Еще тройка деревянных клонов отправились во все стороны, а деревья стали образовывать непроходимые препятствия. Очаг чакры, подстегнутый организмом, разошелся не на шутку — Наваки чувствовал этот огненный смерч внутри себя, сдерживая рычание. Ему требовались все силы, чтобы выйти отсюда живым.

Хруст веток и звук ломающихся деревьев вдалеке за спиной лишь подтверждал тот факт, что выбранная стратегия оказалась верной.

Стук.

Стук.

Раздались огненные взрывы за спиной, и в дождливое небо устремились куски древесины, разбитые техникой. А Наваки начал ощущать, что он начал отрываться от вражеского шиноби.

Стук.

Стук.

Враг, видимо, почувствовав это, удвоил усилия — и Наваки ощутил смерть двух своих клонов, уничтоженных чем-то убойным. Всплеск чакры за спиной лишь подтверждал то, что противник использовал какую-то мощную атаку. Секунду спустя в спину Наваки ударила небольшая взрывная волна, а с деревьев на землю полетели сорванные ею листья и капли дождя.

Стук.

Стук.

Абсолютно мокрый, как будто нырнувший в речку, Наваки перескочил небольшое поваленное дерево, после чего был вынужден рухнуть на землю, перекатываясь и уворачиваясь от пролетевших над его головой лезвий ветра.

Словно в замедленной съемке, Наваки наблюдал, как невидимая линия разделила ближайшие деревья и кусты. Словно длинная леска, прошедшая по сырной головке, она срубила ближайшие деревья и те медленно, как будто нехотя, начали падать по сторонам.

Стук.

Стук.

Наваки кинул лишь один взгляд за спину, но и этого хватило, чтобы застыть из-за нахлынувшего ужаса, подстегнутого ужасающей Ки противника: шиноби Камня, с абсолютно белым, застывшим в ужасающем спокойствии лицом, обрызганном кровью, мрачно смотрел прямо на него. Рукав формы джонина был окровавлен и крепко обвязан куском жгута, знак Ивы на протекторе был измазан кровью и дождем, а кулаки были сжаты и покрыты грязью с прилипшими кусками коры.

Наваки сжал зубы. Он должен был выжить. Он не хотел умирать.

Стук.

Стук.

Стук...

В небе сверкнула очередная молния, на секунду освещая белым светом все пространство вокруг, а Наваки уже погрузился в землю, что распахнула перед ним свои объятия, позволяя скрыться от вражеского шиноби. Ноги последнего оплели податливые корни ближайших деревьев, а ветви начали формировать непроходимый бурелом вокруг небольшой полянки.

Шиноби Камня не промолвил ни слова — лишь печати формируемой техники замелькали перед его лицом. Наваки решил не давать противнику времени на формирование техники, и земля исторгнула из себя несколько крупный камней, которые, словно выпущенные из пушки, устремились в сторону джонина.

Тот на одной физической силе вырвался из ловушки корней и, преодолев несколько метров вверх, выплюнул нечто напоминающее шар воды.

'Ударная техника Воздуха? Вот же!'

Действительно, казавшийся водой, шарик вырос, влетев землю и вдавив пространство в десяток квадратных метров внутрь, после чего разорвался, создавая волну. Наваки сумел укрыться за переплетением корней, однако земля, словно при землетрясении, ударила его, сковывая ловушкой. Корни сумели удержать основной удар, поэтому Наваки, не мешкая, стараясь не тревожить пострадавшие ребра, применил технику Земли и выскользнул на поверхность.

Малый огненный шар устремился в противника, а направленным воздействием чакры Наваки поджег ближайшие к нему деревья. Он побежал по кругу, так же атакуя противника несколькими шарами и вышвыривая в того последние кунаи. По его следу вспыхивали деревья и кустарники, и буквально через десяток секунд они с противником оказались в огненном круге.

Даже такой сильный дождь, как сейчас, не затушил огонь — Наваки, на своих максимальных возможностях, управляя деревьями, старался сделать ограждение из максимально горючих и сухих пород. А уж чакры для того, чтобы их поджечь, он вкладывал просто море.

Противник тоже не дремал — после его ударов в земле оставались небольшие кратеры, хотя Наваки мог точно сказать, что основное воздействие было как раз силовое. Противник действительно был силен — неприятное ранение плеча, полученное при взрыве, и несколько ожогов, ни на что не повлияли.

Буквально долю секунды противники сверлили друг друга взглядами, после чего устремились в едином желании перегрызть друг другу глотку. Наваки приберег для такого момента хороший нож, которым предпочитал не работать, но бережно точил и берег. Легкий взмах, удар, и Наваки отшвырнуло назад, опрокинув на спину — все-таки размеры и возможности были несовместимы. Перекатом уйдя от добивающего удара, Сенджу проскользнул по мокрой почве вперед, вскакивая на ноги.

Сдетонировал оставленный взрыв-тег, но противника там уже не было — он появился буквально из ниоткуда прямо над головой Наваки, занося свое смертельное орудие. На это и рассчитывал Наваки — два клона по сторонам и он сам были уже готовы, сложив нужные печати:

— Катон: Великая техника огненного дракона!

Три потока огня, устремившиеся хищными монстрами прямо к противнику, летящему на Наваки, не оставляли ему шансов, по мнению Наваки. Они поглотили врага буквально в метре. Наваки, который тоже получил ожоги от своей техники, но смог немного уберечься, начал на остатках чакры погружаться в землю. Когда, наконец, пласт земли сомкнулся над ним, а жар спал, Наваки аккуратно поднял почерневшие руки к своему лицу, глядя сквозь пальцы в верх, в темноту.

Буквально через минуту земля вздрогнула, и пласт, что укрывал его, разошелся. Окровавленный, с одной рукой, покрытый ожогами и кусками тлеющей формы и источающий ужасающий запах на Наваки смотрел шиноби Камня.

— Ты знаешь, что тебя очень сложно убить? — Спросил Наваки, отпрыгивая назад.

Его противник не ответил ничего, лишь занес немного оплавленный кунай.

Но шиноби не смог закончить удар — несколько кунаев и техника Ветра буквально снесли его в сторону. В пронесшемся следом вихре шиноби Конохи, в котором Наваки с трудом, сквозь свои слипающиеся глаза, различил Данзо, снес голову джонину Камня.