За время, что дал мне Буревой на подготовку, я устал как собака. Болела спина, забросил тренировки по стрельбе с Веселиной, да вообще кроме как инвентарем ничем не занимался. Учения и то всего три раза устраивали. Два раза просто флаг поднимал, да оставшихся в деревне прятал, один раз эвакуацию отрабатывали. Ну ладно, четыре раза. Меня тоже один раз тут подловили.
Шел весь в мыслях о сельском хозяйстве, из леса, материалы искал. Пришел в поселок, так никого. Ну и пошел к своей кузнице. Не дошел. На меня из нее выскочили два типа в каком-то странном прикиде, с палками-копьями и громкими криками. Я впал в ступор, на мгновение, потом рванул в лес. Убежал далеко, чуть не заблудился. Искали меня всей деревней. Нашли, успокоили. Это Кукша с Буревоем меня там прикололи, учения устроили. Народ ржал, я обзывал всех, и отмазывался, что очень занят. Мне тыкали на мой флаг — я только развел руками. Со всех сторон все правы. Сам повесил, сам не посмотрел. Начал каяться, что мол последний раз, что больше не буду. За это меня направили на "отработку". Гады, моими же пытками меня же пытают!
"Отработки" придумал я, после череды учений, еще в первой половине мая, мы тогда их часто делали, иногда по два раза в день. Всех, кто на мое красное знамя не обращал внимание, Буревой наказывал отправкой ко мне на подмогу. Чаще попадались дети, Зоряна, Агна, Леда по разу всего. Я сначала их на педаль сажал, к станку. Потом температуру в сушилке поддерживать. Но чувствовал, что как-то это для них на наказание не похоже. Тут работой не наказывают, тут ей занимаются непрерывно. Влас так тот вообще, видел знамя, и сознательно игнорируя его, чухал напрямую ко мне в кузницу, на отработку, сам. Ему у меня нравилось, железки всякие, механизмы. Идея же наказывать этим провалилась. Задумал суровое коварство. Начал заставлять их учить в качестве наказания алфавит русский и цифры. Народ, кто побывал на моей "пытке" мигом воспитывался, и по двадцать минут сидел в лесу перед входом в деревню, флаг значит искал. Даже Влас и тот слился. Так что привлекать в помощь при работе я их привлекал, а учиться, гады, не хотели. Непривычно им и непонятно.
Меня тоже, по общим правилам, отправили отрабатывать. Делать инструмент, да еще мелочевку всякую кузнечную. Пришлось работать. Мой молоток каменный уже поизносился, но времени делать другой не было. Работал тем, что есть. Объем работы был такой, что даже поход с Буревоем за дровами воспринимался, как отдых. Кстати, теперь дрова потребляли только кузница да печки с сушилкой-коптилкой. На отопление их уже не использовали, тепло на улице. Я даже хотел деду предложить потихоньку начинать пахать, но тот сказал что не время. Как жабы запоют — так сразу в путь. Пока же сажали овощи. Рассаду вырастить мне девушки помогли, как сажать я им объяснил, как ухаживать — тоже. Все, что знал из своей прошлой огородной жизни. Они не сачковали, все делали на совесть.
Сегодня пришел к ним проверить, как продвигаются дела. Дела шли хорошо, практически все уже высадили. Дед же метался по периметру огорода. Я ему предложил малину дикую по краям посадить, чтобы звери не лазили, в дополнение к тем кустам, что обрамляли огород. Просто мои овощи солнце любят, их в кусты не спрячешь, сажали в открытую. Вот вокруг этих овощей дед и размечал места под посадку. Малину они с Кукшей рыли в лесу, прям кустами, и высаживали подальше, чтобы тень не создавать.
Дед позвал меня, мы продолжили обсуждение плана посевной. Всех распределили по экипажам плуга, согласно росту и силе, подогнали к каждому экипажу плуг. Сейчас я делал точило для лезвий. Хотел сделать как в моем времени, чтобы с ручкой, и точильным кругом. С ним особенно много мороки получилось. Его делали порошковым методом.
Сделали в плоском камне на станке при помощи палок и песка отверстие побольше, Влас со станком освоился, он делал. Потом сортировали песок, выбирали покрупнее, мыли его от всяких веток, мусора, трясли долго миски, выбирали песчинки покрупнее. Потом песок перемешали с рыбьим клеем, как смогли запрессовали в форму. Получился крошащийся круг клееного песка. Искали пропорции клея и песка, добавляли песок помельче, для связи, колдовали с давлением. Все равно круг сыпался. Его надо было спечь под давлением, так мне память подсказывала и опыт. Но формы металлической для этого не было. Пришлось идти на "плато".
Я наделал гаечных ключей, на "плато" аккуратно разобрали шкаф КТПН, забрали болты, все, что смогли открутить, и сами стенки шкафа. Трансформатор вместе с бачком расширителя отнесли к остановке, спрятали под крышу. Также взяли двутавровые балки, но которых он крепился к рельсам. Принесли домой, и началась морока. Я пытался сделать форму под диск. Выбил долотом из плоскостей шкафа два круга, долго обтачивал, прямо два сразу, стопкой, чтобы как можно круглее получилось, и были одинаковые. Потом по размеру этих кругов гнул внешний край из полосы металла, получал обруч. Соединил все вместе, и подгонял друг к другу. Сваривать мне было нечем, обруч я склепал. Засыпали песка, который хорошо перемешали с клеем, установили всю конструкцию над горном, придавили верхний круг большим камнем, и начали греть. Грели долго, эффект был, но все равно не такой, как я привык. Добавили в смесь золы и толченного деревянного угля. Думал, уголь внутри разогреется, и крепче сплавит мелкие песчинки. Не срослось, круг разваливался по малейшим воздействием в тех местах, где были кусочки угля. На месте скола блестели микроскопические кусочки, похожие на стекло. Убрал уголь, оставил золу. Кусочков стало больше, но крепости это не добавило. Отложил себе в памяти этот процесс, стекло мне было нужно. Перешел на другие связующие материалы.
Взял сосновую смолу. Вот тут процесс пошел веселее. Поиграл с составом, временем спекания, получил свой точильный круг, сплошной. Второй сделал, вложив небольшое кольцо той же ширины, что и внешнее, внутрь формы. Получил привычной формы, хоть и низкокачественный точильный круг, с дыркой посередине. Нацепил на станок — вроде дело пошло. Продемонстрировал Буревою — и началось паломничество местных с ножами, топором, лопатой (ее-то где уже затупить умудрились!). Волевым решением перенес всю заточку на утро, после завтрака и военных занятий.
Дальше уже привычно собирал из дерева точильный станок, на двух А-образных упорах, с валом наверху, и подшипниками из пластика. К валу приделал ручку. Пластик почти весь ушел на токарный станок, но на точилку хватило. Теперь все, больше его у меня нет. Сегодня вот принес конструкцию на поле. Установили, опробовали на топоре. Круг абразивный сильно стачивался, но работал хорошо, и главное для нас — быстро и без особых усилий. Вместо десяти-двадцати минут нудного натирания камнем лезвием топора крутанул ручку пяток раз, поднес и готово, и пяти минут не надо. Микроменеджмент, мать его так. Буревой опробовал лезвие, остался доволен. Потом еще пару таких же точилок сделаю, поставлю под навес какой-нибудь, чтобы сами пользовались, без меня. И так в кузнице проходной двор.
— Хорошая штука, только песка много летит, — Буревой почесал бороду, — да надо ее на плуге твоем опробовать.
Пришлось тащится еще и за плугом. Благо, после всех усовершенствований, я его один принести мог. Его тоже заточили, прошли несколько метров на пробу, вроде легко идет. Буревой выбрался из сбрую, в которую впрягались для волочения плуга, и постановил:
— Сегодня бабы закончат с огородом, потом сеять будем, — дед взял горсть земли, помял в руках, — вон земля какая славная, лягушки вот-вот петь начнут...
После всех моих мытарств с инвентарем, мысль о вспашке плугом лаптевым приводом уже не внушала столько ужаса как раньше. И, как оказалось, зря.
Ад начался ровно по расписанию, то есть в пять утра на следующий день. Я проснулся от шума со стороны заводи. Прислушался — дед оказался прав, орали лягушки. Сон не шел, да и светлеть уже начинало слегка. Пошел умываться, встретил Буревоя, который шел на поле, шаманить собирался, насколько я понял, проводить ритуалы свои, повышающие урожай. Ну вот такая тут агротехника.
К рассвету вся деревня, кроме двух мелких, которые стояли в дозоре, собралась на поле. Началось боронование, чтобы убрать камни, ветки, корни. За день справились, таскать утыканную гвоздями решетку было легче чем, бревно с сучками, мне так местные сказали. Да и качество было получше, как авторитетно заявил дед.
А в следующие дни я осознал, что такое безысходность. Бурлаки на Волге, с известной картины и из не менее известного стихотворения, по сравнению со мной были образцом оптимизма и веры в будущее. "А кабы к утру помереть — так лучше было бы еще". Ишь ты, к утру. Я помереть собирался уже к обеду. Да и все остальные тоже. Причем перед этим хотели прибить меня. Ну или на крайний случай заставить таскать мои "изобретения" в гордом одиночестве, пока я сам не сдохну. А все из-за стереотипов! Ну зачем я полез к дедовскому ралу со своей модернизацией! Веками ведь отработанная технология! Нет, вспомнились картинки, на которых трактора тянут за собой целую батарею плугов, решил что в этом что-то есть. Идиот. Еще и на перекуре, пока точили лезвия плугов, умудрился ляпнуть, что наверно с тремя или с двумя плугами было бы легче. Местные, сидящие на земле в попытках отдышаться, начали поглядывать на меня как на врага народа. Заткнулся, от греха подальше.
Посевная принесла самые большие потери моему гардеробу. Кроссовки сдохли на второй день вспашки. Не сильно дольше проходили джинсы и одна из маек. Меня нарядили под местного, в рубаху, штаны и лапти с обмотками, подвязали веревками. Лапти скользили, стало еще трудней и неудобней. Последний день нашей вспашки представлял собой зомби-аппокалипсис в отдельно взятой деревне. Серые, грязные, в осунувшимися лицами, еле передвигающие ноги люди, с детьми шатались по лесу. Все молчали, не в силах даже языком ворочать. Также молча устроили баню, молча помылись, молча разошлись по домам. Лишь бы не подпалили меня, вместе с палаткой и моим сараем. В отместку, так сказать, за принесенные страдания. А нам еще боронование по новой проводить. Потом сеять — дед будет, он спец в этом деле — потом опять бороновать.
Но справились. Чуть не надорвались — но справились. Боронование после вспашки прошло легче. День передыху, пока дед разбрасывал семена. Разбрасывал как на картинке, из лотка, что нес перед собой. Мы только новое зерно подносили. Заборонили сверху семена еще раз. Пригладили поле, таская небольшое бревно. Сюда я с модернизацией не лез, поэтому наверно и получилось легко и непринужденно.
Потом бабы досажали все на огороде. Получилось много помидоров, огурцов, кабачков — их из семян растили. Лучше бы картошки побольше получилось. Солить все это на зиму нам все равно не чем. Пачка моей соли уже закончилась. Осталось чуть только в походной солонке, да перец из нее же почти не использовали.
И начался праздник. Мы сделали это! На радостях бабы даже хлеба напекли, из остатков посевного материала, которые забраковал Буревой. Расщедрился — отдал остатки соли. Нажарили рыбы, надергали травы и корешков в лесу съедобных. Достали остатки бутылки с водкой — одну бутылку пока не распечатывали. Опять же, угощали какого-то местного бога, ответственного за урожай. Хорошо посидели, даже на ночь задержались. сидели у костра, вели с Буревое беседы по поводу сельского хозяйства.
— Ты, Сергей, вроде правильно сделал. И испытывали мы с тобой плуг этот, нормально было. Но бабы-то наши его не тянут, сил у них поменьше, — дед помешал костер палкой, — вот и замаялись. Зато все, что запасли на семена, посадили. Если боги дадут хороший урожай, да сами постараемся, зиму спокойно проживем. Так что ты не расстраивайся...
— Да я, Буревой, и сам теперь понял, что не на нас рассчитывать надо было, а на самый слабый "экипаж", — это слово он знал уже — сделали бы по три лезвия на плуг, легче было бы. Да и колеса надо было не сбоку ставить, а чуть вперед, они нам только мешали. У нас, в моем мире, там машинами поля пахали, я у них форму плуга вспомнил, решил такую же сделать. Ну или близко к тому, — налили по последней рюмке водки, выпили, закусили рыбой, я продолжил — машины те сильные очень были, одна — как пол-тысячи коней.
— Ух ты! Прям как пол-тысячи! Это ж сколько вспахать можно! Вот бы нам такую, — дед хитро посмотрел на меня.
— Да не, нам она тут без надобности. Для нее топливо, ну горючее...э-э-э-э, масло специальное надо, нефть зовется, его из земли добывают...
— Земляное масло? — прервал меня дед, — у нас привозили такое, черное, да вонючее. На озерах иногда всплывает, его собирают от хвори всякой.
— Ну да, наверно оно. Так вот, масла того много надо, да очистить его надо, обработать особо. Да и жрет эта машина масла, нефти то есть, бочку за час, а то и больше. И запасные части к ней нужны, и сноровку особую иметь надо, и резину... Много чего. А у нас тут вон кожа заканчивается, сам говорил, да лес весь в округе дрова скоро вырубим — нет ни сырья, ни сил. Были, кстати, такие машины, на дровах работали, точнее — на пару, воду дровами или углем специальным грели, в пар превращали, пар тот крутил колеса. Так вот про нефть, ее ж глубоко из земли добывают, да огромные железные заводы ставят, чтобы в топливо то самое превратить.
— Так может такую, на дровах сделаем?
— Туда тоже железа много надо, да крепкого. Пара много — давление большое, не держит тонкое железо. Такие машины у нас в основном по рельсам ездили. Да и дров они много потребляли, леса много рубить придется.
— А рельсы — это что? — дед старался мои незнакомые слова запоминать, мало ли что.
— А ты видел их, только короткие. На них та железяка стояла, которая силу Перунову приручает, на "плато". Только их длинные делали, и по ним машины катались, много груза везли. Поезда звались. Рельсы ведь гладкие, катить легче, чем телегой или тачкой катать.
— То тоже машина такая?
— Не, то не машина... или машина? Не знаю даже, с двумя ручками, на колесах. У вас нет таких? Нет? И не было? Ну так сделаю, она не сложная. Что ты ей только таскать будешь...
— То я найду, — дед подбросил полено в костер, — в лесу много чего есть.
— Ну, смотри, я сделаю тогда, на пробу, как время будет. А с машинами думать надо, крепко думать. Не знаю пока, что да как мастерить. Тут и так заказами закидали — тяпки, ножи, скребки какие-то, серпы. Оружие еще делать собирались, копья стрелы, арбалеты, помнишь об этом?
— Это верно, надо все, надо... Да и урожай соберем, корзины плести надо, бочки делать, хранить же надо, а то до зимы не сохранится.
— Во-о-от, тару еще надо делать. Ну, все, во что можно складывать вещи всякие, урожай тот же, тарой у нас называли. Да банки какие-нибудь стеклянные или жестяные, чтобы овощи наши да мясо с лета хранить. Сам говорил, копченное да вяленое долго не простоит. Да дома улучшать, чтобы жить удобней было...
— Дом то по весне, когда лес на зиму повали, его мороз возьмет, сухое дерево будет. По весне как раз готово к дому дерево-то будет.
