Заложник дипломатии

— Локсте-ед! — жалобно позвал я, ощущая, как твердая до сих пор реальность начинает куда-то уплывать.

Тишина.

Подойдя к стене, я потрогал ее пальцем, ожидая, что в любой момент она может на меня наброситься. Не набросилась. Обычная твердая и холодная стена, немного влажная от сырости. Я потянул носом — воздух слегка затхлый, но без вони.

Глаза, пальцы, нюх и слух меня обманывают. На вкус пробовать пока что не стану — вдруг там какая-то отрава. Я оглянулся назад и решительно пошел в том направлении, куда вел тоннель. Понятие "вперед" тут относительное, но я принял за точку отсчета направление, куда стоял лицом при смене обстановки. Дурацкий лес. Лес-шулер, который в любую минуту может отправить тебя в недра собственного разума. Даже йрвай с его татуировками...

Кстати, о татуировках. Я попробовал крепко зажмурить глаза и посмотреть на мир непривычным "третьим глазом", но меня ждало разочарование. Все те же стены и каменная галерея, уходящая вдаль. Почему галерея — у стен через равное количество шагов стояли камни, значительно отличающиеся формой и цветом. Камни на небольших постаментах. Странная форма искусства.

Остальные татуировки либо оказывали пассивное влияние, либо мудрый Локстед просто ждал нужного момента, чтобы объяснить мне, как они работают. Дождался, ушастый.

Тоннель тянулся вперед и вперед. Нигде ни развилок, ни отверстий для вентиляции. Спустя час я заподозрил, что просто хожу по кругу и порылся в карманах. Есть идея. Нужно что-то заметное оставить на дороге, как хлебные крошки. И в тот же момент, когда я подумал о хлебных крошках, живот протестующе заворчал.

Есть еще и вторая версия, и третья, и тысячная. Меня могло действительно телепортировать в какое-то подземелье без выхода и входа. Это если принять за данное, что чувства мне не врут. Просто плод мысли безумного злодея — построить тоннель с единственной ловушкой, незаметно переносящей на сто метров назад. Еще вариант — мираж не то, что происходит сейчас, а все, что происходило до этого. Или я попал в место настолько невообразимое, что мой мозг пытается трансформировать окружающие предметы в более понятные. Или...

Помотав головой и для порядка ущипнув себя — к сожалению, тоже не помогло — я достал из кармана блокнот, размашисто написал на нем единицу и белой птицей воткнул в щель между камнями. Они скреплены каким-то раствором, но отвратительно, со щелями и просачивающимися каплями. В одну из таких щелей и приземлился мой листок. Теперь я смогу узнать, действительно ли хожу кругами.

Можно ориентироваться по камням? Можно. Только упоминая, что каждый из них различной формы и цвета, я забыл уточнить немаловажную деталь. В каждое мгновение каждый камень и свою форму, и цвет меняет. Даже будь у меня память, как у йрвая, все равно запомнить такое — задача не из легких. А белый листок я увижу.

Кстати, надо продолжить эксперимент. Я вырвал еще один листок, написал на нем двойку, воткнул между камней. Через сто шагов — цифру три. Успокоившись на девятке, я продолжал шагать. Если магия перебрасывает меня не в какую-то одну точку, а в случайное место тоннеля, тоже замечу, по цифрам.

Бурдюки с водой по-прежнему висели на поясе, да и моя одежда не изменилась. Я сорвал один бурдюк и осушил его чуть ли не наполовину, стараясь заглушить чувство голода. Подземелье изначально не вызывало особой симпатии, но теперь я был по-настоящему зол. Треть моего тощего блокнота осталась позади, и, судя по тому, что ни одной страницы я так и не увидел, тоннель — всего-навсего тоннель. Что не исключает его огромной протяженности.

"Экспонаты" вдоль стен закончились. Наверное, какой-то знак. Хотя я обнаружил их через мгновение — все изменяющиеся камни были любовно, тщательно прикреплены к потолку и не отрывались от постаментов.

— Уважаемый йрвай, если вы меня вдруг слышите, я явно попал в передрягу, — громко сказал я. — Я могу со спокойным видом идти вслед за тобой, но мысленно я брожу в каком-то каменном мешке, откуда не вижу выхода. Удручает меня сей факт — словами не передать.

Завершив краткую, но искреннюю речь, я попробовал простучать стены. Безуспешно. Каждый камень был настолько же глух, как грайрувское... э-э, дейнское правосудие. Я вгляделся в слабо освещенный зев подземного коридора. То, что он подземный, додумалось как-то само — попытки извлечь камень из стены увенчались успехом, однако за ним я обнаружил еще несколько. Разбирать стену?

Разумеется, да. Но аккуратно, чтобы меня не завалило.

Спустя некоторое время у моих ног лежала кучка булыжников разного размера. Разрушительная деятельность смогла поведать мне несколько вещей, о которых я и сам бы догадался. Первая — неизвестно, сколько там слоев чертового камня, я докопался только до четвертого, и то, увидел его в крохотную щель. Вторая — минералы, вложенные неведомым строителем в стену, тяжелые и доставляют много неприятных ощущений при падении на голову. На последнем моменте и закончилось копание норы: чертыхаясь и потирая затылок, я вылез из проема в стене и пошел дальше.

Попытки представить место невольного заключения призраком, миражом теперь выглядели смешными. На голове набухала вполне осязаемая шишка, и она чертовски болела. Я попытался сорвать со стены одну из масляных ламп, но снова потерпел неудачу — оказалось, что все лампы жестко закреплены с помощью штыря, уходящего вглубь стены. Подозреваю, также на три-четыре слоя. Строители подземелья озаботились тем, чтобы сделать его капитальным.

Помучившись некоторое время, я снова пошел вперед. Непреодолимую человеческую уверенность в том, что если есть ход, значит, он куда-то обязан привести, не пошатнуть ничем. Как говорится, если я что-нибудь в чем-нибудь понимаю, то дыра — это нора, а нора — это кролик. Вот только сомневаюсь, что кролик, который строит себе нору в виде каменного тоннеля — подходящая компания. И все эти камни на постаментах. Откуда такая любовь к искусству, причем в столь неординарной форме?

Впереди стало проявляться какое-то разнообразие, которое при ближайшем рассмотрении оказалось... тупиком. Я зло сплюнул. Завал из камней неправильной формы, однако, вверху, у самого свода, имеются щели. Пролезу? Не идти же назад.

Вздохнув в очередной раз, я полез заниматься альпинизмом в мелких масштабах.

Как отличить опытного искателя приключений от неопытного? Опытный ходит, говорит, дышит, ест, пьет, заводит новые знакомства... в общем, проявляет все качества, которые и положено проявлять живому и здоровому человеку. Неопытный имеет неплохую возможность остаться мертвым телом в ближайшей авантюре. Он еще не привык всеми доступными чувствами собирать, анализировать, выдавать на-гора верное решение, зачастую выглядящее интуитивным.

Моя невнимательность, скажу честно, могла погубить меня сотню раз. Из них с десяток — только за путешествие в Теджусс. Наверное, даже увеличу цифру до двадцати. К чему я это? А вот скажите честно, если вы лезете по каменному завалу, и ни один камешек даже не пробует пошатнуться — посчитаете ли вы обстоятельства абсолютно нормальными? Или я один такой идиот?

Почти добрался до потолка. Груда камней подо мной начала шевелиться, я подумал, что сползаю и обхватил ближайший камень, покрупнее, плотно сидящий в кучке других. И зажмурился от ослепительного блеска. На поверхности серого, почти черного булыжника внезапно загорелись два ярких фонаря, которые меня и ослепили. Я, прикрываясь рукой, начал нащупывать дорогу назад, но голем повернул голову и посмотрел на меня.

— Ой, — сумел выдавить я и заскользил вниз, тормозя ногами. Приземлившись, едва не упав лицом вниз, я развернулся и узрел гигантское тело, с которого ручьями текли камешки поменьше. На будущее — не лезть на подозрительно выглядящие завалы в тоннелях. Я с отчаянием посмотрел назад, ища хоть малейшую щель, куда можно было бы протиснуться. Глухо: стена, стена, пол, потолок. Лампы, экспозиция негостеприимного хозяина.

Я исподлобья посмотрел на голема и рискнул спросить:

— Ну... раз вы не знаете, где тут выход, я, наверное, пойду?

Он угрожающе загудел, и от звука у меня мурашки пошли по коже, а сердце провалилось куда-то в район пяток. Точно не знает. И я рванул обратно — единственный способ хоть как-то оттянуть близкое знакомство с охранником замечательного музея.

"Мать, мать, мать, я же не расхититель гробниц какой-то, кнутом не владею, да и шляпу забыл", промелькнуло в голове. Вслух я ни слова не сказал, старался сохранить дыхание, но, судя по грохоту сзади, мы обучались у разных наставников, преподающих такую жизненно важную дисциплину, как бег. Ужасное существо догоняло, попутно сбивая большинство ламп, так что еще и свет за моей спиной гас, конечно же, добавляя мне решимости.

Я пытался смотреть под ноги, но не выдержал и оглянулся. Голем уже заносил массивную конечность для удара. Вскрикнув, я отскочил к стене, попятился и тут же споткнулся об очередной дурацкий постамент, позорно растянувшись и пытаясь уползти, а если не уползти, так хоть вжаться в стену. Паникующий мозг не позволял телу сделать хоть что-то для спасения обоих частей меня.

Вторая рука нависла надо мной и стремительно опустилась.

Боль, темнота. Тишина.

Глава 18. В которой все хорошо, насколько в принципе может быть хорошо в данной ситуации

М. М-м-м. Все тело болит, как будто бы его топтал многотонный каменный слон.

Из этого печального факта можно сделать вывод — я еще жив. У мертвого, как известно, болеть нечему. Но, если я все еще нахожусь в подземелье...

Я открыл глаза, и с облегчением обнаружил над собой зеленые кроны теджусского леса. Эти огромные ветви и листья не спутаешь ни с чем. А, повернув голову ценой немалых усилий, обнаружил и Локстеда, сидящего у корня кредреххе и с беспокойством наблюдающего за мной.

— Очнулся? — спросил он, поднимаясь на ноги. Прикрыв глаза, я утвердительно что-то промычал. Меня растормошили, шерстистой рукой похлопали по щекам:

— Эй! Не вздумай сейчас засыпать. Газ еще не до конца выветрился. Я должен был подумать о том, что какие-то из наших растений действуют на тебя по-другому.

— Ты предупреждал, — сделав над собой усилие и открыв глаза, прошептал я. Чувствовал себя, мягко говоря, хреново. Настолько, что про "идти куда-то" не могло быть и речи.

Локстед вздохнул:

— Надо было десять раз предупредить. Ты видел кошмар?

Я подтвердил движением век.

— Пытки, сражение?

— Меня просто раздавили, дружище. Как комара. Огромный каменный голем, на которого я сдуру полез, — членораздельно, хоть и с паузами, выговорил я. Йрвай покачал головой:

— Какое издевательство судьбы, если дама с таким именем и впрямь существует. Призрачная лиана выделяет что-то наподобие веселящего газа, который, хоть и лишает возможности нормально мыслить, в целом для народа йрвай безвреден. А ты...

— Попал в ловушку своих кошмаров, — закончил я.

— Я сначала и не понял. Только смотрел за твоими метаниями и хихикал, как ненормальный.

— Не начинай эту... флагелляцию. Я жив? Жив. Значит, все в порядке.

Локстед возразил:

— Жив — да. Цел — спорный вопрос.

О небо.

— Я ничего себе не сломал? — обеспокоенно спросил я, пытаясь приподнять голову.

— Очень много ссадин и ушибов, под ними ничего не понять. Прощупать я пытался, вроде бы обошлось без переломов. Ты ведь рухнул в овраг, мчась через лес на полной скорости. От голема так убегал?

— Да, — меня передернуло от недавних воспоминаний. — Мы в нем сейчас?

— Ага, я не стал тебя вытаскивать, только перекатил на подстилку из веток.

— Спасибо.

Йрвай с грустью развел руками:

— Было бы за что говорить "спасибо". Я и сделать-то ничего не успел. Можно было хотя бы попробовать тебя обездвижить, но я слишком поздно сумел перебороть эффект газа.

— Сейчас попробую подняться, помоги, — скомандовал я, опираясь на локоть. Несмотря на ломоту в теле, серьезной боли нигде не было. Даже грудь не так болела, видимо, повезло нигде не приложиться ребрами второй раз. Йрвай подставил плечо, и, с его помощью, мне удалось совершить задуманное. Я отряхнул еще более рваный плащ и подоставал из прорех все ветки с листьями. Полный карман земли — долой. Один бурдюк пробит, пуст, еще и успел промочить мне штаны — долой. Да, бурдюк, не надо тут! Хорошо, что и так наполовину опустошенный сосуд. Снаряжение, то немногое, что пережило последний этап поездки, я тоже сохранил. Одна лишь проблема...

— Жрать хочется, — без обиняков заявил я, поправляя воротник.

— Домой его приведи, спать уложи да еще и жрать дай, — усмехнулся Локстед, дернув ушами. — Не слишком ли нагло, мастер Шнапс?

— Мы, столичные торговцы, вообще люди балованные. Нас хлебом не корми... хотя, я бы и от хлеба не отказался. И от любой еды, честно говоря, — уныло проговорил я.

Йрвай поднял коготь вверх:

— Слышишь?

— Что я должен слышать?

— Где-то поблизости река.

— Тогда веди. Ты тут вырос, наверняка знаешь все ходы и выходы, — предположил я. Локстед посмотрел на меня с непонятным выражением лица:

— Смею огорчить, но реки здесь никогда не было.

Не верить его словам смысла нет — йрваи отлично ориентируются на местности. Тем более, в родном, полном опасностей лесу. Хотя Локстед не раз намекал, что они живут не совсем в лесу. То есть, как бы в лесу, но и не в лесу. Загадочный тип этот мой ушастый друг, вот что я вам скажу.

— Тогда что это? — спросил я удивленно, силясь услышать хоть какие-то звуки. Тщетно. По зрению и слуху я однозначно проигрываю, даже с форой. Почему йрваи еще не правят миром?

— Река.

— Что-то может имитировать звук воды?

— Не припомню. Однако, это не обозначает, что в мое отсутствие такого не появилось, — многозначительно ответил он. Я поджал губы, понимая, что изменчивость местной природы — одно из самых опасных ее свойств.

— Стой! — одернул я Локстеда через несколько шагов. — На тебе какая-то дрянь висит насекомая. И нагло жует.

Я двумя пальцами подцепил многоножку и отбросил ее в сторону, обнажив проплешину в короткой шерсти и не удержался от короткого смешка. Йрвай обеспокоенно повернул голову:

— Что там?

— Плешь, — проинформировал я напарника. — Еще с десяток таких зверей, и будешь бритым.

— Они что, шерсть жрут?! — взвизгнул он, чуть ли не подпрыгнув на месте. Я коротко кивнул:

— Судя по всему. Может, тебе действительно шляпу сделать?

— Из чего? У тебя вдруг лишняя ткань появилась? — скептически поинтересовался Локстед.

— Не-а. Я могу и шляпу сплести, не только ботинок, — похвастался я.

— Лишь бы она не выглядела так, как ботинок...

Спустя двадцать минут йрвай обзавелся головным убором, напоминающим приплюснутый конус с двумя дырками для ушей. Они-то чувствительные, сразу ощутит, если что сверху упадет, а вот его рваная одежда теперь совсем не защищает от возможности стать полностью лысым. Я подумал и сделал себе такую же, но без всяких дырок, отрезав от многострадального плаща кусок плотной ткани на ремешок. Чтобы не слетела.