Монах. Путь к цели.

— Всё, что угодно. Всё. Я за тебя убью, разорву.

— Перестань — махнул рукой Андрей — береги жену и дочку. Им будет сейчас очень трудно. И вот ещё что — узнай, где они подцепили болезнь. Откуда она появилась в доме. Кто принёс — жена? Где она была перед тем, как болезнь появилась в вашем доме, кто первый заболел? Узнаешь?

— Узнаю — немного удивлённо ответил Никат — расспрошу жену.

— Хорошо. Тогда я в трактир. Ты сегодня придёшь? Да что я спрашиваю-то...оставайся дома, я тебя прикрою. Поработаю сегодня за тебя. Занимайся с семьёй.

Андрей вышел на улицу и пошёл к трактиру. Он был сильно вымотан, и телом, и душой. Смерть маленькой девочки подействовала на него удручающе и всколыхнула отвратительные воспоминания о том, как он был в плену у Исчадий, и вызывала смутные подозрения...

Скоро он был в гостинице.

Шанди уже сидела на столе, где обычно обитал Никат и поглядывала за обстановкой в зале, как заправский вышибала, Олра ходила где-то во дворе, как всегда, занимаясь логистикой и кадровыми вопросами. С ней была и Дирта — она ходила за 'мамой Олрой' по пятам, как тень — девочка её просто боготворила. Андрею иногда казалось, что девчонка его даже ревнует к своему божеству. Может так оно и было. Андрея она побаивалась, и даже непонятно — почему. Он никогда её не ругал, и Боже упаси — не бил — почему девочка его опасалась? Может отголоски недоверия ко всему мужскому роду? Наверное — так. Все мужчины вызывали у неё или подозрения, или страх, или ненависть. Андрей надеялся, что это пройдёт. Иначе создать семью Дирта никогда не сможет.

Он снял усталость и боль у Шанди, похвалил её за трудолюбие в тренировках, отчего та просто раздулась от гордости и сообщила, что сегодня махала крыльями целый час, и могла бы махать её столько же — что сильно порадовало Андрея. Похоже, что выздоровление драконницы шло семимильными шагами.

Андрей сел на место Никата — похоже, что сегодня посетить Фёдора ему не удастся. Трактиру оставаться без вышибалы совсем негоже, а тот появится не раньше завтрашнего дня. Так что — надо вспоминать свою прежнюю работу.

— А где Никат? — вырвал из раздумий голос Олры — он куда пошёл? Скоро посетители начнут прибывать.

— Беда у него — нахмурился Андрей — дочка умерла. Ирса. Он просил меня прикрыть, пока его не будет. Он только завтра придёт.

— Ой, ой, ой — ахнула Олра и присела на стул рядом — такая хорошая девочка! Он так ей гордился... Вот беда-то...а что с ней?

— Не знаю — соврал Андрей — вроде как заболела и умерла. Я ходил с ним, но было уже поздно. Он занимается похоронами. Скажи, Олра, а в городе много случаев заболевания чумой?

— А почему ты спросил? — насторожилась женщина — Никат? Если кто-то узнает, что у нас чумной вышибала — о трактире можно забыть. Никто сюда не пойдёт. Что, дочка?

— Нет, нет — они все здоровы, и Никат, и его жена (Сейчас здоровы — добавил он про себя). Расскажи мне — как появляется в городе чума, как ей болеют, откуда она берётся.

— Ну как откуда...берётся, да и всё — недоумённо пожала плечами Олра и посмотрев на Дирту, сказала — деточка, иди на кухню к девочкам, скажи, чтобы с гуляшом поторопились — уже вечер близко, скоро возчики пойдут, а они всё возятся.

— Ты не поняла — ну вот — заболел кто-то. Где он перед этим был, куда ходил, почему умер или не умер. Ведь не все умирают же?

— Наверное — не все — опять пожала плечами Олра — и что? Что-то ты темнишь...и с Никатом что-то нечисто. Давай начистоту — зачем ты про чуму спрашиваешь?

— Есть у меня ощущение, что не так просто она появляется. Когда настоящая чума приходит — вымирают целыми городами. А тут — какие-то локальные вспышки болезни, заканчивающиеся гибелью людей. А соседи живы и здоровы. Так же не бывает.

— Ой, не морочь мне голову, Андрей! Ты в такие дерби полез, голову сломишь. А мне надо кухарок с гуляшом расчехвостить. Давай, мы потом про это поговорим, ладно?

— Ладно, или к своему гуляшу, чтобы он пригорел!

— Ну не сердись! И на гуляш проклятия не шли — если пригорит, сам будешь тогда его есть! — рассмеялась женщина и убежала на кухню, а Андрей замер в углу, закрыв глаза и постукивая по столу длинными пальцами.

— Думаешь — Исчадья? — ворвался голос Шанди.

— А кто ещё-то? — хмыкнул он — ни хрена это не чума. Чума бы выкосила их, как косой. Где-то сидит сучонок, и гадит. Где? Помнишь, Фёдор говорил, что перед тем, как заболеет, Алёна была на рынке? Интересно — одна, или с Настёной? И у Никата надо спросить — где, перед тем, как заболеть была его жена. Кстати — неудобняк — забыл спросить, как её зовут. Почему-то мне кажется, что тоже на базаре. Вот только где на базаре? Там что-то случилось такое, о чём мы не знаем. Мне кажется Алёна не всё рассказала.

— А ты не преувеличиваешь? Зачем исчадьям напускать болезнь? Убить на алтаре — это в их стиле. Но болезнь? Толку-то от обычной смерти?

— А кто сказал, что это обычная смерть? Если болезнь наслал исчадье, то гибель больного добавляет манны в копилку Сагана. Даже если жертва не погибла на алтаре. Мы что-то расслабились — засели тут, в трактире, и спрятались от всего мира. А ведь исчадья-то никуда не делись, ты не забыла? Не забыла, как исчадье тебе крылья ломал?

— Я ничего не забыла. Помню каждую секунду того дня. Я была маленькая совсем. Глупенькая, мне было интересно — забавное существо пришло, манит к себе. Я и подошла... давай не будем об этом, а? У меня настроение испортилось. Я пойду ещё потренируюсь, или уж лучше поесть?

Андрей вспомнил, что он тоже сегодня не особо отдыхал, и голод набросился на него с такой силой, что живот буквально завыл. Пришлось бежать на кухю и просить здоровенный мосол с лохмотьями мяса, которое немедленно нашло место в желудке. Потом три пирога. Потом две плюшки с мёдом. Потом кружка пива. Потом ещё пирог. Потом чашка бульон. Ещё пирог.

Олра заметила в конце концов, смеясь и похлопывая любовника по плечу, что на кухне уже делают ставки, сколько он сегодня съест пирогов. Такого прожорливого мужчины нет на всём белом свете. Может потому она его и полюбила? У него всё по-крупному — есть, пить...и...вообще всё крупное.

Вечер ничем примечательным не запомнился — шумела пара возчиков, но даже выгонять не пришлось — стоило Андрею только похлопать их по плечу и попросить вести себя потише — они тут же притухли. Рассказы о том, как он поднял телегу с тонной груза обрасли такими подробностями, что он и сам бы удивился — тут уже было и то, как он не просто приподнял, а поднял в днище и протащил квартал на себе, а лошадь при этом била ногами и ржала навесу. И то, что он крикнул, и одна из лошадей упала замертво от страха...и много чего фантастического и странного. Он этого не знал, да и не хотел знать. Главное — никто не мешал ему думать, общаться со своей крылатой подружкой, время от времени ныряющей в 'тренажёрный зал', да задумчиво поглощать пирожки (Он потом узнал, что выиграла одна из кухарок, поставившая на сорок три штуки).

Ночью они с Олрой любили друг друга — нежно, сильно, но как-то по-домашнему и привычно. Её комната воспринималась уже как дом родной, а запах её тела, её волос, впитался в душу Андрея, как нечто неотъемлемое от его жизни. О том, что всё равно придётся уходить — думать не хотелось. Жить одним днём. Наслаждаться тем, что дал этот день. Что ещё ему оставалось?

Утром он встал довольно рано — выспавшийся, здоровый — отъелся, отоспался, несмотря на то, что ночью они с Олрой хорошенько помогли друг другу забыться. Никата ещё не было — он появился часа через три после рассвета, усталый, немного бледный, но спокойный. Подойдя к Андрею, он поздоровался и сел рядом:

— Спасибо тебе. И супруга спасибо передаёт. Похоронили мы дочурку. Как ты и сказал — соседям сказали, что упала и разбилась.

— Ты это...Олра будет спрашивать — ничего про чуму не говори. Я ей сказал, что заболела и умерла, но не чума. Учти. Не сдай меня. Она страшно боится за чуму.

— Я знаю — серьёзно ответил Никат — это гибель для дела. Люди не пойдут в чумной трактир — если кто-то из персонала, или его семьи заболеет — точно слухи пройдут. Ни в коем случае нельзя говорить.

— Ты вот что мне скажи — жена тебе не рассказала, где она была перед тем, как заболела?

— Да чего там не рассказывала — на базаре были. С дочками вместе. Как пришли — и заболели. Я думал — простуда. Кто же мог подумать другое? Да и что я мог сделать — эта болезнь не лечится.

— Ясно. Ладно, работай, я в город схожу. Вчера я так и не попал никуда.

— Спасибо тебе! Мы с супругой по гроб жизни тебе обязаны. Обязательно пригласим в гости, она хочет с тобой познакомиться. Я ей рассказал, кому мы обязаны жизнью...почти всё рассказал.

— Надеюсь — что только — почти — испытующе посмотрел в его глаза монах. Да?

— Да. Про ЭТО я не говорил, не бойся.

— Хорошо. Ну, всё, освобождаю тебе место — давай, бди. Я ушёл.

— Так, не наглей! Два серебряника! — Андрей сердито кинул монеты жадному извозчику, потребовавшему двойную плату — с какого рожна непонятно, и зашагал к дому Фёдора.

Тут ничего не изменилось. Андрей усмехнулся, нашёл верёвочку, хитро пристроенную в уголке калитки, и подёргал. Через минуты три калитка раскрылась, и в ней показалось добродушное широкое лицо друга, украшенное пшеничными усами.

— Наконец-то! А то я собирался уже идти разыскивать! Ты куда пропал? Мы тут скучаем. И Настёнка уже о кошечке заспрашивалась. Шанди, подружка, как поживаешь? Не заморил тебя голодом этот злостный тип? Идём, мы тебя покормим. Два дня тебе уже печёнку держу — собирались уже сами съесть — не идёшь и не идёшь. Пошли скорее — девчонки рады будут!

Андрея и Шанди окружили радостные Алёна и Настёнка, Шанди тормошили, а Настёнка сразу потащила её показыать, какой домик 'кошечке' соорудила. Та стоически воспринимала все нападки, и лишь заметила Андрею, что конечно, хорошо, когда тебя ждут, но только если не засовывают в картонную коробку, заявляя, что это теперь её дом. Впрочем — видно было, что драконница тоже рада — приятно же, когда есть друзья, когда тебя встречают и привечают. Особенно после сотни лет сидения в грязной норе.

Потом они сидели за столом, Андрей снова поглощал еду, как будто не ел месяц — организм сильно истощился после лечения семьи Никата и пользовался любой возможностью восстановить массу. Когда дошли до творога со сливками и сахаром, Андрей, с удовольствием поглощая этот десерт, сказал:

— Не к столу будет сказано, но я хочу спросить. Алён, что ты скрыла от нас с Фёдором? Что случилось на базаре, перед болезнью? Что ты не стала нам рассказывать?

— Как так? Алён? — Фёдор недоумённо посмотрел в лицо жены — что ты скрыла? Зачем?

— Я боялась. Боялась, что вы пойдёте его убивать, и нам придётся бежать. Мне хорошо тут, и я не хочу никуда уезжать. А что впереди? Что будет там? — женщина устало прикрыла глаза, потом снова открыла их, и теребя носовой платок, продолжила — он хотел меня. Сказал, что я обязана ему уступить, сейчас же, иначе он проклянёт и меня, и мою дочь. Я послала его матом. Тогда он вытянул руку, показал на нас пальцем, и сказал, что мы будем прокляты. И что снять проклятие может только он.

— Исчадье? — понимающе кивнул головой Андрей

— Ну...да. Он там, у своего храма, на базаре. Все несут ему подношение — положено так. И я подошла, положила, как все. А он заметил меня, и сказал, что хочет меня трахнуть. Так и сказал. И что муж будет только рад, что я дала адепту Сагана. Это угодно Сагану, особенно, если я окажу ему особые услуги...я не хочу говорить, что он от меня требовал. Я его послала. Хорошо ещё, что дочка маленькая, не понимает. Он и её хотел, чтобы она присутствовала. Говорит — пусть учится. Вот и всё. После этого и началось.

— Это такое здание, с высокими сводчатыми окнами, да? Возле забора рынка? — уточнил Андрей.

Его глаза были черны, как смерть, и Фёдор, глядя в них, невольно содрогнулся...

Глава 6

— С разгона, или опять с меня будешь прыгать?

— С разгона — Шанди отошла к забору, полуоткрыла крылья, и поводила ими вверх-вниз, готовя к 'пробам'.

— Может рано ей? — опасливо осведомился Фёдор — опять себе шишек набьёт.

— Во-первых шишек у меня не бывает, а во-вторых — не мешайте! Я начинаю!

Шанди помчалась вперёд, не прыжками, как обычно, а иноходью, раскрыв крылья широко в сторону. Это было похоже на то, как большая радиофицированная модель самолёта начинает разбег. Единственно что — звука работающего двигателя не было, а так — все атрибуты аэроплана.

Её ноги топотали по земле, прибитой слабым дождиком, и даже в рассеянном свете, падающем на землю сквозь осенние облака, она была прекрасна — сверкающая, как ёлочная игрушка.

Андрей, в который раз залюбовался драконницей. Жаль, что они не живут рядом с людьми — жаль, что люди не видят, как прекрасны драконы. Впрочем — как не живут? И Гара, мать Шанди, и сама Шанди, говорили, и не раз, что драконы живут среди людей, смотрят за ними, обретая облик домашних животных. И Андрей задумался — как узнать драконов среди тех живых существ, что их окружают? И тут же сделал вывод — по ауре, как же ещё. Драконница светилась особым светом — голубовато-зелёным, ярким и ровным. У животных ауры были слабыми, обычно сероватыми. Коричневатыми. Разумные существа — люди, драконы — ярко светились. У людей ауры были разного цвета, но на основе жёлтого, с вкраплениями других цветов.

Шанди разгонялась, разгонялась, и с Андрей с восторгом заметил, что между ней и землёй появился просвет, а ноги лишь слегка касаются почвы. И тут она остановила движение крыльев поджала ноги и спланировала в угол двора, врезавшись в кучу мётел, которые упали и прижали её к земле. Андрей бросился к ней, схватил, и подбросил высоко в воздух, раз, два, ловя и смеясь:

— Молодец! Орлица! Настоящая дракониха! Федь, видал, как она неслась! Только напугалась немного, и перестала махать крыльями, а так — всё, полетела наша Шанди! Ураааа!

— Ну — уж полетела — скромно ответила довольная драконница — так, немного спланировала. Но да — крылья держат. Знаешь, я ведь теперь их чувствую! Я опираюсь на них! Они меня держат и я почти перестала бояться!

— Ну, вот и славно — довольный Андрей поднял Шанди над собой обеими руками — давай сейчас я тебя толкну вперёд, а ты подхватывай воздух крыльями, и вперёд! Только не увлекайся, и не взлетай выше забора, а то кто-нибудь увидит. Хорошо ещё, что забор высокий.

— Тут все такие заборы — ответил довольный Фёдор — столица, никто не хочет, чтобы соседи к нему заглядывали. Это в деревнях всё настежь, всё видать. Ух ты, глянь — летит, и правда летит! Молодец, девочка! Андрей — ты молодец! Это же надо — собрать из кучи костей настоящие крылья и научить летать драконницу! Тебе надо присвоить звание 'учитель драконов'. Как, Шанди, достоин он такого звания?

— Достоин — хрипло крикнула Шанди человеческим, утрированным, как граммофонным голосом — Андрей, ты учитель драконов!

Они ещё с час 'запускали змея', пока не надоело и не решили, наконец отдохнуть и попить чаю. Тем более, что Настёна уже рвалась на улицу, посмотреть, чего там дядя Андрей с папкой делают, и куда дели кошечку.