| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Мем кивнул:
— Внутри префектуры. Это общий знакомый для Боры и Джаты, Джата даже узнал его по почерку. Человек с пропуском во внутренние помещения. А после смерти Боры еще и с ключами от всех дверей. По крайней мере, до замены замков. И предусмотрительный, как ворона. Третий день его караулю, никакого толку. Он здесь, но не дается.
— Журналы учета смотрели?
— Конечно. Ерунда получилось. Будто это Номо. Но это не Номо. Он получился только потому, что живет в префектуре.
— По какому критерию выбирали?
— Момент отсутствия, когда пострадал Джата. Возможно, момент отсутствия, когда Рихон упал в колодец, но здесь я не уверен, мне сказали, Рихон человек-катастрофа, с ним всегда что-то случается, а он винит в этом других. В тот вечер Номо был у меня перед глазами. Зато он был в префектуре и в то время, когда у меня из кабинета пропадали, а потом волшебным образом появлялись документы, и в тот вечер, когда Илана захлопнули в подвале. И даже когда пропала подброшенная в общий зал мумия, он был, хоть мумию унес писарь Упта. Допросите-ка Упту, госпожа Мирир. Он помогал Боре в некоторых делах, но насколько глубоко был посвящен, нужно выяснить.
— А что, при проверке журналов момент, когда был убит сам Бора, не учитывали?
— На тот момент журналы учета еще не были начаты. Пропуска выдавали на общем собрании.
— Мне допросить Упту, когда он появится, или дело срочное и послать за ним домой? У него смена завтра.
— Давайте считать, что срочное, и он нужен сегодня.
— Сделаю, — госпожа Мирир встала и поклонилась.
А Мем задумался. По крайней мере одного человека, которого не было на общем собрании в момент убийства Боры он знал — это Рихон. Нужно будет пересмотреть журналы еще раз, не доверяя никому. Может быть, выявятся еще какие-нибудь любопытные закономерности. А пока Мему пришла идея с картой. У него тоже был человек, обязанный ему если не жизнью, то спокойствием, собственным и своей семьи — господин Саом из Солончаков. Если про гробницы ничего не знают в городе, может быть, что-то умное подскажет тот, кто сам всю жизнь провел в гробницах.
Мем встал из-за стола и повернул ширму так, чтобы на этот раз не видно было, чем он занят. Полистал дневник. Ему казалось, написан он в зеркальном отражении. Не в ту сторону лежал наклон некоторых, с позволения сказать, букв. Потом достал из свернутых за пазухой документов карту, положил рядом, расправил ее, прижав уголки библиотечными книгами. Посмотрел так и эдак. Потом повернул карту из вертикальной проекции в горизонтальную. Дневник написан задом наперед, а что, если и это не этажи, а расположенные рядом пещеры? Допустим, вот здесь косой срез — не стена, а какой-нибудь обрыв или морской берег? Строился город, строились гробницы, драгоценный мрамор с карьера использовали только для облицовки. Серый и белый камень должны были где-то брать. Поближе и подешевле. Близко к городу? Охотники за сокровищами могут потревожить? Охранять надо? Так и охрана там была. Только Мем ее поймал с помощью смотрителя из зверинца. Думать, будто пещерный лев выпущен в Солончаках по политическим причинам, чтобы опозорить и выставить бессильными против Мирового Зла северные власти, могло быть и ошибкой. Куда еще отправить пещерного льва, если не в пещеры? Тем боле, что лев все-таки ручной, зверь-телохранитель, своих узнает и пропустит... Все это рядом. Не дальше Солончаков или Болота. Под самым носом у новых северных властей...
Мем взял чистый лист и стал писать господину Саому записку с просьбой встретиться в префектуре в самое ближайшее время. Собрал свои секретные бумажки вместе с дневником, положил за пазуху. Потом отправился к писарю и попросил карту побережья. Карту ему дали, но самую общую. Без господина Саома все равно не разобраться. Поднялся на второй этаж. Свернутый в трубку ковер из кабинета лежал вдоль стены, из-за двери доносилась песенка про серую лошадку. В казначейской господин казначей и господин интендант громко разбирались, кто виноват в утреннем конфузе, кому именно следует воровать поскромнее и что теперь делать. Местами выражения были из списка запрещенных. Мем не стал им мешать. Пусть сами делят, чей кусок славы больше.
В кабинете из-под стола выглянул Илан с тряпкой в руках. Пол был весь в белых разводах, вода в тазу и ведре такая, что хоть сейчас лепешки из нее пеки. Здесь Мем тоже мешать не стал. С разрешением не появляться в адмиралтействе у него неожиданно образовалось много свободного времени. Но от арданских загадок уже пухла башка, а в шумной префектуре к полудню все надоели так, что век бы их не видеть, ни своих, ни засланных от Римерида. Мем тер ладонями виски, стоя в дверях собственного кабинета, и соображал, чем полезным ему сейчас заняться, когда его втолкнул внутрь неслышно подкравшийся доктор.
— Иногда, — сказал он строго, — невредно бы помнить, что при жаркой погоде повязки на ранах следует менять ежедневно. Или хотя бы раз в два дня. Если не хотите осложнений.
Из-под стола снова выглянул Илан.
— Иди, погуляй, — велел ему Мем. — Потом домоешь.
Доктор был не в настроении. Поджимал губы, чуть звонче, чем обычно, бросал ножницы в металлический лоток.
— Полегче, — попросил его Мем, когда Наджед довольно чувствительно дернул за кончик хирургической нитки на самом крупном шве.
— Нежные все... как плесень, — недовольно пробормотал Наджед. Просить прощения, видимо, не было записано у него в привычках.
В ответ Мем сделал вещь, которую ему сложно было бы объяснить и оправдать, окажись он неправ. Он протянул свободную руку и выдернул у доктора золотую булавку из шейного платка. Наджед отшатнулся и попробовал закрыть ладонью шею, но Мем удержал его больной рукой за локоть, а здоровой отвернул ткань. Дотронулся пальцами до того места, где, теоретически, должен быть кадык. Мем угадал. Как ни старались его и всех вокруг обмануть. А, собственно, кого еще могла порекомендовать госпожа Мирир?..
— Ну и... зачем? — едва слышно прошептал доктор. Любое использование силы нагоняло на него страх. Чуть не до остановки дыхания, как у Химэ. У него получалось побороть эту реакцию, просто не сразу. Кто-то здорово напугал его однажды, не иначе.
— Хотел убедиться, все ли я понимаю правильно, — объяснил Мем и укоризненно покачал головой: — Доктор, ты — девчонка...
— Какая я тебе девчонка, — зло смотрел из-за очков Наджед. — У меня сын ровесник твоего секретаря. Теперь что? Я здесь больше не работаю?
Мем разжал пальцы. Как парень, доктор был красавчик. Как женщина... даже близко нет. Слишком крупный рот, слишком острый нос, слишком выступающие скулы, слишком высокий рост, слишком костлявые и сильные руки, слишком низкий голос. Возраст наверняка больше, чем кажется. Ключицы выпирают так, что заметно сквозь одежду, груди нет, фигуры нет, тощая. Походка, жесты, одежда на ней сидит мужская — словно надо так... Совсем ничего привлекательного. Никаких чувств, никаких ощущений, словно не человек, а стекло. Идаши. Не спит ни с кем, пока не отомстит. Или просто ни с кем. Сейчас Мем понял, что это на самом деле значит. Идаши — все равно "он". В стерильном отношении. Можно было даже признать, Мем к нему привык. Именно к такому. По крайней мере, в роли женщины представить себе Наджеда не получалось. Даже если переодеть и по-другому причесать — один высокомерный взгляд сквозь очки все испортит.
— Как пожелаешь, — ответил Мем. — Не нравится — не держу. Нравится — оставайся. Я не хотел обидеть. Только посмотреть.
— Посмотрел?
Мем кивнул. Доктор подобрал свою булавку, быстро заколол платок.
— Никогда не дотрагивайся до меня больше, — сказал он и снова взялся за ножницы. — Надоел мне протягивать руки. Или скажу твоей жене, что пристаешь, — и нажал на один из прокусов так, что у Мема глаза полезли на лоб. — Вот это место мне не нравится. Придется потерпеть...
— Как тебя на самом деле зовут? — спросил Мем, когда заново раскуроченную руку ему залепили лекарством и завязали.
— Тебе зачем?
— Хочу хоть немного знать, с кем приходится работать.
— У тебя есть претензии ко мне, как к специалисту?
— Пока никаких.
— Тогда просто забудь. Меня зовут доктор Наджед. И я знаю свою работу.
Мем, честно признаться, так ничего и не понял. Если он рассчитывал, что выбьет из равновесия и вызовет таким образом идаши на откровенность — ничего не вышло. Ни единого лишнего слова. Вокруг кого Наджед ходит со своей неосуществимой местью? Зачем ему префектура, а киру Хагиннору присмотр за ним в префектуре в лице Намура? Ладно, когда приходится решать загадки, загаданные врагами. А когда их загадывают люди, которых, пусть относительно, но считаешь своими?.. Все-таки нужно идти домой и ложиться спать. Когда сутки не спишь, бред какой-то в голове.
* * *
Пока Илан решался сознаться в родстве с предателем имперских интересов, префект ушел в сторону усадьбы.
Илан прогулялся туда-сюда по условной границе садов, пиная мелкое крошево — осколки ограды, отделявшей в прошлом усадьбу от городского архива. Но пересечь невидимую границу и пойти следом так и не решился. Сел под кустом на каменный блок и стал смотреть за муравьями. В муравейнике кипела работа. Натоптанными привычными путями муравьи спешили по делам, строго соблюдая систему и порядок. Каждый отвечал за свой участок работы, каждый был готов помочь товарищу, каждый знал, чего хочет, и свое место в этой жизни. С этой точки зрения префектура напоминала муравейник. Порядка там, конечно, было поменьше. Жалобщики вообще не соблюдают никакой системы, сегодня их привалило, почти как в первый день. Служащие сбились с ног. На помощь инспекторам уже вызвали и дознавателей, и даже писарей. В муравейнике никто не отлынивал. В префектуре же был кое-кто, не принимавший участия в спасении от завала делами и бумагами.
Бывший инспектор Адар некоторое время после выволочки простоял возле своего стола, бессильно сжимая кулаки. Потом принял решение, сгреб содержимое ящиков в холщовый мешок, рабочие документы бросил, где лежали, и убрался восвояси. Инспектор Номо, которого тут же за спиной прозвали "три желания", дел у дяди не принял. Но и из префектуры не пошел. Сначала выбежал в казармы. Когда Илан закончил с уборкой и вышел во двор, Номо стоял в воротах псарни и задумчиво смотрел поверх высокого кирпичного забора в сторону порта. Тосковал по вольной жизни в портовом отделении старой управы, наверное.
Илан сломал на кусте прутик и перечеркнул в пыли несколько муравьиных троп. Муравьи тут же сбились с порядка и забегали кругами. Пусть и у них будут сложности, чтоб не одной префектуре кувыркаться в волнах приключений. Краем глаза он видел, что Номо идет к нему.
— Подвинься, — сказал инспектор Илану.
Илан молча исполнил.
— Как думаешь, что мне теперь делать? — сразу спросил Номо Илана о самом главном.
— Запишись в армию или в береговую охрану, — пожал плечами Илан. — Что меня-то спрашиваешь? Это твоя жизнь.
— Я не про это, — Номо тоже взял прутик и сунул его в муравьиную норку. — Я мало что умею и могу здесь, но там, за оградой, я умею и могу еще меньше.
— Утешайся, глядя на работу инспектора Намура. Он все умеет там, зато здесь вообще ничего не умеет. Каждую сотую стражи спрашивает у кого-нибудь совета, — предложил Илан. Ему не было жалко Номо. Тот сам был виноват в своих бедах, недостаточно думал сам, черезмерно полагался на дядю.
— Это будет выглядеть глупо. Хватит с префектуры и одного Намура. Я бы уехал, конечно... Да денег нет.
— А что тебе префект сказал делать?
— Вести порученное расследование. Добиваться результата. Если хочу получать жалование. Как его добиваться, когда на меня такое дело повесили?.. С ним и сам Адар бы не справился.
— Совсем ничего не получается?
Номо огорченно покачал головой.
— Постой, ты про какое дело? Ты же убийство Джаты должен расследовать? — оживился Илан.
— Ага. По уликам совсем пусто. По мотивам ерунда какая-то... Я никогда не делал этого сам. С какой стороны ни подступлюсь, везде все не то.
— А расскажи, — попросил Илан.
— Я понял только, что Джату чуть не убили из-за записки, которую тот взял у префекта. Должен был выяснить, кто ее написал. И то мне об этом префект сказал, это не мое открытие. Записки этой у меня нет, Джате вывернули карманы. Деньги, ключи высыпали на землю, там на месте все и лежало. Записку только забрали...
— Погоди-ка, — сказал Илан. — У Джаты не было в тот вечер записки в кармане.
— Откуда знаешь?
— Он мне ее отдал...
Номо посмотрел на Илана, как на идиота.
— И ты до сих пор молчал?!
— А мне кто сказал, что она нужна? — переход на повышенный тон обидел Илана.
— Давай сюда!
— Дам. Если не потерял...
Илан полез в кошель, который носил за пазухой, и в котором после раздачи долгов из выигрыша болтались две сиротливые монетки по пол лара и была свернута куча дедовых записок, кому он что должен по всякой мелочи. Илан послюнявил палец и стал листать бумажки. Между огрызком долгового счета с мельницы и обязательством расплатиться с пенсии в скобяной лавке за гвозди, лежала злосчастная записка. Илан хотел сам рассмотреть ее при дневном свете, но Номо торопливо вырвал ее у Илана из рук и жадно уставился на три издевательских слова. Немедленной разгадки эти слова, вопреки ожиданиям, Номо не принесли. В течение трех ударов сердца выражение воодушевления на его лице сменилось глубоким недоумением.
— А это что за ерунда? — спросил он. — Вот за это — убивать?..
— Понятия не имею, — немного злорадно ответил Илан. — Джата послал меня найти, откуда оторвана бумажка. Она была от крайней ширмы на входе. Потом я поменял эту ширму местами с ширмой Джаты...
— Бред какой-то, — почесал в затылке Номо. — Ведь не из-за замены ширмы Джату прибили?
— Может, тебе с префектом поговорить? Может, он что подскажет?
— Да ну его, я его боюсь. Я должен сам.
— Ну, пробуй, — развел руками Илан.
* * *
В минувшую ночь Мем узнал о своей жене столько нового, сколько не получилось узнать за все пять предыдущих месяцев брака. До этой ночи ему было известно лишь, что телескоп, нежданно-негаданно явившийся частью приданого, стоит чуть ли не годовое жалование префекта в далекой Арденне. И это сопоставимо со стоимостью небольшого торгового корабля или средних размеров поместья где-нибудь под Лиларосом.
Зато теперь Мем знал, чем рефлектор отличается от рефрактора, от чего зависит кратность увеличения зрительной трубы, как правильно полировать зеркала и линзы, как трактовать искажение цвета при наблюдении за планетами, а как — за звездами, и вообще — что к Та Билану приближается неизвестная ранее комета, из-за чего его жена состоит в постоянной переписке с Ходжерским Астрономическим Обществом, где она, как вдумчивый и внимательный наблюдатель, на хорошем счету, поэтому именно сейчас она не может отвлекаться ночью от наблюдений, иначе кто-нибудь перехватит инициативу и комету не назовут ее именем. Мем даже посмотрел на комету через телескоп. Он не был уверен, что смотрит именно туда, куда надо, и видит то, что ему показывают. Но честно пытался разобраться, какая звезда просто звезда, а у какой есть хвост. В общем, перетащить постель на крышу, под открытое небо, может, было и очень нескромной идеей , зато очень удачной.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
