Решив на какое-то время вопрос с подростками, занялись проектом трактора. На новых инструментах, да на ладно сделанном кульмане, рисовали с дедом узлы и агрегаты. Рисовал в основном я, дед искал по нашим записям материал по заявляемым мной свойствам. Ну там сплавы, дерево, и прочее. Опыт постройки тракторов дал о себе знать. Мы по сути перевели на новую ресурсную базу отработанный проект. От расчетов дед малость впал в экстаз. По металлу выигрыш в три раза, по массе — в два, мощность — двенадцать лошадей при тех же габаритах. Вот только котел подводил — слишком быстро запас дров и воды уходил бы из трактора, надо чаще пополнять. Теперь дело за строительством.
Его, правда, прервало радостное событие в моей жизни. Как раз на день рождение Владимира Ильича, у меня родился сын. Зоряна вечером стала плохо себя чувствовать, потом у нее отошли воды. Я сидел, как на иголках, дед меня успокаивал. Обошлось, к четырем утра раздался крик, первый крик нашего нового гражданина и моей кровинушки. Барышни помогли принять роды, закутали маленького в одеяло из крапивы, и принесли нам. Тот уже сладко спал, намаялся при появлении на свет. Я бросился к супруге, та лежала без кровинки на лице, тоже намаялась. Взял у госсовета нашего себе недельку отпуска по семейным обстоятельствам, и провел ее с моим Володькой, в честь отца сына назвал, и Зоряной. Роды у той прошли тяжело, уже все-таки не девочка, долго приходила в себя. Но на третий день, зараза моя любимая, ломанулась заниматься домашними делами. Еле уложил обратно, пусть отдыхает. Перенес кульман в дом, там и занимался проектированием не отходя от семьи. Дед наделал мелкому деревянных игрушек, люльку, Веселина с Верой сшили всяких зверушек, человечков, я делал погремушки, Володька еще больше сплотил наш род. А у меня появилось заодно время подробнее проработать проект трактора. Мелкий спит или кричит, супруга под боком, я с кульманом посреди кухни — идиллия...
Новый трактор успели сделать как раз к посевной. Легкий, удобный, мощный — дед в него влюбился. А когда я доработал его, и добавил по еще одному цилиндру на существующие, двойного расширения машина получилась, да радиатор приделал для пара, причем делал это согласно проекту, проработал в нем такую возможность, деда от машинки было не оттащить. Нам даже балансировку делать практически не пришлось, так и осталась небольшая выемка вдоль всего трактора для камней-балансиров. Этот двигатель стал нашим типовым, на пятнадцать лошадей и с радиатором. Дров жрал меньше, вода почти не выходила за пределы системы, преодолеваемый подъем составлял градусов десять безбоязненно, и еще сверху столько же — с некоторой опаской. Дед придумал приделать седлушки в выемке для балансиров, на четверых, и теперь мог возить народ на работы, но только четное количество, иначе таки перекашивало машину. Научный подход начал свое шествие по нашей деревне.
Юра тем временем под руководством меня, деда, Кушки готовил лодку, да передавал знания нам. Знаний тех было совсем мало, но некоторые вещи были полезные. Мы сознательно помогали ему, не руководили и направляли, а только помогали. Ну, иногда подсказывали еще, ссылаясь на мурмана-корабела, который нам эти знания оставил.
Старт всех процессов пошел одновременно. Началась посевная, Буревой с Толиком пахали на тракторе, Кукша с Добрушем им помогали на втором тракторе. Девушек напрягли на посадку рассады. Работать в теплом помещении, с кучей всяких мелких нужных железных инструментов, накопленных за эти годы, было в удовольствие, особенно когда всем раздали перчатки для работы. Знай себе, пересаживай тонюсенькие стебли, да перебирай семена. Мы же с Обеславом и Юрой вышли на озеро.
Первый выход Юры на пароходе еще долго будет поводом для баек и шуток. Когда мы тянули через блоки трактором сейнер, он терпел. Когда мы задом (!) вышли из заводи, он держался, но когда дали пару, да и пошли с грандиозной скоростью, километров три-пять в час, он не вытерпел. На коленочках, подальше от шумящей машины, вцепившись в борт пялился на воду, на нас, на пар, выходящий из трубы, и что-то шептал вроде молитвы. Пока мы их сюда везли, они ничего не видели да и плохо понимали происходящее. Народу куча, а что там шумит — непонятно. Когда ему Обеслав рассказывал про наш способ рыбной ловли — он тоже пропускал мимо ушей, мол, мало что говорят там люди эти непонятные. А когда дрожание палубы своими ногами ощутил, когда лодка понеслась, по местным меркам, за горизонт, да еще и под управлением Обеслава, он через себя пропустил все шумы и вибрации, и ему стало страшно.
Но когда мы таки нашли небольшой косяк, Обеслав застопорил винт, и передал крутящий момент на вал отбора мощности, а тот вынул сеть, и серебряная река рыбы потекла через наши ноги, захлестывая нашего пришлого горе-рыбака, Юрец нашел в себе силы встать. Встать, и поучаствовать в процессе возвращения в специальное место выпрыгивающей рыбы. Ведь что для рыбака здесь рыба? Рыба это все. За рыбу ты и зерно наменяешь, и железо, и скотину. А если у тебя эта рыба потоком в лодку идет? А если ты практически ногами по ней ходишь, еще не сонной, бойкой, скользкой?
Пока вынимали трал, я одним глазом наблюдал за Юркой. У того прямо на лбу читались мысли. Мысли разные — от сбросить нас за борт и уплыть на этой чудо-лодке, до принесения жертв Озерному Хозяину, который его в это место направил. И если вторая мысль меня вполне устраивала, то от первой надо избавляться. После вытаскивания сети шепнул Обеславу:
— Глуши мотор, только тихо...
Гул прекратился, нагруженная лодка закачалась на волнах.
— Ну все, приплыли. Поломка, Юрка, мотор, что лодку тащил, сломался. А до берега еще плыть и плыть...
Пацан перепугался, причем сильно. Кинулся к борту, глянул на воду, потом поискал глазами весла, не нашел и сник.
— Вплавь можно доплыть, если сил хватит, — я ему подсказал решение, — только тогда лодку придется бросить. Видишь, какая она капризная! Чуть что не так, если без знаний к делу подошел, и сиди, баклуши бей.
— А она сама не выздоровеет, мотора ваша эта?
— Не, там человек нужен со знаниями, с навыками. Запчасти, опять же. Обеслав! Что там у нас, получится отремонтировать?
— Да тут клапан поменять надо! — племянник мне подыгрывал как умел.
— Ну так меняй, есть же запасные?
— Да я не знаю, смогу ли? А то вдруг еще хуже сделаю...
— Учись, родной, учись, а то когда на море пойдем — кто тебе помогать будет? Или в земли заокеанские, ну, океан — огромное море, тысячи морей вместе, за ним тоже земля есть...
— Океан... А мы о таком не знали, — Юрка с тоской посмотрел на меня, — а если не сможем поплыть, что, действительно бросать придется?
— А что? Лодку-то ты забраковал, сказал, на таких вы не ловили, неправильно значит это.
— Ну... я не то имел ввиду, большая она у вас, думал — народу много надо, — Юра огорченно развел руками, — а мы втроем справились... Улов жалко, добрый получился... Да и лодка такая ладная...
— Да какой там добрый улов! — Обеслав вылез из двигателя, протирая руки тряпкой машинным от смазки, — так, баловство одно. Вот помню...
Дальше пошли рыбацкие байки. Как, чего, сколько, Юрец только кивал, разинув рот, и в разговор не вмешивался. Я его подначил, мол, ты же всю жизнь рыбаком быть хотел, неужто и похвастаться нечем? Тот махнул рукой, и уставился на озеро, процедил шепотом:
— Была бы у меня такая лодка...
— Была бы такая лодка — погиб бы. Причем в первый же выход, это тебе не на бревне долбленном да струганном плавать. Тут ум нужен, знания, да товарищи, которые тебе запчасти сделают, да машину к походу подготовят, — я кивнул Обеславу, мол, заводи, — видишь как оно получается, если ты один или просто с семьей только своей рыбу тянешь — так и будешь побираться да требы Хозяину Озерному класть, чтобы рыбу послал большую. Одну. А если все, как пальцы на руке, в кулак соберутся, то и лодку знатную сделают, и рыбы наловят, на всех, и еще много чего смогут. Главное — не в одиночку, главное — с товарищами своими держаться крепко, да не предавать их. Понял?
— Понял, — серьезно кивнул пацан, и лодка загудела, пошел пар из трубы.
— Понял — это хорошо. Мы тут, как ты заметил, вообще много думаем. Вот и ты подумай, где твои товарищи настоящие да как для них жизнь лучше сделать... Обеслав! Что там на компасе? Правь к берегу...
Домой вернулись затемно, Володька у меня дома уже посапывал. Поцеловал жену, облился водой, да давай ее допрашивать, как там остальные наши зависимые.
— Притерлись ребята. Буревой с Толиком уже два поля вспахали, под зерно. Теперь под рассаду пахать да под овощи будут. Девочки с нами весь день, то с Вовкой играли, я просила, то рассадой занимались да семенами. Удивляются всему, как дети малые. У них же с железом туго, а тут даже ящики под рассаду гвоздями сколочены, да еще и отапливается помещение-то, ну, теплица которая.
Был у нас сарай с небольшой печкой и фанерными трубами, мы там рассаду делали. Я его теплицей назвал, она с подогревом лучше всходила, крыша у сарая того съемная была.
— Не, родная моя, настоящая теплица будет, когда мы крышу стеклянную сделаем, да весь год со свежими овощами будем. А это пока так, чуть больше помидоров да огурцов собрать.
— Сказочник! Как есть сказочник! Стеклом крышу крыть — кто ж так делает?
— Эх-х-х, — я схватил супругу, та только пискнула, повалил на кровать, — а вот веришь, у нас так и делали. Всю зиму огурцы, грибы да помидоры с перцем. Да еще и лимоны, да еще и розы, да еще и ... Эх, и мы так сделаем, заживем! Веришь мне?
Зоряна погладила мне щеку, поцеловала, и сказала:
— Верю, во всем верю. Будут у нас и огурцы круглый год, и помидоры. Да только вот уже мы зажили так, как и не мечталось мне. Спасибо тебе, за все...
Дальнейшее было уже не для чужих глаз и ушей.
До конца весны мы успели все посадить, удивили ребят не раз. Траву — сажаем, крапиву — сажаем, овощи странные — тоже в землю. Роза прикипела к своему аптекарскому огороду, с ней там Смеяна постоянно крутилась. Толик пару раз успел прокатиться на тракторе, да еще и перевернуться. Думал — бить будем, а мы только за него переживали, не убился ли? Все обошлось, вместе с ним и посмеялись над тем, как он рыбкой в кусты с заваливающегося трактора сиганул. Вера с Веселиной и Кукшей ходили бить гусей, решили доверить временно оружие самой безобидной и тихой, посмотреть на реакцию. У нас появилась копия Веселины — из старого нашего арбалета даже гуся подбить не каждый сможет, снайпер. Интересно, все, у кого рисовать хорошо получается стреляют хорошо? Глазомер развит, что ли? Лада ворвалась в ткачество, особенно когда ей станок показали, да выход готовой продукции. Сати больше Вовку нянчила, добрая она очень да детей любит, мы ей шитья всякого надавали, пусть игрушки ему шьет. Тоже удивлялась, иголкам ровным, да ниткам крепким.
Больше всех порадовал Юра, пришел ко мне по утру, дождался, пока все уйдут, да и давай лбом об пол биться.
— Прости меня, Сергей, если не верил я тебе раньше. Теперь вижу, что не врал ты, — пафосно и смешно звучала речь подростка, но он говорил серьезно, как мог, — да прошу тебя, если разрешишь, у вас тут учиться крепко, да помогать вам во всем, чтобы ума-разума набраться. Позволишь ли? Я рабом и дальше готов...
— Не раб ты. Зависимый — так то потому, что пользы пока от тебя было мало, а так — не раб, и слово то забудь. Мы все сделаем по Закону, и если ты читал его?...
Юрка кивнул, Законы он штудировал часто, чтения навык отрабатывал, а других книг не было.
— Так вот, обратил ты наверное внимание, что разницы у нас по Закону нет никакой, между нами и вами, разве что в нашей жизни вы пока соображаете плохо, вот и держат вас строго, чтобы не убились и не покалечились, для вашей же пользы. И теперь ты сам ко мне пришел, чего мы собственно и ждали все.
У Юрки вытянулось лицо, я усмехнулся:
— Ты правда думал, что мы себя так ведем из злобы какой или чтобы рабов свои не упустить? Да ты просто подумай, теперь-то в курсе поди, что нам лучше было — вас охранять, двух человек на это каждую ночь держать, или самим, без вас жить? Неужто думаешь, что те работы, на которые мы вас поставили, мы бы сами трактором да механизмами своими не сделали? Наивный! То для вас делали, чтобы ты вот так пришел сюда когда осознаешь, жизнь когда другую узнаешь, да решение сам примешь. Так что — добро пожаловать на шестой уровень вольности! Вот теперь ты товарищ нам, и теперь тебя к клятве можно подводить. Молодец, не пожалеешь!
Я пожал ему руку, пришлось самому взять — тот жеста не знал такого. Так и стоял с очумевшим видом, и тряс рукой. Самое главное мы с пленными сделали — авторитета их, Юрку, на свою сторону переманили. Я по глазам его видел, что не затаил он ничего худого, не умеет еще врать профессионально он. Теперь и остальные подтянутся, тем более что шестой уровень уже они заслужили. Дальше дело за мной — книжки делать да уроки вести, пусть учатся.
Но это — по осени, а сейчас все-таки День Защиты детей. А значит праздник у детей, даже у таких великовозрастных.
4.Деревня на Ладожском озере. Лето-осень 860 года
Постепенно к присяге-клятве привели всех пленных. Шестой уровень предполагал относительную свободу действий, поэтому и потребовалось обратиться к высшим силам, чтобы связать их обещания мистическими узами. Все делали по воскресеньям, в торжественной обстановке. Начали с Юрки, привели его на Перуново поле, рассказали что это за идол, и почему он так важен для нас. Там и принес он присягу-клятву, предками клялся, Перуном и Озерным Хозяином, его богом главным. Мы вручили новые значки, сделали необходимые отметки.
Идол наш смотрелся внушительно. Внушительно, и красиво — девушки разбили палисадники вокруг, дед сделал небольшой постоянный стол для подношений и таких вот торжественных церемоний. После нее пленные ходили, читали надписи на памятных табличках. Прочитали, прониклись:
— А нашим родичам даже никто столбик не поставил, — чуть не заплакала Лада, — горько им там, без нас будет, без памяти нашей...
— Хм, тоже верно. Ладно, Кузнечикова, ты не горюй, придумаем что-нибудь, — я кивнул деду, приобнял супругу, которая несла Вовку, и мы пошли на праздничный ужин.
После ужина уже с Веселиной наедине продумали как и что сделать, деда подключили, для решения вопросов мистических, да и пленных незаметно поспрашивали. Так что к моменту моего и Перунового Дня Рождения пленные застали на поле еще одну конструкцию. Метрах в десяти от идола Перуну, лицом к нему, из дуба был вырезан суровый старик, точнее — его изображение на дубовом бревне. Старик правил лодку, в ногах у него плескалась рыба. И табличка своя имелась. На табличке той было небольшое сообщение о набеге данов на деревню, описание событий пленения и вызволения наших подростков, и смерти разорителей той деревни. В конце, традиционно уже, был призыв к живым не забывать памяти павших.
— Вот, для вас делали, это Хозяин ваш Озерный, это место для треб, это для помина. Что на табличке — сами прочитаете, чай, не первый уровень вольности, — подростки чуть ухмыльнулись.
