— Мастер Хэнкс просил вас не приходить сюда без крайней надобности, — сказал этот человек фрейлине. — У нас достаточно людей во дворце, через которых вы можете передавать свои донесения.
— Сегодня, по моему мнению, мне следовало придти именно сюда, — возразила Сью. — Прочитайте это письмо королевы, и вы поймете, почему я торопилась.
Человек в сером исподлобья глянул на девушку и принял из ее рук послание Энни.
— Странно, но печать сломана, — пробурчал он себе под нос, рассматривая письмо.
— Так получилось, — сказала Сью с большим чувством собственного достоинства.
— Как это — "так получилось"?
— Да вы читайте! — нетерпеливо воскликнула Сью. — Читайте, не пожалеете! Это поразительное, скандальное письмо!
Человек в сером сделал какую-то непонятную гримасу — и стал читать.
После первых же прочитанных фраз его лицо, и без того имевшее нездоровый цвет, приняло землистый оттенок и к тому же изменило форму: рот перекосился на левую сторону, щеки обвисли, скулы оттопырились, а уши выпятились. Сью с огромным удовольствием наблюдала за произведенным эффектом.
Когда человек в сером дочитал письмо, он несколько секунд сидел абсолютно неподвижно, и не мигая, затем в горле его что-то булькнуло, и он хрипло спросил:
— Когда вы узнали? О королеве и сэре Джордже? Когда у них началось?
— Я узнала только сегодня. Клянусь вам! — горячо воскликнула Сью.
— И вы ничего не замечали раньше? Как это возможно? Как могла королева встречаться со своим кузеном так, что об этом никто не знал? Где они встречались? — выдавливал из себя вопросы человек в сером, пронизывая девушку страшным взглядом.
— Не знаю. Клянусь слезами Пречистой Девы! Мастер Хэнкс поручил мне тщательно наблюдать за ее величеством. У него были какие-то сомнения по поводу ее кузена, но и сам мастер Хэнкс точно ничего не знал. А я старалась как можно лучше выполнить его поручение, сделала все что смогла. Вот письмо королевы, а если бы не я, то кто бы вам его принес? Да королева и не доверила бы это письмо никому, кроме меня! Я так старалась, а вы устраиваете мне допрос, — всхлипнула Сью.
— Разве это допрос? — человек в сером растянул губы в жуткой улыбке. — Вы еще не знаете, как мы допрашиваем.
— Клянусь, я говорю правду! — заплакала Сью.
— Ладно, пока будем считать, что это так. Мы проверим ваши показания. Идите, и продолжайте смотреть за королевой, — сказал помощник Хэнкса, скривившись будто от зубной боли.
Сью, однако, не собиралась уходить. Она утирала слезы и тяжело вздыхала, не трогаясь с места.
— В чем дело? — раздраженно спросил человек в сером.
— Мне было обещано ежемесячное вознаграждение за мою службу, но за прошлый месяц я не получила ни гроша. Я — бедная девушка, я рассчитывала на эти деньги, — жалобно сказала она.
— Получите у нашего казначея. Комната в конце коридора, — отрывисто произнес человек в сером.
— Да, я знаю. Но помимо того мне обещали дополнительную плату за важные сообщения. Письмо королевы — это, ведь, важное сообщение? — Сью попыталась заглянуть помощнику Хэнкса в глаза.
— Каждому воздастся по заслугам, — пробормотал он, глядя куда-то в пустоту; потом взял листок бумаги и написал на нем несколько слов. — Отдадите казначею, он оплатит ваш труд.
— Мне было обещано также, что я смогу выйти замуж за сэра Флэтча, который недавно предложил мне руку и сердце, и к которому я испытываю самую глубокую симпатию, — прибавила Сью, продолжая просительно смотреть на человека в сером.
— Выходите за кого хотите, нас это не касается, — с ненавистью проговорил он и почти закричал:
— У вас все?! Идите же к королеве!
— Ах, спасибо вам огромное! — прощебетала Сью. — Вы так любезны. Иду, и можете не сомневаться во мне, — я день и ночь готова служить королю и государству!
* * *
Оставшись один, человек в сером обхватил голову руками и принялся раскачиваться над столом, издавая сдавленные стоны. Положение помощника мастера Хэнкса было ужасным. Он обязан был передать письмо королевы его величеству, — и страшно было даже представить себе реакцию Генриха! Король, конечно же, спросит, что делала его секретная служба: почему за Энни не проследили должным образом, почему не предотвратили ее измену государю?
Что можно было на это ответить? Никакие слова не исправят того, что случилось...
А как все хорошо складывалось! Человек в сером сделал блестящую карьеру на тайной государственной службе, став помощником ее руководителя. А тут еще болезнь Хэнкса и отстранение того от дел, — человек в сером уже видел себя на его месте.
"Да не выдумал ли проклятый Хэнкс свою болезнь?!" — вдруг озарило человека в сером. Странно и внезапно заболел мастер Хэнкс, и сначала это показалось подозрительным, но потом его первый помощник уверовал в свою счастливую планету и отбросил подозрения. Но теперь-то он не сомневался, что Хэнкс просто сделал его козлом отпущения, подставив его голову вместо своей!
Но зачем старой лисе понадобилось уничтожение королевы? Чем она ему насолила; какую опасность он видел в ней для государства? Если бы угадать мысли Хэнкса, тогда можно было бы представить это дело королю в каком-то ином виде...
Однако сколько человек в сером не думал, никакой опасности, исходящей от Энни, он найти не мог; как не поворачивай, королева была совершенно безобидным существом. Первый помощник пытался придумать, каким образом можно было бы свалить вину на Сью, но и здесь ничего не выходило. Было понятно, что фрейлина королевы и под пытками покажет, что она ничего не знала о преступных планах ее величества, и то же самое скажут все агенты, наблюдавшие за Энни.
Оставалось одно: пойти к королю и признаться в своем непозволительном упущении. Маленькая надежда оставалась у человека в сером на Хэнкса, — возможно, тот сумеет спасти его, помня о верной непорочной службе своего помощника. Если же нет, то было еще последнее слабое утешение: палач в королевской тюрьме был настоящим мастером своего дела и рубил головы осужденным одним молниеносным ударом, уверяя, что они не успевают почувствовать никакой боли, лишь приятную прохладу стали топора.
* * *
Когда Генрих прочитал письмо, он недоуменно посмотрел на помощника мастера Хэнкса.
— Это что же такое, подлог? — растерянно спросил он. — Кто-то хочет опорочить королеву?
— Нет, ваше величество. Письмо подлинное, — обречено сказал человек в сером, уже слыша хруст своих шейных позвонков под ударом топора.
— Подлинное? То есть вы хотите сказать, что его написала сама королева? — переспросил король, все еще отказываясь верить.
Человек в сером молча кивнул. Тогда лицо Генрих дрогнуло и жалобно исказилось, а из уст короля вырвался судорожный вздох, похожий на всхлипывание.
Человек в сером так испугался, что едва не потерял сознание; перед глазами у него все поплыло, и он должен был отставить в сторону ногу, чтобы не упасть. Придя в себя, он увидел, что король побагровел настолько, что, казалось, кровь вот-вот прорвет поры его лица. Генрих жадно заглатывал воздух, разрывая камзол на груди; борода короля встопорщилась, а усы вздыбились выше носа.
У помощника мастера Хэнкса вырвалось нервное хихикание, и он перестал понимать, где находится, и что происходит вокруг него.
— Шлюха! Гнусная шлюха! — завопил король, и от его крика погасли огни свечей на большом напольном канделябре. — Отдаться какому-то ничтожеству, забыв о супружеской верности; слиться с ним в похотливом порыве, презрев чистоту и женское целомудрие; нарушить клятву, данную Богу, — какую подлую душонку надо иметь, чтобы пойти на такое! И она — моя жена?! Шлюха! Гнусная шлюха!
Получается, что она три года обманывала меня?! Хотела бежать с ним перед свадьбой — значит, уже тогда водилась с этим негодяем? Может быть, и Лизи — не моя дочь? Могу ли я быть уверенным в своем отцовстве с эдакой женой? А я так ее любил; любил ее взгляд, ее голос, ее походку; любил ее тихое дыхание в ночи, пряди ее волос, рассыпавшиеся по подушке, щеки, порозовевшие от сна; я любил запах ее духов, шелест ее платья, тепло ее руки в своей руке. Я готов был простить ей холодность, равнодушие и невнимание ко мне; после одного ее приветливого слова я забывал все нанесенные мне обиды; я гордился своей женой и радовался тому, что я на ней женился! А она?! Она втоптала меня в грязь, надругалась надо мной, предала мою любовь! Шлюха! Мерзкая шлюха!
Она валялась в постели со своим любовником, забыв меня, заменив меня им! Она раздевалась перед ним, как передо мною, обнажала свое тело, — и он рассматривал и ласкал ее, становясь ей мужем во плоти. Он входил в ее лоно, в святая святых, в алтарь супружества, — и осквернял его своим присутствием и своим семенем! И она позволяла ему все это, и стонала от удовольствия, и страстно кусала его! Шлюха! Грязная шлюха!
Бог мой, и ради этой потаскухи я развелся с Екатериной, которая, что ни говори, всегда была верна мне; поссорился с ее отцом-императором, который помогал нашему королевству, и был проклят святейшим папой! Я разрушил церковь, оплот нашей жизни, я казнил моих лучших подданных; я казнил сэра Томаса! Ради нее я навеки погубил свою душу! Шлюха! Подлая шлюха!
И она еще пишет о разводе?! Ха-ха-ха! Чтобы она гордилась собой, думая, какая она умная, как ловко она одурачила мужа, — и наслаждалась страстью с тем ничтожеством на мокрых от любовного пота простынях? Ну, нет, дорогая женушка, тебе придется заплатить за обман, за подлость и за предательство! Я задушу тебя своими руками, гадина! Я отдам тебя палачу и буду смотреть, как он сдирает с тебя кожу и тянет из тебя сухожилия! Я прикажу поджарить тебя на медленном огне, залить твою глотку свинцом, переломать твои кости сустав за суставом! Шлюха! Преступная шлюха!..
Генрих задыхался от гнева; на глаза ему попался канделябр с погасшими свечами, и король с такой силой толкнул его, что тот со страшным грохотом упал, повредив красивую мозаику напольного покрытия. В дверях показалось испуганное лицо обер-лакея.
— Вон!!! — крикнул король, потрясая кулаками, и лакей моментально исчез.
Тут Генрих обнаружил человека в сером, застывшего посреди комнаты без движения и без дыхания.
— Хороша у меня секретная служба, нечего сказать! — с яростью сказал он ему. — Если уж такое просмотрела, то зачем она вообще нужна! Как вы могли не доглядеть за королевой? А может, Энни вас подкупила? Вы пойдете на плаху!
— Ваше величество... — загробным голосом произнес человек в сером и замолк.
— Что, "ваше величество"? А? Я вас всех казню! И чем, интересно, занимается ваш руководитель? Наш славный мастер Хэнкс по-прежнему отдыхает в своем имении? — ядовито поинтересовался Генрих.
— Ваше величество, он серьезно болен. Не встает с постели. Неизвестно, дотянет ли он до лета, — человек в сером позволил себе вздохнуть.
— Болен? Я заметил, — его все время нет, когда что-нибудь случается! То он в отъезде, то болен. Послать за ним тотчас же! И пусть его привезут, даже если над ним уже прочитали отходную молитву! — и король со злостью пнул ногой поверженный канделябр.
* * *
Однако Генрих не мог оставаться во дворце, не мог просто ждать приезда Хэнкса и ничего не делать. Он чувствовал, что если срочно не уедет отсюда, то еще до вечера убьет Энни без суда и следствия, поэтому, взяв с собой отряд гвардейцев, король в сопровождении человека в сером сам поскакал в имение мастера Хэнкса.
Когда Генрих выезжал из города, дождь прекратился, из-за облаков выглянуло весеннее солнце, но к вечеру вдруг пошел такой снег, что всадникам, скачущим позади отряда, не было видно тех, кто скакал впереди. И от людей, и от лошадей шел пар, еще более сгущавший туман, окутывавший отряд. В быстро наступивших сумерках ощущение реальности, и без того призрачное, окончательно утратилось: в серо-белесой несущейся пелене снега очертания предметов размывались, создавая бесформенные причудливые силуэты; линии сливались и обрывались, образуя то зияющие пустоты, то переплетения сложных изломанных фигур; тени вдруг переходили в свет, сразу же гаснущий во тьме.
Генриху казалось, что он видит тяжелый фантасмагорический сон; надо только проснуться, и все кошмары уйдут, — не будет этой бредовой скачки, не будет измены Энни, которая и есть самый страшный кошмар. Но запах снега, промокшей одежды, людского и лошадиного пота, но бряцание сбруи и оружия, чавканье копыт коней по грязи, — все свидетельствовало о том, что происходящее не было сном...
Для борьбы с кошмаром наяву Генрих знал испытанное средство, которое, хотя и на время, но помогало. К этому средству он и прибег, остановившись на каком-то богом забытым постоялом дворе, и прибег так основательно, что уже через час свалился со скамьи. А гвардейцы, оттащившие Генриха в постель, потом долго спорили о том, сколько король выпил бренди, — и пришли к выводу, что выпито было немало, учитывая количество этого напитка, которое было необходимо для приведения в бессознательное состояние такого могучего мужчины, как Генрих.
...Поместье Хэнкса находилось среди лесов и болот, в глухой местности, где крестьянские поселения встречались так же редко, как островки пригодной для обработки земли среди мшистой, покрытой валунами лесной целины. Как ни странно, в каждой деревне откуда-то уже знали о приближении короля, и крестьяне выходили ему навстречу. А на последнем отрезке пути к отряду короля присоединились проводники, без помощи которых человеку в сером даже с его знанием маршрута вряд ли удалось бы найти поместье Хэнкса.
Там тоже уже знали о приезде короля, и его ждала надлежащая встреча, на которой хозяин имения, правда, не присутствовал, поскольку, как объяснили его люди, из-за болезни не мог встать с постели. Его величеству предложили отдохнуть с дороги, но Генрих пожелал немедленно видеть мастера Хэнкса. Короля отвели в небольшую, уютную теплую спальню, где боролся со смертью руководитель королевской секретной службы.
Мастер Хэнкс лежал в постели, укрытый пушистым шерстяным одеялом, а лицо его утонуло в громадных подушках, да еще было наполовину скрыто пологом кровати, так что король видел лишь нос да густую отросшую бороду Хэнкса.
Генрих уселся на кресло, поставленное в трех-четырех шагах от смертного одра, и тогда борода Хэнкса шевельнулась, и из подушек раздался его слабый голос:
— Рад приветствовать вас в своем имении, ваше величество. Это огромная честь для меня. К сожалению, не смог встретить вас лично. Отхожу в мир иной... Вы приехали проститься со мною?
— Не хочу вас разочаровывать, мастер Хэнкс, но я скакал сюда три дня при отвратительной погоде и по мерзким дорогам вовсе не для того, чтобы с вами проститься, — нервно сказал Генрих. — Вы не вовремя решили расстаться с жизнью. В государстве предательство и измена, а ваши сотрудники абсолютно не справляются со своими обязанностями.
— Что вы говорите, ваше величество? — Хэнкс сделал попытку приподнять голову, но она тут же упала на подушки. — Предательство и измена? Это мой недогляд и моя вина.
— Никто не утверждает, что вы в чем-нибудь виноваты, — проворчал король. — Где уж вам нести службу, в таком-то состоянии! Но ваш помощник — осел и недотепа! Он проглядел измену.
