Нетерпимость

Николай улыбнулся и продолжил:

— Кстати, если хочешь знать, сам Дарвин был человеком верующим и утверждал, что первое звено в его цепи эволюции — у престола Божия. Ты просто об этом не знал. Чтобы утверждать, надо иметь какой-то свой багаж осмысленной информации, а так -выходит, что именно у тебя слепая вера. Только такая вера не полезна для человека...

— Почему это? Я верю в себя, в свои силы, в свои возможности!

— Ну а сам-то ты кто? Само совершенство? Вот я знаю, что грешник, и у меня есть осознанная цель — стремиться стать лучше, чем бы в жизни я не занимался. Так и у любого, кто почувствовал и возлюбил Бога. Если ты кого-то любишь, разве ты не будешь хотеть делать постоянно что-то для него приятное? Вот я люблю тебя, и мне хочется, чтобы ты стал счастливее.

— Любишь... Моя мать тоже, наверное, меня любит, а говорит, что я одержимый. Хотя одержимой стала как раз она, после того, как сходила в церковь.

— Слав, а ты не хочешь ее простить? — спросил Николай, внимательно посмотрев ему в глаза.

— Она меня оскорбляет и мне же ее простить?

— Да, простить! В тебе говорит оскорбленное самолюбие, это понятно, но ты поставь себя на ее место. Она носила тебя под сердцем, растила без отца, не спала ночей возле твоей кроватки, и вот узнает про тебя такое. Она в полной растерянности идет в церковь, потому что настолько подавлена, что не знает, к кому обратиться еще, кроме Бога. Но узнала ли она при этом Бога? Ей заменил Его первый попавшийся, как ты выражаешься, поп и она поверила ему. Можно ли судить женщину, оказавшуюся в таком положении? Если бы ей было наплевать на тебя, она бы этого не сделала, верно ведь?

— Да я понимаю, — поморщился Славка.

— А раз понимаешь, то должен простить. Именно потому, что ты понимаешь, а она — нет. В этом и разница между правдой Божьей и правдой человеческой, к которой мы привыкли. Как видишь, это не одно и то же.

— Ну, поп-то знал, что говорил? Она и Библию мне подсовывала, пальцем тыкала, где об этом написано. И эти, что клуб громили, хоть и без благословения, как ты говоришь, но тоже, наверное, не так просто туда пришли. И я такого Бога должен полюбить?

— Ну, а ты сам-то читал, что там написано, куда она тебе тыкала?

— Нет. И не буду.

— Ну и о чем ты в таком случае можешь судить? Ведь, что бы что-то отрицать, надо хотя бы знать — что? Вот и твоя мать не захотела, поверив в то, что ей сказали. Ее осуждаешь, а сам?

— А там написано, что это нормально? — саркастически спросил Славка.

— Нет. И нормальным это считать нельзя, хотя бы потому, что Бог создал два пола и продление рода происходит путем их соития. Но ведь Он создал человека с двумя руками, ногами, наделил зрением, слухом, даром речи, и тем не менее, рождаются безногие, глухие, немые, слепые. Нормальным это не назовешь, но они рождаются. И Господь призывает быть милосердным к таким. Дело в том, что грешным людям свойственно иногда истолковывать некоторые вещи так, как хочется. И получается довольно логично. Но всегда, если разобраться без эмоций, можно найти отправной заведомо ошибочный момент. В конкретном случае, они отрицают факт, что таким можно родиться. Хотя, это уже давно признано наукой. Причины до конца неизвестны. Предполагали генетическую основу, это не подтвердилось, но то, что во все века около пяти процентов таких людей появлялось на свет — факт.

— Так что же я, по-твоему — урод от рождения?

— Ну, выходит, что и я такой же урод. Но и урод имеет право жить и быть счастливым. Я покажу тебе ролик про человека, который родился физическим уродом — без рук и без ног, но сумел стать миллионером, ведет здоровый образ жизни, ездит по всему миру и проповедует Слово Божье. Какой тебе еще нужен пример? Все дело в том, как мы будем жить со своим, если тебе так хочется, уродством? Станем действительно уродами, или попытаемся прожить жизнь, как достойные люди.

— Так зачем же ты спишь со мной, если такой идейный?

— Видишь ли, Слава, — вздохнул Николай, — я не только сплю с тобой. Я полюбил тебя.

— Да за что?! Я же урод, как ты считаешь!

— Обиделся? — улыбнулся Николай одними глазами, — Ершистый ты пацан. Любят не за что-то. Это не любовь. Расчет или эгоизм — да, но не любовь. Любят человека таким, какой он есть. Если любят.

Славка опустил глаза:

-Нечто подобное я раз уже слышал...

Они помолчали.

— Ну, что? Посмотрим ролик? — спросил Николай.

Они пошли в комнату, и Николай нашел на компьютере нужный файл.

— И как? Впечатляет? — спросил он, когда ролик закончился.

— Сильно. Ничего не скажешь. Только Бог-то тут при чем? Человек сам, своими силами, волей, упорством всего достиг.

— Ну, а почему другие не достигают? Кто помог ему стать таким? Чьими глазами, если на то пошло, он смотрел на себя всю жизнь? Окружающих людей, которые наверняка однозначно считали его уродом? Просто тебе трудно понять какие-то вещи, к которым ты еще не пришел. Придет время, поймешь. Если только захочешь разобраться и ершиться не будешь, считая себя всегда и во всем правым,— он приобнял Славку, — Начни хотя бы с отношения к матери. Ну, попытайся понять и простить ее, и сам увидишь, как все изменится.

— Как? Встать перед ней на колени и сказать — прости за то, что ты меня такого родила?

— Проще. Пожалей ее такую бестолковую, одинокую, несчастную, и все получится само собой.

— Скажи, — Славка внимательно посмотрел на него, — А ты до встречи со мной, что, ни с кем не трахался?

— Еще как в свое время, — вздохнул Николай, — но с тех пор, как стал соразмерять свои чувства с другим, как-то отошло само собой.

— Завязал?

— Да и не потребовалось завязывать. Просто ушло куда-то.

— Но ведь сейчас-то опять начал. Любишь ты меня или не любишь, но, по-вашему, это же все равно грех. Где же твоя вера?

— Скажи, а как по-вашему, когда мужчина насилует женщину или когда они предаются этому же процессу по любви — никакой разницы? Грех — это блуд, прелюбодеяние, плотская страсть, между кем бы и кем это не происходило. Потому, что это противоречит природе человека — эти чувства даны ему для счастья. Прочти те моменты в Библии, где говорится об этом — их, кстати, не так уж много на такую толстую книгу — только не вырывая из контекста отдельные фразы, а целиком хотя бы главу. Везде речь идет либо о насилии, либо о блудной страсти. Даже те самые Содом и Гоморра. Да, там прямо, недвусмысленно сказано, что мужчины хотели подвергнуть такому других мужчин. Унизить их тем самым, как это происходит в тюрьме, например. Но это был только один из грехов, которым были подвержены эти жители. Они были идолопоклонниками, они перестали почитать грех за грех. Прежде, чем истребить города, Господь спрашивает Лота — найдется столько-то праведников? Нет. Тогда столько? Столько? Все время понижая цифру. Но не нашлось ни одного. Поэтому эти города и постигла такая участь. А тут, видишь, даже термин изобрели — содомиты, и вешают его на всех подряд, даже не зная сути. Я был, кстати, там.

— Где?

— Там, где были эти города. Там сейчас Мертвое море. Оно действительно мертвое — нет никакой жизни. Вода настолько соленая, что даже лежать не получается, все время переворачиваешься. Можно только сидеть. А если случайно в глаз попадет, беги на берег — промывай, а то ожог получишь...

— Так ты что, хочешь сказать — все, что написано в Библии, было?

— А ты думал, что это сказка? Там описаны реальные события. Предметом веры является путь, который указал Спаситель и то, что Он Единосущный Богу.

Их беседу прервал телефонный звонок.

— Да, отче, — ответил Николай, увидев на определителе имя отца Валентина.

— Извини, что побеспокоил, — проговорил священник, — Ты завтра на ранней, на поздней?

— На ранней, с тобой.

— Понимаешь, какое дело... Офис пригласили завтра освятить. Двадцать четыре помещения. А у меня другая треба в час дня. Ведь если не останусь сослужить настоятелю на позднюю...

— Понятно, — улыбнувшись, завершил Николай, — Его преподобие будет недоволен. Помогу, не сомневайся. Закончишь — приезжай, я к тому времени все подготовлю, только чин совершишь. Даже на банкет время останется.

— Спасибо тебе.

— Договорились, отче. С Богом.

Николай внимательно посмотрел на Славку.

— Не получится у нас завтра на лыжах покататься, — неловко проговорил он.

— Да я уже привык, — отмахнулся тот.

— Правда, прости, Славеныш. Правильные слова говорю, а сам...

Николай опустил голову.

— Ладно, не парься. Я не в обиде. Теперь, по крайней мере, знаю, чем ты все время занят, а то, и правда, обидно было.

— Можем вечером на концерт сходить. Я вернусь около двух, а ты поспишь подольше. Завтра в Октябрьском будет...

— Слушай, а можно мне с тобой? — перебил его Славка.

— Куда?

— Ну, какой ты завтра чин там собрался совершать?

— Совершать будет батюшка, я только помогу.

— Я посмотреть хочу, как это делается.

Николай внимательно взглянул ему в глаза.

— Одно условие, Слав. Чтобы там никаких высказываний, подобных сегодняшним, не было. Ты свободный человек, но надо уважать чувства других.

— Буду молчать, как рыба в пироге.

— Тогда, пошли. И еще одно. Когда приедет отец Валентин, возьми у него благословение.

— Как это?

— Подойди и сложи руки вот так, слегка поклонившись.

Николай показал.

— Считай, что ты поздоровался. Священнику не принято жать руку, — завершил он.

— А если он спросит, кто я тебе?

— Скажешь правду. Друг. А все остальное касается только нас двоих и Господа Бога.

5.

Утром они вдвоем отправились к ранней литургии. Славка опять простоял всю службу, наблюдая за Николаем.

После службы тот вышел, держа в руках пакет, и поманил его взглядом.

Они сели в Мерседес владельца офиса и поехали на Охту.

Там Николай обошел помещения, поинтересовавшись с какой стороны восток, и начал прикреплять на стены привезенные наклейки с изображением креста, и свечи. Заметив в одной из комнат настенный календарь с обнаженной женской натурой, попросил снять.

— Что естественно, то не безобразно, — усмехнувшись, проговорил хозяин, выполняя, однако, просьбу, — Команда у меня молодая, мужская преимущественно...

— Естественно, по-моему, все-таки, за закрытой дверью с любимым человеком. Сорок раз и все по-разному, — в тон ему ответил Николай, тоже улыбнувшись, — Тогда и это не понадобится.

Едва приготовления были закончены, появился отец Валентин, привезенный охранником. Славка послушно подошел к нему, сложив руки.

— Два помощника, — улыбнулся священник, благословляя его, — Будущий дьякон?

— Далеко ему до дьякона, — ответил Николай, — Даже до пономаря. Хотя, мне кто скажи в юности, что буду в храме служить, я бы не знаю, что сделал...

Он покачал головой, подавая разожженное кадило.

— Да. Пути Господни неисповедимы, — сказал священник, — Начнем?

Благодаря тому, что все уже было подготовлено, чин не занял много времени.

В кабинете хозяина уже был накрыт стол. Отец Валентин прочитал молитву, благословил трапезу и все сели. За столом были хозяин офиса, его жена, двое сотрудников, отец Валентин и Николай со Славкой.

Славка почти ничего не ел, только слушал и недоумевал. Он видел перед собой абсолютно нормальных людей, которые выпивали, шутили, смеялись. Отец Валентин выпил, правда, только бокал вина, заметив, что у него еще требы, но так же улыбался, ничем не выделяясь среди остальных, кроме облачения и креста на груди. Не было только мата и непристойностей, да молчаливое уважение к сану сквозило в обращениях к священнику, несмотря на то, что по возрасту, он был, наверное, самым молодым после Славки.

Посидев с полчаса, отец Валентин поднялся, сказал короткое напутственное слово и хозяин отозвал его в сторону, очевидно, чтобы рассчитаться. После чего Славка заметил, как священник что-то незаметно передал из ладони в ладонь Николаю.

Отца Валентина хозяин вызвался отвезти, а Николай со Славкой пошли к метро Новочеркасская.

— Идем на концерт? — спросил Николай.

-Знаешь, пойдем к тебе лучше, кино на видике посмотрим. Ты мне обещал Бен-Гур показать.

-Тогда, на трамвай.

Всю дорогу в трамвае Славка молчал.

— Ну и как тебе батюшка? — спросил, наконец, Николай, когда они вышли.

— Человек, как человек, — пожал плечами тот, — Не был бы в рясе и не подумаешь, что священник.

— Он священник всего полгода. До этого дьяконом был. А когда я пришел в храм, мы оба пономарили.

— Поэтому ты с ним на ты?

— Только наедине. Сан есть сан. Но нас связывает не только совместная служба. Мы были и остались друзьями.

Славка бросил на него внимательный взгляд.

— Да не это, — поморщился Николай, — У него жена и уже двое детей, между прочим...

— А про тебя он знает?

— А про меня, до встречи с тобой, почти десяток лет знать было нечего.

— А сейчас на исповеди говоришь про это?

— Про то, что я люблю тебя? На исповеди надо говорить то, в чем действительно каешься, иначе это клятвопреступление. Бог рассудит нас, Слава.

— Но почему тогда в церкви такое отношение к геям? Нас же ненавидят там.

— Только там? Или мало таких, которые прожигают жизнь на гей-тусовках, ни о чем другом не думают, да еще кичатся этим?

— Лучше как ты, скрывать?

— Но и гордиться здесь нечем. В цивилизованном обществе вообще задавать вопросы, сколько ты зарабатываешь, с кем спишь, и веруешь ли в Бога, считается признаком дурного тона.

— В твоем цивилизованном обществе гей-парады не разгоняют, как в нашем.

— А что ты собрался выносить на парад? То, что у уважающих себя людей принято делать за закрытыми дверями?

— А там что выносят?

— Вот и поинтересуйся. Ты о Харви Милке что-нибудь знаешь? Там — это одна из форм борьбы за гражданские права. Ты можешь привести хоть одну статью в Конституции, дискриминирующую права геев? Это менталитет. И добиваться изменения отношения таким способом, все равно, что заставлять полюбить себя бешеную собаку, дразня ее. То общество и это — несопоставимые вещи. Прежде чем что-то перенимать, надо подумать о том, как это ляжет в сознание людей, у большинства из которых, основа мироощущения — нетерпимость к любому, кто хоть чем-то не похож на общую массу. Которым нравится жить, когда за них все решают. Некоторые и в церковь приходят за этим — найти строгого батюшку и повиснуть на его рясе. К тому же, церковь, если хочешь знать, только формально отделена от государства. На самом деле оно ее использует в своих интересах. Да и внутри там такая грязь, что лучше об этом не думать. Я могу показать тебе храм, где купола имеют зеленоватый оттенок, потому что покрыты не сусальным золотом, на которое были отпущены деньги, а сплавом. Зато настоятель приобрел себе квартиру. И продолжает служить. Могу рассказать такое, что ты не прочитаешь в Московском комсомольце и не услышишь от самых непримиримых воинствующих безбожников. Только не надо тебе этого знать. Даже на батюшку одного, когда ему открылась правда о церкви изнутри, это произвело такое впечатление, что он хотел сам извергнуть себя из сана. А я его отговаривал, убеждал, что он нужен там. Что нужны именно такие, как он. Долго спорили мы с ним тогда...