Скрамасакс

— Не беспокойся, уважаемый, киль из морёного дуба, а в трюме для устойчивости каменюка здоровенный закреплён — всё, так сказать, по греческой науке, — заверил старика корабел и по обыкновению поднял указательный палец.

— Где же кормчий, что ты нам пытаешься сбагрить? — поинтересовался дед, — Не он ли тебе науку греческую растолковал?

— Он, кто ж ещё-то. Кстати, вот и этот пропойца, — посмотрев в сторону протянутой руки мастера, мы увидели грека, пыхтящего под тяжестью круглого плоского камня с дыркой.

Подойдя, Атанас с облегчением сбросил на землю свой груз, вероятно, это был якорь, отёр рукавом вспотевший лоб и поклонился:

— Здрав будь, атаман, — обратился он к Прохору, сразу признав в нём главу нашей ватаги.

— Хек... — с улыбкой, крякнул старик. — Здравствуй, Атанас, люди говорят — желаешь с нами отправиться, дозволь узнать почему?

Взяв грека под локоть, дед подальше от лишних ушей отвёл его в сторону они присели на бревно и приступили к беседе.

Мы же, все вместе, впервые поднялись на палубу. На борту маленького фрегата было почти всё готово, там грудой лежали запасные паруса, несколько мотков разной толщины верёвок, вёсла и ещё какие-то, по всей видимости, нужные для мореманов предметы. Проолифленные свежие доски палубы, без стыков простирались от кормы до носа. Ближе к задней части, имелась небольшая надстройка — чердак, высотой около метра, шириной полтора и длиной около двух, деревянная лестница ведущая в помещение, находилась сзади и, начинаясь от места рулевого заканчивалась оббитой медью дверью. По палубе, вдоль наружных стен помещения шли проходы, в двух местах наполовину перегороженные лавками гребцов, а на самом борту находились железные уключины и как я понял, хитрые крепления для воинских щитов. Рабочее место кормчего, размахом около метра, венчалось резной рукоятью рулевого весла.

Заглянув в капитанскую каюту, так для себя я окрестил надстройку, мы обнаружили довольно уютное, хоть и тесное помещение — о двух комнатах. В первой, с высокой крышей, стоял узкий стол да лавка, окошко из бычьего пузыря смотрело по движению судна. Вдоль стены имелся проход во вторую часть, уже с полутораметровым потолком, там, на небольшом возвышении лежало четыре травяных тюфяка и оббитый всё той же медью сундук.

Осмотрев мою покупку, довольный татарин воскликнул:

— Тут можно жить! — возбуждённый предвкушением похода Аника, энергичными кивками с ним согласился. Посидев на лавке и даже повалявшись на тюфяках, довольно улыбающиеся, мы высыпали на палубу.

В передней части судна наличествовал небольшой люк, ведущий в трюм, заглянули и туда: "Нормальный такой склад может выйти". Потрогав стилизованную голову волка, украшающую нос корабля, вспомнил о Беляше: "Где он сейчас? Поплывёт ли чертяка с нами?" — отгоняя тревожные мысли, тряхнул головой, да спросил у стоящего на берегу мастера:

— Почему волк?

— Так, это... воеводу нашего Михаила Петровича, татары, знаешь, как прозвали? — помолчав немного и вновь вскинув вверх указательный палец, корабел выдал, — Буре, волк по-ихнему, во!

— А название у струга есть? — поинтересовавшись и в ответ получив отрицательный жест, копируя корабела, подняв перст, я торжественно изрёк, — Буре будет, — народ хихикнул, но тем не менее одобрил.

Глянув на деда и Атанаса, я увидел занятную картину: лицом друг к другу, пропустив ствол между ногами, они сидели на бревне. Прохор, закончив что-то говорить, пристально глядя в глаза нажал большими пальцами греку на шею — в район ключиц, затем, сдавил ему переносицу и в конце, несколько раз уши. Закончив манипуляции, старик подозвал мельтешащего неподалёку местного пацана и куда-то его отправил. Через пару минут мальчишка принёс бутыль, видимо, с самогоном, получил монетку и, светясь улыбкой, исчез. Учитель, вынув пробку, дал греку понюхать мутноватую жидкость — Атанаса вывернуло, и до меня дошло, что стал я свидетелем средневековой кодировки от пьянства. Похоже, грек принял моё предложение да дедовы условия — у нас появился грамотный моряк, и это радует, поскольку, всем не терпится отправиться в путь, ну, или хотя бы испытать яхту в деле.

Дотемна времени оставалось немного и, единогласно решив — ещё сегодня заняться припасами, мы, разделившись, направились кто куда. Я, в стремлении разжиться порохом, пошёл к знакомому приказчику Тихону. Огненное зелье, как его тут называли, обыкновенно отпускали исключительно государевым людям, и была вероятность, что мне его не продадут.

Всё оказалось значительно проще, чем предполагал, просто взял и купил, причём, не особенно дорого. Казна Муромская оказалась пуста, у купца представляемого Тихоном забрали лишь половину и приказчик планировал отвезти остатки обратно, но я его выручил. Однако пришлось брать всё — пять больших бочек, но по цене, как тот сказал, ниже отпускной: "Наверняка соврал, хитрый лис". Ох и поторговался я с ним, два часа на это угробил.

Его амбалы загрузили бочки на корабль и я, хотел было, распрощавшись уйти, но мнущийся Тихон, сделать мне это не дал:

— Конечно, дело не моё, однако пушечки на вашем судне, вроде как нет. Не желаешь ли, приобрести небольшой дробосечный тюфяк, — оглядываясь вокруг, прошептал он мне прямо в ухо, — Ты не думай новый он — с Московского приказу.

Поняв, что история мутная, но и преимущество в далёком путешествии от обладания пушкой — огромное, уточнил, так сказать, её характеристики, они вполне подошли, и мы поспешили к амбару — смотреть оружие.

Орудие оказалось действительно новым, медным, полутора метра длиной и калибром шесть сантиметров, плюс — минус. Весила пушка килограмм семьдесят-восемьдесят, почти посередине ствола имелись два торчащих в разные стороны цельнолитых цилиндра, при помощи которых, по типу качелей, регулировался угол выстрела. Практически без торговли, поскольку, была названа разумная цена, мы ударили порукам. Тихон уверил, что его люди притащат тюфяк, уже готовые кожаные пыжи, шомпол, бочку с дробью и холщовые мешочки для пороха, но я его перебил:

— Дорогой, не знаешь ли толкового кузнеца, чтоб орудие доработал?

— Как не знаю, знаю, конечно, а чем тебе пушка не нравится?

— Нормально всё, надо лишь изготовить хитрое корабельное крепление, — ответ приказчика удовлетворил и мы с двумя грузчиками, несущими завёрнутое в холстину орудие, направились к кузнецу.

Мастер оказался смышлёным, мой рисунок понял сразу и даже внёс парочку изменений, я с ним согласился, а он, за дополнительную плату пообещал к утру заказ выполнить. Расплатившись с приказчиком и дав задаток мастеру, я ушёл.

По дороге зашёл к горшечнику и условился с тем на изготовление пятидесяти небольших, толстостенных, керамических бутылей, половину с маленьким отверстием в нижней части, а половину без. Вызнав у того о местных травниках, заглянул, как сказал горшечник, к лучшему из них.

Лавка, обилием всякой всячины, меня поразила. Я, словно попал к бабе яге, чего тут только не было, на прилавке, по стенам, лежали и висели всевозможные травы, грибы да коренья. Стояло множество различных ёмкостей и, как мне показалось, было всё — от сушёных лягушек, до бивней мамонта. Полюбопытствовав у продавца, дряхлого, беззубого деда, по поводу предназначения различных диковинок, на остаток средств я купил: кулёк селитры, мешочек серы, моток тонкой пеньки, крепкий самогон — градусов восьмидесяти-девяноста и деревянное масло — оно же скипидар. Выданная мне сумма растаяла, осталась пара медяков.

На постоялый двор я попал затемно, однако товарищи ещё не вернулись. Зверски голодный, набрав разных вкусняшек, сразу принялся, нет, не есть — жрать. Верно говорят, вовремя не пообедав, позже обязательно переешь, так со мной и произошло.

Итог: я с надутым животом, прислонясь к стене, жду друзей, а в голове одна только мысль: "Спать... спать... спать..." — впрочем, помимо физиологической потребности, жутко хотелось хоть и во сне, но вернуться домой — увидеть семью...

— Неужели ты один всё это спорол? — хлопнул меня по плечу смеющийся Хал и обвёл рукой остатки трапезы. Видимо, я задремал, вот и не заметил явления ватаги.

— Угу, — спросонья ответив, прогоняя навалившийся сон, тряхнул головой.

Спутники сделали харчевнику заказ и практически моментально его получили.

— Мы всё купили, даже отнесли на корабль, — с набитым ртом, приступил к сумбурному повествованию Аника, — Так, что завтрева — можем отплывать. Знаешь, какую мне шубейку урвали? — Как у князя!

— Зачем тебе столько пороха? — ворчливо перебил его Прохор, — Ты, на войну собрался? Из чего стрелять-то думаешь?

— Война не война, а дорога дальняя, авось пригодится, была только оптовая партия — пришлось брать всю.

Про пушку я решил промолчать — сюрприз будет.

— Спать, пожалуй, отправлюсь, устал очень, — вставая из-за стола, закончил я.

— Завтра на обедню пойдёшь? — задал очередной вопрос дед.

— Нет, не могу, с утра дел много и это... мне деньги будут нужны, так что не обессудь, выдай, — озадачив старика ответом, направился к выходу. По пути взял у хозяина миску с тёплой водой и под недоумённые взгляды товарищей, вышел. Достигнув горницы, развёл в воде селитру, добавив в плошку щепотку серы, тщательно перемешал. Напитав полученной смесью пеньковую верёвку, да разложив её сушиться, разделся и забрался на печку.

"Чего это дед в храм собрался? Раньше за ним такого религиозного рвения не замечалось, ох, чую неспроста..." — промелькнула последняя мысль... и пришёл долгожданный сон.

Глава 14. Река

— Поберегись... — крикнул я и над речной гладью раздался басовитый раскат пушечного выстрела, нос корабля окутал дым. Близко подступающие к берегу ёлки вздрогнули, и значительная часть изумрудной хвои осыпалась. Накатившая тишина, была всеобъемлющей, но после минутного ступора команда ожила и загомонила.

— Эх ты! Можно я, можно я, ну пожалуйстааа... — тараторил, прыгающий вокруг орудия, Аника.

Глянул на учителя, увидел довольную физиономию, заметил одобряющий кивок, и уже готовлю пушку к очередному залпу.

В итоге: каждый сделал по выстрелу, даже дед, а я дважды. Кованая станина выдержала испытание, работало всё на твёрдую четвёрку. Пушка стреляла, хоть и не далеко, зато мощно, на тридцати метрах рассеивание картечи составляло пять метров в диаметре, на пятидесяти восемь, однако убойная сила несколько падала.

* * *

Накануне отплытия, никаких снов я не увидел, а так надеялся. Отшвартовались мы ближе к обеду, и до темноты наш косматый капитан нещадно гонял всю команду: "Ох, и тяжела ты — работа моряка..." — повезло только деду, его Атанас не тронул. Тот сидел на носу корабля рядом с Беляшом и, смотря на наши неумелые потуги, посмеивался. В конце концов, ватага распределилась следующим образом — мы с Халом на вёслах, мальчишка на парусах, ну, а капитан, как положено — на руле. К вечеру болела спина, ныли руки, а мозоли образовавшись уже слезли. После очередного манёвра Атанас, удовлетворённо кивнув, констатировал:

— Более-менее, через недельку будет приличная команда.

Струг на парусах шёл довольно-таки резво, нам ещё бы четыре гребца, и вообще — не угонишься. Хотя по течению, да при боковом, но попутном ветре, вёсла были ни к чему разве, что при поворотах-разворотах хорошо помогали, однако злобный капитан вымотал всех преизрядно. Заночевали прямо на реке, нас с татарином пожалели как наиболее пострадавших и на ночную вахту не выставили. Перекусив захваченным из Ивановой харчевни сухим пайком, я еле добрался до каюты, положил голову на душистый травяной тюфяк да моментально вырубился. Снов опять не было, а вот на утро имело место неожиданное пробуждение — Беляш, поросёнок такой, обмуслякал все щёки.

Опасения мои по поводу того, что волк не захочет отправляться в плавание, оказались напрасными. Встретив его на опушке, я присел и, взяв ладонями голову зверя, глядя в глаза поинтересовался:

— Ну, что бродяга, поплывёшь с нами? — Словно зная человеческую речь, он освободился да кивнул. Я порой, на него поражаюсь, прямо не волк, а человек — всё понимает, но вот же зараза — молчит подлец.

Когда шли через посад, городской люд, показывая на белого хищника пальцами, удивлённо качал головами, а мальчишки, гомонящей гурьбой, на почтительном расстоянии провожали нас до самого пирса. Увидев корабль, волк, напугав судостроителей, сразу взбежал по сходням и, словно кошка, потёрся о ноги татарина, проигнорировав грека, благосклонно кивнул деду и подмигнул мальчишке.

Ожидая момент отплытия, вся команда, пребывая в приподнятом настроении, радовалась возвращению Беляша, ну, за исключением Атанаса, тот недоверчиво косился на хищника, стараясь быть от того подальше. Ничего, пообвыкнут друг к дружке — подружатся.

До обеда нас задержал дробосечный тюфяк. Поскольку, сделка по его покупке была полулегальной, то он пребывал в кожаном чехле, любезно предоставленном Тихоном. Пушка произвела поистине всеобщий фурор, даже грозно смотрящий по поводу жуткой растраты дед, одобрительно кивнув, растаял и заулыбался.

Апгрейд состоял в следующем: во-первых — примитивный прицел по типу самолётных, времён второй мировой войны, с одной стороны тонкий штырёк, с другой, несколько кругов один в одном. Во-вторых — метровая поворотная станина в форме треноги, на которую за боковые отростки ствола была установлена сама пушка, а через просверленные отверстия в креплениях оригинальной конструкции лафета и цилиндрических выступах орудия, железными костылями регулировался вертикальный угол наклона. Насчёт этого элемента, я больше всего беспокоился — выдержит ли он отдачу?

Провозились мы до полудня: посередине корабля, между люком в трюм и мачтой, укрепили палубу, прибили огромными гвоздями квадратную пластину, основания этой самой треноги и закрепили на ней, собственно, пушку. Сектор обстрела оказался приемлемым, в мёртвой зоне находился лишь угол градусов в тридцать-сорок по корме, а дабы в запале боя, ненароком не изрешетить картечью чердак да рулевого, пришлось поставить ограничители горизонтального поворота.

Перекусили прямо на корабле и вскорости отправились в путь.

* * *

— Атанас, давай пристань вон к тому берегу, — попросил я капитана. Все уже настрелялись, пушку зачехлили и мы, не торопясь, на одном парусе, дрейфовали вниз — по течению, — Камушков набрать надо.

— Бери маленькие с острыми краями, вот такие, — обратившись к Анике, я показал эталон.

Поскольку, с непривычки водное путешествие всех утомило, решили побыть на твёрдой земле подольше. Беляш убежал в лес, дед с татарином занимались лагерем да обедом, а мы с мальчишкой добывали поражающие элементы ручных гранат. Набрав порядочно, начали делать бомбы. Заинтересовавшийся капитан, молча за сим наблюдал.

Тут, как мне казалось, не было ничего хитрого, главное найти оптимальную пропорцию пороха да камней, выбрать длину запальной верёвки и плотно заткнуть горлышко. Изготовили три штуки. Вставив в специальные отверстия, импровизированный бикфордов шнур, отправились их испытывать. Атанас и бросившие готовку кашевары, потянулись вслед. Рванули все, осечек не случилось, зрители были в восторге, начавшего канючить пацана, пришлось осадить — всё же бомба детям не игрушка.