Жила-была девочка Маша(Осколки былого)

— Грег, отправляйся на палубу, — с железными нотками в голосе распорядился капитан.

Но.., — ошарашенно пробасил мой мучитель, однако шикар не дал ему закончить начатой фразы. Капитан прожег его суровым, холодным взглядом фосфоресцирующих нечеловеческих глаз, и мужчина предпочел не испытывать его терпения.

Дождавшись, пока ноги подчиненного скроются в люке, иномирянин снова обернулся ко мне. Я же хлопала глазами, не зная, чем вызвано столь неожиданное внимание.

Ощупав меня взглядом прищуренных глаз, капитан заговорил:

— На сей раз советую тебе быть сдержаннее, человечка. Мое терпение не безгранично.

Я моргнула и подтянула на место отвалившуюся челюсть.

— Первая наша встреча не удалась, — продолжил шикар. — Надеюсь, теперь ты подумаешь, прежде чем кидаться на меня с кулаками.

Я сглотнула. Кидаться с кулаками? Похоже, я была не в себе и очень расстроена, когда меня доставили на палубу корабля. Увы, но отрывок памяти, повествующий о происшедшем с того информативного разговора в трудовом лагере вплоть до сегодняшнего дня, был безвозвратно для меня утерян. Не удивительно, если припомнить, как обманутый в лучших побуждениях Окош не вежливо стукнул меня стеной по голове, и как поддержали его в этом начинании верные войны.

— Эта война мне противна, — услышала я из уст капитана и тут же усомнилась в своем умственном здоровье. Чтобы иномирянин заявил такое человечке? Украдкой я ущипнула себя за тыльную сторону ладони. Капитан же в это время продолжил: — Я не имел воли перечить своему наставнику, отправившему меня на войну, так же, как не смел отказать прямому приказу Окоша. Будь я способен жить, подчиняясь только лишь своим желаниям, я ни за что не взял бы тебя на борт своего корабля. Но Окош торопился, а в порту не было ни единого военного судна.

Шикар сделал паузу, будто надеясь на ответ с моей стороны. Но что мне требуется сказать? Чего он ждет? Сочувствия? Одобрения? Ошалело тряхнув слипшимися волосами, я решилась задать эти вопросы в слух:

— Зачем ты говоришь мне все это, капитан?

Я испугалась — таким чужим показался мне собственный голос, похожий скорее на карканье простуженной вороны.

Шикар окинул меня изучающим взглядом:

— Поведение Окоша поставило меня в тупик. Зачем навязывать рыболовецкому судну пленную человеческую девчонку, если спустя сутки он мог отправить ее на специально приспособленном для подобных нужд корабле? Я надеялся, человечка, что ты сможешь хотя бы частично прояснить мне его мотивы. Я не люблю выступать пешкой в чьих-то грязных играх.

У меня с души отлегло, когда я поняла, что движет капитаном. Признаться, я побоялась, что шикар решил излить мне душу. Это было так не похоже на уроженца Отольда, прямо таки противоестественно для иномирянского племени. Но теперь все стало на свои места. Капитан просто почувствовал себя ущемленным. Плавал себе по морям, рыбку ловил, в портах приторговывал, а тут явился какой-то напыщенный Окош и без объяснений мобилизовал для своих нужд его корабль! Никому бы не понравилось такое обращение.

Расслабленно прислонив затылок к стене, я ответила:

— Мы с Окошем не сошлись во мнениях. Ждать он не мог, потому что услышанное мной ни в коем случае не должно было достигнуть ушей некоторых Миаронов Вереша и Алтаэя.

— От чего же он не обезопасил себя более надежным методом? Почему попросту не убил тебя? — Нахмурился капитан.

Я мрачно хмыкнула:

— Потому что пообещал мне сладкую жизнь, а обещания выполнять — дело чести.

— Что же такого ты услышала? Что важного мог Окош доверить человечке? — Шикар недоверчиво сплел на груди могучие руки.

Я устало прикрыла веки. Зачем ему это надо? Почему бы просто не доставить меня в пункт назначения и не забыть о досадном инциденте? Зачем совать нос в чужие тайны?

— Ведомо ли тебе, капитан, скольких людей и нелюдей свело в могилу любопытство? Спешишь стать следующим? Надоело бороздить моря?

Иномирянин поморщился и отступил на шаг. Неторопливо подвесив магический светильник на выступающий из стены крюк, он притулился на край деревянного ящика и скрестил ноги. Похоже, странный капитан готовится к долгой и обстоятельной беседе. Задумчиво окинув меня взглядом, он изрек:

— Не думаешь же ты, что я всегда командовал этим торговым судном?

— Конечно нет, — я потерла ноющую грудь, — лет десять тому назад тебя здесь и быть не могло...

— Шесть лет назад я был воином в звании Рата, — проигнорировал мою неуклюжую шутку шикар. — Однажды я попался на обаяние вот такой же как ты девчонки и помог ей избежать отправки в рудники, подменив отчеты тестирующей комиссии.

Умм..! — Только и смогла сказать я. Было с чего удивляться. Намеренное фальсифицирование отчетов комиссии — одно из непростительных преступлений в военном кодексе шикаров. За него полагается смерть. И не просто смерть, а смерть с позором для воина. Я скептически прищурилась, на что шикар пожал плечами:

— Я был глуп и очарован, за что и поплатился. Та девчонка не оценила моего благородного порыва. Она отправилась прямиком к Окошу Миеолу и доложила о моем преступлении. Наверное, она хотела выслужиться, а может надеялась на смягчение приговора. В любом случае, мне не суждено узнать причину ее предательства. В тот же вечер ее расстреляли. Меня ждала та же участь, но неожиданно вступился Миарон Вереш. Не знаю почему и для чего, но он сумел замолчать некоторые факты. В итоге мне оставили жизнь и не стали придавать позору мое имя. Миарон посоветовал закончить карьеру воина. Он подобрал мне чудный корабль и не ошибся. Здесь, в море, я впервые почувствовал себя счастливым.

Шикар замолчал. Глаза его затуманили призрачные видения прошлого. Он замер, невидяще уткнувшись взором в грузовой контейнер. И я молчала, обдумывая сказанное им. Вереш... Надо же! Я и не думала, что в занудном друге Кадола местами присутствует благородство...Я и сама понимала, что отношусь к Миарону предвзято, но поделать с собой ничего не могла, по прежнему замечая исключительно не лучшие стороны его личности.

— Так каким образом касается твоей судьбы имя Миарона Вереша? — Вернул меня к действительности напряженный голос очнувшегося капитана.

— Неужто в мире Миаронов мало? Почему именно из-за этого конкретного в моей жизни все летит кувырком..? — Посетовала я, возведя очи к потолку. Вернее, это для меня он был потолком, но для команды судна являлся палубой.

Шикар напрягся. И без того тонкие губы его превратились в нитку. Похоже, его не мало раздражала и я, и моя манера вести беседу.

— Если ты внимательно меня слушала, то поняла, что перед Пише Миароном у меня имеется неоплаченный долг. Потому я настаиваю, чтобы ты озвучила сведения, из-за которых плывешь сейчас на моем корабле. Возможно, это важно.

— Да пожалуйста! Что мне жалко что ли? Вместе с тобой на рудники пойдем: все веселее вдвоем будет...

Привычным жестом я потерла переносицу. А что, мне ведь действительно не жалко.

— Какие-то странности творятся в твоем государстве, капитан. Разлад в правящих кругах. Что да как — я не знаю, никогда не интересовалась вашей политикой. Окош, что служит в трудовом лагере под руководством Миарона Алтаэя, непрозрачно намекнул мне об одной интересной вещи. Дескать твой Миарон перешел дорогу таинственной группе лиц. И все бы ничего, но перешел он ее, видимо, качественно. Окош обещал мне помощь и покровительство, если я соглашусь выполнить для него одно маааленье поручение. Такую малость, что даже волноваться не стоит. Всего лишь отравлю исподтишка твоего Миарона. И еще одну малость, позначительнее. Всего-то проведу с Окошем ночь. Когда я отказалась, он и определил меня на твой корабль. Подозреваю, что конечная точка назначения — закрытый рудник.

Капитан ничуть не удивился сказанному мной. Судя по его виду, мои слова лишь подтвердили его потаенные мысли. Шикар откинулся назад, опершись о край ящика крепкими загорелыми руками и задумчиво произнес:

— Хм...Я знал, что Палата попытается устранить неугодных, но чтобы пасть так низко..! Воспользоваться руками человеческой девчонки! Во истину наследник Вияхош не чурается самой грязной игры.

— Эм...капитан, — привлекла я к себе его рассеянное внимание. — Я ведь все-равно обречена завершить свою недолгую жизнь в руднике, оттуда нет возврата. Так неужели моих заслуг не достаточно, чтобы узнать подробности интриги, в которую неосторожно сунула свой нос?

Шикар молчал, рассеянно шаря взглядом где-то над моей головой. Когда я уже окончательно уверилась, что не услышу от него ответа, он вдруг произнес:

— Что ж, я расскажу тебе. Ты права, в твоих устах это знание не сможет причинить неприятностей, разве только потешит обреченных на смерть узников рудников.

Капитан еще немного помолчал, решая, с чего начать повествование. Затем спрятал руки за спину и заговорил тихим вкрадчивым тоном:

— Знаешь ли ты, сколько лет Раффу Императору Отольда?

Не утруждая осипшее горло ответом, я отрицательно помотала головой. К моему удивлению собеседник подарил мне жидкую улыбку:

— Сомневаюсь, что Императору самому известен его точный возраст. Он очень и очень стар, девочка. Так стар, что некоторые шикары во главе с наследником Императорского Престола Раффином Вияхошем усомнились в трезвости принимаемых им решений. Наследник труслив и слаб духом, чтобы заявить о том Императору напрямую, потребовать от Отца сложить полномочия и уступить трон. Вияхош боится потерять доверие Императора, которого, по мнению большинства, Отец оказывает ему слишком много. Вияхош — единственный прямой наследник трона, единственный приближенный сын Императора. А потому ослепленный привязанностью Владыка допускает в его адрес много послаблений, закрывая глаза на некоторые шалости юного наследника.

Последнее время Раффин расшалился не на шутку. Он создал и утвердил Палату Советов, встав в ее главе. Издревле власть Императора Отольда была абсолютной. Теперь же Владыка вынужден принимать во внимание мнение зарвавшегося сына и кучки его приближенных, что гордо зовутся Советом. Но полученная свобода не вполне устраивает наследника. Что есть место у трона, когда можно завладеть троном целиком? Последние несколько лет он активно агитирует массы в несостоятельности нынешнего Императора, ведь Отец не желает уступать ему трон на законных основаниях. Пока не желает, а что будет завтра? Хорошо что многие из нас трезво глядят на вещи и понимают, чем грозит обретение Вияхошем власти. Тирания, диктатура, деспотизм...

За время своего монолога, капитан то и дело кидал на меня изучающие взгляды, анализируя мою реакцию. Все больше и больше хмуря брови над сверкающими в полумраке глазами, он наконец не выдержал. Гневно сжав кулаки, прошил меня жёстким, полным негодования взглядом:

— Почему ты улыбаешься?!

А я ничего не могла с собой поделать. Чем дольше слушала про шикарский правящий гадюшник, тем шире и лучезарней ухмылялась. Как отрадно слышать из иномирянских уст подтверждение собственных мыслей! Как радостно на душе от сознания, что среди интеллигенции 'высшей расы' присутствуют все те же дрязги, разногласия и пороки! Что мы не слишком-то и отличаемся от самозаявленных 'образцов для подражания'! Что их мир такая же самая алчная продажная гнилушка, каким был когда-то мой...

— Извини, капитан, — безрезультатно пытаясь согнать с губ глуповатую улыбочку, развела я руками. — Слушаю о сложностях в организации вашего общества и прямо таки бальзам на душу льется!

Мой ответ явно расстроил серьезного до не могу шикара. Он подобрался, мышцы его напряглись и четко обозначились под загорелой обветренной кожей. Черты лица заострились, выдавая хищные намерения обиженного в лучших ожиданиях собеседника. А на лбу появилась яркая надпись крупными прописными буквами: 'Кому я решил доверить тайны Императорского Дворца?! Вот этой дикой, полоумной идиотке?!' Еще немного, и в воздухе вокруг него заискрились бы электрические разряды.

Вопреки его мнению идиоткой я не была. Ну, может иногда, моментами... Но не сейчас. Оценив грозящие мне неприятности, я таки изловчилась и стерла с губ выводящую шикара из себя ухмылочку. Нужно было срочно разрядить опасную обстановку. Извиняться мне не хотелось — все равно ведь не смогу объяснить за что. Потому я поступила единственным верным образом, а именно, пока капитан не опомнился, решила закидать его уточняющими вопросами:

— Послушай, а почему если Император так любит своего сына, он до сей поры не уступил ему трон?

Несколько мгновений шикар боролся с собой. Я осязаемо чувствовала, как он уговаривает себя успокоиться и тушит воспылавший пожар гнева в душе. Еще бы, не каждый день пленные человечки насмехаются над правящим режимом! Но вот гневные всполохи в серых глазах перестали прожигать на мне дыры, сжатые кулаки распались, и шикар вновь привалился к боку грубо сколоченного ящика для провианта. Придя к умственному консенсусу, он таки вывел для себя, что на дураков и дур не обижаются. Честно сказать, я думала, он плюнет и уйдет, но капитан вознамерился до последнего защищать Императорскую честь. Меня этот факт порадовал — тема, может, и не самая интересная, однако на что только не пойдешь, чтобы подольше остаться не связанной по рукам и ногам!

— Не смотря на то, что Император стар и болен, он все же остается мудрым и опытным правителем. Он видит, к чему может привести владычество Вияхоша, и не торопится отдавать Отольд в его беспощадные и алчные руки.

— Хорошо, — кивнула я. — Тогда такой вопрос: если Императору известны наклонности сына, от чего он позволил тому ограничить свою власть? Почему не пресек на корню создание Палаты Советов? Ведь то было в его полномочиях.

Шикар смерил меня бесстрастным и очень внимательным взглядом:

— А ты не так уж безнадежна, как мне показалась в начале беседы.

— Еще бы! — Наигранно польщено откликнулась я. — Разве же безнадежных на рудники отправляют?

Шикар иронично дернул бровью:

— Отвечу на твой вопрос. Император позволил наследнику некоторые вольные действия, поверив его лживым уговорам. Вияхош сумел прикинуться чутким и любящим сыном, настоять на том, что Владыке сложно справляться со всем в одиночку. Он убеждал, что Палата принесет только благо. Так оно изначально и продолжалось, пока бдительность Императора не была достаточно крепко усыплена.

-Но теперь, — настаивала я, не удовлетворившись ответом, — когда намерения наследника не вызывают сомнений, разве не может мудрый и опытный правитель покончить с тем, что так неосмотрительно позволил наваять своему сыну?

— Не все так просто, девочка, — погрустнел шикар. — Привязанность Императора к единственному сыну так велика, что он попросту не желает замечать очевидное. Ему трудно смириться с предательством наследника, что он предпочитает вовсе закрывать на то глаза. Более того, я слышал, что в понятии твоего народа есть следующий тезис: 'казнить гонца, принесшего дурные вести'. Как не печально, но именно это и происходит с теми смельчаками, что решаются указать Раффу Императору на его вопиющую неправоту в отношении Вияхоша. Постепенно количество желающих лично приоткрыть завесу доверия на императорских очах поубавилось. Теперь трезво мыслящим шикарам приходится вести противостояние Палате скрытно. В ряды противников Вияхоша входит и Миарон Вереш. Ему приходиться быть особенно осторожным, так как наследник чувствует в нем сильного противника.