Гном изрыгнул на словах мне то, что чуть ранее чудовище из утробы. Если перевести на доступный человеческий язык — то словесный понос в чистом виде. Он так меня понёс, что я и сам понял всё: пришли — это тупик. Дальше, похоже, не удастся пробиться — ни самим, ни за счёт арахна.
Так и есть — заблудились мы, бродяги, и эти йети с нами. А никто пока ничего кроме нас с Яр-Гонном да атаманами-вожаками не понял, посчитав: мы объявили привал.
— Как выбираться думаешь, Яр-брат? И куда? — озадачил я в очередной раз недомерка.
Тот посмотрел на меня с родичами так, что я понял: не будь при мне за спиной Желанны с Кукумэ и Ахора, Дэрга с Ульфом, не избежать мордобоя. Причём я, вроде как, должен был превратиться в грушу сродни баклуши.
Я с их слов стал тем, когда аналогично думал на себя, мыча своё здешнее прозвище. А вот это уже серьёзно, и тянет на оскорбление. Должен ответить... кто-то! И не я, а Яр-Гонн за свои слова мне!
— Что-то мы погорячились, — вмешалась Желанна, выступив в роли мирового судьи. — Не поторопились ли с выводами?
— А ты что, ведаешь лучше гнома подземный край моего народа? — заворчал Яр-Гонн.
— Нет, но раз дует ветерок...
— Точно — сквозняк! — воскликнул я на радостях.
Яр-Гонн на это лишь стукнул себя увесистым кулаком по шлему и обозвал тем, кем чуть ранее меня.
— Отвык я от родного края, брат-Чудак! Ты уж не серчай на меня, м-м...
— Да ладно — проехали! Как говориться: кто старое помянет — тому глаз враз! А ежели забудет — оба на деликатес!
— Хо-хо... — захохотали недомерки.
Что-то мы взаправду расслабились. Нам вновь пришлось собраться и продолжить путь.
Глава 10
Восточное Пограничье. Окраина.
Турма жнецов неслась во весь опор, окружив плотным строем шакалиху, от коей шарахался конь. Ещё бы — сия тварь, восседала на нём — он чувствовал её и не мог перебороть себя, постоянно норовил взбрыкнуть, стараясь сбросить, и затоптать при первой же возможности. Да тварь сидела цепко, вдобавок огрызалась. Родная степь приближалась. Конный отряд Ордена мчался в сторону Пустоши, где уже пришли в движение шакалы, поднимая псов, готовились к набегу. Даже собак не погнушались привлечь к предстоящему нашествию, ведь неслыханное дело: они, в преддверии новой схватки с гладкомордыми двуногими, потеряли предводительницу; стремились отбить её у них живой или мёртвой, а заодно отомстить — выжечь дотла и сравнять с землёй все их поселения.
Жнецы обходили стороной возникавшие на пути аванпосты, блокпосты и форпосты. То же самое касалось и разъездов в дозоре. Никто из гвардейцев и легионеров Гвардии не преследовал их, однако можно было не сомневаться: их засекли, и вскоре Кесарь будет знать наверняка: боевая турма Ордена вторглась в пределы Пустоши.
Следовало торопиться, и своевременно вернуться в околоток или иной перевалочный пункт Ордена, где их не достанут ни легионеры, ни гвардейцы триумфата. Жнецы неслись, не обращая внимания на то, что впереди их ждала, куда большая опасность — обитатели степных пустошей.
До слуха отряда смерти донеслись первые отдалённые отголоски псов.
— Шакалы! — не сомневался декурион*.
* декурион — командир строя**.
Жнецы вооружились, выхватывая по его команде "молотилки" из-за спин — завертели, размахивая, кто над головами, кто по бокам от себя с открытого края турмы. Они защищались ими, создавая вращательными движениями непробиваемую защиту.
Своевременно.
Звякнул металл, перерубая стрелу, пущенную шакалом. На отряд жнецов со всех сторон обрушились псы на шакрах**, срывая глотки в рык и вопли — победно заулюлюкали и завыли, призывая иных сородичей по оружию.
— Засада! — осознал декурион: без боя назад не вернуться, если вообще судьба.
Им противостояла целая свора псов на шакрах при стервах**. Крылатые твари стремились атаковать жнецов, отвлекая от шакалов.
— Держать строй! — отдавал команды одну за другой декурион.
Жнецы встали стеной вокруг Шаки. Зря, она всё равно выскочила наружу из кольца окружения, и, оседлав шакра, поскакала, и не прочь, — как было условлено с диктатором: поднимать псовые орды собак, — а вокруг турмы.
— Сука...
Теперь она не успокоится, пока не отплатит гладкомордым двуногим за собственное унижение и плен.
— Да она обманула нас... — последнее, что прокричал декурион.
Град стрел, летящих стеной, пролился смертоносным ливнем на турму, а вслед за ними и стервы внесли свою лепту вместе с шакрами и псами на них, разбивая и растаскивая строй. Но жнецы не сдались, и повалить их было непросто, а уж убить — и вовсе. Они дрались, разрубая и рассекая шакалов, а те пока что отвечали им увечьями, нанося удары хлыстами, старались растащить и завалить поодиночке.
Шака первой применила кривой клинок, метнув в спину одного из жнецов, зацепила в шею. Срубить голову не удалось, зато сбила жнеца с коня, и шакалы опутали его по конечностям хлыстами, как давеча её саму гвардейцы при триумфате с диктатором.
— За что?! — не мог взять в толк жнец.
Псы не стали союзниками им. На то и шакалы. В чём лишний раз и убедился небольшой отряд Ордена. Диктатор понимал: если они не вернуться, то дело сделано — шакалы с псами и собаками обрушаться ордами на Косогорье с восточной диктаторией, отвлекая Кесаря на себя, и непременно подступят к Земгору, сковывая действия Гвардии, в то время как он обойдёт его в северной диктатории. Но для чего шакалам потребовалась карта севера Окраин Империи — загадка? Хотя и очевидна: шакалы стремились добыть то же, что диктатор и триумфат. Их всех интересовало оружие, с которым в руках ратились наёмники под предводительством некоего выскочки сэра Чудака.
Отступать жнецы не привыкли, позор для них — хуже смерти, вот и полегли в Пустоши все до одного, зато их жизнь стоила шакалам немало славных воинов. Три десятка жнецов покрошили почти три сотни шакалов.
Убиваться Шака не стала — размен вполне приемлем: у псов куда больше поголовье в Пустоши, чем у гладкомордых двуногих на Окраинах. К тому же они лишили их турмы закованных в железо всадников смерти.
Вокруг неё собрались вожаки шакальих стай, принявших непосредственное участие в вылазке к Окраинам Империи.
— Самое время отомстить, госпожа, — прорычал Клык — один из самых жестоких шакалов помимо неё и Рыка, да того, кого она ранее держала при себе в качестве кобеля, пополняя время от времени ряды шакальих стай, как иные суки, такие же, как и она, но псами, не обладая правом производить на свет шакалов. Шакалами собственного помёта* и окружала себя.
* помёт — роды у псовых (и прочих) видов живности.
— У нас есть дела поважней, Клык! — отказала Шака.
Кобель повыкобенивался, однако, ничего поделать не мог: слово Шаки для шакалов — табу. И кто нарушит табу, тому лучше самому отгрызть себе лапы и когтями вскрыть глотку, иначе его участь, в том случае, незавидна. Потребовал насладиться хотя бы местью, упиваясь кровью гладкомордых двуногих из числа жнецов.
Их "чучела" шакалы подсунули гвардейским дозорам. Неспроста. У Клыка была надежда: обезьяномордые захотят отомстить, тогда у него появится повод вступить в смертельную схватку с ними.
Шака также понимала это, но перечить не стала — на своих землях любой вожак из числа шакалов её стаи обязан защищать любого щенка от заклятого врага — буде те посмеют вторгнуться в степной край.
* * *
Косогорье. Лагерь железного корпуса.
Ожидая известий извне, Кесарь получил первое сообщение, касающееся действий Ордена и не в северной диктатории, а в восточной у себя под носом.
В лагерь корпуса явился посыльный из аванпоста в дозоре у пограничья с Пустошью.
— Докладывай, — уставился Кесарь с нетерпением на гвардейца, примчавшегося на серанге.
— Отряд жнецов, численностью в турму, проследовал в Пустошь.
— Проследили за ними?
— Да, триумфат!
— И?
— Боле мы не видели их — след теряется в шакальих землях!
— Что ещё видели, а слышали? Лазутчиков в разведку засылали? Кто-нибудь кружил там на дракхе?
— Этого не потребовалось, триумфат...
— А что так — и там пошло не так, что вы, гвардейцы, побоялись пересечь Пограничье с Пустошью?
— Чучела!
— Сколько их?
— Вся турма во главе с декурионом!
— Это всё?
— Нет, триумфат! Псы изрядно поиздевались над ними, демонстрируя нам: не страшатся Гвардии!
— Короче, что они сотворили с людьми? — Кесарю уже было неважно, что слуги Ордена — воины диктатора, ибо преступление произошло на территории подконтрольной Гвардии, и как триумфат, он по долгу службы обязан принять адекватные меры — организовать самую настоящую карательную экспедицию в Пустошь, выжигая всё и всех на своём пути вплоть до разлома, изгоняя за него псовые стаи шакалов. — Выкололи им глаза?
— И это не самое жуткое издевательство, которое им пришлось пережить, триумфат!
— Шакалы отрубили им конечности?
— Даже это не столь суровая пытка, коей подверглись жнецы Ордена, триумфат...
— А что же?
— Их лишили гениталий, затолкав в глотки на манер кляпов, и... Я так думаю: шакалы изначально поиздевались аналогичным образом над ними, затем насадили на кол и порубали конечности, затягивая срезанную кожу мешками на головах, заставляя задохнуться.
— Собаки! Псы!! Шакалы!!!
На крик триумфата отреагировали стражи. Через проём, внутрь шатра, заглянул гранд-ветеран, выясняя: всё ли в порядке — не оказался ли заслан посыльный врагами Гвардии и Кесаря?
Обошлось. Триумфат был жив, но его вид разил наповал.
— Командора сюда! И легатов! Всех! Не мешкая!
— Гвардия навсегда, — откланялся гранд-ветеран.
Полученный приказ от триумфа означал объявление войны шакалам.
Используя дракхов, в считанные часы в шатре, ставшим штабом Гвардии в восточной диктатории Окраин Империи, собрались все, кого пожелал видеть у себя ещё сего дня Кесарь.
— Триумфат, — приветствовали они по мере появления перед ним и занимали свои места, согласно уставу Гвардии.
Ближе всего к Кесарю находился Терний — командор железного корпуса. С ним в первую очередь он и обсуждал действия карательной экспедиции, в состав которой заранее оговорили включить его корпус и, как минимум, два легиона, а в качестве резерва в Косогорье оставить "новобранцев", не заслуживших звания легионера.
— А почему бы нам не подключить наёмников, триумфат? — посоветовал вновь прибывший легат Пятого Легиона.
— Ещё ополченцев предложи оставить тут! И тогда по возвращении, от Косогорья с Земгором, ничего не останется — вплоть до внутренних границ Империи! — отмёл на раз Кесарь довод легата.
Ему, как и иному легату Седьмого Легиона, также готовящемуся принять участие в вылазке в шакальи земли, пришлось выслушать от триумфата оглашение окончательного решения действий в карательной экспедиции:
— Железный корпус станет основной ударной силой и одновременно авангардом Восточной Армии. Пятый и Седьмой Легионы — вспомогательными войсковыми соединениями, следующими вслед за корпусом, когортами и колоннами на удалении в версту друг от друга. И так вплоть до разлома зачистим всю Пустошь, дабы впредь стала таковой — безжизненной степью! Всем, всё понятно?
— Гвардия навсегда! — грянул каждый легат.
— В таком случае, почему здесь без своих легионов? Они быть должны на марше в Пустошь уже вчера, сегодня поздно! А завтра будет бессмысленно вторгаться в земли шакалов! Сии кровожадные и беспощадные твари будут ждать нас, приготовив западню!
Следуя приказу триумфата, легаты умчались в легионы на дракхах. Удар по Пустоши планировалось нанести силами корпуса с наступлением ночи, притом, что псы отлично ориентировались во тьме. Зато Терний с гвардейцами стянет на себя основные силы шакальих стай, и вот тут, с наступлением, утра ударят оба легиона, поддержав железный корпус.
Кесарь рассчитывал на молниеносный удар, после чего зачистка Пустоши вплоть разлома, представляла бы собой простую формальность. И довершить разгром псовых орд удалось бы за считанные часы, а не дни.
* * *
Тундра. Земли равнинных морфов.
Три колонны валькирий неслись на серангах по землям извечных врагов Империи во главе с Кугурэ. Их воительница от предводительницы отличалась не менее жёстким нравом в отношении заклятых врагов, именно поэтому выбор Киринэ пал на неё. Кугурэ уже ни раз отличалась в схватках против шакальих стай, теперь же ей, и воительницам при ней, предстояло новое испытание — противостояние с морфами. И кто такие йети, амазонки толком не знали, зато были наслышаны про огромных лохматых нелюдей, обладающих куда более суровым норовом, нежели шакалы — ратились толпой, передвигаясь пешью. А раз так, то их проще будет расстреливать из луков на дистанции до подхода основных сил корпуса.
За каких-то три больших песочника, воительницы добрались до ближнего кордона. Морфов тут не застали. Те вовсе не собирались воевать с людьми. И то, что услышала Кугурэ от начальника кордона, отказывалась поверить: как такое вообще возможно?
Новость больше удивила, чем порадовала: равнинные морфы не желали воевать против них — попрятались по своим берлогам, зато горные продолжали лютовать где-то в пределах дальнего кордона близ заставы.
Дав передышку серангам в малый песочник, а, заодно получив за это время необходимые сведения от гарнизона ближнего кордона, воительницы во главе с Кугурэ совершили очередной марш-бросок к серединной заставе за аналогичный промежуток времени. Там повторилась та же история — морфы, словно сквозь землю провалились. И так ли это или не так, выяснять у воительниц, не было ни времени, ни желания. На то они и валькирии — неукоснительно исполняли приказ предводительницы, исходивший от Атрия, передаваясь им через неё от него.
Пока, наконец, по пути при переходе к дальней заставе им улыбнулась "удача" — воительницы наткнулись на лохмато-косматую ораву, окружившую ополченцев.
— Айя-А-А... — вскричала Кугурэ.
Её воинствующий призыв был подхвачен каждой воительницей. Они все без исключения знали, что надо делать, и оговаривать действия эскадрона в предстоящей схватке меж командирами звеньев, Кугурэ не пришлось.
Распавшись на колонны, амазонки двинули волной скачущих серангов на морфов, рассыпаясь на звенья одной большой цепи, закружили близ оравы нелюдей. В морфов с дальней и средней дистанции полетели стрелы. Несколько залпов, произведённых воительницами, выкосили треть оравы йети, заставили их отказаться от задумки истребить всех ополченцев до одного, как и от намерения сделать то же самое со странным противником на невиданных доселе существах, прыгающих разом на пару метров в высоту и столько же при этом в длину.
Морфы отступили, держась одной огромной толпой, и дальше не стремились распадаться на небольшие группы, тогда как воительницы продолжали настигать их и не только стрелами — сближались с ними, пуская в ход хлысты или кривые клинки, заострённые с внутренней, а не внешней стороны, как это было привычно для ополченцев.
Среди них особенно выделялся своей статью...
