Закат

Закат очнулся вечером, когда караван остановился на стоянку, расцветив черный еще луг огнями костров и красочными рисунками на повозках. Однако больному не разрешили встать, только полог откинули, закрепили, чтобы видно было огонь костра. Принц принес кружку горячего отвара с плавающими крупицами трав и хлебный мякиш, велел:

— Вымачивай его, ешь и запивай.

Первый кусок Закат проглотил, почти не жуя, отхлебнул горячий настой. Принц придержал его руку, сочувственно улыбаясь и глядя в глаза. Закат коснулся языком неба, обожженного до мгновенно сошедшей кожи, только сейчас почувствовав боль. Постарался есть медленней, дуя на отвар. Травы дали воде терпкий горьковатый привкус, подсохший хлеб крошился, пах мятой и полынью, и все равно казался вкусней меда. Проглотив последние крошки, Закат чувствовал себя едва ли не более голодным, чем прежде, но Принц только головой покачал:

— Больше нельзя. Сколько дней ты с воды на воздух перебивался?

— Семь до Лесовыси, — тихо ответил Закат. Пепел, давно спрыгнувший с повозки и сидевший у огня, оглянулся.

— Накинь еще три, валяющееся тело напоить еще как-то можно, а вот с кормежкой даже у Принца не вышло. У тебя в животе все кишки давно узлом завязались и напрочь забыли, что пузо создано, чтобы его едой набивать, а не чтобы к хребту липнуть.

Принц посмотрел на друга, вроде бы без всякого выражения, но тот, смущенно дернув плечом, вернулся к костру. Подкинул еще дров. Погрозил пальцем двум девочкам, сунувшимся было с грибами, нанизаными на прутики:

— Рано еще! Их над углями жарить надо, а не в пламя засовывать.

У огня собрались жители еще двух повозок — бабка с внуками и молодая пара. Главным здесь был Пепел, указывая, что и когда делать. А Принц... Закат с интересом смотрел, как хрупкая с виду фигура мелькает то тут, то там, закрывая на миг огни, и как почтительно ведут себя с ним люди. Спрашивать ничего не пришлось — юноша, вернувшись и заметив пристальный взгляд, неловко пожал плечами:

— Ты правильно догадался. Так вышло, что я их вождь.

Как именно так вышло он уточнять не стал, а Закат не спрашивал. Видно было, что юноша старается соответствовать своему титулу, и что при этом вряд ли ему рад.

Наконец костер был признан подходящим для готовки, и грибы не только подсушили над огнем, но и сварили из них суп. Перешучивались взрослые, дети на спор тягали репу из раскаленных еще углей. Когда вечерние сумерки сменились ночной тьмой, мужчина достал лютню, старуха — бубен, а остальные под незатейливую музыку заплясали вокруг костра. Даже Пепел, больше молчавший остаток вечера, вскочил, закружился, едва не наступая в угли. На третьем круге ухватил за руку Принца, выдернул в пляску. Тот неожиданно ловко для нелюбящего танцевать втянулся, отбил частую дробь — беззвучную на влажной земле, но от того не менее зрелищную. Закат невольно начал хлопать в такт, улыбаясь.

Эти люди жили совсем иначе — и в то же время так же прекрасно, как и селяне.

Улыбка погасла. От них тоже надо было уйти как можно скорей. Не подвергать опасности, преследующей его на землях Светлого ордена.

Старуха, обогнув ватагу, к которой уже подтянулись люди от соседних костров, села на борт повозки рядом с Закатом, растрепала ему волосы, засмеялась.

— Ой-вай, серьезный какой! Хочешь, погадаю тебе на молодицу?

— Не стоит, — тихо попросил Закат, но его уже схватили за руку.

— Не на девушку, так хоть на дорогу к ней, а? — предложила, подмигивая, старуха. — Или может всерьез, на судьбу тебе карты разложить?

Засосало под ложечкой — судьбу узнать хотелось, но Закат с грустной улыбкой отнял у гадалки ладонь.

Он и так знал, что его ждет.

* * *

— Убьешь меня снова?

Он видит, как мелькает страх в глазах Героя и смеется. Он думает, что нашел способ победить раз и навсегда.

* * *

На судьбу ему все-таки погадали — неуемная старуха разбудила с рассветом, в розовых сумерках, и прежде, чем Закат толком осознал происходящее, разложила карты прямо у него на животе поверх одеяла. Протестовать после этого стало как-то неудобно. Толстые засаленные листы выстроились подобием меча, теперь старуха ловко переворачивала их по одному, приговаривая:

— Ох да, сейчас тебе тяжело, мальчик. Мало того, что нашлись враги там, где ты не ждал, так ты и сам хорош! Отчаялся, сделал глупость, уже не отыграть назад. Хм, посмотрим...

Две следующие карты перевернулись, под одинаковыми бордовыми рубашками обнаружились новые странные картинки. Старуха только языком цокнула.

— Давненько я такого мрачного начала не видела! Цели ты своей достигнешь, конечно, но принесет она тебе только боль и муки. Впрочем, все еще может повернуться к лучшему. Ну-ка...

Со следующей карты на Заката взглянула тонко нарисованная женщина с суровым лицом.

— Ответ не там, где ты думаешь... Или в прямом смысле — твою тайну хранит женщина. Она может скорее помочь тебе, чем помешать, но ты до последнего не будешь знать, что тебя ждет. Кто же твой враг, интересно...

Старуха потянулась к предпоследней карте, Закат накрыл ее ладонь своей.

— Можно?

Она кивнула, он поднял карту. Посмотрел в перевернутое лицо золотоволосого рыцаря. Старуха поджала губы.

— Знаешь, милый, оставь-ка ты свою затею, какой бы она ни была. Твой враг сильнее тебя, он жаждет твоего унижения, если не гибели. И не уверена, что ты сможешь его пережить.

— Осталась последняя карта, — напомнил Закат. Гадалка отмахнулась.

— Совет там. Спасение. Только от такого расклада спасения не жди! У тебя на судьбу выпало сам видишь что. Тут совет один может быть — бежать.

Закат все-таки перевернул последнюю карту. Старуха, едва взглянув, хмыкнула:

— Опять человек... Но слуга, а не рыцарь, он младше. Такие спасать не умеют, разве что немного поможет, — пожевала губами, задумавшись. Карты в ее руках то раскладывались веером, то собирались обратно, а потом вовсе исчезли, Закат не заметил, куда. Поднял голову, столкнулся с цепким взглядом. Старуха уточнила:

— Ты не свернешь с этой дороги, так ведь? Любой бы на твоем месте сбежал, только пятки сверкнули бы, а ты упрямый... Если выживешь — выйди на дорогу, позови старую Раду. Хочу знать, что ты остался жив.

* * *

Бродяги вставали поздно — солнце уже светило в полную силу, когда стоянка снялась. Пепел разбросал угли костра, запрыгнул в повозку последним, кутаясь в одеяло, на котором они спали ночью. Принц занял место кучера, но как только вывел лошадь с поля на дорогу, завязал поводья на обрешетке, предоставив серой в яблоках кобыле разбираться самой. К ней тут же пристроился Дьявол, затрусил сбоку, выгибая шею, явно красуясь. Они странно смотрелись рядом — рабочая лошадка с пушистыми после зимы бабками и верховой, тонконогий, едва не на полкорпуса выше. Закат следил за ними сквозь щель меж полотнищами полога, удивляясь.

— Впервые вижу Дьявола таким дружелюбным.

— Еще бы, он же девицу добивается, — улыбнулся Принц, достав лютню и тихонько пощипывая струны. — Тут любой станет тихим и покорным, только бы избранница на него посмотрела.

Фыркнул Пепел, высунулся на козлы из-под полога.

— Ничего, как своего добьется, так опять злющим станет.

Закат покачал головой, сомневаясь в словах юноши, но спорить не стал. Все равно будущее рассудит. Принц тем временем вернулся в повозку, уступив Пеплу место на козлах. Присел возле Заката, попросив разрешения его осмотреть.

— Ты ночью почти не кашлял. Хочу убедиться, что это из-за того, что легкие чистые, а не я что-то с травами напутал.

Закат кивнул, Принц помог ему встать. Подождал, пока больной закрепит одеяло на бедрах, не позволяя тому сползать ниже. Закат знал, что во время лечения его раздели целиком, понимал, что это было необходимо, и все-таки чувствовал себя неловко. Бродяги подобрали совершенно чужого для них человека и потратили много сил, выхаживая его.

Принц для начала ощупал Закату живот, убеждаясь, что того уже можно кормить не только хлебным мякишем. Спросил про синяки на выступающих ребрах, услышав о стычке со стражей, покачал головой:

— То есть, я не ошибся, тебя правда еще и избили. Удивительно как ты под той стеной не остался.

— Я должен был идти, — ответил Закат, сам удивляясь стойкости своего тела.

— Когда в следующий раз соберешься так глупо помирать, имей в виду, что добрых бродяг рядом может не оказаться, — насмешливо посоветовал Пепел, обернувшись на козлах.

Принц наконец приложил Закату ухо к груди, попросил глубоко дышать. Повозка дернулась, они схватились за борт, пытаясь не упасть, Закат неловко сел на стоящий рядом сундук. Колыхнулся неплотно задернутый полог. Принц, устояв на ногах, только улыбнулся, будто ничего не случилось:

— По крайней мере, в легких у тебя больше не хрипит.

Закончив осмотр, выбрался на козлы к другу.

Закат не слышал их разговор, но покраснели у Пепла даже уши.

* * *

Обедали бродяги на повозках, каждый на своей, не останавливаясь. Закат попросился помочь с готовкой и Принц выдал ему несколько мешочков и горшков, велев перетереть их содержимое в одной миске.

— Это разные соленья и травы. Едим мы обычно хлеб с сушеным мясом, но с такой добавкой выходит вкусно.

Закат на вид узнал только чеснок, остальные части смеси выглядели непонятными разноцветными кусочками со странным запахом. Пест превратил их в густую красноватую пасту, одновременно сладкую и жгуче-острую. Вкус был необычным, но Закату понравилось, хоть ему и разрешили съесть меньше ложки.

— От нее даже здоровому человеку может плохо стать, когда в первый раз пробуешь, — пояснил свой запрет Принц.

От нее ли, или от сухого соленого мяса, но плохо Закату в самом деле стало почти сразу после еды. Он пытался не показать это, но Принц заметил по скованности движений, снова промял живот — пальцы у лекаря были тонкие, но сильные. Выругавшись сквозь зубы, наполнил кружку водой, высунулся на козлы.

— Пепел, подержи, пожалуйста.

— Я ему не грелка, — огрызнулся недовольный бродяга.

— Так и прошу тебя я, а не он.

Пепел фыркнул, цапнул кружку, зачем-то прижал себе к груди. Отдал курящуюся парком. Обернувшись, зло улыбнулся изумленному Закату.

— Я и не такие фокусы могу. Например, откусить кому-нибудь слишком любопытному пальцы.

Принц тихонько засмеялся, кроша травы в горячую воду. Протянул Закату:

— Если до вечера не станет лучше — скажи сразу, хорошо?

Однако лучше стало, едва он допил отвар. Принц в самом деле был мастером своего дела.

* * *

Вечером был такой же костер, как вчера, и пляски, будто на празднике. Закату наконец разрешили выбраться из повозки, и он одевался, неловко путаясь в рукавах рубашки. По ней больше нельзя было сказать, сколько раз он спал на земле, что ушел сразу после пожара — бродяги не только выходили больного, но и постирали одежду, пока он лежал в бреду. Закат смотрел на аккуратную вышивку, впервые после выхода из Залесья показавшуюся из-под грязи, и пытался не думать о Пае. Он ведь обещал, что не уйдет без него, но после пожара, после похищения Ро, случившегося только потому, что Темного властелина узнали, слишком испугался, что кто-то еще может пострадать.

Улыбнулся Принц, помог слезть с высокой повозки. Закату очень хотелось поблагодарить его снова, но он старался уважать чужие традиции. Бродяга, заметив проглоченные слова, только чуть кивнул, оценив молчание.

Потом было такое же позднее утро, когда Закат проснулся, как привык в селе, и решил не таращиться бесполезно в светлеющее небо. Неторопливо собрал разворошенную стоянку, так что, когда проснулись завернувшиеся в один плащ Пепел и Принц, все уже было готово к отъезду. Впрочем, все равно пришлось ждать остальной караван.

Дьявол выплясывал рядом с серой кобылкой, которая, явно кокетничая, то делала вид, что не обращает на него внимания, то сама игриво прихватывала за гриву. Закат, глядя на это и вспоминая, что собирался отделиться, как только выздоровеет, а значит, не дать Дьяволу шанса ни на каверзу, ни на окончательное исправление характера, только вздохнул.

— Что, сбежать хочешь? — Принц, выбравшийся на козлы и доставший откуда-то лютню, даже не обернулся. — Тебе вроде бы с нами по пути.

— Так что не делай глупостей, — припечатал с недовольной миной Пепел. — Светлые нас и без тебя не любят, хуже всяко не будет.

— Но они вас не преследуют, — тихо возразил Закат.

— А ты будто знаешь! — Пепел обидно расхохотался. Принц поморщился, чуть обернувшись, и парень взял себя в руки, пояснил, усмехаясь: — Они за всяким, кто не такой, бегают. А мы своей 'нетакостью' аж глаза режем. Так что сиди уже, сколько там тебе надо.

— Мне до Цитадели, — Закат ждал, что они покрутят пальцем у виска, но Пепел только скривился.

— До самой Цитадели мы не дойдем, — тихо признал Принц. — А вот до столицы — вполне. Через нее тебе одному пройти будет проще, чем каравану.

На благодарность снова вызверился Пепел, и Закат счел за лучшее замолчать. Он не понимал, чем именно не нравится смуглому юноше, но тот разве что ядом не плевался, более-менее сдерживаясь только когда на него смотрел Принц.

* * *

Стремительно теплело, на деревьях набухли почки, готовые взорваться свежей зеленью, прорастала молодая трава. Одним вечером Рада ухватила Заката за щеку и постановила, что вот теперь он выглядит как положено мужчине. Он в самом деле постепенно приходил в себя — снова раздался в плечах, окреп. Тело спешило наверстать все, что потеряло за время голодовки. Закат все еще хотел быть полезен в пути, и бродяги учили его кто во что горазд — играть на лютне, петь, гадать, показывать фокусы. Кто-то было сказал, что фокусы — первый шаг к карманничеству, но Принц посмотрел на шутника так, что тот мигом смешался, спрятался за чью-то спину.

— Мы не воры, — позже серьезно объяснил Принц. — Бродяги, актеры, менестрели и балагуры, но не воры, не мошенники и не убийцы. Это важно, если мы хотим, чтобы за нами бегали только рыцари, и то под настроение, а не весь мир.

Мир, впрочем, все равно недолюбливал бродяг. Закат видел уже два выступления, когда караван повозок останавливался за каким-нибудь селом. Полдня ребятишки зазывали жителей, а потом бродяги вели себя почти как в любой другой вечер — пели, плясали, шутили. Разве что костер разжигали всего один, огромный, и собирались вокруг него все сразу, большой толпой.

Однако не все радовались такому соседству.

— Бродяг пропускать не велено, — процедил сквозь губу стражник. Закат смотрел с повозки, как Принц безмятежно улыбается. Караван растянулся змеей, весь — добрая половина очереди на въезд. Обычно они обходили города стороной, но в Солнцеграде сегодня ночью отмечали праздник явления Героя, на главной площади собиралась ярмарка — лакомый кусочек для любых фокусников, сказочников и танцоров.