Илья оглянулся.
Вот в чём преимущество сельской жизни? В блаженном одиночестве.
— Дойдём до реки?
Ксения кивнула и пошла вперёд.
— А это что?
Она обернулась, а Говоров ткнул пальцем в непонятное кособокое сооружение посреди поля. Степнова пожала плечами.
— Сарай. Папа говорил, что туда иногда сено убирают, от дождя... Хотя, я не очень в курсе.
Говоров ухмыльнулся.
— Круто. Сеновал.
Ксения не ответила и пошла вперёд.
На берегу они провели совсем немного времени, Илья даже искупаться не успел. Посидели немного на обрывистом берегу, свесив ноги вниз, молча поглядели на воду, а потом в один момент налетел сильный ветер, и небо стремительно потемнело. Ксения настороженно посмотрела на сгущающиеся тучи.
— Что-то мы не рассчитали, — посетовал Илья. Легко поднялся на ноги и подал Ксении руку. Она встала и посмотрела на заволновавшуюся потемневшую воду. Оглушительно грянул гром, теперь уже невдалеке, а прямо над их головами, и Ксения затряслась и вцепилась в Илью. Он приобнял её за плечи и погладил.
— Пойдём, милая. Надо поторопиться.
Ксения настолько разволновалась, что даже на "милую" внимания не обратила. Вцепилась в руку Говорова и постаралась не отставать от него. Постоянно с беспокойством заглядывала ему в лицо, но он был абсолютно спокоен и только поднимал глаза к небу, когда его разрезала кривая молния.
Выйдя на поле, Ксения мысленно попыталась себя успокоить, а заодно просчитать, за сколько они могут добрать до дома... в смысле, добежать. Илья крепко держал её за руку, и это успокаивало, но только не в те моменты, когда небо, казалось, раскалывалось на части с ужасающим грохотом. Ксения прикидывала в уме, сколько времени у них уйдёт на то, чтобы добежать до мостика... главное, до мостика добежать, а там уж до дома рукой подать... но Илья вдруг повернул в другую сторону.
— Ты куда? — воскликнула Ксения, перекрикивая ветер, и вот тут с небес хлынул настоящий водопад. Просто стена дождя. Одежда промокла мгновенно, Ксения взвизгнула, когда почувствовала первые тяжёлые капли, а Говоров оглянулся на неё и рассмеялся.
— Бежим скорее! В сарай!
Мокрая трава уже не казалась такой ласковой и манящей, она больно хлестала по голым ногам. Промокшее платье облепило тело, с волос по лицу ручьями стекала вода, а над головой продолжало страшно греметь. У самого входа в сарай, перед скособоченной дверью, Ксения поскользнулась на мокрой траве, громко охнула, а Илья подхватил её подмышки и втащил внутрь. Захлопнул дверь, и они с Ксенией замерли в тишине и духоте, тяжело дыша. Вода стекала по их телам и одежде, Ксения всё ещё продолжала цепляться за Илью, за его мокрые руки. Снова громыхнуло, теперь уже снаружи, а она глубоко и прерывисто вздохнула, а от насыщенного запаха свежескошенного сена закружилась голова.
Говоров с трудом перевёл дыхание, наклонил голову и потёрся щекой о Ксюшин лоб, а руки уже начали действовать сами по себе, лихорадочно ощупывали женское податливое тело, задирали мокрый подол сарафана, а потом Илья подхватил её под ягодицы и прижал к себе. А Ксения обняла его за шею.
Поцелуй был жадным, Илья мог думать только о том, какая нежная и прохладная у неё кожа. Но как только он прикасался, под его ладонью её кожа просто раскалялась, появлялся жар, исходящий изнутри. И чем сильнее он Ксению сжимал, тем горячее и податливее становилось её тело. Его пальцы запутались в её мокрых волосах, он запрокинул ей голову и углубил поцелуй. И отпустил лишь тогда, когда понял, что ещё чуть-чуть, и она начнёт задыхаться.
Ксения с жадностью хватала ртом воздух, отвела со лба мокрые пряди волос и облизала губы. Осторожно прикоснулась ладошкой к груди Ильи, погладила.
— Ты такой горячий...
У него вырвался тихий стон, хотя на самом деле захотелось выругаться. Сил не было сдерживаться дальше... Вновь подхватил её и сделал несколько шагов к куче сена у стены.
Гроза разошлась не на шутку, ветер завывал, от раскатов грома закладывало уши, а хилые стены сарая, казалось, ходили ходуном под натиском стихии. А всё пространство вокруг было наполнено разными звуками — скрипом балок наверху, шорохом сена, завыванием ветра, бессвязным шёпотом, приглушёнными стонами и тяжёлым мужским дыханием.
Илья скользнул по губам Ксении языком, она приоткрыла рот, в ожидании очередного глубокого поцелуя, но Говоров отстранился, приподнялся на вытянутых руках и начал двигаться быстрее. И до боли в глазах, борясь с собственным помутнением, вглядывался в Ксюшино лицо, смотрел на её приоткрытые, припухшие от поцелуев губы, заглядывал в её глаза, в которых было пусто и темно от захлёстывающей её страсти, на спутавшиеся волосы, в которых застряли сухие травинки. Одной рукой принялся гладить её бёдра под холодной мокрой тканью сарафана, который он так и не снял с неё.
Стены сарая явственно затряслись, когда небо снова загромыхало, а в окошке под самой крышей сверкнула молния. Рука Ильи дрогнула, и он навалился на Ксению. Навис над ней, ловя её прерывистое дыхание, смешанное с хриплыми стонами, чувствовал, как она судорожно хваталась за него, царапала его спину, другой рукой тянула его за волосы. И она была горячей... боже, какой она была горячей, мягкой, своей, пьяняще-дразнящей...
У Ильи было такое чувство, что он занимается с ней любовью в сотый, тысячный, десятитысячный раз... это была его женщина, и он знал, что и как ей нужно, чувствовал это подкоркой, каким-то шестым потаённым чувством. И понимал, что всё портит, что потом будет ругать себя за это. Ведь всё должно было случиться по-другому. За последние несколько дней он думал и представлял себе их первую близость множество раз. Ему казалось, что придётся соблазнять Ксению, каждым своим прикосновением убеждать и доказывать, что это не ошибка, что для него это не просто так, это серьёзно... Придумывал в каком отеле он снимет шикарный номер и как будет Ксению туда заманивать, снова соблазнять... Что будет шампанское, шёлковые простыни и целая ночь впереди...
А оказывается не нужно ничего шикарного. Нужна была лишь гроза, сено и затмившее рассудок желание. Не для того, чтобы утолить сексуальный голод, а для того, чтобы понять эту женщину, узнать, что ей не нужна его забота, ей нужна его сила. И тогда она станет самой собой, перестанет бояться. И он сможет быть таким, какой он есть, без всякого притворства, и будет не только отдавать, но и получать... получать всё, что она в состоянии ему дать. А это очень много, теперь Илья это понимал. Ксения готова отдать столько, что нужно иметь много смелости, чтобы этот дар принять и правильно им распорядиться.
И всё-таки когда-нибудь, и скорее всего не раз и не два, он будет корить себя за то, что с собой не справился, что не растянул этот момент, не устроил им маленький праздник, а вместо этого — трясущиеся от нетерпения руки, хриплое дыхание и всёнарастающий темп движений. С безумным восторгом воспринимал каждый стон, вырывавшийся у неё, каждый её судорожный вдох, дрожь её тела. Прикоснулся губами к её губам, когда заметил, как она закусила зубками нижнюю губу. Ксения тут же приоткрыла рот, Илья уверенно раздвинул языком её губы, а когда почувствовал, как она обняла его за шею и рывком подалась навстречу, понял, что она готова подойти к черте, и вот тогда он отпустил себя. Закрыл глаза и быстро задвигался, ориентируясь только на её вскрики, а потом резко отодвинулся, чувствуя, как по телу прокатывает долгожданная дрожь, волна за волной. Откатился в сторону, рухнул на сено и, наконец, выдохнул. Кровь барабанила в висках, перед глазами жёлтая пелена, а лёгкие, казалось, сейчас взорвутся.
Снаружи шумел дождь, но грома уже не было слышно. Сено шуршало и кололо голую спину, но невозможно было даже пошевелиться, сил не было. Казалось, что каждая минута тянется и тянется, бесконечно.
Потом Илья всё-таки перевернулся на бок, заодно подтянув джинсы, и прижал Ксению спиной к себе. Её кожа просто горела огнём. Говоров лизнул её в плечо. Так и есть, солоноватый привкус.
— Дождь ещё идёт, — еле слышно прошептала она.
Говоров провёл рукой по её обнажённому бедру, потом по сарафану, собравшемуся складками у неё на животе, затем прикоснулся к её груди. Ксения рукой попыталась прикрыться, Илью это умилило, и он смачно поцеловал её в щёку. Она заметно расслабилась, прижалась к нему, а голову пристроила на его вытянутой руке. Говоров вытащил из сена травинку и сунул в рот. Пожевал, чувствуя пряный привкус.
— Ксюш, ты не спи.
— Не сплю...
— Вот и хорошо, — похвалил её Илья. — Ксюш, — снова с удовольствием произнёс он её имя.
— Что?
— Я давно хотел у тебя спросить, да случая подходящего не было. Ты не перескажешь мне содержание той книги? Очень интересно, чем там всё закончилось. Как она называлась? "Необузданный дикарь"? Там вообще о чём?
Степнова фыркнула и уткнулась носом в его руку. Илья рассмеялся и пощекотал её.
— Что?
— Нежный.
— Что?
— Нежный! Он нежный был, а не необузданный!
— Ах вот как! — Илья крепче обнял её и задышал ей в ухо. — Значит, ты любишь читать любовные романы?
Ксения лишь плечами пожала, неожиданно ощутив комок в горле.
— Любишь. Любовные романы, конфеты "Южная ночь" и заниматься любовью на сене. А ещё грозы боишься. Просто мечта, а не женщина.
— Чья мечта? — чуть слышно шепнула она.
Илья на секунду замялся, а потом шепнул в ответ:
— Любого нормального мужика.
Илья подал ей руку, и Ксения пробежала по мостику. Точно так же, как и полтора часа назад, только теперь в обратном направлении. Говоров прижал её к себе, опустил голову и поцеловал в шею, а Ксения прислушалась.
— Она больше не квакает.
Илья поднял голову и посмотрел удивлённо.
— Кто?
— Лягушка. Молчит.
Он тихо рассмеялся.
— Её дождём смыло. Куда-нибудь на юг. Пойдём, ты замёрзла.
Ксения кивнула. Она на самом деле замёрзла. В мокром насквозь платье, на прохладном ветерке, она тут же затряслась. И постоянно облизывала губы, которые щипало после поцелуев. Пока шли по полю, она ещё позволяла Илье держать её за руку, да и сама за него цеплялась, а когда могла, прижималась, чтобы было теплее, но как только вошли в деревню, сразу отошла от него на пару шагов.
Говоров усмехнулся.
— Боишься сплетен?
— Это деревня, Илья. Тут даже повода особого не надо, чтобы слухи пошли.
Он сунул руки в карманы джинсов и улыбнулся в сторону.
— Да... зато какое им теперь удовольствие... вон бабулька из окна смотрит, видишь?
— Прекрати! — рассмеялась она.
— А что? Где были всё это время, все мокрые, загадочные... У меня вид загадочный?
— Нет. А как я выгляжу?
— Хочешь, чтобы я дал развёрнутый ответ?
От его тона Ксения начала краснеть, а Говоров снова рассмеялся. У него вообще было на редкость хорошее настроение.
Отец встречал их у калитки. Увидел их, насквозь мокрых, и покачал головой.
— Говорили ведь вам...
Ксения снова облизала губы, а потом выдавила из себя улыбку. Говоров тоже улыбнулся.
— Ничего страшного, Михаил Сергеевич. Промокли немного.
На крыльце прыгал Ванька. Надежда Александровна держала его за руку и не давала спуститься.
— Мама!
— Ты проснулся? — Ксения вбежала по ступенькам крыльца, избегая смотреть матери в глаза. Наклонилась и поцеловала сына в щёку.
— Гроза была, так бухало, — затараторил Ванька. — Бух! И я проснулся.
— Ксюш, всё в порядке?
Ксения широко улыбнулась.
— Конечно, мамуль. Только я замёрзла. Мне в душ надо.
— Иди, иди, я сейчас тебе халат принесу — торопливо проговорила Надежда Александровна, а Ванька потянулся к Илье, который как раз поднялся на крыльцо. Говоров взял его на руки, а мальчик погладил его по волосам.
— Мокрый, — рассмеялся он.
— Зато ты такой тёплый, — Илья защекотал его, а когда Ванька залился счастливым смехом, поцеловал его в щёку. Но потом опустил его на пол. — Мне тоже переодеться нужно.
Илья проскользнул в дом и увидел Ксению, которая стояла у приоткрытой двери маленькой ванной комнатки, в которой умещался только душ и раковина. Смотрела на него выжидательно, и он обернулся и глянул на её родителей. Но они занимались внуком и не выглядели обеспокоенными или настороженными. Илья снова посмотрел на Ксению и покачал головой. Заметил, с каким облегчением она перевела дух, а затем скрылась в ванной.
Но начала его сторониться. Боялась подойти поближе, заговорить, даже просто посмотреть. Илья наблюдал за Ксенией, а она отпрыгивала от него и тут же уходила. Конечно, он догадывался в чём дело, она боялась, что родители поймут, заметят, а сама, кажется, не понимала, что таким поведением лишь привлекает внимание. Но что-либо сейчас говорить, спорить с ней... он просто решил ей не давать повода волноваться. Обращался к ней лишь по необходимости и ближе чем на три метра не подходил. Держался, так сказать, на пионерском расстоянии.
Снова выглянуло солнышко, а вскоре и жара вернулась. Илья сидел за столом в саду и играл с Ванькой в детское лото. Михаил Сергеевич вышел из дома с тарелкой пирогов и поставил её на стол, а рядом выставил бутылку домашней наливки и заговорщицки подмигнул Илье. Тот засмеялся.
Надежда Александровна выглянула из кухонного окна, а Михаил Сергеевич спрятал бутылку за спину. Жена посверлила его взглядом, после чего укоризненно проговорила:
— Миша...
Тот отмахнулся.
Ксения вышла на улицу, всё ещё кутаясь в халат, присела за стол, на самый край, чтоб от Говорова подальше, а Михаил Сергеевич поставил перед ней рюмку.
— Папа, ты что?
— Как лекарство. Не хватало, чтобы ты заболела. Давай.
Илья заметил, как она поморщилась, но спорить с отцом не стала, хотя за тем, как он наполняет её рюмку, наблюдала с тоской. Сделала глубокий вдох, взяла рюмку и вот тут неожиданно посмотрела на Илью. Встретила его насмешливый взгляд и вспыхнула, а после и возмутилась. Он заметил, как недобро сверкнули её глаза.
— Одним глотком, — поучал её отец.
Илья откинулся на спинку скамейки и наблюдал за Ксенией с большим интересом. Она сделала вдох, поднесла рюмку к губам и секунду помедлила. Зажмурилась, и вместо одного глотка сделала несколько. Глаза распахнулись, часто заморгала, кажется, даже слёзы выступили, и зажала рот рукой. Закашлялась, а отец погладил её по спине и сунул в руку стакан с компотом. Ксения с жадностью выпила и снова зажмурилась, прислушиваясь к собственным ощущениям.
Ванька привалился к плечу Ильи и с любопытством за матерью наблюдал, потом спросил:
— Маме плохо?
Говоров усадил его к себе на колени и покачал головой.
— Наоборот. Сейчас хорошо будет.
Ксения открыла глаза и посмотрела на него, а он едва сдерживал рвущийся наружу смех.
— Как вы это пьёте? — севшим голосом проговорила она.
— Хочешь сказать, что у меня наливка никуда не годная? — посуровел отец лицом.
— Я не про наливку, папа... а вообще.
— А вот это правильно. Девушкам алкоголь вообще ни к чему. — Поднял указательный палец вверх. — Только иногда. В качестве лекарства.
