| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
— Вы видите только осколки той страны, которая здесь когда-то была, — хмуро сказал Герт и зашагал прочь.
— Наш проводник немного несдержан на язык, но в точности оценок ему не откажешь, — проводив его взглядом, вздохнула принцесса.
— Как по мне, он отличный парень, — ответил я, забираясь в водительскую будку.
— Да, конечно, — согласилась наследница рода Тюдоров с немного отсутствующим выражением — очевидно, мысли о гардариканских странностях всё ещё не оставили её, хотя это не помешало ей ловко запрыгнуть на гусеничную полку.
— Ваше... ой, простите... Г-грегорика! — услышав наши голоса, из башни высунулась Весна. Блеснув очками, она протянула мелко исписанный листок из блокнота. — Я расшифровала вчерашнюю радиограмму. Барон Вак пользовался тем же кодом, что и разбойники с лесопилки.
— О, это очень интересно! — воскликнула принцесса, нетерпеливо впившись взглядом в записку. Пока она читала, я завёл танк и перегнал его к каменным хозяйственным постройкам, примыкавшим к боковой стене собора. В густых посадках одичавших яблонь вилась небольшая речка, на которой стояла бывшая мельница, ныне электростанция, а за изгородью паслись несколько коз. Чуть дальше виднелся скромный огород с парой теплиц, куда отправился за помидорами настоятель. Герт махал рукой от прочного сооружения — видимо, бывшей конюшни, уже вытащив через калитку высоких ворот длинный шланг. Подъехав к нему, я заглушил двигатель и выбрался наружу, приняв шланг от гардариканца. Заправка шла самотёком и не представляла особых трудностей, так что я, держа наконечник шланга в топливной горловине, одновременно мог слушать принцессу, которая сидела на башне, свесив ноги, и изучала перехваченную радиограмму.
— Так-так, здесь говорится о том, что банда Ейнаугига была разгромлена, и дано описание нашей встречи с самозваным 'бароном' — видимо, в ответ на запрос. Сделанный... ага — вот, в конце: неким господином Луттером. Фамилия незнакомая, но, судя по всему, это и есть эмиссар Якова, который появился в этих краях некоторое время назад, чтобы провести разведку и заранее наладить связи с местными жителями.
— Надо будет запомнить на случай встречи, — кивнул я, перенося шланг ко второй горловине. Алиса, которая выбралась наверх послушать, помогла мне, хотя и принялась потом демонстративно вытирать руки. За её спиной из люков выглядывали и остальные девушки, явно навострившие уши.
— Вака Хазаса впечатлил наш танк, — усмехнулась Грегорика, стукнув по броне каблуком щегольски начищенного сапожка, и продолжила: — Дальше он сообщает, что 'группа принцессы' направляется в Оппау, и просит Луттера не забыть, кто именно предоставил эту ценную информацию.
— Сукин сын, кому угодно готов нас заложить, — выругался Герт, который тоже подошёл послушать.
— Его моральные качества меня не особенно заботят. Но то, что Яков хочет знать о моих намерениях, вполне логично. Если он давно нацелился на это место, то не захочет допустить, чтобы я опередила его, и наверняка сам поспешит туда. Вопрос — какими силами?
— Судя по предложениям, что сделал его эмиссар Луттер местным баронам, своих сил у принца не так уж много, и он рассчитывает на их силовую поддержку. Но кого именно он привлёк на свою сторону — неизвестно, — задумался я. — Герт, ты не знаешь, случайно, много здесь таких вооружённых группировок, вроде банды Одноглазого или Вака? Смогут ли они выставить против нас ещё танки вроде того, что был у Ейнаугига или твоего?
— Хм, немного, конечно. Насчёт банд не скажу толком — могут шляться где угодно, нам не докладывают. Но вроде таких агрессивных, вроде Ейнаугига, рядом давно не появлялось. Хотя года три назад пытались какие-то напасть, с мотоциклами и забронированными машинами, но получили по морде и свалили, — почесал в затылке Герт. — У наших, фрайтальских, с этим делом всё в порядке, да ещё к северу вроде сидела пара колоний. Они к нам за горючкой наведываются временами, и со всякой разной техникой. Бронеавтомобили у них точно были, а насчёт танков не знаю.
— А во Фрайталь никто не обращался с предложениями от либерийцев?
— Не слыхал такого. Хотя я давно дома не был, может и пропустил. Но наши не со всяким станут связываться. И уж тем более, не захотели бы быть на одной стороне с бандитами: коммунарам не с руки.
— Мда, тогда принц для вас тоже не самая подходящая фигура.
— А как насчёт Сената? — вмешалась Грегорика. — Как раз перед крушением 'Олимпика' дядюшка написал, что здесь орудуют именно его агенты. Получается, это было ещё до того, как мы узнали о тайных делишках Якова. Нельзя исключать, что мы столкнёмся и с ними.
— Час от часу не легче! Принца-то можно рассматривать как лицо неофициальное, если даже не мятежника, но ведь Сенат — высший государственный орган Либерии. Если мы пытаемся противостоять ему, то автоматически превращаемся из законопослушных граждан в преступников, — кисло заметила Алиса.
— Меня это не остановит, — отрезала принцесса. — Далеко не все поддерживают этих зажравшихся лавочников, и мысль о том, что в их руки попадёт оружие апокалипсиса, не понравится очень многим. Адмирал Болейн давно уже в оппозиции, пусть пока и не напрямую. Но если конфронтация случится сейчас — значит, так тому и быть. Он обещал нам поддержку именно на такой случай, и не забудьте, что в настоящий момент его эскадра — самая серьёзная боевая сила на планете.
— Это обнадёживает. Хотя не стоит забывать о зажигательных птеродактилях, — заметил я. — Так вы, получается, уже продумали стратегию?
— А как же иначе? Amat Victoria Curam — 'Победа любит подготовку', — назидательно проговорила Грегорика. — В общем, по всему получается, что именно мы сейчас на острие копья: нужно решительно двигаться вперёд, сметая все преграды, и добраться до цели — до Оппау. Уверена, там мы найдём ответы на все вопросы.
— Надеюсь. Но вот что странно — ведь о взрыве в Оппау было известно с самого начала, уже полвека назад. Почему же это место не разведали как следует, и не нашли всё, что там спрятано? Хотя бы после того, как Тюдоры отреклись от престола?
— Вы забыли, что дедушка Максимилиан, который возглавлял Карантинную комиссию, умер всего десять лет назад, — напомнила Грегорика. — При нем никто не посмел бы нарушить запрет.
— Но почему же это не сделали после его смерти, а суета началась лишь сейчас? До того вымершая Гардарика никого особенно не интересовала, а тут только посмотрите — и Сенат, и Яков, и ваш двоюродный дед — все устремились сюда.
— Для меня это загадка, — развела руками принцесса. — Наверное, вы помните, Золтан, что мой интерес к этой теме пробудила та дурацкая пьеса... хотя, наверное, я больше не стану её сильно ругать, раз уж с неё началось наше знакомство. Но едва ли выход творения Метерлинка-младшего можно счесть за какой-то важный знак.
Она вдруг задумалась и продолжила мгновение спустя, чуть менее уверенным тоном:
— Но это ещё не всё — я не могу забыть внезапно появившиеся в газетах статейки, где самые разные наёмные писаки лили грязь на память прадеда и деда — словно по заказу.
— Да, вы тогда, в Хрустальном куполе, упоминали некую кампанию по дискредитации, — вспомнил я. — Честно говоря, меня не особенно интересовала эта тема, и я её просто не заметил. Но вы — другое дело, конечно, ведь наследников императорского рода это касалось непосредственно. Думаете, здесь есть какая-то связь?
— Чем дальше размышляю, тем сильнее склоняюсь к этому, — кивнула Грегорика. — Либерийская пресса готова продаваться любому, кто заплатит, и мне не раз доводилось видеть, как разнообразные подлецы обделывают свои делишки, унижая и дискредитируя конкурентов — в самых разных сферах; хотя бы в театральных, балетных и оперных кругах. Здесь всё выглядело именно так; со страниц буквально сочился скрытый азарт подкупленной своры, которой сказали 'фас'. Но кто и зачем?
— В самом деле, странно. Конечно, в настроениях по отношению к Сенату и кабинету в последнее время заметна некая критическая нотка — коррупционные скандалы говорят сами за себя — но мне не казалось, что их власти угрожала какая-то опасность, из-за которой стоило бы волноваться.
— Тут вы несколько ошибаетесь, — возразила принцесса. — Возможно, на публике это не обсуждается, но дядюшка рассказывал, что среди военных много недовольных — армию и флот сокращают, новые корабли не строят.
— В общем, это логично — у Либерии нет противников, с которыми требовалось бы воевать. Я хоть и фанат военной истории и техники, но понимаю, что в наши мирные времена не стоит ждать такого же бурного развития, как во времена Великой войны или после неё.
— А как же воинская честь? Мы же только что вспоминали адмирала Болейна, а он очень критично отзывался о лавочниках, которые нагло помыкают Генеральным штабом. Такое было бы немыслимо в императорские времена, — с презрительной гримаской сказала принцесса.
— Вот как? — удивился я. — Тогда в этом газетном переполохе просматривается определённая логика. Но подумайте, это ведь чисто либерийские дела — какое отношение они имеют к давно забытой и вычеркнутой из истории Гардарике? Почему интерес к ней вдруг проснулся у всех разом, причём совсем недавно? Вот чего я не понимаю.
— И я тоже. Это действительно очень странно, — Грегорика задумалась на несколько мгновений и вдруг подняла палец: — Остаётся предположить, что у остальных игроков появилась какая-то серьёзная причина. Возможно, нашлась некая новая информация?
С крыши башни донеслось металлическое бряканье. Удивлённо глянув туда, я заметил, что Брунгильда случайно уронила бинокль, который всегда держала под рукой, и с виноватым видом наклонилась, чтобы подобрать его.
В этот момент в горловине топливного бака как раз зашипела поднимающаяся пена.
— Простите, договорим попозже, — закончив заправку, я принялся сматывать шланг, чтобы вернуть Герту, а принцесса снова обратила глаза к бланку радиограммы.
Пару минут спустя, когда всё уже было готово, и осталось лишь завести двигатель, подошёл настоятель с корзинкой спелых помидоров. Обведя всю нашу команду внимательным взглядом выцветших от времени глаз, он проговорил:
— Возьмите на дорогу. Унгер-младший, надеюсь, ты заглянешь на обратном пути. Мне бы хотелось узнать, чем кончится ваше предприятие.
— Постараюсь, отец Алекзонндер, — кивнул тот. — Хотя сам не ожидал, что начнутся такие крутые дела.
— Гардарике нужны перемены. Мы слишком долго варились в собственном соку, — вздохнул настоятель. — Как бы она ни настрадалась в прошлом, дальше так нельзя.
— Я постараюсь помочь её обитателям, чем смогу. Клянусь исправить несправедливость — именами моих великих предков, — принцесса выпрямилась, прижав к груди сжатый кулак, словно принося торжественную клятву.
Настоятель помолчал, глядя на неё с непонятным выражением, а затем поднял руку прощальным жестом:
— В добрый путь! Да сохранит вас господь.
Грохот завёдшегося дизеля заглушил пасторальное журчание ручейка и позвякивание колокольчиков на шеях мирно пасущихся коз.
4.
Заросшая лесная дорога, ведущая от городка, единственным жителем которого остался отец Алекзонндер, миновала несколько скалистых теснин и мостов, под которыми плескались и шумели горные речки, и миль через десять вывела нас на равнину. Склоны восточного Шварцвальда отступили, и тёмные ельники сменили лиственные леса, беспорядочно выросшие за полвека на возделанных прежде полях.
Танк неожиданно выкатился на двухуровневую развязку широкой автострады с потрескавшимся асфальтом, но вполне проезжей, рядом с которой на насыпи угадывались железнодорожные пути. Рельсов было не видно в непролазных зарослях, но ржавые решетчатые столбы и провода позволяли безошибочно узнать электрифицированную магистраль с многочисленными запасными путями и стрелками. Тут и там возвышались различные строения: элеваторы, цеха, ангары, водокачки, паровозные депо, нефтяные баки, высокие кирпичные и стальные трубы — чем дальше, тем больше техногенные мотивы брали верх над сельскохозяйственной пасторалью предгорий. Вместо полей и садов сплошной чередой пошли заросшие карьеры и терриконы, соединённые настоящей паутиной ржавых рельсов и шагающих во все концы мачты линий электропередач.
Впрочем, всё это было лишь разминкой перед настоящим царством тяжёлой промышленности. Автострада вывела нас на гребень последнего увала, с которого во всю ширь, сколько хватало взгляда, открылась панорама долины Рейна. Даже низко ползущие серые облака не смогли лишить эту картину посмертного величия.
Серо-стальная лента широкой реки, плавными изгибами виляющая от одного борта к другому, плавные увалы правого берега, далёкие-далёкие утёсы перекрытого гидроэлектростанцией горла Лорелей выше по течению, и бесконечные заводы и фабрики в излучинах левого берега, напоминающие издали странную заржавленную поросль.
Прямо напротив, посреди самой крупной из них, широким равнобедренным треугольником выступающей на восток, зияла незажившая рана этой несчастной страны — громадная воронка, окружённая серым, почему-то совершенно не заросшим валом выброшенного грунта и островками ржавых развалин. А прямо за ней, на вершине рассекающего воды Рейна полуострова, возвышалась группа немедленно притягивающих взгляд титанических сооружений.
В открытый водительский люк ворвался порыв ветра, несущего запах ржавчины и далёких сырых отмелей. Подумав, что полвека назад здесь наверняка пахло совсем по-другому: углём и дымом — я нажал на газ и переключил верхнюю передачу.
Грегорика, сидевшая на лобовом листе справа от меня, прищурилась, внимательно рассматривая цель нашего внезапного и непредвиденного путешествия.
— Почему-то напомнило внутренности старинной музыкальной шкатулки, — вдруг заметила она. — Я случайно нашла её в чулане отцовского замка: такую же мрачную, покрытую паутиной, пылью и ржавчиной, как и сам замок. Её создали, чтобы радовать людей музыкой, но шестерёнки, пружины и колокольчики давным-давно замолчали, и теперь лишь медленно обращаются в прах. Я назвала бы это страной остановившихся шестерней.
— Странное сравнение. Музыка? Совсем не то, о чём думается при виде тоскливых развалин.
— Но ведь будь всё это живым, вы бы наверняка тоже услышали музыку созидания: быструю, стремительную, уверенную.
— Нет, я имел в виду несколько не то: нам всё время говорили, что именно гардариканцы придумали машину Апокалипсиса. И если она стала причиной их собственной гибели, в этом видится некая историческая справедливость, разве нет?
— Звучит логично, но... — принцесса помедлила, словно прислушиваясь к себе. — Но почему-то всё во мне восстаёт против этого. Кара оказалась слишком страшна, никакие грехи не могут оправдать её... И к тому же, Золтан, вы ведь сами склонялись на сторону Герта, когда он говорил, что его предки-революционеры не могли пустить в ход столь чудовищное оружие! Так почему вы теперь вдруг встаёте на противоположную точку зрения? Это непринципиально и даже нечестно, если хотите знать! — с обидой закончила Грегорика.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
