Игры Предвечных

Он узнал тех, кто стоял перед ним, как узнал бы их любой смертный. Это узнавание было выше понимания. Глубинная, древняя память, исходившие от фигур благословенная благодать и благоговейное почитание делали осознание Предвечных ясным, словно день. Это было невероятно и необъяснимо, но сомнений не возникало — перед съежившимся смертным стояли Светлый Лей и Темная Лия, брат и сестра, чье благое единение в супружестве дало начало миру и долгое время хранило его от всевозможных бед.

Беды обрушились на мир смертных уже после разрыва двух Предвечных. Об этом знали люди на обеих половинах разделенной земли. И пусть причины разделения назывались разные, сходным было одно — Светлый и Темная расстались во гневе. И вражда их надолго отравляла существование разделенного мира.

Однако те, кто заставлял теперь трепетать давно уже бестрепетного Альваха, не выглядели врагами. Более того, бывшему Инквизитору отчего-то казалось — Предвечные, во всем их величии и недостижимости пребывали в томлении. Он не мог понять причины, но в одном был уверен — томление это происходило не от вражды.

Все это озарило разум Альваха вспышкой понимания, после чего он с ужасом услышал собственный голос. Слова сами сложились в речи раньше, чем он успел остановить свою ошеломительную дерзость.

— П... прошу простить меня. Я... должен был предстать перед Светлым. Так... мне... сказали.

Предвечные, должно быть, уже успели забыть о том, кто нарушил их несомненную недосягаемость. Так, во всяком случае, казалось Альваху, который в любой миг ждал неминуемого наказания за свою неслыханную дерзость. Однако, мгновения шли, а он по-прежнему оставался на коленях, не испепеленным и не брошенным в пучину вечного холода и тьмы. Предвечные Лей и Лия смотрели на явившегося к ним человека, но последний не мог что-либо прочесть в их лицах и взглядах, даже если бы осмелился.

— Да, — наконец, пророкотал Светлый Лей, видимо, все же решивший, что человек достоин его ответа. — Я. Вызвал. Тебя. Но ты. Оказался. Бесполезен. Потому. Забери. Свое тело. И. Иди!

Альвах совладал с лицом, хотя слова Предвечного ввергли его в недоумение и острое беспокойство. Особенный страх вызвало последнее — едва получивший свое естество назад смертный муж испугался, что дарованное отнимут снова. Но, проследив за невольным жестом собеседника, Альвах вдруг увидел с несомненной ясностью — отнимать у него было нечего.

Перст Лея указывал на край сферы — за которой по-прежнему, едва различимая, в бессильной ярости ползала горгона и перетаптывались ее прислужники. Там же, у самой кромки мерцания, лежало бессознательное тело прекрасной смертной женщины. Женщина эта была уже не так юна, но еще не достигла средних лет. Ее тело казалось истинным воплощением красоты и изящества, а лицо было лишь немного менее прекрасным благословенного лика Темной Лии. Длинные темные волосы выбивались из-под кожаной перевязи. Грудь и еще плоский живот прикрывали нашитые на одежду кожаные пластины. В одной из маленьких крепких ладоней лежал посеребренный меч с рунической вязью по всей длине клинка. Тот самый меч, который вместе с одеждой исчез после того, как Альвах оказался внутри сферы.

Альвах смотрел на собственное женское тело, что продолжало лежать под защитой сияния, и в нем мешались чувства настолько противоречивые и разные, что, казалось, суть сферы вокруг него пошла рябью. Должно быть, сила страстей человека была такой, что обратила на себя внимание самих Предвечных. Зазвучавший женский голос обращался снова к нему.

— Ты, должно быть, смущен, — судя по тону, Темная Лия ободряюще улыбнулась. Однако так ли это было, Альвах не увидел. Взгляд смертного был по-прежнему прикован к не изменившемуся телу, и даже настолько высшее внимание оказалось бессильным отвратить его от этого зрелища. — Сюда, к нам проникнуть может только дух. Но не бойся. Едва ступишь за грань — вновь очнешься во плоти. Жизнь твоя будет продолжена.

Отчего-то последнее вывело Альваха из состояния недомыслия и оцепенения.

— Прислужники хаоса, которые толкутся в двух десятках шагов, оборвут мою жизнь, едва я отойду от... отсюда, — он говорил медленно, стараясь скрыть горечь разочарования от несбывшегося. — И если так... да свершится ваша воля надо мной. Но... простите мою дерзость... я проделал долгий путь сюда. Можно... хотя бы узнать... зачем я был нужен... отцу и матери всего сущего?

Горькая тоска пересилила страх и благоговение. Он поднял взгляд.

Оба Предвечных продолжали смотреть на него. Лица их были едва различимы в сиянии, нестерпимом для смертных глаз.

— Справедливо, — наконец, проронил Лей.

— Ты не должен преклонять колени, — лицо благой и прекрасной сестры самого Светлого было таким, каким представляли его в своих проповедях священники темной половины мира. Лия излучала доброту, участие и покровительство — то, что люди приписывали женскому началу до разрыва Предвечных. — По твоим речам, ты принимаешь нас за Творцов. Но мы — не Творцы. Мы — только Предвечные...

— Недостойные. Быть. Даже. Брошенными в прах!

Альвах послушно поднялся. Уловив в обращенных к нему речах то, что могло сойти за приказ, он повиновался по старой воинской привычке, что намертво въелась ему под шкуру. Хотя кроме пожелания не преклонять коленей больше не понял ничего.

— У нас. Есть. Время. Рассказать ему.

— Ты прав, мой брат, — сам голос Темной Лии, в котором слышалась материнская забота, словно помалу лил целебный бальзам в источенное многолетней мукой существо смертного романа. — Мы можем рассказать. Ведь долгое время мы надеялись на избавление... только с его помощью.

По-прежнему непонимающий, Альвах не выдержал и вновь поклонился прекраснейшей из всех виденных им женщин, чей облик, в противоположность имени, был словно пронизан светом.

— Я всегда был предан Светлому... и тебе, благая Лия. Да простят мою дерзость Предвечные мира сего... Дозволено мне будет узнать... какой помощи вы ждали от меня..?

Он умолк на полуслове, потому что Предвечная Лия сделала шаг в его сторону. На глазах у Альваха вокруг силуэта праматери мгновенно проступила тонкая сеть из нечистого серого цвета. Сеть эта была сплошной, будто Темная стояла внутри скорлупы большого грязного яйца. Краем глаза гость увидел Светлого Лея, который поднял руку, едва не касаясь пальцами поднятой руки такой же скорлупы — но вокруг себя самого.

— Мы заперты здесь, смертный Марк, — голос Лии, добрый, величественный и спокойный, едва заметно дрогнул. — Очень, очень давно. Наши силы... почти на исходе. И нет никакой надежды на избавление... без участия извне.

— Люди почитают нас, как Творцов мира и всего сущего. Но это заблуждение. Жизнь сотворена не нами. Мы — только исполнители Его воли. Воли настоящего Творца. Того, Кто создал — смертных, чтобы вы заселили мир. И бессмертных — защищать Его творения...

Голос Темной Лии был тих и журчал, подобно ручью. Альвах, который уже давно сидел, скрестив ноги так, чтобы прикрыть все то, что у людей считалось достойным сокрытия, исподтишка наблюдал за ее прекрасным лицом, которое было много совершеннее того, что он каждодневно видел в собственном зеркале. Хотя многие, кому посчастливилось увидеть принцессу Марику воочию, могли бы искренне поклясться, что женщины прекраснее отыскать было попросту невозможно. Однако теперь роман мог убедиться, насколько неверной была бы такая клятва.

— Бессмертных, подобных нам, меньше, чем людей, — продолжала, тем временем, Предвечная, и лик ее был темен от печали. — Мы служим Творцу, но немногие удостаиваются чести стать Предвечными. Творец был добр ко мне и Лею. Нам был вверен этот молодой мир и смертные в нем с тем, чтобы мы оберегали их и способствовали соблюдению Его заветов...

Альвах слушал. Услышанное сильно изменяло его представление о самом мироздании. По словам Предвечной Лии выходило, что брат и сестра были не создателями, а всего лишь стражами мира, в котором ему довелось появиться на свет. Его мир, как и множество других, был создан неким Творцом, сотворившим также Предвечных и людей. И одновременно он мог догадаться — каковы бы ни были цели неведомого Творца, в мире, вверенном Лею и Лии, что-то пошло не так. Впрочем, что именно — он отчасти разумел и сам.

Одновременно роман чувствовал, что все, что было и будет сказано здесь, каким-то образом напрямую касается и его, Марка из рода Альва, бывшего Инквизитора его Святейшества, что волей судьбы без малого десять лет вынужден был примерять на себя женскую плоть и женскую судьбу. Не зря двое божественных высших снисходили до него, простого смертного, пусть и созданного по образу и подобию неведомого Творца. В том, что ему уже поведали, был какой-то смысл, но понять его Альвах пока не мог.

— Мы не оправдали доверия... Хотя поначалу очень старались. Оберегали этот хрупкий мир. Было непросто вести смертных по правильному пути. Ведь вы, люди, так своевольны. Нам... нелегко было находить... правильные решения. Приходилось учиться вместе с вами, смертными созданиями. Но мы справлялись. Долгое время мы несли волю Творца, доводя ее до людей, и сами при этом оставались в тени. Но затем...

Лия помедлила. Лей опустил златокудрую голову. Поневоле взгляд Альваха скользнул к тому, кого он знал, как Отца мужей. Лик Светлого был суров и печален. Казалось, Предвечный терзался какой-то внутренней мукой, не получая облегчения уже много веков.

— Суть нашего мира в единении двух начал, — Темная Лия улыбнулась своему высокому супругу, который в этот миг встретился с ней глазами. — И мы... увлеклись. Наше единение... должно быть, пропуская через наши сущности дела смертного мира, мы сами слишком приблизили себя к смертным. К вашим желаниям, вашим страстям... вашему несовершенству...

— Не стоит. Искать. Оправданий! В том. Что случилось. Наша. Вина. А. Не. Смертных!

— Мы стали меньше думать о заветах Творца и больше — о собственной важности, — Лия продолжила, еще раз коротко взглянув в сторону Светлого. Однако на этот раз он не ответил на ее взгляд. — Мы... слишком возгордились, хотя причин для гордости у нас не было. Мы понимаем это теперь, но тогда... Мы оставались верными нашей природе, но изменили сущности. Перестали помнить о предназначении. Перестали видеть единый путь для наших устремлений. Стали искать ссор друг с другом. Стали походить... на простых смертных мужа и жену, которые... Которые уязвимы в своих слабостях...

— Этим. Воспользовался. ОН!

Последнее из уст Светлого вновь прозвучало, подобно удару грома. Лия и Альвах вздрогнули одновременно.

— Кто — он? — забывшись, переспросил роман, поскольку Лия замолчала.

— Ты. Зовешь. Его. Хаосом.

— У него много имен, — Темная Лия тронула один из "прутьев" своей клетки. — Мы так полагаем. Но... не знаем точно. С тех пор, как нас направили сюда, мы занимаемся только этим миром и мало ведаем о других. Другие миры и то, что происходит в мироздании — не наше дело. Такова была воля Творца. Раньше, на заре веков... Творец говорил с нами. Направлял нас. Но потом... чем больше смертного становилось в нас, тем больше мы отдалялись от Того, Кто нас создал. И однажды... мы вдруг поняли, что мы давно не слышали Его. Но не Он покинул нас. Разорвать эту связь — был наш выбор... Выбор, который мы сделали своим небрежением.

Лия замолчала вновь. Смертный гость молчал тоже, размышляя об услышанном.

— Вы не можете воззвать к Творцу снова?

— Раньше. Мы. Не. Смели, — Лей стиснул пальцы на грязноватом свечении своей клетки. — А теперь. Не можем. Отсюда. Не. Получается. Мы. Слишком. Слабы.

— Вы здесь по воле хаоса?

Светлый и Темная переглянулись вновь.

— Нет, герой, — Лия качнула головой, и ее облик вновь заволокло туманом скорби. — Мы пришли сюда по собственной воле.

Альвах поднял брови. Несмотря на все его положение, удивляться больше он был попросту не в силах. Предвечная Лия грустно улыбнулась.

— Когда наша связь с Творцом была нарушена, мы пребывали в растерянности, — она в который раз посмотрела на Лея. Ее брат невидящим взором глядел на едва различимую за сиянием горгону, что никак не хотела уходить от распростертого в недосягаемости для нее женского тела Марка Альваха. — Мы не знали, что нам следует делать. Стыдно признаться. Мы стали винить друг друга и нашу взаимную привязанность в случившемся. Ведь это супружеское сближение способствовало тому, чтобы больше помнить о смертной сути, и меньше — о нашем назначении.

— Он. Хорошо. Выбрал. Время. Для. Появления.

— Да, это так. Хаос пришел вовремя. Он выбрал наилучший миг. Мы были растеряны и смущены. Он... он обманул нас. Сказал, что его послал сам Творец, чтобы помочь нам... помочь вернуться на истинный путь.

Бывший Инквизитор сузил глаза.

— Ты правильно думаешь, герой. Но мы не сразу смогли распознать его клевету. Ведь он явился, как вестник... света. Мы не могли усомниться в его правдивости. Он — один из нас. Предвечный. Из тех, кто были созданы Творцом.

— Может быть так, чтобы этот Предвечный действительно пришел по воле... Творца?

— Он. Пришел. К нам. Не. По воле. Творца! Он! Предал! Творца!

Лия коротко взглянула на своего гневливого брата, и покачала головой.

— Увы, нет. Даже если забыть про все, что он сделал — на нем не было печати Творца. Нам тогда казалось, что мы настолько изменили природе, что попросту не в силах ее разглядеть. И потому мы не стали требовать от него подтверждения его... полномочий. Нам мешали стыд и раскаяние...

Альвах запустил пальцы в волосы давним, почти забытым движением, когда его волосы были достаточно коротки, чтобы не путаться в них. От услышанного голова шла у него кругом.

— Что же этот... лже-посланник сделал с вами? — негромко спросил он, уже освоившись, что говорит не с равными себе, а с наивысшими, что по-прежнему оставались Отцом и Матерью сущего. — И зачем ему это?

— Мы не знаем — зачем. Но предполагаем... Он из тех, кто был недоволен каким-то из решений Творца. Или почувствовал себя обделенным, не получив в ведение мир... либо мир был у него отобран... Как он должен быть отторгнут у меня и Лея. Ведь мы не справились.

— Такое возможно для Предвечного? Подвергать сомнению волю Творца?

Лия мягко усмехнулась.

— Разве смертные редко подвергают сомнению волю высших?

Альвах не мог не признать ее правоту.

— Смертные — несовершенны, — только и смог ответить он.

— В. Природе. Предвечных. Несовершенства. Еще. Больше.

— Лей! — Темная супруга Светлого стража мира, забывшись, прижалась к прутьям ее клетки, но тут же отшатнулась. — Не нужно.

— Ты. Перебил, — Светный Лей обратил свой лик к Альваху, который был вынужден вновь подавить дрожь. — Ты. Спрашивал. Как. И. Зачем. Зачем — не знаем. Он. Ведет. Какую-то. Свою игру. Игру против Творца. Я. Мыслю так. Мы. Для него — пешки. На доске. Ступени. К возвышению. Если. У него. Выйдет. Завладеть. Нашим. Миром. Нашим. И вашим, смертный. А заманил нас сюда он. Используя обман. И. нашу. Слабость.

— Когда он пришел к нам, мы совсем погрязли в сомнениях и недоверии друг к другу, — Лия заговорила поспешно, словно опасаясь, что ее брат вновь даст излишнюю волю гневу в присутствии смертного. — Он понял это. А может — почувствовал раньше, потому и пришел. И он... усугубил. Стал подговаривать нас друг против друга. Но делал это так искусно... Никогда не заявлял ничего прямо, а словно подталкивал нас обоих к тому, чтобы отвратиться друг от друга. Но с каждым он говорил отдельно, и мы не подозревали об этих разговорах. Он... воистину повелитель лжи.