Архивы Конгрегации

— Уж как вы вовремя, майстер инквизитор, как вовремя, — дотошный трактирщик никак не желал отстать — переминался с ноги на ногу, потел, нервно отирал лоб, но не уходил. — Тут ведь намедни...

Договорить ему не довелось. Хлопнула входная дверь, и знакомый голос жизнерадостно возгласил:

— Черт возьми! Опять ты, Молот Ведьм! Значит, тут точно пахнет жареным!

Ян Ван Ален прошагал через зал и плюхнулся напротив Курта, так что само собой вышло, что трактирщик оказался оттеснен от своего молчаливого собеседника.

— Любезнейший, принеси-ка чего-нибудь посытнее и поскорее.

— Я одного в толк не возьму, — задумчиво проговорил Курт, когда несколько раздосадованный папаша Карл испарился. — Это Германия такая маленькая, или ты — единственный охотник на всю Империю?

— У меня просто нюх на неприятности в мелких городишках, — ухмыльнулся Ван Ален. — И, судя по твоему здесь появлению, он меня опять не подвел.

— Давно ты тут? — спросил Курт.

— Четвертый день, — отозвался охотник. — А тебя уже заждались. Особенно после вчерашней находочки.

Курт вопросительно приподнял бровь.

— Еще один погрызенный труп. Нашли на пустыре за городом. Я сам только мельком видел, когда уже полотном накрыли, потому судить могу, увы, только с чужих слов. Но теперь половина города в панике, дескать, совсем оборотни распоясались, уже и в новолуние нападают, а другая половина ворчит, мол, вовсе это и не оборотень, а обыкновенные волки, и незачем было сюда Инквизицию звать. Вот только какие волки в середине весны в город сунутся? Хоть бы и на окраину.

— О Господи, — простонал Курт. — Куда дели тело?

О том, что особенно сильные ликантропы по достижении зрелости способны менять облик по желанию независимо от фазы луны и времени суток, Курт знал доподлинно. Если здесь действует подобный exemplar, то, primo[71], зондергруппу нужно вызывать немедленно, и, secundo[72], он весьма глуп, если так открыто оставляет следы. Ergo[73], необходимо как можно скорее осмотреть тело и понять, с кем или чем придется иметь дело.

— Магистрат забрал, — пожал плечами Ван Ален. — Пока вроде родственников не объявлялось. Стражники болтали, что если до обеда никто не найдется, так похоронят.

— Зараза, — прошипел Курт, одним глотком допивая пиво и поднимаясь из-за стола. — идем, — махнул он в сторону двери. — Пока местные блюстители порядка не додумались похоронить единственную улику.

— А я-то тут при чем? — не слишком убедительно возмутился Ван Ален, еще не успевший расправиться со своей порцией.

— Ну, если тебе неинтересно взглянуть своими глазами... — пожал плечами Курт, уже шагая к двери; охотник только чертыхнулся себе под нос, выбираясь из-за стола.

— Ты сказал, родственников не объявлялось, — уже на ходу продолжил Курт. — Почему? Обычно в таких городишках все всех знают хотя бы в лицо.

— Опознать не сумели, слишком уж он потрепан, — пояснил охотник. — И о пропаже родича никто не заявлял. По всему выходит, одинокий кто-то.

— Понятно, — пробормотал Курт, заворачивая за угол и выходя к ратуше.

Первый же стражник на входе, впечатленный видом сунутого под нос Сигнума, подробно объяснил майстеру инквизитору, где найти бюргермайстеров. Поднявшись по узкой лесенке с выщербленными местами ступенями, Курт и следовавший за ним охотник прошагали по недлинному коридору до дверей зала, где заседал местный рат.

Стучать Курт не стал; распахнув тяжелую створку, вошел и решительно прошагал к столу, за которым сидели трое — по всей очевидности, два бюргермайстера и секретарь.

— Курт Гессе, особо уполномоченный следователь Конгрегации первого ранга, — сообщил он без лишних предисловий, приподняв Знак за цепочку.

— О... майстер Гессе... — в низком голосе ратмана смешались облегчение, растерянность и настороженность. — Мы ожидали дознавателя из Штутгарта...

— А приехал я, — перебил Курт. — Мне нужно осмотреть найденное вчера тело.

— О... — снова протянул бюргермайстер. — Но... все уже, почитай, готово к погребению...

— Значит, я вовремя, — кивнул Курт, не дослушав. — Где труп?

— Так... на ледник положили, — выдавил из себя второй бюргермайстер, помоложе — Ульрих Шварцштайн, судя по кратким пояснениям, сделанным Яном, пока они шли по лестницам и коридорам ратуши. — А это, дозвольте спросить, майстер инквизитор... с вами кто будет? — продолжил он, взглядом указав на охотника.

— Специалист по анатомии, оказывающий содействие следствию, — не моргнув глазом, ответил Курт. — Так где ваш ледник?

— В подвале, — кивнул ратман куда-то вниз. — Но, право же, майстер инквизитор...

— Мне нужно осмотреть тело, — с расстановкой повторил Курт, оборвав маловразумительное бормотание Шварцштайна. — Немедленно.

— Как скажете, майстер Гессе, — вздохнул старший ратман, Герхард Вебер. — Циммерманн, проводите майстера инквизитора, — махнул он секретарю; тот поднялся из-за стола и с безрадостным видом двинулся к двери, вялым жестом призвав господина дознавателя с помощником следовать за собой.

— Тело так и не опознали? — осведомился Курт, спускаясь по лестнице вслед за секретарем рата.

— Опознали, — пожал тот плечами, — вроде как... По всему выходит, это Карл Мюллер, цветочник.

— Родственники нашлись?

— Да нет, он один жил, не было у него никого в Эбингене. Соседи. Как прослышали, что покойника нашли... Говорят, Мюллера в последний раз видели три дня назад, в церкви. Сунулись в дом — а там пусто, да, похоже, еще и обчистили, прошлой ночью или позапрошлой — все перерыто, ничего ценного не осталось.

— Понятно, — протянул Курт. — Труп соседи видели?

— Видели... — глядя в сторону, отозвался Циммерманн. — Вроде похож... насколько сумели разглядеть. Да вы сейчас сами поймете. Это здесь.

Секретарь остановился у железной двери и зазвенел ключами.

— Вы уж простите, майстер инквизитор, только я с вами не пойду, тут обожду... нагляделся...

Курт посмотрел на слегка побледневшее лицо секретаря и, молча кивнув, толкнул дверь.

Судя по состоянию тела, "насколько сумели разглядеть" следовало понимать, как "заставили себя взглянуть, борясь с приступом тошноты, и кого угодно бы признали в этом трупе, лишь бы поскорее выйти на воздух".

Выглядел покойный цветочник и в самом деле совершенно неаппетитно: частично обглоданный, перепачканный в земле и явно пролежавший без погребения пару суток. Внутренности наполовину съедены, из груди торчит осколок ребра, на лице не осталось живого места, так что "опознать" его могли разве что по телосложению да по отсутствию в городе других пропавших. Полагать, что кому-то покажутся знакомыми окровавленные, грязные ошметки недорогой и ничем не примечательной одежды, было наивно. Глаза отсутствовали вовсе, вероятно, выклеванные птицами, а вот следы на теле были похожи не только и не столько на укусы.

— Это не ликантроп, — категорично заявил Ван Ален, с минуту разглядывавший тело, стараясь при этом не кривиться от ползущего по помещению удушливого запаха тления.

— Вижу, — дернул плечом Курт; он склонился ближе к телу, даже не поморщившись, приблизил светильник и отодвинул особенно сильно мешавший клок рубахи, в который раз радуясь своему обыкновению постоянно носить перчатки. — Более того, погрызли его уже после смерти. А перед смертью пытали.

Охотник глянул на Курта недоверчиво; тот бестрепетно ткнул пальцем в темно-бурое пятно на плече убитого. Прямо рядом с указанным местом недоставало изрядного куска плоти, но майстер инквизитор имел в виду не это.

— Это — ожог, — пояснил он. — Такой оставляет прижатый к коже тлеющий уголь. А это, — он указал на три глубокие раны на груди покойного, — сделано паршиво заточенным ножом; раны от звериных когтей выглядели бы иначе. И это далеко не единственные следы. Так мог бы работать ученик exsecutor"а или молодой неопытный инквизитор, у которого не было задачи сохранить подследственному жизнь после допроса.

— Говоришь, как будто по личному опыту, — заметил Ван Ален.

Курт, не ответив, развернулся к выходу из ледника, продолжив размышлять вслух:

— Pro minimum, этого человека убил не ликантроп, а человек, желавший получить от него какую-то информацию. Далее он либо зарыл его на пустыре, где позднее его откопали бродячие псы, либо намеренно отдал собакам, чтобы замаскировать следы, а затем выбросил на пустыре, — он внезапно замолк, обернувшись к шедшему за ним Ван Алену, и резко спросил: — Когда был последний дождь?

— В день моего приезда, — не задумавшись, отозвался охотник. — Я вымок до костей, пока добрался... — и, поймав взгляд Курта, добавил убежденно: — Выходит, его именно закопали, иначе он не был бы так перемазан землей, да?

Курт кивнул и обратился к секретарю, поджидавшему их за дверью:

— Тело, найденное после полнолуния, было в сходном состоянии?

Веры местным "expertus"ам" было немного, но спросить стоило в любом случае. Вдруг припомнится какая-нибудь незначительная на первый взгляд, но важная при ближайшем рассмотрении детальность.

— Д-да, — неуверенно протянул Циммерманн, подумав несколько секунд. — Примерно... Только не такой грязный. Там был двор, вымощенный булыжником, и чудовище не поваляло бедолагу по земле...

Курт снова удовлетворенно кивнул и зашагал к лестнице наверх. В зал, где заседали бюргермайстеры, он снова вошел без стука.

— Это не ликантроп, — уверенно сообщил он обернувшимся к нему ратманам. — Эта смерть — дело рук человека, весьма хладнокровного и жестокого. И убит он был не случайно. Убийца пытался что-то у него выведать. Следы истязаний не сразу заметны при нынешнем состоянии тела, однако присутствуют несомненно. Собаки же обглодали уже мертвое тело, выкопав его из-под земли на пустыре.

— Вы... вы уверены, майстер Гессе? — растерянно переспросил Вебер.

— Совершенно, — кивнул Курт. — Поверьте, мне доводилось видеть человека, растерзанного вервольфом. Это — не тот случай.

— Господи Иисусе, — пробормотал Шварцштайн, с ошарашенным видом переглядываясь со старшим коллегой. — Неужто тот же душегуб, что в прошлом месяце вдову Хайне порешил? Это что ж тогда получается... — как-то почти потерянно закончил ратман, переведя ошалелый взгляд на майстера инквизитора. — Отродясь же не случалось такого в нашем городе!

Курт развел руками:

— Что поделать, все когда-то случается впервые... Так, вы сказали, было еще одно подобное убийство? — уточнил он скорее pro forma. По всему выходило, что Висконти был прав, дело не по части Конгрегации, а господин следователь волен покинуть Эбинген этим же вечером и продолжить прерванный путь в альпийский лагерь.

— Так то-то и оно! — горячо закивал бюргермайстер. — Как раз с месяц назад. Жила одинокая вдова — мужа рано потеряла, детей Бог не дал, держала лавку, что от супруга покойного осталась. А тут нашли ее под мостом, тоже всю истерзанную, изрезанную, все потроха наружу... Насилу опознали, — Шварцштайн передернулся при одном воспоминании. — И лавку ее обнесли... Ну, мы и решили — вздумалось кому-то ограбить небедную женщину, по-тихому не вышло, вот ее и...

— Стоп, — вскинул руку Курт; над переносицей вспыхнула знакомая боль, тут же, впрочем, утихнув. — Когда именно убили эту вдову?

— Так говорю же, с месяц назад...

— Какого числа? — настойчиво переспросил он.

— Да кто ж его разберет... — пробормотал Циммерманн, ощутив на себе взгляд ратмана. — Нашли седьмого, в понедельник. Вроде как труп был свежий, уж всяко не как этот...

— Так... — протянул Курт; переглянувшись с охотником, вновь обратился к секретарю рата: — Значит, четыре недели назад была убита вдова Хайне, лавочница. Две недели назад... кстати, кем был тот убитый, выяснили?

— Густав Пикель, каменотес, — ответил Циммерманн все с той же легкой растерянностью.

— У него здесь были родственники?

— Его семья в то время как раз в отсутствии была. Жена с детьми уехала к матери в Лаутлинген до Пасхи, только с неделю, как воротились...

— Кто-то еще в Эбингене погиб или пропал за последнее время? — резко перебил Курт.

— Да было пару раз, — после короткой паузы отозвался Вебер. — На прошлой неделе вот стряпчий в Шмихе утоп...

— Мне нужны данные обо всех погибших или пропавших за последнее время, — решительно заявил Курт. — Кто, когда, где и как нашли тело, в каком состоянии. Чем занимались, кто родные. Город у вас небольшой, таких случаев должно быть немного. Найти меня можно "У папаши Карла". Сегодня к вечеру жду полный список подобных происшествий за последние два месяца. Это — понятно?

— Да, майстер Гессе, — несколько обескураженно отозвался Вебер; Курт кивнул и, махнув Ван Алену, зашагал к двери, пресекая возможные расспросы.

— На кой черт тебе эта statistica, Молот Ведьм? — полюбопытствовал охотник, когда они вышли на площадь и направились к трактиру.

— Тебе ничего не кажется странным? — вопросом отозвался Курт.

— Три убийства за месяц в таком городишке, да еще и почерк один — многовато, согласен; только это ж, вроде как, не по вашей части.

— Три убийства, — негромко проговорил Курт, — каждое раз в две недели. Вдову нашли сразу после новолуния, каменотеса — через три дня после полнолуния, цветочника — опять через день после новолуния. Это primo. Secundo: не просто один почерк, Ян. Если те двое выглядели так же, как Мюллер, это значит, что умирали они медленно и долго, не менее нескольких часов. И tertio[74]: двое из убитых — одинокие, у третьего вся семья была в отъезде, alias[75], некому было хватиться раньше, чем через день-два.

— Хочешь сказать, в этом всем есть система? — задумчиво уточнил Ван Ален.

— Conclusio[76], — кивнул Курт, — кто-то прицельно выслеживает одиноких горожан, которых не кинутся искать тотчас же, и убивает их, медленно и жестоко, а тела выбрасывает, довольно неумело маскируя под что-нибудь или надеясь, что их не найдут достаточно долго.

— Думаешь, малефиция? — прищурился охотник.

— Пока не знаю, — передернул плечами Курт, — но — вполне возможно. Мне доводилось сталкиваться кое с чем подобным.

* * *

"Вернер Ланге, 43 года, кожевенник. 25-го февраля повез заказанный товар в Лауфен и не вернулся. Сын ездил вызнавать, сказали ему, что 27-го после полудня Ланге выехал в Эбинген, намереваясь 28-го к обеду воротиться домой. После в лесу у дороги отыскали обглоданный зверьем скелет, по кривой ноге опознали кожевенника, потому как тот хром был. По всему судя, разбойники убили да ограбили. В Эбингене остались жена да двое сыновей.

Эльза Хайне, 32 года, держала рыбную лавку. 7-го марта найдена мертвой под Старым мостом, тело изрезано да наполовину будто выпотрошено. Душегуба не нашли, равно как и грабителя, что лавку ее обчистил. Родни в Эбингене не имела.

Мария Краузе, 18 лет, белошвейка. Последний раз видали 13-го марта, а после пропала. Родные говорят, небось, с полюбовником из дому сбежала. В Эбингене мать с отцом да старший брат.

Густав Пикель, 29 лет, каменотес. 23-го марта тело нашли на дворе заброшенного дома Майера, однако ж ясно было, что пролежало оно там не один день, а не видали его с вербного воскресенья. Тело то порезано было да подрано, будто зверем, потому решили — оборотень загрыз. В Эбингене жена и трое малых детей.