Хеймскрингла(черновик)

— Тиниах! Молодец, Тиниах!— орал в микрофон шлема Лувэн, повернув сканер и всматриваясь в далекий правый берег озера, над которым в воздухе царила полная суматоха. — Давай, лейтенант, давай!

Тиниах трудился на славу, вороша десантные машины полковника. Амфибии Киладса метались в воздухе, то спускаясь к земле, то взмывая вверх, все время кроша невидимых стрелков лазерными пулеметами.

10 амфибий еще находились в резерве капитана, но они ждали далеко за озером, за стрелками Тиниаха, лейтенанта Тиниаха. Командовал резервом второй лейтенант Рима, бывший ассистент профессора Лувэна. Его задача была проста и выполнить ее он должен был в любом случае, чтобы не произошло на озере. Даже, если капитан Лувэн со всеми своими амфибиями будет сожжен в первые минуты боя. Задача — не позволить Киладсу поднять машины в воздух, заставить его, как можно дольше, ползти по земле, опасаясь засады, прижиматься, аки насекомое, к земле, нырять в низины и подскакивать на ухабах. То есть, затормозить, до предела, движение полковника, заставить его бояться, всего бояться, чтобы проверял каждое озеро, каждый кустик сканировал.

— Капитан, капитан, — эфир заполнили крики сражающихся и умирающих — второй, я второй, ухожу из-под обстрела.

— Седьмой, седьмой, я седьмой, повреждена система продува, ложусь на дно.

— Седьмой, уходи. Уходи седьмой!

... Тикало время — Мадо в костюме деловой женщины, светло-желтом, с профессорской папкой в руках, поднималась по лестнице, широкой, из теплого розового камня, привезенного с красных морей Сеговии. Стучали каблучки туфель, по сторонам лестницы галдели, высыпавшие на перерыв студенты. Тепло и солнечно.

Флаеры с пассажирами скользили по небу. Башни-шпили офиссов уходили в небо, маленькие облака плыли по небу. Прохожие спешили по бульвару, проложенному рядом с университетом...

На планете, которую оставила экспедиция Мадо, на базе, меж законсервированных строений бродил ветер, зло сыпя каменистый песок во все стороны. Ветер стучал в окна и двери закрытых наглухо зданий, колотил в крыши — просил открыть ему, но никто не торопился к нему навстречу, ни одна душа не приветствовала его. А рядом, на той же планете, в одном метре и тысяче тысячелетий шагал по пыльным сухим дорогам легионер вечного Рима, Великого Рима и плакал в ночи у входа в Аид Орфей, рано ставший седым Орфей. Взбирался на стены забытых городов греческий гоплит, строил из песка и камня храмы земных богов крестьянин из Египта и брел по свету в сутане отверженного проклятый Агасфер.

Тикали часики, падали секунды в песок времени...

— Ну, что же, дядя, удалась, трактовка наша удалась. Дебют весьма неплох.

— Неплох, весьма неплох. Однако, не без закавыки.

— В семье не без урода, сказал бы так.., но я молчу. Тогда продолжим, дядя?

— О, боже, какой слог! Продолжим, родственник, продолжим...

Горели факелы амфибий на воде. Кукожились от жара мертвые экипажи. Обугленные машины уходили на дно. Люди в "хамелеонах" пытались выбраться из машин, доплыть до берега, стащить с себя форму.

— Все,— сказал Лувэн, глядя в сканер,— полковник зафиксировал нас. Сейчас или мы уходим или останемся здесь, навсегда остаемся. Десятка, я ноль один, кто меня слышит — отзовись!

— Первый, пятый, шестой, второй, седьмой...

— Пять машин,— пробормотал Лувэн — и пять... Мир вам, ребята... Уходим. Вариант "Зеро". Все уходим! Тиниах, уходи!

— Капитан, это Тиниах. Я не смогу. Если мы высунем голову — нам кирдык.

— Я седьмой, я сдох. Генератор заливает водой. Прощай, капитан.

— Седьмой, оставь машину. Уводи людей!

— Поздно, капитан. Уводить некого, я один остался. До встречи там..!

— Сейчас будут бомбить, — сказал Клу.

— Седьмой, седьмой.., спасибо тебе, седьмой, — произнес Лувэн.— Клу, давай, — Лувэн повернулся к водителю, оторвавшись от экрана сканера,— вперед! Нутач,— позвал он солдата, того самого, молодого и смешливого, — дай карту восточного берега. Тиниах, слушай меня. Я иду к тебе. — Лувэн повернулся вместе с сидением к экипажу. На миг сражение осталось где-то в стороне. — Клу, Нутач, я не приказываю вам идти со мной,— медленно сказал Лувэн.— Это смерть. — Лувэн на секунду замолчал, а затем продолжил,— теперь очередь моя. Мое соло. Вас я высажу в зарослях у берега. Переждете до темноты, а потом уйдете к Лещачьему озеру. На компах точка— это сборный пункт. Там будут ждать весь завтрашний день, до 20-00.

— .Лувэн, — не отрываясь от управления амфибией, произнес Клу.— Это моя машина и я ее не брошу!

— Капитан,— поднял лицевой щиток Нутач,— я тоже нет. Я из кривейтов, первых поселенцев на Ури. Трусов у нас в роду не было и сейчас не будет. — Нутач скривил губы,— я остаюсь.

— Значит, не жалею, не зову, не плачу,— сказал Лувэн и прильнул к сканеру. — Экипаж, слушай команду. Идем к Тиниаху!

— Ну, теперь держись десантура! — оскалился Нутач и положил руки на гашетку пулеметов.

Амфибия выскочила из озера и не снижая скорости, поливая все вокруг лучами лазеров, ввинтилась в воздух, в гущу машин Киладса.

Огонь затопил амфибию, с которой еще стекала вода. Радуга украсила борта разными цветами, вздула пузырем броню. Юлой закружилась амфибия, плюясь во все стороны протонами лазеров.

— Тиниах, уводи людей, — тихо сказал в шлемофон Лувэн.— Уходите!

— Ты у меня попляшешь, — бормотал Нутач, ворочая, то вправо, то влево стволы пулеметов.— А-а, сволочи!

От попадания погас экран водителя. Потускнел от перегрева сканер, но прежде, чем амфибия окончательно оглохла и ослепла, Лувэн успел заметить выгнувшуюся и распрямившуюся ветку куста — сигнал Тиниаха. Лейтенант уходил. Внутри амфибии стало очень жарко. Отказала система охлаждения и положение спасали лишь кондиционеры "хамелеонов".

— Сколько мы еще выдержим?— спросил Лувэн у Клу.

— Минут пять, — бросил механик,— потом броня потечет ручьями.

— И мы поджаримся,— добавил, уже мокрый, Нутач.

— Плотнее застегни камуфляж, — сказал Лувэн, — будет легче... — Лувэн задумался.

"Хамелеоны" — то могли выдержать и больше, но дышать воздухом, который закипает — невозможно.

— Так,— говорить было трудно, горячий пар валил изо рта, — мы еще живы. Давай к северу, Клу. Если удача есть на свете — вырвемся, а если нет... Там рукав в озере, попробуем укрыться.

— Тогда держись, капитан, — сказал Клу.— Идем на таран. Что, струсили? — зарычал Клу, видя отворачивающие с пути машины Киладса, — это не демонстранты безоружные на площади!

— Нагадала мне бабуля, — сипел сквозь сизый дым, заполняющий машину, стрелок, — дорогу длинную, судьбу короткую. — В прицеле амфибии мелькали вражеские машины.

Сильный удар вздернул машину. Амфибия потеряла управление и кивнула носом. Лопнули ремни безопасности и Лувэна с силой швырнуло вперед, на приборную панель амфибии, однако машина тут же выровнялась.

Дым совсем заполнил кабину.

— Горим, командир,— кашляя, доложил Клу, он так и не закрыл полностью лицевой щиток. Управлять машиной в загерметизированном шлеме было неудобно.

Оглушенный Нутач тряс головой и озирался — все вокруг стало абсолютно беззвучным.

— Вниз, вниз,— шептал Лувэн, медленно сползая на дно кабины, рядом с водителем амфибии. Но ему все еще казалось — он в кресле командира и громко командует.

Горящая амфибия находилась уже в досягаемости густого плавника.

Следующий удар добил машину.

— Всем покинуть кабину, — проталкивая слова, с силой прохрипел Лувэн, стараясь не потерять сознание. — Приказываю покинуть...

Теряя высоту, амфибия завалилась набок, зазвенела тоненько и противно, заскрипела и, вдруг, испустив дикий рев, лопнула, развалившись на куски прямо в воздухе. Брызги раскаленной брони посыпались в озеро, пузырясь на воде. Но до того, как машина развалилась, за секунду до взрыва, 3 одетые в комбинезоны фигуры вывалились из нее, упав в воду около плавней...

Клу вынырнул на поверхность. Мокрая трава прилипла ко лбу, мешая смотреть. Клу смахнул ее. Спасательный пояс, сработавший с секундной задержкой, надежно держал его на воде, невзирая на тяжелый бронежилет. Шлемы-сфероиды они скинули за миг до прыжка и теперь шлемы покоились где-то на дне.

До зарослей саблевидной травы было рукой подать. Рядом, спиной к Клу, вынырнул оглушенный Нутач. Болезненно тряся головой, стрелок ошалело озирался вокруг.

— Нутач,— позвал его Клу.

Солдат не слышал и продолжал озираться. Клу подобрался к нему ближе и тронул за плечо. Стрелок резко обернулся.

— Спокойно, Нутач, спокойно. Это я, Клу,— произнес бывший водитель амфибии,.

Солдат, увидев Клу, обрадовано улыбнулся.

-... Капитана не видел?

Нутач все также оторопело-обрадованно смотрел на Клу и улыбался.

— Ах, ты, черт,— произнес водитель,— ты же ничего не слышишь.

Клу сплюнул в воду, кривясь наполовину обожженным лицом. — Ладно, пошли, что-нибудь придумаем, — и Клу полез в траву, таща за собой Нутача. — Надо найти командира, он, где-то, здесь должен быть.

Лувэн лежал на воде за десять метров от них.

— Капитан, ты меня слышишь?— спросил Клу, осторожно приподнимая голову Лувена...

... Лувэн бредил, ему чудилось, что он идет по зыбкому, сыпучему песку, а его несли, продираясь сквозь заросли, на своих плечах Клу и Нутач. Туча гнуса сопровождала их, стараясь забраться в нос, рот, уши. У Лувэна немела часть лица, но голова совсем не болела. Ему мерещилось море, его качала прохладная волна, его солнце грело, а потом, он вдруг, зачем-то оказался в городе, где узкие старинные улочки были безлюдны и пусты. И вечер опускался на город. Но откуда-то донеслась до Лувэна поступь людей, тысяч людей, идущих где-то рядом. Сумерки закрыли город и появились фигуры, много фигур.., тысячи, миллионы фигур. Фигуры чеканили шаг, раз-два, раз-два, выстраивались в ряды....

Лувэн открыл глаза. Кусты, сплошные кусты мелькали перед глазами. Его куда-то несли.

— Это ты, Клу?— спросил Лувэн, разлепив спекшиеся губы. Никто не ответил ему. Капитан собрался с силами и чуть громче спросил:— Где я, Клу?

— У меня на плечах, — не оборачиваясь, ответил Клу.— Ох, скажу я, и тяжел ты, командир. — И добавил,— Паршивцы Киладса потеряли нас.

— О...ни...ни ре...или, мы ...увые.— донесся до Лувэна радостный голос, расчищающего дорогу впереди, Нутача.

— Что с ним, Клу?— прошептал Лувэн.

— Он не слышит, командир. Контузия,— ответил Клу.

— А-а,— протянул Лувэн и снова провалился в мираж...

... Батальоны чеканили шаг. Раз-два, раз-два. Колоны солдат маршировали по улицам города, проходя мимо Лувэна. Солдат всех времен и народов, всех войн и сражений, одной единой бесконечной войны. Колоны улыбчивых и хмурых, смеющихся и плачущих, смотрящих серьезно и насмешливо людей, одетых в военную форму. Ровные ряды батальонов, полков и дивизий... Они шли, они проходили мимо Лувена. Армии убитых солдат...

Воин в металлической сетке, погибший от стрелы кочевника на сизых, продуваемых ветрами берегах безымянной реки и штурмовик, неизвестно какой цивилизации, неизвестно какой временной дали, умерший от звукового удара на планете под сиянием двух солнц. А рядом с ними... — и Лувэн узнал своих солдат, сгоревших сейчас на озере...

Хьюк.

Игла воткнулась в борт корабля, светящаяся игла и вспорола машинное отделение. Упал на панель компьютера мертвый программист. Обрушились переборки корабля. Люди превратились в кучки пепла.

Второй удар смял систему жизнеобеспечения звездолета. Оборвался зуммер. Захлебнулся свист энергонакопителей. Ярость и ненависть волной прокатились по кораблю, по его палубам и отсекам.. Страх и ужас затаились в его углах, преобразившись в почти человеческие фигуры. Оставшиеся в живых пожалели, что они еще живы и бросились к спасательным катерам. Иллюзии, сплошные иллюзии. 4 ракеты стартовали с корабля и 2 из них, тут же, сжег луч.

Застонал, схватившись за голову, капитан звездолета.

— Мама, мама,— звал, умирающий в рубке 2 помощник.

Еще 4 ракеты брызнули в стороны от корабля. Вспыхнуло и сгорело крохотное солнце — одна ракета. Клубы первозданной, черной жути накрыли корабль, затянули его пеленой. Надежда умирала в сознание тех, кто еще оставался на корабле.

Сгусток кипящих фотонов догонял одну из спасательных ракет, автоматически управляемый пассажирский бот. Еще немного, еще чуть-чуть и они спасены, находящиеся на боте уже чувствовали, что они счастливчики, что они ушли, избежали, но холод аннигиляции прошелся по их спинам и они увидели смерть, догоняющую их. Секунда, не больше, осталась им для жизни, последняя одна секунда, один единственный миг, а за ним — каждому по делам его и пустота! Через эту секунду сомнется хрупкая обшивка бота и все, и вечность и тогда один из пассажиров, офицер с погибшего корабля, руками нащупал холодную красную рукоять в углу и провернул ее до упора...

Тусклый желтый шар вздыбился перед глазами пассажиров со спасательного бота, перед глазами Хьюка, пассажира на этом боте. Тусклый желтый шар...

Тусклый желтый шар поднимался над равниной, болотистой и сырой. Солнце едва пробивалось сквозь вязкие испарения, текущие с земли. Густая, мерзкая, липкая влага цеплялась за растительность, за жидкие кустики на кочках, за ноги ползущего существа, пытаясь схватить его, спеленать, не выпустить из своих влажных объятий.

— Меня зовут Хьюк,— думало существо, ползущее по равнине, инстинктивно стремящееся туда, где сухо, где можно согреться, где могла быть хоть какая-то жизнь.

— Э-э-эх!— тяжко вздыхало болото, с остервенением глодая следы ползущего, -э-э-эх!

— Идиот, отдай деньги!— вспучился резким криком фонтан жижи, совсем рядом с ползущим.

— Отдай, дай-дай, денюжку!— неслось эхом со всех сторон.

Толи розовые, толи синие жуткие хари формировались в тумане, колебались, распадались и расползались и опять собирались в исполинский кусок кровавого зловещего тумана.

— Ну, Васенька, ну же!— страстно молил чей-то голос, совсем рядом, в кустах, торчащих на взгорке.

— Я-а,— горький комок застрял в горле,— я-а! Вернись, Я-а! Я прошу тебя, вернись Я! Ну, я же тебя прошу, Я-а! -стонал в тумане голос, до боли знакомый голос, голос очень близкого человека.

— Я-а-а-а! Верни-и-ись!

— Ма-ма,— шептал Хьюк и слезы текли по его лицу. Грязь печаталась на нем.

— Господи, где я?— с мольбой вопрошал Хьюк у белесых небес.

— Где я?— лезла наружу свинцовая мысль в голове Хьюка, гирей катаясь по всему черепу.

Сломанной куклой валялся в грязной воде тот самый, с трясущимися руками, офицер с погибшего корабля. Располосованное надвое лицо его отдельно лежало на сдвинувшейся плите ТВ-центра. Хьюк прополз к обломкам ракеты, и с трудом влез в ее чрево, разорванное пополам. Внутри ощутимо и жарко шевелился мрак. И тогда существо по имени Хьюк решило снова выбраться наружу.

Мясистый туман все густел, становился плотным, почти твердым. Неожиданно хлопок раздался возле Хьюка. Хьюк вздрогнул и обернулся. Офицер с погибшего корабля встал из жижи. Расколотая голова его с висящим отдельно лицом тряпичным мячиком болталась на сломанной шее. Из гортани торчала кость кадыка.