Шаг Первый. Мастер Иллюзий. Часть 1

— Не совсем. — Покачал головой Вышата Любомирич. — По уму, тебе нужно хотя бы на полгода отказаться от волхвования, но, как твой коллега, я понимаю, что это просто нереально. Для тебя это было бы, все равно что привязать руки к туловищу и заставить учиться есть ногами.

— Это точно. — Кивнул я. — Значит, профессор Грац...

— Весьма удачный вариант решения твоей проблемы. Поработаешь с ним, налегая на классические манипуляции, и через полгода, думаю, риск самоинициации сойдет на нет. А там уж и я за тебя возьмусь.

— А Бийские... — Начал было я, но Остромиров покачал головой.

— Никаких контактов, по крайней мере, в ближайшие же полгода. — Произнес он. — Разрыв зафиксирован, но стоит тебе с ними увидеться, и придется начинать ту же бодягу сначала. Но это будет гораздо, гораздо сложнее. Обмануть себя, не так просто, знаешь ли, как обмануть кого-то другого. Тут не всякая самотренировка поможет.

— А что значит, "разрыв зафиксирован"? — Встрепенулся я.

— Потом. Рано пока тебе в такие дебри лезть. — Отмахнулся Вышата Любомирич, но, заметив мой любопытный взгляд, нахмурился. — Держи себя в руках, ученик. Вспомни: прогулки-клубы-девочки. Ну!

— Из-извините. — Я помотал головой, пытаясь вытряхнуть из нее исследовательский дурман. Не помогло. Подумал о прогулках, стало легче, но любопытство все еще... а если о прогулках с девушкой? И с обязательным поеданием мороженого. Точно! Осталось только найти подходящую девушку.

— Полегчало? — Усмехнулся Остромиров. Я кивнул. — Вот и замечательно. Ну что, зовем нашего профессора, пока он на улице со скуки не помер?

— Конечно. — Согласился я и Вышата Любомирич, открыв дверь, пригласил Граца, статуей замершего в входа в лавку.

— Вы закончили со своими тайнами? — Осведомился профессор.

— Да. — В унисон ответили мы с Остромировым и рассмеялись. Правда, в отличие от волхва, я смеялся от облегчения. Вываленные им новости, наконец-то усвоились моим своевольным разумом, и страх сойти с ума, недавно выбивший меня из колеи, ушел, растворился где-то в подсознании, оставив на память лишь нервную дрожь. Что ж, по крайней мере, теперь я точно знаю, чего следует опасаться, а значит, смогу контролировать собственное состояние. Главное, вовремя одергивать свое неуемное любопытство и исследовательский зуд.

— Кстати, Вышата Любомирич, а сотрудничество с группой профессора не скажется на моем состоянии? — Поинтересовался я.

— Если не полезешь в сложные манипуляции с традиционным подходом, ничего страшного не случится. — Заверил меня Остромиров.

— То есть, никаких новых разработок, да? — Печально вздохнул я.

— Ерофе-ей. — Покачал головой волхв. — Разрабатывай что хочешь, и как хочешь. Но не в традиционной школе. Только классика. О волхвовании на ближайшие полгода забудь. Максимум, обычные тренировки и сотворение уже известных манипуляций. Никакого изобретательства в этом плане. Ясно?

— Ясно. — Четко ответил я.

— Ну и замечательно. А теперь, поговорим о предложении нашего профессора. — Облегченно улыбнулся Остромиров и повернулся к своему спутнику. — Сеслав, тебе слово.

Разговор с профессором затянулся на добрые два часа. Всеслав Меклен...ович, черт, никак не могу привыкнуть к разнообразию и правилам составления здешних отчеств, так вот, профессор оказался занудным до невозможности, педантичным и аккуратным. Зато, мы обговорили почти все, что интересовало, как меня, так и самого Граца. Обсудили, как саму возможность совместной работы, так и условия на которых мы оба готовы заключить ряд.

А условия были неплохи. Не по деньгам, нет. В этом плане, наш договор был более чем скромен, но возможности, которые дарило мне само участие в проекте, с лихвой перекрывали малое жалованье.

— Вас не устраивает сумма? — Проницательно заметил Грац, когда я поморщился, услышав озвученные им цифры.

— Честно? Да. — Кивнул я. — С такой оплатой, мне проще забаррикадироваться в своей квартире и сутками клепать простенькие артефакты для своей лавки. Дохода они принесут раза в два больше.

— Возможность работать на себя, мы у вас не отнимаем. — Индифферентно заметил профессор. — Согласитесь за три дня работы в неделю, предлагаемое нами жалованье вполне адекватно.

— Но я потеряю доход, который мог бы получить, потратив те же три дня на работу для себя. — Парировал я.

— Возможно. — Невозмутимо кивнул Грац. — С другой стороны, участие в проекте позволит вам, по его окончании, бесплатно обзавестись сертификатом подмастерья, а это гарантирует немалые льготы при поступлении в Хольмский университет, если вы пожелаете получить высшее образование в сфере естествознания.

Высшее образование мне пока ни к чему, со средним бы разобраться, а вот классный сертификат... это совсем другое дело. Собственная лавка обязывает. И тут выбор невелик, либо ученическая бумажка и полное налогообложение, либо сертификат подмастерья и ежегодные фиксированные выплаты в казну. Собственно, выбор очевиден...

Три рабочих дня в неделю, это, конечно, немного, но лишь пока речь идет о каникулах. А вот с началом сентября, мне вновь придется поднапрячься. Нет, в принципе, мы с Грацем условились, что после начала учебного года, те двадцать четыре часа в неделю, что я должен посвящать работе с его группой, будут разбиты на пять рабочих дней, по пять часов в день с понедельника по четверг и четыре часа в пятницу. Но ведь помимо сотрудничества с профессором, у меня есть еще и лавка, держать которую закрытой, просто расточительно. Отказываться же от нее, я не собирался.

Результатом размышления над этой проблемой, стала вывеска, занявшая положенное ее место над входом в мой магазин, а в первый день августа, за два часа до заката, я торжественно, хотя и в полном одиночестве, открыл свое дело. Впрочем, долго наслаждаться спокойствием и тишиной мне не довелось. Дверь под вывеской с витиевато выполненной надписью: "Вечерняя лавка", тихо звякнула потревоженным колокольчиком, и на пороге нарисовался первый клиент. Точнее, клиентка.

— Привет. — Я кивнул мнущейся у двери девушке, все никак не решающейся сделать шаг вперед.

— Привет, Ерофей. — Тихо откликнулась Света, старательно глядя куда угодно, только не в мою сторону. Правда, не могу ее винить. В моей лавке было на что посмотреть. Пусть, пока я не могу использовать всю широту возможностей традиционного подхода в манипуляциях, но для того, чтобы наполнить полки образчиками классических воздействий, моих знаний и умений вполне хватило. Пусть в большинстве своем, это были простенькие артефакты и такие же простые иллюзии, демонстрирующие работу тех или иных конструктов, которые я мог предложить покупателям, но в кабинетах моих "коллег", зарабатывающих на хлеб насущный созданием воздействий на заказ, вообще не было ничего подобного. А еще здесь были мобили... много-много самых разнообразных мобилей, тикающих, двигающихся... привлекающих внимание. Идея наполнить ими лавку, пришла мне в голову, незадолго до открытия, когда на полках уже были развернуты подвижные иллюзии и артефакты. Уж больно тихим показалось мне помещение. С одной стороны, это, конечно, неплохо, но с другой, я же хотел удивить потенциальных покупателей, а музейная обстановка для этой цели подходит слабо. Вот тогда-то я и вспомнил о своем давнем увлечении, после чего убил почти неделю, но наваял больше полусотни этих забавных приборчиков, заодно снабдив их самыми различными конструктами. Правда, пришлось подключать их к переносному накопителю, чтоб управляющий не ворчал о перерасходе энергии и не заставлял меня тратить время на дополнительную напитку основного накопителя нашего дома, огромный четырехметровый бак которого, прятался в подвале здания.

Тихий, деликатный шум производимый мобилями, наполнил лавку, и она приобрела почти законченный вид. Для завершения картины не хватало самой малости, но поиграв с освещением, я добился желаемого результата, и в лавке воцарился мягкий полумрак, сгущающийся по углам мерцающей дымкой, и незаметно рассеивающийся у полок с "товаром". Так что, сейчас, глядя на восторженно разглядывающюю лавку Светлану, уже успевшую забыть о своем смущении, я был искренне горд своей работой. Обожаю иллюзии.

— А почему лавка вечерняя? — Поинтересовалась девушка, кое-как оторвав взгляд от стоящего на одной из полок стеклянного шара с бушующей внутри метелью, снежная круговерть которой то и дело складывались в затейливые картинки.

— Обернись. — Улыбнулся я. Света послушно развернулась и... тихо охнула. На улице сияли фонари, разгоняя сгущающуюся темноту наступающего летнего вечера. Не поверив своим глазам, девушка открыла застекленную дверь и солнечный свет залил ее застывшую в проеме фигурку. Девушка неверяще тряхнула головой и закрыла дверь. Снова открыла... Хм, надо будет отрегулировать управляющий конструкт, чтобы приглушить яркость, этот диссонанс рушит всю атмосферу в лавке.

— Но... как? — В глазах повернувшейся ко мне Светланы, застыло безмерное удивление.

— Магия. — Я развел руками. — Нравится?

— Еще как. — Кивнула она, отходя от захлопнувшейся двери, и вновь заскользила взглядом по полкам.

Я наблюдал за тем, как девушка тянется то к одной поделке, то к другой, как замирает, глядя на вращающиеся вокруг трех разнонаправленных осей колец одного из мобилей, тянет руку к струящемуся из носика масляного светильника, синеватому, сверкающему серебристыми искрами, дымку, принимающему самые причудливые формы... наблюдал и старательно сдерживал улыбку. Столько непосредственной, почти детской радости и удивления было на ее лице.

Большинство игрушек моего детства не были куплены в магазинах, их делал старик, живший на нашей улице, высокий, худой, с обветренным, изборожденным морщинами лицом и широкими шершавыми ладонями, он демонстративно хмурился, когда детвора начинала доставать его просьбами сделать что-нибудь эдакое. Хмурился, ругался, но через какое-то время тяжело вздыхал, привычным движением тушил свою "вечную" беломорину и, поднявшись с врытой в землю у ворот его дома лавки, в полной тишине скрывался за громко хлопающей калиткой, врезанной в высокий глухой забор. А через день-другой у нас появлялась очередная игрушка. Иногда, он приглашал кого-то из детей постарше помочь ему с работой над очередной "партией" деревянных мечей или кукол, а потом счастливчик с чрезвычайно гордым видом раздавал результат их совместной работы друзьям и подругам. А старик, сидя на все той же лавке, смолил свою беломорину, щурился и, с интересом наблюдая за этим процессом, тщательно маскировал улыбку за внешней суровостью.

Мужики часто над ним подтрунивали за эту возню с детьми, порой очень зло, а дядька Кирилл только презрительно хмыкал в ответ... и продолжал снабжать окрестную детвору самодельными игрушками, умудряясь каждому сделать что-то свое, идеально подходящее вот именно этому патлатому мальчишке с острыми, постоянно разбитыми коленками или вон той веснушчатой девчонке с рыжими волосами, забранными в два смешных хвостика... И не было споров о том, кому какая игрушка достанется, они как-то сразу находили своих хозяев. Девчонки не устраивали склок из-за новеньких кукол, а мальчишки не разбивали друг другу носы за понравившуюся машинку. Никакой магии, старик просто знал...

Когда у меня родилась идея лавки, я вспомнил именно его и не пожалел. Сейчас, глядя на ошеломленную Светлану, я на собственном опыте познал то, чего дядька Кирилл никогда даже не пытался объяснить тем мужикам, что смеялись над "старым кукольником", не желал, не видел смысла метать бисер перед свиньями. Все равно не поймут и не оценят. Если уж они не могли видеть радости в глазах детей, как им понять то светлое чувство, что разливается в груди, когда созданная своими руками вещица, оказавшись в руках ребенка, заставляет сиять его глаза и искренне смеяться, радуясь сделанному от души подарку? Я не умею делать игрушки, но, может быть, у меня получится подарить сказку?

— Ерофей, а для чего предназначены эти... приборы? — Вопрос Светы вырвал меня из размышлений.

— Что? — Встрепенулся я.

— Приборы. Что они делают? — Повторила девушка, не сводя взгляда с очередного мобиля.

— Тикают. — Пожал я плечами.

— И все? — Удивилась Светлана.

— М-м... да. В основном. — Почти честно ответил я. Ну не рассказывать же ей, что на большей части мобилей я отрабатывал конструкты движения, описание которых нашел в сети, а образцы "выдавил" из пары подчиненных Граца, недавно приехавших из Хольграда для помощи своему профессору в работе.

— А зачем? — В голосе девушки слышалось явное непонимание.

— Затем, что мне нравится, как они звучат. — Главное, не рассмеяться.

— Ерофей, ты... ты издеваешься? — Смешно нахмурилась Света.

— Даже не думал. — Замотал я головой. — Мне в самом деле нравятся издаваемые мобилями звуки. Согласись, приятно звучат?

— Э-э... да, наверное. — Странно покосившись на меня, кивнула девушка и тут же перевела взгляд на одну из витрин. Тонкий пальчик ткнул в медное блюдце, лежащее в углу. — А это что?

— Пример очищающего артефакта. — С готовностью ответил я.

— А если подробнее? — Спросила Света.

— Ну-у... допустим, к тебе пришли гости и, во время застолья залили твою любимую скатерть вином. А на столе стоит вот такое блюдце. Подаешь в него энергию, и все.

— Что "все"? — Не поняла моя собеседница.

— Скатерть снова чиста, и гости могут продолжать свинячить, сколько влезет... когда перестанут охать и ахать от удивления, конечно. — Уточнил я.

— Интересно. — Светлана на миг задумалась. — Ты сказал, что это только пример, так?

— Да. Можешь принести мне любую вещь, и я сделаю из нее такой артефакт. Единственное условие — в предмете должна быть металлическая часть, в которую я смогу упрятать нужный конструкт, и эта металлическая часть при работе артефакта, должна касаться объекта очистки. — Объяснил я.

— И все?

— Почти. Воздействие не сможет убрать механические повреждения и грязь, оставленную чем-то кроме продуктов питания. То есть, если ты зальешь свою любимую скатерть машинным маслом, то артефакт с ней ничего сделать не сможет. Да и от пыли не избавит, так что, стирать ее все равно придется обычным способом.

Из лавки Света уходила, оставив несколько больше денег, чем рассчитывала изначально. Если быть точным, то вместе с моей долей от торговли конструктами, она отдала мне еще и четверть собственной, в оплату за полдюжины артефактов самого разного назначения. Начиная с пресловутого очищающего блюдца, сделанного мною на основе когда-то подаренного Ружаной Немировной конструкта, и заканчивая парой изящных гребней, изрядно облегчающих расчесывание длинных волос по утрам, а вот это уже было мое собственное изобретение, ради воплощения которого в жизнь, мне пришлось вспомнить школьный курс физики и чуть-чуть поиграться со статическим электричеством.

До десяти вечера, когда я решил закрыть свое заведение, в лавку заглядывало еще три человека, и могу с гордостью сказать, ни один из них не ушел без покупки. Таким образом, к окончанию первого рабочего дня, точнее, вечера, в денежном ящике старомодного кассового аппарата, установленного мною для антуража, лежало целых сорок три рубля, и это без учета моей доли от нашего со Светланой совместного заработка! Это был очень успешный день.