Самозванец по особому поручению

— Хм. Виталий Родионович, а зачем нужны эти самые гасители вибрации? — Вдруг поинтересовался Высоковский, переключая на себя внимание расстроенного, но уже понимающего что к чему, Попандопуло.

— Помните ваш экспериментальный образец двигателя, Берг Милорадович? Как под ним стол ходуном ходил? А теперь представьте, что он жестко закреплен в раме, на которой держится корпус машины. Как думаете, передвигаться на такой виброкроватке будет очень комфортно?

— М-да уж... — Кажется, Берг Милорадович вполне отчетливо представил себе этот вариант, но вопрос о неведомом ему типе спальной мебели решил проглотить. Только понимающе покивал и легонько пнул коленом сидящего рядом Попандопуло, еще не умеющего сдерживать любопытство. — Согласен. Удобства мало... Вот только, ментальных конструктов подобного рода я еще не разрабатывал. Благодарю за разрешение нашего спора, Виталий Родионович, а сейчас прошу нас простить. В свете сказанного, нам с Леопольдом Юрьевичем, необходимо переговорить с Хельгой. Будем думать и о гасителях в том числе.

Наши "штатные изобретатели" откланялись и исчезли, словно их и не было. Ну и славно, а я пойду, найду Ладу. В конце концов, у нас же были планы на этот вечер.

Правда, сразу сбежать из салона на поиски жены мне так и не удалось. Стоило только подняться с кресла, как в дверях показался мой первый знакомец в этом мире. Адъюнкт-профессор был явно чем-то встревожен, а стоило его шарящему по салону взгляду, наткнуться на мою персону, как эта тревога передалась и мне. Уж больно целеустремленным и хмурым выглядел Грац.

— Профессор?

— Виталий Родионович, извините, что вынужден вас отвлечь... — Грац помялся, и я предложил ему присесть.

— Ничего страшного, Меклен Францевич. Чем могу помочь?

— Как вы могли заметить, меня не было на сегодняшнем ужине. — Помедлив, заговорил профессор, задумчиво теребя свою "чеховскую" бородку.

— И кстати, совершенно зря... — Улыбнулся я. — Савойское фондю было выше всяких похвал.

— Признаться, я не большой любитель французской кухни. — Поморщился Грац, но тут же спохватился. — Впрочем, сейчас не о том. Видите ли, я был в гостях у маркизы Штауфен, по её приглашению, и там... Нет, подождите, начну по порядку. Приглашение было прислано от имени маркизы, но писано рукой известного вам Оттона Магнусовича, ссылавшегося в их просьбе о визите, непосредственно на князя Телепнева. Отклонить подобное приглашение я посчитал невежливым... сами понимаете. Приняли меня в доме маркизы замечательно, но... в общем-то, это всё не столь важно. Важно другое. Его светлость герцог Лауэнбургский передал для вас письмо. Личное, но как он меня уверил, содержание его известно Владимиру Стояновичу и... полностью им одобряемо. Прошу.

Грац протянул мне засургученный пакет. Понять, что по этому поводу думает, точнее, чувствует сам профессор, я был не в состоянии, Меклен Францевич закрылся наглухо, но вот то, что лично мне вся эта катавасия не нравится, это абсолютно точно.

— Так... Полагаю, что находится в этом конверте, вам неизвестно. Да?

— Не совсем, Виталий Родионович. — Грац на мгновение умолк. — Это было не единственное виденное мной письмо. Второе, точнее, на тот момент, первое... поскольку переданный вам конверт я получил перед самым уходом, так вот, первое письмо принесли для самого герцога, аккурат за ужином. Очевидно, оно было слишком важным, чтобы дождаться конца трапезы. Каюсь, любопытство взыграло, но заглянуть в него мне так и не удалось, хотя очень хотелось. Уж больно удивленным был герцог, по прочтении. Одно могу сказать точно, эту записку он вложил в то письмо, что я вам только что передал.

— Вот как? Интересно... — Протянул я, крутя в руках конверт, но продолжить фразу мне так и не удалось. В салон буквально ворвался Бережной и, одним махом преодолев разделявшее нас расстояние, выдохнул.

— Климин-старший мертв.

Глава 3. Покой — понятие растяжимое. От койки в кубрике, до доски над бортом.

Час от часу не легче. Я закусил губу, чтобы удержать мат на языке и, справившись с собой, со свистом выдавил из легких воздух. Дьявольщина!

— А что младший? — Лада, неизвестно когда успевшая появиться в салоне, опередила мой вопрос на какую-то секунду. Ха, моя жена настоящая умница!

— Жив и относительно здоров, полагаю. — Пожал плечами Бережной, переводя недоуменный взгляд с меня на Ладу, и обратно. Я приподнял бровь, выразительно уставившись на Тихомира, и тот неохотно договорил. — Ну, насколько это возможно, разумеется. Но на него никто не нападал, если ты об этом... А что... могут?

Вновь глянув на Ладу, Тишила увидел её решительный кивок и вздохнул.

— Тихомир Храбрович, друг мой, немедленно, слышишь, не теряя ни секунды, выставь тройку наших охранителей в негласный дозор. Пусть глаз не спускают с Нестора, и чтоб мимо даже мышь не просквозила.

— Не сомневайся, Виталий Родионыч. Всё исполню, в лучшем виде. — Бережной на миг замялся, перед тем как отправиться выполнять приказ. — А что, думаешь, его тоже могут... того?

— Кто знает, Тихомир Храбрович, кто знает... но, лучше перебдеть, чем недобз... хм. — Я покосился на стоящую рядом Ладу и счел за лучшее проглотить концовку.

Проводив взглядом двинувшегося к выходу из салона Тишилу, я вздохнул и, повертев в руках переданный мне Грацем конверт, мысленно чертыхнулся. Навалилось же новостей, а?!

— Меклен Францевич, мне, право, крайне неудобно, но я вынужден просить вас о помощи. Просто, больше некого. — Профессор, услышав мои слова, как-то подтянулся...

— Я внимательно вас слушаю, Виталий Родионович. — С готовностью проговорил он. — И поверьте, помогу в любом вашем начинании.

-Благодарю, профессор. Я бы хотел, чтобы вы как можно скорее встретились с Баженом Рагнаровичем и передали ему мою просьбу об удвоении караула на Варяге и... пусть не глушит машины. Мы можем отправиться в путь в любой момент. Остальное, думаю, он и сам поймет.

— Передам. — Коротко кивнул Грац и развернулся, с явным намерением отправиться в порт к Беловым, сразу после ужина вернувшимся на яхту, но тут я его немного придержал.

— Меклен Францевич, не сочтите за бестактность. Я бы советовал вам не расставаться с вашим "Сварскольдом". Кажется, теперь это может оказаться полезной привычкой.

Профессор на мгновение замер, словно прикидывая что-то и, скороговоркой поблагодарив за совет, исчез из салона столь же стремительно, как и Бережной за несколько минут до него.

Я повернулся к жене и, склонившись к её ушку, прошептал. — Что же касается тебя, моя дорогая, учти, до тех пор, пока мы не уберемся с этого "приветливого" острова, барабанник в наручной кобуре должен стать такой же неотъемлемой частью твоего гардероба, как этот идиотский корсет.

Нахмурившаяся было от свалившейся новости, Лада еле заметно улыбнулась и, чуть заалев, кивнула. Моя нелюбовь к этому предмету одежды почему-то веселит её безмерно. А я задолбался каждый вечер возиться с его дьявольской шнуровкой. Да и сам корсет... жену в нем толком не обнять... такое впечатление, что с бронежилетом обжимаешься. У-у, чертова мода! Ну ничего, до свадьбы Лада "доспех" не носила и я буду не я, если не уговорю её отказаться от этого вредного для здоровья элемента одежды, в самое ближайшее время.

— Уговорил, дорогой мой. — Голос её был так же тих, как и мой, а улыбка стала куда явственней. Лада подняла левую руку, мимолетно коснувшись пальчиками моей щеки, и в вырезе рукава её платья мелькнул кожаный ремень знакомой кобуры. — Как видишь, я, как послушная жена, предугадала твое желание. В свою очередь, надеюсь, ты пообещаешь мне не лезть на рожон. Я не хотела бы стать вдовой в свой медовый месяц. Это так... неприлично.

Вот, теперь точно вижу, что моя женушка окончательно оправилась после недавнего приключения!

Поцеловав теплую ладошку Лады, я подхватил её под руку и увлек к лестнице. В гостиной номера уже вновь обосновалась пара охранителей, изгнанных оттуда на время переговоров, но сейчас у меня было для них другое задание.

Внимательно выслушав, бойцы переглянулись и отправились выполнять приказ. В конце концов, наши изобретатели тоже нуждаются в охране и, как бы не больше, чем остальные участники команды.

Выпроводив охранителей, мы с Ладой устроились на диване и я, наконец, смог без помех вскрыть письмо "доброго друга и настоящего рыцаря" Эльзы-Матильды фон Штауфен.

"Милостивый государь мой, Виталий Родионович! По отсутствии довольного для написания надлежащего письма времени, прошу простить скупость моего послания. Князь! Ни в коей мере, не желая показаться неучтивым невежей, прошу отнестись к моим словам, лишь как к беспокойству друга, в самом деле озабоченного Вашим благополучием. Сегодня, верный мне человек сообщил, что печальные события вечера третьего дня, не были лишь досадной случайностью. Как ни прискорбно мне об этом сообщать, но в Бреге, очевидно, есть люди отчаянно не желающие Вашего спокойствия. Не ведаю, что именно могло послужить тому истинной причиной, но уверяю, что одно можно исключить совершенно точно. А именно, возможный личный интерес Нестора Любимича Климина к вашей супруге. О причинах моей уверенности, можете судить сами по приложенной записке. Человек её приславший пользуется моим полным и безоговорочным доверием. Разумеется, я понимаю, что полагаться на его искренность Вы не обязаны, но осмелюсь заметить, что написанное им касательно господина Климина-младшего, легко проверить. В остальном же, убеждать Вас не буду, хотя еще раз замечу, что этот человек ни при каких обстоятельствах не станет мне лгать или сообщать непроверенные сведения. Впрочем, оставляю это на Ваше усмотрение. С уверенностью в скорой встрече и пожеланиями здоровья супруге, Ваш добрый друг, Оттон фон Бисмарк-Шёнхаузен, герцог Лауэнбургский."

М-да, по местным обычаям, письмо на грани фола. Откровенное обсуждение личных вопросов здесь приемлемо только меж действительно хорошими друзьями, и то разве что в беседе... Вон как Оттону Магнусовичу изгаляться пришлось, чтоб и мысль донести и на дуэль не нарваться. Только что сиропом не облил... милостивый государь. Даже про князя вспомнил, "коллега" чтоб его. Вот как бы его отучить от этого обращения, а?

Я вздохнул и развернул приложенную к письму записку от "верного человека". Хм. Конфуз, однако. Ну, не знаю я немецкого, не знаю.

Поймав мой взгляд, Лада вдруг хихикнула и вынула у меня из рук начертанную ровным уверенным почерком записку.

— Надо же, супруг мой, оказывается и вы не всеведущи. — Лукаво улыбнувшись, нарочито расстроенным тоном произнесла она. — А я в вас так верила!

— Увы, увы мне грешному. Пощады прошу за то, о светлоокая богиня сердца моего.— Развел я руками, добавляя в голос патетики, но тут же сбавил тон и попытался изобразить щенячий взгляд. В моем исполнении, зрелище, наверное, то еще, но... как говорится, чем богаты... — Ты же меня не оставишь из-за этакой малости?

— Я подумаю. — Гордо вздернув носик, фыркнула Лада, и тут же рассмеялась. — Батюшка в детстве учил нас с Лейфом и свейскому языку и германским наречиям, так что разберемся, дорогой.

— Чтоб я без тебя делал, солнце мое? — Вздохнул я. — Читаем?

— Конечно. — Лада нахмурилась, пробежав по написанному взглядом, чуть-чуть подумала и, уверенно кивнув, принялась переводить текст записки.

Уж не знаю, каким образом, но "верный человек" Бисмарка, оказался свидетелем двойного скандала в доме Климина-младшего. Сначала, старший устроил сыну еще одну выволочку, которую Нестор, скрипя зубами, перетерпел. И отвечать на вопросы отца не стал. В результате, взбешенный Любим хлопнул дверью и, изрыгая проклятия, уехал в порт. А потом сам Нестор вызверился на некоего гостя, вошедшего в комнату, тотчас после ухода отца. Судя по всему, Климин-младший орал и хрипел не хуже бати, и из его бессвязных обвинений, доносчик узнал, что оказывается, Нестор давно готовился к свадьбе, которая теперь из-за его вынужденного вранья о причинах похищения Лады находится под угрозой срыва. Любим-де, слишком щепетилен, чтобы оказать старому другу — отцу невесты, такую дурную услугу. А всего этого, дескать, можно было бы избежать, если бы не дурные затеи некоторых личностей. То, что под этими таинственными личностями подразумевается, в том числе, и гость, было ясно как день. Собеседник же лишь молча слушал излияния Нестора. Единственным признаком хоть какого-то проявления чувств с его стороны, был всплеск настороженности в момент, когда Климин-младший упомянул о визите некоего иностранного наемника в квартиру к участникам налета, переломавшего им руки и ноги. В остальном, он был спокоен и невозмутим, а, когда Нестор окончательно выдохся, его собеседник усмехнулся и, предельно вежливо попрощавшись, покинул дом.

Вот так. Хм. Проверить слова Нестора насчет свадьбы, конечно не сложно, в остальном же... ну, что-то в таком роде я и подозревал. Вот только, даже если написанное — правда, никаких реальных зацепок это не дает. Разве что, позволить "иностранному наемнику" наведаться в гости к самому Нестору?

— Витушка, а ты ничего не хочешь мне рассказать? — Тон, которым Лада задала вопрос, заставил меня моментально отвлечься от размышлений.

— Что? — Я непонимающе взглянул на жену, а она не сводила с меня внимательного и очень серьезного взгляда.

— Я говорю о наемнике, что наведался в гости к моим неудавшимся похитителям. — Медленно, с расстановкой проговорила Лада.

— А что с ним не так? — Ой-ей. Кажется, сейчас мне будет плохо.

— Это был ты? — Неожиданно тихо спросила жена. И что ей отвечать?!

— М-м... ну... в общем, да. — Ну не могу я ей врать. Не мо-гу. — А... Как ты догадалась?

— Пф. Это не мог быть человек Оттона Магнусовича или Эльзы, иначе вместо записки мы получили бы только её пересказ без упоминания о наемнике. Лейф или отец, скорее, просто вломились бы к ним в дом, ничуть не скрываясь. Если бы знали, где те спрятались, конечно. Тихомир Храбрович всю ночь провел в салоне, пытаясь научить пить нашего портье, а охранители и подавно не отлучались из гостиницы. В общем, если следовать твоему же любимому выражению и не множить сущности без необходимости, а также учесть, что ты единственный покидал гостиницу прошлой ночью, вывод напрашивается сам собой. Единственное, что я не могу понять, откуда ты узнал, где их искать?

М-да, немного сумбурно, но... верно.

— Бровин. Его вызывали на квартиру, после того, как Климин-старший намял им бока. — Нехотя признался я и, поднявшись с дивана, отошел к окну. Чувствовал я себя препаршиво. Поймет или нет? Честно говоря, было немного страшно от того, что ответит Лада на мой вопрос. Вру. Очень, очень страшно. До тянущей пустоты в груди, до боли в сжатых кулаках. Испугается, отвернется, или... примет? — Ты... против?

Несколько секунд тишины за спиной растянулись в болезненную вечность и, кажется, чуть меня не убили. И тихое...