Волчица и летающий голиаф

Одиночка, не вынимая правую руку из кармана, левой сделал повелительное движение. Пятерка молча, послушно, выстроилась вдоль освещенной луной стены, все так же показывая пустые руки, отнесенные подальше от эфесов, из-за чего все мужики выглядели приветственно распахнувшими объятия.

Странник скользящим шагом обошел шайку по дальней стороне улицы, миновал проулок и двинулся дальше — не оглянувшись, но вожак не обманывался. Боги знают, что у него в том кармане — а хорошо, что не вынул. Чутье на такие вещи его еще ни разу не подводило.

— Бугор, э? Почему мы отпустили его?

— Мы тут зубами клацаем, а этот лотос недосрезанный провел ночь в квартале удовольствий!

— Шарфик видел? Он гость семьи... Забыл, короче. Где девка в чиновники экзамен сдала.

— И чего?

— Эта семья держит всю выпивку в столице. Обидим кого из них — нам даже в распоследнем подвале прокисшего пива не нальют.

— Нет в жизни счастья бедному человеку!

— Становись богатым — или мы тут не за этим?

— А он, паскуда, еще и стражу натравил... Тикаем!

Прибежавшая стража, конечно, никого не застала — но капитан и не надеялся на улов. Честно говоря, после неописуемого провала с Кленовой Осенью, капитан долго раздумывал — стоит ли вообще впутывать местную полицию? Расстрелять пятерых грабителей сквозь карман, потом пускай на небесах спорят — вызвал он демонов из рукава, или молнию из ж-ж... Жесткого камзола.

Но мир все-таки был чужой — а в Греции, потом в Конго — в Бельгийском особенно — капитан изучил на практике шутку про чужой монастырь и собственный устав. Не поймают, пусть хотя бы спугнут. Он гражданский долг выполнил, сообщил, куда следовало. А дальше — их мир, их дела.

Вмешаться, действием признать этот мир своим — означало признать правоту Лоуренса. Возвращается всегда кто-то другой. С другой стороны, не идти нельзя — на родном острове рано или поздно ресурсы закончатся... Не говоря уж о том, что жители материка могут и сами научиться делать корабли. Черные, крутобокие корабли... Как там у Еськова? “Чего это вы, самураи, препятствуете свободному обращению капитала? Не по понятиям! Сейчас мы тут пару ларьков поставим, и обменник.”

Главное, конечно, курс в обменнике. Ради него все делается.

Капитан подошел к воротам знакомой усадьбы; открыли ему все те же серокафтанные “садовники” с военной четкостью движений. Проходя каменной дорожкой, капитан заметил в беседке Мию с Эйлудом — парень читал стихи, девушка смеялась. А должно все быть ради вот этого — не ради выгодного курса льены к весовому фунту аллюминия!

Капитан замер на мгновение. Почему ему так неприятно думать, что миров — много, неимоверно много, и притом разных?

Потому, сказал себе капитан, что само понятие классификации обесценивается. Не получится развесить ярлычки, как в книжном: тут фантастика, тут производственный роман, тут детектив, тут справочники. Заходишь в каждый новый мир — думай заново...

Это выходит, мы готовы отказаться от всего многообразия миров только потому, что нам думать лениво?

* * *

— Лениво, — на вопросительный взгляд новенькой старший караульный только лег поудобней. — Кому охота, пусть сам и перекладывает ящики.

— Так мы просто должны тут сидеть? Нам же приказано разгружать!

— Привезут — будем разгружать. А пока спи. Начнут в караулы ставить, уже не выспишься.

Молодой фавн с шикарными лосиными рогами снисходительно посмотрел на новеньких. Вот неймется им пользу приносить... Все впереди, вернется Таурус — будет им и тренировка, и боевка, продохнуть не успеешь. Это Синдер все равно, при ней можно козырное место в охране выцарапать. Сказал — надо трое, послала троих. У Адама сейчас бы сторожил один, а двое отжимались. Место тихое: позади отвесный склон, слева такая же скала, справа-спереди только лужок и тропинка — ну так склад Праха надо же как-то заполнять. Завтра по той тропинке еще принесут добычу, кореш с узла связи намекнул — Таурус очередную шахту грохнул... Таурус крут, с ним в отряд почетно попасть.

А пока пусть новенькие посторожат, раз так им хочется. Самому же можно повысить боеготовность путем взаимодействия щеки с подушкой.

— Старший?

— Ну, что еще?

Правда, симпатичная девчонка. Беленькая волчица. И та-ак смотрит... Честно говоря, на него никто и никогда так не смотрел. Вот как на говно — таких взглядов фавн мог припомнить сходу полтысячи, а подумав, так и миллиона два.

— Скажи, зачем нам это все? Ну, Прах тоннами. Я понимаю — тебя человек обидел, ну пойти, всем отделением дать ему в зубы. Не то, чтобы я любила бить морды, но что делать, если слова не помогают?

Фавн зевнул:

— Нам доведут, если понадобится. Не нашего уровня вопрос, неужели не понятно?

— Ну ты же тут не новичок, а? — и опять этот взгляд! Парень даже приосанился — рога заскребли по штабелю стальных ящиков.

— Неужели не слышал что-нибудь? Зачем так много Праха? Зачем столько новобранцев? Этот ваш Адам Таурус, на которого вы все молитесь, вполне справляется штатной полусотней. А нас тут почти двести!

— Я волчица из глухой долины, — низким голосом добавила русоволосая, — и хорошо помню, как люди бросали в меня очистки со стены. Но я так и не пойму, как гора Праха отучит людей нас ненавидеть.

Фавн подумал. На всякий случай обвел взглядом окрестности: все тихо. Вспомнил, как он спорил с друзьями — дома. Когда у него еще был дом.

— М-м... Понимаете, красавицы...

Девушки переглянулись. Беловолосая улыбнулась, русоволосая просто моргнула — и обе помахали пушистыми хвостами.

— Мы живем как бы на внутренней поверхности шара. Имя ему — та самая человеческая ненависть, с которой мы все тут знакомы. Куда бы мы ни сунулись, что бы мы ни делали — люди со всех сторон. Все ими куплено, все у них схвачено. Суды у них, полиция у них. Либо мы разорвем это все изнутри — либо шар съежится и удушит нас окончательно. Поэтому я пришел в отряд. Сиена Хан только красиво говорит — а время слов прошло. Если это надо для революции — я согласен мыть полы. Только... — фавн вздохнул, и беловолосая хихикнула:

— Только лениво!

* * *

Лениво отодвинув книгу, Синдер поднялась и прошла по пушистому ковру к большому зеркалу. За тканевыми стенами шатра знакомо шумел большой лагерь. По-настоящему большой, надутые сопляки местных отделений не собирали столько бойцов еще ни разу. Они вообще вербовали фавнов с неприличной разборчивостью — словно бы имело значение, кому класть головы в борьбе за народное счастье. Неважно, какой народ и какое счастье — важно, чтобы волна борьбы подняла Синдер Фолл на подобающее место.

А тогда можно будет и...

Синдер заставила себя остановиться. Глупо надеяться на собственную незаменимость. Неверный шаг, неправильно понятый намек — и упавшее знамя подберет кто-то другой. Сперва нужно сделаться сильной; по-настоящему сильной — только потом, исподволь, по каплям, по крошкам... А, может быть, наоборот — одним ударом опрокинуть всю бочку. Время покажет.

Кстати, о времени. Последнее донесение из отряда Тауруса дошло только вчера. Пять или семь дней назад он собирался напасть на очередную праховую шахту в дикой глуши, на северо-западе. При удаче, Шни не скоро еще притащат в чертоломье сопок новый комплект горной техники — может быть, и вовсе откажутся, из-за дороговизны... Таурус еще писал, что в деревне водится местный самородок — Стрелок, на котором, со слов жителей, держалась вся жатва... Может быть, хорошему бойцу не так уж интересно сажать репу и свеклу? Может быть, жизнь в доме с теплым туалетом, лампочками в каждой комнате, с горячей водой — привлечет его больше?

В том, что сама она красивее любой деревенской клуши, у Синдер ни малейшего сомнения не было. Зеркало показало удлиненные “рысьи” глаза, золотистые радужки; гладкие черные волосы. Тело... Тело позволяло без усилий выдать себя за старшекурсницу — и в самом ближайшем будущем Синдер именно это собиралась проделать. В подвале Академии Бикон есть кое-что... Кое-кто... Вполне пригодное для увеличения силы ее высочества... Пока не величества, но это пока... Ее высочества Синдер Фолл. Вот, а скоро в Академии Бикон объявлен Осенний Бал. И сразу все великие Охотницы, все грозные противницы превратятся в милых девочек, больше всего мечтающих, чтобы этот олень — козел — тормоз — дятел! Наконец-то посмотрел и оценил по достоинству! Значит, симпатичной старшекурснице протиснуться на Бал будет несложно, и всем понятно, зачем... А потом подвальчик, а в подвальчике саркофаг, а в саркофаге самый-самый секрет Озпина...

Синдер даже чуть слышно замурлыкала, но тут прокатился звук — будто молоток швырнули в металлическую бочку.

Р-ра-анг!!!

Синдер прыгнула к вешалке с платьем, но было поздно. Первая же пуля срезала верхушку центральной стойки. Шатер мягкими волнами повалился сверху. С руганью, наощупь, Синдер искала платье, влезала в него, бултыхаясь в тяжелом бархате шатра — нет, конечно, можно выскочить и так, стесняться точно будет не она!

Р-ра-а-ах!

Крики, топот в лагере. Шипение... Неприятное шипение!

Р-ра-а-ах! Р-ра-а-ах! Р-ра-а-ах!

Вот, значит, о чем докладывал Таурус! Равномерно, как часы на ратуше. А ведь он в самом деле мастер, этот сельский самородок... Самовыродок. И не побоялся напасть на лагерь Белого Клыка... Таурус его чем-то там обидел? Рогатый может, может, скотина твердолобая... Где уже воротник, гримм его побери!

Да-ар-р-ранг!

И визг осколков, и густой тошнотворный запах горелого топлива. Транспортник рванул. Вот же тварь, вот же великолепная скотина! Какой же молодец, сам пришел, не надо теперь гоняться за ним! Настоящий мужик, чтоб ему хер пирамидкой! К Волшебнику шутки, не до жиру, он так сейчас по складам пристреляется, а там и топливо, и патроны.

Фолл развернула свою Ауру во всю ширь — остатки шатра унесло. Убедившись, что платье не задом наперед — голой и то менее позорно! — Синдер выступила на центр лагеря. Все четыре транспортника коптили; на месте пятого клубился дым и лениво шевелились языки пламени. Своим Проявлением Синдер погасила начавшийся пожар.

— Где он?

Подбежавший с докладом фавн отчаянно трусил, но старался держать лицо; Синдер ободряюще улыбнулась:

— Спокойно. Где он?

— Вон там, на склоне. Но до него полторы мили! У нас просто нет оружия на эту дальность!

— У вас дальномер врет!

— Нет, госпожа, — фавн успокоился и перестал дрожать, — его даже тяжелый пулемет не достал, недолетами ложится.

Р-ра-а-х! Р-ра-а-х! Р-ра-а-х! Р-ра-а-х!

Перекалечив транспортники, Стрелок взялся за эти самые пулеметы. Влепив точно посреди шлема первому номеру, еще три патрона он вогнал в сам агрегат — от пулемета полетели заметные даже в наползающих сумерках куски.

— Команду сформировали?

— Нет еще.

— И чего тянете? Ждете, пока займется вами?

Откуда у него такая винтовка? Даже у военных Атласа — Синдер имела сведения из первых рук — винтовки превосходной точности, с двух тысяч футов первым же выстрелом попадают в голову. Но здесь дистанция втрое больше! Пуля долетает чуть не за полминуты! И первый же выстрел срезал стойку шатра!

Противник прекрасно знал, кто командует в лагере, поняла Синдер. Противник знал, что убить ее первым выстрелом вряд ли возможно. Ну так на тебе, девочка, шатер на голову! Либо жги его собственной Аурой, вместе с вещами и документами — либо теряй драгоценные минуты, чтобы выпутаться. И вся твоя сила, и все твои способности в эти минуты бесполезны!

А через десять минут, отбитых этими гриммовыми ходиками, бесполезны уже все транспортники, разбиты три пулемета из пяти, вытекает вода из бака, там и сям разгораются робкие огоньки — у него в пулях огненный Прах, что ли?

Но вот, наконец-то, собрались фавны с Аурой, взяли направление. Полторы мили по ровному — и полторы мили в гору, по дикому склону, через бурелом, расщелины — это таки сильно разные полторы мили! Ладно хоть, что фавны видят в темноте, и потому навалившийся вечер им не помеха.

Р-ра-ах!

Первый же фавн, выпрыгнувший в направлении Стрелка, получил пулю точно в грудь. Аура и бронекираса спасли ему жизнь — только вот герой отлетел на добрых пять футов — ничего себе дульная энергия! Может, он там пушку на склон затащил? Кто бы додумался патрулировать настолько далеко за пределами лагеря!

Но Белый Клык все-таки был Белый Клык; никому в его боевых отрядах не было куда отступать.

— Разом! — поднявшийся было сержант огреб свой подарок между каской и броневоротником; его даже Аура не уберегла. Полтора десятка фавнов успели проскочить в сторону стрелка и залечь за чем получилось. Кто-то еще крикнул: “Разом!” — новый прыжок, Синдер не видела — прилетело там кому-нибудь, или нет. Даже и не прилетело: скакать в лобовую на снайпера полторы мили... Ну очень специфический спорт.

Прилетело в лагерь — охранник у дорожки на Праховый склад переломился в поясе и повалился, как живые не лежат. К нему подбежали, потащили за камни... Еще один выстрел — еще один обрушился на левую ногу, истошно завопил.

Синдер представила в уме карту. На гору, где сидит проклятый Стрелок, можно забраться в лоб — но сам он, скорее всего, заходил более удобной тропинкой, по закрытому склону... Вот с той стороны его и следует брать, а эта лобовая дурь сойдет за отвлечение внимания... Вообще-то, не такая уж дурь: бойцы с Аурой вполне могут набежать в лобовую на обычных стрелков, и теперь фавны просто повторяют заученную тактическую схему. Но карманная пушка, достойная тяжелого бота! Синдер уверенно двинулась распоряжаться — а в место, где она только что стояла, воткнулась красная игла.

— Промах, — констатировал Эйлуд, переводя бинокль. — Кузнечики уже на отметке “тысяча”.

Патронташ опустел. Капитан расстегнул подсумок с неприкосновенным запасом, вытащил и аккуратно зарядил новую обойму:

— Сейчас я им отобью нездоровый энтузиазм, там большая расселина, просто так не перепрыгнуть, а набрать разгон я не дам... Что в лагере?

— Тетка в красном собирает отряд... Ого, человек полста.

— Там у них фавны. Человеком назвать — страшное оскорбление.

— Да плевать... Фавновеков полста. И куда это все они? Ага, на дорогу. И она с ними, вот и отлично. В лагере бардак, все тушат пожары, по сторонам никто не смотрит.

— Пожалуй, тот рогатый навел бы здесь порядок... Первая?

Не отвечая, Эйлуд снял с пояса ракетницу и послал в небо зеленый шарик. Первая тактическая схема — рыбка клюнула. Собрав бинокль и хозяйственно скатав коврик, Эйлуд отполз чуть назад, к мотоциклу.

Капитан привстал на колено, беглым огнем загнал штурмовую группу назад в мешанину бурелома. Попал, не попал — неважно, выстрел дальний даже для его патрона. Оставил под ковриком коробочку противопехотки “на разгрузку”, сверху придавил плоским камнем. Высадил, не целясь, еще две обоймы — и даже кого-то умудрился свалить, на чистом везении.

Не бегай от снайпера — умрешь уставшим. Не бегай к снайперу — помрешь вспотевшим. Ползком подбирайся. По такому рельефу, да вверх по склону — добро пожаловать, утром аккурат успеешь.