Синее пламя судьбы

— Анатор! Наконец-то! Мы уже тут к поминкам начали готовиться, даже Ирбиса пригласили, хотя терпеть его день ото дня становится все сложнее.

— Кто еще кого тут терпит...

— Да заткнитесь вы оба! Срочно кормить! Немедленно!

Как это ни странно, оба послушались. Пока Ирбис нашел кроватный столик, Серберсс успел натаскать еды на неделю вперед. Вместе со столиком отыскалась еще и Кителла; услышав новость, она поспешила со всеми. Это спасло ситуацию; я действительно отлежал себе все, кроме рта. Меня усадили, поставили столик с чем-то дымящимся, и покормили с ложечки. От Кителлы я был готов снести и не такое, а вот друзья в такой роли пугали...

Встать я смог только через два дня; посмотрев в зеркало, понял, насколько отощал. Друзья трещали без умолку, силясь ускорить моё выздоровление; совместные обеды впятером стали обычным делом. Я ходил и изучал замок под открытым небом; его комнаты вели себя самым странным образом — далеко не всегда я находил то, что искал. Впрочем, друзья были рядом — и они почему-то всегда находили то, что искали. С подарком Фелмора за все эти дни я не расстался ни разу, ибо помнил его слова и боялся оставить яйцо: оно приносило мне спокойствие; рядом с ним мне всегда было тепло и спокойно.

За время выздоровления я переговорил с каждым из моих друзей в отдельности, уделив внимание не только Каракурту и Серберссу, но и Ирбису. За то время, пока я лежал без сознания, каждый из них успел не только хорошо освоиться в этом месте, которое между собой они прозвали "замком Крис", но и, собственно, поговорить с ней самой. Каждый из них имел с ней долгий разговор; каждому этот разговор оказался бальзамом на сердце.

Каракурт Ингварр узнал, что с его родными все в порядке — они уже достигли Корнхейма, и несмотря на шок, вызванный произошедшими в Байреме событиями, нашли в себе силы начать осваиваться на месте. Темноглазые, атлетически сложенные жители подземных городов с сероватой кожей хорошо отнеслись к своим новым соседям: любопытство их оказалось хорошим цементом для завязки отношений.

Ирбис Дайдрейд узнал, где стоит в первую очередь искать своего врага. Его тон претерпел положительные изменения; оставив при себе иронию, он общался куда доброжелательнее. Верно, ему не хотелось себе признаваться, но в нашей компании ему было хорошо; он нашел то, что успел потерять; сотни лет в вынужденном одиночестве не шли на пользу тому, кто со времени своего возвышения имел вокруг себя многочисленное окружение.

Один Серберсс не особо распространялся о результатах своего разговора; несмотря на внешнее спокойствие, его переполняли эмоции. Так ведут себя те, кого поставили перед серьезным выбором; и кому есть, из чего выбирать. Но каковым бы ни было решение, он его принял, после чего сразу успокоился. Наши приключения сильно сблизили нас; все свободное время мы проводили за разговорами и учебой. Уроки его были настолько ценны и потрясающи, что я не мог дождаться следующего; эти уроки определили многие мои будущие увлечения. Фактически, тогда он учил меня, как нужно учиться; как разбираться в хитросплетении магических потоков, и главное — математическим и геометрическим магическим законам. Серберсс часто хвалил меня; но иногда я замечал грусть на его лице. Спрашивая, я ничего не добился: он говорил, что все в порядке, и никакими способами причину грусти из него извлечь было невозможно.

Еще больше недели прошло; я окреп, и вновь почувствовал себя в порядке. Пришла моя очередь визита к Крис, о чем Кителла сообщила мне за завтраком. Аппетит как-то сразу у меня пропал; новость оказалась не ко времени, ибо нынче утром из яйца до меня стали доноситься какие-то новые звуки, так что сейчас мне больше всего хотелось остаться наедине с самим собой. Но отказываться я счел неправильным, поэтому отправился к ней, прихватив с собой подарок Фелмора.

...О Кителле стоит рассказать отдельно, так как её жизнь была настолько непохожей на жизнь других, насколько это вообще возможно. Крис нашла её в одном из Коридоров — она, тогда еще девочкой, сидела у стены, ничего не делая и не реагируя. Только после того, как к ней подошла незнакомка, она подняла глаза и их взгляды встретились — в этих глазах, прежде пустых, появилось хоть сколько-то осмысленное выражение. Она встала, взяла Крис за руку и пошла с ней. Именно с этого момента началась её жизнь — все, что было до этого, просто исчезло, стёрлось из памяти. Это место стало её домом, загадочные комнаты — игровой площадкой. Со временем, Крис научила её Ходить, и Кителла стала выполнять мелкие поручения; тогда она и получила своё имя. Она знала много; даже слишком много для своего возраста; никогда не смущалась и не терялась; в общем, была самой странной девушкой, которую я когда-либо видел.

...Когда мы пришли к двери, за которую я так ни разу и не попал, Кителла сказала, что останется снаружи; дверь была большая, тяжелая, с затейливой ручкой и причудливыми узорами; она всегда была заперта ранее — теперь же она удивительно тихо отворилась, и я вошел.

Помещение, в которое я попал, помещением, собственно, и не являлось; скорее, это был гигантский балкон — ни стен, ни крыши, лишь подобие перил по краям полукруглого пола. По бокам стояли шкафы, набитые книгами, и столы, уставленные различными приборами; на столе, полном пробирок, реторт и прочих незаменимых вещей в алхимическом деле, мой глаз заметил недостачу: совершенно точно — там отсутствовал злополучный перегонный куб.

Впрочем, долго смотреть по сторонам было не очень-то вежливо; так что я двинулся туда, где, по моим соображениям, должна была находиться Крис. Я нашел ее сидящей на стуле с высокой спинкой буквально за несколько шагов до края балкона. Наверное, и говорить не стоило, что уверенности со мной и рядом не стояло; где-то внутри жил страх, что раздирающая голову боль вернется. Да и просто это существо, почти незнакомое, вызывало трепет... Но я все равно подошел, нельзя было не подойти. Существо подняло голову и довольно тепло поприветствовало меня; боли не было, что сразу заставило меня думать обо всем чуточку лучше.

— Спасибо, что пришел, Анатор... Присаживайся, пожалуйста. Можешь не беспокоиться — я приняла достаточные меры, чтобы моё воздействие на тебя не помешало нашему разговору. Ты хорошо себя чувствуешь? Все ли в порядке?

— Благодарю за беспокойство, хорошо, — я был все же несколько ошеломлен приёмом, — теперь все действительно в порядке (Мне показалось, или яйцо снова издало какой-то звук?)

— Нам предстоит долгий разговор, а такого рода разговоры в тревоге, да с пустыми руками идут из вон рук плохо. Прошу, угощайся, — только сейчас я заметил, что стол накрыт во всех смыслах великолепным сервизом; на столике дымился изящный чайник; более того — мой нос уловил особый, утонченный аромат.

— Что это? — спросил я.

— Кофе, — улыбнулась она, встала, и сама наполнила чашки; пододвинула поближе вазочку с тающим во рту печеньем. Напиток оказался выше всяких похвал; с серьёзным видом, я произнес:

— Вы обязательно должны научить меня, как его готовить.

— С удовольствием, — она даже легко засмеялась! — времени у нас вполне достаточно и для этого безобидного эксперимента.

Крис приступила к кофе; отпив глоток, сказала:

— Похоже, это стало моей страстью — искать интересные напитки, а иногда и учиться их делать. Этот, например, делается из кофейных зерен, которое растут в одном далеком мире; меня поразило, что у этого напитка десятки способов приготовления. Впрочем, оно того стоит.

— Не спорю. Наверное, мне стоит вас поблагодарить — вы хорошо позаботились обо мне и моих друзьях.

— Вам нужен был отдых — это самое малое, что я могла предложить. Переходы никому так просто не даются вначале; а ведь вам пришлось пробиваться с боем. Твой друг, Kim, на неделю потерял возможность прибегать к магии; ты ведь это заметил? И это с его-то опытом. Мне пришлось ему помочь; но он по-прежнему боится моей над ним власти. Ты хорошо потрудился — я до последнего ждала беды; в последнее время слишком часто случается то, чего я не могу предвидеть...

— Почему вы зовете Серберсса таким именем? Ему оно не нравится, я же вижу. И я действительно не могу понять ни капли из того, что сейчас происходит.

— Кимом я нарекла его при обряде посвящения в Орден Ярости; нельзя было допустить того, чтобы это сделал кто-то другой, уже тогда мне было ясно, что сделать сие необходимо. Язык Сущности переводит его просто как "Меч" — это имя ему принадлежит по праву, ибо любое другое оружие отвергает его. Но для него это всегда казалось возмутительным — то, что его "я" так мало весит... Вел себя, как мальчишка, конечно; но все же своё старое имя забыл, и ходил на арену безымянным до тех пор, пока благодарные зрители не окрестили его Серым Берсерком Севера; и он взял тогда это имя, сократив его до Серберсса; и с гордостью носит его по сей день.

К тому, что сейчас происходит в этом несчастном мире, мы еще вернемся; гораздо больше сейчас я хочу поговорить о твоих родителях.

— Я их не помню, совсем. Ко мне приходили сны, но в них все было размыто...

— Зато я их помню очень хорошо, и чувствую необходимость рассказать о них как можно больше. Едва ли я ошибусь, сказав, что подобным им мне никогда не приходилось видеть ни до, ни после...

Его звали Рикардом. Ни много, ни мало, он считался самым талантливым магом своего времени и мира. Науки давались ему столь легко, что за год он осваивал все, на что другим (тоже весьма неглупым людям) требовались многие годы. "Чистая кровь" — называли его, и действительно — род Анморисов вел свою историю от самых истоков, и с каждым поколением лишь набирал силу; острый ум всегда считался их родовой чертой. Они брали от жизни все лучшее, и этого заслуживали, ибо перед ними раскрывались даже те дороги, о которых никто не знал, и знать не мог.

И никто не знал, что он страдает — у твоего отца было очень большое сердце и много друзей, и друзья эти никогда не ведали от него отказа в помощи даже в самых сложных делах; ради них он был готов на многое. Вязал он крепко: добрый, веселый, с невероятной силой воли человек. Умевший видеть насквозь, и оттого страдающий; внимательный, живой взгляд искал свою — и не мог найти; чужие же чувства заставляли его душу метаться от невыраженной нежности и любви.

Работа приносила лишь временное облегчение, во сне же его чувства превращались в большие белоснежные крылья, которыми он обнимал ту, что была ему нужна; утро же приносило жестокое разочарование, от которого на глазах появлялись злые слезы, а жизнь казалась бессмысленной и беспросветной.

Когда же на горизонте замаячили серьезные психические расстройства, он сделал свой выбор.

Я до сих пор отчетливо помню, с каким неистовством он принялся за работу; используя собственные формулы умопомрачительной сложности, от которых потом лучшие из ученых хватались за голову и хотели покончить жизнь самоубийством, не в силах понять и десятой их части, он составил величайшее заклятие. Открыв свою душу, он дал выход всем своим надеждам... и отчаянию; и тогда — зажег величайшее пламя: Синее пламя Судьбы.

Меня саму тогда трясло так, что я вынужденно оставила все дела; колоссальное количество энергии этого невероятного человека приковало мой взгляд; он был готов погибнуть, но сделать задуманное.

Мощнейший поисковый импульс нашел свою цель; впервые я видела, чтобы такой длинный Коридор строился с такой скоростью. Два мира связались жестко и прочно; без каких-либо подсказок, молодой Анморис сумел перейти из мира в мир.

...Тем временем, в другом мире, в заповедном лесу, Торелла развлекалась со своими подругами, соревнуясь в природных искусствах. Она жила на свете порядка трех тысяч лет; по эльфийским меркам это был великолепный возраст, настоящий расцвет. Торелла гордилась своей родословной и чистотой крови; высокорожденная, гордая эльфийка не желала и думать о вечном браке с кем-то, недостойным её по крови. Её гордость даже дала повод прозвать её в народе Ледяной принцессой.

Она только что проиграла подругам объятия с первым встретившимся ей "принцем", как вдруг поднялся сильный ветер. Жутко стало даже непоколебимой Торелле, которая и при ураганном ветре, вися на дереве вниз головой, и держась лишь ногами, могла хладнокровно посылать стрелу за стрелой в мишень. Дрожь пронзила даже вековые деревья, и посреди поляны открылся портал.

Из него вышел человек, и уверенно, но мягко, направился прямо к замершей Ледяной принцессе: он был красив, черты лица его светились; чем ближе он подходил, тем ярче становились его крылья; и он искренне, лучезарно улыбался. Подойдя, он обнял её так нежно, как только мог; прижал к себе. Сказал: "Как долго я искал тебя, любовь моя и солнце моё ясное... — крылья обняли оторопевшую Тореллу, а добрые, красивые глаза заглянули в глаза её собственные, — Нет больше мне жизни без тебя; тебе навечно отдаю своё сердце. Вся моя душа пред тобою, казни, или милуй; вот клятва моя, перед солнцем и звездами, перед древом и травами — любить тебя буду, как никто не любил и никто не полюбит: стань моей нареченной и проживи век со мной счастливой"

Она просто не смогла отказаться.

Впервые меня посетило чувство нереальности происходящего от такого лихого фортеля. Обе подруги Тореллы рухнули в обморок, а Ледяной принцессы не стало; неприступный замок был взят за считанные секунды и с одного приступа, и кем! человеком из совсем другого, неисчислимо удаленного мира! Это была любовь с первого взгляда — принцесса обняла его и у неё от пережитого отнялись ноги; Рикард же взял её на руки и не отпускал несколько часов; в лесу все будто с ума посходили, весть передавали из уст в уста "Торелла мужа нашла!", а те две девушки сплетничали о том, что это её нашли и взяли в плен без единого выстрела; за сутки любовь стала абсолютно взаимной, даже то, что ей сообщил о своем происхождении свежеиспеченный "принц", ни капли не повлияло на её решение. К счастливой паре зачастили Высокорожденные; они поверить не могли случившееся, но, тем не менее, невероятный человек действительно находился рядом, и принцесса его от себя не отпускала и на шаг.

Свадьбу сыграли в обоих мирах: пышную, красивую, на которой гуляли все, от мала до велика; каждый счел своим долгом поздравить и порадоваться за двоих. Даже я не отказала себе в удовольствии посетить обе свадьбы и благословить молодых; после же еще много раз их навещала, и, конечно, открыла свою сущность. Они сумели вызвать моё восхищение; рожденные для того, чтобы Ходить! Это была единственная пара, для которых не было слова "невозможно"... Они успели сделать не только много поистине хороших дел, но и вырастить двух детей.

Я практически не дышал, слушая историю своих родителей. Я будто видел эти счастливые дни глазами Крис.

Моя собеседница вздохнула, и долила горячего кофе в чашки.

— Вынуждена сразу же сообщить плохую новость: даже мне неведомо сейчас местоположение твоего брата; я очень надеюсь, что когда-нибудь мне станет это известно, и тогда медлить я не буду. Но, боюсь, что он стал жертвой слуг Рока; как и за тобой, за ним тоже ведется охота, ибо вы с братом принадлежите к редчайшему типу "истинных полукровок" — фетам, которые вбирают в себя лучшие качества обоих родителей. Тебе достались и острый ум, и долголетие, и способности не меньше тех, что были у них. Более того, вы единственные, кто может "перетекать" из одного состояния в другое — ты неспроста удивлялся своим ушам, раньше ты все же предпочитал человеческий облик и успел привыкнуть...