Возвращение алтаря Святовита

— За письма, конечно, спасибо. Да и за всё остальное... только, как это расформировали?

— Вы человек военный, должны знать, при каких обстоятельствах подобное происходит. Генерал-лейтенанта Качалова обвинили в измене Родины.

— Это неправда! — возмутился Савченков, — Владимир Яковлевич геройски погиб! Филипп своими глазами видел, как танк генерала подбили.

— Вы спросили — я ответил. Если вам интересно, я тоже не считаю Качалова изменником, да и не я один. А раз мы уже заговорили, то остался ещё вопрос, который надо решить. Долго оставаться здесь вам нельзя. Прорваться к лини фронта практически невозможно, немцы начали наступление в районе Передельники — Шатьково. Единственный выход — это уходить в леса партизанить. Поэтому, попрошу до завтра обдумать, как вы видите свою дальнейшую службу, посовещайтесь между собой и скажем, часиков так к десяти, сообщите ответ.

Что-то подобное Савченков предполагал, но надежда, что удастся выбраться из немецкого тыла, у него ещё теплилась. Обещав подумать, он ушёл, пришла его очередь посетить баню. Мылись быстро, так как вместо полноценной бани был всего лишь тёплый душ, зато дегтярного мыла вдоволь и нательное бельё с начёсом на выходе.

Пока мы вели разговор, Жора Носов организовал уголок цирюльника. Оставшиеся без дела растопили стоявшие в сарае две 'буржуйки' и столбик термометра, закреплённый у входной двери, поднялся до двенадцати градусов. На массивных полках в три яруса, шедших по периметру сарая, освободив его от ящиков с яблоками, капустой и прочими овощами, оставив висеть только лук с чесноком, расстелили матрацы. Дайва показала, как их надувать и вскоре на всех были готовы спальные места. После помывки и парикмахерской бойцы фотографировались, получали тёплую одежду и отправлялись в сарай, где их ожидал сытный ужин.

Утром, построившись во дворе, каждый получил 'красноармейскую книжку' с вклеенной фотографией, проштампованной печатью партизанского отряда ?1 Хиславичского района и записью выданного обмундирования. Рассматривавшие фото, обратили внимание, что на снимках они в форме, хотя фотографировали их без неё. У Вениамина шрам на лбу от осколка, а на карточке его уже нет. Но всё это было неважно. На шапках-ушанках красовались красные звёздочки, а значит, плен позади и они не каждый сам по себе, а в составе боевого подразделения. Перед строем Савченков зачитал приказ о создании партизанского отряда. После окончания построения началась учёба. Чтобы понять, какой это адский труд, достаточно было посмотреть графу 'грамотность и общее образование' в красноармейских книжках. У сержантов, за исключением Николая (у него за спиной был техникум), пять классов образования. Рядовой состав в лучшем случае закончил трёхлетку. Те, кто призывался из сельской местности, а их было подавляющее большинство, с трудом умели читать. Правда, был среди них и уникум — Володя Соколовский из Конотопа. Он закончил десятилетку, успел поработать техником-гидрологом и в октябре сорокового попал под призыв. В армии Володя стал радиотелеграфистом при зенитной батарее. Его я сразу отвёл в сторону. Остальные знали стрелковое дело, танкист мог пальнуть из пушки и немного водить танк, сержанты имели представление об автоматическом оружии, а вот сапёров, маскировщиков и топографов не было. С чего начинать, я даже не представлял. Жизненно необходимо было научить людей выживать в условиях партизанской войны, а это огромная по масштабу наука. И даже освоив её, партизан остаётся бессилен, если за спиной нет надёжной базы, и отсутствует система логистики. Но и это не всё, выживать — недостаточно. Необходимо наносить урон врагу, а для этого должен быть умелый командир, разрабатывающий операции грамотный штаб; да та же разведка и многое другое. И если посмотреть на созданный партизанский отряд Савченкова, то пока это было пустое место. Тем не менее, мы начали. Мы — это я, Петер Клаусович и Дайва. Дистергефт рассказывал о топографии, учил читать карту, на пальцах объяснял, как стрелять из орудий. Я проводил общефизическую и медицинскую подготовку для всех, а так же отобрал четверых человек, посвящая их в основы сапёрного дела и изготовления взрывчатых веществ. Дайва, благодаря своим занятиям до войны, освоила за месяц принципы работы на радиостанции, и теперь передавала знания Володе Соколовскому. Очень помогали диафильмы и учебные кинофильмы, естественно отредактированные. С их помощью бойцы узнали многие премудрости по ведению боевых действий в лесу, организации засад, планированию и осуществлению диверсий, проведению допроса и выживанию в экстремальных условиях с минимальной медицинской помощью. Для командного состава были подготовлены с десяток разработанных операций по диверсиям в тылу противника. Тут было нападение на гарнизон деревни, засада на дороге, уничтожение механизированной колонны, вывоз зерна с элеватора и многое другое. Каждому был выдан справочник по вооружению, на тот случай, если достанутся трофеи. Не хватало только времени.

В четверг я отправился в Прилепово на встречу с Савелием. Силантьевич был в приподнятом настроении, много шутил и показал мне наградной 'маузер', выменянный совсем недавно в одной из деревень его 'дружиной'. На месте боёв, местное население много чего насобирало. Я бы не удивился, если бы в каком-нибудь сарае стоял запрятанный танк, но прилеповским эмиссарам предложили только снаряды. Савелий дал добро на покупку, а чего нужным вещам пропадать? По крайней мере, как он считал, в его умелых руках от боеприпасов толку выйдет больше, чем оно будет ржаветь под навозом в овине. Показ пистолета сопровождался пояснением. Несколько дней назад он вместе с младшим лейтенантом Васей, взорвали немецкий грузовик и сделали это настолько дерзким способом, что вызвало у меня зависть. По дороге на Починок, не доезжая моста, Савелий Силантьевич выставил на обочине прохудившийся бидон из-под молока. Всё было представлено таким образом, словно он слетел с телеги, когда повозка объезжала яму от воронки. Остановившись неподалёку, Савелий остался наблюдать, а Василий вернулся назад, чтобы предупредить любого местного жителя следовавшего по дороге, что не стоит прикасаться к бидону. И как оказалось, сделали это не напрасно. Минут через двадцать, из леса на дорогу вышли мальчишки. Местная ребятня проверяла силки на зайцев и повстречалась с Васей. Пока они хвастались перед ним своими трофеями, выпрашивали махорку и торговались (Василий захотел купить парочку 'ушастых'), проехал грузовик. Хозяйственный водитель притормозил у бидона, заметил впереди метрах в двухстах бричку, рассмотрел на стенках сосуда большую букву 'М' и, смекнув что к чему, решил проверить. Приподнял бидон за ручку — тяжёлый, сообщил об этом напарнику. Тот вылез из машины уже с кружкой наготове. А вот когда отдали запор на крышке, раздался взрыв. Фугасный снаряд рванул так, что машину опрокинуло набок, и из кузова вывалился груз. Шубы, тулупы, шапки, валенки, рукавицы; связанные в тюки и просто разбросанные по снегу украсили поле. Наблюдавший за всем этим Савелий Силантьевич спешно направился к месту происшествия, а навстречу ему побежали Василий с мальчишками. Кое-что из вещей, пока не загорелась машина, успели загрузить на бричку, большое количество перенесли к лесу, а то, что осталось — занялось пламенем. Пацаны схватили, кто что смог и бегом в деревню, звать на помощь. Савелий с Васей тоже поехали, только по своим делам. Народная молва донесла, что в Хлыстовке можно купить пулемёт. До конца осени сорок первого оружием на Смоленщине торговали многие деревни. Там, где шли бои, местные жители поспевали раньше трофейных команд. Делали это не из корысти, отнюдь, крестьяне хоронили павших бойцов Красной армии. Оставленное на полях сражений оружие прятали, а когда становилось невмоготу, продавали или меняли на хлеб. Наличие огромного арсенала на руках местных жителей немцев не сильно беспокоило, пока не стали появляться партизаны. Всерьёз они озаботились этой проблемой после крупномасштабных диверсий на железнодорожном узле Смоленска, а пока купить что-то компактное и стреляющее можно было без проблем. Главное, сделать это в тайне. Сложнее было с серьёзным оружием. Пулемёт не иголка, в стоге сена не утаишь, посему и наличие его было редкостью, дефицит, так сказать.

Поездку за пулемётом и планировал с самого начала Савелий, а пошалить на дороге, так, если выпадет лишняя минутка. Время было, и периодически выставляя бидон по пути следования, они выжидали по полчаса и ехали дальше. На третий раз, когда надежд, что их хитрость удастся уже не осталось — ловушка сработала. Добравшись до Хлыстовки, Силантьевич долго и упорно опрашивал деревенских баб, а те словно в рот воды набрали. Вроде всего пять дворов, всё про всех знают, а кто пулемётом торгует — не ведают. Мужиков, два дедка не в счёт, с которыми можно было потолковать за стаканом добротного самогона, не было. Старики, может быть, и столковались бы с Савелием, да младший лейтенант больно подозрительно выглядел. Плюнув на всё, Силантьевич поехал обратно. Едва они выбрались за околицу, как на дороге им повстречалась одинокая женщина. Бричка остановилась, мужчины пожелали долгого здравия незнакомке, а та попросила проследовать за ней к лесу, намекнув, что в курсе, зачем пожаловали гости.

За сваленным в кучу хворостом стоял пулемёт на колёсном станке, с привязанными к нему вожжами. Рядом с ним находился пацан лет четырнадцати, державший на поводке здоровенную псину. Из-под ремня сторожа торчала рукоять револьвера, и, судя по тому, что с правой руки варежка была снята, воспользоваться оружием для него было секундным делом. Женщина показала рукой на пулемёт, предлагая посмотреть товар. Василий бегло осмотрел, проверил ход на станке, покрутил барашек винта, затем откинул горловину, потрогал пальцами ствол, провёл рукой по кожуху, поднял-опустил прицел. Савелий попросил всё осмотреть внимательнее. Пацан протянул пустой мешок, который положили на снег. Щёлкнул предохранитель, и когда Василий извлёк затвор, Силантьевич кивнул головой, мол, достаточно. За 'максим', в котором кожух был пробит в нескольких местах и замазан заледеневшей грязью, запросили тысячу рублей. В нагрузку отдавали ленту, снаряжённую тремя десятками патронов. Хотя заводская цена и была почти шесть тысяч, продавали дорого; за эти деньги на рынке можно было купить полтонны картошки. Силантьевич естественно покрутил пальцем у виска и уже собирался идти к бричке, как услышал тихий всхлип. Из-за дерева выглядывали две детские фигурки, закутанные в платки.

— Отдал я, Николаевич, тысячу, — сказал Савелий, — в лаптях детки. Кору грызут. Я как посмотрел на них — сердце сжалось. А кожух подмандим, неужто не сделаем?

— Сделаем, Савелий Силантьевич. Пулемёт важнее тысячи, ты всё правильно сделал. Довёз-то как?

— Тулупом прикрыли, а поверх я своё ружье положил, чтоб видно было. Так и доехали.

Снабдив Савелия деньгами, я попросил привезти пулемёт этой ночью ко мне. Пора было вооружать группу Савченкова и лучшего способа, чем покупка оружия я не видел. Ещё один вопрос, который мы обсудили, касался снабжения продовольствием. На сегодня, в радиусе двадцати километров от Прилепово мне не было известно о существовании какого-либо партизанского отряда. Если таковые и были, то находились, скорее всего, в глубокой консервации. Набирались сил, отсиживаясь по деревням. В расчёт их я не принимал и, очерчивая на карте круг, я предложил навестить органы управления населённых пунктов, входящих в зону ответственности партизанского отряда номер один. Необходимо было договориться с лояльными к советской власти старостами или наиболее крепкими хозяйствами на предмет прокорма защитников. Учитывая тяжелейшую ситуацию с продовольствием, немецкими поборами и потери части урожая, задача была очень не простая. Перегнуть палку, заставляя отдавать последнее, нельзя было ни в коем случае; а кормить партизан, сельчане могли только со своего стола, недоедая сами. Все разговоры о сознательности хороши, когда у тебя на печке сидят сытые дети. А если семья голодная и с тебя семь шкур дерут, то не стоит удивляться, когда вместо куска хлеба, вдруг, воткнут вилы в бок. Осложнялось всё это, ещё положением на фронте. Неся колоссальные потери, Красная армия отступала, страна потеряла значительную часть территории и крестьяне перестали верить, что скоро придёт освобождение. Фашистская пропаганда набирала обороты, очерняли всё, что связано с советской властью. Особенно это стало заметно, после падения Киева. Жители Смоленской области начали приспосабливаться к оккупационному режиму, поддаваясь на заверения, что жизнь станет лучше, чем при Сталине и при царе и для того, чтобы понять, что в немецких планах у них нет будущего, им предстояло пережить эту зиму. А пока, приходилось преодолевать идеологическую недоработку. Поэтому я предложил ввести систему материального поощрения, а проще говоря, платить за продовольствие. Одной телеги, собирающей продукты по деревням, должно было хватить. Для этого был составлен список на основные продукты питания, с фиксированными ценами, превышающими аналогичные немецкие. Согласно этого перечня, Савелий Силантьевич, должен был обозначить необходимый для отряда продовольственный минимум (сколько будет закупаться продуктов), а так же оговорить время, когда их забирать. Таким образом, создавался план поставок. Помимо этого, участникам снабжения, по желанию было решено выдавать расписки в виде учётных книжек, в которых будет записано количество переданных продуктов на нужды партизанского движения. Те хозяйства, которые согласятся на поставленные условия, получали возможность обзавестись второй книжкой, поощрительной. Она должна была выдаваться перевыполнившим план передовикам. По ней, бесплатно, но в ограниченном количестве можно было получить товары народного потребления. Такие как: соль, сахар, чай, спички, мыло, керосин. По заявкам бельё, одежда и обувь. После этого мы выработали схему действий. Населённые пункты с немецкими гарнизонами решили оставить на потом. Они были только в крупных посёлках и на них имелись другие виды. Составив очерёдность посещения, Силантьевич посетовал на отсутствие лишнего транспорта, намекая на 'эмку', мол, так доверия больше будет. Но это был неоправданный риск. Достать лошадь решили в Хиславичах, через Ржецкого.

Вернувшись домой, я застал чрезвычайно взволнованную Дайву. В восемь утра пришла шифрограмма. К тому моменту, когда она стала записывать сообщение, прошла большая часть передачи. Теперь она винила себя, что не успела, так как задержалась. Сегодня она сдавала Петеру Клаусовичу экзамен по языку и с утра решила немного повторить, думая, что рация никогда не заработает. Повтор должен был происходить через двенадцать часов, и Дайва клятвенно пообещала, что просидит перед приёмником весь день, только дайте возможность исправить её оплошность. Рассказывать о том, что передача автоматически записывалась с момента поступления сигнала на заданной частоте, я не стал. Пришлось не просто пожурить школьницу, а натуральным образом отругать. Слёзы меня не проняли, но переигрывать не стоило. Видя, что внушение подействовало, поинтересовался, как прошёл экзамен (оказалось, на отлично), и в качестве поощрения дал ей в обучение ещё одного бойца, на смену Соколовскому. Его требовалось научить включать рацию, воспринимать на слух 'морзянку' и хотя бы кое-как стучать на ключе точки с тире. Сам же Владимир переходил в следующий класс, где основными предметами были основы шифрования и способы борьбы с радиопеленгацией.