Возвращение алтаря Святовита

— За распространение большевистской агитации виновные, уличённые в этом преступлении, подлежат расстрелу. Но так как у господина коменданта сегодня день рождения, то казнят только этих провинившихся. Вы должны быть благодарны господину коменданту, вам даровали жизнь.

Едва переводчик закончил говорить, как раздалась пулемётная очередь, выбивая комки грязи перед ногами бросившихся было к колючей проволоке пленных. Людская волна отхлынула, загудела в бессилии и вот-вот рванулась бы снова, как следующая очередь прошлась над их головами.

— Леген! Леген! — заорали охранники.

Очень хотелось жить, люди стали падать на землю. Сжимали кулаки, матерились, проклинали всё на свете, клялись отомстить, звали маму и вспоминали бога. А в нескольких десятках метров стояли немцы и смеялись. Ржали до колик в животе, хлопали себя по ляжкам и указывали пальцем, где, по их мнению, было наиболее весело. Можно ли такое забыть?

* * *

Где-то с начала октября осень и зима стали тягаться друг с другом на невидимых весах, бросая вместо гирек на тарелки природы то ночные заморозки, то южный ветер. Впрочем, за этими непостоянством было кому понаблюдать, да поразмышлять, вспоминая былые, возможно самые лучшие свои годы, когда что-то похожее случалось, — ведь народный календарь живёт на знаниях стариков, а в деревнях, только они и остались. Уполовинила война деревни Смоленщины, но всё-таки жизнь продолжалась, идя своим, крестьянским чередом. На огородах, после поздней жатвы, бабы спешили выкопать картошку, пока не помёрзла. Престарелые деды и подростки свозили снопы в гумна. Кто мог цеп в руках держать — обмолачивали на токах, кому сил не хватало — на подхвате. В общем, по старинке. Не стало колхозов, а вместе с ними молотилок, тракторов и многого другого, так нужного для крестьянского труда. Осенью сорок первого, деревни откатились в прошлый век.

Катя Синайко закрыла за собой калитку, подтянула повыше юбку и, закрыв глаза, прошептала: 'Так надо'. Зажав под руками два свёртка, она направилась в сторону аэродрома, где советские военнопленные мостили булыжником дорогу. Идти было стыдно, соседи, как назло, чуть ли не одновременно повылазили из домов и смотрели осуждающим взглядом. Катя шла, стараясь не смотреть по сторонам. Господи, как же она хотела объяснить людям, что весь этот броский макияж и короткая юбка в такой холод только, чтобы отвлечь внимание конвоиров. Ей ужасно хотелось побежать, но приходилось идти, пряча свои чувства глубоко в себя, поджав губы, твёрдой, уверенной походкой. Миновав последний дом, она вздохнула и вздрогнула от неожиданного прикосновения. На выходе из деревни за ней увязался Яшка-гнида. Именно так все деревенские звали этого выродка, добровольно пошедшего служить в полицию. Сам Яков в деревне появился этим летом, в июле, когда бои шли ещё на подступах. Упросил старика со старухой, жившие обособленно на краю деревни, сховать на время, наврал им с три короба о преследовании из-за религиозных убеждений, а те, будучи староверами, поверили. Теперь старики жили в хлеву, а Яшка делил дом со своим сослуживцем — уголовником, таким же мерзавцем и негодяем.

— И куда ж така краля засобиралась? — прогнусавил Яшка, заломив на голове картуз, изображая из себя разбитного хлопца.

Катя подала в сторону, но Яшка ловко схватил её за шиворот.

— Тебя, падла, по-человечески, со всем уважением. Опа, да у тебя свисток намазан. Я такое люблю.

— Отвали, гад! Я к Гансу на именины иду. Только попробуй ко мне ещё раз прикоснуться, — и тут Катерина добавила то, что ей только что пришло в голову: — Он тебя вместо меня... ну, ты догадался?

Полицай разжал пальцы. Его приятель как-то рассказывал, о таком отношении между мужчинами. Представил себя с Гансом и ужаснулся.

— Дура! — всё, что смог произнести Яшка, покраснел, как помидор, и попятился прочь.

Дальнейший путь много времени не занял. Катерину подвезли на телеге, везущую молоко и высадили практически рядом с работавшими красноармейцами. Оставалось только проскользнуть мимо конвойных. Не вышло, Катю окликнули, приказали остановиться и, не слушая её объяснений стали обыскивать. Пришлось терпеть, так как немцы искали сугубо определённые предметы, присущие женскому телу. На смотанные ватники даже не посмотрели, этого она и добивалась. Пусть облапали, обозвали нехорошим словом, сегодня она потерпит, а вот завтра эти фашисты пожалеют. Улыбнувшись немцам, Катя пошла вдоль дороги, на которой трудилась бригада военнопленных. Пройдя метров сорок, она остановилась и бросила ватники в толпу со словами: 'Для Савченкова'. Передача моментально исчезла. Теперь можно и домой.

После вечерней поверки Савченкову принесли оба ватника. Отобрав себе с пришитой к рукаву белой лентой, он ощупал его и из небольшой дырки стал вытаскивать какую-то колбаску, похожую на пластилин. Когда процедура была завершена, ему подали пилотку, наполненную кусочками проволоки. Следуя инструкции, Фёдор слепил бомбу, закрепил детонатор и отдал 'смертоносную пилотку' танкисту Филиппу. На побег решились двадцать семь человек. Из них Савченков назначил трёх командиров, которым полностью доверял. Вместе с ними он вскрыл тайник, вынув оттуда вещи, принесённые в сапогах. Пистолеты распределили среди тех, кто умел с ними обращаться. Это была ударная группа. Ещё шесть человек получили ножи, они шли на подстраховке. Остальные должны были вооружаться по ходу действия.

На следующее утро Савченков подошёл к конвоиру, с которым он был знаком, и попросил передать начальству, что группа из двадцати восьми человек с ним во главе готова выполнить норму шестидесяти, если им достанется двойной паёк. Помощнику коменданта идея понравилась, двойную пайку он выдавать не собирался, а вот посмотреть на драку за баланду был готов. Посему перед строем было объявлено соревнование, где с одной стороны выступала бригада Савченкова, а с другой любая другая, готовая подтвердить взятые на себя аналогичные обязательства. Сумасшедших не нашлось, и сокращённая бригада, впрягшись в телегу с инструментами, побрела ремонтировать дорогу. Выделенный им участок располагался возле деревни Митюли, недалеко от искореженного танка. За день требовалось засыпать воронки, дабы к этому месту смог подобраться тягач. Вместе с конвойными посмотреть на технику отправился прибывший с железнодорожной станции тыловик. Когда с телеги сгрузили кирки с лопатами, немцы разожгли костёр и, положившись в качестве охраны на одного пулемётчика, собрались возле огня. Тыловик осмотрел танк, сделал какие-то записи, заскучал и вскоре предложил конвоирам перекинуться в картишки по маленькой.

Это был шанс. План действий уже оговорен, и Фёдор дал команду начинать. На повозке стояла бочка с водой. Раз в час военнопленным разрешалось испить воды. Для этого выделялся один человек, разносящий воду в ковшике. Водоносом был назначен Филипп, так как левая рука у него была перебинтована и работать в полную силу он не мог. Подойдя к телеге, он снял с головы пилотку и сделал вид, что зачерпнул воды. Обычно, от раненого человека нельзя ожидать активных действий. Вот и пулемётчик, направив на него ствол, заметил повязку и отвернулся в другую сторону. Двое пленных лениво бросали землю, их стоило подбодрить. В этот момент четвёрка вооружённая пистолетами открыла огонь по пулемётчику, а танкист резко побежал к костру, бросив на ходу самодельную бомбу. Всё произошло за считанные секунды. Раздавшийся взрыв оглушил картёжников, а рубленая проволока сделала своё дело. Подоспевшим красноармейцам с ножами оставалось только добить раненых. Арсенал бывших узников шталага пополнился четырьмя карабинами, ручным пулемётом и двумя пистолетами. Пока раздевали убитых немцев, Савченков ориентировался на местности. Бывшему агроному достаточно было только взглянуть на деревья, чтобы понять, где север, а зная название ближайшего населённого пункта, сообразить, в какую сторону идти. Оставалось замести следы и как можно скорее покинуть это место.

— Коля! Мёртвых в воронку и засыпьте землёй, — стал отдавать команды Савченков, — Витя, с пулемётом справишься?

— Разберусь, командир.

— Подбери себе второго номера. Остальным, слушать мою команду: кто в немецких шинелях, подойти ко мне.

Возле Фёдора собралась группа из шести человек.

— Будете изображать конвой. Так что привести форму одежды в порядок.

Через сорок минут в Митюлях появилась колонна 'пленных' красноармейцев, бодро тянувшая телегу с шанцевым инструментом. На улицу выбежали женщины и к их удивлению конвоиры не препятствовали передаче продуктов. Более того, 'пленные' тайком делились с ними картошкой и хлебом. Возле дома, где угощение было наиболее щедрое, 'немцы' в качестве благодарности оставили несколько лопат, что само по себе было странным. До этого, всегда что-то забирали. Пройдя через деревню, колонна направилась по лесной дороге и растворилась в начавших падать с неба снежных хлопьях.

К тайнику беглецы вышли где-то в полдень. Телегу они давно бросили, постаравшись представить всё таким образом, будто колонна направилась в Хохловку. Насколько эта хитрость задержит преследователей, Савченков не знал, но был уверен, что сделанный отделением Николая крюк в несколько километров даст остальным фору в три-четыре часа. К тому же невинный утренний снежок стал усиливаться, пряча любые следы. Отыскав припрятанные вещевые мешки, первым делом развели на пепелище сгоревшего дома несколько костров. Разделив один сидор на двоих, кое-как утеплились, стали варить кашу в котелках. На всех посуды не хватало, но в плену уже привыкли к очерёдности. Спустя час вернулся Коля. Его люди буквально валились с ног. Обратный путь бежали. Пришлось задержаться ещё ненадолго, а время катастрофически уходило.

— Командир, — к Фёдору подошёл танкист, — что дальше? Насколько я понял, мы отдаляемся от линии фронта. Может, стоит повернуть на восток?

— Нет. Пусть немцы думают, что мы пошли туда. Отряд пойдёт строго по указанному на карте маршруту. Я не мог раньше об этом рассказать. Кого-нибудь могли схватить, а под пытками, сам понимаешь. Как только люди Николая пообедают, перекур и выдвигаемся. Сообщи остальным.

Когда в шталаге к вечерней поверке не прибыла бригада Савченкова, заместитель коменданта предположил, что малочисленный коллектив не справился с работой и в авральном режиме её заканчивает. Он даже приготовил фотоаппарат для съёмок драки за баланду и, главное, предупредил начальника, да и сам настроился на зрелище, а тут такая неувязка. До этого момента подобные случаи с опозданием случались и раньше, посему подождали ещё с полчаса, а затем забили тревогу. К месту работ послали мотоциклиста. Через час он вернулся, сообщив, что возле танка никого нет. Это побег, другого мнения быть не могло. Два отделения комендантского взвода отправились в Митюли, перетряхнуть деревню. В Дмитриевку и Хицевку послали вестовых, предупредить расквартировавшихся немцев о побеге большой группы военнопленных. Закрутился механизм поиска, но результата он практически не принёс. По направлению к Хохловке, перед болотом обнаружили брошенную телегу с инвентарным номером, принадлежащим шатлагу, да несколько деревьев с обломанными ветвями. Всё это наводило на мысль, что беглецы движутся по направлению к Стодолищу. На прочёсывание леса требовались совсем иные силы, и немцы свернули поиски, доложив в Смоленск о происшествии. Там озаботились, стали выяснять причины и ничего лучшего не придумали, как посоветовать задействовать добровольных помощников из числа местных жителей. Никаких дополнительных людских резервов на поиски беглецов не выделили, а через день уже и не вспоминали. С наступлением холодов побеги происходили ежедневно, а тут ещё возле моста через Лучесянку взорвался грузовик, вёзший тёплое обмундирование для замерзающей армии. Вот это было настоящее чрезвычайное происшествие. Машина была забита овчинными тулупами, шубами, шапками и прочими изделиями, реквизированными у крестьян. К моменту, когда немцы обнаружили догорающий остов, в Прудках и Пивовке уже вовсю шла примерка свалившегося как снег на голову богатства. Спасибо пацанам, проверявшим силки на зайцев, а то б сгорело всё или врагу вновь досталось.

* * *

Савченков привёл беглецов к левому берегу реки, почти напротив моего дома в начале седьмого. Если бы не помощь Афанасия, показавшего им тайные тропы, по отметкам на карте, в жизнь бы не нашли. Во-первых, темно; во-вторых, движение по карте всегда приблизительное (пять градусов левее или правее — и ты отклоняешься на сто метров от нужного места через тридцать минут пути); а в-третьих, когда выпадает снег, неподготовленный человек начинает плохо ориентироваться, пока не привыкнет к изменению природы. Несмотря на всё это — дошли, и даже из графика не выбились. На карте под отрезками маршрута между ориентирами было написано время, за которое рекомендовалось пройти данный участок. Делалось это намеренно, чтобы не потерять из вида приметные места. Идёшь, например, от поляны до расщепленного дуба, смотришь на часы, время дуб этот найти, а его нет — значит, остановиться надо, поискать по сторонам, а то и назад вернуться, иначе заблудиться недолго. Так и делали: останавливались, ждали, когда командир сориентируется на местности и бегом. Пока Фёдор отыскал у двух поваленных деревьев ящик с телефонной трубкой, дождался ответа и сообщил кодовое слово, два раза к последней стоянке возвращались. Таким образом, мы и познакомились. Остальное было дело техники. С помощью двухблочной лебёдки и надувной лодки беглецы за час переправились на мой берег.

Разговоры о том, как и что дальше, отложили на утро. Теоретически, на правом берегу Сожа сбежавших из шатлага военнопленных не должны были искать. Вплавь реку не преодолеть, если ты, конечно, не морж, а мосты находятся под охраной. На это я и рассчитывал, когда составлял инструкции к побегу, так что Савченков сразу успокоил людей, объявив им, что они дошли и в безопасности. Разместившись в сарае, беглецы стали обустраиваться. За это время Дайва с Петером Клаусовичем принесли им одеяла, приготовили ужин и озаботились баней. Я же с Фёдором составил список людей, заведя на каждого персональную карточку. Скрупулёзно записал все данные, начиная от фамилии, специальности до призыва и заканчивая домашним адресом и группой крови. Выяснилось одна любопытная деталь: в плену многие сознательно исказили не только свои звания, но и свои данные, называясь чужими именами. Из двадцати восьми человек, включая Савченкова в чине старшего лейтенанта, в группе бежавших из плена были: младший лейтенант, танкист Филипп Петрович, старший сержант Николай, два сержанта Виталий и Вениамин, младший сержант Жора Носов, остальные являлись рядовыми. После переписи первая пятёрка отправилась мыться, а я пошёл в летнюю кухню, где повесил на стену белую простыню и установил на штативе фотоаппарат.

— Товарищ Наблюдатель, — обратился ко мне Савченков, когда я закончил приготовления, — вы нас фотографировать станете?

— Не только. Готовится Приказ НКО о введении с седьмого октября красноармейских книжек. Какие они будут, я не знаю, но на данный момент у вас вообще нет документов. Это надо исправить, хотя бы выдать временное удостоверение. Рано или поздно вам придётся подтверждать своё отсутствие в частях РККА. А так как десятого августа сего года, двадцать восьмая армия, в которой вы все служили, расформирована, то лучше иметь хоть какой-нибудь документ, чем ничего. К тому же, все данные я постараюсь отправить по инстанции. Помимо этого, каждый может написать письмо родным.