Бесноватый кровожадный я

Я улыбнулся и покачал головой:

— Сэр Райбус, ты смотришь на войну с очень специфической точки зрения. Война для тебя — способ отобрать у кого-то кусок территории или отстоять свою собственную землю. И если война ведется именно так — за землю — тогда в крепости на краю есть смысл. Такую войну можно сравнить с охотой, когда волки гонятся за добычей и пытаются на бегу откусить кусок мяса от живого и сильного лося. Однако есть и другой способ — вначале убить лося, а потом спокойно попировать над тушей. Способ вторжения, который я показал, не преследует цель немедленно оторвать от Талсидонии провинцию или две, вместо этого я сжигаю поля и разоряю, что получится разорить без большого риска и больших потерь, и позволяю Кортании нанести удар в спину. Как только запахнет жареным — бегу обратно. Талсидония отражает агрессию Кортании, которая уже успела пограбить и поразорять, может, захватила пару городов. Потери и убытки — а следом за этим приходит голод. Народ нищает, казна худеет, страна слабеет. И вот когда Талсидония навоюется с Кортанией — еще неизвестно, с каким результатом — вот тогда я приду еще раз. В ослабленную страну, которая уже не может оказать серьезного сопротивления. В идеальном случае Талсидония слаба, Кортания тоже понесла потери, а я захватываю значительные земли, возможно, даже всю страну. Если же война будет благоприятной для Кортании — ладно, придется делить Талсидонию с кортанским королем.

— Я думаю, провернуть такое на деле будет сложнее, чем на словах, — сказал Райбус.

— Конечно. Война — всегда риск и трудности. Но правильная стратегия — половина победы. Как победить Талсидонию, которая сильнее любого из двух соседей, но намного слабее обоих вместе, я только что показал. И никакие крепости не помогут при таком способе войны — скорее наоборот, помешают, потому что постройка крепости вот тут — бешеные расходы, а толку? Крепость не будет гоняться за врагом, который не тратит силы на штурм, а на содержание оной надо деньги и солдат.

Отец усмехнулся.

— Ну ладно. И как же тогда ты сам воевал бы против этого способа?

— Никак. Если Одило втянет нас в войну на два фронта — мы проиграем ее, потому что даже выдворение и Каллагадры и Кортании из страны не вернет убитых людей и разоренных городов. Не сразу — но это нанесет нам удар, от которого мы уже не оправимся и вскоре падем. Конечно, всегда есть шанс как-то переиграть противника, навязать Одило сражение, от которого он не отвертится, и наголову разбить его армию, так, чтобы она вся на поле брани полегла, желательно с ним самим. Тогда Каллагадра сбрасывается со счетов на многие годы и мы останемся с Кортанией один на один. Но это шанс мизерный, скажем так... Видите ли, досточтимый отец, методы войны совершенствуются наряду с оружием. Как воевать с луками против врага с арбалетами? Никак. Как воевать против рыцарей в полном доспехе легкой кавалерией в кольчуге или коже? Никак. Вот и с методами войны то же самое. Сейчас воюют за каждый город, провинцию, регион. Придет время — и воевать будут не на отрыв от врага кусков страны, а на доведение неприятеля до состояния, когда он уже не сможет эффективно обороняться. А тогда ему можно навязать мир на своих условиях — вплоть до безоговорочной капитуляции на милость или немилость победителя.

— Безрадостную картину ты тут описал, — снова усмехнулся король. — И как бы ты попытался ее исправить?

— Хм... потратил бы деньги не на строительство крепостей, а на развитие страны. Освободил бы от налогов людей, у которых десять или больше детей, чтобы в случае чего иметь откуда набрать рекрутов. Основал бы город на границе и даровал бы переселенцам из других стран право платить меньше налогов в обмен на обязательство ставить под мои знамена столько-то полков. Да много способов есть, но все сводятся к одному. Нужно иметь армию, которая была бы если не в два, то хотя бы в полтора с четвертью раза сильнее любого из соседей. Если мы будем в состоянии навязать врагу бой и победить даже на его условиях сражения — никто и не подумает о нападении на нас.

— Ну да, разумно, — засмеялся в усы отец. — Иметь самую сильную армию среди всех соседей — мечта и устремление любого короля. Как итог, имеем что имеем, и вынуждены думать, как выжить, не имея решающего преимущества в армии.

Я кивнул:

— Угу. Такие дела не делаются за годик-другой. Развитие требует времени и сил, а соседи нам этого времени могут и не дать, и мы вынуждены тратить силы на крепости, которые когда-нибудь станут бесполезными.

— Они еще не скоро станут бесполезными.

— Ваши бы слова да создателю в уши, отец...

Мы переночевали в наспех обустроенном лагере, на следующий день вернулись в Сайларан и отдохнули еще денек, который отец потратил на совещания с бароном: от идеи построить крепость он не отказался. В принципе, вероятность настолько умных и хитрых действий со стороны Одило невысока, все-таки, до концепции блицкрига в этом мире пока не дошли, а раз так, то крепость пока еще может принести пользу. Но вспомнилась мне Спарта — древнегреческий полис, не имевший никаких укреплений: спартиаты исповедовали доктрину навязывания врагу сражения еще на подходе и презирали тех, кто уповал на стены.

Когда настало время уезжать, я улучил момент, когда барон Олшеври выходил из комнаты, и перехватил его, чтобы остаться с ним с глазу на глаз.

— Барон, хочу попросить вас об услуге.

— Чего вам будет угодно, ваше высочество?

— Мой дом, ну который я купил, возьмите на свое попечение — ну, чтобы он был в порядке. Можете его сдавать в аренду, к примеру. Я хочу, чтобы вы подарили его в день свадьбы одной из своих дочерей... не упоминая меня, разумеется, от своего имени. Я не стану указывать вам, которой именно, но поскольку вы сайлар, то я не сомневаюсь, что вы поймете меня правильно.

Олшеври ответил, что сделает все, как я велю, и по его глазам я увидел: да, он понял меня правильно.

Что ж... Обычаи обычаями, но если немного изловчиться — вполне можно их обойти.

И я почти уверен, что та, чьего имени я так и не узнал, когда получит такой подарок, тоже все поймет.

* * *

Вскоре после того, как мы вернулись во дворец, отец снова отбыл с инспекцией, теперь уже на западную границу. Мне он не предлагал еще и туда с ним поехать, а я не настаивал, потому как и это путешествие меня изрядно вымотало.

Тем не менее, элементарную 'проверку на вшивость' я прошел успешно, это стало ясно по тому факту, что я был официально оставлен 'за старшего', то бишь регентом, хоть и с кучей ограничений. В принципе, все закономерно: регент, правящий по малолетству короля или тяжелой болезни, имеет все полномочия, потому что малолетнему королю расти еще годы, а больной монарх и вовсе не факт что поправится, а страной править надо. А если король просто уехал по делам — ну, вернется скоро и сам порешает дела государственной важности, которые терпят.

Тем не менее, я впервые получил в свои руки значительную власть, потому что список моих полномочий, очень сильно урезанный, все равно остался впечатляющим: в моем распоряжении находится весь столичный гарнизон, а в случае войны на мне лежит обязанность объявить военное положение, собрать все возможное силы и командовать армией. Помимо прочего, я получил право принимать послов и вершить королевский суд уже не как принц, а от имени короля. Хотя тут отец подстраховался: принимать послов могу, заключать договоры — нет. И с судом то же самое: вынесенные мною решения будут исполняться только после подтверждения королем по его возвращении.

Я здраво рассудил, что развивать какую-либо активность мне не стоит: любая активность без веской необходимости будет расценена как попытка 'поиграть в короля', а я буду выглядеть легкомысленным юнцом. То же самое мне чуть позже почти слово в слово сказал и Сарториэль.

Мы с ним обсудили кое-какие новости: пока я ездил на границу, баланс сил частично поменялся. То есть, существующий расклад не изменился, сменилось 'распределение масс': некоторые дворяне постепенно настраивались против меня все сильнее, не без участия сеструхи и братца, появилось мнение, высказываемое шепотом, что мое правление может стать очень кровавым. В противовес этому некоторые другие, напротив, стали более благосклонны к моей персоне, и тут не последнюю роль сыграл сам Сарториэль: его стараниями уже на следующий день по приезду пошли рассказы о том, как проницательный и мудрый я спас от казни двух ни в чем не повинных людей.

— Как думаете, светлейший, мне сейчас стоит просто спокойно сидеть на попе ровно? — спросил я колдуна.

— Огибайте острые углы, ваше высочество, — сказал Сарториэль. — Действовать надо исподволь. Любые резкие действия, вроде правосудия в Темерине, одних к вам приближают, а других отталкивают.

— Однако в один конкретный город вернулось правосудие и уважение к короне, так что все-таки пользы больше, мне кажется.

— А надо действовать так, чтоб было безо всяких 'кажется'. Большая победа, полученная определенной ценой — там смотреть надо, чего больше, вреда или пользы. А вот маленькая победа задаром — точно победа. Вам надо много маленьких побед, полученных даром, и однажды вы заметите, что ваших сторонников много, а противники молчат, не имея, что сказать.

Я последовал этому совету и несколько дней провел в свое удовольствие, пополняя свой багаж знаний в библиотеке и тренируясь у капитана Сидониуса.

Однако затем мне все же выпала возможность проявить себя как политического деятеля: прибыли послы из Этрамы, небольшого государства, расположенного рядом с Эруланом.