Кадет

У меня в руках никакого оружия нет, просто реакция на опасность заставила, не раздумывая ринуться в эту свалку, я видел — солдат уже сориентировался и снимает винтовку с плеча. Мой выход на арену боя был стремительным. Первым делом, нанес удар ногой по руке солдата, потянувшегося к оружию. Точность в дополнение к сильному удару в данный момент были решающими. Рука хрустнула, а сам солдат кубарем полетел в сторону. И это был именно тот шаг, который позволил всем участникам выйти из оцепенения после прозвучавших выстрелов. Я хорошо усвоил, меня учили, что лучшее оружие в ближнем бою — это руки, ноги, голова..., вот и применил привычные навыки.

От боли у солдата чуть ли не выкатились глаза, а ор прозвучал над дорогой, в отличие от крика уже погибшего начальника, ревом обиженного ишака. Степан со своими "охранниками" оказались на высоте и моментально обрушили свое холодное оружие на немецких солдат, находящихся в пулеметном гнезде сложенным из мешков с песком и нескольких бревен, они на свою беду посчитали это сооружение вполне достаточным для надежного прикрытия охраняемого объекта. Подвела их самоуверенность, никак не предполагали, что "русские" не побоятся напасть на солдат с пулеметом наготове. Если бы не решительные действия конной группы Степана, то пулемет немцев мог бы покрошить нас всех на кусочки, не оставив камня на камне в нашем караване. И совсем уж неожиданной помощью оказалась поддержка задержанных немцами, еще до нашего появления, и отведенными под опеку охранников, трёх молодых людей в военной форме. Они, увидев начавшуюся схватку на дороге, не раздумывая набросились на солдат. Успех был во внезапности и, несомненно, в героическом запале бывших военных. Оба охранника, в результате неожиданного нападения, вскоре были забиты кулаками, и оказать какую-то поддержку своим собратьям по оружию уже не могли.

"Битва" на мосту, произошедшая по непредвиденным обстоятельствам, закончилась быстро и самое главное без жертв с нашей стороны. Упавшего на землю, но живого солдата пришлось добивать мне. Дальнейшие наши действия напоминали случаи, происходившие со мной ранее....

Бежать! Как можно быстрее и подальше!

И не одного меня посетило подобное желание. Почти все ринулись по своим повозкам и принялись нахлестывать лошадей. Лишь крик наших неожиданных союзников с просьбой о помощи приостановил лихорадочное бегство. Было бы верхом невежества не оказать поддержку тем, кто, не задумываясь о последствиях, помог нам. Степан тоже задержался, он не смог побороть свою мародерскую сущность. Просто так бросить просившееся в телеги оружие поверженных нами в скоротечной схватке немцев было выше его сил. Я приостановил лошадь. Так как тент на повозке мешал рассмотреть, что же вокруг нас происходит, и хоть как-то смягчить неблагоприятное впечатление оставшихся в неизвестности людей от нашего бегства с поля боя, я спрыгнус на землю и поспешил им навстречу.

После осмотра местности и оценки обстановки увидел около десятка граждан и несколько повозок с различным имуществом. Они в панике спешили за нами, и мне стоило немалых усилий остановить их беспорядочное бегство и привести весь этот бедлам в относительный порядок. Я уже пришел в себя и мог вполне адекватно оценить обстановку. Нас никто не преследовал, других вояк, обеспечивающих охрану моста, в округе не наблюдалось, до поселения было достаточно далеко, чтобы там могли услышать или увидеть происходившую заваруху на мосту. Значит как-то упорядочить возникший по нашей вине небольшой хаос вполне возможно. Мои уговоры возымели результат. Люди стали успокаиваться, подходили и подъезжали к нашим телегам, сосредотачиваясь вокруг Марии.

Возбужденная схваткой с немцами, и особенно ее результатами она стояла на сиденье пролетки и кого-то выискивала. Во всяком случае, мне так показалось. Я-то знал, что ей сейчас требуется, и мог бы ее успокоить, найдись для этого удобное место. Но обстоятельства не позволяли, я уж не говорю о том, что нас просто не поймут. Задержанные немцами местные жители, находившиеся во время схватки в отдалении, хорошо видели, как эта женщина в черном платье, стреляла из пистолета. Поняли так, что именно ее вмешательство позволило освободиться от возможных неприятностей при выяснении их личностей. Желая высказать слова благодарности, окружили пролетку и, перебивая друг друга, старались это сделать.

Решив проблему возникновения возможной паники и столпотворения на дороге, я поспешил к раненому, и, пытаясь оправдаться, в попытке сбежать с места происшествия, предложил помощь. Мне было не совсем понятно, каким образом молодой человек мог получить рану, если немецкие солдаты не успели сделать ни одного выстрела. И пришел к неутешительному выводу — рана вероятней всего нанесена Марией, так как задержанные в момент ее пальбы находились как раз на линии стрельбы. Случайность. Бывает и хуже, вернее могло быть хуже. К счастью пуля лишь задела молодого человека оставив кровавый след на голове. Это потом уже стало ясно, а сейчас я помогал нести раненого к повозке. Обильно текущая кровь напугала его товарищей, они растерялись и не понимали, что же следует делать. Я своей помощью лишь внес еще большую сумятицу в процесс транспортировки.

— Стойте, да положите вы его на землю — закричал один из освобожденных — куда вы тащите, ему же надо перевязку сделать.

— Действительно, давайте положим на землю — заговорил один из троицы — надо было сразу перевязать.

И ведь верно, вроде все мы знали, что необходимо предпринять в случае ранения на поле боя, но не делали. Тащили его непонятно куда, и зачем. Может, просто растерялись, все происходило скоротечно и неожиданно, причем не только для нас, но и для немцев. Мы так еще и не пришли в себя, не осознали, что же произошло на самом деле, лишь в голове неотвязно звучало: Повезло! Мне вновь повезло. Нам всем подфартило. Немцы оплошали, не среагировали на появление вооруженных всадников — приняли за союзников. И еще их уверенность — никто не посмеет напасть на пост, причем настолько открыто и нагло. Все так. Ведь и мы не планировали ничего подобного. Спонтанно все получилось, на дурачка. Глядя на молодых людей, суетящихся возле раненого, понял — они ошарашены произошедшей схваткой не меньше меня. Приняли участие в ней неосознанно, интуитивно. Хорошо еще закончилась более-менее нормально.

Все трое были одеты в офицерские френчи, только без погон, молодые и крупнотелые на вид, возраста чуть старше моего. Выделялась в одежде двух плечевая портупея, поддерживающая поясной ремень коричневого цвета с медной пряжкой. К поясу каждого юноши пристегнут ремешок для револьвера, но ни у кого из них естественно никакого оружия не было. Тем не менее, они решились, напали на конвоиров, и, на мой взгляд, это был героический поступок. Два безоружных молодых человека, на двух вооруженных немецких солдат...— это вам не фунт изюма, прямо скажем. Третий парень был ранен в момент нападения на охранников.

Предложенная помощь сельским фельдшером оказалась весьма кстати. Помогая доктору, не упустил момента и стал его выспрашивать, пытаясь выяснить, есть ли в селениях, расположенных рядом с мостом, чьи либо воинские подразделения. Оказалось, посты выставляются постоянно. Здесь, на реке Десна, и на реке Днепр. Нам предстояло нелегкое дело: — вначале скрыться как можно быстрее с места побоища и затем — переправа через Днепр, в районе города Вышгород. Сам фельдшер попал в передрягу по своей невнимательности — забыл дома документы разрешающие передвигаться по волости. В результате был задержан и он нам был очень благодарен, так как боялся, что его пролетку заберут на нужды войны. Пока Елисей Карпович перевязывал раненого, я успел познакомиться и даже обсудить создавшуюся обстановку с молодыми людьми.

— Прапорщик Филоненко Родион Богданович — представил раненого товарища один из стоящих рядом со мной, а затем назвал вдогонку уже свое имя:

— Прапорщик Зимчук Григорий Нестерович.

В ответ и я назвался, мое имя вместе с озвученным званием "кадет" вызвало интерес у третьего участника событий.

— Выходит не одному мне не повезло. Вы как я понимаю, не успели получить офицерские погоны? Я ведь тоже учился в Киевском военном училище на ускоренном курсе. Должен был получить звание подпоручика, но не успел. Участвуя в боях против красных в Киеве, был ранен и очутился в госпитале. Наши все ушли на Кубань, там им обещали вручить офицерские погоны. Так что я уже не юнкер, но и не подпоручик. Зато познакомился в госпитале с моими попутчиками. Как оказалось, все мы земляки. Я из-под города Житомира, Зимчук проживает в самом городе, а Родион с Радомышля.

— Этого молодого человека, который ни то — ни се, можете звать Юрой. — Вновь взял нить разговора в свои руки Зимчук. — Он не обижается такой фамильярностью, хотя полное имя у него барон Херст Юрий Васильевич, он дальний родственник графа Келлера по матери, и как он говорит, имеет родственные корни с гетманом Скоропадским. Правильно я тебя представил?

— Что есть, то есть. — Засмущался Юра. — То, что барон — это факт, а вот насчет родственников не уверен. Со Скоропадским всего лишь соседи по усадьбам. И корнями мы родственны разве что от садовых деревьев. А кто это ораторствует на пролетке? — Поспешно перевел внимание всех на другую тему. — Ну да, да — эта вот прекрасная незнакомка в черном?

— Это Мария, мы с ней едем к ее родителям и как ни странно тоже в том направлении, что и вы. Под Радомышлем находится ее хутор.

— Атаманша Мария Черная — с долей восхищения произнес Зимчук.

Я всмотрелся в него. Фамилия уж больно знакомая по моему прошлому. Неужто судьба свела меня с предком врага, которого я обозначил как враг номер один. Вот так фокус. Он мне уже не нравится, а еще он чересчур восхищается моей женщиной.

— Скорее атаманша Сокольская. А я у нее в адъютантах хожу. — Недовольным голосом поправил прапорщика, придумывая на скорую руку должности для себя, и Марии.

— Судя по тому, как она расправилась с немцами, дама свое атаманство подтвердила полностью. Я уже готов влиться в ряды ее отряда. — Продолжал восхищаться Марией этот недоделанный прапорщик. Наверняка из ускоренного выпуска. Повоевать серьезно, судя по возрасту, ему вряд ли пришлось. Хотя ранение уже успел получить в боях за Киев. А вот этому прапорщику Белому уже два раза прилетело. Третье ранение может и не пережить. Хоть и говорят, что бог троицу любит, но в данном подтексте лучше ну его нафиг. Поберечься ему надо, однозначно.

Рассматривая молодых людей, продолжавших спорить между собой, видел своих ровесников, возраст которых мало отличался от моего, и невольно подумалось о той большой временной пропасти, что нас разделяет. Сто лет! С ума сойти! По идее они для меня уже давно мертвы. Хотя, о чем я. Сам такой. И все что сейчас происходит не более чем иллюзия. Чья-то шутка или, что выглядит более солидно — эксперимент. Плохо одно — никто не спросил, нужно ли мне это. Взяли и вбросили сознание в чужое тело. Нет, я собственно и не против. Просто как-то не по-человечески, больше подошло бы бездушным машинам такое отношение. Ну да, я имею кое-какие преимущества — могу, например, достаточно точно сказать, что ожидает вот этих парней в будущем. И не только, вообще про всех, кто в настоящий момент меня окружает, могу рассказать. Я понимаю, все они уже мертвы, в том, моем времени, откуда мое сознание перенесли, никого из них нет в живых. Кто-то раньше, кто-то позже, но вот почему-то уверен, они умерли не своей смертью и даже не в старческом возрасте, и вероятно по разным причинам. Время такое им выпало.

Вглядываясь в лица молодых людей, понимал: ничто не мешает мне слегка подкорректировать судьбу, исправить карму и дать им возможность таким образом прожить, пусть и не легкую, но долгую жизнь. Не свойственное мне желание. Прямо скажем, всегда считал — всяк живущий на земле сам строит свою судьбу, да и окружающая действительность ничего другого не предлагала. Если глуп и не хочешь ничему учиться, то плати по счетам сам — правило придуманное не мной, жизнью. За свой короткий век успел неоднократно в этом убедиться. Я, в данном случае, не вношу новое, всего лишь повторяюсь. Ну и убеждаюсь лишний раз — с перемещением во времени что-то во мне изменилось; чувства, не испытываемые ранее, появились, желания непонятные, спасаю, убиваю, пытаюсь подтолкнуть вперед людей, тем самым меняя их судьбу.

А им это надо?

Не знаю. А вот мне.... Неплохо было бы заиметь друзей, семью, то есть тех, с кем можно построить свое будущее, избежав ошибки и беды. Все-таки сто лет разница и знания, пусть и в незначительной степени, но помогут мне выжить. Например, я точно знаю — вся атаманщина, происходящая в моей Украине в это время, всего лишь эпизод, необъяснимо страшный по количеству человеческих жертв, принесенных на алтарь дьяволу, сошедшими с ума людьми. Богу такие почести не нужны.

Ни гетман Скоропадский, ни Петлюра со своей директорией, ни большевики с диктатурой пролетариата, никто из них не знает, что они не задержатся у власти дольше, чем отмерено временем. Вряд ли и мне под силу как-то повлиять и изменить ход истории. Я не герой фантастической литературы, где тот запросто может повлиять на ситуацию. Я реальный пацан, могу рассуждать, что-то делать, ощущать и чувствовать. Свою жизнь, в конце концов, построить или просто ее сохранить, но вот изменить сам ход истории вряд ли. Еще даже не знаю, в каком мире нахожусь, то ли в прошлом моего мира, то ли в другом, альтернативном, а может вообще, в виртуальном. Хотя какая разница, да и не суть важно — главное я живой, и хочу задержаться в этом мире в теле моего аватара как можно дольше.

Могу скорефаниться с Петлюрой, тоже вариант. Он вроде бы ратовал за свободную и независимую Украину, и молодежь двадцать первого века, считали его родоначальником Украинской Народной Республики. Независимой. Хотя я всегда сомневался в этом. Вероятно, под влиянием моей мамы. Она-то со своими шуточками и вносила сомнения в понятие независимости украинцев. От кого независимы? — спрашивала меня и тут же давала ответ: — Разве только от самих себя. Каждый из нас может в любой момент сказать и сделать что-то свое, именно то, что хочется. Да и то не всегда. То времени не хватает, то денег нет, то просто лень. Зависим человек, как бы мы не хотели обратного. А уж о государстве даже заикаться не надо. Не станем, допустим, зависимы от России, так значит, будем зависеть от денежного мешка Европы. Так сложилось исстари и другой судьбы для Украины не дано, не умеем жить самостоятельно, это у нас в генах заложено, а история лишь подтверждает такой расклад. На что уж казалось Запорожская Сечь свободна и независима, а все одно легла под русских и поляков. Слабыми вертят сильные, тут важно не прогадать к кому из них прислониться, а лучше, если и нашим и вашим поддакивать. Что, в общем-то, свойственно нашим людям. В позу вставать и свое я выпячивать не всегда рационально.

Эх, мама, мама, вернуть бы все назад, я бы....

Короче, и я не верю в независимость государственную. Другое дело, когда правители дают возможность жить в свое удовольствие, не угнетая и не навязывая правила проживания в социуме. Молодежь остается молодыми в любом времени, и заставлять нас жить по придуманным законам..., причем людьми, имеющими устоявшиеся жизненные понятия, я считаю неверным ходом. Пусть порезвятся, поразвлекутся, посоревнуются. Нас только чуть-чуть подправлять надо. Чтобы веселье не перешло в трагедию.