Замок Оборотня

И едва мое тело обмякло, Сонхейд подхватил на руки, бережно очень подхватил, и понес куда-то. Терпеливо прислушивалась, пытаясь определить куда, потому что несли под углом вниз. Вниз...вниз... вниз...

Не выдержав, приоткрыла один глаз, увидела каменный потолок...

— И куда ты меня несешь? — выдохнула потрясенная я.

Сонхейд нахмурился, но даже с шага не сбился.

— Ты куда меня несешь?! — почти закричала я.

Эффект тот же — меня игнорировали. Ладно, в таком случае используем проверенный метод. И я открыла рот, чтобы услышать глухое:

— Не смей!

Глядя на сосредоточенное лицо с янтарными глазами и крепко сжатыми губами, я совершенно спокойно собиралась посметь, как вдруг почувствовала что-то... Что-то странное, как чувство тревоги в сгущающихся сумерках, или ощущение надвигающегося несчастья, или...

— Что происходит? — спросила почему-то шепотом.

Сонхейд не ответил, и не собирался отвечать, единственным, что соизволил сообщить мне альфа, было:

— Я тебя никому не отдам.

Несколько ступеней я молча смотрела на него, затем язвительно спросила:

— Из-за секса?

По крепко сжатым губам скользнула улыбка, скользнула и исчезла, а лэрд совершенно серьезно ответил:

— У тебя удивительный голос.

— Правда? — тонна сарказма в каждом слоге.

-Да, — совершенно спокойный ответ.

— Так нравится со мной разговаривать? — очередной язвительный вопрос.

— Нет, — Сонхейд соизволил посмотреть на меня, — но очень нравится, когда ты кричишь... — пауза и пояснение, — для меня.

И взгляд — пристальный, ожидающей моей реакции, немигающий взгляд янтарных глаз лэрда. Молча смотрю в ответ, пристально и зло.

Свет меркнет и единственное, что остается доступно взору — сияние янтарных глаз Сонхейда... Они сияли, совсем как луна, неярко, светло, убаюкивающе...

Убаюкивающе!

Я нахмурилась и отвела глаза. Сонхейд вдруг произнес:

— Какой ты была до... той встречи на Аляске?

Я подумала и тихо ответила:

— Обычной.

— Разве? — задумчиво спросил оборотень.

— Обычной, — с нажимом повторила я. Неожиданно спросила:

— А ты?

— Что я? — он все продолжал идти вниз.

— Ты каким был до той встречи на Аляске? — уточнила я.

И Сонхейд замер. Застыл без движения, глядя янтарно-желтыми глазами куда-то вперед, в недоступное моему зрению нечто. А он смотрел, секунд сорок, а затем хрипло произнес:

— Обозленным.

И он вновь продолжил спуск.

Я же не могла не спросить:

— Куда ты меня несешь?

Ступеней десять Сонхейд молчал, затем глухо произнес:

— Достаточно разговоров.

— Что значит достаточно? — возмутилась я.

В следующее мгновение сияние глаз оборотня угасло и я оказалась в абсолютной темноте. Остались только руки Сонхейда, жар его тела и хриплый голос:

— Я был женат, Ким.

Внезапно лэрд отпустил меня, но тут же прижал к холодной каменной стене, и теперь я чувствовала его дыхание на лице.

— Она была красива, умна и старалась мне помогать во всем.

Из груди доносится хриплый рык, но Сонхейд гасит свою злость, страстным жадным поцелуем сминая мои губы. И я теряюсь в этой яростной злости, в обжигающей страсти и в той боли, которую ощущаю в каждом его слове.

— Я любил ее, — почти стон и снова рык, — я любил ее, Ким!

И снова поцелуй, от которого подгибаются ноги, а пальцы вынуждены вцепиться в его рубашку, в попытке устоять.

— Такая нежная, — губы оборотня скользят по моей шее, — такая хрупкая...

Зубы сжимают ворот майки... рывок! Треск ткани! И я чувствую дыхание лэрда обнаженным плечом.

— И в то же время такая сильная, решительная, смелая, гордая... Моя волчица!

Вот только целует он меня, в абсолютной кромешной мгле, в тишине, где единственные звуки — его голос и его дыхание, и от этого кажется, что мы одни во всем мире. И неожиданно замирает, напряженный как струна, от чего его тело становится, словно каменным и во мгле прозвучало полное боли:

— Я обнимал ее мертвое истерзанное тело, Ким... Я целовал ее холодные губы... Я стирал слезы с искаженного от ужаса лица... И я умирал там, вместе с ней.

Замерев от ужаса, я слушала страшное, боже какое же страшное признание. Но дальше оказалось страшнее.

— Я много лет жалел, что не погиб тогда. Что Арида выходила, вылизывая как щенка. Я выжил. У меня осталась стая, обязанности альфы и желание сдохнуть.

Он снова прикоснулся к моим губам, нежно, еле ощутимо, и хриплый шепот прозвучал едва слышно:

— Ты ненавидишь меня, Ким? Вот и прекрасно — мне не нужна твоя любовь.

И бесконечно бережный поцелуй, после которого вкрадчивый шепот:

— Желаешь отомстить? Вот и занимайся местью.

Бедро вторглось между моими ногами, рука властно опустилась на грудь, а Сонхейд, вновь целуя, прошептал:

— Ты хочешь меня, Ким, твое тело отзывается на каждое мое прикосновение, твой голос срывается от стонов, когда я ласкаю тебя — мне этого достаточно, моя леди. Я не хочу твоей любви, — ладонь сжимает грудь сильнее, — я не хочу твоей помощи, я не хочу, чтобы ты лезла в дела стаи.

Я попыталась оттолкнуть его, но одно движение и, сведя мои ладони вместе, Сонхейд прижал их к стене над моей головой, лишая даже возможности пошевелиться, и вновь захватывая в плен губы, прорычал:

— Твоя ненависть, Ким, лучшая гарантия того, что ты никогда не бросишься на мою защиту, а значит, я сделаю все, чтобы ты действительно меня ненавидела. Потому что сегодня утром я понял одно — я больше не бесстрашный альфа стаи Северных Гор. У меня появился мой самый жуткий страх... Страх обнять твое мертвое тело, Ким.

Горло сжало спазмом, слов у меня не было, оборотень их и не ждал.

Молча подхватил на руки и вновь понес вниз по ступеням, в абсолютном мраке подземелья. А я вспоминала его утром — растерянный взгляд, трясущиеся руки, тяжелое дыхание... И поняла, что у него тоже есть свой кошмар. И в отличие от моего, его не пройдет никогда.

— Сонхейд, — тихо позвала я.

— Гаэрд, — поправил альфа.

— Гаэрд, — я не могла сейчас спорить, — а почему вы перекинулись тогда... с вашей женой?

Он молчал ступеней пятнадцать, но все же ответил, пусть и едва слышно:

— На нас напали, я был ранен... — и глухое:

— Оставайся она в убежище...

Лэрд больше ничего не сказал, но оно и не требовалось. И так все ясно. Он ее запер, но наверное убежище открывалось изнутри, и, обратившись, бросился в бой. А она, видимо когда его ранили, бросилась в бой... И погибла. Мне лишь одно не понятно:

— Гаэрд, почему вы решили, что именно вы убили ее?

Сонхейд застыл, затем произнес:

— На ней был только мой запах.

Быть не может! Просто не может быть! Никак!

А потом Сонхейд остановился, и я услышала его шепот. Оборотень произносил что-то на непонятном мне языке, и несмотря на кромешную тьму и безмолвие, создавалось ощущение, что от его слов загудел воздух и стены. И во тьме появился просвет, на самой грани у пола. И ниша начала медленно открываться, впуская в обитель мрака шелест деревьев, пение птиц, шум ветра, звук падающих капель.

Именно шум воды становился наиболее громким и по мере того, как ниша открывалась все сильнее, я сначала предполагала, затем подозревала, а после действительно поняла, что мы находимся под водопадом. Под огромным, переливающимся радугой водопадом, высотой метров пятьдесят точно! И шагнув из тьмы подземелья, Сонхейд ступил на площадку, где пахло водой, травой и озоном.

Шагнул и остановился, прислушиваясь к чему-то.

Далекий вой, долгий и протяжный, с переливами в звучании. Янтарные глаза потемнели, губы сжались в одну линию, на щеках заиграли желваки. Судя по всему это было сообщение, и, похоже, оборотню оно не понравилось. Не понравилось настолько, что Сонхейд резко сменил курс, свернув к отвесной скале. Серой, мрачной, непроницаемой, а он...

— Закрой глаза или посмотри на меня, Ким, — ледяной приказ.

Я закрыла глаза, за шаг до того, как оборотень вошел в стену. А он в нее вошел, и создалось ощущение, что нас обступил густой плотный туман, холодящий кожу и замедляющий дыхание.

— Прости, — улыбка на тонких губах, — и спи.

Мрак накатывает неотвратимо.

* * *

Так тепло, хорошо, приятно... очень приятно... и все приятнее становится...

Открываю глаза — в полутора метрах от меня горит костер, я лежу на боку, и опираюсь на что-то горячее позади меня. Это горячее осторожно поглаживает рукой мою грудь, и целует обнаженное плечо...

— Долго думал, что тебя так напугало, и понял — я, — задумчиво произнес Сонхейд.

Замерла, даже дышать страшно стало, как вспомню хранителей и части тела от них отлетающие.

— Почему ты не пошла в город? — вновь целуя мою кожу, спросил оборотень.

Кажется я без одежды. Совсем. Тонкое покрывало сверху и жар тела лэрда с той стороны, куда не добиралось тепло костра.

— Страшно стало... город незнакомый... люди... язык не знаю... и...

— Для тебя этот, да и любой другой город, совершенно безопасен, — его губы легко касаются мочки уха, пальцы зарываются в волосы на затылке.

— Города в основном населяют оборотни, Ким, на тебе мой запах, а со мной не посмеет спорить ни один зверь.

Вспомнился полет трехпалой конечности. Я вздрогнула. И тихо спросила:

— А хранители?

— Хранители? — меня осторожно уложили на спину, и желтые глаза нависшего надо мной Сонхейда начали пристально изучать мое лицо.

— Хранители, Ким, начали играть в какие-то странные игры.

И почему-то под его внимательным взглядом, я отчетливо ощутила, что лежу в лесу, рядом ярко пылает костер, вокруг темень и вековые деревья, на мне лишь тонкая ткань, едва ли способная остановить оборотня...

— Ты... — помню, что он требовал "вы", но... — ты хранителей убил, — прошептала я.

На лице Сонхейда промелькнула улыбка, затем исчезла и он угрожающе спросил:

— Никому не расскажешь?

— Нет! — выдохнула испуганно.

— Ладно, тогда живи, — и стало ясно, что подшучивает, просто подшучивает надо мной.

Он улыбнулся, провел ладонью по моей щеке, и неожиданно начал рассказывать:

— Кастар необыкновенный город, город Семи героев, тех, кто утратил зверя, но сохранил жизнь — ради своих семей, ради собственного народа, во имя продолжения жизни. В знак уважения к их подвигу и в уплату долга чести, стая даровала им право раз в двенадцать лет, в ночь Полных лун, пресекать Грань и возвращаться с той, кто будет разжигать очаг в доме.

— Это... легенда? — тихо спросила я.

— Да, — Сонхейд смотрел на меня, улыбаясь, — интересно?

— Очень, — не стала лгать.

Рядом тихо потрескивал костер, мне было почему-то просто хорошо. Никуда не хотелось, и страшно не было, и мне нравилось слышать его голос.

— Это легенда о первых из Пресекающих Грани, — продолжил лэрд оборотень, — о тех, кто не мог вернуться в леса, а волчицы не могли жить в городах... тогда не могли. И герои стаи, те кто больше не был ее частью, отправились в ваш мир. За тем единственным, что имеет значение.

— Сила? — почему-то спросила я.

— Женщина, — с улыбкой ответил оборотень.

Я почему-то тоже улыбнулась. Лэрд взял мою ладонь, поднес к губам, нежно поцеловал и, переплетя наши пальцы, продолжил рассказ.

— Мир жесток, жесток к тем, кто идет против течения великой реки бытия, и первые из приведенных женщин срывались вниз с городских стен, не в силах принять то, к чему оказались не готовы.

— Например? — удивленно спросила я.

Сонхейд улыбнулся, отпустил ладонь, поднялся и приказал:

— Смотри.

Учитывая, что лэрд был совершенно без одежды, смотреть было на что. Например, на то, что выражало сильное желание заняться кое-чем, что к разговорам совсем не имеет отношения.

— Не на это, — лукаво поправил Гаэрд, проследив за моим взглядом, — на тень за моей спиной.

Освещенный светом костра лэрд-оборотень притягивал взгляд своей звериной мощью, но стоило мне посмотреть на его тень...

Стоял мужчина, а тень отбрасывал огромный волк! О, Господи...

— Оптическая иллюзия? — тихо предположила я.

— Истина, — продолжая стоять надо мной, произнес оборотень.

— А может вы сядете? — нервно предложила.

— Я вас смущаю? — тихий смех. — Это приятно.

И он медленно опустившись, сел рядом со мной.

— Приятно смущать? — нервно спросила оборотня.

— Приятно видеть смущение, а не страх.

Искоса взглянув в янтарно-желтые глаза, язвительно напомнила:

— А мне больше нечего бояться!

— Я бы не был так в этом уверен , — мягким обволакивающим голосом произнес Сонхейд.

И плавным движением приблизился вплотную, и переместился, сев за моей спиной, в следующее мгновение оборотень прижал меня к своей груди.

— Не хочу, чтобы замерзла, — улыбка ощущалась в каждом слове обманщика.

— Не хочу секса! — решительно сказала я.

— А кто-то предлагает? — удивление было сыграно отвратительно.

И почти сразу нейтральное:

— Я рассказывал историю. Итак, Кастар.

Костер в лесу, шелест листьев на деревьях, далекий крик совы, и ощущение, что мы одни во всем мире. А еще мурлыкающий, обволакивающий голос нежно обнимающего меня мужчины, с каждым словом рисующего мне картину из далекого прошлого этого удивительного мира...

— Город Семи героев, выстроенный стаей. Город, возвышающийся на холме, со стягами волка, реющими на ветру, могучий и величественный город. Город камней... пустой город. И семеро мужчин, чьи тела не отбрасывали тени...

— Почему? — мой тихий вопрос, немного прорывающий пелену забытья, которой окутывал меня голос Сонхейда.

— Это совсем другая история, — он поднял меня и усадил лицом к себе, прервав возмущение продолжением истории:

— Они были первыми, кто ушел за Грань в поисках женщин.

Странное ощущение — в голове туман наваждения и картины странного города, а тело отчетливо ощущает прикосновение к коже оборотня, тепло его рук, жар того, что на ощупь казалось невероятно твердым. И хочется то ли оттолкнуть, то ли обнять, но сил нет ни на первое ни на второе.

— Сонхейд, что вы делаете? — прошептала я, бессильно опуская голову на его плечо.

— Немного магии леса, — целуя мои волосы, прошептал Гаэрд.

Немного магии леса...

Я вскинула голову, взглянула в янтарные глаза и с затаенным чувством победы прошипела:

— Стоять, Сонхейд.

Оборотень дернулся. Всем телом, а тело было очень близко к моему.

Секунда, вторая, третья... Пристальный взгляд засиявших глаз и вдруг неожиданно покорное:

— Как прикажет моя леди.

Он вскочил стремительно, так, что подхваченная им я, испуганно вскрикнула и вскрикнула повторно, когда оборотень вошел в меня, совместив это с подниманием. И теперь, он стоял, удерживая меня на уровне талии, и в то же время...

— Гаэрд, — выдохнула я, ощущая, как он приподнимает меня, чтобы обрушить всю мощь своего желания.

И тихий стон вырвался сквозь стиснутые зубы. Снова вверх и вниз, заставляя ощутить себя почти невесомой и такой хрупкой. Мои руки обвили его шею, ноги стиснули талию, а стоящий мужчина снова и снова окунал в наслаждение, то поднимая, то заставляя сокрушительно падать вниз... Снова... снова...снова... Доводя до грани безумия, до всепоглощающего блаженства, и когда я была на краю, сквозь пелену наслаждения, услышала его хриплое: