Из него выйдет толк, — подумал Веч, глядя, как юнец деловито ковыряется в недрах машины и вытирает ветошью промасленные пальцы, увлекшись и забыв об амодарках. И не рисовался перед ними, а глазел как на экзотических птичек. Опыта, конечно, маловато, но сноровистый малый быстро его наберет. Силен, горяч, нахален, сообразителен. Деваться некуда, придется брать, но на всякий случай предупредить, что за дерзкие речи и недостойное поведение Веч переломает ему руки и ноги, а начнет с пальцев.
— С твоими сородичами не возникнет проблем? — спросил, подойдя к В'Инаю. — А то батя затребует обратно в клан, и прощай, карьера сагриба*.
— Я бате всё сказал, он услышал. Движок выдюжит, ходовка крепкая, электрика не сбоит, запаска целая. Есть мелкие неисправности, но они не помеха хорошей езде, — заключил тот.
— Составь список необходимых запчастей, докупим. За рулем сидишь?
— Обижаешь.
— Хорошо, по рукам.
— Ого, я уж решил, что не возьмешь, — сказал В'Инай недоверчиво.
— Испугался? Передумал? — хмыкнул Веч.
— Нет. У меня вещмешок в машине. С чего начать?
— Учи амодарский, сагриб. Пойдем, познакомлю с оберегаемыми объектами. Твоя задача состоит в том, чтобы с их головы не упал ни один волос, понял?
— Понял, не дурак.
Конечно же, С'Улен купил женское тряпье на вырост, хоть с обувью не оплошал. Эсрим Эма сразу же принялась за ушивку и примерку, девчонка рядом играла, куклу выгуливала.
— Эта одежда одинаково предназначена для женщин и для мужчин, — заверил Веч жену, растерянно приложившую к телу голубую курту* и шальвары. — Свободный крой, хорошо продувает и не липнет к телу.
Заодно не провоцирует голыми ногами, и в ней удобно наклоняться и присаживаться, если потребуется.
— Эсрим Эма, эсрим Айю, — запоминая, послушно повторил на доугэнском нанятый сагриб, чем вызвал раздражение Веча: малой мгновенно выучился произносить трудновыговариваемое амодарское имя в отличие от него самого.
— А вы — атат В'Инай, — ответила вежливо жена на доугэнском и матери о том же передала, но на амодарском. Та покивала, запоминая.
— Ого, эсрим Айю по-нашему сечет? — удивился В'Инай и получил тычок в спину от работодателя.
— Сечет, не забывай об этом. А то ляпнешь что-нибудь стыдобищное, не подумав... С эсрим Айю разговаривай на доугэнском как на своем родном. На стоянке не растеряешься? Шатер поставить, огонь развести...
— А то, — ответил В'Инай. — Я с семи лет ходил хвостом за батей, ну, и потом, в войну, с весны до осени жил в степи, за скотиной смотрел.
— Батя-то управится без тебя в семье? При ногах-руках и в памяти?
— Батя мой — Триединым отмеченный. Трижды ранен и домой вернулся, — ответил В'Инай с гордостью. — Без меня управится. Кто бы его домой смог загнать, как с войны пришел, так на месте ни дня не сидит. На том свете, говорит, отдохнем, а покуда землю нашу нужно до ума доводить.
— Герой твой батя, — похвалил Веч. — Ночью в карауле не уснешь?
Юнец смерил его презрительным взглядом, мол, за такое оскорбление и можно и вызов на бохор* получить.
Сородичи уехали, напоследок по спинам перехлопав и обменявшись рукопожатиями, и с его женой попрощались вежливым наклоном головы. И остались на стоянке амодарки и Веч с малым, то есть, с сагрибом В'Инаем.
Жена, похоже, растерялась, зябко себя почувствовала, беззащитно с малым количеством людей посреди бескрайней степи.
— Укладываем оставшиеся манатки, и в путь. В'Инай поведет вторую машину следом, до ночи нам нужно добраться до новой стоянки. — Веч расстелил карту на капоте и обвел пальцем территорию: — Выберем любое подходящее место вот здесь.
— Где мы остановимся в Амрастане?
— В караван-сарае, — пояснил Веч.
— И нас... не тронут?— спросила жена тревожно.
— Не посмеют. Ну, и в конце концов, для чего нам нужен сагриб? — Веч хлопнул малого по плечу.
— Смотрите, — показала вдаль эсрим Эма.
Со стороны Беншамира пылил внедорожник.
— Мимо, наверное. Не к нам, — сказал Веч.
— Нет, наш транспорт. Тигр на дверце, — ответил, прищурившись, В'Инай.
Вскоре подъехала машина, и с пассажирского сиденья спрыгнул на землю доугэнец с вещмешком, заброшенным за плечо. Водитель оглядел собравшихся возле костровища, задержал взгляд на амодарках, ухмыльнулся, и, развернув машину, газанул в сторону Беншамира.
— Кому здесь нужен сагриб? — спросил незнакомец вместо приветствия. Голос ровный, лицо невозмутимое, приблизительно ровесник Веча. Взглянул мельком на амодарок и переключил внимание на него — сразу понял, кто заказчик.
— Откуда ты и как прознал?
— Услышал клич, решил попытать счастья.
— Живешь в Беншамире?
— Нет, проездом.
— Амодарский знаешь?
— Нет.
— Из какого ты клана?
— У меня его нет, — ответил незнакомец и, задрав рукав рубахи, продемонстрировал грубый рубец, охвативший предплечье. Старый шрам, многолетний.
Веч услышал, как сглотнула судорожно жена, и показал незнакомцу знаком: отойдем в сторону.
Оценил и рост, и фактуру мышц, и ленивую небрежность движений, свойственную матёрому зверю.
— За какие грехи срезан знак?
— За прелюбодеяние с чужой женой, — оскалился тот. — На свою не волнуйся, я амодарок брезгую пользовать.
— Убить тебя, что ли, на бохоре*? — проворчал с досадой Веч. — Не пойму, то ли издеваешься, то ли напрашиваешься. Приехал наниматься и несешь всякую чушь. У меня дорога дальняя, и с тобой неохота разбираться.
— Ладно, без шуток. Сагрибом не был, но с оружием управляюсь. Знака лишился за мухлевание с делёжкой прибыли в клане в пользу своей семьи, — сказал незнакомец с мрачной ухмылкой.
Веча не смутило отсутствие кланового знака, до войны и после, на фронте, довелось служить с доугэнцами, которые, как и незнакомец, были "перекати-поле" без роду и племени, они не оставили о себе плохого впечатления, разве что держались особняком, ни с кем не братаясь. Небесные же, позаимствовав обычай, добровольно срезали свои знаки во имя скорби по сородичам, убиенным амодарами. Те вначале войны истребили подчистую несколько небесных кланов, и "крылатые" имели личные счеты к врагу. Поэтому смуглая кожа незнакомца, черные радужки и нехарактерные для небесных черты лица успокоили Веча.
— Почему решил наняться ко мне? У тебя есть руки и голова на плечах, справишься с любой работой.
— Много работ перепробовал, всё не моё, — ответил тот. — Руки привыкли к оружию.
— Наймись охранником в Беншамире.
— Пробовал. Не могу изо дня в день заниматься одним и тем же. Скучно.
— Напросись к военным. Они не откажут.
— Надоела муштра. Навоевался по самое не хочу.
— Сколько просишь?
— Какова работа?
— Безопасность трех амодарок и амодара в пути и на стоянках.
— Амодара тут нет.
— Появится. За ним и поедем, в лагерь при аффаитовых рудниках. Бывал там?
— Нет. На такую работу согласен, — сказал незнакомец и озвучил свою плату.
Приемлемая плата, разумная, — задумался Веч. У сагрибов своя честь, прошляпит объект охраны, допустит ошибку — считай, опозорен до конца жизни, и никто не станет иметь дела с неудачником.
— До Амрастана доберемся, выдам задаток, если сработаемся. Охранять амодаров будешь в паре с В'Инаем из Саблезубых тигров. Парень зеленый как оливка, но быстро учится, вдобавок автомеханик. С меня плата, кормежка, постель. Зовут тебя как?
— Н'Омир.
— Н'Омир, говоришь? — повторил задумчиво Веч. — Поддерживаешь связь с семьей?
— Нет. Родня от меня отказалась, — хмыкнул претендент.
— Как же без семьи? Без неё никак. — Прищурился Веч.
— Я привык. Сам по себе брожу по свету, никому не должен, как и мне — никто.
— Родители? Жена, дети?
— Отец погиб на войне, мать давно родами померла. Жены и детей нет, не успел нажить.
— Под чьим началом воевал?
Наемник перечислил имена командиров, некоторые из них оказались знакомыми. Веч решил, что при случае расспросит о нем у бывших сослуживцев.
— Оружие при тебе?
— Парные скимитары.
— Пойдем, опробуем.
Н'Омир достал из вещмешка завернутые в тряпицу простецкие кожаные ножны и вынул из них сабли. Веч взял одну, проверил заточку лезвия, перебросил эфес из руки в руку, привыкая к тяжести клинка. На рукояти заиграла гравировка: "Н'Омир", значит, не слукавил наемник, назвавшись, потому как пользование краденым оружием есть бесчестие для доугэнца.
— Хороши скимитары, — признал Веч, оценив их по достоинству.
В'Инай присвистнул уважительно, а жена глядела расширившимися глазами на священнодействия Веча, дочь к себе прижав.
Он покрутил шеей, повел плечами, разминая мышцы, и указал острием сабли, мол, выходи, противник, в круг.
— Покажи умения, сагриб.
Взяв второй скимитар, претендент зеркально размял мышцы и встал напротив Веча в изначальную боевую позицию. Жена было открыла рот, испугавшись до ужаса, но Веч показал знаком: женщина, не вмешивайся.
— Какой рукой лучше управляешься? — спросил, сделав выпад, и лезвия скрестились с лязгом.
— Обеими, — ответил Н'Омир, с легкостью отразив удар, и перебросил рукоять из правой руки в левую. И ловко увернувшись, замахнулся скимитаром.
Зазвенел, запел металл. Доугэнцы перебрасывали оружие из руки в руку, нападали и отбивали. Плясали друг около друга, замахиваясь и парируя. Всё исчезло, остался противник, острие сабли, удары, отскоки и азарт.
— Отменно, — признал Веч, приложив скимитар к груди и тем самым показывая, что разминка окончена. Остановился и Н'Омир, ответив похожим жестом. И не запыхался после проверки, разве что слегка взмок.
У Веча и настроение поднялось, давненько он не упражнялся с лезвийным оружием, игрушечные керамбиты* не в счет. И мышцы приятно горели.
В'Инай следил за противниками со сдержанным восторгом, ибо несолидно сагрибу восхищаться чужими умениями при амодарках, словно он малолетнее дитё. А те, наоборот, перепугались до смерти, эх, не понимают бабёнки в местных развлечениях.
— Скимитаров недостаточно. В Амрастане оснастимся, — заключил Веч. — Раньше там была неплохая оружейная лавка. Сполоснемся, по местам и в путь.
В дороге у него будет время, чтобы присмотреться к Н'Омиру, если нюх подскажет, что тому не стоит доверять, испытательный срок сагриба закончится по прибытию в город.
Загрузив скарб в багажники, тронулись, послав на прощание благодарность Триединому* за дарованную ночевку. Веч баранку крутил, жена рядом сидела, а мелкая и эсрим Эма позади устроились. Вечерние поездки, как правило, комфортны, солнце не слепит глаза, в салоне нежарко, но от пыли никуда не деться, она просачивается внутрь через мельчайшие щели. Веч за дорогой следил, успевая проверять в зеркале, как едут следом сагрибы. В'Инай вел машину уверенно и держал дистанцию, улавливая изменение скорости, где нужно, газу поддавал, а где притормаживал.
Однако же, совсем разные сагрибы и неизвестно, сработаются ли, один неопытен, другой непонятен. Лучше бы, конечно, нанять притёртых охранников, которые знают сильные и слабые стороны друг друга, но таких искать — не переискать, а время не терпит.
Долго ехать молча невозможно, это знает всякий, кто проводит много времени в машине — за рулем или в качестве пассажира. Жена и по сторонам смотрела — снаружи ничего занимательного, пейзаж однообразный, и по карте сверялась с маршрутом — из интереса, опять же. И на Веча взгляды исподтишка бросала, посматривала искоса, как переключает скорости и жмет на педали.
— Говори, чего уж там, — предложил Веч.— Все равно ведь спросишь рано или поздно.
— Если получится смягчить приговор суда, тебе придется уехать за Полиамские горы. Твой клан, твоя семья останутся здесь. А ты — там.
— Справимся, — ответил Веч оптимистично. — Нас же не за колючую проволоку посадят и не закроют на замок. Организуем телеграф для связи, и вообще, туда пять дней ходу, разве ж далеко? До твоего города в Амодаре — полторы недели в пути, и ничего.
— Там не такой климат, как здесь. Холоднее.
— Ну да, — признал Веч. — Горы запирают теплые ветры на юге, в Доугэнне, а севернее властвуют ваши ветры, со снегом и морозами.
— А сын?
— Возьму его с собой.
— А... жена? Которая первая, — добавила она неуверенно.
— Разведусь. Ей теперь и гордиться нечем за меня. Был герой войны, стал военный преступник.
— У вас бывают разводы?
— Всякое бывает, — ответил кратко Веч.
Какое-то время ехали молча, обдумывая каждый своё.
— Как мы будем искать Ламиру? Придется объезжать все города с амодарскими поселками.
— Эдак всю жизнь прокатаемся, — ухмыльнулся Веч. — Поедем в город, где расположена ставка генштаба. У военных есть списки всех амодаров, находящихся на территории Доугэнны, нам разрешили воспользоваться базой данных. Разыщем Ламиру — если не по имени, то по дате приезда, так получится гораздо быстрее.
— Конечно, — поддержала с жаром жена.
Снова помолчала, обдумывая.
— Зачем нам нужны сагрибы? Ты говорил, тут безопасно.
— Айю, я ездил по стране, когда еще не был женат на амодарке, и сзади в машине не сидели её дочь и мать. В шесть глаз за вами легче приглядывать, да и мне пригодятся лишние руки.
Покуда ехали, периодически останавливались, чтобы выйти и размять ноги, воды испить и умыться. Амодарки, утомившись долгой и однообразной дорогой, взялись напевать песенки и рассказывать стишки, и жена велела: только на доугэнском, поэтому подбирали слова в рифму и смеялись, когда получалась абракадабра, и Веч поправлял произношение, посмеиваясь.
— Две ночи в шатрах переночуем и на третий день доберемся до Амрастана, — сказал, когда машины остановились на выбранной стоянке, похожей на ту, на которой компания ночевала ранее.
В'Инай, продемонстрировав сноровку, споро поставил шатер сагрибов. Веч и так, и сяк к ним приглядывался, гадая, успели ли охранники в дороге прицениться друг к другу и распределить обязанности. Н'Омир особой разговорчивостью не отличался и, в основном, помалкивал.
— Веч, что же мы с мамой мотаемся как неприкаянные? — сказала жена, глядя, как он привязывает натянутую веревку к вбитому колышку. — Не привыкла я к безделью, чем занять руки?
— Успеешь, займешь. Будем ужин готовить, плошки мыть, наберется забот, не волнуйся.
— Мам, а мам, это дядя или тётя? — спросила тихонько мелкая, прижавшись к жене после ужина. Таращилась во все глаза на В'Иная, точнее, на великолепный хвост на выбритой макушке.
Веч не выдержал и захохотал, и Н'Омир ухмыльнулся, интуитивно поняв сказанное, зато обладатель гривы выглядел смущенным, как и жена. Он не знал, почему все смеются, но догадался, что стал причиной повышенного внимания к своей персоне.
— Простите ее, атат В'Инай. Мне, право, неловко. В нашей стране такие роскошные прически у мужчин не в ходу, — сказала жена на доугэнском и посмурнела лицом. Наверное, вспомнила, что ее страны теперь нет на карте мира.
— Учи амодарский, друг, чтобы не попасть впросак, — похлопал по плечу Веч. — Заодно и свою кралю удивишь.
