Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Научных книг было гораздо меньше — немного технической литературы с явным уклоном в сторону химии, учебники для инженерного училища, огромное количество явно пропагандистских агиток на счет 'еврейского вопроса', 'жидобольшевизма' и политики Рейха. Было также и несколько исторических книжек — 'История Московии и СССР', 'Гитлер и Тухачевский: превентивная война', 'Конец большевистской диктатуры', 'Советский ГУЛАГ', 'Жидобольшевистская революция 1917 года и ее последствия', 'Индустриализация в СССР: реальность или миф?', 'Московская битва 1941 года: вопреки большевистской пропаганде' и даже 'РОА — история освободительного движения'. Немного подумав, мы решили в первую очередь посмотреть про 'превентивную войну', индустриализацию и Московскую битву. Книжки выдали нам мигом — даже ходить далеко не надо было, прямо за стенкой лежали.
Сев в читальном зале, мы начали мельком просматривать содержимое. Сначала про 'превентивную войну' — суть всего, как мы поняли, сводилась к тому, что Тухачевский, мечтая о покорении всей Европы, а впоследствии и мировом господстве, намеревался в июле 1941 года напасть на Третий Рейх. Якобы разработанный план был 'блицкригом наоборот' — СССР собирался, разгромив немецкие войска в приграничном сражении на территории 'генерал-губернаторства', за пару месяцев дойти сначала до Берлина и Парижа, захватив большую часть континентальной Европы, а затем, поднакопив сил, завоевать и Англию, организовав воздушно-морской десант на побережье и уничтожив английский флот якобы разрабатывавшимся в СССР ядерным оружием. Причем, если вдруг возникнут какие проблемы, то предполагалось устраивать акции устрашения в виде масштабных химических бомбардировок немецких и английских городов с целью деморализации населения. После чего установить по всей Европе аццкую тиранию с ГУЛАГами и массовыми расстрелами. Собственно говоря, большую часть книжки занимало красочное описание запланированного хода войны и установленного по окончанию строю — по сути, обычная оторванная от реальности 'альтернативка'. Непонятно было хотя бы то, как Тухачевский мог выдвигать подобные планы, если даже танки у него в армии были преимущественно импортные, как и самолеты? В книжке про индустриализацию писалось о том, как с треском был провален план 1 пятилетки, организованной еще при Сталине. Как в конечном счете, в ноябре 1933 года, даже официально было признано о провале плана 1 пятилетки — было достигнуто не более 30% запланированного. Причем, авторы книжки утверждали, что реальные показатели были еще в 2-3 раза меньше. А многие из заводов хоть и были построены, но вводились в эксплуатацию лишь спустя 5-7 лет, в 1938-1940 годах. Потом писалось о 'жалких попытках индустриализации' времен правления Постышева — когда не было построено практически ничего из задуманного, за то встали многие из построенных в первую пятилетку предприятий. И, наконец, писалось о 'военной индустриализации' Тухачевского, когда в связи с агрессивными планами военного руководства СССР были сосредоточены все средства на производстве оружия и военной техники — однако и это практически ничего не дало и в результате армия Тухачевского была вооружена практически только тем, что было поставлено 'американскими плутократами' для разжигания войны в Европе. Под конец как вывод писалось о крайней экономической неэффективности большевистского режима — в отличие от национал-социалистического. И, дескать, пройдет еще немного времени — и все вокруг радикально переменится, 'как мы уже сейчас наблюдаем это в г. Растяпино'.
— Интересно, насколько эта информация про индустриализацию соответствует реальности? — спросил Серега.
— Судя по тому, что нам известно, доля правды тут есть, — ответил Семен, — Как минимум, нам известно, что многих построенных в нашем мире заводов тут не было.
— Но по-любому тут и вранья полно, — добавил я.
Потом смотрели про Московскую битву. Суть этой книжки, как оказалось, сводилась к тому, что не было, мол, никакой победы Тухачевского под Москвой. Он лишь бросил на убой в городских боях миллионы своих солдат (называли цифру аж в 4,5 миллиона погибших и пленных, что явно было преувеличением) — отправлял с одними винтовками с одним патроном и одной гранатой на десятерых против немецких танков и артиллерии, и все они погибли в бессмысленной бойне на улицах Москвы. Почему же тогда немцы отступили? А это типа 'спрямление линии фронта' было, чтобы не нести бессмысленных потерь! А вот потом немцы подготовились — и прямо с ходу город взяли! Собственно говоря, на этом первый день и закончился.
На следующий день мы опять пришли в библиотеку. Делать все равно нечего, так хоть газет почитаем! Местные 'растяпинские' газеты, как стало видно при быстром просмотре, наперебой кричали о великих перспективах 'города химиков'. 'Концерном IG Farben представлен генеральный план по развитию города Растяпино', — писалось в одном из выпусков 'Растяпинского вестника'. План, как оказалось, был действительно впечатляющим. Как писалось в нем, в ближайшее десятилетие в городе должно быть построено несколько 'крупнейших в Европе' предприятий химической промышленности, а население города в перспективе (примерно через 20 лет) должно достигнуть аж миллиона! Попутно писалось о планах по строительстве второй 'московитской' больницы, нескольких школ, расширении инженерного училища и т.д.
Центральные газеты были представлены изданиями с какими-то насмешливо-издевательскими названиями 'Правда' и 'За родину', а также чуть ли не целым десятком других — 'Новый путь', 'Московитский вестник' и многие другие. Здесь о событиях в том же Дзержинске речи практически не шло — упор делался на официальные заявления немецких властей и их пособников из оккупационной администрации рейхскоммисариата Московия в частности, писалось о 'грандиозных успехах Новой Европы', потом писали какие-нибудь слезливые рассказики о том, как плохо жилось при 'жидобольшевизме' и как стало хорошо при немцах, под конец еще добавляли несколько статеек с критикой 'жидобольшевистского режима' и описанием великих перспектив 'Новой Московии'. И, наконец, в самом конце немного рекламы — среди которой мы увидели и агитацию устраиваться на работу на химические заводы Дзержинска — всем приезжим обещалось предоставление сначала общежитий, а после 5 лет работы — собственных однокомнатных квартир в новых домах. Нечто похожее обещали и при устройстве на работу на шахты сразу нескольких городов. Кроме того, здесь же писались и 'обращения к народу' представителей так называемой 'Возрожденной Православной Церкви'.
А вот сюжеты рассказиков были на удивление однотипными. Часто одно и то же перепечатывали в разных газетах буквально слово в слово — меняли только имена, названия местности и подпись журналиста. Было понятно, что делалось все буквально под копирку — и, скорее всего, одними и теми же людьми. Вообще просмотр послевоенной прессы ничего особо интересного не дал. Одни пропагандистские агитки — и практически ничего конкретного. Потом решили посмотреть, что писали во время войны. Здесь все было сделано в похожем стиле. Добавлялась лишь информация о ходе боевых действие — скорее всего, откровенно лживая, судя по опыту нашего мира. Писалось про просто дикие потери у советских войск, мизерные у немецких — причем, еще в июле 1941 года немцы писали о том, что 'война вот-вот закончится поражением жидобольшевистского режима'. Ага, вот только война шла еще больше года!
— Почему здесь всюду 'жидобольшевики'? — удивилась Вася, в очередной раз читая такое определение, — В этом мире ведь коммунистов Тухачевский разогнал. Тут военные были.
— Удобный пропагандистский штамп, — ответил Серега.
— А есть что-нибудь довоенное у вас? — внезапно обратилась к библиотекарше Вася, от чего мы чуть не поседели мигом.
— Вся довоенная литература была уничтожена еще в 1942 году, — подойдя к нам, практически шепотом произнесла библиотекарша, — А за такой вопрос я могла бы прямо сейчас вызвать полицию... Но не буду.
— Полиция с фольксдойчами не связывается, — возразил Серега.
— Конечно, — ехидно улыбнулась девушка, — Только сначала она проверит, какие вы фольксдойчи!
— А какие могут быть сомнения? — откровенно удивился Семен.
— Ни разу не видела, чтобы к нам фольксдойчи ходили, — тем же самым голосом ответила библиотекарша, — Для них напротив немецкая библиотека...
Затем она вдруг прервалась — и вместо чего-то одного выдала совсем другое:
— Хорошо, полдевятого на бульваре Химиков, — внезапно выдала она.
— Буду ждать, — подыграл Серега
Спустя всего несколько секунд стало все понятно. Откуда-то из внутренних помещений вышла средних лет женщина:
— Здравствуйте, Анастасия Александровна, — изобразив любезную улыбку, поздоровалась девушка-библиотекарша.
— Как продажи идут? — не отвечая на приветствия, спросила вошедшая.
— Пока никак. Люди вот почитать заходят иногда, — кивнула головой в нашу сторону, — Да только не покупают ничего.
— Почему нет? — вдруг вступил в разговор Семен, — Дай нам 'превентивную войну', про революцию, РОА и... пожалуй, еще 'Последнюю песню Тухачевского'.
Через пять минут мы вышли из библиотеки-магазина уже с заполненной книжками сумками, а на выходе библиотекарша вдруг подошла и что-то сказала Сереге. Впрочем, что именно — этого я не слышал, а спрашивать не стал, решив выяснить потом.
— И зачем нам эта писанина понадобилась? — спросила на улице Вася.
— Посмотреть на то, как здесь представляют наше прошлое, — ответил Семен, — В библиотеке-то читать нам некогда особенно, только перелистать мельком. Так что посмотрим дома.
— А вообще мы из-за тебя чуть не провалились, — добавил Серега, — Это ж надо было — про советскую литературу спросить! Я вот до сих пор не уверен, что она нас сдать не хочет!
— Что она тебе хоть говорила? — спросил Семен.
— Мол, про встречу на бульваре Химиков она серьезно. Поговорить типа надо.
— О чем?
— А я знаю? Она мне ничего не говорила! — разозлился Серега, — Темнит что-то! 'Кстати, предложение о встрече в силе. Пусть кто-нибудь из вас придет. Надо поговорить'. Вот и все!
Дойдя до гостиницы, мы по-быстрому собрались и съехали практически в другой конец города -нашли там домик, куда нас согласились за умеренную плату на пару дней пустить. На всякий случай — хотя если за нас реально возьмутся полицаи, то это вряд ли поможет. После чего сели за изучение литературы. Как выяснилось, Великую Октябрьскую Социалистическую революцию фашистская власть изображала исключительно в ключе 'еврейской борьбы за мировое господство', ради чего ими было затеяно это 'кровавое безумие' с уничтожением или изгнанием 'лучших людей страны', развязыванием гражданской войны и массовым террором. Не лучшим образом авторы характеризовали и последующие годы советской власти — особенно тщательно пройдясь почему-то именно в адрес Сталина, который в этом мире считался 'большевиком-неудачником'. Понимали, что ли, что если ему удалось бы достичь своих целей, то история пошла бы иным путем?
— Я хоть и не любила никогда коммунистов, — прокомментировала прочитанное Вася, — Но это... Такой бред!
— А сейчас как к коммунистам относишься? — поинтересовался я.
— Не знаю... Я не определилась еще.
Но каким бы бредом не было написано — это, как понимаю, в настоящее время было официальной идеологией, которую продвигали в массы. Хотя оно и понятно... Не будут же фрицы в открытую заявлять, что они мрази и скоты, пришли убивать, грабить и вообще завоевывать себе 'жизненное пространство'. В таком никто не признается напрямую. Потому и придумали миф о 'превентивной войне' и 'освобождении от жидокоммунистического рабства'.
Потом мы еще мельком просмотрели 'Последнюю песню Тухачевского' — это уже была художественная книжка про преимущественно Рязанскую битву. Главный герой книги, лейтенант Петров, в начале изображен фанатичным последователем большевизма, готовым порвать любого врага за Советскую родину и ее правителя маршала Тухачевского. Он начинал войну старшиной-пехотинцем, воевал сначала у границы, отступал до Москвы, вырывался из Вяземского котла, но все это время был свято уверен, что все это лишь временные неудачи. Вот-вот наш маршал соберет силы и погонит ненавистных захватчиков до самого их Берлина! И пусть сейчас, под Москвой, дают одну винтовку на троих, а к ней три патрона, но скоро наша промышленность начнет делать оружие в огромных количествах — и всем всего будет хватать! Потом начинаются уличные бои, уже старший сержант Петров пытается бить ненавистных захватчиков, но их как будто и меньше не становится! С каждым днем советская армия сдает один квартал за другим, пятясь к центру Москвы! Вот они уже занимают оборону неподалеку от Кремля, надежды на победу все падают — а Тухачевский все продолжает орать об одержанных грандиозных победах, о массовом героизме солдат, сотнях тысяч убитых немцев и минимальных потерях со своей стороны! И вот при прослушивании очередного такого сообщения, в начале декабря 1941 года, у старшего сержанта Петрова впервые появляются мысли — а, может быть, зря они все воюют? Может быть, надо просто сдаться немцам и выдать им этого крикливого придурка? Но тогда он, сам испугавшись таких мыслей, немедленно выбрасывает их из головы и рвется в бой — убивать немцев!
А через два дня в очередном бою он оказывается тяжело ранен и попадает в госпиталь. Там он пролежал полтора месяца. В больнице он слышит сводки новостей — говорят о том, как советские войска погнали немцев на запад и даже освободили Москву, но уже не верит услышанному. А в конце января, когда он выходит из госпиталя, надеясь поскорее вернуться домой и забыть про ужасы фронта, оказывается, что никто его из армии увольнять не собирается! Однако, вспомнив о его образовании в десять классов, его отправляют на полуторамесячные офицерские курсы. И вот середина апреля 1942 года.
Новоиспеченный лейтенант-артиллерист в составе наспех сформированной батареи ПТО отправляется на фронт — и оказывается практически под Москвой. На фронте в это время затишье, лишь иногда происходят небольшие перестрелки. Немцы периодически подкидывают советским солдатам листовки с предложениями переходить на их сторону, пишут о жизни на освобожденных землях. Лейтенант Петров читает эти листовки и мечтает о том, как он вернется домой, будет снова работать в поле и не думать ни о какой войне. Ему все больше и больше надоедает затянувшаяся бесполезная бойня, он уже начинает задумывать, а что если и впрямь перейти на сторону немцев? Но во время одного из прочтений листовки это замечает злобный большевистский комиссар Зильберман. Он громко орет на 'предателя Родины' и несколько раз ударяет по лицу, а затем говорит, что он теперь лично проследит, чтобы он сдох за Союз, но не посмел перейти к немцам!
И вот заканчивается затишье. Немцы переходят в наступление с целью взять в кольцо Москву. От их дивизиона ПТО за день остается меньше четверти личного состава, почти все ранены — но комиссар Зильберман живой и здоровый, все время боя он отсиживался в тылу в землянке, а когда пришлось отступать — он мигом выскочил оттуда, размахивая американским пистолетом и требуя немедленно вернуться на позиции и остановить немцев! Лейтенанту с огромным трудом удалось доказать, что еще одной атаки им не выдержать — и они начали отступать. Тут оказалось, что практически все офицеры дивизиона погибли или ранены, лейтенант Петров оказался старшим по званию из тех, кто был способен продолжать воевать — потому именно он и командовал отступлением. Но когда они прибыли к своим войскам — остатки их дивизиона чуть не встретили огнем из пулеметов заградотрядовцы — злобные чекисты комиссара госбезопасности Ежова, — обвинив в необоснованном отступлении! Тут лейтенант еле сдержался чтобы не набить рожу жирному лейтенанту-чекисту, заявив, что пусть он сначала сам повоюет с немецкими танками, а уже потом рассуждает. За это его чуть не отдают под суд, но потом все же обошлось — военным нужно было пушечное мясо. Назначив Петрова командиром дивизиона и немного доукомплектовав оружием, его снова отправляют в бой. Потом описывается еще несколько месяцев боев — и вот, наконец, они под Рязанью, где Тухачевский грозится 'дать решительный бой агрессорам'.
Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |