Александр. Продолжение похода 5

— Значит, я могу быть свободным? — с надеждой вопрошал пленный, и луч радости пробежал по его лицу.

— Боюсь, что нет. Ты слишком опасен для многих и в первую очередь для самого Птоломея. Я только проникла в его замыслы, а разоблачать его сейчас, это очень глупый поступок. Ты уж мне поверь. Тронь я его сейчас, и это вызовет новую войну по сравнению, с которой ваш мятеж покажется лишь детской шалостью глупых детей. Пусть с ним разбирается сам Александр, когда вернется домой, это его право — Антигона доверительно подмигнула Эакиду, откровенно забавляясь его глупым выражением лица.

— А как же я, что будет со мной?

— Ах да про тебя я и забыла. Что же делать с ним Аргус? — с задумчивостью произнесла правительница, — видишь ли, ты опасен и для меня. Узнав, что ты в моих руках Птоломей приложит все усилия, что бы вызволить тебя из моих рук, а этого я не могу допустить. Так, что лучший вариант это утопить тебя.

Эакид глупо хихикнул еще, не осознавая всего ужаса своего положения, а дубинка негра уже упала на его темя, от чего он подобно мешку рухнуло на пол.

— Кастор! — крикнула Антигона и в тот же момент дверь раскрылась, и в ее проеме возник помощник наварха, — принеси мешок, — приказала фиванка и моряк, моментально поняв ее замысел, тут же исчез.

— Раздень его — молвила негру Антигона, и Аргус проворно исполнил ее приказание. От столь непочтительного обращения, Эакид, что-то замычал, но негр хорошо знал свое дело и вскоре, нагое тело уже лежало на затоптанном полу каюты.

Антигона, молча, кивнула вернувшемуся Кастору, и тот вместе с негром быстро запаковали царя Эпира в специальный кожаный мешок, после чего го вытащили наружу. Эакид еще не совсем пришел в себя, ибо не пытался вырваться из своей неожиданной темницы.

— Данный человек враг великого царя Александра, он поднял мятеж и властью данной мне царем, я приговариваю его к смерти — эти слова приговора правительница громко и уверенно чеканила перед стоявшими на палубе матросами, и в этот момент ее величию мог позавидовать любой венценосец.

Взмах руки и тело несчастного Эакида ушло в царство Посейдона. Проводив его взглядом, Антигона величественной походкой вернулась в каюту, где ожидала своей участи царевна Европа. Она уже прекрасно поняла, что не вырвется живой из цепких рук Антигоны, и собралась достойно принять свою смерть. С хладнокровным презрением смотрела она на фиванку, с достоинством скрестив свои руки на высокой груди.

— Ты ведь ничего не скажешь мне дочь Филиппа? — спросила Антигона, встав напротив пленницы, с хитрым прищуром, подобно покупателю живого товара, внимательно осматривая ее фигуру.

— Ничего, низкая тварь! — гневно выпалила Европа, густо покраснев от взгляда египетской правительницы, — ты можешь приказать пытать меня, но не услышишь от меня, ни единого слова.

— Напрасно, ох напрасно ты так говоришь дорогая моя Европа, поскольку совершенно не ведаешь о кожаных плетках со свинцом для спины и железных тисков для пальцев. По своей молодости ты совершенно не догадываешься о существовании тугого бронзового кола, который разворотит любой зад и тлеющей жаровни для стройных ножек. Ты даже представить не можешь, в какой ужасный обрубок мяса превращается человек, когда с него живьем сдирают кожу.

— Будь ты проклята грязная ведьма, вместе со своими подручными — гневно выпалила Европа в лицо Антигоне, чем вызвала сочувственную улыбку.

— Ты зря так кричишь и меняешься в лице дочь Филиппа, пыток сегодня не будет, поскольку Эакид и так все поведал мне все, что я хотела узнать от вас обоих. Я приготовила тебе нечто иное, что по сравнению с пытками детская шалость, моя дорогая царевна — нежно протянула правительница, но при этом в ее глазах мелькнул, холодный блеск стали.

От услышанных слов щеки Европы моментально побледнели, и внутренняя дрожь заставила ее содрогнуться. Девушка сразу поняла, что ее мучительница говорит правду но, несмотря на это она по-прежнему стояла с высоко поднятой головой, побежденная, но не сломленная. Глядя серыми глазами поверх головы Антигоны, она звенящим от напряжения голосом произнесла:

— Я вынесу любую муку из всех тех гадостей, что ты мне приготовила мерзкая рыжая гарпия.

С этими словами она дикой кошкой метнулась к своей мучительнице, целясь попасть своими ногтями в ненавистное лицо фиванки, но Тифон, подручный Аргуса был начеку. Ловко подставленная подножка, прервала бросок Европы в самом начале, и бедная девушка рухнула вниз, больно ударившись всем телом об пол. Антигона моментально подскочила к лежавшей девушке и, припечатав свое колено к спине Европы, рывком подняла ее кудрявую голову.

— Это хорошо, что ты так уверенна в своих силах, ибо страдать тебе предстоит долго и упорно, подобно тому, как страдал мученик Тантал или Сизиф. Видишь ли, дорогая царевна, твоя семья в очень большом долгу передо мной, а долги как ты знаешь надо платить. Начнем? — ласково спросила Антигона, фамильярно похлопав Европу по щеке и, не дожидаясь ответа, крикнула: — Кастор еще мешок!

Дверь вновь распахнулась, и в ее проеме возник помощник номарха с туго свернутым кожаным предметом. Он с опаской покосился на несчастную Европу и старался не смотреть в глаза Антигоне. Сунув требуемый предмет в руки Аргусу, он с радостью покинул страшную каюту, поплотнее прикрыв дверь.

— Разденьте ее!

Как не крепилась до этого царевна, но едва только негры прикоснулись к ней, как она моментально разразилась громким криком и стала биться в потных мужских руках, протестуя против насилия над собой. Ее стенания были хорошо слышны собравшимися на палубе матросами с явным интересом ожидавших окончательной развязки, столь драматических событий.

Два чернокожих мучителя уверенно освободили от одежд свою молодую пленницу, делая это явно медленно, от чего Европа еще больше заводилась. Когда же последний покров был удален, по знаку Антигоны, мучители грубо повалили брыкающуюся пленницу на пол и стали вязать заломленные руки. Град слез бежал из глаз царевны, которая не переставала визжать во время всей этой унизительной процедуры.

Закончив дело, негры рывком поставили Европу перед фиванкой, которая с улыбкой ее оглядела. Серые глаза пленницы буквально сверлили правительницу ненавистью, но это только забавляло.

— Хороша — язвительно оценила ее Антигона и игриво похлопала по упругой вздыбленной груди, непрерывно ходившей вверх и вниз. Европа дернулась, но Тифон крепко держал ее в своих руках. Рука фиванку поднялась выше и коснулась старинного ожерелья сделанного из золотых монет.

— Это тебе там не понадобится дорогая, — сказала Антигона и резким рывком сорвала его с шеи девушки. — как в прочем и все остальное.

Стоявший рядом Аргус проворно стащил с пленницы ножные и ручные браслеты, вместе с золотой цепочкой на талии. Все это он передал Антигоне, которая с пренебрежением бросила украшения на пол, в кучу содранной с пленницы одежды.

— Давай! — скомандовала фиванка, и дубинка Аргуса мягко ударила по затылку жертвы, Европа дернулась и кулем повисла на руках у Тифона.

— Давай! — вновь подала команду Антигона, и дубинка вновь взлетела в руках черного гиганта, который ловко сместился по каюте и со всего маху ударил по темени писца, невольного свидетеля всего допроса. Тот без крика рухнул на пол, и Аргус проворно впихнул его во второй мешок, надежно связав горловину особым узлом.

— Хорошенько заткните ей рот и положите в мою постель и закройте маской ее лицо. Отныне его никто не должен видеть, — подытожила фиванка и, убедившись, что все исполнено как надо приказала: — Выносите.

Аргус и Тифон быстро вынесли мешок наружу и передали его в руки столпившихся матросов.

— Эта женщина самозванка, она присвоила себе имя покойной дочери царя Филиппа и за это преступление должна поплатиться за свою дерзость. Властью данной мне царем Александром я приговариваю ее к смерти.

Мощный взмах мускулистых рук и второй мешок полетел за борт пентеры, навечно скрыв свою тайну в морской пучине. Отныне все матросы стали свидетелями казни вождей мятежа, которая была свершена на их глазах.

— Аргус, отдай людям вещи казненных преступников, они мне не к чему, — распорядилась Антигона. — Адонис прикажи держать курс на Эфес, хилиарх Эвмен уже наверно заждался нас. Так привезем же ему хорошие вести.

Глава XI. На пути домой.

Неарх настороженно рассматривал дельту полноводной реки открытую его мореходами во время плавания вдоль африканского континента. Они уже распрощались с прелестной бухтой, где располагался стол богов и по соседству был очень интересный пляж. По сути, он был самой южной точкой континента и имел одну необъяснимую особенность. На одной стороне мыса моряков всегда встречали теплые воды великого океана, но стоило лишь им перейти на другую сторону мыса, как воды океана становились очень студеными, что совершенно не соответствовало жаркой погоде царившей на побережье.

Критянин долго ломал голову над этой загадкой, но так и не смог прийти к ясному толкованию столь запутанного природного явления. Кроме этой диковинки, на пляже моряки встретили множество черно-белых птиц, проворно выскакивающих из воды и, размахивая недоразвитыми крыльями, неуклюже переваливались по песку на двух ногах.

Они совершенно не боялись людей и когда мореходы приблизились к ним, морские птицы яростно атаковали людей, больно кусая их за руки. Морякам пришлось убить несколько обидчиков, после чего птицы в страхе бежали.

Мясо их оказалось жестким, но вполне съедобным, что подтолкнуло моряков к проведению охоты на обитателей пляжа ради пополнения своего мясного запаса. Основательно пополнив провиант, осколки некогда могучей флотилии, исполняя царскую волю, вновь двинулись в свой нелегкий путь, ориентируясь на гребни гор, подходивших к самому морскому побережью.

Так держась этого природного азимута, моряки плыли сначала на восток, а затем стали плавно забирать на север, о чем наварха известило смещение звезд и солнца верных помощников мореходов. Только тогда наварх поверил, что самая южная точка его похода пройдена, как пройдена половина долгого пути.

Заросшие тропическим лесом горы, неотступно сопровождали мореходов почти до самой реки, возле устья которой резко отступив вглубь континента. Острый глаз наварха сразу определил среди всей панорамы природы хижины местных аборигенов. Островерхие, плетеные из травы и прутьев, они стояли большой неровной кучкой вдоль берегов реки, наглядно демонстрируя морякам зачатки цивилизации.

При появлении огромных кораблей, все чернокожее население высыпало на берег реки и, подняв громкий крик, увлеченно обсуждали появление чужеземцев. Будь у Неарха хотя бы половина его кораблей он, не задумываясь, высадился бы возле деревни и провел расследование, ничуть не опасаясь, что туземцы его могут неправильно понять. Но в нынешней ситуации наварх не имел право на риск и поэтому приказал держать курс на противоположный берег реки свободный от негров.

По всем предварительным выкладкам, которые критянин когда-то проводил с Нефтехом перед ним, возможно, была легендарная, золотоносная страна Офир, однако полностью в этом мореходу предстояло убедиться, только проникнув вглубь страны. К большому сожалению, оснастка уцелевших судов не позволяла им войти в реку, которую местные жители называли Лимпопо.

Они все-таки сами переплыли через реку к македонцам и предложили на обмен шкуры животных и слоновьи бивни. За свой товар они просили только железные изделия, что говорило о присутствии в этих местах торговцев. Негры твердо держали свою цену и не собирались от нее отступать; единственное исключение было сделано для ожерелья из стеклянных шариков и стеклянного кубка поразившего воображение аборигенов.

Неарх решил показать им золотое украшение, и негры в ответ радостно закивали головами. Один из торговцев решительным движением указал на маленький кинжал, висевший на поясе хитона наварха, и тот кивнул в свою очередь, тем самым, поощряя его к активным действиям.

Через час наварх держал в руках фигурку золотого носорога, изготовленную руками местного умельца. Несмотря на то, что она была грубо сделана, фигурка наглядно демонстрировала, что кроме охоты и торговли туземцы уделяли определенное внимание и своей культуре.

После продолжительных расспросов, Неарху удалось выяснить, что золотая фигурка попала на побережье из глубины континента. Негр, продавший наварху статуэтку, энергично указывал ему на реку, при этом сложив руки лодочкой. Когда критянин повторил его жест, тот радостно закивал, а затем потряс перед лицом Неарха растопыренной пятерней что, скорее всего, обозначало пять дней пути.

Теперь моряку оставалось лишь проверить правдивость полученных сведений только одним способом, отправить вглубь страны экспедицию на лодках.

Неарху очень хотелось самому возглавить этот речной поход, но полная неизвестность положения его кораблей и огромное расстояние на пути домой заставляли моряка воздержаться от рискованных действий и назначить главой экспедиции Эврилоха. В его распоряжение наварх отдал всю команду с двух триер наиболее пострадавших от последнего шторма. На восьми лодках им предстояло подняться вверх по реке и попытаться определиться с местным населением на предмет золота.

В пользу предположения, что это и есть искомый Офир, говорило описание побережья, добытое Нефтехом в египетских храмовых архивах, а так же явное наличие гор, которые, по мнению наварха, всегда были главным поставщиком драгоценного металла.

Отправляя моряков в опасный путь, Неарх все же рискнул ввести два судна из своей малой флотилии вверх по реке но, пройдя меньше одного дня, корабли чуть не сели на песчаную мель и скрипя сердцем, наварх приказал матросам готовить лодки.

Это были вместительные корабельные шлюпки, с высокими бортами способные в случаи необходимости укрыть гребцов от вражеских стрел. В каждой из них помещалось двенадцать человек и большое количество поклажи.

Перед расставанием, Неарх сказал, что буде ждать возвращение разведчиков двенадцать дней, после чего будет вынужден сняться с якоря и продолжить плавание. Эврилох мужественно выслушал этот суровый приказ и обещал вернуться вовремя.

Преодолевая размеренное течение реки, разведчики наварха неторопливо продвигались вверх к истокам Лимпопо. Три дня с утра до вечера они, не покладая рук, ворочали веслами лодок, останавливаясь только для ночлега на берегу реки. Эврилох каждый раз не забывал выставлять стражу, так как движение негритянских лодок вниз по течению было довольно значительным.

Моряки с любопытством смотрели, как проплывают мимо них юркие лодчонки, из которых на них с не меньшим любопытством смотрели аборигены, а некоторые даже приветливо махали руками. Все они были одеты в легкие набедренные повязки, сплетенные из травы. В некоторых из лодок опытный глаз Эврилоха заметил длинные копья с острыми металлическими наконечниками, что говорило об успехах туземцев в военном деле.

Наутро четвертого дня, обычный речной пейзаж с многочисленными зарослями вдоль воды резко изменился. Русло реки делало основательный поворот в сторону гор, чьи высокие пики стали быстро приближаться к плывущим разведчикам. Ближе к полудню на передней шлюпке закричали, что видят пристань на южном берегу реки.