Было интересно смотреть, как ровно и быстро они работали. Мешки с рисовым побегами были привязаны у них за спиной. На каждый шаг они доставали побег из своего мешка, погружали побег в воду до локтей, оставляя его стоящим вертикально в грязи, затем продвигались на шаг, чтобы посадить следующий побег. Я был на мгновение очарован их почти военной согласованностью, с которой они двигались по водянистым бороздам.

Затем чувство легкой тревоги шевельнулось у меня на затылке. Что-то в группе было не так. Я не мог понять, что именно.

Мое внимание сосредоточилось на одном из работающих в середине группы. Он не выглядел занятым тем же, что и остальные. Когда он продвигался вперед с группой, он, казалось, также двигался под девяносто градусов от остальных работников, смещаясь к берегу реки.

На нем не было шляпы, в то время как остальные рабочие были в шляпах. Я изучал его лицо. Он оказался призывного возраста, не слишком молодым или слишком старым, не как остальные работники. Пока они маршировали, сажая рис и не обращая никакого внимания на наш кружащийся вертолет, этот человек бросал на нас нервные взгляды, внимательно наблюдая за тем, где мы были и что делали.

Чтобы отвлечь его от того факта, что мы на него положили глаз, кружа над соседним полем, я сбросил вниз несколько дымов. Я надеялся, что это заставит его думать, что мы заинтересованы чем-то прямо под вертолетом.

Но он слишком нервничал, чтобы заглотить наживку. Каждую минуту или две он оглядывался на нас — все время пытаясь создать видимость лихорадочной посадки риса — и в то же время ускоряя свое движение поперек основной группы, чтобы уйти.

Для меня этого было достаточно. Я связался по радио с пилотом ударного вертолета.

— Три Четыре, это Один Шесть. У нас тут парнишка посреди фермеров, который сажает рис не в ту сторону и выглядит чертовски подозрительно.

— Как ты думаешь, что вы поймали, Один Шесть? — ответил Фишман.

— Я не знаю, Поль. — ответил я — Но выглядит он не как фермер. Я думаю, что там у нас динк, который пытается притвориться сажающим рис, стремясь по быстрому слинять на другую сторону и сбежать к реке.

— Что ты хочешь сделать, Один Шесть?

— Я скажу Каллоуэю идти туда и сделать несколько заходов рядом с ним, чтобы увидеть, что этот человек сделает. Тогда я дам тебе знать. А пока почему бы тебе не связаться с АРВН и найти, кто из агентства контролирует этот район, чтобы мы могли привести переводчика и задать пару вопросов этому парню.

Три Четыре подтвердил получение, и я нажал кнопку интеркома, вызывая Каллоуэя.

— ОК, Бобби, потихоньку выходи отсюда и двигай к группе фермеров. Там начинай кружить на приличном расстоянии, а не прямо над головой. Парень странно себя ведет. Мы посмотрим, что он там делает и возьмем его за жопу, если он будет подозрительно выглядеть.

Как только мы добрались до группы фермеров, Фишман вышел на VHF.

— Прости Один Шесть. Ни у кого из наших в этом районе сейчас нет никого, кто мог бы подключиться к этой зоне, забрать вашего парня и допросить его. Что ты собираешься делать теперь?

Я подумал минуту, пока мы смотрели вниз. Каллоуэй держал птичку в правостороннем вираже в двадцати футах (прим. 6 м) от земли, на западе и со стороны реки от группы.

Наш сажальщик риса с непокрытой головой выглядел чрезвычайно подозрительно, оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, что видит каждое наше движение. Другие Крестьяне игнорировали нас, сажая рис, не сбиваясь с шага.

К этому времени я был убежден, что он не из этой группы фермеров, поэтому я предложил Фишману вызвать роту и запросить АМСВ. Мы могли бы высадить их поблизости и они могли бы задержать парня и выяснить, что он задумал.

Менее чем через минуту Фишман вернулся и сообщил мне, что АМСВ были в состоянии боевой готовности для пехотной операции где-то в районе ответственности 1-й пехотной дивизии. Так что они не были доступны ни для чего, кроме основной приоритетной задачи.

Хорошо, черт бы побрал! Я снова вызвал ударный вертолет.

— Хорошо, Три Четыре, прикрой меня, пожалуйста. Мы пойдем туда, сядем и я сам возьму этого засранца.

— Ты действительно хочешь это сделать?

— Ну. Он там прямо посреди рисового поля и выглядит не слишком сложным делом для меня взять мою М-16 и забрать его. Тогда мы сможем доставить его к подразделению АРВН ниже по реке и они смогут с ним потолковать.

С этими словами я указал Каллоуэю на узкую дамбу на затопленном рисовом поле, недалеко от фермеров.

— Сделай круг и посади птичку на перемычку, как можно ближе к этому парню. После этого просто держи ее там, пока я выйду и заберу его.

Каллоуэй красиво посадил "Вьюна" на небольшом голом кусочке суши. Я выпрыгнул из вертолета, неся свою М-16 с тридцатизарядным магазином. Как обычно, я был одет в номексовый летный комбинезон и броневой нагрудник, который один весил тридцать фунтов (прим. 14 кг). Поверх него был надет мой жилет выживания. Мой летный шлем APH-5, летные перчатки, пистолетный пояс с Кольтом .45 калибра и ножом выживания, пристегнутыми к нему, плюс наплечная кобура, где я носил свой личный "Питон" .357 калибра.

Я вышел перед вертолетом, откуда мог смотреть поверх голов нескольких рядов крестьян прямо в лицо моему беспокойному подозреваемому. Поскольку я не знал как сказать "Тащи сюда свою задницу" на вьетнамском, я просто указал на него пальцем и жестом попросил его подойти ко мне. Он оглянулся на меня, нахально оскалив зубы.

Поэтому я снова помахал ему, на этот раз используя М-16 вместо пальца. Я посмотрел ему прямо в глаза и прорычал:

— Подойди ко мне!

Вы могли подумать, что к этому времени все люди на рисовом поле оставили свои дела, чтобы понаблюдать за противостоянием. Однако, нет. Они не обращали внимание ни на меня, ни на него; они просто продолжали сажать рис еще яростнее чем раньше.

Это был очевидный сигнал для меня, что этот парень не участвовал в их работе, что остальные не хотели иметь ничего общего с ним, со мной или с тем, о чем мы спорим.

Я жестом показал ему в третий раз и сказал, так сурово, как только мог:

— Подойди ко мне немедленно!

Он посмотрел на меня с глупой широкой улыбкой и медленно покачал головой. Потом он начал отступать от меня, как будто высматривал путь для быстрого выхода из своего положения.

— Ну ладно, маленький сукин сын — завопил я.

Я опустился на одно колено, навел М-16 и сделал три быстрых выстрела, направленных прямо перед ним. Грязь и вода полетели ему в лицо.

Тут же его руки поднялись над головой и он начал идти ко мне, кивая и улыбаясь, как Чеширский кот. Когда он добрался до меня на перемычке, я, ткнув оружием, заставил его лечь, сложить руки над головой и переплести пальцы. Положив на него руки, я поднял его и подтолкнул к вертолету. Я намеревался посадить его на место бортстрелка и пристегнуть, чтобы он не смог никуда уйти.

Когда я положил свою М16 на левое переднее сиденье, он внезапно вырвался из моего захвата и бросился прочь от вертолета. Он нырнул под хвостовую балку, просто проскользнув под еще вращающимся рулевым винтом и вприпрыжку побежал обратно на рисовое поле.

— Ах ты маленький сукин сын! — заорал я, хватая М16 с переднего сиденья и побежал к корме вертолета. Я собирался выстрелить над его головой, чтобы он остановился и вернулся ко мне.

В спешке я переключил переводчик М16 на автоматический огонь и нечаянно выпустил все двадцать семь патронов, которые еще остались у меня в магазине.

— Черт! — пробормотал я с отвращением.

Мгновение я наблюдал, как мой соперник вприпрыжку удирает через рисовое поле к линии деревьев, отделяющее чеку от реки. Он удирал, и все, что у меня было, это разряженная М-16 и размышления — либо я поймаю этого маленького ублюдка, либо у меня пригорит задница!

Со всем моим снаряжением, я, вероятно, весил фунтов двести (прим. 90 кг.) или больше. Но я спрыгнул на поле, чтобы догнать его ... и тут же провалился по пояс в эту вонючую гадость, как будто залегший в грязь буйвол!

Я едва мог пошевелиться. Размахивая разряженной М-16 над головой я вопил:

— Стой! Вернись или я тебе устрою!

Он не мог знать, что у меня разряжено оружие.

Но он все равно удирал. В отчаянии я повернулся к Каллоуэю, который все еще удерживал работающий на холостом ходу "Вьюн" на перемычке. Я указал ему на парня и крикнул:

— Возьми его... сбей его!

Каллоуэй, как я быстро усвоил, не был пилотом, которому надо было повторять дважды. Он поднял вертолет и стремительно взлетел, держа "Вьюн" примерно в двух футах (прим. 0,6 м) над поверхностью.

Он описал дугу прямо над головами рисоводов, которые начали нырять в воду во всех направлениях. Это вызвало оглушительный шум, так как все тридцать громко кричали (вероятно, набор различных вьетнамских ругательств) и одновременно падали ниц.

Мой парень бежал изо всех сил по воде от Каллоуэя, преследующего его. Я мог только наблюдать — мои ботинки так глубоко увязли в илистом грунте на дне рисовой чеки, что я едва мог двигаться.

Мне удалось пробиться вперед на пару шагов, пока Каллоуэй пытался загнать бегущего вьетнамца в угол. Боб догнал подозреваемого и кружил какое-то время над его головой, чтобы дать ему понять, что тому не скрыться. Затем Каллоуэй снизился прямо перед ним, отрезая пусть к спасению. Поток воздуха от винта превратил рисовое поле в подобие извергающегося гейзера в Йеллоустонском парке.

Каждый раз, когда "Вьюн" опускался перед вьетнамцем, он менял направление, как полузащитник, выписывая причудливые кренделя при беге по полю. OH-6 Каллоуэя напоминал йо-йо на леске, когда он дергал маленький "Вьюн" вверх и вниз, каждый раз умудряясь снова опуститься перед бегущим человеком и преградить ему путь. Боб, показывая невероятно умелую технику полета, загонял человека в угол, как крысу в ловушку.

Когда я направился к снующему "Вьюну" и разочарованному беглецу, то услышал звук в воде рядом со мной. Затем я увидел небольшие всплески воды на рисовой чеке не более чем в нескольких дюймах по обе стороны от меня.

Что за чертовщина? Я задумался. А затем быстро понял: очевидно, это были пули, направленные в меня и попавшие в воду!

Взглянув в сторону берега реки, я увидел дульные вспышки в линии деревьев в 150 ярдах от меня (прим. 140 м) — без сомнения, пару АК47, подмигивающих мне.

И вот я стою в полной жопе на рисовом поле, с разряженной М-16 и без запасных магазинов, и не имею возможности сказать ни "Кобре", ни разведчику, что меня обстреливают.

Решив, что надо что-то делать, я присел в воду и нашарил кобуру своего .45. Вытащив мокрое оружие, я сделал пару выстрелов в сторону реки, прежде чем понял, насколько это бесполезно. Использовать мой .45-й на такой дистанции, было все равно что тушить пожар в ста пятидесяти ярдах с двадцатипятиярдовым шлангом.

Каллоуэй на машине-разведчике был уже в двадцати ярдах (прим. 18 м) от меня. Он кидался на добычу, заставляя его падать в воду каждый раз, когда он разворачивал машину. Каждый раз, когда человек вставал, чтобы бежать, Боб разворачивал машину бортом перед ним, а затем раскачивал полозья взад и вперед, толкая его. Используя борт, как боксерскую перчатку, Боб с видимым удовольствием продолжал сбивать парня обратно в воду.

Несколько раз уронив измученного мужчину, Каллоуэй умело сманеврировал "Вьюном" над вертящимся подозреваемым и, в конце концов, придавил его поперек плеч, прижав внизу рисового поля.

Пока Боб удерживал мужчину в воде, я, наконец, добрался до зависшей машины и подполз к кормовому отсеку бортстрелка. Подключив свой микрофон в шлеме, я вызвал Фишмана:

— Три Четыре, у меня плохие парни на берегу реки на шесть часов прямо от нашего хвоста. Они стреляют по мне. Вы не могли бы прочесать берег реки, пока они не накрыли нас?

С моими последними словами, Фишман пошел на боевой заход, отправляя ракеты в полет к линии деревьев. Когда я сообщил, что рок-н-ролл Пол устроил там, где я и хотел, то выскочил из вертолета и велел Каллоуэю поднять вертолет с парня. А я спрыгну вниз, чтобы взять его.

Когда "Вьюн" поднялся, я был снова в воде, вытаскивая пассажира. Его глаза были вытаращены, так что я схватил его одной рукой за воротник рубашки, а другой врезал ему по морде. Его глаза закатились и он отрубился, обмякшее тело упало в воду.

Каллоуэй подвинул "Вьюна" ближе, чтобы я мог подобрать парня и забросить его в вертолет в кормовой отсек. Я даже не стал его связывать, просто взял грузовую стропу и стянул ему позади руки и ноги. Он был все еще без сознания, так что больше не доставлял мне проблем.

Запрыгнув обратно на левое переднее кресло птички, я схватил управления и сказал Каллоуэю:

— Взял. Давай валить отсюда.

Когда мы взлетели с рисового поля, Каллоуэй посмотрел на меня, и сморщил нос.

— Господи! От тебя прямо дерьмом несет!

— Спасибо большое! Кстати, для курсанта-пилота, ты проделал чертовски хорошую работу, летая там. Чертовски хорошую... И я это высоко ценю.

Мы отправили нашего подозреваемого вниз по реке, в комплекс АРВН, где он быстро был опознан как майор из дивизии ВК, расположенной недалеко от Дау Тянг. Более того, его допрос показал, что он был сборщиком налогов. Его работа заключалась в том, чтобы ходить среди местного населения вдоль реки Сайгон и заставлять их платить сбор для поддержки ВК. Он вымогал у крестьян продовольствие и деньги и даже заставлял их доставлять припасы войскам Вьетконга. Этот парень был отличной большой рыбой в качестве пленника — чертов счастливый случай для нас, так как мы были на обычном учебном вылете.

Этот случай стал отличной тренировкой. Я мог бы вечность думать и никогда не придумать лучшего примера одного из самых основных принципов воздушной разведки — контраст или что не так с тем, что вы видите? Что не так в картинке? Чего там быть не должно быть?

В случае с нашим майором — сборщиком налогов, все улики присутствовали. Крестьяне сажали рис в одном направлении, этот человек единственный двигался в другом направлении, отдаляясь от них. Каждый в группе крестьян носил коническую шляпу, этот человек был с непокрытой головой. Крестьяне не обращали внимания на наш вертолет, когда мы летали кругами, этот человек все время украдкой поглядывал на нас через плечо и уходил от вертолета. Все остальные в группе были либо очень стары, либо очень молоды; этот человек был призывного возраста.

Когда мы сели в Фу Лой, Фишман прибежал из своей "Кобры". Он не мог поверить, что вражеский солдат на рисовом поле оказался майором ВК. Пол хлопал нас обоих по спине.

— Майор ВК? Иисусе, я не могу поверить вам, ребята... я просто не могу вам поверить!

Однако у борттехника нашего вертолета была совершенно другая реакция. Он подошел ко мне с выражением крайнего отвращения на лице.

— Дерьмо, сэр, вы видели кормовой отсек у моего вертолета? Там кровь, болотная жижа, жидкое буйволиное дерьмо и прочая дрянь. Вот же дерьмо, сэр...

Но это еще был мягкий выговор, по сравнению с тем, который я получил, когда зашел в свою хижину, принять душ и переодеться. Когда я вошел в дверь, Мэй, горничная в нашей хижине, немедленно прекратила свою работу и посмотрела на меня. Я все еще сочился влагой после моего поединка на рисовом поле. Мои ботинки были испорчены. Всякая дрянь капала с моего летного комбинезона и скапливалась на полу в вонючую лужу темного цвета.