Локон в медальоне: Флибустьерское море

— Благословенна ты, Дева Мария! — воскликнула молодая девушка. — Вот взамен мое кольцо, Ричард, как символ того, что я ваша невеста перед Богом. С детства ношу на шее и никогда с ним не расставалась в память о матери. Веря и любя, я отдаю его вам.

На лицах Хендрикса и Хартли было заметно замешательство — они не привыкли к подобным ситуациям. Жестом я подозвал их ближе.

— К вашим услугам наш командир абордажного отряда, квартирмейстер Боб Хартли, надежный и крепкий как скала, настоящий кремень. А это боцман, славный голландец из Флиссенгена Якоб Хендрикс, умелый моряк и настоящий мастер своего дела.

Позвольте также представить вам навигатора, фидалгу Диего де Мело, некоторые обстоятельства заставили его искать счастья на борту 'Роялиста'.

Португалец был молчалив и поклонился, приветствуя девушку, в ответ она сделала легкий реверанс.

— Моя невеста, мисс Герти Кодрингтон.

— Мы все рады видеть вас в безопасности, леди, — смущенно прохрипел Хендрикс, думая, что вот-вот переступит черту дозволенного. — Простите меня за такие слова, но вам вернее надеть штаны и быть босиком, в этом платье легко споткнуться и упасть.

— Вы правы, но я что-нибудь придумаю. — Герти в досаде прикусила губу. Изящные туфли с узким заостренным носком, на высоком, выгнутом каблуке, скроенная на французский манер темно-синяя роба, так подчеркивали ее фигуру. Под верхним проглядывало нижнее платье — небесно-голубое, из шелка, окантованное тончайшим кружевом. Украшая не только подол, но и вырез туго стянутого лифа, демонстрируя белизну кожи и выгодно оттеняя хрупкость девушки.

Вздохнув, она слегка приподняла юбку и, следуя за мной, спустилась по трапу. Обшитая панелями из полированного красного дерева капитанская каюта была просторна, шириной во все наклоненные внутрь кормовые окна. Сквозь них до самого горизонта просматривалось бескрайнее море, его аквамариновый оттенок рождал удивительное впечатление прохлады.

— О, как мило! — в восторге воскликнула Герти.

В интерьере каюты отсутствовало все лишнее и случайное. С левой стороны стоял небольшой шкаф вертикальных пропорций с семью выдвижными ящикам и откидывающейся полкой, служившей рабочим столом. Четыре стула свидетельствовали о числе приближенных к капитану. В стойке несколько бутылок вина, вставленных горлышками вниз, поэтому жара не должна высушивать пробки.

Я заметил, что моя койка была убрана. Место ее занял достаточно большой для двух человек, застеленный белоснежным кружевным покрывалом, рундук с горкой подушек под низким балдахином из легкой материи.

Вошел слуга и начал сервировать стол, накрытый штофной скатертью. На нем появилась пара цыплят, откормленных сухарными жучками, картофельное пюре со шпинатом и молодой морковью. Под массивной оловянной узорчатой крышкой оказался пирог с начинкой из мяса. Говядину, вероятно, пришлось тушить несколько часов и ее облагородили бычьими почками. Хлебница была полна свежими булочками.

Затем был пудинг с изюмом, коринкой и цукатами сопровождаемый сладким соусом с миндалем и двухцветным желе. На десерт — плотный, слегка рассыпчатый сыр Уэнслидейл, обладающий глубоким сливочным вкусом и медовым ароматом. Запивали его легким бордоским кларетом, на грани между красным и розовым вином, а завершением стала чашка кофе.

— Все было приготовлено специально для вас, Герти, — сказал я, — не хочу огорчать, но контраст между нашей и привычной жизнью на берегу очень велик. Корабельная диета часто представлена сухарями двойной закалки, что выдерживают 'без червя' полгода, горохом, солониной, несвежей водой и ромом.

— Это не имеет никакого значения, — сказала она, схватив меня за руку. — Не смотри на меня так, Ричард, ты совершенно не понимаешь женщин! — В некотором смятении девушка заметно покраснела и, собравшись с духом, продолжила, держась как человек, решившийся на рискованный шаг: — У меня нет опекуна, мы обручены, и даже священник не сможет сделать нас счастливее.

— И это на всю жизнь, — сказал я, делая вид, что разглядываю карту, до Порт-Ройала оставалось еще около четырех сотен миль.

Герти взглянула на меня искоса: — Ты мой, теперь ты имеешь право распустить мне волосы, раздеть и унести в постель.

Среда, 23 мая. Обсервованное место 15®90' северной широты и 74®87′ западной долготы, в 182 милях от берегов Ямайки. К трем часам пополудни ветер задул с юго-юго-запада и сила его возросла. Небо затянуло облаками, разразилась гроза, сопровождаемая ливнем. За последние три дня, с тех пор как мы с Йоханом ван Борландом расстались как лучшие друзья, не произошло ничего примечательного. Не раз замечали паруса, но те были слишком далеко.

Герти не имеет при себе никаких вещей. Теперь, одетая в мужскую одежду, она легко передвигается по палубе и чувствует себя уверенно и свободно. Темно-фиолетовая куртка-брасьер с рукавами до локтя едва застегивается на груди, а одна из деревянных пуговиц, к сожалению, уже сломана. Такого же цвета кюлоты, застегнутые под коленом, явно слишком тесные для нее и собственные голубые чулки с вышивкой, демонстрирует стройные ноги. Есть только одна действительно более удобная одежда, но она предназначена для того момента, когда мы закроем за собой дверь в каюте.

Четверг, 24-е число. Дождь со шквалами прекратился в прошлую ночь. Утром солнце поднялось багровое, вновь предвещая непогоду. Легкий, дующий с северо-востока ветер сменился юго-восточным, засвежел и усиливался с каждым порывом. К полудню закрепили брамсели и грот, еще час спустя взяли по два рифа у марселей.

В три пополудни ветер крепкий с ливнем, мы повернули оверштаг и уходим от берега в бейдевинд, под глухо зарифленным грот-марселем, фока стакселем и бизанью. Волнение постепенно усилилось, достигнув высоты 17 футов, их гребни срывались и клочья пены летели по ветру.

Испытывая килевую качку, 'Роялист' стремительно скользил по склону волны, а у Герти замирало сердце от страха. Затем, неторопливо, он начинал восходить, и наклон фрегата становился столь же пугающим. В окнах каюты ей представали лишь волны, летящие брызги, дождь и серое небо. Головокружение и легкая тошнота заставили девушку лечь, но спала она урывками и ночь показалась ей бесконечной.

Пятница. 25-е. В шесть часов утра мы находимся в 73 милях от Порт-Ройала, при брамсельном ветре от северо-северо-востока и ясной погоде.

Герти уснула с наступлением рассвета, когда шторм утих и море успокоилось. Она встала поздно, когда уже было совсем светло, и с удивлением обнаружила, что аппетит неожиданно вернулся. Я распорядился приготовить для нее немного жидкой овсянки с хрустящими, поджаренными с обеих сторон тостами.

— Когда корабль придет в Порт-Ройал? — спросила Герти, аккуратно расчесывая волосы.

— Вскоре после обеда, малышка. Мы проведем там несколько недель, нам следует повенчаться и ввести тебя в общество. Обещаю, однажды при дворе мою жену будут рады приветствовать как леди Грэм, хозяйку прекрасного имения.

— Нисколько не сомневаюсь в этом, — отозвалась Герти, в ее глазах блеснул огонек.

— А еще я надеюсь отыскать индейский храм, упомянутый в дневнике полковника Кодрингтона.

— Брат рассказывал мне о нем в детстве, конечно, воспринималось это как детская сказка. Кажется, я помню то место и даже смогу указать на карте.

— Ты даже не представляешь, какая это поистине невероятная удача, мой ангел.

Я протянул руку и коснулся темных волос, словно водопад ниспадающих ей на плечи. Нежное лицо Герти было очаровательно, а короткие брови делали его еще моложе: открытым, доверчивым, по-детски наивным. В прелестной наружности и грациозных манерах девушки заключалась какая-то особая притягательность, резко контрастируя с теми, кто встречался в моей прежней жизни.

Стоя на квартердеке и смотря на темнеющее побережье, я продолжал думать о Герти. Теперь на безымянном пальце она носила перстень с моим родовым гербом и выглядела вполне счастливой. Впрочем, единственным свадебным подарком, который я пока мог ей предложить, была палуба корабля. Черт возьми, но как же хотелось знать больше о талисмане, украденном испанцем!

Лавируя против ветра, 'Роялист' вошел в гавань Порт-Ройала за три часа до заката и стал на якорь.

— Шлюпка готова, капитан. Шесть гребцов и рулевой на случай, если он вам понадобится, — доложил боцман.

— Отлично, Хендрикс.

Под синей гладью неба поблескивала, чуть вздымаясь и опускаясь, легкая зыбь, залитая солнцем. На палубу нерешительно поднялась Герти в золотистом, ниспадающем мягкими складками платье, скромно отделанном по подолу лазурной нитью. Уговорить ее отказаться от нижней юбки и корсета, наносящего ощутимый вред здоровью, было не просто. Выходить в свет без них считалось верхом неприличия.

Выполненное по моде XVIII века, с приталенным силуэтом и короткими рукавами, доходящими до локтей, платье струилось по фигуре. Надевали его непосредственно на нижнее белье, сорочку-шемиз из тонкого муслина или шелка. Кто бы мог подумать, что из отрезов, брюссельских кружев и клубка ниток, найденных запасливым Хендриксом, она сумеет сшить это атласное чудо по лишь моему рисунку.

Через десять долгих минут матросы вытащили шлюпку на песок и с жадностью вглядывались в шумные, наполненные криками и весельем городские улицы.

— Шевелитесь, сонные ублюдки! — донеслась приглушенная расстоянием команда энсина, проверяющего всех вновь прибывших. За ним, нестройной группой, двигалось около десятка солдат.

— Представьтесь и укажите состав груза, — резко сказал он, пытаясь казаться строгим, но на его лице было заметно любопытство.

-Английский приватир 'Роялист', капитан Ричард Грэм, — я уже начинал злиться.

Юный офицер совершенно растерялся и пробормотал со сконфуженной физиономией: — Прошу прощения, сэр. Целый день на жаре, иногда как с цепи сорвешься. Меня зовут Уильям Росс. Может быть, я смогу чем-нибудь помочь?

— Спасибо, энсин. Потрудитесь уведомить губернатора о моем прибытии. Это все.

Не дожидаясь ответа, я повернулся к гребцам.

— Уоллес! Возьми с собой двух самых надежных парней и отправляйся в 'Десницу короля'. Убедись, что там чисто и номера приличные. Подыщешь две лучшие смежные комнаты, подходящие для девушки. Снимешь их и те, что рядом на пару недель. Нам закажешь легкий ужин: телятину, салат и много фруктов.

— Этого будет достаточно. — Я вытащил из-за пояса и протянул довольно тяжелый кожаный кошелек. — Вахты держать восьмичасовые, никуда не отлучаться. Сменившись, в общем зале можете играть в кости и пропустить стаканчик, но не напиваться.

— Да в нем без малого фунт серебра! Все будет сделано, капитан. — Алан Уоллес, могучий валлиец с золотой серьгой в левом ухе, взвесил на ладони толстый мешочек с затягивающейся горловиной и взглянул с благодарностью. — Мы за вашу леди кому угодно голову открутим.

Его назначили старшим и дали возможность оказать услугу, что было повышением для простого матроса.

— Зачем мне охрана, Ричард? С тобой я чувствую себя в безопасности.

— Это верно, но мне необходимо уладить некоторые формальности на берегу, согласовать дату венчания со священником и закупить необходимое для фрегата. Я не смогу находиться рядом постоянно. Порт-Ройал переполнен приезжими со всех уголков света. Они могут казаться дружелюбными и говорить приятные слова, но стоит проявлять осторожность.

'Золото — хозяйке, служанке — серебро,

Медь — мастеровому, чье ремесло хитро.

Но во имя Девы ты на век пойми,

Хладное железо правит над людьми'.

Морской переулок, где находился самый большой городской бордель, манящий флибустьеров с их яркими платками на головах, остался у нас за спиной. Неторопливо прошли вдоль берега широкой Темза-стрит, здесь можно было увидеть, как разгружаются несколько торговых судов. У магазинов и складов Герти изумила толчея колонистов и купцов, время от времени среди них встречались и офицеры гарнизона. Затем миновали Кузнечный переулок с его грохотом и всепроникающим запахом железа.

Посмотрели у причала Ватерменс Уолф, как рыбаки продают корифену, марлина, тунца и королевскую макрель, затем свернули в переулок направо. Был ранний вечер, выйдя на Хай-стрит, мы нашли себе уютное место в таверне месье Барре, одном из самых изысканных заведений Порт-Ройала. Расторопный слуга принес десерт: щедро пропитанный хересом силлабубс, воздушные пирожные с кремом, свежий манговый сок и кофе.

Глава 14

Герти исполнилось восемнадцать лет, большинство девушек из состоятельных семей Барбадоса выдавали замуж в пятнадцать. Ее руки просили не раз, но полковник Кодрингтон искал для сестры титул учтивости и не желал ни о ком слышать. Сейчас, оставшись одна, она испытывала всепоглощающую любовь и готовность к началу новой жизни. Свадьба могла состояться не раньше, чем через две недели, но Герти основательно лихорадило по поводу выбора подвенечного платья.

— Ричард, какой цвет мне подойдет лучше всего? Не хочется одевать белое как 'Христова невеста', а зеленый — привлекает внимание фейри.

— Думаю, нежно-голубой будет смотреться прекрасно.

— Даже не верится, ты вспомнил про 'что-то старое, что-то новое, что-то заимствованное, что-то синее и шесть пенсов в вашей обуви', — девушка едва сдержала смех.

— Вовсе нет, малышка. Просто этот светлый, чистый цвет, олицетворяющий безмятежность и радость, символизирует бесконечную любовь. Именно поэтому Наша Леди традиционно изображается в голубом. Лучше скажи как тебе понравился десерт от почтенного Шарля де ла Барре?

— Восхитительные пирожные! Я обожаю сладости.

Солнце уже клонилось к закату, следовало поторопиться, и мы отправились к дому губернатора, где дворецкий проводил нас в гостиную.

— Добрый вечер, мой друг. Надеюсь, плавание прошло успешно? — приветствовал меня Модифорд, доброжелательно взглянув на Герти.

— Вполне, сэр. Мисс Кодрингтон, позвольте представить вас губернатору Его величества на острове Ямайка, сэру Томасу Модифорду, — сказал я.

— Очень приятно, — сделала реверанс Герти.

— Она очаровательна и напоминает английскую розу, — ответил сэр Томас с легким поклоном. — Помнится, мне знакомо ваше имя.

Герти улыбнулась, на ее подбородке появилась прелестная ямочка

— Мисс Герти — моя невеста.

Модифорд был несколько удивлен, но находился в исключительно благодушном настроении.

— Вы планируете остаться на Барбадосе и начать спокойную жизнь? Хотя, надо признать, остров стал основным поставщиком сахара. Это открывает неплохие перспективы, несмотря на то, что король поощряет местных плантаторов переселяться на Ямайку. Я представляю их интересы, уделяя особое внимание хозяйствам, занимающимся выращиванием какао.

— Нет, сэр Томас, благодарю вас. Многие начинали жизнь ни с чем, а кончали великими людьми. Я намерен пробить дорогу к богатству и славе, но меня не интересует прибыль от рабского труда.

— Сами африканцы не против этого! Они живут в диких условиях, а плантаторы вывозят их в цивилизованный мир.

— Мы не имеем права делать человека счастливым вопреки его воле, — заметил я. — Рабовладение противоречит христианскому догмату.