Распахни своё сердце

— С лёгким паром, — ухмыляющийся Финогенов, в спортивном костюме, в котором всегда выходил на прогулку с собакой, независимо от времени года и погоды, ждал его в коридоре, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди.

— Спасибо.

— Следовало бы предложить тебе располагаться и чувствовать себя как дома, но, кажется, ты вполне освоился самостоятельно, так что найди, чем заняться, пока я ополаскиваюсь, — Щербатый, видимо, не мог говорить хотя бы без малой толики иронии или сарказма, отчётливо проскальзывающих в его интонации.

— Спинку потереть? — Сизов и не думал объясняться. Ну, наградила его природа капелькой наглости, что с того? Если не проявлять активность и ждать манны небесной, можно не заметить, как жизнь проскочит мимо, помахав на прощание ручкой и оставив откашливаться от пыли из-под её ног.

— Справлюсь, — Толик улыбнулся. — Если хочешь есть, загляни в холодильник, хотя, думаю, ты и без моих советов прекрасно обойдёшься.

— После ужина у Татьяны Михайловны мой желудок забит под завязку, — Дмитрий подошёл к любовнику и, проведя пальцами по кривому шраму на его щеке, прошептал: — Буду ждать тебя в спальне, поторопись.

— Спешу и падаю.

— Дрянь ты, Толя.

— Редкостная, — хохотнув, Щербатый обошёл мужчину и скрылся в ванной, провокационно не закрывшись на щеколду и даже оставив небольшую щель, что выглядело откровенным приглашением.

— Я ведь не железный, — простонал Сизов, поведясь на провокацию и распахивая жалко скрипнувшую дверь. — Раздевайся, скотина! — рявкнул он. — Мыть тебя буду!

Финогенов, усмехнувшись, скинул олимпийку и майку-алкоголичку. Пристально глядя в сузившиеся серые глаза, он оттянул резинку спортивных штанов и, наклонившись, снял их. Вещи Толик аккуратно складывал на стиральную машину и только семейные трусы с носками бросил в небольшую корзину под раковиной. Выпрямившись во весь рост под пожирающим взглядом, он включил воду, настраивая погорячее, и, перешагнув бортик чугунной ванны, встал под душ.

— Позер, — фыркнул Дмитрий, беря в руки мочалку, влажную после его мытья. Он хотел пошалить, взяв женский ароматный гель, но, пойманный за этим делом, поставил пузырёк на место, прихватив другой.

Щербатый никак не комментировал процесс омовения, но на его губах блуждала кривая ухмылка, говорящая громче любых слов.

Сизов, стараясь не обращать на это внимания, сосредоточился на струях воды, бьющих по крепкому телу и слепляющих между собой тёмные волосы на груди, животе и в паху. С таким покровом зимой, наверное, не страшны морозы.

— Выползай, — закрутив краны, Дмитрий, ехидно скалясь, протянул любовнику полотенце Ирины.

— Принеси из спальни чистое.

— Вытирайся!

— Ты какой-то нервный.

— Заткнись, умоляю.

Ждать Сизов не стал и первым вышел из ванной, прямиком направившись в спальню. Раздеваться он не спешил, оглядываясь по сторонам и находя обстановку весьма скромной, но вполне уютной. Сев на край кровати, он уставился на дверь, нетерпеливо постукивая пальцами по колену.

Финогенов появился через несколько минут в своих спортивках, надетых явно на голое тело.

— Чай, кофе? — он остановился на пороге.

— Издеваешься?

— Да.

— Иди сюда, скотина!

— А вы хам, батенька, — посмеиваясь, Толик подошёл к любовнику, встав между его ног.

— Чёрт, — Дмитрий провёл ладонями по крепким бёдрам и, вцепившись в резинку штанов, сдёрнул их вниз. — Хватит разговоров!

Щербатый, стянув спортивки до конца и отбросив их к креслу, толкнул любовника, заваливая на спину. Без церемоний он навалился на него, вынудив раздвинуть и согнуть в коленях ноги. Джинса неприятно тёрлась о голое тело, но Финогенову было плевать на такие мелочи, когда есть более важные вещи вроде плотно сжатых губ, которые хочется разомкнуть языком и вторгнуться внутрь.

Сизов охотно ответил на поцелуй, не устраивая борьбу, а плывя по течению, только течение довольно быстро начало ускоряться и переходить в водовороты. Выбравшись из-под тяжёлого тела, он поднялся на колени и снял футболку, бросив её на пол возле кровати. Толик в сторонке не отлёживался, а весьма проворно расстегнул ширинку на чужих джинсах и, запустив пальцы за пояс, стал стягивать их с партнёра, активно помогающего ему. Отправив джинсы вслед за футболкой, Щербатый снова навалился на Дмитрия, припадая к его губам в жадном, грубом поцелуе. В финогеновской постели на нежность могли рассчитывать только женщины.

Шершавые ладони заскользили по бокам вниз, сжали бёдра, ощущая жестковатые волоски и теплоту кожи.

Сизов дёрнулся, перекатываясь и оказываясь над любовником. Не тратя времени впустую, он сполз вниз, разведя в стороны ноги Толика и, окинув заинтересованным взглядом уже заметно напрягшийся член, провёл языком по головке, сдвинув пальцами крайнюю плоть. Игре в "оближи леденец" он предпочитал "соси по-нормальному", так что, подвигав нижней челюстью для разминки, вобрал в себя ствол до середины, не чувствуя особого дискомфорта. Плотнее сжав губы, он насадился до конца, расслабляя глотку и позволяя сочащейся головке уткнуться в неё. Финогенов, глухо застонав, положил широкую ладонь на русый затылок и надавил, одновременно толкаясь бёдрами вперёд. Он кайфовал от того, как Дмитрий заглатывал до упора, нажимая подбородком на мошонку и зарываясь носом в тёмные завитки волос.

Сизов ритмично двигал головой, часто сглатывая и немного царапая зубами тонкую кожу, чтобы добавить остроты в ощущения партнёра. Он так увлёкся, что Щербатый, едва не спустивший, остановил его, отстраняя от себя:

— Ещё чуть-чуть, и ты из меня душу высосешь!

— Не нравится? — мужчина облизнул и без того влажные от слюны губы.

— Издеваешься? — Толик прохрипел, тяжело дыша.

— Нарываюсь.

Подтянув любовника наверх, Финогенов перевернул его на живот и устроился сзади, расставив ноги по обе стороны от чужих бёдер и упираясь коленями в кровать. Ему нужно было остыть немного, а заодно расслабить Дмитрия, в отличие от которого он очень даже любил пускать в ход язык, поборов в своё время всякую брезгливость не без помощи Лёни. Наклонившись, он прикусил кожу в районе шейных позвонков, для удобства опираясь на матрац ещё и локтем, а свободной рукой поглаживая крепкое плечо Сизова.

Постепенно рука с плеча опускалась всё ниже, пока не остановилась на подтянутых ягодицах, поочерёдно тиская их и сжимая. Язык Щербатого тоже активно работал, скользя по позвоночнику, уступая периодически зубам, стискивающим кожу.

Дмитрий ёрзал, подставляясь под грубоватые ласки, бормотал в подушку, матерился, требуя более решительных действий, и, не выдержав, повернул голову, прошипев:

— У нас ещё будет время для облизываний!

— Нетерпеливый, — фыркнул Толик, поднимаясь с кровати. Порывшись в тумбочке, он достал тюбик со смазкой и пару глянцевых квадратиков. — Лови, — бросив добро Сизову, он сел на край постели, проминая матрац, и выжидающе посмотрел на любовника, деловито откручивающего колпачок и выдавливающего на ладонь вязкую массу.

— Зачехляйся, — серые глаза блеснули, — а я сам справлюсь, — Дмитрию не нужна была длительная растяжка, да и в душе он уже расслабил себя немного.

Кивнув, Финогенов порвал упаковку и раскатал презерватив по члену, слегка оттянув кончик латексного изделия. Он вытянулся рядом с Сизовым, вытирающим липкие ладони о простынь и не замечающим возмущённого взгляда на свои действия.

Хмыкнув, Щербатый повернул его на бок спиной к себе и прижался, дыша в затылок. Придерживая член рукой, он приставил головку к влажному анусу и, толкнувшись бёдрами, надавил на рефлекторно сжимающийся сфинктер, но не смог войти с первого раза, скользнув вниз по промежности и выслушав за это порцию отборного мата.

Дмитрий перевернулся и, упираясь коленями в постель и заведя руки назад, раздвинул ягодицы. Он уткнулся лбом в подушку и тяжело засопел: не самая удобная поза, надо заметить. Ощутив давление головки, раскрывающей тугой сфинктер, мужчина постарался максимально расслабиться, пропуская в себя твёрдый член, распирающий стенки прямой кишки. Достаточное количество смазки позволило Толику войти без серьёзных препятствий, к тому же его любовник не был девственником и не зажимался.

Сизов смог, наконец, занять более удобное положение, согнув руки в локтях и уперевшись ими в кровать. С каждым толчком изначальный дискомфорт исчезал, и он сам стал двигаться навстречу Финогенову, постанывая и тяжело дыша.

Не стыдно отдаваться сильному мужчине, не уступающему тебе ни в чём, и Дмитрий отдавался с удовольствием, без остатка, без скованности и неуместного стеснения, в принципе, не свойственного ему. В страсти, как и в гневе, люди не врут.

А Щербатый, вдалбливаясь в крепкое тело, ловил каждый стон и вздох — чистые эмоции без толики фальши. Засаживая по самые яйца с хлюпающими звуками, он и сам порыкивал и стонал. Скользнув рукой вниз, Толик обхватил пальцами возбуждённый член партнёра, с вздувшимися венами, налитый кровью, сочащийся смазкой, и задвигал рукой, стараясь прийти к единому ритму с движениями своих бёдер, что довольно проблематично, когда не знаешь, на что отвлечься в первую очередь. Он понимал, что был бы полным идиотом, если бы отказался от того, что происходит сейчас.

Напряжённая широкая спина, покрытая прозрачными бисеринками пота, прогиб поясницы, светлые волосы на подтянутых ягодицах, слегка покрасневших и поблёскивающих от смазки, — потрясающее зрелище, завораживающее, возбуждающее и подталкивающее к разрядке.

Сизов совсем уже не по-мужски скулил, вздрагивая от каждой фрикции и сводя лопатки. Сдерживаться совершенно не хотелось, наоборот, желание отпустить себя зашкаливало, но Финогенов финишировал первым, глубоко засаживая и выстреливая в кондом. С трудом, но он нашёл в себе силы довести любовника до оргазма, резко двигая рукой, и Дмитрий кончил, прохрипев что-то матерное.

Щербатый не стал дожидаться, пока член опадёт и выскользнет сам: отстранившись и бросив взгляд на пульсирующее, растянутое очко, в которое хотелось вторгнуться ещё не раз и не два, он стянул презерватив и, завязав, положил на пол, нагнувшись.

А Сизов, у которого попросту разъехались колени, рухнул на постель, уткнувшись лицом в подушку и смешно оттопырив горящую задницу.

Толик лёг на спину и скосил глаза на любовника, довольно скалясь:

— Живой?

— Зверюга, — прогудел Дмитрий, не шевелясь.

___

Спустя некоторое время, когда они, пришедшие в себя, сидели на кухне и курили, Щербатый с усмешкой спросил:

— В следующий раз позовём Костенко?

— Нет, я ещё не распробовал тебя как следует.

— Эгоист.

— Местами.

— Кофе будешь?

— Захлебнись своим кофе, а я жрать хочу, — Сизов, затушив окурок в пепельнице, подошёл к холодильнику и заглянул внутрь, присвистнув: — Да тут праздник для желудка!

— Киса любит готовить.

— А я люблю её, — Дмитрий вытащил тарелку с котлетами и аппетитный на вид салат.

— Мне тоже разогрей.

— Я котлеты холодными сожру.

— Тварь ленивая.

— Тебя бы так заездили!

Толик засмеялся, откидываясь на спинку стула, а Сизов, намеревающийся сказать что-нибудь резкое, открыл рот и тут же закрыл, присоединяясь к любовнику и хохоча.

Что за сука нас вломила,

Не успели мы догнать,

Всю малину попалила,

Ментовская благодать.

Протянула руки — крюки

Невезуха, цап-царап,

Подписали, бяки-буки,

Прокуроры на этап.

Слышишь, девочка, прощаюсь

Я с тобою на пять лет,

Никому, покуда чалюсь,

Не давай свой нофелет.

Шмутки, камушки, цепочки

Не выпячивай пока,

Протянулись проводочки

От звонка и до звонка, —

Щербатый нашёл надрывающийся телефон в кармане олимпийки, которую оставил в ванной на стиральной машине, и прочёл пришедшее от Лёни сообщение, гласящее:

"Киса останется у меня. Развлекайтесь, черти. С вас горячее видео, или я заявлюсь сам, чтобы понаблюдать за процессом!"

— Твою же мать! — Финогенов откровенно заржал. Вернувшись на кухню, он показал послание Леонида уничтожающему котлету Дмитрию. Мужчина подавился, закашлявшись, и выдал:

— Запирай дверь на все замки и заколачивай окна!

— Может, лучше выполним его желание?

— Боюсь, тогда он точно вломится сюда после просмотра и оттрахает нас так, что неделю ходить нормально не сможем, — Сизов засмеялся и, придвинувшись к любовнику, вытянул руку, фотографируя их на щербатовский телефон. — Хватит с него и этого, — отправив изображение Костенко, он отключил мобильник. — Значит, я могу остаться?

— Можно подумать, мой ответ тебя волнует.

— Чистая формальность. Приличия, знаешь ли.

— Кто бы сомневался.

— Слушай, у меня из головы вылетело! — Дмитрий хлопнул себя ладонью по лбу. — Костя с катушек слетел совсем.

— В смысле?

— Он не контролирует себя рядом с Татьяной Михайловной.

— Так, — Толик постучал пальцами по столу, — дело серьёзное. Выбрал же ты момент... Ладно, я поговорю с ним. Всё нормально будет.

— Я пытался вдолбить ему что-то, но как об стену горох.

— Малой очень эмоционален. Он не повзрослел ещё толком.

— Я беспокоюсь, что это может плохо кончится.

— На чём его клинит?

— Ревность. Он в бешенство впадает, не сдерживается, скандалит. Я не хочу, чтобы из офиса устраивали чёрти что. Хоть он и мой брат, я не стану закрывать на это глаза.

— Правильно делаешь. Фёдорович такой же, — Щербатый похлопал Сизова по плечу. — Оставь это мне. Если не выйдет, потрясём его вместе.

— Ага, и Ромыча возьмём.

— Зачем?

— Должен же кто-то комментировать происходящее с долей скепсиса и цинизма, — Дмитрий широко улыбнулся, желая смягчить тему разговора.

— Тебе малого не жалко? — Толик фыркнул, подавив смешок. — Смирнов одним взглядом людей, как клопов давит.

— И тебе такое счастье прилетело?

— Нет, меня оно обошло, но я наблюдателен.

— Ромыч просто...

— Хватит о нём, — Финогенов обнял любовника. — Продолжим беседу в спальне?

— Светскую?

— Конечно.

— Толь, моя задница требует немного отдыха.

— А я подую, оближу, и всё пройдёт.

— Умеешь ты уговаривать! — подскочив, Сизов потянул Щербатого за руку, бормоча: — Ничего, можно и потерпеть.

— А ты сговорчивый.

— Умолкни и топай в койку!

* * *

Мафик — "Кутерьма".

Глава 20

Настроение у Романа было откровенно поганым: приехавший из клуба Олег весь свой негатив слил на отца, заявив, что тому стоит тщательнее выбирать любовниц. Доказать что-либо взбешённому парню оказалось невозможным, поэтому Смирнов-старший просто махнул рукой, решив, что сыну нужно остыть.

Придя на работу, он сразу же пошёл к Дмитрию, надеясь, что, возможно, друг сможет пролить немного света на сложившуюся ситуацию.

— Доброе утро, — улыбнулась Татьяна, когда он вошёл в приёмную.

— Не спешите с выводами, — буркнув, мужчина остановился возле двери в кабинет генерального. Покосившись на секретаря, он спросил на резком выдохе: — У себя?

— Конечно. Кофе? — Антонова дурой не была и настроение финансиста уловила.