Распахни своё сердце

Глава 1

— Почему Кондратенко на своё место сына не поставил? — тучная женщина средних лет покосилась на невысокого блондина, равнодушно смотрящего на дверь приёмной кабинета генерального директора.

— Клара Илларионовна, какая разница, кто будет бумажки подписывать? — парень недовольно поморщился и поправил сползшие на нос очки.

— Вот вы, Павел Олегович, сидите за своим компьютером, по клавишам стучите пальцами, и вам безразлично, что вокруг происходит. Конечно, в вашем возрасте не приходится думать об отправке на пенсию!

— Да кто же вас, главного бухгалтера, отправит куда-то? — руководитель отдела информационных технологий вопросительно приподнял правую бровь и хмыкнул, пробормотав совсем тихо: — Себе дороже выйдет.

— В наше время молодёжь не на опыт смотрит, а на внешность! Я, между прочим, с Юрием Фёдоровичем двадцать лет проработала!

— Да-да, Клара Илларионовна, я помню, что вы вместе с Кондратенко стояли у истоков.

— Именно, Павел Олегович, именно. А его племянник привёл с собой какого-то финансового директора, будто я не справляюсь со своими обязанностями! — женщина покачала головой и поджала губы. — И зачем он нас вызвал? Все от него выходят молчаливые, будто воды в рот набрали.

— Как генеральный директор, он должен знать если не каждого работника, то начальников отделов точно, — молодой человек замолчал, когда из приёмной выглянула секретарь.

— Татьяна Михайловна, кого? — Клара Илларионовна подалась вперёд.

— Крюков, заходите. — Дверь широко распахнулась, и Павел, засунув руки в карманы тёмных брюк, прошествовал мимо сдержанно улыбающегося секретаря.

— Антонова, что за официоз? — оказавшись в приёмной, руководитель айтишников щёлкнул женщину по носу.

— Пашка, ты Захарову, что ли, не знаешь? Она же у нас интеллигентка, что не так — и её удар хватит.

— Её поэтому последней вызывают? — Крюков хрюкнул в кулак. — Чтобы добить?

— Дурак ты! — Татьяна подтолкнула молодого человека в спину. — Не тормози.

Дверь с табличкой "Генеральный директор Сизов Дмитрий Александрович" захлопнулась, и секретарь расслабленно опустилась за свой стол.

Татьяна Михайловна Антонова проработала под руководством Кондратенко пять лет, и для неё не стал неожиданным его уход на заслуженный отдых. Юрий Фёдорович, оставляя за собой права учредителя, мог позволить себе безбедную жизнь. Её не удивило и назначение Сизова на место генерального. Константин, сын Кондратенко, находящийся на должности зама, со своей-то работой еле справлялся, не успевая оторваться от очередной юбки, а тут такая ответственность, как управление компанией. По словам самого Юрия Фёдоровича, его племянник Дмитрий имел все те качества, которые требуются для руководства.

Смена начальства пугала Татьяну, потому что в её голове чётко обосновался определённый стереотип подбора личных помощников. В свои тридцать два года она выглядела на пару лет моложе, не потеряла привлекательности, но категорически не признавала этого, уверенная, что жизнь выжала из неё все соки. Ей казалось, что уже через пару дней её место займёт стройная молоденькая девочка с вытравленной пергидролью шевелюрой. Имея за спиной лишь неоконченное юридическое образование и компьютерные курсы, новую работу с той же зарплатой она вряд ли найдёт. И плевать, что она справляется со своими обязанностями и в совершенстве владеет английским, если у неё нет документального подтверждения этому. На первом же собеседовании в самой мелкой фирме потребуют диплом и разведут руками за его отсутствием. Кому объяснять, что ни о каком институте и речи идти не могло, когда она, едва отпраздновав совершеннолетие, выскочила замуж и спустя год родила? Кого волнует, что всю себя она посвятила семье и, оставшись вдовой в двадцать пять, вынуждена была искать работу, не имея ни образования, ни опыта? Простояв два года за магазинным прилавком, Татьяна оказалась на собеседовании у Юрия Фёдоровича, которого волновали не корочки, а наличие мозгов в голове. Мать Антоновой, переводчик, с детства заставляла её учить язык, придавая этому большое значение и не прогадав. Компьютерные курсы Татьяна окончила незадолго до смерти мужа, перед поступлением дочери в школу, требующую освоения современных технологий.

К Кондратенко её привёл Анатолий Финогенов, бывший омоновец, сослуживец и друг покойного мужа Кирилла, работающий в компании охранником.

Теперь Юрия Фёдоровича нет, и его племяннику, ровеснику Антоновой, наверняка захочется видеть в приёмной хорошенькую пигалицу или образованную молодую женщину.

От мрачных мыслей её отвлёк хлопок двери и насвистывание Крюкова, подмигнувшего ей и вышедшего из приёмной.

Поднявшись, Татьяна выглянула в коридор:

— Клара Илларионовна, проходите.

— Наконец-то! — главный бухгалтер, пыхтя, оторвала мясистый зад от стула. — Почему нас, как каких-то уборщиков, в коридоре держат?

— Прошу прощения, в приёмной меняют мебель по распоряжению руководства.

— А я не руководство уже? — Захарова зло сверкнула глазами.

— Над всеми нами один начальник, — секретарь проигнорировала гневный выпад и вернулась к своему столу. — Проходите, Клара Илларионовна.

Женщина, проворчав что-то под нос, постучала в дверь, недовольно отметив, что табличку на ней уже успели заменить, и, не дождавшись ответа, вошла.

За столом, заваленным папками с документами, откинувшись на спинку массивного кресла, сидел молодой мужчина с цепким внимательным взглядом серых глаз.

— Здравствуйте, Дмитрий Александрович.

— Доброе утро, Клара Илларионовна, — Сизов поднялся, возвышаясь над столом. Захарова почувствовала себя ничтожной рядом с этим крепким широкоплечим мужчиной и, отведя взгляд, опустилась на стул, придвинутый к столу генерального. — Позвольте представить вам нашего финансового директора, — Дмитрий кивнул в сторону окна, где стоял его старый друг, потягивая маленькими глотками крепкий кофе.

— Здравствуйте, — бухгалтер порывалась встать, но холодные тёмно-зелёные глаза остановили её.

— Смирнов Роман Николаевич, — чашка звякнула о блюдце, и мужчина, оставив кофе на подоконнике, подошёл к напрягшейся Кларе Илларионовне.

Он был выше Сизова и с высоты своего роста буквально придавливал женщину леденящим взглядом к стулу. В его осанке чувствовались мощь и надменность, аккуратно остриженные тёмные волосы, зачёсанные назад, открывали широкий лоб и складку, залёгшую между бровей.

Складывалось ощущение, что он, как букашку под микроскопом, изучает Захарову.

— Клара Илларионовна, — генеральный кашлянул, привлекая к себе внимание, и вернулся в прежнее положение, откидываясь на спинку кресла, — мы с Романом Николаевичем просматривали документы и наткнулись на очень интересные и странные цифры.

— О чём вы?

— Некто Финогенов, числящийся в штате охранником, помимо своей зарплаты, получает весьма внушительную прибавку, равную его положенной зарплате. Не находите это странным?

— Юрий Фёдорович не посвящал меня в подробности того, по каким причинам я должна удваивать зарплату Анатолия Евгеньевича, — Захарова поджала губы.

— Главный бухгалтер не в курсе, за какие заслуги он выдаёт простому охраннику такие деньги? — над женщиной склонился Смирнов, кривясь в ехидной улыбке.

— Юрий Фёдорович не счёл нужным объясняться со мной.

— Выходит, что он зарабатывает наравне с начальником охраны при графике сутки через трое?

— Зачем вы спрашиваете, если сами видели записи?

— Может, я ошибся и что-то не так понял? — хмыкнув, финансовый директор вернулся к окну, отхлебнул из чашки остывший кофе, поморщившись, и, казалось, забыл о существовании бухгалтера.

— Клара Илларионовна, прошу вас подготовить полный отчёт за последний месяц, — Сизов уткнулся в документы, давая понять, что разговор окончен. Поднял взгляд он лишь тогда, когда дверь его кабинета негромко хлопнула. — Что скажешь?

— Она ничего не знает, — отозвался шатен. — Позвони Фёдоровичу и узнай, что за птичка этот Финогенов.

— Для начала я хотел бы поговорить с ним самим.

— Так в чём проблема? — Роман повернулся к другу. — Пусть твоя кукла из приёмной вызовет его. Да, и пусть сварит мне ещё кофе.

— Не сказал бы, что она кукла. Интересная симпатичная женщина, на мой взгляд.

— Дим, когда ты начинаешь говорить о женщинах, меня это пугает, потому что я точно не смогу обсуждать с тобой мужиков, — Смирнов дёрнул плечом. — К тому же у тебя, оказывается, отвратительный вкус.

— Почему это?

— Она тебе в пупок дышит.

— Не преувеличивай, Ромыч, — Сизов потянулся. — Эта низенькая дамочка с пышными формами будет эффектно смотреться рядом с таким, как я.

— Ага, только не рядом, а между тобой и каким-нибудь смазливым парнишкой.

— Третий не лишний.

— В твоём случае, если только он тоже имеет член.

— Всё ты знаешь! — Дмитрий хохотнул. — Если серьёзно, то дядя отзывался о ней, как о незаменимом сотруднике.

— Не хочу навлекать тень на Фёдоровича, но он тот ещё кобель. И верь после этого, что под шестьдесят мужики о сексе уже не думают.

— Сомневаюсь, что он спал с Татьяной.

— Не с Захаровой же! — Смирнов скривился, будто лимон прожевал.

— Надеюсь, что дядя не такой извращенец.

— Зови сюда свою куклу.

— Мерзкий ты тип, Ромыч, — Сизов усмехнулся и уже спокойно заговорил с секретарём по громкой связи: — Татьяна, зайдите.

— Дмитрий Александрович? — Антонова тихо вошла и остановилась напротив начальника.

— Я могу узнать, кто из охраны дежурит сегодня?

— Анатолий Финогенов и Стрельницкий Алексей.

— Отлично. Вызовите ко мне Финогенова.

— Зачем? — женщина взволнованно посмотрела в серые глаза.

— Вы всегда так любопытны? — Смирнов ответил за друга, окатив секретаря фирменным ледяным взглядом.

— Прошу прощения, — Татьяна быстро вышла из кабинета.

— Мне показалось, или она занервничала, услышав его фамилию? — Сизов сложил руки в замок.

— Не показалось. Любовники?

— Пару минут назад ты её под моего дядю подкладывал.

— И что? Не помнишь секретаршу с моего прошлого места работы?

— Эту белобрысую стерву? Такое не забывается.

— Какие вопросы тогда?

— Не все такие. К тому же ты не слышал о разнице между секретаршей и секретарём?

— Есть разница?

— Определённо. Секретарь работает за столом, а секретарша — под столом. Дядя называл Татьяну исключительно своим секретарём.

— Ты знаешь её пару дней, а защищаешь так, будто знаком всю жизнь.

— То же касается и тебя. Не стоит судить о человеке, мельком взглянув на него.

— Сизов, ты зануда.

— А ты, Ромыч, скотина.

Три коротких стука заставили обоих замолчать и повернуться к двери.

Роман вздрогнул невольно и замер, рассматривая вошедшего: крепкий, с тёмными глазами, радужка которых почти сливается по цвету со зрачком, густые сдвинутые брови, крупный нос с горбинкой, плотно сжатые бледные губы, тяжёлый подбородок, кривая линия шрама, белеющего на правой щеке, и полное отсутствие волос на голове.

— Анатолий Евгеньевич? — Смирнов тряхнул головой, сбрасывая с себя оцепенение.

— Да, — низкий хрипловатый голос дополнял образ. Ему бы ещё малиновый пиджак и цепь на шею, как привет из лихих девяностых.

Переведя взгляд на друга, Смирнов заметил, что тот ошарашенно смотрит на охранника, приоткрыв рот и сжимая кулаки так, что побелели костяшки пальцев.

Дмитрий не мог выдавить из себя ни слова. Почему жизнь такая стерва, любящая преподносить неприятные сюрпризы, когда их совсем не ждёшь? Разжав кулаки, он запустил пальцы в короткие светло-русые волосы и растрепал их немного на макушке, пытаясь хоть как-то успокоиться, но в голове мелькали картинки одной ночи, которую он никак не мог забыть.

Приехав из Питера в Москву, чтобы занять пост генерального директора компании по производству офисной мебели, Сизов, ещё не приобретя новую квартиру, временно поселился у двоюродного брата Кости. Дмитрий не мог отказать себе в удовольствии посетить клуб своего знакомого Леонида и в первый же вечер пребывания в столице отправился туда.

Лёня Костенко встретил гостя крепкими объятьями и пылкими поцелуями, что было в его манере, тем более в свои редкие встречи мужчины непременно оказывались в одной кровати или в одной кабинке туалета с определённой целью, далёкой от разговоров и игр в шахматы.

— Дима, ты всё хорошеешь! — Костенко сверкнул белозубой улыбкой, пропуская Сизова в свой кабинет.

— Лёнечка, ты тоже не стареешь.

— Мне уже тридцать три. Эх, чёртова старость!

— Годы забыли о тебе, а вот я нет, — не церемонясь, Дмитрий прижал мужчину к стене, впиваясь в его губы требовательным поцелуем.

На удивление, Леонид отстранился, мягко улыбаясь:

— Прости, дорогой, но сегодня я берегу свою драгоценную задницу для другого.

— Неужели кто-то смог захомутать тебя?

— Мечты, Дим, мечты, — Костенко закатил глаза.

— Рассказывай, — Сизов плюхнулся в кресло приятеля, закинув ногу на ногу.

— Я лучше покажу.

— Оно того стоит?

— Сам увидишь, — Леонид взглянул на часы, — через три минуты.

Дмитрий скептически покосился на Костенко, но ничего не сказал. Когда ровно через три минуты дверь кабинета распахнулась, он дёрнулся от неожиданности, но сумел сохранить невозмутимое выражение лица под насмешливым взглядом владельца клуба.

— Щербатый, по тебе часы сверять можно! — Леонид попытался обнять бритоголового мужчину, но тот с лёгкостью отодвинул от себя воздыхателя, значительно уступающего ему в комплекции.

— Рядовой Костенко, смирно! — он рявкнул так, что Сизов сам чуть не подскочил и не вытянулся по струнке, как его приятель. Обнажив в улыбке крупные зубы с щербинкой между двумя верхними резцами, мужчина прохрипел: — Вольно, рядовой.

Расслабившись, Лёня обиженно фыркнул:

— Сука ты, Щербатый! Каким ублюдком был, таким и остался.

— А ты, Костенко, всё ещё пытаешься пристроить свою вертлявую задницу?

— Ладно, познакомься лучше, — владелец клуба подошёл к Дмитрию. — Димка. А это, — Леонид покосился на обидчика, — Щербатый.

— Толик, — поморщился мужчина и с интересом оглядел Сизова.

— Рад знакомству, — гость столицы поднялся и, сделав несколько шагов, пожал широкую шершавую ладонь нового знакомого.

— Взаимно, — Щербатый снова обнажил зубы в улыбке, демонстрируя причину своего прозвища.

— Мальчики, не будем тухнуть в кабинете и пойдём дрыгаться под зажигательные ритмы! — Костенко тряхнул волнистой, выкрашенной в светлый шевелюрой, и потащил приятелей к двери.

Новый знакомый действовал на Дмитрия, как магнит, к которому тянуло с огромной сексуальной силой. Один взгляд на крепкое тело, обтянутое чёрной футболкой, заставлял воображение буйствовать. В голове вертелось только одно желание — валить и трахать. Неважно, кто и кого. Такие экземпляры, как Толик, редко попадались Сизову. Под такого и лечь было в удовольствие, только представив, как мускулистые волосатые руки будут сжимать его.

Улучив момент, когда Леонид отвлёкся на отчитывание неловкого новенького бармена, Дмитрий, пристально посмотрев в глаза Щербатому, потянул его за собой, схватив за локоть.

Уведя его в один из закутков, Сизов, не церемонясь, как и всегда, толкнул мужчину к стене и опустился перед ним на колени, руками оглаживая бёдра и область паха через грубую джинсу.

— Решил закрепить наше знакомство? — Толик хмыкнул, но не отстранился.

— Не вижу препятствий, — Дмитрий уверенно приблизился, проворно расстёгивая ширинку на чужих джинсах.

Коротко хохотнув, Щербатый накрыл его руки своими и оттолкнул, быстро приводя себя в порядок.

— В чём дело? — Сизов был растерян, смотря снизу вверх на нового знакомого.

— Побудь сегодня девочкой для кого-нибудь другого, — ласково потрепав мужчину по волосам, что добавляло унижения к мерзкой фразе, он ушёл, оставив Дмитрия в одиночестве.

Сизов покинул клуб раздражённым, злым и жаждущим проломить лысый череп нового знакомого. Он не попрощался с Леонидом, которого видеть хотелось меньше всего, ведь именно он, несомненно, будет в этот вечер "девочкой" его несостоявшегося любовника.

Обида за унижение не проходила, а образ Щербатого, звериный, сексуальный, грубый, не покидал его мыслей.

И теперь, спустя неделю, эта скотина стоит перед ним и смотрит так, будто впервые видит. И в этом взгляде тёмных глаз лишь равнодушие и абсолютное отсутствие хоть какого-то интереса.

— Ты? — Дмитрий сглотнул и резко поднялся, сжимая кулаки. В несколько шагов он приблизился к Толику, злобно зыркнув на него сверху вниз. Щербатый задрал тяжёлый щетинистый подбородок и вопросительно выгнул густую бровь.

— Дим, ты чего? — Рома подошёл к другу сзади и положил руку ему на плечо.

— Уволен, — процедил сквозь зубы Сизов. — Пошёл вон!

Щербатый хмыкнул, круто развернулся, задев близко стоящего генерального, и вышел из кабинета, не удосужившись закрыть за собой дверь.

— Сука! — Дмитрий скрипел зубами, глядя вслед удаляющейся фигуре, будоражащей его воображение.

Выдохнув, он сбросил с плеча руку Смирнова и вернулся на своё место, нервно постукивая пальцами по столу. Говорить и объяснять что-либо совершенно не хотелось. Лысая скотина, неожиданно появившаяся в его кабинете, разом спутала в голове все мысли, отчётливо выделив только раздражение и острое сексуальное желание, скручивающееся внутри.

Глава 2

Толик Финогенов в свои тридцать четыре года не считал себя неудачником из-за того, что не имел банковского счёта с кучей нулей и гонял на старенькой, но такой родной "девятке". Он просто жил, не сетуя на суку-жизнь, а выжимая из неё всё, что она позволяла выжать.

Отца своего он никогда не видел, да и не хотел, боясь не сдержаться и навешать папаше за все материны слёзы, пролитые в подушку. Ещё подростком он остался единственным мужчиной в семье, потому что дед и дядя сгорели в старом деревенском бараке в компании своих собутыльников. Бабушка после этого замкнулась в себе и не вылезала из огорода, стараясь занять себя работой, чтобы не вспоминать лишний раз о трагедии. Мать смотрела на бабкино затворничество несколько лет, а потом, оставив московскую квартиру на Толика, забрала его младшую сводную сестрёнку Ирину и уехала в родительский дом. Рядом с внучкой старушка оживилась и будто помолодела, нянчилась с девочкой, а когда та подросла, вбивала в её светлую головку знания, вспомнив о своём двадцатилетнем учительском стаже.

Щербатый, тогда только вернувшийся из армии и ощутивший свободу, не забыл об ответственности и, подавшись в органы, помогал своим любимым женщинам всем, чем мог. В сестре он души не чаял и старался чаще бывать в деревне, чтобы видеть, как она растёт. Ирина, в противовес многим поздним детям, росла послушной, исправно училась, скандалов не закатывала, а старшего брата, заменившего ей отца, боготворила. Мать, Антонина Ивановна, о втором родителе девочки умалчивала и на вопросы о нём только качала головой.

Женщины возле Финогенова никогда не задерживались. Первая невеста испарилась, узнав о том, что у него не может быть детей, а остальные жаловались на недостаток внимания. Мужчины в жизни Щербатого появились в армии. Точнее, там появился только один, а потом захотелось попробовать ещё и ещё.

Застукав в каптёрке вертлявого салагу Лёньку Костенко, отсасывающим у прапора, от недотраха забывшего запереть дверь, Толик был в шоке. Он, конечно, слышал о зоновских петухах и армейских невестах, но сам никогда не сталкивался с такими и даже не подозревал, что спит в одной казарме с подобным отродьем. Только Костенко, судя по его нетерпеливым ёрзаниям, кажется, не принуждали, а скорее наоборот, что вызывало ещё больше отвращения. Финогенов не стал поднимать шум, молча прикрыл дверь, а ночью выловил сопляка в сортире и хорошенько помял рёбра. Лёня на все вопросы упорно твердил, что упал на скользкой плитке, Толика не сдавал, но обиду на него затаил.

Оправившись от побоев и убедившись, что Щербатый его тайну никому не выдал и не собирается этого делать в дальнейшем, Костенко начал осаду крепости. Месяц он вертел задницей перед своим сержантом, вешался на него по углам и норовил влезть в штаны. Финогенов готов был придушить тощего назойливого голубка, но руки больше не распускал, опасаясь увлечься и действительно отправить доходягу на тот свет. Лёня не был бы Лёней, если бы не добился своего — крепость пала. В той же каптёрке, где началась их общая тайна, появилась ещё одна.

Толик был здоровым молодым парнем, которого в службе напрягало только отсутствие секса, но напрягало так, что он уже почти поддался на провокации и откровенные заигрывания необъятной медсестры из санчасти, любящей молоденьких солдат. И всё-таки он предпочёл тощую задницу рядового Костенко, а не лишнюю тонну жира в белом халате, трескающемся по швам.

Оторвался Щербатый на салаге по полной, не сдерживаясь, тиская, сжимая и вдалбливаясь в податливое тело. С девушками он никогда не позволял себе грубости, а новые горизонты, открытые ему Лёней, манили своей свободой, раскрепощённостью и отсутствием тормозов. Костенко убивал в Финогенове предрассудки и брезгливость, приучая к своему телу. Толик не хотел только получать, так что быстро освоил нехитрые действия, доводящие его сослуживца до полного изнеможения и кучи внеочередных нарядов за сонливость в неположенное время. О прапорщике салага быстро позабыл, а на попытки того возобновить былую связь лишь отмахнулся и приврал, что у его нового любовника звание повыше будет, и он очень расстроится, если узнает, что его мальчика кто-то домогается. Прапор был не идиот, к тому же жуткий трус, дрожащий за нагретое местечко, так что отвалил и Костенко по возможности обходил стороной.

Красивым или симпатичным Щербатого можно было назвать, только порядком напившись палёнки, но Лёня млел от его звериной внутренней притягательности, от его резких грубых движений и пугающей отчуждённости. Выпросив у демобилизующегося Финогенова домашний адрес, Костенко снова появился в его жизни, когда уже сам стянул к чертям кирзовые сапоги и вдохнул воздух свободы. Встречались они в те периоды, когда от Щербатого уходила очередная разочарованная баба, не сумевшая нацепить ему кольцо на безымянный палец. Единственным мужчиной в его жизни Лёня не был, да и не претендовал, потому что сам больше всего на свете ненавидел обязательства.

Первые годы после армии Финогенов не отказывал себе в удовольствиях, а потом будто пресытился и стал разборчивее. Только Костенко получал доступ к телу в любое время на протяжении уже почти пятнадцати лет, когда Щербатый не состоял в отношениях с какой-нибудь бабёнкой.

Возможно, Толик мог бы назвать Лёню другом, но друзей не трахают, и такой друг был у него один. С Кириллом Антоновым они дружили с детства, живя в одном подъезде и наводя шумиху на всю округу. С робкой девочкой Таней, учащейся с ним в одной школе, Финогенов познакомил друга ещё до службы.

Кирилл был старше Щербатого на два года, поэтому сопливую девчонку, как он её называл, всерьёз не воспринимал. Кто же знал, что через год он будет обивать порог её дома и добиваться благосклонности? Антонов и сам не заметил, как васильковые глаза и родинка над губой вывернули его душу. А Таня смотрела на парня, как на божество: взрослый, красивый, с невероятно доброй улыбкой и, в отличие от большинства его ровесников, думающий о будущем. Родители девушки были категорически против их отношений, уверяли дочь, что он наиграется и вышвырнет её из своей жизни, но Кирилл, не уставая, поступками доказывал обратное. Едва его друг вернулся из армии, он потащил его к людям, с которыми планировал породниться, и сделал Тане предложение. Отец девушки, учёный-интеллигент, матерился так, что соседи повыскакивали из квартир в жажде хлеба и зрелищ. Антонов сдаваться не планировал, так что спустя две недели, дождавшись совершеннолетия своей избранницы, заявил, что Таня беременна, и под причитания её матери-переводчицы и ор отца повёл девушку в ЗАГС подавать заявление. До назначенной даты росписи родители приходили в себя, а уже после сего события узнали, что их наглейшим образом обманули, зная, что в таком состоянии им будет не до справок из гинекологии. Кирилл извинился и с ехидной усмешкой сказал, что не будет оттягивать и в кратчайшие сроки обеспечит новых родственников внуками, теперь уже точно и безо всяких шуток. Татьяну он забрал к себе, в квартиру, где жил с бабкой и дедом, отобравшими его в детстве у запойной матери. Просторная трёшка позволяла вместить в себя молодожёнов и двух стариков.

Семь лет счастья, такого, какое редко выпадает на долю человека, а потом...

Щербатый до сих пор иногда просыпался ночами в холодном поту от кошмара, в котором он видел широко распахнутые глаза лучшего друга и стекающую изо рта по подбородку кровь. Пуля, предназначенная для Толика, угодила в Антонова, закрывшего его своим телом. Финогенов выл, глядя, как из Кирилла ускользает жизнь, а всегда смеющиеся глаза становятся стеклянными и пустыми. И вместе с ним умирала какая-то часть души самого Щербатого. А смог бы он отдать жизнь за друга? Смог бы. Самый близкий, самый родной и понимающий. Такой, каких уже не будет. Мы не знаем, сколько нам отмерено, и думаем, что успеем совершить всё задуманное, но часто не успеваем. Толик не успел. Он так и не открыл другу постыдную тайну о себе, которую хранил уже несколько лет. Почему-то теперь это казалось очень важным.

Двадцать девять лет. Антонов и не пожил толком, ушёл совсем молодым, но запомнившимся навсегда.

Именно Финогенов был гонцом плохой вести для семьи друга, он успокаивал скулящую Татьяну, рвущую на себе волосы. Маленькая Алеся забилась за диван, плакала, не понимая, что происходит, и звала своего любимого папу.

Старик Антонов пережил внука на полгода, а вслед за ним ушла и бабка.

У своих родителей Таня помощи не просила. Щербатый был рядом, взяв на себя заботы о семье Кирилла, но молодая вдова собрала себя в кучу ради дочери и постаралась как-то жить, если это существование без любимого человека можно было назвать жизнью.

Соседи шушукались, поговаривая, что после гибели мужа Татьяна греет койку его друга, но ни у неё, ни у Финогенова даже мысли подобной не возникало. Да, Толик считал её красивой женщиной, одни глаза которой дух захватывали своим насыщенным васильковым цветом, а пышная грудь и округлые бёдра приковывали взгляды многих мужчин, но для него она была и оставалась маленькой девочкой Таней, о которой нужно заботиться.

Из органов он ушёл сразу после смерти Антонова, потому что без него всё было пустым и напоминало об утрате. Тогда он и попал в компанию Кондратенко, сына которого вытащил в своё время по доброте, появившейся откуда-то, из грязной истории. Костя по дурости оказался не в том месте и не в то время, а Щербатый пожалел молодого пацана, напомнившего ему Костенко, когда тот только прибыл в их часть на службу.

От места начальника охраны Финогенов отказался, но на предложение об удвоенной зарплате, не ломаясь, дал согласие. Это в сказках все бескорыстные и благородные, а в жизни нужно вертеться волчком, чтобы прокормить себя и своих близких.

Юрий Фёдорович доверял единицам, и Толик входил в число этих нескольких людей, поэтому, когда место секретаря оказалось свободным, генеральный без колебаний пригласил на собеседование Татьяну по совету охранника и ни разу не пожалел об этом.

Но жизнь идёт, многое меняется, и теперь вместо Кондратенко, такого привычного, директорское кресло занимает какой-то хлыщ.

На память Щербатый никогда не жаловался, поэтому ему было достаточно нескольких секунд, чтобы узнать человека, с которым его познакомил Леонид. Выдержки хватило, и ни один мускул на лице не дрогнул, а взгляд остался равнодушным.

Финогенов внутренне усмехнулся, подумав о том, что неделю назад он мог бы нагнуть своего начальника, когда тот так откровенно напрашивался, предлагая себя. Он и воспользовался бы таким щедрым предложением, если бы не обещание, данное Костенко очень давно, что первая ночь после расставания Толика с очередной несостоявшейся невестой принадлежит ему. В такие моменты Щербатому нужно было выплеснуть скопившееся напряжение, а Лёня, как никто другой, справлялся с поставленной задачей.

Дмитрий, конечно, привлёк его внимание, но проверенный временем любовник заслуживал больше доверия, чем незнакомец. К тому же холёный моложавый Леонид будто был вылеплен специально для крепких рук Финогенова. За столько лет они изучили друг друга вдоль и поперёк, узнав все привычки и предпочтения.

Но глупо было бы не признать, что Сизов приглянулся Щербатому. Такие мужики на дороге не валяются и не каждый день готовы раздвинуть перед кем-то ноги. Сногсшибательным красавцем новый знакомый не был, но умение держать себя, дополненное внимательным взглядом серых глаз, крепким телосложением и едва заметной ямкой на слегка выпирающем подбородке, привлекали. Дмитрий напоминал Толику породистого норовистого коня, подтянутого, ухоженного и очень дорогого. Финогенов любил простоту, считая, что пёстрые обёртки обычно служат для привлечения к пресным просроченным начинкам, но Сизов пустышкой не казался.

Вспыхнувший в серых глазах гнев принёс Щербатому массу удовольствия, потому что истинные эмоции прекрасны, когда они не скрыты слоем фальши.

Второй субъект, находившийся в кабинете, несомненно, обращал на себя внимание. Вот уж кто мог похвастаться внешностью, но не смазливой, как у того же Костенко, а суровой, зрелой, выдержанной, как хорошее вино. Перед такими женщины падают штабелями, мечтая однажды из воздыхательниц перейти в любовницы, а из любовниц вырасти до законных супруг. Только вот ледяные тёмно-зелёные глаза были способны заморозить всех воздыхательниц в радиусе километра. Толику стало интересно, любовники ли эти двое, но мысль казалась столь абсурдной, что отпала быстрее, чем пришла.

Он не любил пользоваться благосклонностью Кондратенко, но сейчас иного выбора не было, поэтому один звонок и пара фраз, брошенных в трубку, стали необходимостью. После короткого разговора с Юрием Фёдоровичем, Финогенов спокойно вернулся на рабочее место к заскучавшему Стрельницкому и внутренне усмехнулся, представив, как разозлится его новый знакомый, поняв, что уволить обычного охранника ему будет сложнее, чем выпихнуть с насиженного места Захарову.

___

— Понял, — Дмитрий, прервав разговор, с силой сжал телефон.

— Ты чего? — Роман с беспокойством смотрел на друга.

— Дядя звонил. Ты не поверишь, — Сизов даже не пытался скрыть негодование, — я не могу уволить этого ублюдка!

— Финогенова? Слушай, какая-то мутная история, — Смирнов плюхнулся на стул, вытянув длинные ноги. — Рожа у этого охранника протокольная, у меня от одного его взгляда зубы сводит. Может, он какие-то тёмные делишки помогал Кондратенко проворачивать? Хотя никакого криминала я за Фёдоровичем не замечал.

— Тут что-то другое. Он ещё тонко намекнул, что место секретаря будет занимать Татьяна, пока сама желает этого.

— Интересное трио вырисовывается, да? — шатен прикрыл глаза и резко распахнул их, осенённый идеей: — Они оба её любовники!

— Ромыч, почему ты всех баб считаешь шлюхами? Я понимаю, что ты разочаровался после истории с Лариской, но люди не все одинаковые.

— Ошибаешься, Дим, — Роман усмехнулся. — Моя бывшая жена лишь подтвердила, что все женщины, как одна, грезят о любви, предаваясь романтическим бредням, а потом бегут за толстым кошельком и сытой жизнью.

— Ты не делаешь исключений даже для собственной покойной матери?

— Каждое исключение подчёркивает правило. Лучше скажи, чем тебе насолил этот Финогенов?

— В другой раз как-нибудь, — Дмитрий отвёл взгляд в сторону.

— Если бы я собственными глазами не видел этого урку, то решил бы, что он твой бывший любовник, но я сомневаюсь, что у тебя настолько поганый вкус.

Сизов пробормотал что-то, продолжая смотреть в сторону. От необходимости отвечать спас грохот, донёсшийся из приёмной, возмущённый крик секретаря и резко распахнувшаяся дверь, сразу же захлопнувшаяся за спиной потирающего щёку Константина.

— Всем привет, — Кондратенко-младший, довольно скалясь, подошёл к столу.

— Здравствуй, — Роман с неохотой пожал протянутую руку и отвернулся. Ему никогда не нравился этот избалованный мажор с маленькими карими глазами и аккуратно выбритой бородкой-клинышком, ассоциирующейся с принадлежностью к рогатому блеющему скоту.

— Что там произошло? — кивнув в сторону двери, нахмурился Дмитрий.

— Антоновой почему-то не нравится, когда её шлёпают по аппетитной заднице, — Костя абсолютно не стеснялся выражать свои мысли. — Цену себе набивает, а цена ей — три копейки.

— Доподлинно известно? — Смирнов скрипнул зубами от неприязни.

— Ещё как, — Кондратенко уселся на край стола.

— Она старше тебя на пять лет. К тому же я против подобного поведения на работе. Надеюсь, мне не придётся объяснять тебе это в более жёсткой форме? — Сизов сдвинул брови, пристально глядя на брата.

— Включил начальника?

— А если так?

— Имеешь право, — Константин поднял руки в сдающемся жесте. — Буду осмотрительнее впредь, но от твоей секретутки не отстану, уж извини. Возраст меня не смущает, скорее, наоборот, подогревает интерес.

— Она мой секретарь, и я требую соответствующего отношения!

— Я бы подумал, что ты решил затащить её в свою койку, но в курсе, что ей там не место. Папашка за неё горой стоял, теперь и ты. Мало мне проблем с Толиком... — Кондратенко покачал головой и ловко спрыгнул со стола, отряхивая брюки.

— У тебя проблемы с Финогеновым? — Роман встрепенулся, желая получить полезную информацию.

— А вы уже знакомы? Он классный! — Костя широко улыбнулся. — Если бы он ещё за Танькой, как цербер, не следил, цены бы ему не было.

— Расскажи мне о нём и о том, что его связывает с твоим отцом и с Татьяной, — Дмитрий поудобнее устроился в кресле.

— Да просто всё, — Кондратенко почесал коротко стриженый затылок. — Я думал, ты знаешь. Давняя история. Ты тогда ещё в Германии жил, а я тут вкушал все радости юности, не думая о последствиях. Заигрался слегка, снюхавшись с местными барыгами и толкачами, а потом чуть не вляпался в дерьмо по самые уши, но меня Толик вытащил, хоть мы и не были знакомы. Просто увидел запутавшегося мальчишку, не понимающего, что его подставляют те, кого он считает друзьями, и протянул руку помощи, — карие глаза восхищённо горели. — Ему было плевать, кто мой отец, сколько у меня бабла и прочее. Он всегда поможет, но если провинишься, накажет, не задумываясь, друг ты ему, родственник или посторонний. Отец ценит Толика, потому что ему можно доверять, а это сейчас редкость. Да и, посуди сам, его блудного сыночка вытащили из полной задницы, так что его благодарность не знает границ.

— Весело тут у вас было, — Сизов присвистнул. — Что же твой Финогенов не научил тебя держать язык за зубами и свои похождения по чужим койкам оставлять при себе?

— Ну, это... — Костя дотронулся пальцами до тёмной бородки. Покусав пухлую нижнюю губу, он тихо произнёс: — А я ему и не рассказываю ничего такого. Он в челюсть сразу пропишет, знаю я. Ругается, ворчит, но не трогает, пока дело Таньки не касается. За неё голову оторвёт, не задумываясь. Имел возможность испытать на себе тяжесть его кулаков.

— Что же ты сделал? — Дмитрий повеселел.

— Ляпнул лишнего, когда не следовало. Рассказывать не стану.

— Я не настаиваю, — Сизов поднялся из-за стола и подошёл к окну. — А почему Финогенов так печётся о Татьяне?

— Он был лучшим другом её мужа. Большего сказать не могу, потому что они оба мало говорят о своей жизни, стараясь никого в неё не пускать.

— А что с мужем? — Роман лениво потянулся, встревая в разговор с присущей ему наглостью.

— Умер. А с чего такое любопытство, господа? — Кондратенко скрестил руки на груди. — Устроили мне тут допрос, понимаешь ли!

— Должен же я знать подноготную своих сотрудников, — Дмитрий продолжал смотреть в окно.

— Ага, конкретно двух сотрудников. Могу сказать, что Танька сидит на своём месте, и никто не сможет справиться с этой работой лучше неё. А Толик давно должен был стать начем над охраной, но почему-то отказывается от должности. Может, ты, Дим, сможешь повлиять на него? Он того стоит, поверь.

— Я подумаю, — Сизов хмыкнул. — А ты, будь добр, веди себя подобающе и не создавай мне проблем.

— Есть, босс! — Костя хохотнул. — Ладно, я ж поздороваться заходил, заболтали вы меня, а работа не ждёт.

— Или секретарша Верочка, — пробубнил под нос Смирнов.

— И Верочка тоже не ждёт, — кивнув, Кондратенко быстро вышел из кабинета, негромко хлопнув дверью.

— Что скажешь? — Дмитрий резко обернулся.

— Скажу, что тебе придётся смириться с тем, что лысая голова будет мелькать на входе в офис. И пусть уже твоя кукла принесёт кофе!

— Ромыч, иногда я жалею, что вернулся в Россию.

— Ты сам так решил, а ведь мог комфортно жить в Европе, откуда тебя никто не гнал. Захотелось самостоятельности, которой тебе не давал отец?

— Кто же знал, что здесь я буду зависеть от дяди?

— Ты мог бы отказаться от компании.

— Это слияние выгодно, — Сизов вздохнул. — В Питере я был предоставлен самому себе, но объединение моего офиса с московским сулит большие деньги.

— Жертвы будут всегда, Дим. К тому же Фёдорович надавил на тебя только в этом вопросе, оставив свободу действий по всем другим статьям. Не прибедняйся, друг.

— Дай поныть, а?

— Ненавижу сопли, — Смирнов поморщился и засмеялся. — Не могу представить тебя подавленным, это из серии фантастики. Сколько мы знакомы? Лет семь, с тех пор, как ты переехал в Питер? За эти годы я видел тебя всяким, но только не расстроенным чем-либо.

— Ромыч, ты, между прочим, кинул своего лучшего друга, свалив в столицу.

— Извини, но жить рядом с Ларкой желания не было, — шатен всё ещё улыбался. — Теперь и ты здесь, так что не жалуйся. И где, чёрт возьми, мой кофе?!

— Достал ты меня, — Дмитрий усмехнулся и через переговорник попросил Татьяну принести две чашки бодрящего напитка, без которого его друг не мог существовать.

На самом деле он иногда действительно тосковал по Германии, куда его увезли родители накануне распада Союза.

Когда-то его бабка, угнанная немцами в плен, загуляла с одним из офицеров, да так загуляла, что возвращаться обратно уже не хотела, потому что ничего хорошего в своём колхозе она отродясь не видела. А вот её дочь, напротив, потянулась в противоположную сторону, покорённая русским студентом-медиком.

Александр Сизов годами упорно шёл к своей цели, прилагая максимум усилий, чтобы стать профессионалом в своём деле. Первоклассный хирург, к которому выстраивались бесчисленные очереди, хотел большего, будучи ограниченным во многом, поэтому без сожалений покинул страну под причитания отца-фронтовика, плюющего на портрет Гитлера. Жизнь тяжела везде, но то, что творилось в России в девяностых, семью Сизовых благополучно миновало.

Отец, имея свою клинику, пророчил Дмитрию карьеру врача, но тот его надежд не оправдал, подавшись в бизнес, а после и вовсе вернувшись на историческую родину, где открыл небольшую фирму под чуткими наставлениями мужа своей тётки, урождённой Сизовой.

Деловую хватку племянника Юрий Фёдорович не мог не заметить, так что, естественно, уже грел ему собственное кресло, понимая, что его непутёвый сынок удержать компанию на плаву не сможет. Когда пришло время, Кондратенко предложил родственнику слияние и пост генерального директора. Кто откажется от подобного предложения, открывающего большие перспективы? Вот и Сизов не отказался, собрал вещи и рванул в столицу, оставив в офисе своего зама, на которого полагался во всех делах, касающихся бизнеса. К тому же в Питере у него не было никого, после того как его лучший друг Роман, разведясь с женой, переехал. В Москве были Смирнов и семья Кондратенко. Прибавить к этому деньги и связи, и картинка вырисовывается слишком соблазнительной, чтобы не купить её.

Глава 3

Войдя в курс дел компании к концу недели и заключив мир с Захаровой, понявшей, что в её бухгалтерский храм с цифрами финансист не собирается влезать, занимаясь своим отделом, Роман успел очаровать, сам того не зная, шумных девочек-блондинок с ресепшена и добрую половину женщин всего офиса. Секретарь Константина, Вера Ивановна Любимцева, молоденькая любопытная девушка с пушистой копной длинных светлых волос и курносым маленьким носиком, норовившим влезать везде и всюду, откопала интересующую слабый пол информацию и оповестила коллег по большому секрету, что Смирнову тридцать восемь, он в разводе и имеет двух сыновей, старшему из которых, Олегу, семнадцать, а младшему, Егору — тринадцать. Дамочки были настроены решительно, потому что слово "разведён" действовало на них, как красная тряпка на быка. Сотрудники финансового отдела взвыли, когда их место работы превратилось в проходной двор, куда считала необходимым зайти почти каждая представительница прекрасного пола под любым нелепым предлогом. Роман, зарывшись в документы в своём кабинете, казалось, вообще не замечал происходящего, пока Павел Крюков в курилке не пожаловался, что единственная девушка в его отделе, очень способная и незаменимая, большую часть рабочего дня проводит не там, где должна. Смирнов стал внимательнее присматриваться к окружающим и просто не смог не заметить пылких взглядов, которыми его одаривали женщины. Роман долго ворчал в кабинете Сизова, но тот только пожал плечами, заявив, что дядя понабрал в компанию похотливых самок, и он не боится только Татьяну и Клару Илларионовну, потому что они единственные, кто видит в нём начальника, а не осеменителя.

К концу второй недели пыл дамочек поостыл, разбившись об ледяной презрительный взгляд Смирнова и прямые заявления генерального, что он не будет держать сотрудников в штате за красивые глазки. Разочарованных женщин спешил утешить Костя, готовый одарить своим вниманием каждую, которой, по его мнению, не требовалось во время секса надевать пакет на голову. О любвеобильности Кондратенко знали все, так что не торопились отвечать на его ухлёстывания, у которых была лишь одна определённая цель. Только Верочка Любимцева томно вздыхала, провожая взглядом тощую фигуру своего босса. Что было, то прошло, а Константин не любил дважды входить в одну и ту же воду. Была у него только одна слабость, ради которой он готов был поступиться этим принципом — Татьяна. Год назад он сам разрушил едва зародившиеся отношения, да ещё и смачно плюнул женщине в душу, заявив, что она фригидная идиотка, возбуждающаяся только от фотографии покойного мужа, и ей следовало бы мумифицировать его тело, чтобы развлекаться на досуге. Конечно, он был пьян, когда говорил это, и не соображал, что орёт на весь подъезд, только вот прилетевшему из своей квартиры разъярённому Толику было плевать на причины, и он едва не пришиб Кондратенко, нанося удары один за другим. Антонова оттащила друга от теперь уже бывшего любовника, позвонила Юрию Фёдоровичу, объяснив ситуацию без особых подробностей, и попросила Костю более не тревожить её и общаться исключительно по работе.

Протрезвев и получив от отца порцию нотаций и угрозу лишения мужского достоинства, если ещё хоть раз приблизится к Татьяне, Константин клял себя всевозможными ругательствами, потому что он не хотел такого, искренне не хотел. Антонова нравилась ему, возможно, больше, чем кто-либо, но он так устал от её холодности и скованности, от её вечной занятости с дочерью и мерзкого чувства собственной ревности к человеку, которого уже давно нет, но который всё ещё ограждает свою семью толстой стеной от вмешательства посторонних. Татьяна ни разу не пригласила его к себе домой, оберегая эту святыню памяти мужа, и Костя злился, довольствуясь редкими встречами в его квартире или на нейтральной территории. С Алесей у него не заладилось с первой же совместной вылазки в кино, когда она, будто случайно, облила его новые светлые брюки колой, а потом с виноватым лицом растёрла пятно салфеткой, сделав только хуже.

Порядком выпив после очередной отговорки Антоновой, он взял такси и поехал к ней, но за порог его не пустили, и ссора перешла в скандал, закончившись мордобоем с Финогеновым. Нет, на Толика Кондратенко не злился, напротив, понимал, что поступил, как последняя скотина, за что и получил. Только вот женщина с гладкими иссиня-чёрными волосами, уложенными в аккуратное каре, большими голубыми глазами и соблазнительной родинкой над губой не выходила из головы. Именно тогда так вовремя подвернулась под руку влюблённая Верочка, вцепившаяся в свой шанс острыми коготками, но не сумевшая удержать Константина, дарящего себя любой приглянувшейся красотке за невозможностью быть с той, с которой хотелось. Может, и не было большой любви, а только уязвлённое самолюбие, но чувства сложно понять, когда они накладываются друг на друга, смешиваясь в крепкий коктейль. Со временем Татьяна остыла и даже стала нормально общаться с бывшим любовником, но любые поползновения за грань приятельских отношений пресекала на корню, а он делал вид, что ему плевать на отказы, и не упускал случая показать это окружающим.

* * *

Роман вышел из кабинета, мечтая о чашке крепкого кофе, приготовленного глупой куклой, хлопающей угольными пушистыми ресницами. Нет, кофе она, конечно, варит отличный, благо, Фёдорович надрессировал, не привыкший к растворимой бурде и приказавший соорудить небольшой закуток, где можно было приготовить чай или обожаемый большинством крепкий напиток, да ещё перехватить до обеда конфет и булочек, ежедневно доставляемых в офис, но ума ей эти способности не прибавляли. Вот чего она смотрит на него, как на врага народа? Ресницами хлоп-хлоп, а потом вперится, не мигая и не отворачиваясь, с долей презрения и отвращения, будто гадости какой-то ждёт. Смирнову хотелось скорее проскочить через приёмную генерального и уже в кабинете, расслабившись, потребовать чашку кофе, а потом просто вытерпеть минутное присутствие секретаря и насладиться божественным вкусом.

Роман и сейчас направлялся к Сизову по опустевшим в обеденный перерыв коридорам, но решил завернуть в туалет, да так и застыл перед приоткрытой дверью, услышав знакомые голоса.

— Не дёргайся, Толь, — на тихое возмущение Антоновой ответили невнятным мычанием.

— Танюх, а у тебя руки волшебные! — Костя хохотнул. — А мне поможешь, если такие же затруднения возникнут?

— А у тебя помощниц мало? — Татьяна фыркнула. — Да не дёргайся, Финогенов, если без мужского достоинства остаться не хочешь!

Смирнов заглянул в небольшую щель, позволяющую увидеть лишь зеркало над раковиной, и замер: в отражении было три фигуры, одна из которых стояла спиной к зеркалу, но не узнать лысый череп было невозможно, другая, нагнувшись, с интересом заглядывала ему ниже пояса, а чёрная шевелюра третьей слегка выглядывала сбоку, но слишком красноречиво выглядывала возле того самого места, куда так внимательно пялился Кондратенко.

— Дай, я попробую! — Костя опустился на колени, а Татьяна сдвинулась в сторону, позволяя рассмотреть своё лицо с закушенной пухлой нижней губой.

— А ты сможешь? — она недоверчиво изогнула изящную тонкую бровь.

— Не учи отца сексом заниматься! Толик, не бойся, я аккуратно! — голова Кондратенко скрылась из виду.

— Осторожнее, повредишь ему что-нибудь! — Антонова потянула руку вперёд. — Вот так, спокойнее. Да не дёргай ты!

— Не мешай, — Константин проворчал под нос, а Финогенов снова замычал.

У Романа задёргался глаз, а на лбу выступил пот. Вот такого он точно не ожидал: великий соблазнитель Костя оказался геем, обслуживающим охранника на пару с секретаршей генерального. Дешёвое дрянное кино, невольным зрителем которого он оказался.

Не выдержав, он развернулся и на деревянных ногах пошёл к Сизову, а в туалете продолжался разговор и возня.

— Кондратенко, у тебя руки растут оттуда, откуда у всех ноги, — Татьяна оттолкнула бывшего любовника и перехватила длинными пальцами иголку. — Толик, почти готово. Сейчас только узелок сделаем, — она ловко сделала петлю и затянула нитку. — Вот и всё, — щёлкнув маникюрными ножницами, она поднялась, поправляя юбку-карандаш.

— Спасибо, Тань, — Финогенов выплюнул закушенную нитку, которую Антонова по бабкиным приметам засунула ему в рот, запретив разговаривать.

— А мне спасибо? — Костя встал, отряхиваясь, и подошёл к раковине. — Первый раз подобным занимаюсь.

— Пуговицы никогда не пришивал? — брюнетка убирала в сумку швейные принадлежности.

— Не мужское это дело. Толик тоже сам не смог.

— Не снимать же штаны, — Щербатый пожал плечами и стал заправлять светлую рубашку в брюки.

Именно в этот момент распахнулась дверь, ударив по стене, и на пороге появился разъярённый Дмитрий с раздувающимися от гнева ноздрями и мечущим молнии взглядом серых глаз.

Немая сцена продлилась несколько секунд, после которых Татьяна охнула и поспешно застегнула сумку.

— Извините, вам, наверное, в туалет надо, я сейчас, — она рванулась к выходу, но Сизов и не думал освобождать проход, продолжая злобно таращиться на замершего с расстёгнутой ширинкой, но невозмутимым видом Финогенова и двоюродного брата, моющего руки.

— Дим, ты ещё копытом поскреби, — Константин повернул ручку крана и оторвал кусок бумажного полотенца.

— А?

— Говорю, копытом поскреби, пар-то из ушей уже идёт. На мочевик надавило так сильно, что ли? Так ты не волнуйся, мы уже закончили.

— Чем вы тут занимались?

— Эм, — Кондратенко почесал тёмно-русый затылок, как делал всегда, когда задумывался, — а сам как думаешь? Чем могут заниматься в туалете два мужика с девушкой?

В воцарившейся тишине послышался визг застёгивающейся молнии на брюках Щербатого.

Антонова цокнула языком, с укоризной глядя на бывшего любовника, и бочком протиснулась мимо уже сделавшего шаг внутрь помещения генерального, чтобы тут же столкнуться с презрительным взглядом прищуренных тёмно-зелёных глаз. Дверь с грохотом захлопнулась, оставляя её наедине с одним из самых мерзких людей, которых ей когда-либо доводилось встречать.

— Принесите три чашки кофе в кабинет Дмитрия Александровича, — Роман брезгливо поморщился и уже совсем тихо добавил, не думая, что застучавшая каблуками по коридору Татьяна услышит: — Рот бы с мылом прополоскала, дешёвка.

Антонова резко остановилась и круто развернулась на каблуках, возвращаясь. Задрав голову, она с вызовом посмотрела на финансового директора и процедила сквозь зубы:

— Как вы меня назвали?

— Татьяна Михайловна, давайте не будем строить из себя оскорблённую невинность? Я готов извиниться перед женщиной, которую незаслуженно обвиню в чём-то, но не перед той, кому плевать, перед кем и где раздвигать ноги.

Пощёчина была больше обидной, чем болезненной, потому что складывалось ощущение, будто брюнетка пренебрежительно пожалела Смирнова, мазнув ладонью по его щеке. Хотя он успел за эти секунды порадоваться, что секретарь его друга не имеет длинных когтей, предпочитая аккуратные короткие ногти квадратной формы.

— Кофе будет в кабинете, — развернувшись, женщина быстро пошла прочь, а Роман смотрел ей вслед, усмехаясь и думая о том, что если и в постели она такая взрывная, то тогда понятно, почему одного мужика ей мало.

А в туалете бушевали свои страсти.

Дмитрий, схватив брата за грудки, прижал его к стене:

— Я же просил быть сдержаннее!

— Дим, успокойся!

— Не умеешь член в трусах держать?

— Отпусти его, — Толик подошёл сзади и отстранил Сизова от растрёпанного Кости.

— Ты вообще молчи! Будет тут всякая мразь тявкать! — генеральный взбрыкнул и локтем съездил Щербатому по рёбрам.

— Дим, ты рехнулся? Я пошутил! — Кондратенко подлетел к Финогенову: — Толя, всё в порядке?

— Расслабься, малой. Давно меня не щекотали.

— Щекотно тебе? — Дмитрий, развернувшись, замахнулся, но его руку мгновенно перехватили, сжав запястье.

— Не знаю, чего ты так взбесился, но можешь не беспокоиться о репутации своей компании, — Щербатый говорил без единой эмоции на лице. — Малой любит идиотские шутки. Если так интересно, то Татьяна мне пуговицу пришивала, а этому портному-самоучке захотелось поучаствовать в процессе.

— Через час чтобы был в моём кабинете, понял? — вырвав руку из захвата, Сизов шагнул к двери. Обернувшись через плечо, он кинул брату: — Не попадайся мне на глаза до конца рабочего дня, — и поспешно вышел, хлопнув дверью.

— Припадочный, — поправляя рубашку, Костя бубнил под нос, обиженно сопя.

— Научись держать язык за зубами. Я не хочу, чтобы о Таньке трепались.

— Прости, — Кондратенко виновато отвёл взгляд.

— Не передо мной извиняться надо.

— Я понял.

* * *

— Пуговицу? — Роман чуть не выронил чашку, не донеся её до рта.

— Да, — Дмитрий нервно стучал пальцами по столу. — Не могли другое место найти?

— Ну, если подумать, не самый худший вариант.

— Между прочим, это ты с бешеными глазами оповестил меня о том, что мой братец стал педиком и отсасывает Финогенову!

— Если бы ты видел то, что видел я, тоже подумал бы нечто подобное.

— Чёрт, как же стыдно перед Татьяной, — Сизов поморщился.

— Если она не подсыпала цианида в кофе, значит, не обижается.

— Ромыч, как можно быть таким сухарём?

— Это я сухарь? — Смирнов поставил чашку на блюдце. — Я должен расшаркиваться перед каждой шалавой?

— Да с чего ты взял, что она такая?!

— Они все одинаковые, — поднявшись, финансовый директор вышел из кабинета.

Дмитрий откинулся на спинку кресла и вздохнул. Сколько ещё это будет продолжаться? Да, бывшая жена его друга оказалась той ещё дрянью, закрутив роман с каким-то денежным мешком, а потом метнувшись к другому, но нельзя же всех женщин воспринимать, как продажных дешевок, жаждущих нажиться, раздвигая ноги. Уже после развода, переехав в столицу, Смирнов поднялся по служебной лестнице, а теперь и вовсе занимал приличное место с хорошей, мягко выражаясь, зарплатой и мог позволить себе многое из того, чего не позволял раньше.

Погрузившись в размышления, Сизов не заметил, как пролетело время, и три коротких стука заставили его вздрогнуть.

— Войдите.

Финогенов, сделав несколько шагов, молча остановился возле стола, равнодушно глядя на генерального.

— Анатолий Евгеньевич, — Дмитрий занервничал и перешёл на официоз, — вы должны понимать, что я сорвался, решив, что происходит недопустимое. Уровень нашей компании не позволяет никаких вольностей на рабочем месте. Сожалею, что допустил мысль, подвергающую сомнениям репутацию своих сотрудников.

— Это всё? — Толик лениво скользнул взглядом по столу начальника.

— Я не хочу, чтобы в будущем возникали подобные курьёзы.

— Всё?

— Надеюсь, мы поняли друг друга?

Щербатый, кивнув, развернулся к двери, но не успел сделать и шага, замерев.

— Ты ведь узнал меня, да? — Сизов поднялся из-за стола, обошёл его и встал за спиной охранника. — Узнал, чувствую.

— Не понимаю, о чём вы, Дмитрий Александрович.

— Всё ты понимаешь, — развернув мужчину за плечо, генеральный пытливо посмотрел на него. — Напомнить?

— А девочка настойчивая попалась, — Финогенов сбросил чужую руку с плеча, усмехаясь. — Ты так расстроился, что тебе не вставили? В Лёнькином клубе раз в месяц бывают тусовки для своих, на которых нет ни одного натурала. Может, тебе повезёт, если сходишь? У него отборная клиентура, поверь.

— Откуда в тебе столько дерьма? — Дмитрий стиснул зубы так, что жевалки заходили.

— А я неправильный урод.

— То есть?

— Что снаружи, то и внутри, — Щербатый вышел, не закрыв за собой дверь.

— Ублюдок, — Сизов выдохнул, глядя на удаляющуюся широкую спину, обтянутую чёрным пиджаком.

Его снова выставили полным идиотом. И кто? Какой-то охранник, возомнивший себя пупом земли. Да, а по поводу тусовки для своих надо обязательно узнать у Леонида, потому что звучит очень соблазнительно.

* * *

Спокойно закончиться день по определению, видимо, не мог, поэтому, принимая вызов от бывшей жены, Роман был готов к чему угодно.

— Ромочка, здравствуй!

— Привет, Лар. Что случилось?

— Думаешь, я не могу просто позвонить тебе?

— Думаю.

— Ты всегда был проницательным.

— Чего тебе?

— Ладно, ближе к делу, — тон женщины с игривого сменился на сухой. — Марат уезжает в командировку в штаты на год.

— Поздравляю.

— Я еду с ним.

— Рад за тебя.

— Ты не понимаешь? Олег и Егор будут жить с тобой.

— Если ты не забыла, я уже два года в Москве.

— Я отправлю их к тебе. Устроишь ребят в школу и не забудь, что Олег не должен прекращать заниматься борьбой, а Егор — плаванием.

— Ты раньше предупредить не могла? — Смирнов едва сдерживался, чтобы не заорать. Нет, он любил своих сыновей, но подобные вещи нужно обговаривать и обдумывать заранее.

— Времени не было. В выходные они будут у тебя. Денег я им дам, не беспокойся.

— Я в состоянии обеспечить своих детей без подачек твоего ублюдка.

— Ах, я и забыла, что ты теперь птица высокого полёта! Что ж так поздно поднапрягся?

— Поздно ли? Думаешь, я так сожалел, что решил любыми способами вернуть тебя? Если ты не забыла, это я подал на развод.

— Ромочка, ты сухарь. Никакие деньги не помогут тебе, запомни. Женщины любви хотят, а не любования ледяной статуей!

— Пошла ты.

— Уже иду. Номер и время прибытия поезда сообщу позже.

Роман выругался и сжал в руке телефон. Да, его бывшая жена умела изгадить настроение.

А ведь когда-то всё было хорошо. Они были молоды, влюблены и счастливы. Смирнов познакомился с Ларисой, когда её сыну Олегу было три месяца. Он принял ребёнка, как родного. И спустя годы, после развода, он опроверг правило, гласящее, что мужчина любит чужого ребёнка, пока любит женщину, родившую его. Нет, Олега он обожал и к Егору порой был гораздо строже, считая, что старший уже достаточно взрослый, а вот мелкому надо вправлять мозги, чтобы не наделал каких-нибудь глупостей. Какие глупости мог натворить тринадцатилетний мальчик-отличник, который краснел, как девочка, если смущался, и, волнуясь, начинал заикаться?

Здорово, конечно, что мальчишки будут жить у него целый год, ведь он так редко видел их в последнее время, но возникала куча новых проблем, начиная с поиска школы и заканчивая всевозможными бытовыми мелочами.

Вздохнув, Роман покинул кабинет, направляясь к другу. Сизов обязательно поможет выкрутиться из этой ситуации.

Коротко обрисовав детали, Смирнов в очередной раз пробормотал, что его бывшая жена та ещё дрянь. Дмитрий думал пару минут, потом его лицо озарила широкая улыбка, и он вызвал секретаря по громкой связи.

Антонова вошла и выжидающе посмотрела на генерального, игнорируя присутствие шатена.

— Татьяна Михайловна, оставьте пока поиски квартиры, есть более срочное дело. Ваша дочь учится в хорошей школе?

— Эта гимназия одна из лучших.

— Отлично! А не могли бы вы уладить с директором дело о приёме двух новых учеников?

— Твою же... — Смирнов закрыл глаза, поняв, что придумал его друг. Замечательно, теперь он ещё и обязан будет этой кукле. Радует лишь то, что ему самому не придётся носиться по учебным заведениям с ворохом бумажек.

— Хорошо, Дмитрий Александрович, я улажу этот вопрос, но мне потребуются личные дела.

— Спасибо, Татьяна Михайловна. И не беспокойтесь по поводу материальных средств, если потребуется. В наше время и образование в рынок превратили.

Глава 4

И проходя под окнами знакомыми,

Давно уже не веря в чудеса,

Искал глаза небесно-васильковые

И говорил, кому не знаю сам.

Танька — Красавица, она мне нравится,

Да я без Таньки никуда.

Танька-Красавица со мной останется,

А вы свободны, Господа...

Вырванный из песни кусок бил в виски, а в груди неприятно заныло. Любимая песня Кирилла.

Татьяна опустила голову на руль, приводя сорвавшееся дыхание в норму. Нельзя так, нельзя. Столько лет в одиночестве, в добровольном затворничестве с редкими просветами. После смерти мужа она не могла смотреть на мужчин, засыпая в холодной постели и сжимая в руках подушку. Таких уже не будет. Единственный, самый любимый, самый желанный, самый... самый... самый...

Три года отчуждения и пустоты, три года боли и горечи, пока она не сдалась, решив попробовать хоть немного заглушить свои страдания другими эмоциями. Она надеялась, что сможет ощутить хотя бы каплю тепла, отогреться в чужих руках и немного побыть живой. Так в её жизни появился Борис, на пару лет старше неё, представительный мужчина, привлекательный, терпеливый и нежный. Их отношения продлились год, но Антонова так и не смогла отогреться, продолжая сравнивать любовника с покойным мужем и осознавая, что это не Кирилл, это совсем другое, не то, что нужно ей. Борис не устраивал сцен, не скандалил, он просто ушёл, сказав напоследок, что всё равно будет ждать её.

И снова одиночество, страшное, пугающее, выворачивающее душу наизнанку и леденящее сердце. Всю свою любовь женщина направляла на маленькую Алесю, выполняя малейшие капризы девочки и взращивая в ней эгоизм. Материнская любовь не поддаётся пониманию, она отчаянная, всепоглощающая и слепая. Мы любим своих детей любыми, не замечая их недостатки и пороки.

К десяти годам Алеся превратилась в маленькое чудовище, высасывающее из матери все силы. Она не знала слова "нет", не знала отказов и запретов, ей было безразлично, откуда берутся деньги, которые тратятся на неё, и почему её мать рыдает по ночам в подушку, думая, что её никто не слышит.

Её кумиром был отец, но он ушёл, бросил её, оставив только яркие воспоминания и фотографии в старом альбоме. Он предал её, пообещав когда-то, что всегда будет любить свою малышку. Все взрослые врут, и мама врёт, говоря, что всё хорошо. Страшная вещь — ненависть и злоба, поглощающие детскую душу.

Она хотела быть сильной, самой сильной, чтобы отец, там, на небе, пожалел, что оставил её. Алеся с первого класса занималась гимнастикой, но это не привлекало её, и она настаивала, чтобы её отдали на борьбу. Татьяна советовалась с Толиком, она боялась травм, но Щербатый встал на сторону девочки, зная, что Кирилл был бы рад этому решению. Потом был долгий и мучительный выбор секции, остановленный в результате на самбо. Может, не самое удачное и лёгкое занятие для десятилетней девочки, но Алеся упёрлась, не желая ничего другого. Конечно, ведь когда-то её папа и дядя Толя выбрали именно этот вид борьбы.

Со временем в девочке убавилось агрессии, которую она выплёскивала на занятиях, и Татьяна была благодарна Финогенову, убедившему её согласиться с дочерью.

Нет, Алеся не стала вдруг милой, послушной и понимающей, она просто училась сдерживать свои эмоции и концентрироваться. И ещё она заметила в себе какое-то непонятное чувство ненависти, когда кто-то на её глазах обижал слабых. Ей хотелось защитить, спасти и научить быть сильным. Видимо, это передалось ей от Кирилла, обладающего острым чувством справедливости. Она готова была броситься на защиту обиженного, даже если обидчик превосходил её по силе. В тринадцать лет мало думаешь о последствиях, и чувство страха притупляется под действием злости.

Когда-то Алеся отбила у дворового мальчишки маленького котёнка, измученного, трясущегося, подранного и шугающегося от любого движения. Девочка принесла его домой и настояла, чтобы он остался. Татьяна вздохнула, но, как и всегда, уступила дочери, правда, потребовав обещание, что они отвезут его к ветеринару на проверку: всё-таки уличные кошки могут быть заражены какой-нибудь дрянью. С тех пор котёнок, названный Локасом, жил с ними, превратившись со временем в подтянутого котяру с гладкой рыжей шёрсткой.

Припарковав старенький серебристый Форд, купленный ещё Кириллом, Антонова замерла: возле ворот гудела толпа школьников, а причиной тому была какая-то разборка, участницей которой являлась её дочь. Алеся, широко расставив руки, как крылья, закрывала собой худого мальчишку в очках с взъерошенными тёмными волосами, прижимающего к своей груди грязный рюкзак. Егора Смирнова Татьяна узнала сразу, ведь она лично устраивала его в школу вместе со старшим братом неделю назад. Стараниями женщины младший попал в класс Алеси, считающийся дружным и приветливым к новичкам.

Татьяна выскочила из машины и ринулась к толпе, стуча каблуками по асфальту. На её дочь надвигался полноватый крепыш Артамасов Никита, известный своим задиристым характером и наличием богатенького папочки.

Татьяна звала дочь на бегу, но её голос тонул в гуле школьников.

Алеся рванулось вперёд первой, подныривая под руку противника и заворачивая её сзади, а потом она отвлеклась, заметив, как один из дружков Никиты толкает Егора в грязь, пиная в живот. Эта заминка стала её ошибкой, потому что Артамасов, извернувшись, с силой оттолкнул её от себя и занёс руку для удара. Это длилось какие-то мгновения, жалкие секунды, пока Татьяна бежала от своей машины, не успевая. Несколько шагов через рваные удары сердца.

— Стоять! — громкий резкий голос, перекрикивающий вой толпы, заставил всех обернуться.

Высокий старшеклассник, перепрыгивая через осенние лужи, врезался в толпу, расталкивая тела локтями. Карие глаза зло прищурились, мелированная чёлка липла ко лбу, а кулаки опасно сжимались. Подскочив к замершему Артамасову, парень сделал резкую подсечку, роняя Никиту на землю, и, развернувшись, бросился к Егору, лежащему в луже и сжимающему руками рюкзак.

— Горик, ты как? Вставай! — рывком он поднял мальчишку на ноги. — Где болит?

— Олег, — Егор уткнулся носом в грудь старшего брата и всхлипнул. — Алеся, она, она...

— Она молодец, — потрепав мальчика по волосам, старшеклассник обернулся к Алесе, которую уже обнимала взволнованная женщина. С ней Олег познакомился, когда их с братом оформляли в школу. Он даже принял её за любовницу отца, но тот объяснил, что она по просьбе его друга занимается этим делом.

— Лисёнок, что случилось? Ты цела? — Антонова теребила дочь за плечи.

— Нормально всё, мам, — девочка отступила на шаг и посмотрела на отряхивающегося озлобленного Никиту. Сузив глаза, она прошипела: — Урод, никогда больше не подходи к нему!

— Да ты знаешь, кто мой отец?! Да вам всем хана! — Артамасов злобно покосился на Олега, обнимающего младшего брата.

— Никитушка! — к мальчишке подбежала довольно молодая девушка, его мачеха. — Что с тобой? Кто посмел?

— Отвали, — он грубо оттолкнул её. — Где отец?

— Он на совещании, — залепетала извиняющимся тоном жена Артамасова-старшего.

— Следите за своим сыном, — Татьяна едва сдерживалась, чтобы лично не дать подзатыльник хулигану.

— Ты кто такая? — юная блондинка смерила её презрительным взглядом. — Рот свой захлопни!

— Это никто, Наташ, — Никита махнул рукой. — У неё дочь припадочная.

— Так это она на тебя руку подняла? — девушка закипела.

— Он, — мальчишка кивнул в сторону Олега.

— Я пожалуюсь директору, я заявление напишу!

— Пошла ты, — старшеклассник, отпустив младшего брата, подошёл ближе, в упор глядя на раскрасневшуюся девушку: — Кем себя возомнила? Я твоего выродка поломаю, если он ещё раз приблизится к Егору или к этой девочке, — он кивнул на Алесю. — А тебе советую извиниться перед Татьяной Михайловной и валить отсюда. Я женщин не бью, иначе бы с удовольствием ткнул твоё личико в ближайшую лужу.

— Знай своё место, щенок! — Наталья замахнулась и отвесила парню пощёчину, карябнув кожу острыми ногтями.

— Не смей, дрянь! — Антонова могла стерпеть многое, сказанное лично ей, не опускаясь до уровня уличной торговки, но видеть, как зажравшаяся дешёвка, возомнившая себя царицей, распускает руки на школьников, было выше её сил. Ей было плевать, что на шум уже сбежались учителя, что запыхавшийся директор, заготавливая в уме речь, маленькими шажками приближается к ним, решая, кого менее опасно обвинить в сложившейся ситуации. Схватив Артамасову за волосы, она резко потянула её на себя, а потом наклонила головой к земле.

— Пусти! — девушка визжала, пытаясь освободиться, а её пасынок с каким-то мерзким наслаждением наблюдал за этой сценой, не пытаясь вмешаться.

Даже Алеся замерла, с восхищением глядя на мать, тыкающую лицом в грязь Наталью. Учителя боялись подойти, не зная, чью сторону принять, а директор, добежав, наконец, до места происшествия, всплеснул руками и взвыл:

— Прекратите! Что же я Семёну Георгиевичу скажу! Татьяна Михайловна, отпустите её!

Брезгливо вытерев руки, Антонова подошла к дочери, обнимая ту за плечи.

Директор чуть ли не волосы на себе рвал, вопя:

— Никита, помоги маме подняться!

— Она мне не мать, — Артамасов с отвращением взглянул на растрёпанную грязную девушку и сплюнул под ноги. — У меня такие мамаши раз в год меняются.

Олег, держа за руку брата, встал возле Татьяны и Алеси. Ему даже немного жалко стало эту глупую пустышку, сброшенную с небес на землю, но не более того. Она была именно жалкой, не заслуживающей и капли сочувствия.

— Татьяна Михайловна, вы в порядке?

— Это у тебя надо спросить, — Антонова достала из кармана пальто чистый платок и вытерла щёку старшеклассника. — Надо обработать, чтобы зараза какая-нибудь не попала. Всё-таки лак для ногтей в себе много гадостей содержит.

— Ерунда.

— Егор, не плачь, — Алеся обняла одноклассника. — Всё будет хорошо.

Мальчик пытался что-то ответить, но от волнения лишь заикался.

— Я прошу вас пройти в мой кабинет, — директор подал руку Наталье, помогая подняться на ноги. — Я вынужден позвонить Семёну Георгиевичу и родителям этих мальчиков.

— Олег, звони отцу, — взяв за руки Алесю и Егора, Татьяна повела их вслед за директором, успокаивающим Артамасову, и Никитой, равнодушно вышагивающим рядом.

В кабинете директора стояла тишина. Сам Фёдор Павлович нервными шагами ходил вокруг стола, бросая взгляды на сидящих на кожаных диванчиках участников происшествия. Он нервно сглатывал, представив, что с ним сделает Артамасов за своего сына и жену, и мысленно молился всем богам.

Алеся обнимала Егора, уже успокоившегося, но всё ещё подрагивающего от страха перед отцом. Он всегда боялся расстроить Романа и не оправдать его надежд. Олег стоял за спинкой дивана, положив одну руку на плечо напряжённой Татьяны. Эта женщина заступилась за него, за постороннего парня, наплевав на последствия. Она, обычная секретарша, не побоялась сцепиться с подстилкой известного бизнесмена, а её дочь, малолетняя девчонка, бросилась на защиту слабого мальчишки. Наталья всхлипывала, пытаясь оттереть с лица грязь, размазывая её платком, а Никита вольготно развалился, вытянув ноги. А что ему будет? Папочка накажет всех, посмевших прикоснуться к нему, и этого противного очкарика, сдружившегося с мерзкой Антоновой, возомнившей себя борцом за справедливость. Они все должны знать своё место.

Семён Георгиевич Артамасов влетел в кабинет, гневно оглядываясь по сторонам. Заметив жену, он поморщился.

— Что произошло? — его тонкие губы сжались, а острый вытянутый нос, густые брови и небольшие тёмные глаза делали его похожим на хищную птицу.

Наталья, всхлипывая, стала рассказывать, как на неё набросились и избили, опозорив и унизив. Никита с гаденькой улыбкой, приукрашивая события, поведал, что на него напала ненормальная Алеся, решившая показать свои боевые способности, а новенький старшеклассник помогал ей.

Артамасов внимательно посмотрел на Татьяну, скользнув взглядом по привлекательной фигуре:

— Я бы хотел послушать вашу версию.

— А это имеет смысл? — Татьяна усмехнулась. — Думаю, вы уже сделали определённые выводы, найдя виновных. Только вот извинений ваша жена не дождётся ни от меня, ни от детей. То же касается и вашего сына.

— Именно поэтому я и хочу выслушать, что было на самом деле.

— Папа, ты мне не веришь? — Никита вскочил с дивана, ошарашено уставившись на отца.

— Ни единому слову, — Семён Георгиевич даже не посмотрел на сына.

— Он порвал учебники Егора, — заговорила Алеся, — выбросил его рюкзак в окно, а потом хотел избить.

— Причины? — Артамасов нахмурился.

— А они нужны? — подал голос Олег, криво ухмыльнувшись. — Может, то, что он новенький? Или очки носит? Или учится хорошо? Вы думаете, всё имеет причины? Если хотите знать, я назову одну из них, — парень замолчал на несколько секунд. — Он избалованный папенькин сынок, не знающий правил. По его мнению, все вокруг грязь и ничтожества, обязанные лебезить перед ним и потакать его прихотям. То, что он нападает на слабых, а с сильными предпочитает бороться с помощью вас, говорит о многом, не находите?

Артамасов слушал внимательно, чуть прищурившись и склонив голову.

— Кто его ударил? — мужчина обвёл всех взглядом.

— Я, — Олег широко улыбнулся. — И двину ему ещё не раз, если он сунется к Егору, Алесе или ещё кому-нибудь.

Семён Георгиевич в два шага оказался возле старшеклассника. Татьяна, испугавшись за парня, вскочила и, обогнув диван, упёрлась рукой в грудь Артамасова.

— Не позволю! — глаза женщины горели, и бизнесмен в восторге смотрел на неё, гневную, готовую броситься на него в любую секунду. С трудом отведя от неё взгляд, он перехватил её руку за запястье и отвёл в сторону, удерживая. Другую руку он протянул Олегу, улыбаясь, и тихо произнёс:

— Спасибо, пацан. Уважаю.

Смирнов пожал предложенную ладонь и обнял Татьяну за талию, желая отодвинуть её подальше от голодного взгляда, который заметил.

В этот момент дверь распахнулась, и в кабинет быстрым шагом вошёл Роман. Первое, что он увидел, это руку сына на талии Антоновой, зажатой между ним и каким-то мужчиной, вцепившимся в её запястье. Царапины на щеке Олега, потрёпанная женщина, всхлипывающая в углу, грозный вид маленькой девочки, обнимающей вздрагивающего лохматого Егора, сопляк в грязной одежде, топчущийся на месте, и мечущийся возле окна директор ввели его в ступор.

— Что тут происходит?

Директор взмахнул руками, застонав, и отвернулся к окну. Он всё ещё не знал, во что выльется лично для него эта история.

— Кажется, вопрос улажен? — Артамасов с неохотой отпустил руку Татьяны, чем мгновенно воспользовался старшеклассник, притягивая женщину себе. — Я прошу прощения за недостойное поведение моего сына и жены.

— Но это она на меня напала! — Наталья взвизгнула.

— Я думаю, на то были причины, — отрезал мужчина, скривившись. — Никита будет наказан.

— Пап, я...

— Замолчи! Фёдор Павлович, — бизнесмен посмотрел на замершего директора, — насколько я знаю, у вас в гимназии есть класс музыки?

— Да.

— Прошу зачислить моего сына. Если ему некуда девать энергию, мы направим её в нужное русло.

— Нет, — мальчишка взъерепенился.

— Тебя никто не спрашивает. Думаю, фортепиано подойдёт.

— Конечно, Семён Георгиевич, как скажете.

— У вас замечательные дети и супруга, — Артамасов кивнул Смирнову.

— Я не его жена, — тихо пробормотала Татьяна, зачем-то оправдываясь.

— Да? — Семён Георгиевич довольно хмыкнул. Всё-таки нужно будет узнать об этой дамочке как можно больше. — Извините, я спешу, — хмуро покосившись на Наталью и Никиту, двинувшихся к двери, он улыбнулся Татьяне и, наклонившись, поцеловал тыльную сторону её ладони, слегка сжав пальцы. — Мне было приятно познакомиться с вами.

— Взаимно, — Антонова удивлённо моргнула.

— До свидания, — Артамасов попрощался кивком с остальными и быстро вышел вслед за женой и сыном.

— Опасайтесь этого человека, — наклонившись, Олег прошептал на ухо Татьяне, продолжая прижимать её к себе.

— Кхм, — Роман закашлялся, выжидающе глядя на сына. — Может, мне всё-таки объяснят, что произошло?

— Дома поговорим, — старшеклассник посмотрел на отца и перевёл взгляд на брата: — Горик, пойдём.

Мальчик поднялся, сжав ладонь Алеси, и они вместе вышли.

— До свидания, Фёдор Павлович. Извините, — Олег развернулся к директору спиной и вывел Антонову из кабинета, придерживая за талию. Ему хотелось как-то проявить заботу и внимание к этой женщине.

— Отлипни уже от неё, — Роман тихо рыкнул, догоняя старшего сына.

Татьяна попыталась отстраниться, но парень удержал её, хмыкнув:

— Пап, не начинай.

Алеся и Егор уже стояли возле ворот, когда остальные вышли из здания школы.

— Я отвезу вас домой и вернусь на работу, — Смирнов подошёл к новенькому блестящему чёрному джипу.

— Мы доберёмся сами, — Олег запротестовал.

— Куда Егору в таком виде? — Роман нахмурился, а мальчишка сжался под его взглядом. — Чёрт, дома мы во всём разберёмся.

— Я отвезу мальчиков, — Антонова порылась в сумке и достала ключи от машины.

— Вот этого я меньше всего хочу.

— Пап, не надо. Ты ничего не знаешь, — покачав головой, Олег уверенно повёл женщину к её машине, которую запомнил с того дня, как Татьяна оформляла их в школу.

— Позвоните мне, когда доберётесь. Я скоро буду, — финансовый директор хлопнул дверцей и сорвался с места, не щадя шин.

Снова он обязан этой кукле, сам не зная за что. И больше всего злило, как трепетно с ней держался его сын и пожирал глазами какой-то мужик в кабинете директора. Чем она берёт их всех? Пустоголовая глупая кукла, как и все, мечтающая о богатом хахале. Они все одинаковые, все. Редчайшие исключения только подчёркивают общее правило продажности.

Он так и не извинился перед ней после того случая возле туалета. Нет, он принёс коробку конфет и молча положил на её стол, но у этой идиотки не хватило мозгов понять, что к чему, и она принесла эти конфеты в кабинет Дмитрия вместе с кофе. Та же история повторилась и после того, как она устроила его детей в школу и в спортивные секции. На коленях он перед ней ползать теперь должен, вымаливая прощение? Ни одна женщина не поставит его на колени. Они того не стоят.

Настроение не смог поднять даже Сизов, сам замороченный чем-то, злой и уставший.

Просидев над документами пару часов, Смирнов сорвался с места, так и не дождавшись звонка от детей, зато получив чудное сообщение от Олега, гласящее: "Мы у Татьяны, приедем позже".

Теперь она просто Татьяна? Какая прелесть, аж зубы сводит.

Выяснив у друга, который был настолько раздражён, что даже не поинтересовался причинами, адрес секретаря, Роман, матерясь сквозь зубы, поехал к Антоновой, намереваясь вставить сыновьям по первое число и забрать их домой.

* * *

Трофим — Танька-Красавица.

Глава 5

Роман уже начал набирать номер квартиры на домофоне, но подъездная дверь распахнулась, и из неё выскочил подросток, вихрем пронёсшийся мимо мужчины. Проскользнув внутрь, Смирнов долго тыкал пальцем в кнопку вызова лифта, что не принесло результата, и, бормоча ругательства под нос, стал подниматься по лестнице. Четыре этажа он преодолел мужественно, на шестом с тоской посмотрел в лестничный пролёт, а к девятому этажу уже проклинал лифтёров. Кто сказал, что курение не влияет на здоровье, если ты время от времени посещаешь тренажёрный зал? Будь ты хоть трижды спортсменом, никотин щадить не станет, наградив одышкой.

Требуемый одиннадцатый этаж встретил Романа тусклым светом доживающей свою жизнь лампочки и приятным запахом выпечки, исходящим из какой-то квартиры. Возле нужной двери запах был сильнее всего, а когда она резко открылась, едва не поприветствовав лицо Смирнова, протянувшего руку к звонку, он заполнил собой всё.

Не мигая, на финансового директора смотрело лысое чудовище.

— Эм, здравствуйте, Анатолий Евгеньевич, — Роман отступил на шаг.

— Ага, — Толик застегнул кожаную куртку и протянул руку, переступив порог.

Пожав крепкую ладонь, Смирнов засунул руки в карманы распахнутого короткого чёрного пальто.

— А я тут...

— За мелкими? — перебил Щербатый, придерживая дверь.

— Да.

— Угу, — Финогенов пропустил гостя в квартиру Татьяны и скрылся на лестнице.

Смирнов пожал плечами, когда за его спиной щёлкнул замок, разулся и прошёл по светлому коридору, пытаясь отыскать хозяйку. Щекочущий ноздри запах отзывался рычанием в желудке, напоминающим о необходимости закинуть в него что-нибудь съестное.

С левой стороны было две закрытых двери приятного орехового цвета, в одну из которых было врезано несколько маленьких окошек с матовым стеклом. Не нужно было быть великим сыщиком, чтобы определить за этими дверьми туалет и ванную. Справа, видимо, было две комнаты, но Смирнов шёл прямо, потому что из-за приоткрытой дверцы-гармошки доносились громкие голоса и смех.

В кухне, куда вошёл Роман, царила абсолютная семейная идиллия: Егор, в простой чёрной футболке, джинсовых шортах и тапочках-зайчиках пыхтел рядом с Алесей, одетой точно так же, самозабвенно отдаваясь вырезанию кружочков из раскатанного теста при помощи стаканов; Олег, закатав рукава рубашки, прокручивал мясо в старенькой железной мясорубке, а Татьяна, наклонившись к духовке, вытаскивала противень с очередной порцией пирожков, от которых доносился потрясающий запах, сводящий зубы.

— Кхм, — кашлянув, Смирнов привлёк к себе всеобщее внимание. — Чем занимаетесь? — он и сам поразился идиотизму своего вопроса.

— Пельмени лепить будем, — с важным видом ответил Егор, вытирая ладонью муку со щеки. Он выглядел таким смешным, что Роман невольно улыбнулся.

— Здравствуйте ещё раз, — хозяйка сложила пирожки в глубокую миску и накрыла кухонным полотенцем. — Вы за ребятами?

— Естественно, — Смирнов кивнул.

— Придётся подождать, потому что я не уйду, пока не попробую домашних пельменей, — Олег продолжал крутить ручку мясорубки, косясь на отца.

— Вы оба уже должны были быть дома! — Роман рявкнул резче, чем хотел. На кухне повисла тишина, и только Алеся фыркнула, запуская ладонь в пакет с мукой.

— Вот разорался, — девочка махнула рукой, и белые крупинки осыпали чёрное пальто замершего мужчины. — Не мешайте, если помогать не хотите.

— Лисёнок! — Татьяна ахнула, прикрыв рот ладонью.

Смирнов моргнул несколько раз и опустил взгляд, рассматривая своё пальто.

Олег, не удержавшись, громко заржал, а Егор закрыл собой Алесю, порывающуюся вытрясти на его отца остатки муки.

— Чайку? — Антонова с трудом сдерживала смех.

— Кофе, — на автомате ответил мужчина и, опомнившись, добавил: — и щётку, если можно.

— Конечно, — Татьяна вышла в коридор и открыла дверь в ванную. — Давайте пальто, я почищу.

— А кофе?

— А что важнее на данный момент?

— Кофе, — не сомневаясь, ответил Роман.

— Мойте руки и на кухню. Пальто оставьте здесь.

— Спасибо.

Смирнов снял верхнюю одежду и устроил на крючке возле халатов. Он долго мыл руки, думая о том, что забыл в этом доме и почему не уйдёт прямо сейчас.

А Антонова уже стояла у плиты, колдуя над ароматным напитком. Ей было неловко из-за того, что в её квартире находится мерзкий тип, от которого не приходится ждать чего-то хорошего. Зато дети у него были чудесные, открытые, приветливые, сообразительные и интересные.

Олег расправился с мясом и резал лук, вытирая рукавом слезящиеся глаза, а Егор с Алесей, закончив с вырезанием кружочков, ушли в комнату девочки.

— Татьяна, простите моего отца, — старшеклассник повернулся к женщине. — У него бывает порой.

— Я заметила. Всё в порядке, — хозяйка улыбнулась, взглянув на парня через плечо. — Кофе будешь?

— Нет, спасибо. Дождусь пельменей, а потом с удовольствием попробую ваши пирожки.

— Тогда достань из шкафа какую-нибудь посудину для своего отца.

— Татьяна, вы ведь не на работе сейчас, — достав чашку, покачал головой Олег.

— Он мой гость, — сказано это было таким тоном, что невольно вспоминалась известная фраза о незваном госте и татарине.

Войдя в кухню, Роман устроился на высоком стуле, вытянув длинные ноги.

— Ваш кофе, — женщина подвинула к нему белую чашку и отвернулась к старшекласснику, заканчивающему с начинкой для пельменей.

— Спасибо, — Смирнов блаженно улыбнулся, сделав пару глотков. — Можно мне пирожок?

— Конечно, — натянув на лицо улыбку, больше похожую на оскал, Антонова поставила перед финансовым директором миску с выпечкой и сдёрнула с неё полотенце.

— Благодарю.

— Чтоб ты подавился, — хозяйка тихо пробормотала под нос, но Олег услышал её и сдавленно хрюкнул в кулак.

— Будем лепить? — старшеклассник, сдерживая смех, выжидающе посмотрел на женщину.

— Да, — Татьяна кивнула, закатывая рукава серой спортивной кофты. — Алеся! Егор! — крикнув так, что Смирнов-старший чуть не вылил на себя кофе от неожиданности, она вытащила из шкафа широкие доски. — Сюда складывать будем.

— Есть, шеф! — Олег широко улыбнулся и принялся за дело.

К нему присоединились прибежавшие брат с подружкой, весело улюлюкая.

— Я пальто почищу, — Антонова вышла из кухни, прикрыв за собой дверцу-гармошку.

Пока Смирнов дожёвывал второй пирожок и допивал кофе, дети рассказали ему о происшествии в школе.

Мужчина задумался на пару минут, а потом вышел в коридор и заглянул в ванную, где хозяйка квартиры уже заканчивала с чисткой.

— Татьяна Михайловна, у вас курить можно?

— На балконе, пойдёмте, — женщина проскользнула мимо финансиста и, повесив пальто в прихожей, толкнула одну из дверей, приглашающе кивнув.

Роман быстрым взглядом оценил гостиную, говорящую о вполне приличном доходе, улыбнулся плакату на светлой двери, ведущей в другую комнату, гласящем "не входить!".

Выйдя на открытый балкон, Антонова спустила рукава кофты и поёжилась. Ноябрь выдался промозглым, дождливым и почти без снега.

Смирнов закурил и, перехватив взгляд женщины, протянул ей пачку, удивлённо моргнув.

— Иногда курю, — пояснила Татьяна, вытаскивая сигарету и прикуривая от зажигалки гостя. — Спасибо.

Сделав пару глубоких затяжек, шатен покосился на хозяйку квартиры, прикрывшую глаза и выпускающую серые кольца дыма, задрав подбородок.

— Татьяна Михайловна, — он замялся на мгновение, — я прошу прощения за тот случай.

— Какой? — васильковые глаза распахнулись и тут же хитро прищурились.

— Я о той малоприятной сцене, когда я наговорил того, чего не должен был. Хотелось бы верить, что мы забудем это недоразумение.

— Мир, дружба, жвачка? — Антонова усмехнулась. — Или заменить что-то из этого конфетами?

— Так вы поняли?!

— Не стоит считать меня дурой. Я прекрасно поняла, зачем вы мне подсовывали эти подношения, но предпочитаю открытые действия, а не окольные пути. Забудем, Роман Николаевич, хотя, признаться, было мерзко.

— И я хотел бы поблагодарить вас за хлопоты со школой и секциями, а за сегодняшнее я признателен вдвойне.

— Почему бы вам не отдать Егора на борьбу, как Олега?

— Проблематично с его зрением. Боюсь, что последствия какого-нибудь удара станут плачевными.

— Я тоже беспокоилась за Алесю, но сейчас благодарна человеку, убедившему меня согласиться с дочерью. Мне казалось, что самбо не для маленькой девочки, но, знаете, я ни о чём не жалею.

— Самбо?

— Да, они с Олегом занимаются у одного тренера.

— И всё же, как я могу отблагодарить вас?

— Не любите быть должным? — тонкая чёрная бровь изогнулась.

— Не люблю.

— Хм, — Татьяна затянулась, задумчиво глядя на окна соседнего дома. — Егор говорил, что вы наметили плотную музейную программу для детей.

— Да, это так.

— Отлично. Я могу попросить вас включить в эти экскурсии Алесю?

— И это всё?

— А мне ничего не нужно, — Антонова пожала плечами. — Я не успеваю, а одну дочь не отпущу.

— Я не собирался лично водить сыновей по музеям. Олег в состоянии проследить за братом. Думаю, они будут рады разбавить мужскую компанию.

— Спасибо.

— Татьяна Михайловна, вы странная... — Роман выбросил окурок и улыбнулся. — Вы могли бы воспользоваться моим предложением и потребовать материальную компенсацию.

— Зачем? Я помогла вашим детям и в ответ прошу помощи для своего ребёнка. Это равноценно и разумно.

— Договорились.

— Думаю, раз вопрос решён, — женщина, сделав последнюю затяжку, отправила окурок следом за предшественником, — мы можем поужинать.

— С удовольствием.

Когда они вернулись на кухню, то застали интересную картину: Алеся со скалкой в руках носилась вокруг стола за хохочущим Олегом, а Егор упорно лепил пельмени, будто это было важнейшей целью его жизни.

— Эм, — Татьяна хлопнула загнутыми пушистыми ресницами, которые без туши были на несколько тонов светлее её подкрашенных волос. — А что тут происходит?

— Этот придурок сказал, что у меня руки растут из задницы! — девочка дотянулась скалкой до спины старшеклассника, хорошенько приложив его.

— Что за выражения! — Антонова цокнула языком. — Оставь в покое Олега!

— Сдаюсь! — Смирнов-младший опёрся руками о стол, смеясь. — Мир?

— Конечно! — ткнув парня в бок и ударив в плечо, Алеся успокоилась, довольно хмыкнув.

— Мне кто-нибудь помогать собирается? — подал голос Егор, поправляя сползшие на нос очки.

— Я помогу, — Роман с деловитым видом устроился за столом и, понаблюдав за сыном, принялся лепить пельмени.

Алеся с Олегом присоединились, продолжая пинать друг друга и подначивать, а Татьяна, поставив кастрюлю с водой на плиту, с улыбкой смотрела на дружную компанию. После разговора с финансовым директором ей стало как-то легче, но это не значило, что она изменила своё осторожное отношение к нему. Этот мужчина был слишком заносчив и высокомерен, и она понимала, что их перемирие временное и весьма сомнительное.

Смирнов, в свою очередь, смягчился к брюнетке, удивлённый её простотой, но не рисковал кардинально менять своё мнение о ней, как о женщине.

* * *

— Ещё никого не приметил? — Леонид подошёл к Щербатому, сидящему возле барной стойки, и положил руку на плечо.

— Привет, Костенко, — Толик кивнул. — Как видишь, нет.

— Изживай свои комплексы, — хозяин клуба покачал головой. Его всегда поражало, как мог этот сильный мужчина порой теряться из-за отталкивающей внешности. Да, пачками на него воздыхатели и воздыхательницы не вешались, а многие даже шарахались, но и монахом его можно было назвать с огромной натяжкой. Молодёжь не спешила знакомиться с ним, если только не принимала за богатого папика, но представители зрелого поколения, познакомившись с Финогеновым, были не против продолжить более тесное общение. Обычно сам Лёня и знакомил любовника с кем-нибудь, тщательно отбирая кандидатуру. Сам Щербатый редко шёл на контакт первым, разве что с несколькими своими пассиями он был решителен, но то дела минувшей молодости, когда его щёку ещё не украшал уродливый кривой шрам.

— Какие комплексы? — Толик хмыкнул.

— Перестань. Кто тебя познакомил с твоей последней? Коллега по работе? А с предыдущими? Толь, не жди, когда тебе бабу или мужика на блюдечке принесут! Ты ведь раньше брал, что хотел, а не что дают, — Костенко сел рядом. Почему люди такие глупые? Они хотят видеть красивую картинку, но не желают заглядывать глубже, довольствуясь поверхностными мазками художника. Большинство из тех, кто узнавал Щербатого, были в восторге и сами тянулись к его животному нутру.

На самом деле, он не комплексовал, считая, что мужик не обязан быть отутюженным до блеска, но Леонид часто давил на него, подталкивая к более решительным действиям.

Финогенов выбирал что-то стоящее из предложенного и пользовался этим, пока обе стороны всё устраивало. Он просто не навязывал себя, успокоив с годами свой пыл. Молодость прошла, оставив где-то там безрассудства и горячность. Только Лёня не желал принимать подобное, живя одним днём, из которого нужно выжимать по максимуму. У них были разные представления о некоторых аспектах жизни, но тем не менее вместе им было легко и комфортно.

— Щербатый, посмотри на того мальчика. Сладкий ведь? — Костенко поёрзал на стуле.

— Меня тошнит от приторного, ты же знаешь.

— Не будь занудой! Эти закрытые вечеринки я организовываю для того, чтобы одинокие люди нашли немного тепла.

— Угу. Кому ты заливаешь? Тебе просто нравится смотреть, как мужики тискают друг друга.

— Не без этого, — признался Леонид, улыбаясь. — Эх, а я пытался возвыситься в твоих глазах.

— Я с тобой не вчера познакомился.

— И то верно! — поднявшись, Костенко потянул любовника на себя. — Если ты никого выбирать не хочешь, составишь мне компанию?

— Когда я отказывал?

— Пятнадцать лет назад, жестокий!

— С тех пор твоя задница обросла мясом и стала аппетитнее, — Толик без стеснения сжал ягодицы Лёни. Сегодня можно было позволить себе больше, чем в обычные дни, когда в клубе собирался разношёрстый контингент. Вечеринка для своих стирала запретные грани.

— Так, идём быстро в мой кабинет, если не хочешь, чтобы я набросился на тебя прямо здесь!

— И после этого ты меня животным называешь? — Щербатый усмехнулся, но брошенный через плечо голодный и раздражённый взгляд Костенко заставил его поторопиться.

Леонид буквально затолкал Финогенова в кабинет и запер дверь, стаскивая с себя на ходу серую рубашку.

Толик наслаждался загорелым телом любовника, поджарым, с тёмными сосками и полоской курчавых волосков, уходящих под пояс джинсов. Устроившись в глубоком раскидистом кожаном кресле, он наблюдал, как Лёня, цепляя пяткой о пятку, скидывает с себя блестящие чёрные туфли и стаскивает джинсы, матерясь сквозь зубы. Носки были отброшены к большому шкафу, а вслед за ними улетели чёрные плавки. Костенко не стеснялся себя, ему было что показать и чем похвастаться. Он не тянул время, не красовался, не потягивался соблазнительно и не качал бедрами — с Щербатым не было необходимости корчить из себя кого-то.

Леонид быстро подошёл к креслу, наклонился, упираясь коленом между расставленных ног, и, вцепившись в ворот футболки, потянул на себя любовника, жадно впиваясь в его губы поцелуем. Лёня доказал Толику, что и мужчин можно целовать, а не только валить и трахать. Правда, Финогенов не стремился всем и каждому облизать гланды, позволяя себе такое чаще всего лишь с Костенко, к которому привык за столько лет.

Поцелуй вышел резким и требовательным, с привкусом табака и алкоголя. Шаловливые руки Леонида, отпустив футболку, уже шарили под ней, оглаживая крепкое тело, покрытое жестковатыми волосками. Пальцы уверенно расстегнули ремень и ширинку, забираясь под плотную джинсу и резинку боксеров.

Леня сполз вниз, устроившись на полу между ног Щербатого, позволившего приспустить свои джинсы и трусы, освобождая напрягшийся член. Костенко облизнулся и немного подвигал нижней челюстью, настраиваясь. Финогенов огромным размером не обладал, но его толстый, средней длины член устраивал Леонида по всем параметрам. Вдохнув терпкий запах плоти, он прошёлся языком по всей длине и, вернувшись к основанию, перехватил рукой мошонку, обкатывая крупные яйца.

Толик откинул голову назад и опустил ладонь на светлый затылок, вплетая пальцы в густую волнистую шевелюру, которой так гордился Костенко.

Лёня знал своё дело, он мог давать мастер-класс по минету при желании, имея такой опыт за плечами. И это не вызывало у Щербатого отвращения, он и сам святым не был, а стесняться в постели — последнее дело.

Леонид, расслабив глотку, впустил в себя возбуждённый член, не прекращая рукой ласкать мошонку, и замычал, создавая вибрацию для усиления ощущений. Он увлечённо двигал головой, почти не обращая внимания на щекочущие тёмные волосы в паху любовника. Привыкнуть можно ко всему, если есть желание.

Неожиданный стук в дверь едва не стоил Финогенову травмы от сомкнувшихся зубов Костенко.

Возмущённый владелец клуба состроил недовольную мину, отстраняясь и оборачиваясь:

— Какого чёрта?!

— Открывай, — Сизов нетерпеливо стукнул по двери ещё раз.

Лёня вопросительно посмотрел на Толика и, получив кивок, поднялся:

— Ты один?

— Нет, привёл с собой полицию нравов! Открывай уже!

Костенко щёлкнул замком, быстро втащил в кабинет обалдевшего Дмитрия и захлопнул дверь, снова запирая её.

— Проходи, раз припёрся.

— Лёнь, я же не знал... — Сизов перевёл взгляд с обнажённого Леонида на развалившегося со спущенными штанами Щербатого, сохраняющего невозмутимое лицо.

— Можно подумать, тебя бы это остановило, — фыркнув, владелец клуба скрестил руки на груди. — Присоединишься или наблюдать будешь?

— Эм... — Дмитрий застыл.

— Толь, как думаешь, покатит он вместо ефрейтора Варламова?

Финогенов задумчиво посмотрел на своего начальника, прикидывая что-то в голове, а потом, оскалившись, выдал:

— Он даже лучше будет.

— Вы о чём, ребят? — Сизов моргнул.

— Ой, мы же все понимаем, что ты сюда не поговорить шёл! Не тормози теперь! — Леонид подтолкнул Дмитрия в спину. — Располагайся.

Глава 6

Предупреждение: групповой секс.

Кому что-то не нравится, проходите мимо, не задерживайтесь.

* * *

Лёня Костенко любил секс. Любил так, что готов был плевать на навязанные обществом рамки морали. Секс — это жизнь, и человек жив, пока он трахается. Нужно брать по максимуму, чтобы потом костлявая старушка-смерть краснела, как юная девица, забирая тебя с собой.

Нет, Леонид не бросался на первого встречного, напротив, он был весьма избирателен в партнёрах, выискивая лучших из лучших. Он с лёгкостью расставался со своими любовниками, не готовый повесить на себя ярмо отношений. Зачем? Жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на одного-единственного. Всю эту чушь о любви Костенко оставлял натуралам, предпочитая действия словам.

С Щербатым, возможно, он давно бы опустил планку до крепкой мужской дружбы, если бы тот не был так хорош в постели. Как можно отказаться от любовника, которого годами вылепливал по собственным предпочтениям? Нечто схожее Лёня испытывал и с Сизовым, в противном случае давно оборвал бы эту связь, длившуюся уже несколько лет.

Костенко прекрасно понимал, в какой стране живёт, поэтому от идеи открытия гей-клуба отказался, едва она возникла. К чему лишние проблемы, которых и без того хватает? Для себя он в любой момент найдёт партнёра, а для остальных достаточно редких закрытых вечеринок. Люди эгоистичны, и Лёня исключением не был.

Когда в его кабинете встретились Дмитрий и Щербатый, он уплыл, представив этих двоих в одной постели. Сучка-жизнь решила сделать ему царский подарок, столкнув их друг с другом. Разве можно терять такой шанс?

История с ефрейтором Варламовым, не способным вспомнить что-либо на следующий день после пьянки, всплыла в памяти как-то внезапно. Леонид всегда был отличным манипулятором, поэтому, зная о чудесном свойстве организма молоденького симпатичного ефрейтора, без труда спровоцировал парня на поцелуй под смешки Финогенова. А потом инициативу проявил уже сам Варламов, не соображающий, что он, собственно, творит.

Толик отсиживаться в сторонке не стал и, уступив тощую задницу Костенко ефрейтору, воспользовался гостеприимством чужого рта.

Утром, естественно, Варламов ни о чём не вспомнил, только поразился собственным приятным ощущениям, будто он, наконец, спустил накопленное за время службы напряжение. Все участники истории остались довольны в итоге, никто не пострадал, так что жалеть было не о чем.

— Не стесняйся, Дим, — Леонид широко улыбнулся. — Обычно ты более решителен.

Сизов неуверенно посмотрел на Финогенова, всё ещё не веря в происходящее, но тот с непроницаемым выражением лица молча следил за своим начальником.

— Так не пойдёт! — фыркнув, владелец клуба уселся на ковёр, вытянув ноги и оперевшись на заведённые немного назад руки. — Щербатый, иди сюда.

Толик, наклонившись, развязал шнурки и скинул кроссовки, засунув в них снятые носки. Стянув футболку, он поднялся и спустил до щиколоток джинсы с трусами, вышагнув из них.

Дмитрий с жадностью смотрел на обнажающегося мужчину, отмечая сильно развитые мускулистые руки и плечи, широкую волосатую грудь, намечающийся на боках лишний жирок, пока ещё не оформившийся. Под волосяным покровом не было кубиков пресса, но и о пивном брюшке речи не шло.

Встав на колени напротив раздвинувшего ноги Лёни, Финогенов притянул его к себе, жадно целуя и зарываясь пальцами в густые волосы. Он не стеснялся Сизова, потому что чувствовал на себе голодный взгляд, полный желания. Настоящие эмоции, чистые, прозрачные, лишённые лжи, возбуждали, подстёгивая и распаляя. Сейчас всё было острее и ощутимее, чем в их первую встречу, и толчком к этому стал Костенко, связывающий между собой своих любовников. Щербатый слишком хорошо знал Леонида, чтобы не понять его замысла. Признаться, ничего против он не имел, наоборот, именно в этот момент Толик был готов сорваться в пропасть. Грехопадение слишком сладко и маняще, оно не позволяет отвернуться и не даёт возможности передумать. Есть здесь и сейчас. Может, если бы не Лёня — это дитя порока — Финогенов всё ещё сомневался бы, стоит ли связываться с Дмитрием, ведь он никогда не имел в любовниках таких состоятельных и самодовлеющих мужчин, выбирая варианты попроще. Двух лидеров не бывает, к тому же они не смогут разбежаться в разные стороны, раз поддавшись соблазну, и будут вынуждены сталкиваться на работе. Но Костенко умел развевать все сомнения, вытягивая на первый план желание, что и делал сейчас с присущей ему раскованностью.

Сизов, сняв пиджак и расстегнув рубашку, подошёл ближе, бесшумно ступая по ковру. Это было так захватывающе и откровенно, что у него не находилось подходящих слов. Он всё ещё не решался прикоснуться к Щербатому, потому что помнил тщетность предыдущих попыток. Устроившись сзади Лёни, он заскользил руками по подтянутому телу, покрывая поцелуями загорелую спину. Ему прежде доводилось пару раз участвовать в подобных оргиях, но ещё никогда этого не было на трезвую голову и здравый рассудок, как сейчас.

— Разденься, — прохрипел Леонид, повернув голову. — Кожа к коже, Дим.

Этот пьянящий хрип сорвал условности. Нет, конечно, некое ощущение скованности перед Финогеновым было, но теперь Сизов понимал, что не остановится.

Сбросив на пол рубашку, он долго возился с ботинками, шнурки на которых были слишком туго затянуты, а потом ещё выпутывался из брюк, поспешно стягивал носки и чёрные боксеры, в которых стало чересчур тесно.

Когда он вернулся к парочке, Костенко уже распластался на Щербатом, повалив того спиной на ковёр. Дмитрий лёг на бок, подперев голову одной рукой, а другой — скользя по телу давнего любовника для привлечения внимания. Лёня оторвался от Толика и потянулся к Сизову за поцелуем, приоткрыв припухшие губы. Целовался он так, будто вылизывал, но его партнёрам это нравилось, как и то, что он не ложился картинно на постели, раскинув ноги и томно постанывая, пока его трахают. Совсем нет, Леонид, несмотря на телосложение, далёкое от богатырского, хрупкой барышней не был, да и сам мог так заездить любовника, что его ещё и о пощаде попросят. Доминировать с членом в заднице — это надо уметь, и Лёня был как раз из тех редких экземпляров, которые умели.

— В шкафу, — кивнув Финогенову, Костенко перебрался на Дмитрия, заставив его перевернуться на спину. — Постарайтесь, мальчики, не разочаруйте меня.

Хмыкнув, Щербатый поднялся и, отойдя к стене, открыл шкаф, вытаскивая из тайника-коробки несколько глянцевых квадратиков и смазку на водной основе. Он с удовольствием наблюдал за двумя мужскими телами, сплетающимися на полу, а колом стоящий член требовал скорейшего присоединения к ним.

Леонид сполз вниз, встав на четвереньки и приблизившись лицом к паху Дмитрия, заставив того раздвинуть и согнуть в коленях ноги. Обхватив пальцами пенис, он сдвинул крайнюю плоть, полностью обнажая головку. Пустив немного слюны и размазав её языком, Лёня с вожделением посмотрел на поблёскивающую кожицу, потому что ничто так не восхищало его, как вид возбуждённого члена. Кончиком языка скользнув в уретру, он опустился к уздечке и дальше, по шву, к мошонке, поочерёдно втягивая в рот яйца и помогая себе рукой, прижимая ствол к животу.

Густо смазав пальцы лубрикантом, Толик ввёл в Костенко два, сложив их винтом, и уже внутри сменил положение, раздвигая их. В обычной ситуации он, возможно, не стал бы заморачиваться тщательной растяжкой, но сегодня его любовнику предстояло принять сразу двоих. Лёня даже не дёрнулся от таких привычных манипуляций, продолжая ублажать Сизова, теперь уже плотно обхватывая губами член и с причмокивающими звуками втягивая в себя.

Спокойствие и сосредоточенность на своём занятии Леонид сохранял вплоть до того момента, пока подушечки пальцев не мазнули по простате, заставив его резко податься назад за этим ощущением. Выпустив изо рта член, он обернулся через плечо, нетерпеливо двинув бёдрами из стороны в сторону, и прошипел:

— Щербатый, ну!

— Уверен?

— Быстрее!

Толик ещё подразнил Костенко, поводив членом по промежности, надавливая на сфинктер, но не проникая, за что удостоился злобного взгляда и нескольких нелестных эпитетов в свой адрес.

Разорвав упаковку, Финогенов раскатал кондом по члену и, добавив смазки из тюбика, приставил головку к анусу, толкаясь бёдрами вперёд и медленно входя в расслабленное колечко мышц. Лёня глухо замычал и замер, дожидаясь, пока Толик не проникнет в него до конца, заполняя собой. Дмитрий, сжав густые волосы на затылке в кулак, надавил, вынуждая любовника продолжить движения головой.

Леонид пытался подстроиться и найти общий ритм для всех троих. Нет, его не имели с двух сторон, скорее, он руководил своими партнёрами, позволяя использовать холёное поджарое тело. Оторвавшись от Сизова, он выпрямился на коленях и откинулся назад, прижимаясь спиной к широкой волосатой груди Щербатого. Покинутый любовник поднялся и сорвал с влажных губ поцелуй, углубляя его, поглаживая бока и бёдра, а после скользнув на ягодицы и положив свои руки поверх финогеновских.

Толик не спешил, покачиваясь и растягивая поддающиеся мышцы, чтобы потом им с Дмитрием было легче войти в Костенко вместе, не навредив ни ему, ни себе.

— Щербатый, будешь вести, — выдавил из себя мужчина, зажатый между двумя крепкими телами. — Дим, ложись, — он раздавал указания, срываясь на стоны.

— Рано, — рыкнул Финогенов, обхватив руками обоих и удерживая. — Ещё немного.

— Чёрт, — Лёня заскулил от нетерпения. Каждое мгновение ожидания раздражало его, ведь извращённая фантазия должна была вот-вот реализоваться.

Толик стал двигаться размашистее, шлёпая яйцами по гладкой заднице. Наконец, он замер, переводя дыхание, и полностью вышел из любовника, отстраняясь.

Дмитрий откинулся на спину, а Леонид торопливыми движениями натянул на его член презерватив и, расставив ноги, плавно опустился вниз, руками раздвигая свои ягодицы. Щербатый пристроился сзади, как и Костенко, расставив ноги по обе стороны от вытянутых конечностей Сизова, позволившего себе сделать несколько движений бёдрами, приподнимая на себе любовника.

Уперевшись ладонями в грудь Дмитрия, Лёня наклонился, чтобы Щербатому, нанёсшему ещё немного смазки на член, было удобнее проникать в него.

Финогенов входил осторожными маленькими толчками, направляя себя одной рукой, а другой — придерживая застонавшего Леонида за бедро.

Сизов шумно выдохнул, когда его член плотно зажали, и прикрыл глаза, сглатывая. Фантастическое ощущение, которое сложно сравнить с чем-то ещё. Он вытянул руку, обхватывая немного опавший после двойного проникновения пенис Костенко, поддрачивая.

— Двигайся, — Лёню потряхивало от смеси боли и кайфа.

Толик послушно толкнулся, замер, немного отстранился и снова толкнулся вперёд, пытаясь найти нужный ритм. Сейчас ему предстояло вести всех троих к вершине, и он не хотел облажаться.

Постепенно, подстраиваясь друг под друга, они пришли к общему ритму, и откровенные стоны, смешанные с бесстыжими шлепками и хлюпаниями, заполнили помещение.

Всё, что происходило за дверью кабинета Леонида, всегда там и оставалось. Без особой необходимости никто из сотрудников клуба не совался сюда, обычно используя телефон для связи с шефом. Это было его личным пространством для уединения, превращающимся порой, как сейчас, в гнездо разврата.

При таких напряжении и тесноте только в кино половой акт длится бесконечно долго, а в реальности всё гораздо быстрее.

Щербатый чувствовал, что находится на грани, как и Дмитрий, пульсацию чьего члена он слишком явно ощущал.

Движения стали рваными, резкими, будто задыхающимися, и Сизов, спустив первым, с громким грудным стоном двинул бёдрами ещё раз, почувствовав, что и Финогенов сорвался, замерев внутри Костенко.

Затраханного Лёню Дмитрий довёл до оргазма рукой, выскользнув из него лишь после того, как его тело покинул Толик, расслабленно завалившийся животом на ковёр.

Владелец клуба, растянувшись на Сизове, часто дышал, пытаясь прийти в себя, ошалелыми глазами таращась то на одного, то на другого из своих любовников.

Потные, разомлевшие, но довольные, они молча валялись на полу, выравнивая дыхание и сердцебиение.

Первым очухался Щербатый, стянул презерватив, завязав, и, поднявшись, выбросил его в урну. Он с улыбкой смотрел на Дмитрия, с трудом отлепившего от себя Костенко и на дрожащих ногах доковылявшего до мусорки, чтобы отправить свой кондом вслед за финогеновским.

— Лёнь, ты как? — Толик одевался, собирая разбросанные по полу вещи.

— Лучше всех, — промямлил в ответ мужчина, раскинувшись звездой.

— Встать можешь? — Сизов тоже проявил участие к любовнику, натягивая трусы и брюки.

— Не-а, — блаженно улыбаясь, Леонид закатил глаза. — Мальчики, вы чудо!

— А ты всё такая же шалава, — беззлобно фыркнул Финогенов, застёгивая ширинку на тёмных джинсах.

— Я не шалава, но умею ей быть.

— Так и будешь валяться? — поинтересовался уже одевшийся Дмитрий.

— Нет, мне нужно в туалет. Помоги, — Костенко вытянул руки и рывком был поставлен на ноги, мгновенно ощутив все прелести последствий их оргии, отдающих болью и жжением в заднице.

Чертыхаясь, он поковылял к узкой двери, ведущей в личный совмещённый санузел. Нельзя сказать, что он умирал от боли и готов был выть, но и скакать козлом не рискнул бы. Ко всему можно привыкнуть, и Лёня вполне быстро отходил от подобных неприятных ощущений, к тому же саднящая задница и стёртые колени стоили того кайфа, что он испытал.

Оставшись наедине с Финогеновым, Сизов немного занервничал и, отряхивая с брюк пыль, позвал его, занятого изучением картин на стенах:

— Анатолий Евгеньевич?

Встретившись взглядами, оба застыли, а потом одновременно расхохотались над нелепостью подобного обращения после всего произошедшего.

— Надо будет повторить, да? — отсмеявшись, предложил Дмитрий.

— Если наша дама захочет, — улыбнулся Толик, демонстрируя крупные зубы и щербинку.

— Мне кажется, что дама захочет. Хотя я бы не отказался и без неё...

— Знаешь, — Щербатый оценивающе оглядел своего начальника, — почему бы нет?

— И ты даже не попытаешься отказать мне или как-то поддеть? — искренне удивился Сизов.

— Я же понимаю, что ты можешь больше и не предложить. Глупо отказываться.

— Ты прав, это была последняя попытка. Всё-таки я не мальчик, чтобы бегать за кем-то.

Финогенов подошёл совсем близко, пристально глядя в серые глаза, провёл пальцами по гладко выбритой щеке и скользнул к едва заметной ямочке на подбородке. Дмитрий был интересным, да ещё и чертовски сексуальным, в чём Толик убедился лично совсем недавно.

Сизов первым подался вперёд, немного наклонив голову и целуя жёсткие обветренные губы, чувствуя, что ему отвечают, борясь за инициативу.

Они целовались долго, яростно, со вкусом, сжимая друг друга руками и беззастенчиво лапая.

— Ой, какие страсти! — довольный Лёня вышел из туалета и прислонился обнажённой спиной к стене, скрестив руки на груди. — Мальчики, вам мало?

Отлепившись от чужих губ, Дмитрий обернулся к Костенко, улыбаясь:

— Ты в порядке?

— Лучше всех, — утвердительно кивнув, владелец клуба подобрал с пола одежду и, устроившись в кресле, стал натягивать её на себя, не переставая коситься на своих любовников. — Вы классно смотритесь вместе.

— Считаешь? — Щербатый нарочно крепче прижал к себе начальника и оскалился.

— Ох, только не улыбайся! — Леонид заржал, запрокидывая голову и выставляя острый кадык. — У тебя лицо маньяка-потрошителя сейчас.

— Он прав, — Сизов высвободился из сжимающих его тисков, смеясь.

— Ладно, мне домой пора.

— Ещё рано, Толь! — Костенко недовольно фыркнул.

— Извини, мне Дика выгулять нужно.

— А Танька не может?

— У неё гости, — Финогенов пожал плечами. Увидев немой вопрос в серых глазах стоящего рядом шефа, он пояснил: — У меня есть собака.

— Я понял. Порода?

— Овчарка немецкая.

— Красавец! — восхитился Дмитрий, обожающий собак, но не имеющий возможности завести собственную.

— Ещё какой. Всё, я поехал, — махнув рукой, Щербатый открыл дверь и быстро вышел, не затягивая с прощаниями.

— И так всегда, — вздохнул Лёня, откидываясь на спинку кресла. — Прилетает свободным ветром.

— А ты бы хотел получить его целиком и полностью?

— Нет, даже не думал. Я не готов пожертвовать собственной свободой даже ради него. Просто иногда хочется побыть вместе немного дольше, зная, что в любой момент он может исчезнуть из-за какой-нибудь назойливой бабы.

— Ревнуешь? — Сизов присел на край стола.

— С ума сошёл? Ревнуют только неудачники, запомни это. Да и не понимаю я, зачем ревновать кого-то одного, если вокруг столько мужиков, готовых подарить тебе жаркую ночь.

— Лёнь, ты никогда не любил, да?

— О какой любви ты говоришь? Оставь это дерьмо натуралам, трясущимся над эфемерными чувствами. Я предпочитаю реальность, а реальность — это качественный секс без лишних соплей. Возможно, я задумаюсь о любви, когда стану старым педиком, покупающим продажных мальчиков, которым плевать, под кем раздвигать ноги, потому что на мою одряблевшую к тому времени задницу и вялый член вряд ли кто-то польстится. Но, знаешь, наверное, я просто заведу хомячка и буду заботливо сыпать ему в миску корм, так что избавь меня от бредней о каких-то чувствах, ладно?

— Лёнечка, откуда в тебе столько цинизма?

— Это здравый смысл, Дим. Какого чёрта я должен тратить свою жизнь на какого-то мудака, а потом менять ему подгузники и воду в стакане для вставной челюсти, вместо того чтобы оторваться по полной и сдохнуть, зная, что взорвался фейерверком, а не вспыхнул жалкой спичкой и угас?

— Сдаюсь, — Дмитрий поднял руки. — Я понял, что тебе бесполезно доказывать что-то, но я хотел бы увидеть тебя влюблённым.

— Да я быстрее натуралом стану!

— Успокойся, — Сизов засмеялся, глядя на любовника. — Лучше скажи, задница не болит?

— Моя задница в состоянии пережить сегодняшнее вторжение, поверь, — хмыкнув, Костенко поднялся и подошёл к столу. — Он тебе нравится?

— Кто?

— Не строй из себя идиота!

— Только что ты с пеной у рта доказывал отсутствие в реальности симпатий, а теперь задаёшь такие вопросы?

— Я говорил о неверии в чувство, которому придумали сопливое название "любовь".

— Допустим, мне понравился сегодняшний секс, и я не против повторить его тем же составом или изменённым.

— То есть без меня?

— Или без него.

— Судя по той картине, которую я застал, скорее, из этого состава вылечу я, — хохотнул Лёня. — И, знаешь, я не в обиде. Мне интересно, что у вас получится.

— Зачем тебе это?

— Поверишь, если скажу, что ты заставил меня усомниться в собственной правоте, и я почти согласился, что гомосексуалы способны строить отношения?

— Не поверю.

— И правильно, — владелец клуба откровенно заржал, обнимая любовника за плечи. — Я хочу увидеть, как двое самцов трахают друг друга.

— Извращенец.

— Вуайерист в какой-то степени.

— Тебе чего-то в жизни не хватает?

— Секса много не бывает. Не думай, что я хожу по углам и подсматриваю за людьми, нет, я хочу посмотреть конкретно на вас двоих.

— Почему?

— Потому что вы лучшие из моей коллекции.

Глава 7

— Тань, это всего лишь ужин! — Константин, уперевшись ладонями в стол, навис над секретарём.

— Зачем? Кажется, мы год назад всё решили, — Татьяна устало откинулась на спинку стула.

— Ты никогда не простишь, да? Каждый имеет право на второй шанс!

— Костя, хватит, — Антонова подняла трубку зазвонившего телефона. После того как Сизов избавился от древнего селектора, которым предпочитал пользоваться Юрий Фёдорович, это казалось рывком в цивилизацию. — Да, Дмитрий Александрович? Конечно, — вернув трубку на рычаг, брюнетка поднялась и со вздохом обратилась к Кондратенко-младшему: — Мне нужно идти.

— Ужин.

— Нет.

— Извините, — в дверь приёмной просунулась рыжая голова, — Татьяна Михайловна Антонова здесь?

— Это я, — брюнетка покосилась на вошедшего тощего парня.

— Служба доставки, это вам, — пышный букет сунули женщине едва ли не в лицо. — Распишитесь.

Татьяна машинально подписала протянутые бумаги и только потом, опомнившись, спросила:

— От кого это?

— Там карточка, — курьер кивнул головой и скрылся, оставив в приёмной удивлённую Антонову, сжимающую в руках бордовые розы, и заскрипевшего зубами Константина.

— Что это?

— Цветы, — пожав плечами, секретарь вытащила карточку, на которой было написано: "Надеюсь на встречу. Артамасов С.Г."

Кондратенко выхватил послание и, пробежавшись по нему глазами, зашипел:

— Что у тебя с этим уродом?

— Ты его знаешь?

— Приходилось сталкиваться. Что у тебя с ним?

— Не твоё дело, — Татьяна не считала себя обязанной отчитываться перед бывшим любовником.

— Моё! — Костя, вспыхнув, дёрнул букет на себя и отбросил в сторону. — Ты с ним спишь?

— Ты погромче ори, не все услышали! — зло фыркнула женщина и подошла к валяющимся на полу цветам, намереваясь поднять.

— Не трогай! — Кондратенко схватил её за руку, крепко сжимая запястье.

— С ума сошёл?

— Что за шум? — Дмитрий вышел из кабинета, недовольно морщась. За его спиной стоял Роман с непроницаемым выражением лица. — Руку убрал, — посмотрев на брата, рыкнул Сизов. — Ты что тут устраиваешь? Живо ко мне.

— Мы не договорили, — отпустив Татьяну, Константин зашёл в кабинет за генеральным.

Оставшийся в приёмной Смирнов молча смотрел на Антонову, а потом подошёл, наклонившись, поднял букет и протянул ей.

— Спасибо, — секретарь слабо улыбнулась.

— Это, наверное, тоже ваше, — заметив валяющуюся карточку, Роман подхватил её, успев прочесть послание.

— Да, благодарю.

— Татьяна Михайловна, всё в порядке?

— В полном, — поспешно ответила женщина и, положив цветы с карточкой на стол, взглянула на финансового директора, стараясь скрыть нервозность.

— Мои ребята на каток собираются сегодня после школы, и я подумал, что Алеся могла бы присоединиться к ним, как считаете?

— Сегодня? Отличная идея, но я поеду с ними, мне так спокойнее будет.

— Я подвезу вас.

— Я могла бы сама.

— Не стоит, поедем все вместе.

— С вами ведь бесполезно спорить?

— Татьяна Михайловна, в конце концов, я тоже хочу немного расслабиться и отдохнуть со своими ребятами, — Роман засмеялся. — Вы думаете, я упущу возможность посмотреть, как толпа людей ползает по льду?

— Хорошо, — сдалась женщина, — мы будем готовы к семи.

— Я договорюсь, чтобы вас отпустили с работы раньше, так что заеду в пять. И, кстати, мы с Дмитрием Александровичем ждём кофе...

А в кабинете разъярённый Сизов шипел на брата, стараясь не сорваться на крик:

— Ты что себе позволяешь? Я предупреждал, чтобы никаких выяснений отношений и прочего не было! Это не бордель! За пределами офиса можешь хоть Захарову трахать, а здесь держи свой член в штанах!

— Дим, прости, я сорвался, — Костя устало опёрся спиной о стену. — Сил нет.

— Пойми, мне плевать, кто и с кем спит, хоть шведской семьёй живите, но на рабочем месте умерьте свой пыл.

— Я всё понимаю, правда. Обычно я решаю всё за пределами офиса.

— Какого чёрта тогда было в приёмной? Ты подставляешь себя, меня и Татьяну.

— Я знаю, Дим, знаю, — Кондратенко закрыл глаза.

— Оставь её в покое.

— Не могу.

— Тебе мало твоих баб? Думаешь, я не в курсе, что ты тут с каждой второй уже успел?!

— Она особенная!

— Не ты ли говорил, что цена ей — три копейки?

— Ты просто не понимаешь...

— Это ты не понимаешь! — Дмитрий встряхнул брата за плечи. — Если из-за тебя возникнут какие-то проблемы, ты вылетишь отсюда.

— Да не будет никаких проблем! Тебе хоть кто-нибудь жаловался? Всё чисто и аккуратно, они знали, на что идут, не девочки давно!

— Не лезь к Татьяне.

— Это мне решать!

— У тебя крыша поехала?

— Возможно.

— Кость, я по-хорошему прошу.

— Не могу, Дим.

— Твою мать, — Сизов покачал головой. — Держи себя в руках, ладно? Не вынуждай меня идти на крайние меры.

— Такого больше не будет, обещаю.

— Надеюсь, твои обещания чего-то стоят. Иди.

— Прости, — Кондратенко оторвался от стены и, ссутулившись, вышел из кабинета.

Дмитрий сел в кресло, вытянув под столом ноги, и откинулся на спинку. Его мысли улетучились совсем в другом направлении, украшенные яркими картинками с изображением трёх сплетающихся тел. Да, это было потрясающе!

Утром, подъехав к офису, он не знал, как вести себя с Финогеновым, стоящим у входа. Ничего из ряда вон выходящего не произошло: короткое приветствие, едва заметная кривая ухмылка на обезображенном шрамом лице и напускное равнодушие. Сизов был рад, что Щербатый вёл себя совершенно спокойно, будто ничего и не было. Всё верно. Работа есть работа, и то, что происходит между ними, должно оставаться за пределами офиса.

— Провёл воспитательную беседу? — Роман закрыл за собой дверь кабинета.

— Я не знаю, что с ним происходит, — Дмитрий поморщился, возвращаясь в реальность.

— Ревность.

— Откуда ты знаешь?

— Бываю иногда внимательным. Твоему братцу нужно держать себя в руках.

— Надо же, ты не обвиняешь во всём Татьяну.

— Кстати, я хотел сегодня уйти на пару часов раньше.

— Без проблем.

— Антонову тоже отпусти.

— Не понял? — Сизов подался вперёд, складывая руки в замок. — Я не знаю чего-то, Ромыч?

— Если ты забыл, у нас дети вместе учатся.

— Поверь, не забыл. Из-за этой суматохи со школой Татьяна временно оставила поиски квартиры для меня. Лучше объясни, как ваши дети связаны с тем, что я должен остаться сегодня без секретаря?

— Ничего такого, о чём ты мог подумать, — хохотнул Смирнов. — Мы просто хотим отвезти ребят на каток.

— А в выходные нельзя?

— У нас очень плотная программа. Выходные по минутам расписаны.

— Ромыч, это наглость.

— Дим, я прошу у тебя каких-то два часа!

— Ты прекрасно знаешь, что я отпущу, — генеральный вздохнул. — С тобой никаких проблем нет, ты сам себе хозяин, пока работа выполняется, а вот Антонова...

— А перед кем тебе отчитываться? Мало ли, куда ты её отправил. Посидит Любимцева в приёмной, не сломается.

— Да не в этом дело. Ты понимаешь, какие слухи поползут, если вы вдвоём уйдёте?

— Дим, у тебя из-за твоего родственничка паранойя начала прогрессировать!

— Наверное, ты прав. Чёрт, мне нужен кофе.

— Татьяна сейчас принесёт.

— Слушай, с каких пор она перестала быть тупой куклой?

— Ты просто не ел её пирожки.

— А ты ел?

— Да, — Смирнов ухмыльнулся, глядя на вытянувшееся лицо друга.

— Ромыч, пожалуйста, скажи, что ты не был причиной устроенного Костей балагана?

— Не был.

— Ты знаешь, что я не потерплю...

— Борделя в офисе, — закончил за Сизова шатен. — Расслабься, у нас с твоим секретарём не тот тип отношений.

* * *

— Здравствуйте, — Олег коснулся губами прохладной щеки Татьяны и открыл для неё переднюю дверцу машины.

— Привет, — женщина юркнула внутрь, стараясь не встречаться взглядом с удивлённым и немного раздражённым Романом, а старшеклассник устроился рядом с Алесей и Егором, уже начавшим бурное обсуждение какого-то события, произошедшего у них на уроке.

— Вы коньки взяли? — Смирнов покосился на брюнетку.

— Да.

— Отлично.

Вылазка на каток была отличной идеей, чтобы отвлечься от серой рутины.

Роман всю дорогу бросал взгляды на старшего сына, то и дело протягивающего руку вперёд и прикасающегося к задумчивой Татьяне. Эти жесты напрягали и положительных эмоций не вызывали.

Крытый каток, на удивление, и в будний день был заполнен посетителями, желающими расслабиться и отдохнуть.

Антонова со скамейки наблюдала за попытками Олега и Алеси научить Егора кататься, а Смирнов-старший, усевшись рядом с женщиной, говорил с кем-то по телефону, решая рабочие моменты.

— А вы не хотите? — убрав трубку в карман, кивнул в сторону катающихся Роман.

— Нет, это не моё, — улыбнулась Татьяна. — Никогда не умела.

— Здесь многие не умеют, что не мешает им с довольными лицами падать на лёд.

— Вы хотите посмотреть, как я падаю?

— Боюсь, Дмитрий Александрович не простит мне хромого секретаря.

— Так не подначивайте!

— А вы так легко поддаётесь на провокации?

— А вы любите провоцировать?

— Люблю, — Смирнов широко улыбнулся.

— Противный вы человек, Роман Николаевич.

— Вы меня совсем не знаете.

— Вы меня тоже, но выводы определённые сделали.

— Я уже просил прощения.

— Я не про тот инцидент, я о сегодняшнем дне.

— А что было сегодня? — Роман наигранно удивился.

— Вам не идёт образ идиота. Уверена, что вы успели выдумать обо мне что-то, став свидетелем неприятной сцены в приёмной.

— Татьяна Михайловна, ваша личная жизнь не касается меня. В тот раз я погорячился со словами, признаю.

— Забудем, — брюнетка устало вздохнула.

— Если уж вы сами заговорили об этом... Кхм, Артамасов...

— Роман Николаевич!

— Простите, умолкаю.

— Сменим тему, — Антонова посмотрела на детей, ругающихся возле бортика. Алеся, активно жестикулируя, доказывала что-то Олегу, а Егор, вцепившись руками в брата, пытался удержаться на ногах.

— Кажется, они нашли общий язык, — задумчиво произнёс Смирнов. — Интересно, а мы с вами придём к взаимопониманию?

— Вам нужно это? Достаточно того, что мы не конфликтуем на работе.

— Может, я хочу ещё раз отведать домашних пельменей и пирожков?

Татьяна захохотала, глядя на жалкие попытки финансиста изобразить на лице невинность. Отсмеявшись, но всё ещё с улыбкой, она предложила:

— Как смотрите на то, чтобы поужинать у нас после катка?

— Положительно. Думаю, ребята будут рады.

— Дядя Рома! — Смирнов дёрнулся от неожиданности и обернулся: раскрасневшаяся Алеся, кряхтя, шла к ним.

— Пап, не слушай её! — Олег, волоча на буксире брата, пыхтел позади девочки.

— Что случилось? — мужчина нахмурился.

— А он собрался на гулянку какую-то!

— Алеся, не ябедничай, — Татьяна покачала головой.

— Что за гулянка? — шатен посмотрел на сына, прищурившись.

— Парни из класса звали. Посидим, поболтаем, — Олег устроил брата на скамейке и сел рядом, развязывая шнурки на коньках.

— А я слышала, когда ему звонили, что там водка будет!

— Алеся! — Антонова шикнула на дочь.

— Я рад, что у тебя появились приятели, но отложи все тусовки на выходные. Я не хочу, чтобы у тебя возникли какие-то проблемы в школе.

— Я устал торчать дома, — Олег фыркнул.

— А мы сегодня в гости идём, — Роман улыбнулся. — Татьяна Михайловна пригласила нас на ужин.

Парень сверкнул глазами в сторону Алеси, мысленно обещая ей месть, и перевёл взгляд на её мать, за стряпню которой готов был продать душу.

— Другой разговор!

— Вот и отлично, переобувайтесь, — Татьяна поторопила детей и первой пошла к выходу.

В машине Олег ругался с Алесей, а Егор тщетно пытался успокоить их. Смирнов-старший лишь качал головой, глядя на дорогу и изредка косясь на сидящую рядом женщину, не встревающую в разборки школьников.

На душе было спокойно, а предстоящий ужин убивал весь оставшийся негатив. Да, вряд ли они с секретарём Дмитрия станут когда-нибудь хорошими друзьями, но приятельские отношения вполне смогут поддерживать. Как женщину, Роман старался Антонову не рассматривать, чтобы в очередной раз не сорваться на язвительность. Пусть её личная жизнь останется при ней, а у него своих проблем хватает. Только вот повышенное внимание, которое его сын проявляет к брюнетке, напрягало. Олег — парень молодой, и вероятность того, что он увлечётся Татьяной, несмотря на большую разницу в возрасте, есть. А вот этого точно никому не надо.

Сварить пельмени — дело нехитрое, так что, оставив это шипящим друг на друга подросткам, Смирнов с Антоновой вышли на балкон, как и в прошлый раз, только сейчас хозяйка квартиры прихватила с собой пачку тонких ментоловых сигарет, не таких крепких, как "трубы" финансиста.

— Вы уже дважды приглашали нас.

— Разве? Тогда вы пришли без приглашения, — брюнетка усмехнулась, выпуская тонкую струйку дыма в воздух.

— Не суть. Я хотел бы ответно пригласить вас к нам.

— Вы умеете готовить?

— Я делаю восхитительный плов, между прочим!

— Вы так скромны, какая прелесть.

— Скромность к лицу женщине, а не мужчине, — Роман фыркнул. — Что скажете о моём предложении?

— Это странно, не находите? Мы ведь с вами не близкие друзья, просто так вышло, что наши дети учатся в одной гимназии, но это не обязывает нас дружить семьями.

— Тем не менее, вы уже второй раз принимаете у себя моих сыновей.

— Они мне нравятся.

— Я, видимо, нет?

— А должны? Роман Николаевич, ваша доброжелательность настораживает. Мне привычнее видеть вас другим.

— Каким?

— Не хочу переходить на оскорбления.

— Вы всегда говорите то, что думаете?

— Предпочитаю.

— Татьяна Михайловна, вы страшная женщина, — шатен хохотнул и, сделав глубокую затяжку, выбросил окурок. — Мне будет интересно воевать с вами.

— Пленных не брать.

— А если вы добровольно пленитесь?

— Не дождётесь!

— Чем выше барьер, тем приятнее его преодолевать.

— Мне кажется, или вы флиртуете со мной?

— Как вы могли такое подумать?! — Смирнов наигранно возмутился и, посмотрев в глаза раздражённой Татьяне, уже тише проговорил: — Бунтующие пленные куда интереснее смиренных рабов.

Глава 8

Роман сам от себя не ожидал откровенного флирта. Уже сидя за столом, он смотрел на Татьяну, в недовольстве поджимающую пухлые губы и бросающую на него косые взгляды.

— Пап, ты обещал в выходные несколько экскурсий, — Егор дёрнул отца за рукав пиджака.

— Я помню, — мужчина улыбнулся. — Олег присмотрит за вами с Алесей.

— А они сами не могут? — старшеклассник поморщился. — Я в субботу собирался к друзьям, раз сегодня не вышло.

— Кстати, в субботу уже мы будем принимать у себя гостей, — Смирнов-старший услышал тихий хмык Антоновой.

— Да? — Олег задумался на несколько секунд. — Я не могу оставить Татьяну скучать в твоём обществе. Алесю развлечёт Егор, если чтение энциклопедий может быть развлекательным, а вот ты просто вгонишь в тоску нашу гостью своей постной миной.

— У меня мина постная? — Роман подавился пельменем.

— Да ты зануда, пап, признай это. У тебя одна работа в голове, даже твои... — парень резко умолк, решив, что говорить о кратковременных романах отца будет абсолютно лишним. Он знал, что Роман вёл отнюдь не монашеский образ жизни после развода, но ни одна женщина не смогла вернуть его к прежнему существованю.

— Между прочим, в молодости я был душой компаний, играл на гитаре в группе, которую мы с друзьями сколотили, ходил на дискотеки и был первым хулиганом в школе! — Смирнова-старшего понесло. Зелёные глаза, обычно холодные, полыхали, чётко очерченные губы кривились, несколько прядей аккуратно зачёсанных волос выбились и упали на лоб. — Мне почти сорок, я не могу нацепить драные джинсы и дуть пиво по подворотням!

— Если что-то из сказанного тобой и было, то уже очень давно! Сейчас ты ведёшь себя, как сухой старикашка! — Олег продолжал подначивать отца, заметив, как тот преобразился, стоило лишь задеть его самолюбие.

Алеся тихо шмыгнула в коридор и вернулась со старенькой акустической гитарой в руках, принадлежащей когда-то Кириллу и тщательно вытертой от пыли.

Татьяна с удивлением посмотрела на дочь, но не успела и слова произнести.

— Дядя Рома, сыграйте, — девочка с затаённой в глубине голубых глаз надеждой взглянула на мужчину.

— Эм, — шатен замер в нерешительности, — Алесь, я давно уже...

— Пожалуйста! Я вас очень прошу.

Когда на тебя ТАК смотрят, сложно отказать, и Роман не смог, кивнув и забирая из рук ребёнка инструмент. Отодвинувшись вместе со стулом от стола, он пробежался пальцами по струнам, прислушиваясь к звучанию, покрутил колки, настраивая, и только после, улыбнувшись, спросил:

— А что играть?

— Что хотите, — Алеся подсела к Егору, с восторгом уставившемуся на отца.

Олег, довольно хмыкнув, поднялся и подошёл к Татьяне, встав за её спиной и опустив руки на плечи. Наклонившись, он тихо прошептал:

— Последний раз я видел его таким два года назад.

— Каким?

— Живым.

Смирнов-старший чему-то усмехнулся и, прикрыв глаза, заиграл. С первых же аккордов женщина невольно подалась вперёд, затаив дыхание, а руки на её плечах сжались крепче, удерживая.

— Пустынной улицей

вдвоём

С тобой куда-то мы

идём,

А я курю,

А ты конфеты ешь.

И светят фонари

давно,

Ты говоришь —

пойдёшь в кино,

А я тебя зову

М... в кабак,

конечно.

М-м-м-м-м,

восьмиклассница,

м-м-м-м-м, —

Роман явно не страдал отсутствием слуха и голоса, о чём говорила лёгкость, с которой он исполнял песню.

— Ты говоришь, что у

тебя

По географии

трояк,

А мне на это

Просто наплевать.

Ты говоришь, из-за

тебя

Там кто-то получил

синяк —

Многозначительно

молчу,

И дальше мы идём

гулять.

М-м-м-м-м,

восьмиклассница,

м-м-м-м-м, —

Егор и Алеся шептались, восхищённо глядя на мужчину.

— М-м-м-м-м,

восьмиклассница,

м-м-м-м-м, —

Олег одобрительно улыбался, а его пальцы осторожно массировали напряжённые плечи Татьяны, которая, казалось, выпала из реальности.

— Мамина помада,

Сапоги старшей

сестры,

Мне легко с тобой,

А ты гордишься

мной.

Ты любишь своих

кукол

И воздушные шары,

Но в десять ровно

Мама ждёт тебя

домой.

М-м-м-м-м,

восьмиклассница...

М-м-м-м-м,

восьмиклассница...

М-м-м-м-м,

восьмиклассница...

М-м-м-м-м,

восьмиклассница... —

Роман, последний раз ударив по струнам, перевёл дыхание и обвёл взглядом находящихся за столом.

— Пап, это было здорово! — первым очнулся Егор и, подскочив с места, повис на отце, едва успевшем убрать гитару в сторону, прислонив гриф к ножке стола.

— Дядя Рома, вы крутой! — Алеся повисла на мужчине с другой стороны. — Сыграйте ещё!

— Обязательно, но в другой раз, хорошо? — шатен, отлепив от себя детей, потрепал их по волосам, улыбаясь. — Можно я поем?

— Так, — Татьяна тряхнула головой, сбрасывая наваждение, — дайте Роману Николаевичу поужинать спокойно! — и уже тише добавила: — Спасибо за песню.

Олег с неохотой отошёл от Антоновой, успев перехватить хмурый взгляд тёмно-зелёных глаз, скользнувший по его рукам, обосновавшимся на плечах хозяйки квартиры. Он единственный промолчал, ничего не сказав, но в душе ликовал, увидев отца таким, каким он был прежде, когда они ещё были счастливой семьёй.

Алеся унесла гитару в свою комнату, где она покоилась несколько лет, забывшая до сегодняшнего вечера о собственном звучании.

Роман решил занести этот вечер в ежедневник, отметив его, как один из самых странных за последнее время. В доме Татьяны всё становилось не поддающимся объяснению и порой логике, но не теряющим значительности.

После ужина Олег, успевший забыть обиду на Алесю, вызвался мыть посуду, а младших отправил в комнату девочки, чтобы не крутились под ногами.

Его отец, подцепив Антонову под локоть, увёл её на балкон, заверяя, что сигарета после приёма пищи не приносит вреда, а, напротив, способствует прекрасному настроению и служит чудесным завершением трапезы.

— Это было неожиданно, — закурив, Татьяна повернула голову к шатену. — Не представляла вас с гитарой в руках.

— А вы думали обо мне, м? — Смирнов широко улыбнулся.

— Больно надо! Просто складывается определённое представление.

— И какое же?

— Олег за меня озвучил.

— Кхм, — мужчина подавился дымом. — Вы тоже считаете, что я зануда и трудоголик?

— Не было возможности видеть вас другим. Теперь могу сказать, что в вас осталось что-то человеческое, но вы с грацией слона в посудной лавке уничтожаете это.

— Татьяна Михайловна, я не мальчик, я взрослый человек, у которого есть определённая ответственность.

— Это не повод забывать о том, что значит расслабляться и веселиться.

— А вы сами-то помните? — Роман сощурился и, не дождавшись ответа, продолжил: — Вы улыбаетесь всегда, только улыбка у вас фальшивая, приклеенная к лицу, потому что так надо. Вы так редко открываетесь и бываете настоящей, что не вам судить обо мне! Когда вы последний раз смеялись от радости, а не по принуждению общественности и из-за каких-то комичных ситуаций, в которых невозможно не засмеяться?

— Да что вы знаете?! — женщина не удержала в пальцах сигарету, и та, подхваченная ветром, полетела с балкона, сбившись с прямой траектории.

— Ваш муж погиб семь лет назад, но вы до сих пор не можете восстановиться, как полноценная личность, существуя только для своей дочери.

— Вы считаете гибель моего мужа недостаточно веской причиной для уныния?

— Я считаю, что в тридцать два года не стоит хоронить себя.

— А вы? Жена ушла к другому, так все бабы разом тварями стали? У вас на лице написано всё, что вы думаете о противоположном поле!

— Откуда вы узнали такие подробности? — Смирнов выбросил окурок и засунул руки в карманы брюк.

— Видимо, оттуда, откуда и вы.

— Слухами земля полнится, да?

— Именно.

— Мне кажется, что мы возвращаемся к прежней форме общения, а мне, если честно, она совсем не нравилась.

— Не заметила.

— Хорошо, — вздохнул Роман, — она мне теперь не нравится.

— Тогда не затрагивайте темы, на которые нам обоим неприятно говорить.

— Мир?

— Помнится, вы намеревались воевать со мной, разве нет?

— С тем условием, что рано или поздно вы пленитесь.

— Вы снова флиртуете, — не спрашивая, а утверждая, произнесла Татьяна.

— Флиртую, — спокойно согласился шатен.

— Зачем?

— Вы становитесь искренней.

— Вам нравится злить меня?

— Это лучше, чем видеть перед собой куклу.

— Роман Николаевич, я совершенно запуталась, — Антонова покачала головой и закурила новую сигарету. — Только я начинаю думать, что узнала вас, как вы тут же удивляете меня.

— С вами тоже не так просто.

— Неужели?

— Да. Никогда бы не подумал, что у такой очаровательной женщины может быть временами столь острый и ядовитый язык.

— Прекратите любезничать со мной, мне... — договорить брюнетке не дал зазвонивший в кармане домашних штанов телефон. Несколько секунд глядя на дисплей, она пыталась понять, кому принадлежит неизвестный номер, но, не придя ни к какой здравой мысли, ответила: — Я слушаю.

— Добрый вечер. Татьяна Михайловна?

— Да. Кто это?

— Получили цветы? — Антонова замерла, не донеся до рта сигарету. — Думаю, вы узнали меня, — спокойно продолжил Артамасов. — Я повторю ещё раз, что надеюсь на встречу с вами.

— Здравствуйте, — Татьяна замолчала, сделав несколько маленьких затяжек, и выбросила окурок. Она знала, что для такого человека не станет проблемой узнать её номер. Вздохнув, она заговорила ровным голосом: — Семён Георгиевич, спасибо за букет, он прекрасен. Я не понимаю, чем заслужила такое внимание?

— Красивые женщины не должны заслуживать чьё-либо внимание, они рождены приковывать его к себе, не прилагая усилий.

— Благодарю, но всё же?

— Считайте, что я хочу отблагодарить вас за то, что открыли мне глаза на недостойное поведение Никиты.

— Я бы не хотела вспоминать тот инцидент.

— Тогда просто примите моё приглашение на ужин в качестве знака внимания, тем более это ближе к истине, чем предыдущая причина.

— Семён Георгиевич, мне лестно, безусловно, но я не думаю, что эта затея разумна.

— Татьяна Михайловна, я не принимаю отказа. Я не предлагаю ничего непристойного, а всего лишь приглашаю вас на ужин в хорошем ресторане. Эта встреча ни к чему не обязывает вас. Просто составьте мне компанию, и я постараюсь не наскучить вам.

— Хорошо, — Антонова сдалась, решив, что Артамасов всё равно не отстанет от нее, принадлежа к тому типу мужчин, которые привыкли получать желаемое.

— Вы свободны завтра?

— Да.

— Я позвоню вам. До свидания.

— Всего доброго, — Татьяна убрала телефон обратно в карман и посмотрела на Романа, всё это время старательно изображающего мебель. — Пойдёмте внутрь?

— Артамасов? — Смирнов, конечно, понял из разговора, кто был собеседником брюнетки, но хотел подтверждения.

— Да.

— Думаю, он не из тех, кто легко отступает.

— Я знаю.

— Вы понимаете, что ему нужно?

— Он пригласил меня на ужин. Вероятно, это своеобразное извинение за его жену и сына.

— Вам не пятнадцать, чтобы быть такой наивной! — Роман повысил голос, хмуро глядя на женщину.

— Вас это не касается.

— Я пытаюсь предостеречь вас от неприятностей, только и всего.

— Вы правы, мне не пятнадцать, и я справлюсь сама, — Антонова прекрасно понимала мотивы Артамасова, но она планировала расставить всё по местам при личной встрече, чтобы потом уже не возникало никаких недопониманий.

— Как знаете, — пожав плечами, шатен открыл балконную дверь и шагнул в квартиру. В конце концов, у них был не тот тип отношений, чтобы настаивать на чём-то.

Олег уже закончил с посудой, когда его отец вернулся с испорченным настроением.

— Зови Егора, поедем домой.

— Что-то случилось?

— Нет, просто уже поздно.

— Ладно, — старшеклассник, пожав плечами, вышел из кухни.

— Роман Николаевич, не превращайтесь в прежнего брюзгу, — скрестив руки на груди, в дверях стояла хозяйка квартиры.

— Всё в порядке, но нам пора домой. Спасибо за прекрасный ужин.

— А вам — за компанию и за песню, — Татьяна улыбнулась, пропуская Смирнова в коридор.

— В субботу повторим, — смягчив тон, ответно сложил губы в улыбке мужчина, набрасывая на плечи пальто.

— До свидания, — Егор, застегнув куртку, первым вышел в подъезд, помахав рукой Алесе.

— Буду ждать субботы, — наклонившись, Олег поцеловал женщину в щёку и, проигнорировав раздражённый взгляд отца, выскользнул за дверь вслед за братом.

— Всего доброго, — Антонова протянула руку, и Роман, пожав узкую ладонь, покинул её жилище, оставив лишь тонкий запах своего парфюма.

* * *

Кино — "Восьмиклассница".

Глава 9

Дмитрий специально подъехал к офису раньше, чтобы успеть перехватить Финогенова после пересменки и договориться о встрече. Он сосредоточенно смотрел на вход, заметив краем глаза молодую девушку с перекинутой через плечо спортивной сумкой, шагающую туда-обратно по асфальтированной дорожке на каблуках, делающих её слишком высокой для среднего женского роста.

Толик вышел вместе со Стрельницким и тут же был атакован неизвестной дамочкой, повисшей на нём, обхватив руками за шею и опоясав стройными ногами. Сизов моргнул несколько раз, опуская стекло и вглядываясь в парочку, осчастливленную встречей. Щербатый явно был ошарашен, но доволен, судя по широкой улыбке и тому, как ловко он подхватил девушку, кружа вокруг своей оси, а она хохотала и покрывала лёгкими поцелуями лысую черепушку. Стрельницкий кивнул товарищу, подал ему сумку, брошенную на асфальт перед крепкими объятьями, и испарился, будто его и не было, а Финогенов, не выпуская из рук обе свои ноши, подошёл к старенькой "девятке" и лишь тогда отпустил барышню, получив очередной поцелуй в макушку. Открыв для неё дверцу, он растрепал каштановые кудряшки, спадающие на плечи и спину, покачал головой, всё ещё улыбаясь, забросил спортивную сумку на заднее сиденье и сел за руль.

Дмитрий долго смотрел вслед удаляющейся машине, пока она совсем не скрылась из виду.

Из состояния транса его вывел телефонный звонок.

— Да.

— Димка, доброе утро! — Лёнин бодрый голос вызывал желание скривиться.

— Доброе, коли не шутишь.

— Я к тебе по делу. Слушай, мне племяшку бы на работу приткнуть, поспособствуешь?

— Я сейчас туго соображаю, — Сизов постучал пальцами по рулю. — Отрасль?

— Информационные технологии, детка! Моя крошка разбирается во всех этих железяках круче, чем Турецкий в нотах.

— У Крюкова вроде штат укомплектован, — скорее для себя пробормотал Дмитрий. Подумав, он обратился уже к любовнику: — Присылай свою девочку, я её к Пашке отправлю, он у нас руководит отделом. Пусть решает сам, я ему доверяю.

— В долгу не останусь, Дим. Не знаю, почему ей именно сейчас приспичило от родителей съехать, но деньги теперь нужны, ибо она решила поиграть в самостоятельность и даже от моей помощи отказывается.

— Надеюсь, она совершеннолетняя? Лёнь, если нет, то тут я не помощник.

— Ей двадцать три, расслабься.

— Образование?

— Красный диплом по профилю, обижаешь!

— Ладно. Как зовут?

— Женя. Евгения Копейкина.

— Пусть приезжает, на охране ей пропуск временный выпишут, я предупрежу.

— Спасибо, Дим.

— Лёнь, я знаю, что ты никогда просто так не обратишься и привык справляться со всеми проблемами сам.

— Я бы её к себе взял, но мне предложить ей нечего, да и упёрлась она рогом, что не будет на семью работать.

— Уважаю самостоятельность. Приедет, а там уже с Крюковым пусть решают.

— Она не оплошает.

— Слушай, кажется, у Финогенова новая любовница.

— Что? — Костенко гаркнул так, что Сизов вздрогнул. — Какого чёрта?! Если это его бывшая сука, я лично сломаю Щербатому шею!

— Почему?

— Та ещё дрянь!

— Я видел их возле входа в офис. Знаешь, у него была довольно счастливая рожа.

— Возле офиса? Ты ничего не путаешь?

— Поверь, Лёнь.

— Толик никому бы не позволил притаскиваться к нему на работу. Опиши эту бабу.

— Высоченная, как фонарный столб, стройная кудрявая шатенка. Лица не разглядел.

— Это же Киса!

— Кто?

— Всё, мне некогда! Чёрт, почему мне не сказали о приезде Кисы? — Леонид был явно возмущён. — Я поехал к Щербатому, до связи.

— Э... — Дмитрий услышал лишь короткие гудки и вздохнул. Дурдом какой-то.

Охрану о приходе Евгении Сизов предупредил сразу, а потом долго искал Крюкова, наткнувшись на того в курилке, куда заглянул в последнюю очередь.

— Привет, — Павел пожал протянутую руку. — Чего такой хмурый с утра? — жизнерадостный блондин улыбался всегда, чем и располагал к себе окружающих. Генеральный довольно быстро проникся к парню и поддерживал с ним приятельские отношения.

— Не выспался.

— Не заливай.

— Устал просто, Паш.

— Ладно, считай, что я поверил.

— К тебе сегодня девочка придёт, посмотри, что она из себя представляет.

— В мой отдел?

— Да.

— Дим, у меня полная команда, мы привыкли друг к другу.

— Если она не по адресу, так и скажешь. Просто посмотри, что она может.

— Это приказ?

— Нет, просьба.

— Без проблем, — Крюков затушил окурок. — Когда мне ждать её?

— В течение дня. Зовут Женей.

— Евгения? Ох, а вдруг она моя судьба?

— Паш, иди работать.

— Уже исчез! — Павел скрылся за дверью, громко смеясь.

В этом был он весь. Столько жизнерадостности трудно найти в одном человеке. Но к работе он относился серьёзно, даже дотошно, никогда не халтурил и свои обязанности ни на кого не перекладывал. Отличный товарищ и друг, ответственный сотрудник, хороший руководитель и рубаха-парень по жизни.

Только вот в любви Павлу не везло. Не спешили женщины падать в объятья худого, как жердь, блондина с блёклыми, почти бесцветными, светло-серыми глазами, смотрящими на мир через линзы стильных очков в чёрной оправе. Дамам хочется видеть рядом с собой защитника, а Крюков ничего тяжелее компьютерной мышки в руках не держал. Отличник-зубрила, окончивший музыкальную школу по классу скрипки, он не имел в прошлом пылких любовных романов, да и вообще каких-то романов, кроме нескольких интимных вечеров в компании не самых красивых и привлекательных представительниц прекрасного пола. Собственно, Павел не страдал из-за отсутствия отношений, посвятив всего себя профессии, в которой к двадцати четырём годам добился определённых успехов. Кто из его бывших одногруппников мог бы похвастаться должностью руководителя отдела в известной компании?

— Доброе утро, Павел Олегович, — Верочка Любимцева, покачивая бёдрами, прошла мимо, хмыкнув под нос презрительно. Конечно, куда ж ему до прекрасной блондинки, которой он по глупости признался в симпатии пару лет назад, проработав к тому времени несколько месяцев у Кондратенко рядовым сотрудником?

Знающие не удивились, когда Юрий Фёдорович повысил Крюкова в должности в прошлом году, а вот те, кто считал парня обычной серостью, были шокированы. Та же Вера шептала по углам, что это чудовищная несправедливость, и такому, как он, даже работу курьера доверить нельзя. Нелюбовь девушки к Павлу была какой-то озлобленной, необъяснимой и резкой. Именно она пустила когда-то слух, что молодой айтишник предпочитает мужчин, после чего коллеги некоторое время сторонились его и поглядывали с опаской и презрением.

Но Крюков не был бы Крюковым, если бы опустил руки и зарылся, как страус, головой в песок. Он впахивал больше остальных, часто оставаясь после завершения рабочего дня, делая всё точно и чётко, чем и обратил на себя внимание Кондратенко, заставшего парня однажды спящим за компьютером в час, когда уже все давно разбежались по домам.

Слухи об ориентации Павла затихли, потому что элементарно не нашли подтверждения, но Любимцева не успокоилась, продолжая поливать его грязью за спиной. Так и разбилась вдребезги толком не сформировавшаяся любовь молодого человека о неприязнь, непонимание и гниль, спрятанную за яркой обёрткой.

— Народ, к нам сегодня придёт девочка, и, возможно, она будет работать с нами, — Крюков обвёл взглядом своих подчинённых.

— Девочка? — единственная особь женского пола в отделе встрепенулась. — Павел Олегович, разве у нас не полный состав?

— Настя, ум лишним не бывает. Если она останется здесь, ты посвятишь её в подробности и объяснишь что к чему.

— Почему я?

— Старикова, включи мозги! Неужели не понимаешь, что в твоей компании ей будет легче, чем с кем-то из наших мужиков?

— Поняла. Чего орать-то сразу? — Настя уткнулась в монитор, по привычке накручивая на палец рыжую прядку, выбившуюся из высокого хвоста.

— Надеюсь, проблем не будет?

— Никаких.

Евгения появилась ближе к обеду, обратив на себя внимание всех сотрудников информационного отдела. Довольно трудно не задержать взгляд на ярких рыже-красных волосах, стоящих ёжиком на макушке и затылке.

— Всем здрасте, — невысокая девушка прислонилась к дверному косяку. — Мне нужен Павел Олегович.

— Это я, — Крюков подошёл к Жене. — Вы на собеседование?

— Ага,— тонкие губы расплылись в улыбке, обнажая выпирающие клыки.

— Проходите, — молодой человек кивнул в сторону самого дальнего компьютера, стоящего особняком от остальных. Он любил свободное передвижение, поэтому обустроил себе рабочее место в углу, не имея собственного кабинета.

Пока начальник беседовал с возможной сотрудницей, Настя с присущим женщинам любопытством отмечала все изъяны внешности Копейкиной. Изъянов, по мнению рыжей симпатяжки Стариковой, было слишком много, чтобы найти хоть что-нибудь привлекательное. Угловатость фигуры, больше подходящая мальчикам-подросткам, вряд ли была способна вызвать интерес у коллег мужского пола, чему девушка была рада, потому что ей совсем не хотелось терять место единственной красавицы в отделе. Широкие штаны, тяжёлые ботинки, кожанка с погонами и сумка, похожая на мешок для противогаза, делали из пришедшей в глазах Насти оборванку, а две тоненькие косички, заплетённые из обгрызанного хвостика у основания шеи, и косая рваная чёлка на фоне довольно коротких волос, топорщащихся во все стороны, вызывали смех. Старикова свою рыжую копну холила и лелеяла, не понимая, как можно решиться на то, чтобы варварски ободрать дары природы, как это сделала Женя.

Девушка уже решила, что таким в их компании не место, как Павел, поднявшись, громко объявил:

— Хочу представить вам Копейкину Евгению Валерьевну. Прошу любить и жаловать.

— Вы шутите?

— Настя, я когда-нибудь шутил в делах, касающихся работы?

— Нет.

— Тогда, будь добра, молчи и занимайся делом. Я сам провожу Евгению в отдел кадров.

Крюков не мог упустить золото, которое само приплыло в его руки. Он за пять минут разговора понял, что эта девочка стоит парочки его сотрудников вместе взятых. Считая до этого момента незаменимой единственную девушку в отделе, он бы, не задумываясь, при выборе отдал предпочтение новенькой.

Оставив Женю на попечение шумных хохотушек из отдела кадров, он поднялся на третий этаж, где находился кабинет генерального, чтобы лично выразить благодарность за подаренное сокровище.

— Привет, — Павел улыбнулся задумчивой Татьяне. — Шеф у себя?

— Привет, Паш. Подожди минутку, — Антонова, прижав трубку к уху, быстро набрала Сизова: — Дмитрий Александрович, к вам руководитель информационного отдела. Да, конечно, — кивнув молодому человеку на дверь, она поднялась и вышла из приёмной. Кто бы сомневался, что Смирнов, уже полчаса зависающий в кабинете друга, попросит кофе.

— Приветствую, — Крюков пожал руку Роману, подпирающему стену.

— Ага, — шатен зевнул, прикрыв глаза.

— Сегодня у всех недосып? — айтишник усмехнулся.

— Паш, это ты у нас можешь скакать сайгаком, даже если не спал двое суток, — Дмитрий устало потёр виски. — Что случилось?

— Всё отлично. Хотел сказать, что девочка просто чудо.

— Какая девочка?

— Женя Копейкина.

— Из головы вылетело. И как?

— Отлично, говорю же!

— Возьмём?

— Уже взял.

— Как пошло звучит, — Смирнов приоткрыл один глаз, ухмыльнувшись. — Кого так восторженно обсуждаете?

— Друг попросил племянницу устроить, и она покорила Пашку своим гениальным умом.

— Только умом?

— Ром, я рассматривал её исключительно в качестве сотрудника моего отдела, — Крюков поправил сползшие на нос очки.

— Скучно.

— Я против отношений на работе!

— А виной тому очаровательная Верочка? Извини, но я узнал об этом, сам того не желая.

— И Вера тоже.

— Между прочим, это правильная позиция, — вставил свои пять копеек Сизов.

— Да я же не спорю. Просто скучно.

— Ромыч, тебе нужно развеяться. Пойдём со мной в клуб?

— Когда?

— Сегодня.

— А завтра я приду на работу с больной головой?

— Ты прекрасно знаешь, что можешь себе позволить опоздать.

— Ладно, — Смирнов задумался. А почему нет? Лучше отвлечься, чем весь вечер думать о том, как спасать неразумную Татьяну из лап Артамасова, если вдруг потребуется. Хотя... а почему он должен вмешиваться? Нет, по-дружески можно, наверное. Можно ведь?

— Паш, пойдёшь с нами?

— Пожалуй.

— Отлично! — Дмитрий удовлетворённо хмыкнул, откидываясь на спинку кресла. — Нам давно нужно было втроём выбраться куда-нибудь.

— Что за клуб? — Роман подозрительно покосился на друга. Ему совершенно не хотелось попасть в голубое царство и отбивать Крюкова от кучи мужиков.

— Обычный, — Сизов вопрос друга понял правильно, но в подробности вдаваться не стал, потому что ориентацию свою не афишировал. Хоть он и доверял Павлу, но это слишком личное. — И не беспокойся, что слишком стар для этого.

— Разве я сказал, что считаю себя стариком?

— Ну, не мальчик уже.

— Дим, лучше заткнись, — шатен покачал головой.

— Ещё и на фоне Пашки...

— Дим, замолчи!

Крюков похихикивал в кулак, наблюдая за двумя друзьями, один из которых шутки ради выводил второго из себя.

— Я просто не хочу, чтобы ты чувствовал какую-то неловкость.

— Я замечательно себя чувствую!

— Я про клуб. Атмосфера, молодёжь...

— Сизов, умолкни!

Дмитрий хотел ещё что-то сказать, но дверь в кабинет открылась после тихого стука, и секретарь с подносом в руках, на котором стояли три чашки ароматного кофе, подошла к столу.

— Спасибо, Татьяна Михайловна, — шатен кивнул и отошёл к окну, схватив чашку до того, как Антонова поставила поднос на стол.

— Осторожнее надо, Ром, — покачав головой, Павел улыбнулся женщине: — Спасибо, Тань.

— Дмитрий Александрович, вы просили напомнить, что завтра нужно съездить на производство, — брюнетка, освободив руки, скрестила их на груди.

— Спасибо, я уже забыл об этом. И, пожалуйста, покажите мне после обеда выбранные вами квартиры.

— Конечно, — секретарь вышла, тихо прикрыв за собой дверь.

— Хорошая она, — Крюков задумчиво посмотрел ей вслед.

— Отличный работник, — подхватил генеральный.

— Я не об этом, — айтишник дёрнул плечом. — Она замечательная женщина, мечта просто.

— Так погонись за мечтой, — хмыкнул Роман.

— С ума сошёл? Она ко мне, как к ребёнку, относится, да и я даже представить не могу что-то иное между нами.

— Трусишь?

— Нет, Ром. Это отношения без сексуальной подоплёки.

— Угу, — Смирнов гипнотизировал пейзаж за окном, потягивая крепкий кофе.

— Ромыч, знаешь, мне начинает казаться, что ты неровно дышишь к Татьяне, — Дмитрий оскалился в улыбке, сверля взглядом спину друга.

— Я начинаю сомневаться в твоих умственных способностях.

— Лучшая защита — нападение, да?

— Сизов, ты сегодня чересчур разговорчивый! — шатен недовольно фыркнул.

— Мне кажется, вы были бы красивой парой, — Павел теребил кончики закрывающих уши волос.

— Заткнулись оба! — финансист с грохотом поставил чашку на блюдце и резко обернулся. — Устраивайте свою личную жизнь, а я как-нибудь без вас разберусь.

— Она точно ему нравится, — доверительно шепнул Крюкову начальник.

— Согласен.

Глава 10

— Татьяна Михайловна, вы прекрасно выглядите, — Артамасов поднял бокал, пристально глядя на свою спутницу. — За вас.

— Спасибо, — брюнетка, скопировав жест мужчины, сделала несколько маленьких глотков вина.

— Я рад, что вы согласились встретиться со мной.

— Вы умеете быть убедительным.

— Я не люблю ходить вокруг да около, поэтому скажу сразу, что вы симпатичны мне, и я рассчитываю на вашу благосклонность.

— Семён Георгиевич, я тоже буду откровенна с вами, — Антонова поставила бокал на стол. — Между нами ничего не может быть.

— Так категорично? Возможно, вам стоит узнать меня поближе?

— По-моему, раз уж вы подняли эту тему, стоит сразу решить все вопросы и более не возвращаться к ним.

— Татьяна Михайловна, вы жестокая женщина, — Артамасов хохотнул. — Такое ощущение, что мы не о чувствах говорим, а контракт заключаем.

— Мне кажется, вам, как деловому человеку, будет удобнее разговаривать в таком ключе.

— Вы восхитительны. Кроме привлекательной внешности, вы обладаете умом, а это сейчас редко встречается. И я должен отказаться от такой женщины?

— Вы делаете слишком поспешные выводы, идеализируя меня.

— Нисколько. Поверьте, я за свою жизнь научился видеть людей, и мне не требуется много времени для этого.

— Семён Георгиевич, мой ответ останется прежним, — Антонова старалась держаться уверенно, но пальцы всё равно нервно комкали салфетку, лежащую на коленях.

— Не думайте, что я буду принуждать вас к чему-либо, угрожать или настаивать, но я могу попытаться изменить ваше мнение обо мне. Я обычный человек и умею принимать поражение с достоинством. К тому же гордость никто не отменял, и я не могу позволить себе бегать за кем-то, как импульсивный подросток.

— Вы женаты...

— Татьяна Михайловна, вы ведь понимаете, что в этом мире всё продаётся и покупается, включая людей. Красивые картины приятно иметь в коллекции, но, зная, что это подделки, хочется получить оригинал.

— Я не продаюсь.

— Бесценными вещами хочется обладать вдвойне.

— Вы ко всему подходите с материальной стороны?

— Вы ведь сами сказали, что мне так удобнее.

— Я не понимаю вашего отношения к жене. Неужели вы ни капли не уважаете её?

— А вы задумываетесь, хочет ли отбивная, купленная вами, быть зажаренной и съеденной?

— Это дико, Семён Георгиевич.

— Нет, дико то, что люди готовы продаваться за гроши, а я просто не отказываюсь от приобретения дешёвого товара, красиво упакованного и перевязанного пёстрой лентой.

— Чем же я отличаюсь, в таком случае?

— А вы не лезете на прилавок с ценником в руках.

— У вас своеобразная манера делать комплименты.

— Главное, что вы поняли меня.

— Я надеюсь на понимание и с вашей стороны.

— Могу я задать личный вопрос? — Артамасов немного подался вперёд, сцепляя руки в замок на столе.

— Попробуйте.

— Есть какая-то определённая причина вашего отказа?

— В смысле?

— Симпатичный старшеклассник с воинствующим взглядом.

— Олег? Вы с ума сошли?! — Татьяна задохнулась от возмущения.

— Сначала я подумал, что он ваш сын, но потом узнал некоторые подробности и истолковал его поведение иначе.

— Что бы вы ни подумали, это не так.

— Простите, если оскорбил или обидел. Возможно, есть кто-то другой?

— Нет, — поспешно ответила брюнетка.

— Тогда ваш отказ ещё больше печалит меня, ведь он не имеет конкретной причины, на которую можно было бы сослаться.

— Не нужно искать какие-то причины.

— Я понял вас, Татьяна Михайловна, но тем не менее я воспользуюсь случаем, если он представится.

— Семён Георгиевич...

— Не нужно слов, — перебил женщину Артамасов. — Оставим этот разговор и насладимся ужином. Здесь чудесная кухня.

— Конечно, — Антонова улыбнулась.

Безусловно, ей было приятно внимание этого человека, но не более того. Она вновь чувствовала, что это не то место и не та компания. Слишком чужое, слишком не её.

Задерживаться не хотелось, потому что Алеся осталась дома одна. Да, Толик обещал присмотреть за девочкой, но к нему приехала Киса, поэтому вполне понятно, что сегодня ему не до работы нянькой. Да ещё и Леонид нарисовался перед уходом Татьяны.

Об отношениях Костенко и Финогенова она знала. После гибели Кирилла Щербатый пришёл к ней как-то вечером с бутылкой водки и излил душу. Конечно, Татьяна была в шоке — не с таким типом мужчин ассоциировались у неё геи. Но разве имела она право осуждать близкого человека, почти брата? Потом она познакомилась с Лёней и даже прониклась к нему симпатией, потому что этот человек был приятен в общении, не манерен, образован и весьма мил. Только вот не его ей хотелось видеть рядом с Толиком. Надежда, что её друг когда-нибудь заведёт нормальную семью, не покидала.

Пусть он не может иметь детей, но, в конце концов, можно ведь взять ребёнка из приюта.

Может, Антонова была слишком консервативной в этом вопросе, но она не понимала однополых отношений. Нет, она не считала, что геев и лесбиянок нужно отправлять в резервации или сжигать на кострах, как ведьм во времена инквизиции, ей было всё равно, что творится за закрытыми дверьми, а в замочные скважины она никогда не подглядывала. Просто Татьяна не понимала подобное, по привычке примеривая всё на себя — она бы точно не смогла быть с женщиной.

Артамасов развлекал её беседами, больше не касаясь личных тем, чем вызвал мысленную благодарность у брюнетки.

После ужина он вызвал своего шофёра и доставил женщину домой, поблагодарив за прекрасный вечер и надеясь на повторение, и Антонова была не против новой встречи с ним, но лишь в качестве приятелей. Всё-таки не стоит гоняться за тем, что никогда не будет твоим.

* * *

— Павел Олегович? — Крюкова дёрнули за рукав толстовки. Обернувшись, он замер, узнав свою новую сотрудницу. Кто бы мог подумать, что его поход в клуб в компании Романа и Дмитрия увенчается такой встречей?

— Женя?

— А я вас не сразу узнала в этой одежде, — девушка улыбнулась.

— Всё же я не в офисе, — Павел хмыкнул. Да, на работе он предпочитал рубашки и брюки, но в свободное время не брезговал джинсами, футболками и кедами, как многие молодые люди его возраста.

— Вы один?

— Нет, и я хотел бы познакомить тебя со своими спутниками. Не самое подходящее место, но, видимо, судьба, — парень обернулся, разыскивая взглядом затормозивших возле барной стойки мужчин. — Пойдём.

Проталкиваясь сквозь толпу, они подобрались к Сизову со Смирновым.

— Дим, познакомься, — Крюков толкнул приятеля в плечо. — Евгения, о которой мы говорили.

— Неожиданно, — Дмитрий окинул взглядом племянницу своего любовника. — Ну, здравствуйте.

— Дмитрий Александрович, — Павел кивнул, представляя девушке начальника.

— Сизов? — Женя округлила и без того большие глаза.

— Он самый, — усмехнулся Роман, с интересом изучая причёску новой коллеги.

— Чёрт, неудобно как-то...

— Евгения, расслабьтесь. В данный момент мы с вами не на работе. Лучше скажите, где носит вашего дядю?

— Лёнька к Щербатому уехал, чтобы Кису увидеть, — на автомате ответила Копейкина, не задумываясь, знаком ли мужчина с названными ею людьми.

— Опять эта Киса, — сквозь зубы процедил мужчина и уже мягче представил своего друга: — Роман Николаевич. Встречаться будете часто, потому что он наш финансовый директор.

— Охренеть.

— Да, только Захаровой не хватает, чтобы окончательно добить девушку, — Павел засмеялся в голос. — Не переживайте, Женя, они не кусаются в нерабочее время.

— Мне нужно отъехать, — Сизов постучал пальцами по гладкой поверхности стойки.

— Мы только пришли, — возмутился Крюков.

— Мне очень надо.

— Я подброшу тебя, — Роман потянулся. Они приехали на его машине, потому что Дмитрий хотел напиться, а за руль в таком состоянии его никто бы не пустил.

— Эй! — айтишник поправил указательным пальцем вечно сползающие очки. — Что с вами такое?

— Павел Олегович, я с вами останусь, — Женя улыбнулась, похлопав руководителя по плечу.

— Вот видишь, — Смирнов хмыкнул. — Возьмёшь такси потом.

Павел бы ещё повозмущался, но его за руку потащили в самую гущу толпы, туда, где куча тел извивалась под зажигательные ритмы.

— Домой? — выйдя на улицу, поинтересовался у друга Роман.

— Нет, мне нужно наведаться к кое-кому.

— Не поздно?

— Начало одиннадцатого только.

— Как скажешь, — шатен подошёл к машине. — Куда? — услышав адрес, он резко обернулся: — Зачем тебе туда?

— А что? — Дмитрий с удивлением посмотрел на финансиста. Конечно, он выучил адрес и телефон Щербатого после памятной встречи в клубе.

— Да так. Садись.

Всю дорогу Роман молчал, думая о своём. Почему бы не заглянуть к Татьяне? Просто так, чтобы убедиться, что всё в порядке, если, конечно, она вернулась со свидания с Артамасовым. Свидание. А как ещё это назвать? Свидание, как оно есть.

Притормозив возле подъезда, он даже решил на мгновение, что друг собрался в гости к секретарю.

— Спасибо, — Сизов вышел из машины.

— Подожди, — шатен выскочил следом. — Я с тобой.

— Зачем?

— Нет, в смысле, мне тоже сюда надо, но не с тобой.

— Не понял? — Дмитрий сощурился, а потом заржал: — Ты к Антоновой, что ли? — конечно, он знал, с кем в одном подъезде живёт Финогенов.

— Отвали, — включив сигнализацию, Смирнов сунул ключи в карман пальто.

— Ой, Ромыч, а время-то не позднее?

— Заткнись.

— Молчу, ага, — Сизов продолжал хохотать, набирая номер квартиры на домофоне.

— И кого там принесло? — Лёнин голос трудно было спутать с чьим-то ещё.

— Открывай.

— Димка?

— Мне долго ждать?

— А, заходи.

В лифте они не разговаривали. Выйдя на девятом этаже, Дмитрий столкнулся нос к носу с Леонидом, поджидающим его.

— Привет, — Костенко широко улыбнулся, обнимая любовника.

— Где Щербатый?

— Проходи, он сейчас подойдёт, — Лёня кивнул на открытую дверь. — Он к Алеське поднялся.

В квартире тихо играла музыка. Разувшись и сняв куртку, Сизов осмотрелся, отмечая простоту обстановки.

— Киса, у нас гости! — Лёня подтолкнул любовника в спину.

— Да? — из комнаты вышла девушка в халате и домашних тапочках. Даже без каблуков она была высокой, а при ближайшем рассмотрении ещё и красавицей с необычным цветом глаз, болотная радужка которых имела карий спектр, говорящий о частичной гетерохромии. — Здравствуйте.

— Привет, — Дмитрий улыбнулся. — Невеста Анатолия?

— Ой, идиот, — Костенко закатил глаза, приложив ладонь ко лбу. — Это его сестра, придурок!

— Ирина, очень приятно, — девушка едва сдерживала смех.

— Дима, — Сизов сконфуженно отвёл взгляд.

— Лёнечка, проводи гостя на кухню и поставь чайник.

— Конечно, радость моя!

___

Роман неуверенно топтался перед дверью. Что он скажет? Притащился в позднее время без какой-либо причины. Можно, конечно, честно заявить, что он тут за компанию, но это не объясняет его визита.

Вздохнув, он нажал на звонок. Громкие торопливые шаги. Щелчок замка. Хмурый взгляд чёрных глаз.

— Анатолий Евгеньевич?

— Добрый вечер, — Щербатый выжидающе смотрел на Смирнова.

— А Татьяна Михайловна дома?

— Нет.

— Эм...

— Кто там? — Алеся, одетая в детскую пижаму с зайцами, выглянула в коридор. — Дядя Рома, здравствуйте! Заходите!

— Привет, — воспользовавшись приглашением, Роман протиснулся мимо Толика. — Как дела, ребёнок?

— Всё хорошо. Дядь Толь, идите, вас же Киса с дядей Лёней ждут, — девочка вцепилась в руку Романа. — У меня теперь новая няня.

— Я? — шатен вопросительно изогнул бровь.

— Вы ведь к маме пришли? Она скоро вернётся, вы подождите её.

— Да, конечно, — Смирнову было неловко под прищуренным взглядом Финогенова. — Анатолий Евгеньевич, вы в этом подъезде живёте?

— На девятом.

— Хм, тогда могу сообщить, что у вас гости.

— Не понял?

— Да я тоже не особо понимаю, — усмехнулся шатен. — Сами увидите.

— Лесь, звони, если что, — Щербатый скрылся за дверью.

Толик слишком хорошо знал Алесю, чтобы понимать, что она никогда не будет любезничать с незнакомцами, да и в порядочности финансового директора он не сомневался, разумно полагая, что этот человек вреда девочке точно не причинит. А вот его гость... И почему-то ему казалось, что он знает, кто именно решил посетить его жилище, не удосужившись сообщить о визите заранее.

___

— Алесь, ты почему не спишь? — Татьяна вошла в гостиную и замерла, увидев дочь, расположившую голову на коленях Романа.

— Здравствуйте, — тихо прошептал Смирнов, поглаживая ребёнка по волосам. — Мы мультфильмы смотрели, и она заснула.

— Что вы здесь делаете?

— Мимо проходил, — пожал плечами мужчина.

— И как удачно проходили, да? — брюнетка вздохнула. — Ладно, помогите перенести её в спальню.

Роман, осторожно отодвинулся, аккуратно устроив голову девочки на диване, поднялся и, взяв её на руки, пошёл за хозяйкой квартиры.

— Сюда, — Татьяна открыла дверь с ярким плакатом, запомнившимся Смирнову после первого визита в этот дом.

Она быстро расправила кровать, и шатен опустил Алесю на матрац, накрыв одеялом. На цыпочках они вышли из спальни, погасив свет.

— И как это понимать? — Антонова упёрла руки в бока.

— А вы отлично выглядите, — Роман скользнул взглядом по чёрному платью, обтягивающему аппетитные формы.

— Не уходите от ответа, — женщина немного смутилась. Всё-таки не каждый день можно услышать комплименты от ледяной статуи.

— Я здесь случайно, правда. Так вышло, что моему другу нужно было зайти к человеку, живущему в этом доме, — вдаваться в подробности Смирнов не желал.

— Ясно всё с вами, — обречённо вздохнув, Татьяна развернулась к мужчине спиной. — Пойдёмте, ужином вас накормлю.

— С удовольствием.

— Кто бы сомневался. Мне кажется, что вы сюда поесть приходите.

— А вы хотите, чтобы я приходил по иным причинам? — Роман положил руку на плечо брюнетки, приблизившись к ней сзади.

— Без намёков, пожалуйста! — фыркнула Антонова, пытаясь уйти от прикосновения.

— А я не намекаю. Я открытым текстом говорю, — Смирнов не позволил женщине вырваться, обняв за талию и прижимая затылком к своей груди. Ему пришлось нагнуться для этого, и он с удобством устроил подбородок на чёрной макушке.

— Вы спятили? — Татьяна замерла от неожиданной близости, а потом резко дёрнулась, стараясь разорвать тесный контакт.

— Дикая... — прошептал шатен, улыбаясь. — Вы пленитесь, вы обязательно пленитесь.

— Не в этой жизни, чёрт возьми! — с трудом вырвавшись из объятий, Антонова повернулась к мужчине, гневно сверкая васильковыми глазами. — Я в ваших играх участвовать не намерена!

— Кто сказал, что я играю?

— Я не верю вам!

— Я сам себе не верю с тех пор, как встретил вас.

— И что это значит?

— Кажется, я обманываю себя, боясь разувериться, что все женщины одинаковы...

Глава 11

Дмитрий замер на пороге кухни, услышав тихое предупреждающее рычание.

Скосив глаза, он увидел чёрное чудовище, оскалившее клыки.

— А, эм...

— Чего застыл? — Лёня подтолкнул любовника в спину. — Дик, фу! Свои!

— Вот это монстр, — восхищённо выдохнул Сизов, когда кобель подошёл к нему, обнюхивая.

— Обычная овчарка, — Костенко пожал плечами и поставил на плиту чайник.

— Красавец, — Дмитрий опустился на колени, рассматривая питомца Финогенова. Он обожал собак и сейчас готов был затискать несчастного пса, как ребёнок плюшевую игрушку. Протянув руку, он почесал животное за ухом, прошёлся пальцами по загривку, скользнул на брюхо, заставив Дика завалиться на бок, довольно поскуливая.

— Мне начинать ревновать? — насмешливый голос за спиной не оторвал его от столь увлекательного занятия.

Толик опустился на колени рядом с начальником, широко улыбаясь и качая лысой головой. Его пёс всегда был падким до ласки, но, в случае необходимости, мог перестать играть добродушную скотинку, услышав короткую команду "фас".

— Привет, — Сизов повернулся, кивнув, и снова устремил взгляд на балдеющее животное.

— Костенко, оставь нас.

— Без проблем, — Лёня обошёл мужчин и скрылся в коридоре.

— Поговорим? — Финогенов выжидающе смотрел на новоиспечённого любовника.

— Извини, что без приглашения. Просто...

— Мне рассказали.

— Лёнька?

— Кто ж ещё.

— Я не знал, что она твоя сестра... Мне стало досадно, что я могу отправляться в очередное динамо, и немного любопытно, что особенного в этой девушке. Спонтанно как-то вышло, я ведь не планировал притаскиваться сюда. Просто в один момент щёлкнуло, когда мне сказали, что Лёнька у тебя. Воспользовался ситуацией, так сказать, приперевшись в качестве ещё одного гостя.

— Сизов, сколько тебе лет?

— Тридцать два, а что?

— Какого чёрта ты оправдываешься, как выпускник начальной школы? — Щербатый хмыкнул и поморщился. — Я о другом поговорить хотел.

— О чём?

— Планировал встретиться с тобой на выходных. Вдвоём.

— Где? — Дмитрий продолжал почёсывать окончательно разомлевшего пса.

— Думал, у меня, но, как видишь, теперь никак.

— Сестра?

— Да.

— А она знает о тебе?

— Узнала два года назад, потому что Костенко не умеет держать руки при себе.

— И как отреагировала?

— Ей было тогда девятнадцать. Как, думаешь, она отнеслась к тому, что её брат, взрослый мужик, трахает таких же, как он? Истерика со всеми вытекающими и месячный бойкот.

— Сейчас она смирилась?

— Да, но не скажу, что ей это нравится, — Толик поднялся на ноги и выключил чайник.

— Ты разговорчивее, чем обычно, — заметил Сизов.

— Мой дом — моя крепость.

— Поговорим позже? Я хочу нормально познакомиться с твоей сестрой. Она, кстати, очень красивая.

— К счастью, не похожа на меня, — хохотнув, Финогенов выглянул в коридор и крикнул: — Костенко, Ириш, идите чай пить! А ты, — он обернулся к начальнику, — оставь в покое мою собаку.

— Он такой красивый!

— Фу, похотливое животное, умерь свой пыл.

Дмитрий выпрямился, отряхнул брюки и, вымыв руки, сел за стол.

— Чай или кофе? — Щербатый поставил на стол четыре кружки.

— Чай. Я за день столько кофе в себя влил, что он уже в глотке стоит.

— Дик, вали отсюда! — Леонид пихнул пса в бок, появившись на пороге кухни.

— Не обижай его! — Ира отвесила подзатыльник мужчине.

— Кис, я ж легонько!

— А если я тебя легонько? — улыбка девушки ничего хорошего для Костенко не предвещала, поэтому он быстро отскочил от неё и сел рядом со смеющимся Сизовым.

Дмитрий открыто пялился на младшую сестру Щербатого, успевшую переодеться в домашние штаны и футболку. Её глаза, рядом с которыми Лёнины янтарные с крапинками были абсолютно обычными, завораживали.

— Что? — Ирина не выдержала пристального взгляда.

— Прости. Ты очень красивая, — Сизов улыбнулся.

— Спасибо.

— Будешь подкатывать к Кисе, уйдёшь отсюда безмудым, — невозмутимо заявил Костенко, размешивая сахар.

— Я получаю эстетическое удовольствие!

— Эстет хренов.

— Да заткнитесь оба, — Финогенов устало опустился на стул. — Чего покрепче не хотите?

— М, долгий вечер? — Лёня мечтательно зажмурился.

— Не дождешься. К часу испаритесь.

— Наливай, — кивнув, Дмитрий отодвинул от себя кружку. — Меня всё равно Ромка отвезёт.

— Кстати, — Толик нахмурился задумчиво, — что ему нужно от Таньки?

— Ты меня спрашиваешь? Я бы тоже хотел знать.

— Я уже второй раз сталкиваюсь с ним.

— Не знаю, честно.

— Что будем пить? — Ирина, перебив мужчин, села возле брата, закинув ногу на ногу.

— Мы коньяк будем, а тебе рано, — Леонид, перегнувшись через стол, щёлкнул девушку по носу.

— Мне двадцать один!

— Для нас ты всегда будешь ребёнком.

— Не поддевай её, — Щербатый усмехнулся. — Ты же знаешь, что за такими разговорами следует буря.

— Может, мне это нравится? — Костенко засмеялся. — Расслабься, Киса, за встречу можно и тебе немного плеснуть.

— Вот спасибо!

— Хватит, — Финогенов поднялся и достал из шкафчика бутылку. — Вечно вы цепляетесь.

— Это он!

— Это она!

— Какое созвучие голосов, — Сизов откинулся на спинку стула. — Ира, ты просто в гости приехала?

— Нет, у меня сессия.

— Студентка? Какой факультет?

— Физмат, заочное.

— Ничего себе! — Дмитрий присвистнул. — Никогда бы не подумал.

— Кажусь тупой? — полные розовые губы расплылись в улыбке.

— Нет, что ты! Обычно таких девушек можно встретить в рядах дизайнеров или журналистов.

— Каких девушек?

— Красивых и ярких.

— Предрассудки.

— Мы вам не мешаем? — Толик наполнил рюмки и поставил бутылку на стол.

— Дайте пообщаться, — фыркнув, Сизов опёрся подбородком на сцепленные в замок руки. — А чем ты увлекаешься?

— Музыкой.

— Играешь?

— Фортепиано.

— Потрясающе!

— Эй, народ! — Леонид поднял вверх руку. — Выпьем за встречу, а потом будем налаживать общение.

Опрокинув в себя по рюмке коньяка и заев, как полагается, лимоном, Ирина с Дмитрием снова вернулись к разговору, только теперь к ним присоединились и Щербатый с Лёней, наперебой рассказывая о достижениях девушки в учёбе.

Да, умом природа Иру Финогенову не обделила, как и внешностью. Только в любви она разочаровалась, и лишь один из присутствующих знал об этом, потому что именно он разбил девичье сердце.

Толик и подумать не мог, что его сестра много лет была влюблена в Костенко. Абсурд, на первый взгляд, но не на второй, ведь многие маленькие девочки влюбляются в приятелей своих старших братьев, тем более когда к ним проявляют внимание. Леонид был очень внимательным, порой чересчур. Именно он дал девушке прозвище, которое со временем закрепилось, как второе имя. Всячески балуя Ирину, он всё больше привязывал её к себе, заметив это, пожалуй, слишком поздно. Конечно, он ловил на себе её задумчивые взгляды, но всё же признание стало откровением для взрослого мужчины.

Костенко, рискуя стать объектом ненависти, ведь от любви до неё лишь шаг, просто показал Кисе то, что, по идее, она не должна была увидеть. Можно было придумать несуществующую женщину, как часто делают, чтобы отвязаться от поклонницы, но разве это не имеет противоположный эффект? Гонимые ревностью страшны.

Сглупил Лёня лишь в выборе партнёра для спектакля. Не стоило ему лезть в штаны к Щербатому на глазах у его сестры, изображая игривую степень опьянения. Если бы он не накинулся на любовника с поцелуями, то его предыдущие действия можно было бы счесть пьяной выходкой.

А потом шок, слёзы, крики, истерика и мучительное ожидание.

По правде сказать, наверное, это было лучшим выходом и отличным уроком для Ирины, ставшей внимательнее присматриваться к окружающим.

Рухнувшие надежды, разбитое сердце, зависть к родному брату, непонимание — всё смешалось в ядрёный взрывной коктейль. Но пережить можно всё, кроме смерти, и Киса пережила: закопала где-то в глубине души, закрыла на сотню замков и выкинула ключи.

Теперь девушка относилась к Костенко иначе. Нет, она не разочаровалась в нём, потому что он не изменился, оставаясь, как и раньше, замечательным и заботливым. Просто больше не было любви в её прежнем понимании. Сердечные чувства переросли в духовные, человеческие и почти родственные.

* * *

— Вам лучше уйти, Роман Николаевич, — Татьяна отошла от мужчины на несколько шагов. — Я не хочу продолжать этот бессмысленный разговор.

— Пожалуй, вы правы, — Смирнов усмехнулся. — Кажется, я сегодня решил побить все рекорды по глупости.

— Предлагаю забыть.

— Так просто?

— А зачем усложнять? Сказали ерунду, с кем не бывает?

— Возможно. Надеюсь, субботний ужин состоится?

— Не вижу весомых причин, чтобы отменять его, — Антонова постаралась улыбнуться. — Простите, уже поздно...

— Да, это вы меня извините.

Выйдя на лестничную клетку, Роман позвонил другу и услышал лишь весёлый смех в трубке, сквозь который с трудом разобрал номер квартиры Финогенова.

Дверь ему открыл сам хозяин, довольный, с улыбкой, вызывающей озноб.

— Я за Дмитрием.

— Проходи, не стой на пороге, — Щербатый уже не заморачивался вежливостью после нескольких рюмочек, но и пьяным не был.

— Э, нет, я... — Смирнов хотел возразить, но его в буквальном смысле втащили в узкий коридор, подождали, пока он разуется и снимет пальто, отогнали от начищенных ботинок жутковатую псину и сопроводили на кухню, объятую сигаретным дымом.

— Добрый вечер.

— Почти ночь, — хихикнула Ирина, с интересом поглядывая на гостя. — Вы кто?

— О, Кис, это мой друг, — Сизов, обнимая девушку одной рукой, приглашающее махнул финансисту другой: — Ромыч, присоединяйся!

— За рулём, — лаконично ответил шатен, садясь на предложенный Толиком стул.

— Ммм, — янтарные глаза Лёни заблестели. — Меня кто-нибудь познакомит с этим джентльменом? Нет? Ну и ладно. Леонид, — он протянул руку, жадно рассматривая Смирнова.

— Роман, — мужчина натянуто улыбнулся, отвечая на рукопожатие.

— Очень приятно. Очень.

— Костенко, расслабься, — хмыкнул Финогенов, заметив интерес любовника.

— А я готов расслабить определённые части тела в любую минуту, — тихо прошипел Лёня, чтобы его не услышали.

— Ирина, — единственная в компании представительница слабого пола немного склонила голову в знак приветствия.

— Рад знакомству.

— Можешь называть её Кисой, — встрял Дмитрий, подмигивая. А почему нет? Его друг ещё не старик и вполне мог бы закрутить с молоденькой девушкой, тем более с такой умницей и красавицей. Плохого он бы не пожелал.

— Ограничусь именем.

Прокуренный воздух с явными алкогольными нотками, тихо играющий шансон и смех, порой переходящий в хохот, — нельзя сказать, что кто-нибудь из присутствующих был пьян, но подвыпившими и повеселевшими были все, и только Смирнов чувствовал себя не в своей тарелке под странным взглядом Лёни, который мысленно уже раздел нового знакомого.

— Ты почему так долго был у Татьяны Михайловны? — закинул удочку Сизов, подмигнув Щербатому.

— Она вернулась совсем недавно, а мне нужно было обсудить с ней важный вопрос.

— И он, конечно, не терпел отлагательств?

— Да.

Дмитрий сдвинул светлые брови, задумавшись. Из его друга невозможно вытянуть ни слова, если он не настроен на беседу.

— Как Алеська? — Толик тоже решил попытать счастья.

— Уснула почти сразу, как я пришёл.

— А Танька?

— Не знаю. Мы лишь обсудили одно общее дело.

— Какое? — Сизов оживился.

— Наши дети делают совместную вылазку в выходные, — Роман не собирался посвящать всех вокруг в то, чего он сам ещё не понимал.

— А, — Финогенова ответ полностью удовлетворил, и он наклонился к Леониду, растекающемуся по стулу и чуть ли не слюни пускающему: — Успокойся, не про твою честь.

— Это моя судьба, — облизав нижнюю губу, выдал Костенко.

Дмитрий пытался вызнать ещё хоть что-то, но попытки были безуспешными, поэтому, вздохнув, он полностью переключил своё внимание на притихшую Ирину. Ему нравилось это юное, очаровательное и необычайно сообразительное создание, умеющее поддержать разговор. Киса нравилась ему по-человечески, без каких-либо намёков, да и какие намёки, если он гей? Нет, в его жизни не было типичных историй о пробе обоих полов в постели и приходу к определённым выводам. Не пробовал. Не пытался. Желания не возникало. Стопроцентный гей, как и Лёня.

— Ирочка, между прочим, учится на физмате. Неожиданно, да? — Сизов накручивал каштановый локон на палец. У девушки были шикарные, густые, кудрявые волосы, вызывающие желание прикоснуться.

— А вот это уже интересно, — Смирнов подался немного вперёд. — И как успехи?

— Пока всё отлично, — улыбнулась Киса. — Мне нравится. К тому же я учусь заочно, что даёт определённую свободу.

— Согласен. А как с успеваемостью?

— Надеюсь на красный диплом.

— Хм, а вы репетиторствовать не пробовали? — ещё больше заинтересовался шатен.

— Почему же? У меня есть три постоянных ученика.

— А четвёртого не возьмёте?

— С каких пор Егору нужен репетитор? — Дмитрий искренне удивился.

— Олегу нужен. Он со своим спортом учёбу периодически забрасывает, а ЕГЭ никто не отменял.

— Выпускной класс? — Ира нахмурила тонкие тёмные брови. — Я только со средней школой работать пробовала.

— Жаль, — Роман разочарованно вздохнул. — Придётся обращаться к учителям в гимназии, хотя мне сказали, что они рады не будут. Зарплата у них приемлемая, и лишнюю нагрузку на себя брать не хотят даже за деньги. Понимаете, я никогда не занимался подобными вещами и не знаю, где найти хорошего репетитора. Меня подкупает ваша молодость. Вам ведь проще найти общий язык со старшеклассником.

— Простите, — Киса замялась. — А он совсем спортсмен?

— В смысле?

— Ну... тупой?

— Нет, — Смирнов хохотнул. — Он часто уезжал на соревнования и много пропускал.

— Есть ещё одна проблема, и она гораздо весомее. Я ведь живу не здесь, я приехала на сессию и брата навестить.

— Брата? — финансист замер.

— Она моя родная сестра, — Щербатый оскалился.

Роман переводил взгляд с девушки на мужчину и всё больше поражался. Как такая красавица могла быть сестрой этого чудовища?

— Да, это проблема, — взяв себя в руки, выдохнул шатен. — Жаль, очень жаль.

— Может, всё-таки учителя в гимназии?

— Образование тот же рынок, — хмыкнул Дмитрий. — Предложи побольше, и они глотки друг другу порвут, желая выцарапать Олега к себе в ученики.

— Лишь бы из этого вышел толк.

— Я уверен, что всё разрешится наилучшим образом, — Лёня облизал взглядом Смирнова. — Засиделись мы. Не подбросите до дома, м?

Глава 12

Павел с трудом разлепил веки и тут же зажмурился от неяркого света, почему-то больно резанувшего по глазам. Голова гудела так, будто его несколько раз от души приложили кувалдой. Сахара во рту и прилипший к нёбу язык не добавляли положительных эмоций.

Собравшись, он снова открыл глаза, щурясь и взирая на мир маленькими щёлочками, привыкая к свету и фокусируя взгляд. Белый потолок никаких отличительных черт, которые могли бы указать на местонахождение несчастного парня, не имел, поэтому Крюков покосился в сторону, но увидел лишь такую же белую стену. Слишком много белого его напрягло. Если бы это был рай, голова вряд ли трещала бы так, будто её сунули в большой колокол и позвонили в него.

Сдавленно простонав, Павел скосил глаза в другую сторону и застыл, увидев рыже-красную лохматую макушку, торчащую из-под одеяла. Такой цвет волос был только у одного знакомого ему человека, и айтишник стал лихорадочно вспоминать, как вышло так, что он оказался в одной кровати со своей новой подчинённой.

После ухода Романа с Дмитрием они танцевали, а потом пили. Много пили. Кто же знал, что миниатюрная девушка может вливать в себя алкоголь, как обычную воду? Незаметно из Павла Олеговича и Евгении они превратились в Пахана и Жеку, закрепив сей факт очередной порцией спиртного и вальсом, который станцевали под совершенно дикую громыхающую музыку и смешки окружающих.

Появившийся откуда-то поддатый мужик дал Копейкиной подзатыльник, обматерил их обоих и загрузил в такси, почему-то тщательно ощупав задницу Крюкова. А после этого провал. Абсолютная темнота и нещадная боль в висках при попытке вспомнить.

Плюнула огнем и зашипела,

Догорая, черная свеча.

У тебя лицо невинной жертвы

И немного есть от палача.

Такая, типа, садо-мазо,

Просто, садо-мазо,

Вся ты, садо-мазо,

Просто, садо-мазо,

Даже, садо-мазо,

Сердце, садо-мазо,

Бьется, садо-мазо,

Типа, садо-мазо.

Ты куда летишь, печальный призрак?

Вот он я, готический твой принц.

Ты выглядишь, как труп твоей собачки,

Которую насиловал фашист...

Тонкая рука, вынырнув из-под одеяла, пошарила по кровати и, нащупав телефон, прервала эту "замечательную" композицию, вызвавшую у Павла нервный тик.

— Фак, — Женя резко села, моргая в попытках сбросить с себя остатки сна. — Доброе утро, — её голос был немного хриплым.

— Доброе, — с трудом промычал Крюков.

— Вставай, нам на работу скоро, — девушка потянулась и соскочила с кровати так бодро, будто не она накануне опрокидывала в себя стопки с алкоголем одну за другой.

Свободная длинная футболка задралась сзади, открывая айтишнику прекрасный вид на маленькие крепкие ягодицы, затянутые в полосатые боксеры. Боксеры? Павел проморгался, но видение не исчезло: на девушке были именно боксеры, а не кружевные рюшки и даже не аккуратные шортики. Женские боксеры он увидел впервые.

— Я тебе сейчас сделаю очень крутое средство от похмелья, а потом ты примешь душ, и мы позавтракаем, — Копейкина быстро вышла из комнаты, шлёпая босыми ногами по полу.

Павел с трудом поднялся и огляделся в поисках своей одежды. Джинсы и толстовка обнаружились в углу на куче коробок. Вообще, комната не выглядела обжитой: голые стены, выкрашенные белой краской, старый паркет, не прикрытый ковром, одинокий открытый шкаф с пустыми полками и множество коробок, расставленных по всему свободному пространству.

Натянув джинсы, парень, пошатываясь, доковылял до двери и чуть не получил ею в нос.

— Извини, — Женя застыла на пороге. — Выпей, — она протянула стакан, улыбаясь. — Забудешь о похмелье, как о страшном сне.

— Что это? — Крюков понюхал желтоватую жидкость, отдающую цитрусом.

— Всего понемногу. Через пятнадцать минут жду на кухне. Полотенце в ванной на крючке. Всё необходимое найдёшь в шкафчике над раковиной.

— Спасибо.

— Пошевеливайся.

Павел расслабился под тёплыми струями воды. Как и говорила его коллега, он нашёл и новую зубную щётку, и мужской гель для душа, и шампунь. Да тут все средства были мужскими, что очень удивило парня.

Голова после выпитого зелья, весьма приятного на вкус, прошла, захватив с собой тошноту и сухость во рту, что не могло не радовать.

Приняв душ, Крюков, влез в джинсы и вышел из ванной. Ориентируясь по запаху, он быстро нашёл кухню, хотя в однокомнатной квартире это и так не составляло труда.

Женя стояла у гладильной доски, орудуя утюгом. Довольно странный выбор места для глажки белья.

— Ешь, — девушка даже не обернулась. — Одежду я тебе дам, только потом верни.

— Ты не одна живёшь? — садясь за стол, поинтересовался Павел.

— Одна.

— А откуда у тебя мужские вещи?

— А у меня есть всё, как в Греции.

Внушительная гора жареной картошки и большой кусок курицы перевернули представления айтишника о завтраке.

Погладив рубашку и брюки, Женя села напротив парня и с аппетитом принялась поглощать свою порцию. Как в таком хрупком тельце могло умещаться столько? Как?

— Что? — Копейкина не выдержала пристального взгляда, направленного на неё.

— Между нами было что-то? — вопрос сорвался слишком неожиданно для самого Павла, думающего о совершенно других вещах.

— Я на тебе не женюсь, — девушка пожала плечами и вернулась к еде.

— В смысле? — Крюков, подавившись, закашлялся.

— Ой, видел бы ты своё лицо! — Евгения хохотнула, запрокинув голову назад. — Опороченная невинность во всей красе! Не волнуйся, твоя честь осталась при тебе.

— Я не...

— Слушай, — Копейкина взмахом руки оборвала парня, — без обид только, ладно? Представив нас вместе, складывается впечатление, что не ты меня трахать будешь, а я тебя.

— Твоя прямота меня убивает, — не выдержав, Павел засмеялся.

— Привычка.

— Я не в обиде.

— Отлично, — Женя потянулась. — В вашей компании дресс-код есть?

— Как таковых, распоряжений руководства на этот счёт никогда не было, но мы негласно придерживаемся определённого делового стиля. По пятницам, правда, можно смело приходить в более свободной форме. Впрочем, за чёрные джинсы тебя с работы не выпрут. Обход есть всегда.

— Ясно. Я в душ и одеваться, а ты доедай.

— Посуду помыть?

— Если думал, что я откажусь, то зря.

— Я и не надеялся.

Позавтракав и расправившись с посудой, Крюков переоделся в любезно предложенные Евгенией вещи, висящие на спинке стула. Брюки были немного узковаты, но выбирать не приходилось.

Войдя в комнату, он с интересом посмотрел на девушку, уже успевшую облачиться в обтягивающие ноги чёрные джинсы и простую белую рубашку, больше похожую на мужскую, к которой прилагался галстук в тон джинсам.

— Пойдёт?

— Да. Ты на парня похожа. Со спины легко можно спутать.

— Знаю, — Копейкина усмехнулась. — Очки свои возьми, — она кивнула в сторону подоконника, заваленного каким-то хламом, среди которого были и окуляры Павла.

— А у тебя, может, и обувь для меня найдётся?

— Есть ботинки, но не факт, что размер подойдёт.

— У меня сорок второй.

— Не повезло. Придётся тебе пальцы поджимать, — девушка вытащила из-под кровати пыльную коробку.

— Заедем ко мне?

— Не успеем.

— Чёрт.

— Обуй свои кеды.

— Не катит.

— Тогда терпи.

Крюков вытащил из коробки новенькие чёрные туфли и, примерив, понял, что день у него будет "радостный".

Женя, устроившись на кровати, вытряхнула из маленькой косметички тушь и быстро махнула кисточкой несколько раз, затемняя длинные песочные ресницы. Она давно перестала краситься и с ужасом вспоминала, как, будучи подростком, накладывала на себя тонны штукатурки, портя кожу. Она бы и сейчас пренебрегла косметикой, но поблёкшие со временем ресницы терялись на фоне больших глаз и широких бровей, периодически подвергающихся покраске и корректировке. Когда-то она превратила роскошные густые брови в тонкие обглоданные нитки, а потом усердно отращивала светлые волоски, скрывая их за чёлкой. Конечно, исходную форму она вернуть не смогла, но косметолог придал им божеский вид и затемнил на пару тонов.

Копейкина и ресницы предпочитала покрывать краской, но в последнее время глаза стало неприятно щипать при малейшем попадании влаги, так что пришлось вернуться к проверенной туши, стараясь не переусердствовать и не довести процесс до "паучьих лапок".

— Фак, опаздываем. Вызови такси, — соскочив с кровати, девушка на ходу переплетала тонкие короткие косички, забавно топорщащиеся в стороны.

Узнав, наконец, адрес места, где он провёл ночь, Павел понял, что это недалеко от офиса, и решил непременно ещё не единожды наведаться сюда.

— Не тормози, — Женя обула аккуратные чёрные ботинки и затянула шнурки. — Со шмотками потом разберемся.

— Иду, иду, — догнав торопыгу в коридоре, Крюков набросил на плечи дутую куртку и вышел из квартиры.

Короткую тёплую кожанку Евгения застегнула под самое горло и намотала на шею пёстрый шарф. Она только недавно избавилась от жуткого кашля и повторения совершенно не хотела.

В лифте, стоя совсем близко, айтишник заметил, что у девушки расширенные зрачки и взгляд не останавливается на месте, бегая из стороны в сторону.

— Ты после вчерашнего не отошла?

— С чего ты взял?

— У тебя глаза странные.

— У меня нистагм врожденный, — хмыкнув, Копейкина моргнула несколько раз. — Вопрос, под чем я, самый часто задаваемый в моей жизни.

— Это не лечится?

— Нет, — Женя вышла из лифта и уткнулась носом в шарф, потому что любые неприятные запахи, коих в подъездах всегда хватает, с её чутким обонянием вызывали мгновенную тошноту.

Оказавшись на улице, она с наслаждением вдохнула свежего воздуха и подошла к подъехавшему такси.

Устроившись сзади вместе со своим начальником, девушка откинулась на спинку сиденья.

— Спать хочешь? — Павел покосился на неё. Он уже отошёл от похмелья, а сна не было ни в одном глазу.

— Я в вечном недосыпе, — круги под глазами подтверждали слова Копейкиной.

— А ты давно в этой квартире живёшь?

— Нет, недавно въехала. Руки никак не дойдут до коробок с барахлом. Хозяин разрешил стены перекрасить, так что я этим занималась.

— А зачем?

— У меня страсть к фотографии, поэтому я часто устраиваю съёмки дома, а фона у меня нет.

— Дорого квартира обходится?

— Прилично. Ищу второго жильца, но пока безуспешно. Я предпочитаю жить с особями мужского пола, потому что мне так комфортнее, но желающие слишком буквально понимают слово "сожительство".

— Знаешь, а я бы рассмотрел этот вариант.

— Ты хочешь снять квартиру?

— Думаю об этом довольно давно.

— И что же мешало?

— Отсутствие денег. Когда должность получил, оклад, конечно, значительно повысился, но я почти всё вкладывал в ремонт родительской квартиры. Теперь можно подумать и об отдельном жилье, но пока я могу рассчитывать только на съёмное. А делить плату на двоих выгодно, ведь есть возможность откладывать.

— Разумные вещи говоришь, отрок! — Женя похлопала парня по плечу. — Мы могли бы попробовать.

— Уверена?

— Паш, если ты не обливаешься духами с ног до головы и не оставляешь клоки волос в раковине, то мы уживёмся.

— А почему ты не хочешь жить вместе с какой-нибудь девушкой? Это было бы удобнее.

— И слушать каждый вечер душевные излияния, что все мужики — козлы? Я плохо схожусь с женским полом, мне комфортнее среди парней.

— У тебя нет подруг?

— Есть. Одна-единственная.

— Это так странно.

— Нет, просто я росла в окружении мальчишек, мне с ними всегда было интереснее.

— А тебя не смущает, что мы знакомы только сутки?

— А ты не встречал людей, снимающих комнаты у кого-то и знакомящихся уже на месте?

— Встречал.

— Тогда не пори чушь. К тому же мы теперь работаем вместе. Обсудим подробности за обедом, ладно?

— Конечно.

— Приехали, — таксист обернулся к заговорившимся пассажирам.

— Спасибо, — Копейкина вылезла из машины, и Павел, расплатившись, последовал за ней.

— Я тут вспомнил, — Крюков замялся. — К нам вчера мужик какой-то подвалил, он нас потом ещё домой отправил.

— Это мой дядя, он хозяин клуба.

— О нём Дима говорил, да?

— Ага.

— А он не того?

— В смысле?

— Ну... того... этого..?

— Паш, я тебя не понимаю, — Евгения остановилась, ища в сумке пропуск.

— Он не из меньшинств?

— Если ты подумал, что он гомик, то, поздравляю, ты угадал. Но можешь не беспокоиться — твоё теловычитание его вряд ли заинтересует.

— Он меня лапал.

— Бывает.

— Ты так просто об этом говоришь?

— Нет, я должна закатить истерику. На твою девственную задницу никто не покушался, поэтому спиши этот момент на алкоголь. Подумаешь, помяли немного. В метро и не такое бывает.

— И всё-таки я буду держаться подальше от твоего дяди, если вновь встречусь с ним.

— Встретишься. Думаешь, это был твой первый и последний поход в его клуб? Нет, дружочек, так просто ты теперь не отделаешься, — Женя засмеялась, глядя на вытянувшееся лицо Крюкова.

— Я поседею с тобой.

— Куда тебе, белобрысый?

— Всё, у меня передозировка общения с некоторыми личностями.

— Надеюсь, ты не обо мне?

— Ох, нет, что ты!— хохотнув, айтишник едва успел увернуться от тычка в бок. — В тебе слишком много агрессии.

— Да я вообще душка.

— О, да!

Смеясь, они зашли в офис и столкнулись с Татьяной, замешкавшейся в проходной.

Антонова с удивлением посмотрела на девушку:

— Привет. Женя, ты откуда здесь? — конечно, она была знакома с племянницей Лёни, дружившей с Ириной и часто приходившей к Толику.

— Здравствуй, Тань. А я тут работаю теперь.

— Здорово. Ты знаешь, что Киса приехала?

— Да, я к ней заскочу в ближайшие дни обязательно.

— Эй, а меня кто-нибудь видит? — Павел шутливо надул губы.

— Крюков, солнце моё, ты так ярко светишь, что тебя невозможно не заметить.

— Коварная женщина, ты клинья ко мне подбиваешь? Знай, что я так просто не сдамся!

— Тогда я даже пытаться не буду, — Татьяна еле сдерживала смех, как и сам айтишник.

— Чёрт, с такими барышнями и поломаться нельзя.

— Он всегда такой идиот? — Копейкина покосилась на своего начальника.

— Нет, иногда у него бывают выходные.

— Так, дамочки, работать, работать! — подталкивая смеющихся коллег, Павел кивнул ржущим охранникам, привыкшим к подобным утренним сценам, главным участником которых часто был "солнечный лучик", как они окрестили между собой руководителя информационного отдела.

Он действительно был лучиком, заражающим позитивом окружающих, за что его обожали.

Среди серых унылых лиц всегда приятно увидеть радостную физиономию с искренней улыбкой.

* * *

Агата Кристи — "Садо-мазо".

Глава 13

— Хорошо, Дмитрий Александрович, — Татьяна сбросила вызов и положила телефон на стол. Отлично, шеф с самого утра прямо из дома отправился на производство, а потом ещё хотел посмотреть две квартиры, особенно приглянувшиеся ему, так что секретарю можно было не тратить время на кофе и заняться документацией.

Костя ворвался в приёмную и шарахнул дверью так, что женщина от неожиданности подскочила на стуле. Подойдя к Антоновой и склонившись над ней, он зашипел не хуже змеи:

— Пришла?

— И тебе доброе утро. А не должна была приходить?

— У тебя ведь такой бурный вечер был!

— О чём ты?

— Не прикидывайся! Я видел, кто привёз тебя домой!

— Следил за мной? — брюнетка не смогла скрыть удивления.

— Да нет. Хотел извиниться, но ты, кажется, нашла утешение.

— Костя, моя жизнь тебя не касается.

— Ошибаешься! — Кондратенко ударил кулаком по столу. — Меня касается всё, что связано с тобой!

— С какой стати? — Татьяна скрестила руки на груди.

— Ты принадлежишь мне!

— Ты шутишь, да? — Антонова засмеялась. — Цирк уехал, а клоуны остались?

— Ты ведь это специально делаешь? Хочешь, чтобы я ревновал? Скажи, что это так, и я не буду злиться. Всё будет хорошо.

— Что ты мелешь? Ты ненормальный!

— Ты всё ещё обижаешься на меня? Я ведь был пьян, я не соображал!

— Ты и сейчас не соображаешь! — Антонова резко встала. — Костя, ты мешаешь мне работать. Будь добр, выйди.

— Забыла, с кем разговариваешь? — Константин усмехнулся. — Мне напомнить, какую должность я занимаю?

— Пошёл вон!

— Да ты... — резко распахнувшаяся дверь заставила Кондратенко замолчать и обернуться.

— Вы бы в коридор вышли, а то лишь я слышал ваши крики, — Роман был хмур.

— Не лезь, — Костя недовольно фыркнул.

— У тебя очередь перед кабинетом.

— Подождут.

— Ты сам это Сизову объяснять будешь?

— Чёрт, — Костя сжал кулаки. Обернувшись к Татьяне, он процедил: — Закончим позже.

— Уже закончили.

— Я так не думаю.

Когда за бывшим любовником закрылась дверь, Антонова буквально рухнула в своё кресло.

— Доброе утро, — Смирнов разглядывал её, не скрывая этого.

— Добрее не бывает.

— Всё в порядке?

— Сделайте вид, что ничего не произошло.

— Что-то слишком часто в последнее время мне приходится поступать именно так.

— Вас это напрягает?

— В данный момент да.

— Чем же?

— Татьяна Михайловна, вы ведь умная женщина и должны понимать, что рано или поздно этот конфликт выльется во что-то более масштабное!

— Не думаю, что дойдёт до чего-то серьёзного.

— У мужчин в порыве ревности IQ близок к дебильности.

— И что вы предлагаете? Вам не кажется, что я сама разберусь со своими проблемами?

— Из-за несдержанности Кондратенко ваши проблемы скоро станут достоянием общественности.

— Не стройте из себя заботливого папашу!

— А вам приятнее считать меня моральным уродом? — Роман сел на край стола.

— Можно я оставлю этот вопрос без ответа?

— Стоп! Кажется, мы сейчас поругаемся.

— Вы сами провоцируете меня.

— Татьяна Михайловна, научитесь доверять людям.

— А разве я им не доверяю?

— Выходит, нет.

— Вы не входите в круг моих близких друзей.

— Мы бродим по замкнутому кругу и никак не найдём выход.

— Может, стоит оставить тщетные попытки?

— Нет.

— Роман Николаевич, закончим этот разговор. Хотите кофе?

— Хочу, — Смирнов улыбнулся.

— Кто бы сомневался.

— Составите мне компанию?

— А у себя в кабинете вы кофе выпить не можете?

— Мне скучно.

— Работать надо, тогда и скучно не будет. Ладно, — женщина поднялась и направилась к двери, — подождите здесь.

Роман обогнул стол и устроился в кресле секретаря, вытянув длинные ноги. Его напрягала ситуация, складывающаяся между Антоновой и Кондратенко. Константин совсем потерял голову и мог наломать дров. Оставалось лишь надеяться на то, что Дмитрий сможет более доходчиво объяснить брату правила поведения, или же придётся вмешаться самому. Кто дал ему это право? Да никто. Собственно, он и не собирался спрашивать разрешения на вмешательство.

А ещё его волновало собственное поведение вчерашним вечером. Что он говорил? Это был уже не лёгкий флирт, а откровенные подкаты. Удивительно, что Татьяна не пресекла на корню их общение, а предпочла сделать вид, что ничего не было. Это в её стиле, определённо.

— Вам удобно? — брюнетка вошла, неся в руках поднос с двумя чашками кофе.

— Очень.

— Сгиньте.

— Злая вы, — финансист пересел на один из стульев, придвинув его к столу.

— Не посягайте на чужую собственность.

— Всё, сменим тему, — Смирнов взял чашку с подноса и сделал несколько маленьких глотков. — В субботу малышня пробежится по нескольким выставкам. Думаю, будет удобнее, если после этого Алеся вместе с ребятами сразу поедет ко мне.

— Хорошо. Во сколько мне нужно быть у вас?

— А почему бы вам не приехать в обед и не помочь мне?

— Кажется, кто-то хвастался умением готовить? — Антонова улыбнулась, усаживаясь в своё кресло.

— Вдвоём мы справимся быстрее. Соглашайтесь.

— Я приеду, как только закончу с делами по дому.

— Отлично, — шатен выдернул из стопки бумаг чистый лист и, достав из нагрудного кармана пиджака ручку, написал свой адрес. Протянув женщине листок, он усмехнулся: — Если заблудитесь, звоните.

— У меня нет вашего номера

— Мы немедленно исправим это упущение, — пролистав контакты в телефоне и найдя "Татьяна", Роман нажал на вызов.

— Откуда? — женщина сбросила звонок.

— Ваш номер есть почти у всех сотрудников.

— Вы работать сегодня собираетесь?

— Намёк понял, — Смирнов поднялся и направился к двери, кинув через плечо: — Спасибо за кофе.

___

Костя влетел в свой кабинет, бросив косой взгляд, полный злобы, на нескольких сотрудников, топчущихся перед дверью:

— Все вопросы после обеда!

Сунувшаяся к нему Верочка услышала в свой адрес столько всего, что поспешила мгновенно исчезнуть и притвориться мебелью.

Кондратенко отчаянно хотелось напиться. Эта ревность съедала его изнутри, выжигала внутренности и выламывала суставы.

Он всегда был импульсивным, как подросток, но знал, какую черту лучше не переходить. Только с Татьяной вся выдержка летела к чертям. С ней невозможно было сдерживаться. Желание обладать ею было слишком сильным, испепеляющим, почти невыносимым. Она была особенной, единственной из всех его женщин, ничего не требующей, наоборот, не дающей даже надежды на что-то серьёзное. Она не хотела отдавать всю себя.

Когда-то он сам разрушил их отношения, но теперь, спустя год, что-то толкало его к попыткам вернуть утраченное. Это не любовь. Это больше похоже на желание доказать собственное превосходство, потешить уязвлённое самолюбие и получить Антонову в полное распоряжение до тех пор, пока это нужно ему.

Трудно контролировать себя, когда осознаёшь, что желаемое в любой момент может уплыть в чьи-то чужие руки, оказавшиеся более проворными. Он не раз сталкивался с Артамасовым и знал, что руки у бизнесмена длинны до неприличия. В чью сторону склонится чаша весов? Женщины любят красивую жизнь, но они слишком подвержены сантиментам, поэтому, вероятно, шансы равны у обоих. Почему-то Кондратенко был уверен, что Татьяна если и не любила, то однозначно была влюблена в него год назад. Что мешает возрождению чувств? Надо только подтолкнуть её. А как это сделать, не напоминая о себе? Никак.

Если бы кто-то объяснил Косте, что его "хочу" не повод вламываться в чужую жизнь с грацией слона, он, быть может, призадумался над этим. Нет, конечно, Дмитрий пытался донести до брата сей факт, но, вероятно, был не слишком убедителен.

— Константин Юрьевич? — Вера заглянула в кабинет начальника.

— Чего тебе?

— Костя, — Любимцева подошла к столу и села на край, — что случилось? — она знала, что гроза миновала. Нужно было дать Кондратенко время остыть.

— Всё в порядке. Чего ты хотела?

— Там этот Крюков, — кивнув в сторону двери, девушка скривила пухлые розовые губы.

— Скажи, Вер, — Константин подался вперёд, — чем тебе Пашка не угодил, а? Да, мы с ним не друзья и даже не приятели, но он отличный работник. Я не питаю к нему особых симпатий, но и твоей ненависти понять не могу.

— Он зарвался.

— Паша? Не смеши. Позови его.

— Как прикажете, Константин Юрьевич, — Любимцева фыркнула и быстро вышла из кабинета. Посмотрев на айтишника, изучающего вид из окна приёмной, она выдавила: — Проходите, Павел Олегович.

— Спасибо, Вера.

Оставшись в одиночестве, девушка села за компьютер, пытаясь отвлечься от собственных мыслей, которые крутились исключительно вокруг её начальника и мерзкого руководителя отдела информационных технологий. Когда-то эта пародия на парня призналась ей в любви, заикаясь и отчаянно краснея. Как можно всерьёз воспринимать этого чудика? Это чувство неприязни было трудно объяснить. Оно просто существовало, въевшись в самое нутро.

А Костя... Сколько ещё времени потребуется для того, чтобы он понял, что лучше Веры ему не найти? Она знает все его привычки, вкусы и предпочтения. В конце концов, она любит его, горько, преданно, глубоко. Мужчины не ценят своего счастья.

* * *

— Приветствую, — зайдя в курилку, Роман кивнул Евгении, щёлкающей зажигалкой в попытках выбить из неё огонь.

— Здравствуйте, — девушка ответила, не выпуская изо рта тонкую сигарету, фильтр которой зажала зубами.

— Как вам новый коллектив? — мужчина дал ей прикурить.

— Благодарю, — Женя блаженно закатила глаза. Прислонившись спиной к стене, она выпускала в воздух тонкие струйки дыма. — Пока не определилась. Слишком мало времени, сами понимаете.

— Да, конечно, — шатен закурил следом. — Как прошёл вчерашний вечер?

— Это проявление банальной любезности или любопытства?

Смирнов подавился дымом, пристально посмотрел на Копейкину и засмеялся:

— У меня ощущение, что в последнее время женщины задались целью удивить меня.

— Вам кажется, что мир крутится вокруг вас? Поверьте, это заблуждение.

— Невероятно, — Роман продолжал смеяться. Уничтожив сигарету в несколько глубоких затяжек и затушив окурок в пепельнице, он бросил ещё один взгляд на девушку: — Если вам нужна будет какая-то помощь, вы всегда можете найти меня...

— Ага, пойду на запах высокомерия, — Евгения перебила его. Не нравился ей этот мужчина, от которого веяло раздутым самомнением за версту.

— Потрясающая!— хохотнув, финансист вышел из курилки.

Определённо, женщины решили свести его с ума.

Сначала в его жизни появилась Татьяна, стремительно разрушая сложившиеся стереотипы, потом Ирина, похожая на поток свежего воздуха, ворвавшегося в открытое окно, и теперь Женя, непонятная недодевушка, у которой слова опережают мысли.

Если Татьяну он мог без сомнения назвать привлекательной зрелой женщиной, а Ирину откровенно красивой, то Евгения с её крокодильей улыбкой, редко появляющейся на лице, вызывала недоумение. Было в ней что-то притягивающее и одновременно отталкивающее. Но, несомненно, она интересовала его, как человек. Он бы с удовольствием пообщался с ней в более подходящей обстановке, но, кажется, его интерес был односторонним, так как Копейкина слишком ярко выражала свой негатив если не словами, то взглядом точно.

Она не хамила, держала определённую дистанцию, но стоит дать ей хотя бы мизерный шанс, и она наверняка проткнёт своим острым языком насквозь. Рядом с ней Антонова казалась образцом вежливости. Всего несколько фраз и очень красноречивых взглядов позволили Смирнову понять это. Намечающееся противостояние будоражило. Кажется, его скуку, наконец, развеют.

— Привет, Ром, — Павел, направляющийся в курилку, окликнул шатена.

— Привет, — Роман пожал протянутую ладонь. — Как самочувствие?

— Не поверишь, но отлично.

— Удивляюсь твоей способности быть всегда бодрым и полным жизни.

— Это талант.

— Столкнулся с твоей новой подопечной.

— С Женей?

— Да. Та ещё штучка!

— В курсе, — Крюков улыбнулся и поправил очки. — Она может быть милой, если постарается.

— О, ей нужно очень постараться.

— Что-то произошло?

— Всё отлично. Всё просто отлично, — финансист кивнул и, засунув руки в карманы брюк, пошёл по коридору, бормоча под нос что-то неразборчивое и улыбаясь.

Павел проводил его удивлённым взглядом и толкнул дверь курилки, едва не сбив с ног Евгению.

— Осторожнее! — девушка отскочила в сторону.

— Извини.

— Сходил к заму?

— Да, но думаю, лучше дождаться Сизова, потому что у Кости голова забита чем угодно, кроме работы.

— За что же его держат на этом месте?

— За фамилию Кондратенко.

— Эм?

— Он сын нашего бывшего директора, а ныне учредителя.

— Как банально.

— Радует, что Юрий Фёдорович предпочёл видеть на своём месте племянника, а не сынка.

— Я пока не могу судить о Сизове, как о работодателе. Мы только вчера познакомились и не в самой располагающей обстановке.

— Поверь, он занимает должность по праву и по способностям, а не по родству.

— Если честно, мне всё равно. Плевать, кто будет платить мне деньги.

— В принципе, ты права. Тебя никто не обязывает заводить дружеские отношения с начальством.

— Ты исключение, — Женя усмехнулась.

— Я не такой большой начальник.

— Шутишь? Руководитель отдела — это достаточно много.

— Нет предела совершенству.

— Мне нравится твоя целеустремлённость.

— А мне твоя прямолинейность.

— Кстати, хотела спросить, — Копейкина потеребила манжеты, поправляя. — В тебя рыжая из нашего отдела не влюблена?

— Настя? Нет, что ты! С чего ты взяла?

— Когда мы пришли, она меня взглядом выпотрошила, распяла и подожгла.

— Всё гораздо проще и примитивнее, чем ты напридумывала, — Павел засмеялся. — Она боится перестать быть единственной и неповторимой.

— Бред. Мир полон идиотов, и я не планировала отбирать у неё медаль победителя среди них.

Глава 14

— Может, сделать проём в виде арки? — Дмитрий задумчиво почесал русый затылок и посмотрел на Татьяну. После покупки квартиры Сизов стал одержим ремонтом.

— Дмитрий Александрович, вчера вы были убеждены, что вам жизненно необходимо полностью снести стену между двумя комнатами, а теперь хотите арку?

— Простите. Вчера у меня голова была забита другим. Сами понимаете, сколько мороки было с документами в эти дни.

— Я всё понимаю, но не рубите с плеча. Подумайте, чего вы действительно хотите, — Антонова с интересом рассматривала фотографии, сделанные начальником. — Можно делать постепенно. Если вы хотите скорее переехать, то оборудуйте сначала кухню, обставьте спальню и займитесь обустройством туалета с ванной, а потом всем остальным.

— С сантехникой там всё отлично.

— Тем лучше.

— Но я хочу сменить обои и линолеум.

— Поверьте, это не помешает вашему проживанию в квартире. Или вы хотите нанять кого-то?

— Не самому же корячиться!?

— Почему бы нет? — женщина с удивлением смотрела на генерального. — Вы прилично сэкономите. В конце концов, попросите друзей помочь.

— Знаете, а вы правы! — восторженно воскликнул Сизов. — А могу я попросить вас помочь мне?

— Обои поклеить?

— Нет, что вы! Я бы хотел, чтобы вы помогли мне подобрать цвета, мебель и прочее. У женщин в крови обустройство домашнего очага.

— Простите мою бестактность, — Татьяна нахмурилась, — но неужели вам больше не к кому обратиться?

— Это вы так тонко спрашиваете, есть ли у меня любовница?

— Вроде того.

— Я не стал бы обременять вас, если бы имел другие варианты. Извините, что я пытаюсь взвалить на ваши плечи ещё и это.

— Да, должность личного помощника вы воспринимаете слишком буквально, — брюнетка засмеялась. — Я помогу.

— Может быть, завтра?

— Нет, простите, но суббота у меня занята. Как насчёт воскресения?

— Я должен подстраиваться под вас, так что решайте, когда будет удобнее.

— Воскресение. Точно воскресение.

— Спасибо.

— Если честно, мне нужно купить комод и книжную полку, поэтому я воспользуюсь ситуацией.

— В таком случае, я оплачу ваши покупки в знак благодарности и даже помогу собрать все эти деревяшки.

— М, знаете, — Татьяна широко улыбнулась, — не откажусь от первого, но со сборкой мне поможет Анатолий.

— Значит, мы оба поможем вам, — Дмитрий нагнулся и прошептал с лукавой усмешкой на губах: — Скажу по секрету, кое-кто очень нахваливал ваши пирожки, и я отчаянно хочу их попробовать.

— Если бы вы попросили, я могла бы принести их сюда.

— Ничто не сравнится с домашним уютом.

— Вы напрашиваетесь в гости?

— Именно! — Дмитрий хохотнул. — Наглейшим образом напрашиваюсь.

— Не смею отказать.

— Могу я задать личный вопрос?

— Насколько личный? — Антонова напряглась.

— Это касается моего брата.

— Задавайте.

— Что произошло между вами?

— Не сошлись характерами.

— Стандартная формулировка.

— Это не самая приятная тема для разговора.

— Простите, но я вижу, что Костя становится невменяемым. С этим нужно что-то делать.

— Дмитрий Александрович, я знаю только одного человека, способного повлиять на вашего брата, и это даже не его отец.

— Кто же тогда?

— Анатолий.

— Я заметил, что он пользуется авторитетом у Кости.

— Не хотелось бы вмешивать его во всё это, но, кажется, у нас нет выбора.

— Думаю, мы обсудим этот вопрос в воскресение.

— Да, конечно.

— Так как вам идея с аркой? — Сизов перевёл тему и уткнулся взглядом в фотографии.

— Отвратительно. Не стоит объединять комнаты.

— Считаете?

— Угу.

— Может...

* * *

Квартирный вопрос мучил не только Дмитрия, но и Женю с Павлом, которые всё же решили съехаться и теперь спорили, нужно ли покупать раскладушку. Крюков настаивал на приобретении, а Копейкина категорически отказывалась захламлять единственную комнату.

— Как мы спать будем? — айтишник нарезал круги по курилке.

— У меня отличная кровать, нам её хватит!

— Тебе не кажется, что это неприлично?

— Паш, ты придурок? Во-первых, я тебя не съем, во-вторых, мы уже спали вместе, в-третьих, деньги лишними не бывают, поэтому не нужно тратить их на всякую хрень!

Блондин покачал головой. Ему стоило больших трудов объяснить родителям необходимость своего переезда. Когда они узнали, с кем он собирается жить, то всерьёз вознамерились познакомиться с Евгенией, решив, что она девушка их сына. Их счастью не было предела, потому что женить своё чадо было давней мечтой. Павел пытался прояснить ситуацию, но его никто не слушал, а планы отца и матери пугали своей масштабностью.

— Жень, я ведь говорил тебе о своих предках.

— Ой, завязывай! Познакомятся со мной и поймут, что в белом платье и фате им меня рядом с тобой не видать. Если тебе так принципиально соблюсти видимость приличия, найдём какой-нибудь матрац и скажем, что ты на нём спишь.

— Для них неприемлемо проживание разнополых людей под одной крышей, если они не состоят в отношениях.

— А тебе так важно их мнение?

— Жень, они мои родители. Я просто не хочу их расстраивать, пойми.

— А раскладушка как-то изменит их отношение к ситуации? — девушка хмыкнула.

— Чёрт, — Крюков насупился, задумавшись. — Ты права, это мало что изменит.

— Ну, я могу притворится твоей девушкой, но, боюсь, что им это не понравится.

— Почему?

— Паш, я произвожу не лучшее впечатление на родителей молодых людей. Учитывая, что твои — те ещё консерваторы, у меня минимум шансов приглянуться им.

— Видимо, придётся впервые в жизни разочаровать их.

— Представив меня?

— Нет. Объясню как есть.

— Уверен?

— Вариантов немного. Мы твёрдо решили, что снимать квартиру вдвоём выгодно и удобно, а придумывать какую-то историю будет глупо в нашем-то возрасте. Не дети уже.

— Здравые мысли! Можешь, когда хочешь. Кстати, мой дядя согласился помочь перевезти твои шмотки.

— Это тот, который лапал меня? — Павел поёжился.

— Ага, Лёнечка. Он классный.

— Не заметил.

— Перестань думать о том, что он спит с мужиками. Пока на твою задницу не покушается, не парься.

— Уже покушался.

— Поверь, если бы он был трезвым, не подкатил бы к тебе. У него иные предпочтения.

— Ты вселила в меня надежду!

— Умолкни, — Женя затушила окурок в пепельнице, смеясь. — Пошли работать, начальник.

— А ты быстро освоилась.

— Было бы лучше, если бы не мерзкий бородатый козёл.

— Ты о Кондратенко?

— Ненавижу зазнаек, ничего не представляющих из себя по существу. Прикинь, столкнулась с этим уродом в коридоре вчера, а он за задницу меня схватил! — Копейкина была возмущена. — Решил, что должность позволяет? Хрен ему!

— Не связывайся с ним, ладно? Конечно, на твоей работе это не отразится, потому что Димка не позволит, но Костя может нагадить исподтишка.

— А я уже успела разузнать о нём у местных куриц. Каждая вторая через его койку прошла. О, поверь, им было чем поделиться со мной.

— Не собирай сплетни.

— Источники информации нужны везде, — Евгения шла по коридору, засунув руки в карманы узких чёрных брюк. — Иди, я в туалет заскочу.

— Пошустрее, у нас работы много.

— Есть, босс, — обнажив в улыбке клыки, девушка кивнула и пошла в сторону уборных.

Почти у двери её перехватили за запястье.

— Привет, — Кондратенко изобразил на лице подобие соблазнительной улыбки, от которой девушку перекосило.

— Руку убрал!

— А кошечка-то с коготками. Мне это нравится.

— Ты тупой? Клешню ослабь, иначе сломаю.

— А ты не слишком много себе позволяешь? Несколько дней продержалась и уже хамишь начальству?

— Меня нанимали Павел Олегович и Дмитрий Александрович. Других начальников не имею.

— Зато другие начальники не прочь поиметь тебя, — Костя понизил голос. Обычно всё происходило по проверенной схеме: немного наглости, обаяния, пошлых фраз, и очередная барышня падает к его ногам, перестав ломаться и набивать себе цену. Нет, есть, конечно, такие, которым романтику подавай, но новенькая явно не входила в их состав. Она не особо привлекала парня, но опробовать свежее мясо он бы не отказался. В последнее время его голова была забита мыслями о Татьяне, и очень хотелось отвлечься, желательно кем-то противоположным Антоновой. Колючая Копейкина идеально подходила.

— Думаешь, раз папочка тёплое местечко подарил, то ты уже схватил Бога за яйца? — Женя сузила глаза. — Не лезь ко мне.

— Не нарывайся, детка.

— Детка у тебя в штанах. Приласкай её, чтоб не выпрыгивала на всё, что шевелится.

— Ты соображаешь, с кем говоришь? — Кондратенко опешил. Ему казалось, что он великий знаток женщин. Он никогда не подходил к тем, от кого отказ был ожидаем. Зачем проблемы на работе? Исключением стала лишь Татьяна, рядом с которой срывало крышу. Но сейчас, глядя на перекошенное злобой лицо девушки, он понял, что крупно прокололся, и эта ошибка может дорого ему обойтись, если брат узнает.

— Я лучше работу потеряю, чем ноги перед тобой раздвину, — Евгения вырвала руку из цепких пальцев.

— Подожди, — Костя вцепился в её плечо. — Это недоразумение. Забудем? — он лихорадочно соображал, как выйти из ситуации без потерь. Зная нрав Дмитрия, не стоило сомневаться в увольнении. Родственные и любовные связи, по мнению Сизова, не должны влиять на решения, касающиеся работы.

— Это ты ходячее недоразумение! Ещё раз сунешься, и я тебя импотентом сделаю.

— Женечка, с моей стороны было глупо...

— Отвали уже!— рявкнув, девушка дёрнулась в сторону. — Не приближайся ко мне.

Когда Копейкина скрылась за дверью туалета, громко хлопнув ею, Кондратенко огляделся по сторонам, порадовавшись мысленно, что свидетелей их разговора не было. Если кто-то и проходил мимо, то был слишком загружен работой и собственными заботами, чтобы обращать внимание на окружающих.

Ещё пару минут он тупо стоял на месте, пытаясь собраться, и лишь после пошёл к своему кабинету. Задуматься было о чём. Впервые он столкнулся с подобным отпором. С Татьяной можно было не опасаться огласки, а вот с новенькой пугала неизвестность. Костя решил временно затаиться и не привлекать к себе внимание брата. Главное, чтобы всё обошлось.

___

Выйдя из туалета, Женя выдохнула, не обнаружив под дверью Кондратенко. Этот человек вызывал слишком сильное желание калечить и убивать.

Не успела она сделать несколько шагов, как врезалась в кого-то. Трудно избавиться от привычки смотреть себе под ноги, задумавшись.

— Простите, — девушка подняла голову и замолчала. Криво усмехнувшись, она пробормотала: — Прямо парад уродов какой-то.

— Что, простите? — Роман удивлённо смотрел на неё сверху вниз.

— Ничего. Здравствуйте, говорю.

— Добрый день, Евгения.

— Ага. И всего доброго, — Копейкина обогнула мужчину и пошла дальше.

— Подождите!

— Фак, — Женя поморщилась. Сколько можно? — Что? — она обернулась.

— Евгения, вы не могли бы помочь мне в одном деле?

— Учитывая, что мы стоим возле туалетов, я даже предположить боюсь, в чём заключается ваша просьба.

Смирнов моргнул несколько раз и засмеялся:

— Вы поражаете меня!

— Да неужели?

— Моя просьба иного характера, — Роман кашлянул, возвращая себе серьёзный вид. — Скажите, вы подработать не хотите? Не посмотрите мой домашний компьютер? Последнее время он стал подвисать.

— Почему именно я? Почему не Павел Олегович?

— У Крюкова завал. К нему обращаются по любому поводу.

— Мне нужно ехать к вам? — перспектива подработки прельщала.

— Если вы не заняты сегодня вечером, то мы можем сразу после работы заглянуть ко мне, а потом я отвезу вас домой.

— Сегодня я свободна.

— Отлично. Я зайду за вами в конце рабочего дня.

— Кто платит, тот и заказывает музыку, — пожав плечами, Женя быстрым шагом пошла к своему отделу. Кажется, выговор от непосредственного начальника она всё-таки получит за задержку.

Смирнов довольно улыбнулся. Эта девушка слишком привлекла его, чтобы так просто согласиться с её неприязнью. Как говорится, не хочешь — заставим.

Финансист не собирался навязываться, пока он лишь хотел посмотреть на неё в другой обстановке и попробовать найти общий язык. Немаленькая разница в возрасте ни капли не смущала Романа, ведь он не рассматривал Копейкину в каком-то превратном ключе.

От Евгении его мысли плавно перетекли к Татьяне и запланированному ужину. Предвкушение. Именно оно.

Смирнов и сам не знал, чего конкретно хочет от этой женщины, но, определённо, чего-то хочет. Возможно, стоило прислушаться к самому себе, открыть, наконец, глаза и понять, что Антонова, выбивающаяся из стереотипов, сформировавшихся в его голове, магнитом притягивает к себе, не давая и шанса к отступлению. Она не пытается выделиться, специально обратить на себя внимание, нет, она просто является самой собой.

Жизнь — странная штука. Она непредсказуема и порой устраивает нам такие виражи и повороты, что дух захватывает покруче, чем на американских горках.

Если бы кто-то сказал Роману каких-то два месяца назад, что он встретит трёх женщин, не попадающих под шаблон "продажная поверхностная сука", он бы посмеялся в лицо тому человеку.

Но факт остаётся фактом: Татьяна, Ирина и Евгения никак не хотели влезать в установленные рамки.

Если бы жена Смирнова была хоть немного похожа на кого-то из них, возможно, его безымянный палец до сих пор бы сдавливал золотой ободок. Он не мог объективно судить Ларису. Люди слабы сами по себе, они поддаются эмоциям, чахнут в своём горе, а потом ломаются или, наоборот, черствеют. Роман предпочёл зачерстветь, чтобы в будущем не повторять подобных ошибок. Все последующие отношения с женщинами не выходили за пределы его постели. Их место было на сбившихся простынях. Претенденткам на что-то большее финансист довольно быстро объяснял положение вещей. Ни шагу за начертанные границы.

Хорошее забывается стремительно, если добавить в него гадостей. Так было и с браком Смирновых: будто не существовало любви и страсти, семейных праздников, походов на пикники, уютных вечеров — всё это забылось, оставив лишь мерзкий осадок. Единственное, за что Роман был благодарен жене — дети. Ради них он терпел общение с женщиной, ненавистной ему, отвратительной и вызывающей только неприязнь.

Смирнов забыл, что женщины могут быть чем-то большим, нежели куклами для удовлетворения естественных потребностей, пока на его пути не встретились эти три личности, такие разные и по-своему невероятные. Невероятные, быть может, лишь для него одного.

Глава 15

— Вы тут, думаю, сами разберётесь? — включив компьютер и введя пароль, Роман посмотрел на Женю, вытаскивающую из чёрного рюкзака свой ноутбук.

— В противном случае, вы бы не звали меня, нет?

— Именно. Я приготовлю чего-нибудь перекусить. Вы, наверное, голодны?

— Как стадо мамонтов.

— Скоро сюда заявятся два подростка, вы не пугайтесь.

— Я не из пугливых, — Копейкина махнула рукой, намекая, что её стоит оставить в одиночестве.

— Я заметил, — улыбнувшись, шатен вышел из комнаты.

Девушка сосредоточенно занималась своим делом, безостановочно стуча пальцами по клавиатуре. Слабое освещение в комнате раздражало её и мешало работать, потому что глаза напрягались больше обыкновенного. Выругавшись под нос, она встала и подошла к выключателю, убедившись, что свет действительно был приглушен. Щёлкнув наугад, Женя оказалась в темноте.

Телефон в кармане настойчиво завибрировал, выдавая:

— Звонок. Кто там? Это вы, мой друг.

Не ждал. Приятно. Как раз к обеду.

Пальто? Осторожно, тут в стенке крюк.

Ай-ссссс... Напоролись. Бедный.

Хотите пластырь? Какая проза.

Вот вы с мороза, почему такой бледный?

Берите тапки, в полу занозы.

Ай-ссссс... Занозились. Бедный.

Уже готова сверкнуть слеза.

Не надо только смотреть в глаза мне! —

Копейкина, вытащив, наконец, мобильный из жутко неудобного тугого кармана, приняла вызов:

— Да?

— Крошка, во сколько мне быть у тебя завтра? — Лёня явно был в хорошем расположении духа, судя по голосу.

— Часов в десять сможешь?

— Конечно.

— Спасибо, Лёнечка.

— Не за что. До завтра.

— Пока, — Женя, засовывая телефон обратно в карман, уронила его. Бормоча проклятия, она нагнулась, надеясь, что аппарат не слишком пострадал при падении, учитывая, что оно, пожалуй, было уже тысячным. Дверь в комнату распахнулась, но когда девушка обернулась, она уже захлопнулась. Вздохнув, Копейкина выпрямилась и включила свет, зажмурившись на несколько секунд. При ярком освещении работать было гораздо удобнее, да и сонливость улетучивалась быстрее. Вернувшись к компьютеру, она и думать забыла о недавнем визитёре, решив, что это хозяин квартиры заглядывал на проверку.

___

Придя домой, Егор и Олег, раздевшись и разувшись, сразу прошли в свою комнату.

Старший брат переоделся быстрее и побрёл на кухню, откуда доносились приятные запахи еды. Проходя мимо спальни отца, он остановился, услышав какое-то тихое бормотание. Распахнув дверь и заглянув внутрь, он замер: у стены, нагнувшись, спиной к нему копошился какой-то мальчишка. Олег закрыл дверь, сглотнув. Конечно, он не мог рассмотреть гостя более тщательно, так как этому не способствовал слабый свет от монитора, но и того, что он увидел, ему хватило. Быть не может!

Влетев в кухню, парень застыл статуей, глядя на довольно улыбающегося отца, накрывающего на стол. На четверых!

— Пап, — старшеклассник, пользуясь отсутствием младшего брата, решился на разговор.

— О, привет, — Роман кивнул.

— Папа, присядь.

Удивлённый мужчина опустился на стул, вопросительно глядя на сына:

— Что-то случилось?

— Это я хотел спросить... Па, я знаю, что после того, как поступила маман, ты изменился, — Олег доверительно заглядывал в глаза отцу, говоря тихим голосом, будто с ненормальным. — Я понимаю, что ты не доверяешь женщинам, не заводишь серьёзных отношений, но это уже перебор!

— Ты о чём? — Смирнов-старший нахмурился.

— Я видел нескольких твоих любовниц. Они были красотками...

— И?

— Не знаю как, но я попытаюсь смириться с тем, что ты сменил ориентацию, разочаровавшись в женщинах. Конечно, Егору этого знать не следует. Но, чёрт возьми, школьник! Ты с ума сошёл? Мне и голубизну принять трудно, и я в шоке, мать твою, — парень сорвался, — но то, что ты педофил, я не вынесу!

Роман порадовался, что сидит, иначе он бы точно рухнул. Не моргая, он смотрел на сына, гневно раздувающего ноздри и щурящего глаза. Почти минуту он пытался выдавить из себя хоть что-то, но язык не слушался, отказываясь шевелиться. Наконец, он выдохнул:

— Олег, ты с ума сошёл?

— Я? Чёрт возьми, это ты рехнулся!

— Я не понимаю, о чём ты?

— Я заходил в твою комнату и видел!

— Женю?

— Мне его имя без надобности!

— Её, — мужчина прыснул в кулак, поняв, что сын перепутал девушку с парнем.

— Что?

— Её зовут Евгения.

— Так это девка?! — старшеклассник подавился воздухом. Собравшись, он продолжил: — В темноте мог и напутать, но это не отменяет того, что она малолетка!

— Мальчик, — хрипловатый голос заставил Олега обернуться, — во-первых, ещё раз назовёшь меня девкой, подпорчу твоё личико, во-вторых, малолетка из нас двоих именно ты, — Копейкина усмехнулась и перевела взгляд на Романа: — Где у вас покурить можно?

— Может, сначала поужинаем?

— Нет.

— Позвольте представить вам моего сына Олега, сделавшего поспешные выводы, — Смирнов-старший не мог сдержать рвущегося смеха.

— Ага. Совру, что приятно, — Женя скользнула ленивым взглядом по парню и снова посмотрела на его отца: — Теперь я могу покурить?

— Конечно, пойдёмте, — мужчина поднялся из-за стола и обратился к застывшему сыну: — Зови Егора ужинать. Можете начинать без нас.

Выйдя на балкон, финансист, не сдерживаясь, расхохотался:

— Вы весь разговор слышали?

— Нет, только последнюю фразу вашего мальчишки, — ёжась от холода, девушка закурила.

— Он обвинил меня в гомосексуальности и педофилии.

— Он решил, что я парень?

— Да. Глупо?

— Не он первый, не он последний.

— Евгения, я буду честен с вами. Вы интересны мне.

— Стоп! — Копейкина подняла вверх руку с зажатой между пальцами сигаретой. — Мы только познакомились, а вы уже намёки делаете? — усмешка, коснувшаяся тонких губ, дала шатену понять, что его гостья просто шутит.

— Какие намёки, что вы? — он поддержал игру. — Я же открытым текстом говорю о своих чувствах.

— Простите, не могу ответить вам взаимностью.

— Вы разбиваете мне сердце! — выдержав паузу, Смирнов всё-таки засмеялся: — Вы потрясающая! Я, правда, хотел бы узнать вас ближе, исключительно по-человечески, не более того.

— Чем я так заинтересовала вас?

— Вы настоящая.

— Я бы могла сейчас изобразить из себя идиотку и начать задавать тупые вопросы, но я понимаю, о чём вы говорите, — выбросив окурок, девушка улыбнулась, по-настоящему, искренне.

— Ужин остынет, пойдёмте, — Роман, осознав, что лёд тронулся, чувствовал себя превосходно.

— Да, пожрать было бы отлично.

— Вот этим вы мне и нравитесь! Вы не притворяетесь, не строите из себя чёрти кого и говорите то, что думаете.

— Ещё пара комплиментов, и мой желудок будет переполнен. Печально, если я не смогу отведать вашей стряпни, насытившись словами.

На кухне Олег и Егор ели в полном молчании.

— Привет, — мужчина потрепал младшего сына по волосам. — Познакомься, — он кивнул на Женю, — Евгения.

— Егор, — мальчик поправил сползшие на нос очки, напомнив девушке этим жестом Павла.

— Очень приятно.

— И мне. Вы папина подруга?

— Мы вместе работаем, — Копейкина устроилась за столом и придвинула к себе тарелку.

— И сейчас вы, видимо, работали? — ехидно поинтересовался Олег.

— Перестань! — Роман хмуро посмотрел на сына и сел рядом с гостьей.

— Тётя Женя, а сколько вам лет? — Егор смешно шмыгнул носом в ожидании ответа.

— Мне двадцать три. И зови меня просто по имени, а то я себя старухой чувствую.

— А мне тринадцать. Я в школе учусь, — мальчик улыбнулся.

— Хорошо учишься?

— Я отличник.

— О, здорово! — Евгения одобрительно хмыкнула.

— Все разговоры после ужина, — Смирнов-старший обвёл взглядом присутствующих.

— Он всегда такой зануда? — тихо спросила девушка у недовольного Олега.

— Почти, — буркнул парень, отворачиваясь от пристального "бегающего" взгляда.

— Я всё слышу, — проворчал мужчина.

Старшеклассник исподтишка наблюдал за гостьей. Чем она могла понравиться его отцу? Тощая, лохматая, грубая. Лицо, конечно, интересное, даже выразительное, но крокодилья клыкастая улыбка портила всё впечатление. Олег любил всё красивое, без изъянов. Понятие красоты у каждого своё, но под личные предпочтения парня Женя явно не подходила. Неужели у его отца настолько испортился вкус? Да они рядом смотрелись смешно и нелепо: высокий крепкий мужчина и мелкая костлявая недодевушка, не дотягивающаяся ему до груди.

Ко всему прочему, у Олега уже были планы на жизнь Романа. Никто так не подходил финансисту, по мнению его сына, как Татьяна. Рядом друг с другом они оживали, это было видно невооруженным глазом. Парень всячески старался поддеть отца, расшевелить, приблизить к женщине. И ему самому она невероятно нравилась. Он был бы рад, если бы она стала его мачехой. Именно так, не иначе. Не любовницей Смирнова-старшего, а законной супругой. И теперь какая-то пигалица разрушит его грандиозные планы?! Да ни за что!

— Спасибо, — Евгения кожей чувствовала чужой взгляд, испепеляющий её.

— Вы закончили с моим компьютером? — шатен поднялся и, собрав со стола грязную посуду, поставил её в раковину.

— Да. Запущу ещё проверку на вирусы, так что не выключайте до завершения.

— Вы меня очень выручили.

— Обращайтесь.

— Непременно.

Олег едва не заскрежетал зубами от этих любезностей. Он молча вышел из кухни и направился в комнату отца.

Женя не заставила себя долго ждать и уже через несколько минут появилась в дверях:

— Что тебе нужно?

— Послушай, в ваши игры в коллег по работе, возможно, верит Егор, но не я. Тебе здесь не место!

— Ага, — Копейкина подошла к компьютеру. — Закончу, получу деньги и свалю. Расслабься, малыш.

— Да кто ты такая?

— Если тебе так принципиально, то я из отдела информационных технологий. Если без официоза, то просто айтишник, — запустив программу, девушка расслабленно потянулась и засунула свой ноутбук в рюкзак. — Допрос окончен?

— Вы серьёзно просто работаете вместе?

— Слушай, не знаю, что ты там напридумывал, но твой отец платит мне за ремонт компа. Извинений я не дождусь, надо полагать?

— За что я должен извиняться? — Олег возмутился.

— Как вариант, за взгляды, от которых мне кусок в горло не лез.

— Ничего себе не лез! Да ты умяла свою порцию в рекордное время!

— Но добавки-то не попросила.

— Сколько же в тебя влезает?

— Не твоё дело.

— Просто интересно, как можно быть такой дохлой, если жрёшь, как слон. Как с тебя шмотки не сваливаются, а?

— Никто ещё не жаловался.

— Тебе льстили. Нагло льстили.

— Слушай, мальчик, отвали.

— Давно не мальчик, — Олег ухмыльнулся.

— О, пять минут по рабоче-крестьянски в темноте под одеялом всё-таки были?

— Не недооценивай меня.

— Да мне, собственно, плевать. Чао. Надеюсь, больше не встретимся.

— Я тоже надеюсь на это.

Показав ему средний палец, Копейкина вышла из комнаты.

Только малолетнего придурка ей не хватало.

— Я закончила. Отвезёте? — Женя нашла Романа на кухне.

— Конечно.

Егор попрощался с новой знакомой, вытребовав обещание навестить их ещё как-нибудь.

Смирнов-старший, не затягивая, расплатился с девушкой.

В машине оба молчали. Евгения должна была признаться самой себе, что мужчина оказался не таким мерзким, каким показался ей с самого начала. Нет, выражение лица у него, конечно, было "я царь, а вы все чернь", но в общении он мог быть приятным, если сам того хотел. А он явно хотел. Копейкина ложь видела сразу, поэтому в искренности Романа не сомневалась. Гниль в людях можно почуять за версту, если не напяливать на нос розовые очки, давно вышедшие из моды.

Видимо, что-то настолько пошатнуло его веру в честность, что он замкнулся и обрадовался появившемуся в жизни человеку, предпочитающему правду лицемерию, как маленький ребёнок новой игрушке. В этом Женя понимала его. Когда-то она считала, что у неё много друзей, а потом поняла, что эта масса вокруг имеет коричневый цвет и характерно воняет.

— Жень, давай на ты? — Смирнов скосил глаза в сторону девушки.

— Только не на работе.

— Естественно.

— На дорогу смотри.

— Не бойся.

— Ага, многие так говорят, а потом их тела из груды покорёженного металла вытаскивают.

— Сколько оптимизма!

— Просто мне рано умирать. Я даже мир захватить не успела!

— Теомания?

— Нет, не до такой же степени, — Копейкина хохотнула. — Кстати, мы почти на месте. Вон тот дом, — она указала рукой на высотное здание.

— Жень, спасибо тебе.

— Да не за что. Ты уже расплатился со мной.

— Интересно, когда-нибудь я получу дружескую скидку?

— Вряд ли. Мой дядя — владелец клуба, в котором мы с тобой впервые встретились, и, знаешь, он никогда не угощает друзей за счёт заведения. Скажу больше, он частенько разводит их на выпивку для себя, хотя может совершенно бесплатно нажраться до поросячьего визга. Это бизнес, детка!

— Да, видимо, не дождусь, — Роман остановился возле подъезда, на который указала Евгения.

— До понедельника, — девушка выскочила на улицу, помахала рукой и скрылась за массивной железной дверью.

— Невероятная, — покачав головой, Смирнов усмехнулся. Вечер удался, определённо.

* * *

Несчастный случай — "Садо-мазо".

Глава 16

Татьяна отвезла дочь в центр, где Алеся должна была встретиться с Олегом и Егором. Братья Смирновы уже были на месте. Старший выслушал наставления женщины, клятвенно заверил её, что всё будет в порядке, пообещал звонить в случае необходимости и не давать девочке тратить деньги на ерунду.

Антонова решила сразу ехать к Роману, не возвращаясь домой и не тратя время.

Грузчики носили мебель, поэтому Татьяна свободно вошла в подъезд.

Она, конечно, подумала, что стоило позвонить и предупредить, что будет раньше, но теперь было как-то глупо хвататься за телефон, стоя перед квартирой Смирнова.

Открывать дверь он не торопился, и женщина даже подумала, что дома никого нет. Наконец, послышались глухие шаги и щелчок замка.

— Вы? — финансист стоял на пороге в домашних штанах и футболке, немного растрёпанный, в очках, чего раньше Антонова никогда не замечала.

— Я слишком рано?

— Всё в порядке, проходите, — шатен отступил, пропуская гостью, и захлопнул дверь. — Подождите меня на кухне, я уберу документы, которые просматривал, и присоединюсь к вам.

— Вы и в выходные работаете?

— Бывает, — Роман кивнул и скрылся в своей комнате.

Просторная кухня Татьяне понравилась, она отметила отличный вкус хозяина квартиры, если, конечно, он сам занимался обустройством.

Когда он появился, брюнетка уже успела немного похозяйничать и сварить кофе.

— Вы предугадываете мои желания, — мужчина улыбнулся и сел за стол.

— Красиво у вас тут, — Антонова провела ладонью по гладкой чёрной поверхности шкафа для посуды. — Могу я посмотреть другие комнаты?

— Конечно. Выпьем кофе, и я устрою вам небольшую экскурсию.

— Простите мне моё любопытство.

— Это свойственно прекрасной половине человечества.

— Надо же, вы говорите о женщинах без пренебрежения.

— Татьяна Михайловна, — Смирнов поставил чашку на блюдце и, сложив руки в замок, устроил на них подбородок, — до вас дошли слухи о том, что я в разводе, но не уверен в их достоверности. Моя бывшая жена предпочла толстый кошелёк своей семье. Нет, она не бросила детей, но попыталась отгородить их от меня. Мне повезло, что Олег уже был достаточно взрослым, чтобы осознать происходящее. Он узнал, что я не его родной отец, но это не повлияло на наши с ним отношения. Общение с сыновьями я сохранил, но видеть свою бывшую жену нет никакого желания.

— Почему же она отправила детей к вам?

— Потому что она вместе со своим благоверным улетела на год в Америку, а её мать ни за что не согласится возиться с внуками, которых не особо жалует.

— Вы ненавидите её?

— Нет, презираю. Поверьте, Лариса была не единственной женщиной, в которой я разочаровался. Череда неудач привела к тому, что есть сейчас.

— И вы оставили попытки наладить свою личную жизнь?

— Почему же? У меня нет проблем в определённом вопросе, — Роман усмехнулся, — но чего-то серьёзного давно не было.

— Вы откровенны сегодня.

— Я надеюсь, что и вы ответите откровенностью на откровенность.

— И что же вы хотите узнать? — Татьяна стояла возле плиты, держа в руке чашку и делая маленькие глотки.

— Каким был ваш муж?

— Самым лучшим.

— Это не ответ. Продолжим разговор за экскурсией?

— Хорошо, — брюнетка кивнула, выплеснув остатки кофе в раковину и вымыв чашку.

Смирнов первым вышел из кухни, приглашающе махнув рукой.

Осмотр они начали с комнаты Олега и Егора. Антонову поразила аккуратность, не свойственная мальчишкам-подросткам: не было ожидаемых разбросанных вещей, пачек из-под чипсов и кучи плакатов на стенах.

— Тут здорово.

— Егор бывает рассеянным, но Олег собран всегда.

— А мне казалось наоборот.

— Внешность обманчива, — мужчина пожал плечами. — Идём дальше?

— Да, — Татьяна вышла из комнаты и открыла соседнюю дверь, ведущую в гостиную.

— Расскажите мне о вашем муже, — напомнил шатен.

— Ну, — Антонова огляделась по сторонам, отмечая отличный дизайн, — Кирилл был очень добрым. Наверное, это одно из основных его качеств. Он был замечательным мужем, любящим отцом и преданным другом. Ради близких он пошёл бы на всё, — присев на кожаный диван, Татьяна помолчала несколько секунд. Собравшись, она продолжила: — Он погиб, закрыв своим телом Толю. Они вместе служили в ОМОНе. Знаете, я не была удивлена, потому что Кирилл не мог поступить иначе. Я даже злилась поначалу, ведь он оставил не только меня, но и дочь, а потом поняла, что он не простил бы себя, что это был бы уже не он. Есть люди, которые живут для других, тем самым делая счастливыми и самих себя. И ещё, — женщина глубоко вздохнула, — он умел быть жёстким, когда дело касалось работы, твёрдым в своих решениях, но никогда не давил на семью. Возможно, я идеализирую его...

— Нет, не идеализируете, — Роман сел на корточки напротив брюнетки и сжал её ладони. — Для вас он был по-настоящему лучшим, самым лучшим. Это правильно.

— Спасибо.

— Расскажите ещё, пожалуйста.

— Он любил крепкий чай, фильмы о войне и шансон. Сам часто играл на гитаре и пел. У него был голос с хрипотцой, будто он простужен, — Антонова улыбнулась, вспоминая. — Ещё до свадьбы я связала ему жуткий серый свитер с уродливыми оленями, а он всё равно носил его, пока рукава не начали расползаться. Он никогда не жаловался, если у меня подгорало что-то на плите, а оладьи получались похожими на подошвы ботинок.

— Но вы же превосходно готовите!?

— Всё приходит с опытом. Если бы вы лет пятнадцать назад попробовали мой борщ, то пару дней мучились бы несварением.

— Поверю на слово, но проверять бы не рискнул, — Смирнов засмеялся.

— И правильно, — Татьяна не одёргивала своих рук, наоборот, сжала в ответ чужие пальцы, внутренне ища поддержки.

— Осталась только моя спальня. Хотите посмотреть?

— Хочу.

— Пойдёмте, — шатен поднялся и потянул женщину за собой, держа её ладонь в своей.

Комната была светлой, как и остальные. Ничего лишнего, никакой вычурности.

— У вас отличный вкус.

— Благодарю, то же могу сказать и о вас.

— Кстати, я хотела спросить, как только пришла. У вас плохое зрение?

— Не сказал бы, что очень, но читать удобнее в очках. Возраст, наверное.

— Не прикидывайтесь стариком.

— Напрашиваюсь на комплименты.

— Я так и поняла.

— Не дождусь?

— Так и быть, — Антонова усмехнулась, глядя снизу вверх на финансиста, — от парочки не сломаюсь. Вы привлекательны, умны и уж точно можете не думать о старости в ближайшие годы.

— Приятно слышать комплименты от красивой женщины.

— Я всего лишь говорю очевидные вещи.

— Когда подобное говорится в спальне, это наводит на некоторые мысли, поэтому предлагаю пойти на кухню и решить, что мы будем готовить, — Роман хохотнул.

— Согласна.

— Вы позволите задать ещё один вопрос?

— Мне кажется, я уже достаточно рассказала вам.

— Бросьте, — Смирнов вышел в коридор, — у нас день откровений.

— Сдаюсь. Что ещё вы хотите узнать?

— Что произошло между вами и Костей?

— Думаю, не секрет, что мы были вместе некоторое время и расстались.

— Меня интересуют причины разрыва.

— Это слишком личное.

— Есть что-то более личное, чем то, что вы рассказали о своём муже?

— Нет, просто не очень приятно обсуждать это.

— Вы сможете задать мне любой вопрос, если ответите на мой.

— Не торгуйтесь, — Татьяна встала возле кухонного стола, скрестив руки на груди. — Костя не смог смириться с тем, что у меня есть прошлое, от которого я не хочу отказываться, вот и всё.

— Так просто?

— А вы ждали чего-то необычного из разряда фантастики? Я не хочу вспоминать слова, сказанные тогда.

— Не нужно. Извините, что спросил.

— Да ладно.

— Что ж, — финансист открыл холодильник, — можете задавать мне любые вопросы.

— Как вы познакомились с Дмитрием Александровичем?

— Занимались в одном тренажёрном зале и часто были на подстраховке друг у друга, — Роман выкладывал на стол продукты.

— Так и завязалась крепкая дружба?

— Завязалась она, как полагается, после совместной пьянки в баре.

— В лучших традициях?

— Ага. Что готовить будем?

— Вы хвастались превосходным пловом, так что я хочу его попробовать.

— Тогда с вас что-нибудь лёгкое.

— Договорились.

За разговорами они готовили, прерываясь на перекуры. Не было напряжения в общении и неловких пауз. Всё шло так, будто это не первый их подобный день, а самый обычный, не выделяющийся среди других.

Перекусив наспех сделанным салатом и бутербродами, Смирнов предложил гостье посмотреть какой-нибудь фильм. Выбор оба остановили на старом, но горячо любимом "В джазе только девушки".

* * *

— Я больше никуда не пойду с вами, — Олег хмуро посмотрел на Алесю с Егором, разувающихся в коридоре.

— Было же интересно! — запротестовал его младший брат.

— И весело, — подхватила девочка.

— Мне было скучно, и я устал как собака.

— Как сходили? — Татьяна выглянула из спальни Романа.

— О, вы уже тут! — Олег подошёл к ней и, обнимая, поцеловал в щёку. — Сегодня был худший день в моей жизни.

— Мам, не слушай этого зануду.

— Да, тётя Таня, он просто ничего не понимает.

— Они сговорились, — вздохнул старшеклассник. — Где отец?

— Мы фильм досматривали. Мойте руки и идите на кухню.

— Я чертовски голоден.

— Тогда поторопитесь.

Повторять подросткам дважды не было нужды.

Антонова быстро накрыла на стол и поторопила финансиста, решившего досмотреть фильм до конца.

— А пить будем? — Поинтересовался Олег, откинувшись на спинку стула.

— Перебьёшься, — проворчал его отец.

— Дядя Рома, — Алеся крутилась вокруг мужчины, — а вы сыграете нам, как в прошлый раз?

— Если хочешь.

— Очень хочу!

— Уговорила.

— Ура! — девочка уселась рядом с Егором, довольно улыбаясь.

— А плов великолепен, — Татьяна кивнула Роману. — Вы не обманули.

— Ваш салат с курицей и ананасами тоже хорош.

— А это что? — Олег взял с тарелки корзиночку, наполненную чем-то, пахнущим чесноком.

— Попробуй. Тебе понравится, — брюнетка кивнула парню. — Если, конечно, ты сегодня не собираешься целоваться с кем-то.

— М, кто знает, чем кончится вечер, — старшеклассник подмигнул ей и краем глаза покосился на отца, сдвинувшего брови и нахмурившегося. Та самая реакция, которой он добивался.

— Классно! — Егор тоже схватил тарталетку и теперь с удовольствием жевал. Ему точно не стоило беспокоиться о поцелуях. Наверное, если бы какая-то девочка решила поцеловать его, он бы рухнул в обморок.

— Мам, а пирожки ты не пекла?

— Не беспокойся, завтра испеку. У нас будут гости.

— А кто? — Алеся вопросительно посмотрела на мать.

— Мой начальник.

— Дим... Дмитрий Александрович? — Роман удивился.

— Да, он напросился на пирожки, потому что кое-кто разрекламировал их.

— Каюсь.

— Ерунда. Нам всё равно нужно обсудить несколько вопросов.

— Я давно не видел дядю Диму, — Олег закусил нижнюю губу. Не хватало ещё, чтобы Сизов вмешался в отношения его отца и Татьяны.

— Я тоже давно его не видел, — Егор уплетал уже третью корзиночку, а Алеся отодвигалась от него всё дальше, морщась от запаха.

— Он заедет к нам как-нибудь, — Смирнов-старший улыбнулся, заметив манипуляции девочки.

— А когда мы снова соберёмся такой компанией? — старшеклассник посмотрел на брюнетку, будто только её мнение волновало его.

— В любое удобное время. Договоримся и встретимся.

— А ты не слишком торопишься? — Роман покосился на сына.

— Самое то!

— Я принесу гитару, — Егор сорвался с места и унёсся в комнату.

— Фух, — выдохнула Алеся облегчённо и отодвинула тарелку с оставшимися тарталетками подальше, но её счастье было недолгим, потому что мальчишка быстро вернулся и, вручив отцу гитару, сел за стол, ища взглядом корзиночки.

Смирнов-старший отодвинулся немного, провёл пальцами по струнам, задумавшись, а потом, улыбнувшись чему-то, заиграл, смотря на Татьяну:

— За окошком снегири

Греют куст рябиновый,

Наливные ягоды рдеют на снегу.

Я сегодня ночевал

С женщиной любимою,

без которой дальше жить

Просто не могу, —

Антонова ловила каждый звук, широко распахнув глаза.

— У меня своя семья

Жизнь давно очерчена,

Но себя не обмануть, сколько не хитри.

С этой женщиною я

Словно небом венчаный

И от счастья своего пьяный до зари, —

Роман склонил голову и смотрел исподлобья. Сегодня они стали ближе.

— Я смотрю в её глаза

Словно в море синее

И, прощаясь у дверей, обнимаю вновь.

А рябина на снегу

Плачет белым инеем,

как продрогшая моя поздняя любовь.

А рябина на снегу

Плачет белым инеем,

как продрогшая моя поздняя любовь...

Глаза в глаза, не замечая никого вокруг...

* * *

Трофим — "Снегири".

Глава 17

— Идеально! — Татьяна с восхищением смотрела на новые кухонные стол и стулья.

— Да, у вас великолепный вкус, — Дмитрий согласно кивнул. — А комод можно в следующий раз купить.

— Только не забудь оплатить доставку до квартиры, а не до подъезда, — с ехидцей произнёс Щербатый.

— Я же не знал, что грузчики выбросят всё из газели, получат мою подпись и свалят! — Сизов и сам понимал, что сглупил.

— Да хватит вам, — Антонова улыбнулась. — Я пирожков утром напекла, хотите?

— Спрашиваете! — Дмитрий хлопнул в ладоши. — Не зря же я напросился к вам!

— Мойте руки, и будем обновлять стол.

Толик молча вышел из кухни и завернул в ванную. Не успел он подойти к раковине, как к нему сзади прижалось крепкое тело.

— Я не могу оставаться спокойным, находясь рядом с тобой, — Сизов выдохнул в лысую макушку.

— Киса сегодня идёт к Лёньке в клуб.

— Это значит, что я могу зайти к тебе?

— Да.

— Чёрт, теперь я весь вечер буду думать об этом!

— Ты так активно домогался, что я просто не мог отказать, — Финогенов повернул голову и скосил глаза на любовника.

— Да, поломался ты знатно, похлеще отличницы на вечеринке до первых двух стопок водки, — хмыкнув, Дмитрий развернул Щербатого к себе и, немного наклонившись, поцеловал. Он хотел этого давно и не мог упустить свой шанс.

— Ох! — пискнула неестественно тонким голоском Татьяна, застыв в дверном проёме.

— Неловко, — протянул Сизов, отстраняясь от напрягшегося Толика и растерянно почёсывая русый затылок.

— Всё готово,— выдавила из себя женщина.

— Идём, — Финогенов кивнул, вымыл руки и вышел из ванной вслед за поспешно скрывшейся в кухне Антоновой. — Тань, — он замялся, отводя взгляд, — извини.

— За что? — брюнетка сидела за столом, комкая в подрагивающих пальцах салфетку.

— За увиденное.

— Просто это так странно. Я знала, но не была готова своим глазами... — Татьяна опустила голову и тяжело вздохнула.

— Я не хотел, чтобы так вышло, — Дмитрий замер на пороге, не решаясь войти. — Я не знаю, что сказать, честно.

— Ничего не нужно. Садитесь.

Повисшая в воздухе тишина была гнетущей. Каждый думал о своём, старательно изображая заинтересованность гладкой столешницей.

Щербатого охватило чувство дежавю: когда-то он пережил нечто подобное со своей сестрой. Была та же неловкость, растерянность и абсолютное незнание того, как себя вести и что сказать.

Сизов отчаянно пытался прикинуться мебелью. Ему не было стыдно за себя, но совершенно не хотелось портить отношения между старыми друзьями.

Антонова собиралась с мыслями, которые разбегались в стороны, как тараканы, прерванные за поеданием крошек резко включившимся светом. Видеть своими глазами и просто знать — разные вещи. Ко всему прочему, она и подумать не могла, что её начальник окажется приверженцем однополых связей. Два здоровых мужика, которым давно пора обзавестись семьями, только что целовались у неё на глазах, получая явственное удовольствие. Это было, по меньшей мере, странным.

— Как пирожки? — женщина первой не выдержала напряжённости, витающей в воздухе.

— Отличные, — Толик работал мощными челюстями, жуя.

— Да, Смирнов не обманул, когда расхваливал вашу выпечку, — Дмитрий закивал, поддерживая мнение любовника.

— Кстати, — Финогенов ухватился за ниточку, способную вытянуть их из этой неловкой ситуации, — а не зачастил ли к тебе наш финансовый директор, Тань?

— Точно! — Сизов встрепенулся.

— Наши дети учатся в одной гимназии, — брюнетка в недоумении изогнула тонкую бровь, — да и у ребят совместная экскурсионная программа, поэтому мы с Романом Николаевичем часто видимся.

— Сговорились, — серые глаза потеряли заинтересованный блеск.

— Вы так ловко пытаетесь переключить моё внимание с одного на другое, — Татьяна засмеялась, не удержавшись. — Всё в порядке, просто это было неожиданно, вот и всё. Я не знала, что вы, Дмитрий Александрович, предпочитаете представителей своего пола и, тем более, что вы с Толей. Или, — она задумчиво посмотрела на друга, — это то же, что и с Леонидом?

— Пока рано делать какие-то выводы, — буркнул Щербатый.

— Мне нужно время, чтобы свыкнуться с этой мыслью. В любом случае, распространять что-либо я не стану, не беспокойтесь.

— Я и не думал ничего такого! Я уверен в вашей порядочности, — Дмитрий улыбнулся. — Ещё раз прошу прощения и обещаю, что больше не буду ставить под удар вашу нервную систему.

— Этого мало, чтобы покалечить мою нервную систему, но мне, правда, не хотелось бы снова стать невольной свидетельницей. Я не страдаю вуайеризмом. И сейчас я предпочту не думать ни о чём, хорошо?

— Конечно.

— Когда Алеська вернётся? — Толик потянулся.

— Я по дороге в мебельный забросила её к музею, а обратно Олег должен привезти.

— Давно я его не видел. Наверное, он сильно вымахал, — Сизов задумчиво потёр указательным пальцем подбородок.

— Вот и увидите, — услышав звук открывающейся входной двери, Антонова поднялась и вышла в коридор.

Олег устал и физически, и морально. Две малолетки способны любого свести с ума за несколько часов тесного общения. Они даже в такси не умолкали, бурно обсуждая прошедший день, который, к слову, старшеклассник предпочёл бы провести в другой компании и в другом месте.

Столичное такси — удовольствие не из дешёвых, но Роман, сославшись на занятость, выделил денег, и Олегу пришлось тащиться в машине с шашечками до дома, чтобы избавиться от брата, а потом уже к Татьяне в обществе слишком болтливой Алеси.

Единственная радость этого дня — встреча с женщиной, которая симпатична ему по-человечески, и надежда на вкусный ужин. И, конечно, он не мог оставить без внимания то, что друг его отца решил посетить жилище своего секретаря по непонятным, но подозрительным причинам.

Разуваясь в коридоре, он умудрился наступить на любопытного кота, получить за это тычок от его агрессивной юной хозяйки и лишь после насладиться тёплыми объятиями Татьяны, ради которых стоило вытерпеть несколько часов в компании малышни.

— Привет, — Антонова на этот раз сама поцеловала парня в щёку. — Спасибо, что привёз Алесю.

— Здравствуйте. Благодарность принимаю едой.

— Конечно, — женщина подтолкнула его к ванной и обернулась к дочери, потрепав по волосам: — Лесь, поторопись. Расскажешь за ужином, как провели время.

— К нам кто-то пришёл? — девочка смотрела на чужую обувь.

— Да, я же говорила вчера, что у нас гость будет.

— Угу, — школьница зашла в ванную, как только её покинул Олег, и, вымыв руки, поплелась на кухню за ним и матерью.

— Привет! — Дмитрий поднялся, пожимая Смирнову руку, а потом, усмехнувшись, сгрёб его в объятия.

— Задавишь, дядь Дим, — старшеклассник крякнул. Он не был хиляком, но конечности соскучившегося Сизова сдавливали как тиски, грозясь сломать пару рёбер.

— Дядя Толя! — Алеся повисла на шее мужчины, с которым Олег познакомился, когда впервые был в этой квартире. Они даже в карты успели сыграть тогда и поговорить о борьбе.

— Здравствуйте, — с трудом вырвавшись из цепких лап друга отца, парень поздоровался с Щербатым, пожав широкую ладонь.

— Привет, — Толик улыбнулся, продолжая одной рукой удерживать девочку, не желающую отлипать от него.

— Садитесь, — поторопила Татьяна подростков, доставая чистые тарелки. — Успеете ещё наговориться.

Спорить с этой женщиной?

Алеся щебетала, и ей вовсе не мешал набитый рот. Дмитрий ей понравился, как только она узнала, что он лучший друг Романа. Это была лучшая рекомендация.

Она воодушевлённо рассказывала об экскурсии, активно жестикулировала руками, периодически задевая Олега, который был занят наблюдением за Сизовым и Антоновой, чтобы понять, есть ли между ними какие-то отношения, кроме рабочих. Пока ничего подозрительного он не увидел, поэтому расслабился и переключился на беседу с Финогеновым, повествующим о забавных случаях из его жизни. Особенно старшеклассник смеялся над историей о рыбалке, когда Толик вместо рыбы поймал свою одноклассницу, зацепив крючок за купальник и представив окружающим на обозрение грудь девушки.

— А ты не боишься Кису одну в клуб отпускать? — Дмитрий перебил любовника.

— Она не одна будет.

— Лёня не лучший кандидат для сопровождения.

— Она с Женькой и её приятелем каким-то идёт. А Костенко будет бедным, если что-то случится. Поверь, он за Ирку порвёт любого, да и племяшка его не промах.

— И всё-таки... Олег! — Сизова, что называется, осенило. — Не хочешь в клуб сходить? Тебе выпала возможность познакомиться с очаровательной юной особой.

— Какой ещё клуб?

— Так, решено! — мужчина, отмахнувшись, достал телефон и набрал Лёню: — Привет. Тут такое дело...

* * *

— Какого хрена ты тут делаешь? — Женя удивлённо смотрела на парня, которого надеялась никогда больше не видеть.

— А вы знакомы? — Толик положил руку на плечо Смирнова. — Тем лучше! Он идёт с вами.

— С какой стати?

— Будет вас охранять.

— Щербатый, ты заболел? Мы к Лёне идём!

— Ну и что? Он не может уследить за всем!

— С нами Пашка Крюков будет, — девушка скрестила руки на груди, говоря таким тоном, будто её начальник, как минимум, КМС по боксу.

— Кто? — Финогенов хохотнул. — Тогда Олег точно идёт с вами.

— Киса! Топай сюда!

— Что ещё? — из комнаты выглянула Ира, с интересом поглядывая на незнакомого парня, сверлящего злым взглядом её подругу, отвечающую ему тем же.

— К нам охранника решили приставить. Скажи своему братцу, что мы уже взрослые девочки, раз он меня слушать не хочет.

— Если на роль охранника предлагают этого юношу, — Киса улыбнулась, — то я только за. Ирина, — она подошла ближе, представляясь.

— Олег. Очень приятно.

— Охренеть! — Копейкина скривилась. — Ладно, мелочь, можешь идти, но под ногами не путайся.

— С твоим ростом я бы постеснялся кого-то мелочью называть, — усмехнулся старшеклассник, глядя на девушку сверху вниз. — Смотри, чтобы тебя не затоптали.

— Уверен, что вы повеселитесь, — заржал Толик. — Собирайтесь. Лёнька вас уже заждался.

Он не беспокоился, потому что не сомневался в том, что Костенко глаз не спустит с Кисы и отправит кого-нибудь отвезти её домой, но то, что рядом будет крепкий парень, совсем не повредит. Он обожал, конечно, Павла, как и большинство, но того самого в пору было защищать от хулиганов, если что-то случится.

А ещё он повеселился, слушая, как Роман орёт на своего друга в трубку и обещает оторвать ему яйца, если его сын будет не в состоянии идти утром в школу. Правда, финансист подозрительно быстро сменил гнев на милость, узнав, что Олег сопровождает Женю и Иру, и дал отмашку, заявив, что в таком случае можно и прогулять уроки.

Сизов появился перед самым уходом молодёжи, затискав Кису и расцеловав в обе щёки. Он бы с удовольствием пошёл с ними, потому что был очарован девушкой, но то, что обещал этот вечер, манило куда больше. Он слишком долго ждал, чтобы теперь взять и отказаться.

___

Ирина быстро нашла общий язык с новым знакомым. Ей вообще не составляло труда расположить к себе человека и увлечь каким-нибудь разговором. Парень был очень похож на её бывшего одноклассника и друга детства, поэтому Финогенова ощущала тепло по отношению к нему, и её искренне удивляла неприязнь между подругой и Олегом, но вмешиваться в то, чего она не знает, было не в её правилах.

— Осторожнее! — рявкнула Женя, когда вагон метро покачнулся и старшеклассник прижал её к двери, возле которой она стояла.

— Не ори, — он поморщился и отодвинулся, обернувшись к Кисе и продолжая прерванный разговор. Сестра Толика ему определённо понравилась. Да как могла не понравиться такая красотка?!

— Урод, — прошипела Копейкина.

Почему-то Олег вызывал у неё аллергический зуд. Если Кондратенко ей просто хотелось убить, то этого мальчишку она бы ещё помучила перед смертью. Он не отставал от своего отца в высокомерии, но с Романом, оказывается, можно нормально общаться, а со Смирновым-младшим, как говорится, на одном поле гадить не сядешь, даже в разных его концах.

— Нам, кажется, выходить, — Киса дотронулась до плеча подруги.

— А? Да. Прости, я задумалась.

— Не боишься, что твоей задумчивостью воспользуется какой-нибудь извращенец? — оттеснив полноватого мужика, прижимающегося к боку девушки, Олег наклонился к ней.

— Не твоё дело!

— Нет, мы, конечно, могли бы подождать, пока за твой счёт удовлетворится этот фроттер, но время не резиновое.

— Ты дебил? Тут все прижимаются друг к другу, потому что народу много!

— Как скажешь, — парень усмехнулся и, смерив занервничавшего мужичка презрительным взглядом, вышел из вагона, придерживая Ирину под локоть.

Всю дорогу от метро до клуба Финогенова пыталась утихомирить своих спутников, но они продолжали ругаться, соревнуясь в язвительности.

Острые словесные стрелы, направленные в противника, били точно в цель, но сразу же возвращались бумерангом обратно. Складывалось ощущение, что этим двоим и не нужен никто больше.

Лёня встретил их на улице и провёл через чёрный ход, чтобы не толкаться в толпе. Павел, как он сказал, уже был внутри. С этим парнишкой Костенко успел пообщаться, когда перевозил его вещи, и очень удивился, узнав, что приставал к нему. Женя не постеснялась поведать это дяде при самой жертве, смутившейся и вжавшейся в сидение автомобиля. Леонид лишь посмеялся и принёс искренние извинения, за что заслужил капельку доверия.

Когда Дмитрий сказал Лёне, что с девушками прибудет сын так понравившегося ему Романа, он не ожидал, что парень будет выглядеть для него не хуже отца. Костенко не имел конкретных предпочтений, но всегда искал что-то особенное, притягательное, и в Олеге, несомненно, был магнетизм. И этот магнетизм действовал весьма определённо.

— Леонид, — улыбнувшись уголками губ, он протянул руку.

— Олег, — старшеклассник пожал чужую ладонь.

— Очень приятно. Очень.

— Лёнечка, остынь, — Киса шикнула. — Прекрати немедленно!

— А что я делаю? — мужчина наигранно удивился.

— Сам знаешь.

— Пусть развлечётся, — Копейкина злорадствовала.

— Вы о чём? — старшеклассник напрягся.

— Ерунда, — отмахнулся владелец клуба, забирая у ребят верхнюю одежду. — Ваш Павлик возле барной стойки. Отдыхайте.

— Может, объясните мне? — Смирнов нахмурился, глядя на девушек.

— Забудь, — Ирина повернулась к подруге: — Где там твой Паша? Пошли, найдём его, — она сделала несколько шагов и замерла, глядя перед собой.

— Ты чего, Кис?

— Ира?

А Киса не слышала никого. Тук-тук-тук. Сердце бешено стучало, а в голове крутились строчки из известной попсовой песни:

"О, Боже, какой мужчина!

Я хочу от тебя сына,

И я хочу от тебя дочку,

И точка, и точка".

Иногда достаточно одного взгляда...

* * *

Натали — "О Боже, какой мужчина".

Глава 18

Шаг. Ноги как ватные. Колени предательски дрожат, а сердце, кажется, долбит где-то в горле. Она не реагирует на внешние раздражители, концентрируя всё внимание лишь на одном человеке.

— Киса, что с тобой? — как сквозь туман. — Очнись!

— Ира! — чужая рука легла на плечо.

Девушка тряхнула головой и натянула на лицо улыбку:

— Извините. Всё хорошо.

— Ты меня напугала, — Женя поджала тонкие губы. — Вон Пашка, пошли.

— Где? — Финогенова всматривалась в людей, но её взгляд всё время возвращался к тому, от кого захватывало дыхание.

— Перед тобой, — Копейкина, нагло расталкивая окружающих острыми локтями, двинулась к Крюкову.

Олег, пожав плечами, пошёл следом, а Киса, боясь спугнуть своё видение, с каждым шагом приближалась к мечте, ещё не веря, что происходящее — реальность.

Павел улыбнулся подошедшей Евгении и, притянув её к себе, спросил:

— Почему я должен убирать твои вещи, разбросанные по всей квартире?

— Прости, я торопилась, — девушка попыталась изобразить раскаяние на лице. — Обещаю готовить всю неделю!

— Почему я тебе не верю? — парень засмеялся и растрепал рыже-красные волосы коллеги.

— Познакомься, — она отстранилась и кивнула в сторону старшеклассника, смотрящего на парочку, как царь на подданных. — Сын Смирнова.

— Ромкин?

— Ага.

— Олег, — школьник протянул руку.

— Павел, — айтишник ответил на рукопожатие. — Рад знакомству. Жаль, что ты не прихватил с собой отца, потому что в прошлый раз он слишком быстро ушёл отсюда.

— Он был здесь?

— Удивлён, что Рома умеет развлекаться?

— Не думал, что он бывает в таких местах.

— Твой папашка ещё ого-го, — встряла Женя.

— Тебе виднее, — Смирнов скрипнул зубами.

— Иди сюда, — Копейкина поманила подругу, не решающуюся приблизиться. — Это Паша.

— Киса, — Финогенова, как заворожённая, смотрела на парня.

— Странное имя, — он тепло улыбнулся, — но мне нравится.

— Ой, меня Ириной зовут!

— Киса звучит интереснее, — Крюков разглядывал девушку, которая была заметно выше него, и понимал, что именно в такой красоте заключается погибель мужчин. Когда-то он повёлся на внешность Верочки Любимцевой, получив взамен лишь разочарование, мерзкие слухи и необоснованную неприязнь с её стороны. От таких женщин нужно держаться подальше, потому что они рвут в клочья своими острыми коготками души и с наслаждением протыкают чужие сердца шпильками.

Но Павел умел держать себя в руках, поэтому ни один мускул на его лице не дрогнул, а взгляд остался приветливым.

— Я хочу выпить! — Женя расслабилась. — Маюшка, дорогой! — она окликнула бармена. — Плесни чего-нибудь покрепче.

— Я оставлю тебя здесь, если напьёшься, и поеду домой один, — шутливо пригрозил Крюков.

— Тебе будет тоскливо одному в такой большой кровати.

— Как-нибудь переживу.

— Мы живём вместе, — пояснила девушка Олегу, недоумённо смотрящему на неё.

— Вместе? — Ирина подавила вздох. Нет, отбивать парня у подруги она ни за что не стала бы, даже если он и притягивает всё её существо.

— Ага, — Копейкина кивнула и, обернувшись к бармену, округлила глаза: — Что это? Май, какого хрена?

— Хозяин приказал, — коротко ответил молодой человек, ставя перед возмущённой Евгенией безалкогольный коктейль.

— Маюшка, ты шутишь?

— Нет.

— Май, не зли меня!

— Привет. Как обычно, — рядом с Женей встал высокий крепкий парень с коротким ёжиком чёрных волос. Посмотрев на девушку, он с усмешкой спросил: — Лёня забеспокоился о твоём здоровье?

— Слав, отвали.

— А я хотел предложить тебе виски...

— Предлагай!

— Нельзя, — бармен нахмурился.

— Майка, — Слава постучал пальцами по стойке, — ты своё дело сделал, а то, с кем я буду пить, тебя не касается. Мне плевать на приказы твоего хозяина.

— Но...

— Все претензии ко мне, расслабься.

— Ребят, — Копейкина обернулась к своим спутникам, — это Славка.

— Кому-нибудь ещё пойло заказать, или только моей детке Лёня решил испортить веселье? — парень вопросительно посмотрел на приятелей Евгении. Их имена его не волновали, потому что он всё равно забудет их уже через пять минут.

— Из всей компании пить можно только ему, — Май ткнул пальцем в Павла.

— Особенный? — Слава хмыкнул. Зная о предпочтениях Костенко, конечно, он подумал, что тощий блондинчик получил привилегии за хорошую работу в койке.

— Нет, — Женя замахала руками. — Просто этот, — она кивнула на Олега, — несовершеннолетний, Ирке Лёнечка позволит пить только в его компании, а меня он, кажется, хочет разозлить.

— Я не пью, — Павел помотал головой. — Мне прошлого раза хватило.

— Если ты пил с ней, — Слава притянул к себе Евгению, обнимая за талию, — то я не удивлён, что ты не жаждешь повторения.

— Именно так, — парни понимающе улыбнулись друг другу.

Выпив, Копейкина сразу повеселела:

— Пошли подрыгаемся.

— Я, пожалуй, присоединюсь позже, — Киса нервно теребила рукава обтягивающей тёмно-зелёной кофты.

— Я тоже, — старшеклассник поддержал её.

— А я пойду, — Крюков первым отошёл от стойки.

— Зануды, — фыркнула Женя, уходя в обнимку со Славой.

— У тебя странная подруга.

— Почему? — Финогенова удивилась.

— Она живёт с Пашей, но без стеснения виснет на другом.

— Думаю, этому есть какое-то объяснение. Возможно, это её друг.

— Друг? — Олег ухмыльнулся. — Смотри.

Ирина перевела взгляд в сторону танцующих и обомлела: Слава прижимал Копейкину к себе, скользя ладонями по её бокам и узким бёдрам, а Крюков, будто его это не касается, танцевал с какой-то брюнеткой, но на почтительном расстоянии.

Школьник хмыкнул, заметив оцепенение девушки. Откровенно говоря, он был поражён тому, что их новый знакомый скользнул по ней ленивым взглядом, когда его представили, и больше не обращал внимания, пожирая глазами клыкастую дрянь. Как можно предпочесть её красавице Ире? Но Слава действительно смотрел лишь на Женю, мысленно имея её во всех позах. Олег был достаточно внимательным, чтобы увидеть это, но совершенно не мог понять.

Он наблюдал, отслеживая каждое движение. Копейкина что-то сказала своему партнёру, привстав на носки, и, развернувшись, оторвала Павла от раскрасневшейся пьяной девицы, явно желающей перейти с ним к более близким отношениям, но исчезнувшей в толпе, едва заметив, кто отобрал у неё блондина. Встав к нему спиной, Евгения играючи потёрлась задницей о его пах и откинула голову назад, задрав подбородок и уперевшись затылком в чужое плечо. Смеясь, Крюков обнял её за талию, подстраиваясь под ритм танца, а Слава присоединился к ним, прижимаясь к девушке спереди и поглаживая её бёдра, для чего ему пришлось немного нагнуться, нависая над ней. Вокруг троицы освободилось пространство, и люди с любопытством смотрели на них, кто-то, морщась, а кто-то, одобряюще посвистывая.

Зажатая между двумя парнями, Женя разошлась, отпуская себя. Они же пришли развлекаться?

Павел, поддавшись общей атмосфере веселья, задвигался активнее. Нет, коллега по работе его не волновала, но с ней было приятно. Хоть он и не был избалован женским вниманием, но ни за что не стал бы портить их приятельские отношения. Это было нечто иное: Копейкину хотелось хлопнуть по плечу и назвать братом. Она была права, когда говорила, что в их тандеме ведущей скрипкой быть именно ей.

А Слава времени не терял, потому что он, в отличие от Крюкова, питал к девушке совершенно противоположные чувства, и всё настойчивее прижимал её к себе, пока, наконец, не подхватил руками под ягодицы и не заставил опоясать себя ногами.

— Поехали ко мне, — он выдохнул ей в ухо и подцепил зубами штангу, проходящую через хрящ.

— Я не одна.

— Плевать, я соскучился.

— Посмотрим, — соскочив на пол, Женя обернулась к Павлу: — Перерыв?

— Да.

Они вернулись к стойке, где их ждали хмурый Олег и раскрасневшаяся, смущённая от увиденного танца Киса.

— Наливай, — Слава кивнул Маю. — Вы в клуб пришли или на поминки? — он посмотрел на школьника и Ирину. — С чего такие кислые мины?

— Всё отлично, — процедил парень.

— Оно и видно.

— Ты домой хочешь? — Евгения обняла подругу за плечи. — Тебе не нравится здесь?

— Нет, всё в порядке. Шумно только.

— Извини, не музей, — хохотнула Копейкина. — Как только скажешь, Лёня отвезёт тебя.

— А ты не хочешь остаться у нас сегодня?

— Нет, в другой раз как-нибудь.

— Жаль.

— Прости, у меня планы, — Женя говорила так, чтобы другие не слышали её.

— Я понимаю. У тебя замечательный молодой человек.

— Кто?!

— Ну, Павел...

— Киса, с тобой всё хорошо? Ты головой не ударялась? Ничего не пила, пока мы танцевали?

— Нет, что ты!

— Тогда что за чушь ты несёшь? Мы с Крюковым работаем вместе и квартиру снимаем, потому что так дешевле.

— Я думала, что вы встречаетесь. Значит, ты со Славой?

— Я ни с кем.

— Но он же...

— Твою мать, — Копейкина прикрыла глаза на пару секунд и, резко распахнув их, продолжила: — Если говорить твоими словами, то я с ним в какой-то степени. Не будем вдаваться в подробности.

— Хорошо, — легко согласилась Ирина. Она прекрасно поняла, о чём говорила её подруга, но для неё самой такие отношения были чужды. Она не осуждала, но и не понимала.

— Отдыхаем? — Лёня появился из ниоткуда.

— Ещё как, — Слава усмехнулся. Да, эти двое не любили друг друга.

— Май, — Костенко посмотрел на бармена, — кажется, я предупреждал тебя!

— Лёнечка, а ты не хочешь объяснить, какого чёрта мне отказываются наливать? — Евгения сузила глаза.

— Тебе это не особо помешало, как я вижу.

— Это я угостил её.

— Славик, скажи-ка, дорогой, что непонятного в слове "нельзя"?

— Лёнь, а с каких пор я тебе подчиняюсь? — парень фыркнул.

— Здесь, — Костенко обвёл руками пространство вокруг себя, — я хозяин, а ты всего лишь гость, поэтому не наглей.

— Не злись.

— Лёнечка, — Киса дотронулась до плеча мужчины, — всё в порядке.

— Я знаю, солнышко, знаю. Жень, — он повернулся к племяннице, — твои родители насели на меня, пойми.

— Когда тебя волновало их мнение?

— Оно меня и сейчас не волнует. Твой отец решил проверить дочурку, и сегодня он заявится сюда, поэтому я хотел, чтобы ты была в адеквате.

— Только его не хватало, — девушка потёрла пальцами виски.

— Ты сама виновата. Они ведь просили твой новый адрес.

— Я не хочу, чтобы кто-то из них появлялся у меня дома. Я же сказала, что сама буду приезжать к ним!

— Извини, я ничего не могу сделать.

— Хочешь, уедем прямо сейчас? — Павел улыбнулся, стараясь подбодрить Евгению.

— Это отличная идея, — Лёня закивал, соглашаясь с блондином.

— Будет лучше, если она сегодня останется у меня, — Слава обнял девушку.

— Нет, — Костенко сжал кулаки. Будь его воля, он бы с удовольствием врезал этому парню, наплевав на то, что он сын его приятеля. В последний раз, когда племяшка была в его компании, она вернулась потрёпанной, с повреждёнными уголками губ, синяками на плечах и красными бороздами на запястьях. Может, были ещё какие-то увечья, но она не демонстрировала их и отмалчивалась, ведя себя так, будто ничего не случилось. — Павлик, забирай её домой, а я отвезу Олега. Киса, ты ночуешь у меня, — он раздавал указания, не прерывая зрительный контакт со Славой. Чёрта с два он позволит этому ублюдку остаться наедине с Женей.

— А почему я у тебя? — Ирина удивилась.

— Дай брату отдохнуть. Придёшь, разбудишь... — не мог же Лёня сказать девушке, что Толик всю ночь будет занят Дмитрием, о чём он догадался, говоря по телефону с последним. — И, вообще, я соскучился по тебе. Хочу поболтать, как бывало раньше.

— Ладно.

— Сворачиваемся, — Копейкина нервно дёрнула себя за ворот рубашки. Погладив Славу по руке, она улыбнулась: — В другой раз, ладно?

— Конечно, детка, — наклонившись, он коротко поцеловал её в губы и, отсалютовав остальным, растворился в толпе.

— Ключи от кабинета дай, — Женя явно была расстроена.

— Закрой потом, — Леонид положил связку ей на ладонь. — Олег, помоги ваши вещи дотащить.

— Угу, — старшеклассник молча пошёл за девушкой, мнение о которой у него окончательно испортилось.

Когда они поднялись по лестнице и свернули в пустой узкий коридор, Евгения остановилась и, резко повернувшись, на выдохе произнесла:

— Извини, что так вышло. Мы с родителями не в самых хороших отношениях, поэтому мне лучше не встречаться с ними, тем более здесь.

— Меня это не касается. Я не особо рвался сюда, — теперь Олег не был уверен в том, что эта клыкастая гадина всего лишь коллега отца. Возможно, как он изначально подумал, они любовники. Не мешало же ей присутствие Павла, когда она откровенно висла на Славе.

— Окей, — открыв дверь, Копейкина вытащила из шкафа куртки, надела свою, а остальные всучила Олегу, бросив небрежно: — Отнеси, а я покурю и догоню.

— Я подожду, — парень сложил вещи на диван и уселся в кресло, стоящее рядом с ним.

— Как хочешь, — Женя закурила, устроив задницу на столе своего дяди.

— Ты не могла на улице это сделать?

— Хочу сейчас.

— Твои желания превыше всего?

— Есть такое дело.

— Знаешь, я не удивлён, что твои предки следят за тобой. Наверное, не особо приятно, когда дочь позорит семью.

— И как же я её позорю? — девушка глубоко затянулась и выпустила в воздух несколько серых колец дыма.

— Своим распущенным поведением.

— Я не напиваюсь до поросячьего визга, заблёвывая всё вокруг, не танцую голой на барной стойке, не накачиваюсь наркотой и не бегаю к гинекологу на аборты. Обоснуй?

— Ты выглядишь слишком доступной и разгульной, поэтому все твои утверждения сомнительны.

— Если ты хотел меня оскорбить, то ничего не вышло, потому что мне плевать. Мне до фонаря чужое мнение. И я прекрасно понимаю, на чём основаны твои выводы, мальчик, но я не стану что-то доказывать и разубеждать тебя. Я такая, какая есть.

— Не крутись рядом с моим отцом.

— Кто ещё рядом с кем крутится, — пробормотала Женя и уже громче добавила: — В любом случае, не тебе решать, с кем общаться твоему отцу и тем более мне.

— Скажи, — Олег подался вперёд, — что в тебе такого? Мне интересно, правда. Пытался понять и, увы, не смог.

— Одно могу сказать точно, — Копейкина затушила окурок в пепельнице и соскочила со стола, — ты этого никогда не узнаешь наверняка.

— Не больно и хотелось.

— Тогда твоё любопытство неуместно, — девушка усмехнулась. Заметив на себе пристальный взгляд парня, она не выдержала: — Чего смотришь?

— Бог дал мне зрение. Это моя физическая возможность.

— Видишь эти выпуклости? — Женя, приподняв ногу, продемонстрировала подошву тяжёлого ботинка. — У тебя будут такие же вогнутости на заднице, если будешь доставать меня.

— Да кому ты нужна?

— Не поверишь, но многим.

— Извращенцы неистребимы.

Глава 19

Дмитрий еле дождался, когда молодёжь освободит квадратные метры Щербатого, и уже готов был наброситься на него, как оголодавшее животное, но тот остудил его пыл, заявив, что ещё не выгуливал Дика. Видит Бог, Сизов обожал собак... до этого момента.

Оскорблённую невинность изображать он не стал, а метнулся в душ, едва успела захлопнуться входная дверь. Нет, его не трясло, как девственницу перед брачной ночью, всё-таки давно не шестнадцать, но и оплошать не хотелось, поэтому мужчина старательно тёр себя мочалкой, наглейшим образом используя чужие средства гигиены, и в обязательном порядке засунул в себя намыленный палец, промывая внутри. Хорошо, конечно, было бы воспользоваться клизмой, но за неимением оной и достаточного количества времени на процедуру сойдёт и так, по-простецки, тем более организм, исходя из ощущений, никаких курьёзов не предвещал.

Предположив, что вряд ли Толик пользуется розовым полотенцем и, вероятно, оно принадлежит Кисе, Сизов снял с крючка тёмно-синее и, вытеревшись, повесил его обратно. Можно было, конечно, повязать его на бёдра, оставить капли воды на груди и играть в великого соблазнителя, но холодный ветер, врывающийся в открытые форточки окон с деревянными рамами, мгновенно распространял по коже мурашки. Синеющая гусиная кожа с сексуальностью как-то не ассоциировалась, поэтому Дмитрий натянул джинсы с футболкой. Простирнув под краном носки с трусами и повесив их на змеевик, он вышел из ванной, вполне довольный собой.

— С лёгким паром, — ухмыляющийся Финогенов, в спортивном костюме, в котором всегда выходил на прогулку с собакой, независимо от времени года и погоды, ждал его в коридоре, прислонившись спиной к стене и скрестив руки на груди.

— Спасибо.

— Следовало бы предложить тебе располагаться и чувствовать себя как дома, но, кажется, ты вполне освоился самостоятельно, так что найди, чем заняться, пока я ополаскиваюсь, — Щербатый, видимо, не мог говорить хотя бы без малой толики иронии или сарказма, отчётливо проскальзывающих в его интонации.

— Спинку потереть? — Сизов и не думал объясняться. Ну, наградила его природа капелькой наглости, что с того? Если не проявлять активность и ждать манны небесной, можно не заметить, как жизнь проскочит мимо, помахав на прощание ручкой и оставив откашливаться от пыли из-под её ног.

— Справлюсь, — Толик улыбнулся. — Если хочешь есть, загляни в холодильник, хотя, думаю, ты и без моих советов прекрасно обойдёшься.

— После ужина у Татьяны Михайловны мой желудок забит под завязку, — Дмитрий подошёл к любовнику и, проведя пальцами по кривому шраму на его щеке, прошептал: — Буду ждать тебя в спальне, поторопись.

— Спешу и падаю.

— Дрянь ты, Толя.

— Редкостная, — хохотнув, Щербатый обошёл мужчину и скрылся в ванной, провокационно не закрывшись на щеколду и даже оставив небольшую щель, что выглядело откровенным приглашением.

— Я ведь не железный, — простонал Сизов, поведясь на провокацию и распахивая жалко скрипнувшую дверь. — Раздевайся, скотина! — рявкнул он. — Мыть тебя буду!

Финогенов, усмехнувшись, скинул олимпийку и майку-алкоголичку. Пристально глядя в сузившиеся серые глаза, он оттянул резинку спортивных штанов и, наклонившись, снял их. Вещи Толик аккуратно складывал на стиральную машину и только семейные трусы с носками бросил в небольшую корзину под раковиной. Выпрямившись во весь рост под пожирающим взглядом, он включил воду, настраивая погорячее, и, перешагнув бортик чугунной ванны, встал под душ.

— Позер, — фыркнул Дмитрий, беря в руки мочалку, влажную после его мытья. Он хотел пошалить, взяв женский ароматный гель, но, пойманный за этим делом, поставил пузырёк на место, прихватив другой.

Щербатый никак не комментировал процесс омовения, но на его губах блуждала кривая ухмылка, говорящая громче любых слов.

Сизов, стараясь не обращать на это внимания, сосредоточился на струях воды, бьющих по крепкому телу и слепляющих между собой тёмные волосы на груди, животе и в паху. С таким покровом зимой, наверное, не страшны морозы.

— Выползай, — закрутив краны, Дмитрий, ехидно скалясь, протянул любовнику полотенце Ирины.

— Принеси из спальни чистое.

— Вытирайся!

— Ты какой-то нервный.

— Заткнись, умоляю.

Ждать Сизов не стал и первым вышел из ванной, прямиком направившись в спальню. Раздеваться он не спешил, оглядываясь по сторонам и находя обстановку весьма скромной, но вполне уютной. Сев на край кровати, он уставился на дверь, нетерпеливо постукивая пальцами по колену.

Финогенов появился через несколько минут в своих спортивках, надетых явно на голое тело.

— Чай, кофе? — он остановился на пороге.

— Издеваешься?

— Да.

— Иди сюда, скотина!

— А вы хам, батенька, — посмеиваясь, Толик подошёл к любовнику, встав между его ног.

— Чёрт, — Дмитрий провёл ладонями по крепким бёдрам и, вцепившись в резинку штанов, сдёрнул их вниз. — Хватит разговоров!

Щербатый, стянув спортивки до конца и отбросив их к креслу, толкнул любовника, заваливая на спину. Без церемоний он навалился на него, вынудив раздвинуть и согнуть в коленях ноги. Джинса неприятно тёрлась о голое тело, но Финогенову было плевать на такие мелочи, когда есть более важные вещи вроде плотно сжатых губ, которые хочется разомкнуть языком и вторгнуться внутрь.

Сизов охотно ответил на поцелуй, не устраивая борьбу, а плывя по течению, только течение довольно быстро начало ускоряться и переходить в водовороты. Выбравшись из-под тяжёлого тела, он поднялся на колени и снял футболку, бросив её на пол возле кровати. Толик в сторонке не отлёживался, а весьма проворно расстегнул ширинку на чужих джинсах и, запустив пальцы за пояс, стал стягивать их с партнёра, активно помогающего ему. Отправив джинсы вслед за футболкой, Щербатый снова навалился на Дмитрия, припадая к его губам в жадном, грубом поцелуе. В финогеновской постели на нежность могли рассчитывать только женщины.

Шершавые ладони заскользили по бокам вниз, сжали бёдра, ощущая жестковатые волоски и теплоту кожи.

Сизов дёрнулся, перекатываясь и оказываясь над любовником. Не тратя времени впустую, он сполз вниз, разведя в стороны ноги Толика и, окинув заинтересованным взглядом уже заметно напрягшийся член, провёл языком по головке, сдвинув пальцами крайнюю плоть. Игре в "оближи леденец" он предпочитал "соси по-нормальному", так что, подвигав нижней челюстью для разминки, вобрал в себя ствол до середины, не чувствуя особого дискомфорта. Плотнее сжав губы, он насадился до конца, расслабляя глотку и позволяя сочащейся головке уткнуться в неё. Финогенов, глухо застонав, положил широкую ладонь на русый затылок и надавил, одновременно толкаясь бёдрами вперёд. Он кайфовал от того, как Дмитрий заглатывал до упора, нажимая подбородком на мошонку и зарываясь носом в тёмные завитки волос.

Сизов ритмично двигал головой, часто сглатывая и немного царапая зубами тонкую кожу, чтобы добавить остроты в ощущения партнёра. Он так увлёкся, что Щербатый, едва не спустивший, остановил его, отстраняя от себя:

— Ещё чуть-чуть, и ты из меня душу высосешь!

— Не нравится? — мужчина облизнул и без того влажные от слюны губы.

— Издеваешься? — Толик прохрипел, тяжело дыша.

— Нарываюсь.

Подтянув любовника наверх, Финогенов перевернул его на живот и устроился сзади, расставив ноги по обе стороны от чужих бёдер и упираясь коленями в кровать. Ему нужно было остыть немного, а заодно расслабить Дмитрия, в отличие от которого он очень даже любил пускать в ход язык, поборов в своё время всякую брезгливость не без помощи Лёни. Наклонившись, он прикусил кожу в районе шейных позвонков, для удобства опираясь на матрац ещё и локтем, а свободной рукой поглаживая крепкое плечо Сизова.

Постепенно рука с плеча опускалась всё ниже, пока не остановилась на подтянутых ягодицах, поочерёдно тиская их и сжимая. Язык Щербатого тоже активно работал, скользя по позвоночнику, уступая периодически зубам, стискивающим кожу.

Дмитрий ёрзал, подставляясь под грубоватые ласки, бормотал в подушку, матерился, требуя более решительных действий, и, не выдержав, повернул голову, прошипев:

— У нас ещё будет время для облизываний!

— Нетерпеливый, — фыркнул Толик, поднимаясь с кровати. Порывшись в тумбочке, он достал тюбик со смазкой и пару глянцевых квадратиков. — Лови, — бросив добро Сизову, он сел на край постели, проминая матрац, и выжидающе посмотрел на любовника, деловито откручивающего колпачок и выдавливающего на ладонь вязкую массу.

— Зачехляйся, — серые глаза блеснули, — а я сам справлюсь, — Дмитрию не нужна была длительная растяжка, да и в душе он уже расслабил себя немного.

Кивнув, Финогенов порвал упаковку и раскатал презерватив по члену, слегка оттянув кончик латексного изделия. Он вытянулся рядом с Сизовым, вытирающим липкие ладони о простынь и не замечающим возмущённого взгляда на свои действия.

Хмыкнув, Щербатый повернул его на бок спиной к себе и прижался, дыша в затылок. Придерживая член рукой, он приставил головку к влажному анусу и, толкнувшись бёдрами, надавил на рефлекторно сжимающийся сфинктер, но не смог войти с первого раза, скользнув вниз по промежности и выслушав за это порцию отборного мата.

Дмитрий перевернулся и, упираясь коленями в постель и заведя руки назад, раздвинул ягодицы. Он уткнулся лбом в подушку и тяжело засопел: не самая удобная поза, надо заметить. Ощутив давление головки, раскрывающей тугой сфинктер, мужчина постарался максимально расслабиться, пропуская в себя твёрдый член, распирающий стенки прямой кишки. Достаточное количество смазки позволило Толику войти без серьёзных препятствий, к тому же его любовник не был девственником и не зажимался.

Сизов смог, наконец, занять более удобное положение, согнув руки в локтях и уперевшись ими в кровать. С каждым толчком изначальный дискомфорт исчезал, и он сам стал двигаться навстречу Финогенову, постанывая и тяжело дыша.

Не стыдно отдаваться сильному мужчине, не уступающему тебе ни в чём, и Дмитрий отдавался с удовольствием, без остатка, без скованности и неуместного стеснения, в принципе, не свойственного ему. В страсти, как и в гневе, люди не врут.

А Щербатый, вдалбливаясь в крепкое тело, ловил каждый стон и вздох — чистые эмоции без толики фальши. Засаживая по самые яйца с хлюпающими звуками, он и сам порыкивал и стонал. Скользнув рукой вниз, Толик обхватил пальцами возбуждённый член партнёра, с вздувшимися венами, налитый кровью, сочащийся смазкой, и задвигал рукой, стараясь прийти к единому ритму с движениями своих бёдер, что довольно проблематично, когда не знаешь, на что отвлечься в первую очередь. Он понимал, что был бы полным идиотом, если бы отказался от того, что происходит сейчас.

Напряжённая широкая спина, покрытая прозрачными бисеринками пота, прогиб поясницы, светлые волосы на подтянутых ягодицах, слегка покрасневших и поблёскивающих от смазки, — потрясающее зрелище, завораживающее, возбуждающее и подталкивающее к разрядке.

Сизов совсем уже не по-мужски скулил, вздрагивая от каждой фрикции и сводя лопатки. Сдерживаться совершенно не хотелось, наоборот, желание отпустить себя зашкаливало, но Финогенов финишировал первым, глубоко засаживая и выстреливая в кондом. С трудом, но он нашёл в себе силы довести любовника до оргазма, резко двигая рукой, и Дмитрий кончил, прохрипев что-то матерное.

Щербатый не стал дожидаться, пока член опадёт и выскользнет сам: отстранившись и бросив взгляд на пульсирующее, растянутое очко, в которое хотелось вторгнуться ещё не раз и не два, он стянул презерватив и, завязав, положил на пол, нагнувшись.

А Сизов, у которого попросту разъехались колени, рухнул на постель, уткнувшись лицом в подушку и смешно оттопырив горящую задницу.

Толик лёг на спину и скосил глаза на любовника, довольно скалясь:

— Живой?

— Зверюга, — прогудел Дмитрий, не шевелясь.

___

Спустя некоторое время, когда они, пришедшие в себя, сидели на кухне и курили, Щербатый с усмешкой спросил:

— В следующий раз позовём Костенко?

— Нет, я ещё не распробовал тебя как следует.

— Эгоист.

— Местами.

— Кофе будешь?

— Захлебнись своим кофе, а я жрать хочу, — Сизов, затушив окурок в пепельнице, подошёл к холодильнику и заглянул внутрь, присвистнув: — Да тут праздник для желудка!

— Киса любит готовить.

— А я люблю её, — Дмитрий вытащил тарелку с котлетами и аппетитный на вид салат.

— Мне тоже разогрей.

— Я котлеты холодными сожру.

— Тварь ленивая.

— Тебя бы так заездили!

Толик засмеялся, откидываясь на спинку стула, а Сизов, намеревающийся сказать что-нибудь резкое, открыл рот и тут же закрыл, присоединяясь к любовнику и хохоча.

Что за сука нас вломила,

Не успели мы догнать,

Всю малину попалила,

Ментовская благодать.

Протянула руки — крюки

Невезуха, цап-царап,

Подписали, бяки-буки,

Прокуроры на этап.

Слышишь, девочка, прощаюсь

Я с тобою на пять лет,

Никому, покуда чалюсь,

Не давай свой нофелет.

Шмутки, камушки, цепочки

Не выпячивай пока,

Протянулись проводочки

От звонка и до звонка, —

Щербатый нашёл надрывающийся телефон в кармане олимпийки, которую оставил в ванной на стиральной машине, и прочёл пришедшее от Лёни сообщение, гласящее:

"Киса останется у меня. Развлекайтесь, черти. С вас горячее видео, или я заявлюсь сам, чтобы понаблюдать за процессом!"

— Твою же мать! — Финогенов откровенно заржал. Вернувшись на кухню, он показал послание Леонида уничтожающему котлету Дмитрию. Мужчина подавился, закашлявшись, и выдал:

— Запирай дверь на все замки и заколачивай окна!

— Может, лучше выполним его желание?

— Боюсь, тогда он точно вломится сюда после просмотра и оттрахает нас так, что неделю ходить нормально не сможем, — Сизов засмеялся и, придвинувшись к любовнику, вытянул руку, фотографируя их на щербатовский телефон. — Хватит с него и этого, — отправив изображение Костенко, он отключил мобильник. — Значит, я могу остаться?

— Можно подумать, мой ответ тебя волнует.

— Чистая формальность. Приличия, знаешь ли.

— Кто бы сомневался.

— Слушай, у меня из головы вылетело! — Дмитрий хлопнул себя ладонью по лбу. — Костя с катушек слетел совсем.

— В смысле?

— Он не контролирует себя рядом с Татьяной Михайловной.

— Так, — Толик постучал пальцами по столу, — дело серьёзное. Выбрал же ты момент... Ладно, я поговорю с ним. Всё нормально будет.

— Я пытался вдолбить ему что-то, но как об стену горох.

— Малой очень эмоционален. Он не повзрослел ещё толком.

— Я беспокоюсь, что это может плохо кончится.

— На чём его клинит?

— Ревность. Он в бешенство впадает, не сдерживается, скандалит. Я не хочу, чтобы из офиса устраивали чёрти что. Хоть он и мой брат, я не стану закрывать на это глаза.

— Правильно делаешь. Фёдорович такой же, — Щербатый похлопал Сизова по плечу. — Оставь это мне. Если не выйдет, потрясём его вместе.

— Ага, и Ромыча возьмём.

— Зачем?

— Должен же кто-то комментировать происходящее с долей скепсиса и цинизма, — Дмитрий широко улыбнулся, желая смягчить тему разговора.

— Тебе малого не жалко? — Толик фыркнул, подавив смешок. — Смирнов одним взглядом людей, как клопов давит.

— И тебе такое счастье прилетело?

— Нет, меня оно обошло, но я наблюдателен.

— Ромыч просто...

— Хватит о нём, — Финогенов обнял любовника. — Продолжим беседу в спальне?

— Светскую?

— Конечно.

— Толь, моя задница требует немного отдыха.

— А я подую, оближу, и всё пройдёт.

— Умеешь ты уговаривать! — подскочив, Сизов потянул Щербатого за руку, бормоча: — Ничего, можно и потерпеть.

— А ты сговорчивый.

— Умолкни и топай в койку!

* * *

Мафик — "Кутерьма".

Глава 20

Настроение у Романа было откровенно поганым: приехавший из клуба Олег весь свой негатив слил на отца, заявив, что тому стоит тщательнее выбирать любовниц. Доказать что-либо взбешённому парню оказалось невозможным, поэтому Смирнов-старший просто махнул рукой, решив, что сыну нужно остыть.

Придя на работу, он сразу же пошёл к Дмитрию, надеясь, что, возможно, друг сможет пролить немного света на сложившуюся ситуацию.

— Доброе утро, — улыбнулась Татьяна, когда он вошёл в приёмную.

— Не спешите с выводами, — буркнув, мужчина остановился возле двери в кабинет генерального. Покосившись на секретаря, он спросил на резком выдохе: — У себя?

— Конечно. Кофе? — Антонова дурой не была и настроение финансиста уловила.

— Да, спасибо, — кивнув, он распахнул дверь и тут же скривился, увидев довольную рожу Сизова: — А ты чего такой счастливый? Уже успел кому-то жизнь испортить?

— Не испортить, а преобразить. Привет, заходи.

— Привет, — шагнув внутрь, Роман услышал сдавленный смешок Татьяны за спиной и, обернувшись, шутливо погрозил ей пальцем.

— Что у тебя случилось? — пожав руку другу, когда тот подошёл к столу, поинтересовался Дмитрий.

— Заметно, что что-то не так?

— Ага, на лбу крупными буквами написано.

— Пф, — Смирнов вытянул ноги, плюхнувшись на стул, — отпустить Олега в клуб было не самой лучшей идеей.

— Почему?

— Ему не понравилась компания.

— Да я же специально его с Кисой познакомил! Как может не понравиться эта прелестница?

— А я не о ней. Ему Женя не понравилась.

— Копейкина? Ну, я с ней не общался толком, — Сизов почесал затылок.

— Олег решил, что я с ней сплю.

— А ты не спишь? — уточнил Дмитрий.

— Нет!

— Правильно. Спать, когда рядом молодая девушка — признак импотенции.

— Заметь, ты бы спокойно спал.

— Нет, я бы предложил сыграть в карты.

— Дим, у меня с ней ничего нет, — устало произнёс Роман.

— Да понял я, шучу просто.

— Ты такой весёлый с утра, аж противно.

— Завидуй молча!

— Не могу, эта чёрная дрянь душит меня, — финансист попытался улыбнуться, но вышла лишь кривая ухмылка.

— Если серьёзно, то я не понимаю, зачем ты раздуваешь из мухи слона. Не понравилась Олегу эта девчонка, ну и что?

— Она будет часто появляться у нас дома, и я не хочу, чтобы он устраивал скандалы.

— Да на кой чёрт она тебе сдалась?!

— Мне интересно с ней, — Смирнов пожал плечами.

— Как мне с Кисой?

— С Ириной мне тоже интересно, но они совершенно разные. Если с сестрой Финогенова мне приятно общаться, потому что она умница, то с Копейкиной я постоянно чувствую себя на грани, не зная, чего ожидать от неё в следующий момент.

— Да, — Сизов задумчиво потёр пальцем едва заметную ямочку на подбородке, — это диагноз. Ты шарахался от баб, как от прокажённых, а теперь решил собрать гарем?

— Ты мыслишь примитивно, Дим. Ни от одной, ни от другой мне не нужно физической близости.

— А от третьей?

— Ты о ком? — Роман удивлённо посмотрел на друга, но ответить тот не успел, потому что в открывшуюся дверь вошла Татьяна с подносом в руках.

Она аккуратно поставила на стол чашки с кофе и тарелку с пирожками:

— Думаю, вы оба не завтракали.

— Татьяна Михайловна, — Сизов с собачьей преданностью смотрел на своего секретаря, — выходите за меня, а? Кому нужно продать душу, чтобы каждый день есть вашу стряпню?

— Дмитрий Александрович, — Антонова засмеялась, — приберегите вашу душу для более ценных вложений.

— И замуж не пойдёте?

— Как я могу выйти замуж за человека, который хотел купить себе детский светильник-ёжика? Простите, — она театрально взмахнула рукой, прикрывая глаза, — но я не могу связать свою жизнь с ребёнком.

— Красивый светильник же, — пробормотал мужчина и уже громче произнёс: — Вы делаете мне больно! А если я не переживу отказа?

— Что ж, я испеку на ваши поминки самые вкусные пирожки, — брюнетка, больше не сдерживаясь, смеялась в голос.

— Я вас обожаю, честно! Всё, в субботу снова поедем в мебельный, а потом к вам, — Дмитрий хлопнул ладонью по столу, давая понять, что вопрос решён.

— Боюсь, что Татьяна Михайловна будет занята, — прошипел Смирнов, не ожидая такого от самого себя.

— Да? — секретарь вопросительно изогнула тонкую бровь. — И чем я буду занята, позвольте поинтересоваться?

— Мной, — ляпнул шатен, не подумав.

— Как интересно! — пропел Сизов. — В таком случае, вынужден покорно отступить и перенести нашу встречу на воскресение.

— Я, пожалуй, пойду, — Татьяна, пребывая в состоянии небольшого шока, вышла из кабинета, тихо прикрыв дверь.

— А вот и ответ на мой вопрос!

— Ты о чём? — Роман нахмурился.

— О том, чего ты хочешь от своей третьей наложницы, — прыснул в кулак Дмитрий. — Ромыч, признаюсь, я хотел сблизить тебя с Кисой, но вижу, что ошибся в кандидатуре.

— Я тебя не понимаю, — покачал головой шатен.

— Не прикидывайся облажавшимся таджиком, которого отчитывает бригадир! Друг, если бы ты хоть на секунду усомнился в том, что я стопроцентный гей, меня бы тут уже не сидело. Если ты ко мне её ревнуешь, зная, что женщины меня не интересуют, то я боюсь представить, что ты хочешь сделать с остальными, когда видишь их рядом с ней!

— Не говори ерунды, Дим, — Смирнов, сделав несколько глотков кофе, взял пирожок и, аккуратно завернув его в салфетку, поднялся. Бросив взгляд на Сизова, он ровным голосом произнёс: — Зайду ближе к обеду. Работа не ждёт.

— Ну-ну.

Финансист буквально вылетел из кабинета и пронёсся мимо Антоновой.

И никого он не ревнует! Просто его другу совершенно нечего делать у Татьяны, а то, чем чёрт не шутит, потеряют голубые ряды такого орла.

Нервно передёрнул плечами, он пошёл прямиком в курилку — работа работой, а нервы успокоить было необходимо.

В небольшом помещении толкались сотрудники из разных отделов, среди которых шатен заметил мелькающую рыже-красную макушку.

— Привет, — потянув Женю за руку, он оттеснил её в угол, закрывая собой от остальных. — У меня складывается ощущение, что ты всё время куришь или гуляешь по коридорам. Когда ты успеваешь работать?

— Тогда, когда ты гоняешь кофе у генерального, — девушка ткнула пальцем в пирожок в руке Романа, и он поспешно сунул его в карман. Она говорила тихо, чтобы их не слышали любопытные: — Чего такой кислый?

— Кажется, сегодня это вопрос дня.

— Фак, я не оригинальна? Печально.

— Как повеселились вчера?

— Мелкий уже поплакался папочке в жилетку? — Копейкина поморщилась. — Слушай, я изначально была против того, чтобы твой сын шёл с нами.

— Жень, я просто хочу понять, почему он так взъелся на тебя.

— Какая тебе разница? Вряд ли мы с ним ещё когда-нибудь пересечёмся...

— Ошибаешься, — оборвал Евгению шатен. — Посмотришь после работы мой ноутбук?

— Скажи честно, это тупой предлог, да?

— Отчасти, но мою машинку действительно нужно почистить.

— Уважаю честных людей. Дружеской скидки не жди.

— Значит, сегодня ко мне? — вопрос прозвучал слишком громко, и несколько человек тут же обернулись к ним.

— Ой, идиот, — закатив глаза, прошептала Женя. Подавив смешок, она утвердительно кивнула и, нагло всунув окурок Смирнову между пальцев, вышла.

* * *

Толик понимал, что разговор с Костей откладывать в долгий ящик нельзя, поэтому, позвонив ему, назначил встречу в тихом кафе подальше от офиса.

Кондратенко явился без опозданий, улыбчивый и приветливый, каким он всегда был с Щербатым.

— Привет. Что-то случилось? — молодой человек, пожав крепкую ладонь, сел за столик. — Ты так неожиданно позвонил, что пришлось бросить все дела.

— Малой, мы оба знаем, что ты только рад свалить с работы.

— Раскусил. А если серьёзно?

— А если серьёзно, — Финогенов неторопливо пил чай, — то я хотел поговорить с тобой о Таньке.

— А что с ней? — Костя заёрзал на стуле.

— Давай без этого, ладно? — чёрные глаза нехорошо блеснули. — Я не буду повторять дважды, понял? — получив утвердительный кивок, Толик продолжил: — Я её со школы знаю, а Кира был мне как брат, поэтому ни одной заразе не позволю даже косо смотреть на Танюху, тем более трепать ей нервы. Она без этого натерпелась так, что на три жизни хватит. Малой, то, что у вас было, давно забыто. Не надо ворошить прошлое. Мне жаль, что ты не понимаешь простой истины.

— Какой?

— Насильно мил не будешь.

— Толь, я всё понимаю, правда, — поспешно затараторил Кондратенко. — Я не хочу насильно, я по-хорошему хочу, а она отталкивает. У нас так здорово всё было тогда, и я подумал, что можно попробовать начать сначала. Да, прошло много времени, но для настоящих чувств это ерунда!

— Настоящих? Ты кого пытаешься убедить, меня или себя? — Щербатый засмеялся. — Костик, какие чувства? Она бежала от одиночества, а ты хотел пополнить коллекцию влюблённых в тебя женщин, и сейчас бесишься лишь потому, что Танька осталась в стороне. Обидно, да? Если бы она, как та же Любимцева, стелилась перед тобой ковриком, ты бы быстро пресытился, вытер об неё ноги и вышвырнул за дверь, поэтому не нужно корчить из себя влюблённого. Ты кому угодно можешь вешать лапшу на уши, но не мне.

— Толя, я не знаю, что делать, — парень потёр пальцами виски и устало закрыл глаза. — Это наваждение какое-то. Я не могу себя контролировать, я в бешенство впадаю, если вижу её с кем-то.

— Задетое самолюбие. Но, пойми, так продолжаться не может. Ты уже не ребёнок. Я в ответе за неё перед Киром и перед самим собой, понимаешь? Танька и Алеська — часть моей семьи, и я не хочу, чтобы кто-то лез в их жизнь.

— Ты бы женился на ней, — Костя говорил совершенно искренне, без иронии, потому что Финогенов был для него несокрушимым авторитетом. — Наверное, так было бы лучше для всех. Я бы точно отстал.

— Не сомневаюсь, но идти на такие жертвы только для того, чтобы отвязаться от тебя, как-то нелепо, не находишь? Малой, неужели мы не сможем решить этот вопрос по-людски?

— Думаешь, это так просто?

— Это проще, чем ты воображаешь. Если бы ты серьёзно задумался, а не шёл на поводу у своих эмоций, проблема отпала бы сама собой. Оглянись, Костик. Жизнь не стоит на месте, ты уже давно не мальчик, не зацикливайся на прошлом, которого, по сути, и не было.

Кондратенко молча кивнул, поднялся и пошёл к выходу, сутулясь и не поднимая головы. Щербатому было немного жаль его, потому что этот парень застрял где-то в подростковом возрасте, бросаясь из крайности в крайность и не желая взрослеть.

* * *

— Какого хрена? — Олег замер в коридоре, увидев вошедших Романа и Женю.

— И тебе привет, — Смирнов-старший помог девушке снять кожанку с меховым воротником. — Где Егор?

— Уроки делает. Что она здесь забыла? — старшеклассник кивнул на Копейкину.

— Не хами, — мужчина неодобрительно покачал головой.

— Ясно, — парень ушёл в комнату и быстро вернулся уже со школьной сумкой в руках. Не обращая внимания на отца и его гостью, он обулся, накинул на плечи дутую короткую куртку и, застёгиваясь на ходу, плечом оттолкнул ненавистную клыкастую дрянь, мешающую открыть дверь.

— Ты куда собрался? — финансист сдвинул брови.

— Гулять.

Куда он мог податься в таком состоянии? Олег ни секунды не сомневался, когда ехал к Татьяне. Только она могла вытравить из него злость своим особенным теплом. Одного взгляда васильковых глаз было достаточно для того, чтобы все проблемы остались на задворках сознания хотя бы на время.

— Олег? — Антонова с удивлением смотрела на раскрасневшегося школьника, переминающегося с ноги на ногу перед её дверью. — Заходи. Замёрз, наверное? Чайник поставить?

— Татьяна, — выдохнув, он обнял её, уткнувшись носом в чёрную макушку, и замер. Ему не хватало обыкновенного тепла, которое матери дают своим детям. Его мать на такие мелочи не разменивалась, предпочитая откупаться подарками. Лишённый этой обыкновенной человеческой радости в детстве, он просто не знал, как это, но очень хотел узнать. — Пожалуйста, постойте так немного, совсем чуть-чуть.

— Что случилось? — женщина обняла его в ответ, поглаживая ладонями по спине.

Старшеклассник молчал, крепче прижимая её к себе и боясь отпустить. Да, он давно уже не ребёнок, но и ему не чужды слабости. Нельзя всегда быть сильным, потому что однажды можно до предела натянуться струной и порваться. Сейчас он пытался добрать то, чего ему не додали, когда это было необходимо. Родная мать забросила его в тот момент, когда была особенно нужна, когда её участие в его жизни было чем-то важным. Отчасти, конечно, он был даже немного благодарен ей за то, что вырос самостоятельным и непривыкшим надеяться на кого-то, но ему было обидно, что её любовь измерялась деньгами. Когда она изменила отцу, он не был удивлён, он был готов к чему-то подобному, но совершенно не ожидал того, что она захочет вычеркнуть его и из жизни сыновей. Тогда Олег устроил скандал: он орал на опешившую мать, орал так, что соседи начали стучать в стену, но ему было плевать, потому что у них с братом пытались отобрать единственного человека, который любил их по-настоящему. О том, что Роман ему никто, Лариса сообщила с какой-то издёвкой в голосе. Реакция последовала незамедлительно, но не та, которую ожидала женщина. Олег усмехнулся и прошипел: "Забавно, что чужой человек мне роднее тебя!"

Если бы не Егор, он бы с радостью переехал к отцу, но оставить брата рядом с гоняющейся за деньгами матерью не смог. Первого отчима он воспринял в штыки, но тот продержался с Ларисой недолго, а второго просто игнорировал. Когда Марат объявил о длительной командировке и мать возжелала отправиться с ним, Олег лишь пожелал им счастливого пути.

Уезжая из Питера, он жалел о расставании со своим тренером и ребятами из секции, к которым был привязан больше, чем к одноклассникам в школе. С девушкой, претендующей на звание любимой и единственной, он расстался без раздумий, потому что не верил в отношения на расстоянии. Всё это чушь, придуманная теми, кто боится посмотреть правде в глаза.

С чистого листа.

И кто мог знать, что здесь он встретит человека, дарящего ему тепло, не требуя ничего взамен?

— Татьяна, Таня, — Олег сбивчиво зашептал, — спасибо вам. Вы такая... Вы лучшая, знайте это!

— Господи, да что с тобой случилось, ребёнок? — Антонова обхватила ладонями его лицо, отстранившись. — Раздевайся и пойдём на кухню. Голодный?

— Голодный, — согласно кивнув, парень улыбнулся.

— Ой, а у вас открыто было, — Киса, стоя в дверях, потупилась. — Извините. Я хотела муки попросить.

— Привет, — старшеклассник отошёл от брюнетки и снял куртку.

— Привет, Ириш. Попьёшь чайку с нами?

— С удовольствием, а то Толя уехал куда-то с утра, сказал, что помогает другу с ремонтом, и до сих пор не вернулся, — девушка вздохнула, а Татьяна хмыкнула. Да, она поняла, какому другу и с чем он помогает.

— Дуйте на кухню, а я Алеську позову, — женщина скрылась в комнате.

— Я не помешала? — тихо спросила Финогенова.

— Веселее будет, — Олег подмигнул ей, и Киса смутилась, почему-то решив, что прервала нечто важное.

Телефон старшеклассник отключил после очередного настойчивого звонка от отца. Ему совершенно не хотелось говорить с ним и выяснять отношения. Очевидно, что с появлением клыкастой дряни изменится многое и, вероятно, не в лучшую сторону.

— Привет, — Алеся вышла в коридор вместе с матерью. — А Егора с дядей Ромой и дядей Толей нет?

— Привет, мы одни, — улыбнулась девочке Киса, а Олег ограничился кивком.

— Жалко, они бы вместе что-нибудь спели.

— В другой раз, Лесь, — погладила её по волосам Татьяна.

— И дядя Дима пусть с ними приходит.

— Конечно, он тоже придёт. Соберёмся все вместе, будет весело.

Глава 21

Повседневная круговерть захватывает, и мы не замечаем, как быстро летит время.

Киса, казалось бы, только приехала к брату, и вот уже сессия, приходящая всегда почему-то неожиданно и не вовремя для любого студента. У неё не было проблем со сдачей зачётов и экзаменов, но посещение лекций утомляло и отбирало много сил.

Ко всему прочему, личные переживания не давали покоя. Романтичная по натуре Ира, найдя своего принца, столкнулась с глухой стеной, потому что принцу его принцесса была безразлична.

Она искала любые предлоги, чтобы напроситься в гости к Жене и увидеть его. Несколько раз она оставалась на ночь, но Павел за всё это время ни единым жестом или взглядом не выказывал интереса к ней. Он был приветлив, поддерживал разговор, но не более того. Чаще всего он со смехом говорил, что в женские разговоры лезть не хочет, вытаскивал из шкафа матрац и устраивался на нём в углу, изображая из себя невидимку.

Рядом с ним Киса чувствовала себя маленькой девочкой, мямлила, несла какую-то чепуху и выглядела круглой дурой.

А потом её лишили той малости, которая у неё была: Женя вечерами стала пропадать у Смирновых, из-за чего Олег всё чаще бывал у Татьяны и периодически ночевал, если засиживался допоздна, а у Финогеновой больше не было возможности приходить к подруге. К кому идти, если Копейкиной нет?

Глупая, тупая, больная любовь, которой так боялась Киса после разочарования, шарахнула её по голове тяжёлой наковальней.

Просто так бывает, как в самых сопливых романах: увидел, и сердце рвётся в клочья. Лишь однажды она переживала похожие чувства, будучи влюблённой в Лёню.

У каждого свой идеал, и Ира, в отличие от многих представительниц женского пола, не грезила о накачанных самцах. Её идеал был тощим невысоким блондином, забавно морщащим нос, заразительно смеющимся и находящимся в вечном позитиве. Даже Костенко не вызывал у неё такого трепета.

Днём она скучала в институте, а вечером сидела перед телевизором в компании Дика, потому что Толик практически всё своё свободное время тратил на ремонт у загадочного друга. Конечно, она понимала, что, скорее всего, у него появился любовник или любовница, и она была рада за брата, но одиночество убивало. Иногда её спасал Олег, без разговоров утаскивая к Антоновым. Она подружилась с парнем, но относилась с некой осторожностью, видя их странные отношения с Татьяной.

Хотелось отдохнуть, вырваться из самой себя, забыться хотя бы на время.

Киса бесцельно брела по Арбату, уткнувшись носом в шарф. Почему-то эта улица, оживлённая даже в такой морозный декабрьский день, дарила ей покой и умиротворение.

Она зашла в книжную лавку, где кроме продавца был только один покупатель, сидящий на корточках перед стеллажом и изучающий корешки тёмных томиков. Он сидел спиной к Ирине, поэтому она могла видеть лишь чёрную вязаную шапку-чулок и серый пуховик с глубоким капюшоном.

Девушка начала обход маленькой лавочки от самой двери, постепенно приближаясь к тому же стеллажу. Его телефон громко зазвонил, прерывая мягкую тишину.

— Да? — Финогенова вздрогнула, узнав этот голос. — Жень, я понял. Послушай, делай, что хочешь, я всеядный. И, да, я взял твою шапку, потому что ты утащила мою утром. Всё, дома поговорим, — вздохнув, он отключился и засунул мобильник в карман пуховика.

— Паша? — Киса подошла к нему.

Повернув голову, парень как-то криво усмехнулся, но тут же натянул улыбку на лицо:

— Привет. Не ожидал встретить кого-то из знакомых.

— Я тоже.

— Ищешь что-то конкретное?

— Нет, если честно. Просто гуляла и решила заглянуть сюда.

— Ясно, — одним словом Крюков разбил надежду девушки на разговор. Отвернувшись, он продолжил сосредоточенно вчитываться в названия на корешках.

— Тебе помочь?

— Не стоит. Того, что мне нужно, здесь нет, — он поднялся, поправил лямку сумки-почтальонки и посмотрел на Ирину: — Рад был пообщаться. Мне пора.

— Подожди! — Финогенова схватила его за рукав пуховика. — Ты сейчас куда?

— По делам.

— Пообедаем где-нибудь?

— Мне некогда, прости.

— Пожалуйста, — это было сказано так неуверенно и просяще, что Павел не выдержал.

Вздохнув, он кивнул и спросил:

— Блины любишь?

— Люблю.

— Тогда идём в Шоколадницу.

Они шли молча. Киса ругала себя за несдержанность и навязчивость, а Крюков пытался понять, что нужно этой девчонке от него. Слепым он не был и давно заметил её странные взгляды, направленные на него. Это раздражало и напрягало, поэтому блондин старался свести их общение к минимуму, но одна нелепая случайность вытащила пару кирпичей из возведённой им стены.

Чего она добивается? Женщин трудно понять, а красоток вроде Иры тем паче. Он привык, что такие девушки смотрели на него свысока, одаривая жалостливыми или презрительными взглядами.

Павел открыл дверь перед Финогеновой, потому что воспитание не позволяло поступить иначе, он даже готов был пообедать в зале для некурящих, но она удивила его, направившись за официанткой в другой, где можно было спокойно "пустить дымка".

— Ты разве куришь? — не удержавшись, спросил блондин.

— Не я, а ты. Думаю, тебе так комфортнее будет, а я привыкла, ведь у меня брат дымит как паровоз.

— Я бы потерпел.

— Незачем.

— Как скажешь.

Они устроились за столиком в самом углу, потому что оба хотели какого-то уединения.

Крюков заказал только блины и чай, а Киса не смогла удержаться, увидев различные десерты. Она не беспокоилась за свою фигуру, потому что парочка пирожных просто не могла сильно навредить ей.

Парень закурил, пристально глядя на неё. Безусловно, она была хороша: раскрасневшиеся на морозе щёки, розовые пухлые губы, немного растрёпанные от шапки густые волосы, соблазнительные формы, подчёркнутые обтягивающей водолазкой с высоким горлом и узкими джинсами, аккуратные длинные ногти с замысловатым ярким рисунком — красотка. Девушка, умеющая подать себя без вульгарной вычурности, а тонко, изящно, со вкусом.

— Ир, — он выпустил дым в сторону, — скажи честно, ладно? Что тебе нужно от меня? Я ведь не идиот и не слепой.

— Мне просто было скучно, и я решила пообедать в приятной компании, — поспешно ответила Ирина, явно занервничав.

— Киса, — с нажимом произнёс Павел.

Принёсшая заказ официантка оттянула момент ответа. Финогенова не сомневалась, что блондин настоит на своём и пресечёт на корню любые её отговорки.

Она собиралась с духом. А почему нет? Сколько можно тешить себя мечтами и надеждами? Под лежачий камень вода не течёт, как говорится. По крайней мере, она будет знать наверняка, есть ли у неё шанс.

Когда официантка удалилась, Ира неуверенно взглянула на Крюкова, ожидающего ответа.

Сглотнув, она выпалила:

— Ты мне нравишься.

Павел не сразу понял, что именно сказала девушка, поэтому несколько секунд продолжал непонимающе смотреть на неё, но с каждым мигом его глаза наполнялись удивлением, недоверием и какой-то обречённостью.

Затушив окурок, он сцепил руки в замок и устроил на них подбородок. Улыбнувшись, он спросил:

— У тебя всегда были проблемы с чувством юмора?

— Паша, я не шучу, — Киса закусила губу от досады.

— Ир, это нелепо, не находишь? Ты ничего не знаешь обо мне.

— Ты любишь крепкий кофе и омлет с помидорами на завтрак, ненавидишь Женькину глазунью и привычку таскать твои вещи тайком, обожаешь чёрно-белые фильмы и Ванессу Мэй. Ты терпеть не можешь апельсины, но готов килограммами есть мандарины. Тебя раздражает музыка, которую слушает Копейкина, и ты часто прячешь её диски, — Финогенова замолчала. Она могла бы ещё много чего сказать, но в горле пересохло, а губы дрожали. Нервы. Нет ничего мучительнее и страшнее ожидания.

— Кис, я... — блондин ошарашено смотрел на неё, смущённую, опустившую голову и трясущуюся. — Чёрт, у меня слов нет, — он снова закурил, пытаясь переварить услышанное. Она была искренней с ним, открытой и, кажется, окончательно сдавшейся. — Ира, — позвав её, Крюков улыбнулся уголками губ, — ты чего, ну? Тебе только кажется, понимаешь? Тебе скучно, потому что Женька зависает у Смирновых, а у тебя здесь мало знакомых, и ты придумала себе симпатию. Это пройдёт.

— Зачем ты так? — Киса вздрогнула и подняла глаза. — Паш, зачем? Тебе благородство не позволяет просто послать меня к чертям? Поверь, ты сейчас делаешь ещё больнее.

— Ир, — он замер, ловя её потухший взгляд, — Ириша, — наспех затушив недокуренную сигарету, Павел поднялся и, обойдя стол, склонился над ней, — прости. Я не знаю, что говорить в таких случаях. Мне впервые девушка признаётся в чувствах. Пожалуйста, улыбнись. Знаешь, у тебя очень красивая улыбка, и сама ты красивая, до неприличия красивая, поэтому... я не понимаю, что ты нашла во мне. Я самый обычный, невзрачный. Зачем я тебе такой, а?

— Не знаю, я просто чувствую, что нужен. Очень нужен. Но ты не беспокойся, я сдам экзамены и уеду. Вряд ли мы ещё когда-нибудь встретимся, — она говорила тихо, а её рука сама потянулась наверх, к плечу, к его тёплой ладони, сплетая их пальцы. — Мне просто нужно было сказать это.

— А если я попрошу тебя остаться? — Крюкову казалось, что он прыгает с обрыва в ледяную воду.

— Попроси...

— Не уезжай.

* * *

Есть люди, которых знаешь совсем немного, а кажется, что знаком всю жизнь. Женя была для Романа таким человеком. Он чувствовал, что уже не сможет отказаться от неё.

Когда Олег сорвался и умчался куда-то, именно Копейкина настояла на том, чтобы Смирнов дал сыну время и не требовал от него объяснений.

В тот вечер ему позвонила Татьяна и сказала, что парень останется у неё. О, сколько эмоций тогда вскипело в нём! Если бы не Евгения, вырвавшая у него из рук телефон, он непременно наговорил бы гадостей Антоновой.

После этого случая Олег стал всё чаще пропадать, и не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы понять, где именно он коротает вечера и порой ночи. Чего только не представлял Роман в такие ночи. Его фантазия буйствовала, подкидывая откровенные картинки с изображениями его сына и брюнетки. Ведь он замечал, как нежно смотрел на неё парень, как норовил прикоснуться к ней...

Он пытался запретить эти встречи, но выглядел абсолютным кретином, не находя весомых аргументов.

"Ты не можешь ночевать в доме у одинокой женщины!", "Это посторонний человек!", "Ты стесняешь её своим присутствием!" — все эти доводы Олег разбивал в пух и прах и ставил категоричный ультиматум: прекратить всяческое общение с Женей или оставить его в покое.

Если бы Смирнов-старший знал, что сын всего лишь подталкивает его к Антоновой, специально провоцируя, он бы иначе смотрел на вещи. Школьнику и на Копейкину было уже плевать по большому счёту, потому что ничего непристойного он не заметил между ними, но лишний раз встречаться с ней всё равно не хотелось. Как можно спокойно общаться с ехидной акулой, готовой сожрать тебя в любую минуту? Ты ей слово, а она тебе десять.

А с Татьяной было спокойно и хорошо, к тому же Олег постепенно узнавал её вкусы и предпочтения, чтобы использовать это потом для налаживания отношений между ней и его отцом.

Из-за общего напряжения их совместный ужин прошёл чуть ли не в гробовой тишине.

Роман стал ещё более раздражительным и нервным, над чем посмеивался Сизов, пребывающий в эйфории от их с Толиком "ремонта".

Копейкина сначала молча наблюдала за метаниями финансиста, а потом не выдержала и припёрла его к стене в прямом смысле слова. Они были в спальне Смирнова, когда девушка толкнула его, упираясь руками в широкую грудь:

— Что с тобой происходит, Ром? Это из-за Олега?

— Жень, не надо.

— Надо, мать твою!

— Скажи, почему он так тебя ненавидит?

— Да не ненавидит он меня, — Евгения покачала головой. — У него есть свои принципы, и из-за них я омерзительна ему, только и всего. Но, поверь, это не причина его закидонов. Нет, Ром, тут что-то другое. Не похож твой сын на человека, который будет закатывать истерики на пустом месте. Он собран, спокоен, и такое чувство, что ему просто хочется находиться там, где он находится. Ты извини за прямоту, но, видать, у Тани ему лучше, чем здесь. Оставь его. Ему хватило прессинга твоей бывшей, не усложняй.

— Он настаивает на том, чтобы я перестал общаться с тобой.

— Он знает, что ты не согласишься, и использует это, как средство давления. Олег не дурак, понимаешь? И вообще, что такого происходит? Таня замечательная. Радуйся, что он не таскается с какими-то упырями.

— В этом и дело, — шатен прикрыл глаза.

— В чём? Стоп! — Женя отступила на шаг от мужчины. — Ром, — она ехидно оскалилась, — ты ревнуешь, да? Фак!

— Иди ты!

— Ревнуешь! Точно ревнуешь! Ты запал на Антонову!

— Умолкни.

— Смирнов, ты конкретно втрескался, если ревнуешь её к собственному сыну!

— Вы сговорились с Сизовым, что ли?

— О, я не одна так думаю? Значит, так и есть.

— Тебе домой не пора? — Роман нахмурился.

— А я останусь, — Копейкина растянулась на его кровати, закинув руки за голову.

— Я постелю в гостиной.

— Да хоть в туалете, я всё равно здесь спать буду.

— Это не слишком?

— Не бойся, не изнасилую.

— Жень, это тебе стоит опасаться.

— Мне? — девушка хохотнула. — Ромочка, не смеши меня.

— Уверена? — Смирнов навис над ней, упираясь руками по обе стороны от её головы.

— Слушай, а у тебя отличное тело для старикана! — Евгении, кажется, всё было по боку. — Где качаешься?

— Жень, ты больная, — засмеявшись, он повалился на спину рядом с ней. — Тебя возможно поставить в тупик?

— М, дай подумать... — она перевернулась и пристально посмотрела на него. Вздохнув, плюхнулась обратно и протянула: — Не-а. Знаешь, я просто верю тебе. Для меня странно — верить кому-то. Я чувствую, что ты не сделаешь мне ничего плохого.

— Кажется, я понимаю тебя. Странная у нас дружба, да? Я не чувствую разницы в возрасте, если честно.

— Я тоже. Я часто общаюсь с более зрелыми людьми, поэтому мне легко.

— Женька, я с тобой живу, правда.

— Можно подумать, до этого ты зомбаком был.

— Иногда кажется, что да.

— Херня всё это, Ромка. Хочешь, я с Олегом поговорю? — резко сменив тему, Копейкина скосила глаза на мужчину.

— Да вы убьёте друг друга.

— Твоя правда.

— А Егор очарован тобой.

— Ага, меня почему-то все дети любят. Сама удивляюсь.

— Ты так и не рассказала мне, что тогда произошло в клубе между тобой и Олегом...

— Да ничего особенного, — Женя закрыла глаза. — Твой сын решил, что я встречаюсь с Пашкой и флиртую при нём с другим.

— И с кем ты флиртовала, м?

— Я не флиртовала, я собиралась отлично провести ночь, но всё накрылось медным тазом.

— Обожаю твою прямоту.

— Ром, на кой чёрт прикрываться красивыми словами?

— Может быть, ты права.

Роману было хорошо. Просто хорошо, потому что рядом был человек, пугающе близкий ему. Будто разорвали одно целое, а потом две половинки нашли друг друга. И было плевать, что на работе многие косились на них и шептались по углам, потому что вслух ни одна тварь не решалась сказать что-то.

Эта маленькая на вид девочка с взрывным характером, с поражающей беспардонностью, с её поганым языком и с опережающими мысли словами покорила его.

— Женька?

— А?

— Ты потрясающий друг.

— Есть такое дело.

— А твоя скромность не знает границ.

— То, что я не претендую на место Бога, мы с тобой уже выяснили.

— Жень?

— Ну что ещё?

— Посмотришь завтра мой ноутбук? Я вирус какой-то подцепил, вылечить не могу.

— Расценки не изменились.

— Сучка.

— Знаю.

Глава 22

— Я так вымотался за эту неделю, — Дмитрий устроился возле барной стойки, притянув Толика за талию.

— Можно подумать, я хером груши околачивал, — Финогенов дёрнул плечом. — Мне скоро обои, плитка и плинтуса сниться будут.

— Ты же знаешь, как для Лёни важен этот вечер! Мы не могли не прийти.

— Конечно, ведь он так редко может собрать кучу педиков вместе, — прошипел Щербатый, — и наше присутствие на этом празднике голубого разврата ему жизненно необходимо.

— Зачем ты так? Эта его маленькая радость. Ему нравится наблюдать за ними.

— Сизов, у Костенко радость измеряется в сантиметрах. Ладно, я пойду, — Толик немного небрежно стряхнул с себя руку любовника.

— Куда?

— Развлекаться.

— А... — Дмитрий хотел ещё что-то сказать, но Финогенов уже скрылся в толпе. И что это было? Мужчина откровенно не понимал, что происходит.

— Привет, Дим! Я рад, что ты пришёл, — Леонид подошёл к нему со спины и приобнял за плечи. — Как тебе? Здесь в основном постоянники, потому что подобные сборища, как ты понимаешь, не афишируются и известны лишь в узких кругах. Конечно, периодически происходят пополнения, но новички не приходят сами по себе, а присоединяются к кому-то из тех, кто является завсегдатаем в моём маленьком королевстве и знает об этих тусовках.

— Всё отлично, — Сизов тупо смотрел перед собой. — Ты на высоте, Лёнечка.

— И что у тебя случилось? — Костенко обошёл его и выжидающе посмотрел в глаза.

— Ты знаешь, что мы с Щербатым пришли сегодня вместе?

— Я знаю, что вы трахаетесь, если ты об этом. И?

— Он тебе рассказал?

— Нет, просто я замечаю очевидные вещи. Нужно было быть слепым или идиотом, чтобы не заметить ваши голодные взгляды друг на друга, когда мы неплохо развлекались втроём. Это должно было случиться.

— И что ты думаешь?

— В смысле? Дим, меня не волнует то, что происходит в чужих койках. Я бы, конечно, не отказался понаблюдать за вами двумя, но считай это всего лишь капризом стареющего повесы, — Лёня широко улыбнулся.

— Ты ещё всех нас переживёшь.

— Возможно. Что всё-таки произошло?

— Он сказал, что хочет развлечься и ушёл.

— Из клуба?

— Нет. Может, пошёл тебя искать, не знаю.

— Если он здесь, то я не вижу проблемы, — Костенко пожал плечами. — Сбросит напряжение и вернётся.

— То есть?

— Позажимается с кем-нибудь и присоединится к нашей компании.

— Это нормально?! — серые глаза зло сверкнули.

— Дим, ты чего бесишься? Тебе со мной скучно? Ну, пойди и развлекись, а я пока пообщаюсь со знакомыми.

— Ты совсем не понимаешь, да? — Дмитрий горько усмехнулся и покачал головой.

— А что я, собственно, должен понять? Подумаешь... Чёрт возьми! — Леонид моргнул несколько раз, будто пытался сбросить наваждение. — Ты ревнуешь? — не дождавшись ответа, он продолжил: — Извини меня за прямоту, но ты осёл, если решил, что у вас какие-то отношения. Вы трахаетесь и всё. Щербатый встречается только с женщинами, и мне жаль, что ты думал иначе. Я тебя не узнаю.

— Я сам себя не узнаю. Я не предполагал, что обыкновенное желание перерастёт во что-то большее. Мы почти месяц вместе, и мне казалось, что это что-то значит. И, знаешь, — Сизов по-настоящему разозлился, — эта скотина у меня по полной огребёт!

— Дим, успокойся. Ты ничего не добьёшься! Я много лет знаю Финогенова и могу с уверенностью сказать, что за все эти годы он имел дело с мужиками только в постели. Он не понимает, что может быть что-то ещё. Да он никого, кроме меня, домой к себе не водил! Он обычный человек и хочет нормальную семью. А мы с тобой, прости, грёбаные педики, и незачем тебе забивать свою голову всякой чушью! Наслаждайся жизнью.

— Вот именно, Лёнечка! Я буду наслаждаться этой чёртовой жизнью, но в данный момент для этого мне нужен он! И не заводи свою шарманку о том, что любовь — дерьмо для натуралов. Это не любовь, но, мать твою, он мне нравится! — Дмитрий решительно двинулся в ту сторону, куда ушёл Щербатый.

Почему так происходит? Ему казалось, что за время, проведённое вместе, они сдвинулись с точки "только секс". Да, изначально он и не думал, что эти отношения выйдут за пределы постели, но с каждым днём ситуация менялась, потому что они с Финогеновым узнавали друг друга, притирались, много разговаривали и строили какие-то планы вроде совместной поездки к матери Толика.

После слов Костенко он уже настроился на то, что найдёт любовника в тёмном углу, зажимающим какого-нибудь парня, но его опасения не подтвердились: Щербатый стоял возле стены, скрестив руки на груди и задумчиво глядя на разношёрстную толпу. Народу действительно было много, и мужчина в этот момент казался особенно одиноким, оторванным ото всех.

— Толь? — Сизов дотронулся до его руки. — Всё в порядке?

— Как думаешь, они счастливы? — чёрные глаза, не мигая, вглядывались в лица окружающих.

— Откуда я знаю?

— Здоровые мужики, большинство из которых могли бы обзавестись семьями, наделать своим жёнам детишек и встретить старость с выводком внуков. Посмотри на них. Это правильно? — Финогенов, казалось, был полностью погружён в себя и спрашивал риторически.

— Ты осуждаешь? — Дмитрий отшатнулся. Внутри стало как-то мерзко. — Что ж ты тогда со мной делаешь, а?

— Сплю, — автоматически ответил Щербатый. Спустя несколько секунд он вышел из своеобразного транса и в упор посмотрел на любовника: — Не осуждаю, нет. Я просто пытаюсь понять, что в нас не так.

Это "в нас" успокоило Сизова.

— Толь, — он мягко улыбнулся, — тебя в какие-то дебри потянуло. Не думай. Хочешь, поедем ко мне?

— Нет. Сегодня останешься у меня.

— А как же Киса?

— Ирка уехала на ночь к Жене. Сказала, что ей завтра сдавать информатику и Копейкина поможет подготовиться.

— Поехали?

— Только с Костенко попрощаемся, а то затаит вселенскую обиду.

Дмитрий отметил, что Толик расслабился, и это не могло не порадовать его. Конечно, вопрос с их отношениями оставался открытым, но что-то подсказывало, что сейчас не стоит заговаривать об этом.

— Не может без приключений эта вертлявая сучка! — Финогенов хохотнул, глядя в сторону.

— О ком ты? — проследив за его взглядом, Сизов замер. Ему совершенно не понравилось увиденное: Лёню откровенно и нагло лапал какой-то парень, прижимая к стойке, и, судя по лицу хозяина клуба, восторга у него это не вызывало.

— Пойдём, посмотрим шоу, — продолжая ржать, Щербатый потянул за собой Дмитрия.

— Почему никто не вмешивается? Что за хрень?!

— Ты давно знаешь Костенко?

— Достаточно.

— Херово ты его знаешь.

___

Леонид был не в духе после разговора с Сизовым. Почему люди вокруг него не хотят брать по максимуму от этой сучьей жизни? Зачем добровольно суют голову в хомут? Всё заканчивается одинаково — ничем. Жирным таким ничем с кучей взаимных упрёков и оскорблений. Отношения становятся каторгой, как только появляются навязчивые звонки, смс и вопросы "где ты был?". Кому нужно это дерьмо?

Натуралы создают ячейки общества, называемые семьями, но им, гомосексуалам, на кой чёрт прикрываться подобной ширмой? Имитация нормальной жизни? Да не станут они никогда нормальными в глазах грёбаного большинства, готового не замечать алкоголизм, беспризорность, насилие и нищету, но бороться с чумой-гомосексуальностью.

Это в мечтах и кино всё тошнотворно красиво, а в жизни ты можешь сдохнуть в куче вонючего мусора за кричащую надпись на футболке. И ни одна зараза не придёт на помощь, когда тебя будут дубасить ногами в живот до блевоты и плывущих перед глазами пятен. Возможно, тебе повезёт, и ты всего лишь будешь какое-то время ссать кровью из-за того, что носки тяжёлых ботинок знатно прошлись по почкам, или поваляешься в больнице, ожидая, когда начнут срастаться сломанные кости.

И кто остановит это? Те самые НОРМАЛЬНЫЕ? Да они, в лучшем случае, пройдут мимо, трясясь за свои жалкие жизни, которые, по их мнению, однозначно дороже никчёмного ошибочного существования какого-то содомита, а в худшем — присоединятся, добавив парочку пинков за компанию.

Это перед НИМИ надо оправдываться и изображать то, что в их понимании считается правильным?

Лёня педиком родился и им же собирался сдохнуть — без лишнего сентиментального поноса и тупого растрачивания себя в общей гонке за иллюзорными чувствами, а выжимая до последней капли из отведённого времени чистый кайф.

Хочешь трахаться — трахайся! Но лепить из себя подобие кого-то — глупость несусветная.

С такими мыслями Костенко направился к своему кабинету, но его бесцеремонно ухватили за плечо и прижали к барной стойке.

— Какая мышка! — подвыпивший детина с выражением лица "мой папочка купит танк, если я захочу тебя переехать" шарил ладонями по телу изумлённого такой наглостью мужчины.

— Руки убери, — Леонид говорил спокойно, отметив краем глаза, как напрягся бармен, но не спешил вмешиваться, зная нрав хозяина.

— Не скромничай.

— Мне повторить просьбу?

— Если ты стесняешься, мы можем найти место поукромнее.

Лёня рванулся в сторону, перехватив запястья настойчивого парня и выворачивая его руки. Услышав характерное мычание, он разжал пальцы и сдавил ими горло, громко выговаривая:

— Дальше разговоров не будет — дальше шейные позвонки захрустят.

— Ай, да Лёня! Ай, да сукин сын! — заливисто смеясь, к стойке подошёл Щербатый, расталкивая любопытных и немного напуганных зевак. За его спиной семенил Дмитрий, чьё выражение лица не скрывало удивления, смешанного с восхищением.

Продолжая сжимать пальцы, Костенко, перекрикивая музыку, рявкнул:

— Кто приволок в мой клуб это дерьмо?

Находящиеся рядом прекрасно расслышали вопрос и заозирались по сторонам.

— Лёнь, моя вина, — из толпы вылетел запыхавшийся молодой человек. — Прости, он за выпивкой пошёл, а я отвлёкся.

— Игорь, я отпускаю его, но только из личной симпатии к тебе. Увижу ещё раз — покалечу. Понял?

— Да.

— Пшёл вон, — брезгливо оттолкнув от себя побледневшего и, кажется, протрезвевшего парня, Леонид развернулся к бармену и ободряюще кивнул ему, а любопытных окатил таким взглядом, что выражение "как ветром сдуло" было бы самым подходящим для ситуации.

Он был их Богом. Он ни за кем не бегал — это они гонялись за его расположением, чтобы получить заветное разрешение на вход и окунуться в созданную им атмосферу.

— Костенко, а форму ты не потерял! — Толик усмехнулся. Покосившись на Сизова, он спросил: — Теперь понял, почему никто не вмешался?

— Да. Охренеть.

— Исчерпывающе, — Лёня широко улыбнулся и пригладил растрепавшиеся волосы. — Не люблю насилие, но некоторые отчаянно нарываются на него.

— Что за шухер на охране? — никто не понял, каким образом рядом нарисовалась Женя. Она будто из ниоткуда появилась. — Всем привет!

— Привет, ты чего тут делаешь? — Костенко поцеловал племянницу в щёку.

— Я у тебя занимала, — она сунула ему в карман несколько купюр.

— Твои принципы могли бы не распространяться на меня, — недовольно фыркнул мужчина.

— Без исключений.

— Жень, а Ирка где? — Финогенов напрягся.

— А я откуда знаю? — девушка нахмурилась. — Я на минутку заскочила, меня ждут.

— Упс, — прыснул в кулак Дмитрий. — Здравствуйте, Евгения, и, видимо, до свидания.

— Ага, — Копейкина чуть ли не в припрыжку рванула к выходу.

— Я чувствую, что меня имеют, — Толик стиснул зубы.

— В противоестественной позе, — хрюкнул Сизов.

— Что случилось? — деловито поинтересовался Лёня.

— А это мы сейчас выясним, — Щербатый кивком велел мужчинам следовать за ним и направился к выходу, набирая на ходу сестру: — Привет, Ир, — он старался говорить громче. — Где ты? У Жени? М, ясно, — сбросив вызов, он буркнул: — Убью.

— Мне кто-нибудь объяснит, что происходит? — Леонид был раздражён неведением.

— Киса соврала, сказав, что останется на ночь у твоей племянницы и будет готовиться к экзамену, — пояснил Дмитрий.

— И где нам её искать? Женька явно не домой поехала, а там только Павлуша и...

— Кто? — рыкнул Толик.

— Ну, этот ваш блондинчик с работы. Они квартиру вместе снимают.

— Крюков?

— Вроде.

— Да нет, — взглянув на окаменевшие лица Финогенова и Костенко, протянул Сизов, — быть не может. Они, конечно, познакомились тогда в клубе, но то, о чём вы оба думаете, абсолютный бред! — он пытался донести до взбесившихся мужчин что-то, но они уже вылетели на улицу и ломанулись к его машине.

— Я ему яйца оторву, — шипел Лёня.

— Это же Крюков! Крюков, чёрт возьми! — не отставал Щербатый.

— Вы психи!

— Открывай тачку! — в унисон.

___

Леонид не убирал палец со звонка, пока дверь не распахнулась. Застывший на пороге Павел оглядел компанию и выдохнул:

— Привет.

— Ты один? — Дмитрий решил начать деликатно.

— Нет.

— За что? — простонал Щербатый, закрывая глаза. — Что ж я такого натворил в этой жизни? Это просто сон. Сон!

— Не думаю, — заметил Сизов. Улыбнувшись Крюкову, он спросил: — Можно?

— Я ещё разрешения просить должен?! — Лёня, отодвинув айтишника, влетел в квартиру и заорал: — Киса! Живо иди сюда!

— Что слу... — Ира, выглянув из единственной в квартире комнаты и увидев за спиной злого Костенко не менее озлобленного брата, отшатнулась, пискнув: — Ой!

— Я тебе сейчас покажу! Ты у меня так заойкаешь! — Леонид потянул руки к пряжке ремня. — Ты у меня неделю сидеть не сможешь!

— Лёня, не надо, — вмешался ржущий Дмитрий.

— Ох, Иришка, беги, — покачал головой Толик. Если его самого возмутило враньё сестры и добило то, с кем она решила провести ночь, то его приятеля вывел из себя сам факт того, что она наедине с муж... с Крюковым.

— Вы с ума сошли? — ох, как не вовремя подал голос Павел.

— Чучело, — простонал Финогенов.

— Как ты посмел, — взревел Костенко, оборачиваясь, — трогать мою девочку? Да я тебе ручонки вырву! Я тебя в морской узел завяжу и скажу, что так и было!

— Верь ему, — шепнул блондину на ухо Сизов.

— Не трогайте Пашу! — Киса, набравшись смелости, шагнула вперёд.

— Убейте меня, — Щербатый прислонился спиной к стене и сполз на пол.

— Не самый худший вариант, — деловито заметил Дмитрий, садясь рядом с любовником. — А чего Лёня так психует?

— Честь её блюдёт до свадьбы, — тихо пробормотал Толик.

— Ей двадцать один!

— Угу.

— На святое покусился! — кипел Леонид, сотрясая воздух. — Павлик, я был о тебе лучшего мнения!

— Хватит орать! — ощетинился Крюков. — Во-первых, я помогал Ирине подготовиться к экзамену, а во-вторых, никого не касается, что мы с моей девушкой делаем!

— Да откуда же он взялся! — Финогенов, казалось, вот-вот начнёт взывать к Всевышнему.

— Из утробы матери, — хмыкнул Сизов.

— Успокойтесь все! — Киса упёрла руки в бока. — Я не ребёнок и сама могу разобраться со своей личной жизнью!

— Личной? — Костенко метал глазами молнии. — Ты у меня, сопля зелёная, поговори ещё!

— Так, — Дмитрий поднялся, отряхивая джинсы, — нам всем надо успокоиться. Как человек, сохраняющий нейтралитет в данной ситуации, беру на себя роль миротворца.

— Заткнись ты, демагог, — устало вздохнул Щербатый. — Крюков, доставай что-нибудь крепче чая. Беседовать будем. Долго. Очень долго.

Глава 23

— Ириш, объясни мне, — начал разговор Щербатый после стопки водки, — зачем ты соврала?

— Я не врала, — девушка пожала плечами. — Я у Жени, как и говорила, готовлюсь к экзамену.

— Только Жени я тут не наблюдаю! — рявкнул Лёня, прожигая взглядом Павла.

— Какая вам разница? Мне не пятнадцать лет! Хватит следить за мной! — Киса вскочила со стула, но сидящий рядом Дмитрий потянул её за руку, усаживая обратно.

— А ты, — Толик покосился на Крюкова, — ничего сказать не хочешь?

— Толь, а почему я должен объяснять кому-то, как провожу свободное время со своей девушкой?

— Потому что она моя сестра!

— И? — блондин фыркнул. — Все мы чьи-то братья, сёстры, сыновья и дочери.

— Умный, да? — Костенко прищурился. — Я б тебя...

— Лёня! — Ира ударила ладонью по столу. — Прекрати! И после всего, что вы тут устроили, ещё спрашиваете, почему я скрыла от вас наши отношения? Да ко мне на дискотеках школьных подойти боялись из-за вас!

— И правильно делали, — кивнул Финогенов. — Мала ещё.

— Мне двадцать один, а я целовалась только раз! Позорище!

— С кем? — Леонид сжал кулаки. — Кто такой смелый?

— Я, — в образовавшейся тишине чётко произнёс Павел, прикрывая глаза.

— Почему? — простонал Щербатый. — За что мне это?

— Дыши, Толь, дыши, — еле сдержался от смеха Сизов.

Лёня молча открывал и закрывал рот, пытаясь подобрать слова. Ира была для него маленькой девочкой, чистым цветком, который когда-нибудь должен был заслужить особенный человек. Они с Толиком берегли её, ограждая от лишних посягательств. Конечно, оба понимали, что не смогут всегда следить за ней, но полностью полагались на её благоразумие, которого у девушки было не отнять. Костенко о своей родной племяннице так не пёкся, как о сестре любовника, потому что Женя слишком отличалась от Кисы, да и никогда бы не позволила загнать себя под опеку.

— Прекращайте этот цирк, — устало вздохнул Крюков. — Можно подумать, я изнасиловал пятилетнюю девочку, а потом зажарил и съел. Я могу понять ваше беспокойство, но не граничащую с безумством паранойю. Ирина давно не ребёнок и имеет право принимать решения самостоятельно. Ваше одобрение требуется лишь для её душевного спокойствия, не более того. Мы сами разберёмся с нашими отношениями.

— Молодца, — кивнул Дмитрий.

— Толя, я, возможно, не самый лучший выбор...

— Мягко говоря, — перебил блондина Финогенов.

— И всё же! Я сам до сих пор не могу поверить, что Ира выбрала меня, но это так! И не тебе решать за неё.

— А кому? — встрял Лёня.

— Только ей.

— Ты любишь её? — спросил Щербатый.

— Не торопи события, Толь, — Павел смотрел прямо, не отводя взгляда.

— Уважаю, — неожиданно для всех хмыкнул мужчина, почесав лысый затылок. — Ты никогда не умел врать и сейчас сказал правду, не побоявшись, что она обернётся против тебя.

А Костенко смотрел только на Кису после ответа её парня, пытаясь найти хоть толику грусти в глазах, но ничего такого не было, и это пугало.

Бывает любовь, которая не знает гордости, ничего не требует и оставляет после себя разрушающую пустоту. Ирина влюблялась именно так, самоотверженно, глубоко, без оглядки. Леонид чувствовал это, ощущал всем нутром и с горечью понимал, что ничего не исправишь — время нельзя повернуть вспять.

С одной стороны, нужно было радоваться за девушку, с другой — бояться того, что ей разобьют сердце.

Теперь Лёня даже обрадовался бы, узнав, что Ира нашла себе увлечение, как это часто делала Женя, но всё было гораздо хуже: любовь, которой он сам брезговал, стремительной волной накрывала его маленькую девочку.

Это не одержимость, не инфернальное чувство, но что-то не менее страшное своей самоотдачей. Нельзя любить так! Нельзя отдаваться без остатка, теряя себя!

— Киса, что же ты творишь? — прошептал Костенко, качая головой.

Она с удивлением посмотрела на него, несмело улыбнулась и, отвернувшись, с обожанием уставилась на Павла.

— Дим, ясно, почему здесь Толя и Леонид, но ты каким образом затесался в эту компашку? — Крюков скосил глаза на Сизова.

— Думаю, нам пора, — засуетился мужчина. — Мы ведь всё решили, да?

— А я, кажется, догадываюсь, — нараспев произнесла Ирина. — Неожиданно.

— Помолчи, — буркнул её брат. — Я не буду препятствовать вашим отношениям. Паш, ты мне нравишься, просто... А, чёрт с ним, — махнув рукой, Толик поднялся. — Глупостей не наделайте.

— Мы оставим Кису? — как-то обречённо спросил Лёня.

— Да.

Павел, выпроводив гостей, привалился спиной к стене и закрыл глаза. Одному Богу, в которого он периодически верил, было известно, скольких сил стоили ему выдержка и спокойствие. На самом деле, один взгляд Щербатого вызывал желание испариться, да и Костенко умел быть устрашающим.

— Ты как? — Ира вышла в коридор, нервно теребя рукава кофты.

Разве он мог не оправдать надежд этой девушки, доверившейся ему?

Красивая, безусловно, но под яркой обёрткой была ещё и изумительно вкусная начинка.

На её фоне Крюков отсвечивал бледной молью. Блондин представлял, как нелепо они смотрятся со стороны: красивая, высокая, фигуристая, утончённая Киса, и он — тощий, неказистый, низкий, слишком простой для неё.

Почему среди множества достойных её мужчин она выбрала его? Этот вопрос Павел задавал себе тысячу раз, но не находил ответа.

А когда он понял по их единственному неловкому поцелую, что у Ирины никогда никого не было, то осознал, насколько ценный подарок ему достался.

Дарами судьбы не разбрасываются.

— Всё хорошо, Кис, — айтишник улыбнулся и подошёл к девушке, обнимая за талию и глядя в её необыкновенные глаза, задрав подбородок. — Я не обидел тебя?

— Паша, я знаю, что нельзя влюбиться на заказ, но я буду добиваться...

— Дурочка, это мужчины должны добиваться женщин! И пусть твой брат не считает меня мужчиной, всё-таки я им являюсь, поэтому позволь мне доказать, что я достоин тебя, ладно?

— Мне никаких доказательств не надо. Я просто хочу быть с тобой.

— Спасибо.

* * *

Женя, озираясь, кралась к ванной. Если в первую её ночевку у Романа ей повезло, и Олег остался у Татьяны, то в этот раз, когда они с финансистом засиделись допоздна, старшеклассник был дома. Не хотелось обострять ситуацию между отцом и сыном. Это Егору было безразлично происходящее, а вот его старший братец мог закатить нечто, подобное войне.

Открыв дверь, Копейкина чуть не заорала от неожиданности: Олег стоял возле раковины, оперевшись на неё одной рукой, и смотрел на девушку с лёгкой усмешкой на губах.

— Я думал, мне придётся до утра ждать тебя, — тихо произнёс он. — Отец уснул?

— Да, — Женя упёрлась взглядом в пол. — Зачем ты меня ждал?

— Поговорить.

— Слушай, я не знаю, что ты там напридумывал, но между мной и Ромой ничего нет.

— Я в курсе. Пару раз ночевал у него, когда к нему наведывались любовницы, и, поверь, они издавали разные звуки, но точно не ржали, — парень подошёл ближе к Евгении, за руку втянул её внутрь и закрыл дверь. — К тому же вы больше на двух приятелей-придурков похожи, чем на парочку.

— Почему придурков? — нахмурилась Копейкина.

— Потому что только два придурка, оставшись наедине и имея возможность заняться чем-то более приятным, будут травить анекдоты и стебать друг друга. Вы ведёте себя, как я со своими друзьями, поэтому довольно трудно представить, что между вами возможно что-то.

— Подслушивал?

— Твой лошадиный смех сложно не услышать.

— Сам ты лошадь, — фыркнув, Женя одёрнула руку, которую до сих пор сжимал Олег. — Это всё, что ты хотел мне сказать?

— Тебя так легко разозлить, — Смирнов склонил голову. — Ты всегда такая нервная?

— А ты всегда такое мудило?

— Знаешь, я считал тебя занозой в заднице, а ты оказалась целым кактусом в очке.

— Смотри, чтобы прямую кишку не разорвало! — прошипела девушка, вздёрнув подбородок и в упор глядя в карие глаза, в глубине которых затаились смешинки.

— Я не имею ничего против тебя, детка, но ты здорово мешаешь моим планам.

— Решил захватить мир в одиночку?

— Нет, всё гораздо проще, — Олег понизил голос. — Хочу женить дорогого папочку.

— Охренел?! — Копейкина вытаращилась на парня. — А ничего, что он влюблён и без тебя со своей личной жизнью разберётся? — слова, как обычно, опередили её мысли.

— О как! И в кого же он влюблён?

— Не имеет значения.

— Девочка моя, — Смирнов провёл пальцами по тонким обветренным губам Евгении, — будет лучше, если ты ответишь на вопрос. Не усложняй, ладно?

— Отвали! — Женя отшатнулась.

— Страшная тайна?

— Чужой секрет. Не имею привычки чесать языком без дела.

— М, для языка можно найти иные применения, — наклонившись, выдохнул Олег. — У меня так давно не было секса...

— Ты чего? — девушка несколько раз моргнула, пока до неё доходил весь смысл сложившейся ситуации. Дёрнувшись, она вскипела: — Да я от тебя только дерьмо слышала! Какого чёрта ты из крайности в крайность бросаешься?

— Одно другому не мешает.

— Сдурел, да? Думаешь, я перед тобой раздвину ноги и выложу всё о Ромке в экстазе? Пошёл ты!

— Твоя догадливость бесит, знаешь? — хохотнул старшеклассник. — Жека, ты такой мужик, что я, кажется, начинаю понимать отца. Вы по бабам с ним вместе не ходите?

— Какой же ты урод, — Копейкина покачала головой. — Маленькая, глупая, истеричная дрянь! Я б тебе, сучонку, башку отвинтила, если бы не Рома.

— Ты даже пискнуть не успеешь.

— Уже боюсь, ага.

— Слушай, мы не перевариваем друг друга, но оба желаем всех благ отцу, так?

— Так.

— Я раскрою карты и надеюсь на честность с твоей стороны. Я хочу, чтобы он женился на Татьяне. Конечно, если ты не врёшь, и он действительно влюблён в кого-то, я отступлюсь.

— На Татьяне? — Женя глубоко вздохнула и прижала ко рту ладонь, борясь со смехом.

— Что смешного?

— Фак, — девушка убрала руку от лица. — В таком случае мы на одной стороне.

— То есть?

— Твой папаня втрескался в Антонову, но категорически отказывается признать это. Я уже устала бороться с его упрямством.

— Уверена?

— На все сто.

— Значит, у нас одна цель?

— Ну, я об их свадьбе не задумывалась, но, в принципе, да. Кстати, я думала, что ты сам залип на неё.

— Был бы постарше, точно запал бы.

— Любишь взрослых женщин? — Копейкина прищурилась.

— Если ты на себя намекаешь, то обломись.

— А не ты ли собирался разложить меня прямо тут?

— Исключительно ради дела, — хмыкнул Смирнов.

— Не больно-то и хотелось.

— Я так и понял.

Женя заинтересованно оглядела парня, тренированное тело которого не могли скрыть джинсы с футболкой:

— Знаешь, возможно, я погорячилась, и ты не так уж плох.

— Хм, — Олег скользнул ленивым взглядом по её лицу, остановившись на губах. — Предлагаешь мне проверить, что в тебе находят другие?

— Перебьёшься, — гаденько ухмыльнулась Копейкина. Они оба играли, и им нравилась это хождение по грани.

— Считай, что я расстроился. Раз уж нам больше нечего делить, может, поковыряешься в моём компе?

— О, ты умеешь просить?

— Бывает.

— Без проблем. Оплату принимаю наличными, натуру не предлагать.

— Эх, а я так хотел сэкономить, — Смирнов засмеялся. — Договорились.

— Надо же, с тобой можно разговаривать спокойно.

— Ты стала бесить меня гораздо меньше, когда я понял, что вы с отцом не любовники. Раздражаешь, конечно, но не смертельно.

— Пипец, как я счастлива, — Женя обошла парня и забралась с ногами на стиральную машину. — Ты можешь продолжать считать меня кем угодно, но на время оставим словесные баталии. Подтолкнём Ромку к действиям, а там посмотрим, нужно ли это им обоим. Не забывай о самой Тане.

— Не забываю, но надеюсь, что мой батя перестанет быть ослом и предпримет хоть что-то. Они идеальная пара, или я ни черта не понимаю в этой жизни.

— Не знаю. Может, мы просто лезем в чужую жизнь?

— С благими целями.

— Благими намерениями вымощена дорога в ад.

— Если ты будешь со мной, я там не соскучусь.

— Так и быть, составлю тебе компанию.

— Забавная ты, — Олег приподнял краешки губ в улыбке.

Эта девушка действительно забавляла его. Раздражала, злила, но не давала заскучать. Клыкастая гадина с мерзким характером.

Но отрицать тот факт, что в ней есть что-то цепляющее, он больше не мог. Есть, определённо. Возможно, он бы даже с удовольствием продолжил их игру, но уже на деле. А почему бы нет? Да, гадость редкостная, но в постели ей всегда можно будет заткнуть рот, чтобы не слушать колкие слова и ядовитые замечания.

— Ты тоже ничего, — Копейкина потянулась. — Спать?

— Вместе? Боюсь, тогда я не дам тебе заснуть.

— Откажусь от столь заманчивого предложения и вернусь в спальню к Ромке. У него под боком так тепло, ммм.

— Не смею настаивать, — Смирнов поднял руки вверх, смеясь. — Спокойной ночи.

— Ага, — спрыгнув с машинки, Женя подошла к двери. Обернувшись, она с серьёзным выражением лица выдала: — Обязательно подрочи, потому что я не хочу потерять соратника, павшего от спермы, ударившей в мозг.

— Непременно.

— Слушайся старших, деточка.

— Конечно. Умудрённые опытом старики плохого не посоветуют.

— Зараза.

И никто не слышал тихих шагов по коридору.

Роман и не догадывался о причинах поведения сына, пока не стал невольным слушателем интересного разговора.

Почему все вокруг пытаются наладить его личную жизнь? А самое странное, что близкие ему люди сошлись во мнении, решив, что Татьяна послана ему свыше: Сизов, Копейкина, теперь и собственный сын — они с ума посходили?

Нет, конечно, он стал чаще думать об Антоновой, возможно, чересчур часто, но это ведь ничего не значит. Да, ему неприятно, что Олег проявляет к ней повышенное внимание, что Костя не давал прохода до недавнего времени, что Артамасов периодически объявляется с телефонными звонками, но это же не... А что это?

Это не ревность.

Самоубеждение — сила.

Если постараться, можно убедить себя в чём угодно. А надо ли?

И что ему делать? Нервы совсем расшатались, он стал чаще срываться, и Татьяна пару раз попадала под эти срывы, поэтому идти сейчас к ней с нелепыми признаниями нельзя. Как она отреагирует? Вероятно, посоветует ему хорошего психиатра.

И вообще, может, он ей омерзителен, и она терпит их общение из-за детей.

Сомнения — один из наших главных врагов. Мы опасаемся всего, накручиваем себя, придумываем отговорки и тратим понапрасну драгоценное время на никчёмное самокопание.

Если бы жизнь Романа сложилась иначе, если бы в ней не было столько разочарований, он бы, не раздумывая, взял желаемое. Правда, осталось разобраться с тем, чего конкретно он хочет.

Хочет, очень хочет, но боится признаться самому себе, что его нынешние желания слишком отличаются от привычных.

Смирнов никогда не был трусом, но почему-то сейчас терялся, как малолетний пацан.

И, кажется, его сын и ненормальная подружка решили разобраться со всеми этими страхами, опасениями и заморочками. Это даже интересно.

Глава 24

Дмитрий смотрел на проносящиеся мимо деревья из окна электрички. Народу было мало, что не могло не радовать. Повернувшись к пытающемуся не уснуть Толику, он спросил:

— А на машине нельзя было?

— Я после смены за руль не сажусь, если к матери ехать нужно. Да и в воскресенье на обратке мы бы в пробках увязли.

— И сколько нам ещё тащиться?

— Два часа, потом полтора на автобусе.

— Я уже жалею, что согласился.

— А ничего, что ты сам напросился со мной? Тебя насильно не волокли.

— Не злись, Толь.

— Я не злюсь. Это нормально, что ты на малого всё оставил?

— За один день Костя вряд ли развалит компанию, — Сизов усмехнулся. — К тому же ему полезно отвлечься. Он заморочен ещё больше, чем раньше, когда он преследовал Татьяну.

— Ему нужно время. Не у всех же любовь, как у некоторых, — Щербатый недовольно поморщился.

— Чем тебе Пашка не нравится? По-моему, у них с Кисой всё прекрасно.

— Ага. Вроде неделя прошла, а я до сих пор никак не отойду от этой новости. Я ничего против Крюкова никогда не имел, но уж точно не рассчитывал породниться с ним.

— А тебе обязательно нужно, чтобы рядом с ней был двухметровый амбал?

— Нет, достаточно того, чтобы он хоть немного на мужика походил и мог заступиться за неё.

— Пашка любого интеллектом задавит!

— Как бы ему этот интеллект не отшибли при случае.

— Ты строг к нему. Я вот думал, что Лёнечка наш немощный. Нет, он, конечно, не тянет на изнеженного павлина, но я всё равно не ожидал, что он способен махать кулаками.

— Он был на Крюкова похож, когда к нам в часть прибыл. Такой же суповой набор. Его ведь отец служить отправил, заявив, что армия из него мужика сделает. Он с катушек слетел, как узнал, что сынок не на сиськи, а на члены онанирует.

— И как, сделала армия из Костенко мужика?

— Он в первый же месяц службы с прапором снюхался, а потом ко мне прицепился. Не знаю, что там было после моего дембеля, но он армейку с восторгом вспоминает до сих пор, — Финогенов старался говорить тихо. — Наверное, это единственное, за что Лёня отцу благодарен. Он же для них пятном позора стал. Вся семья отвернулась, даже сестра, которую он всегда обожал, губы кривит, когда видит его. Они если и пересекались, то только из-за Женьки, потому что она характер проявила, как только понимать ситуацию начала. Соплячкой ещё была, но упёрлась, что с дядькой общаться будет и точка.

— Да, она с характером, сразу видно, — кивнул Дмитрий. — Если уж она на Ромыча способна влиять, то удивляться нечему.

— Я слышал, что они вместе.

— Слухи?

— Да.

— Я тоже слышал эти бредни, но заметил, что открытого обсуждения нет. Такое ощущение, что Смирнова с Копейкиной боятся. Пока это не несёт каких-то проблем, я держусь в стороне.

— Думаю, они в состоянии заткнуть глотки тем, кто решит сунуться куда не следует.

— В этом я не сомневаюсь, — Сизов повернул голову, с интересом наблюдая за цепочкой людей, проходящих мимо них в следующий вагон. Он перевёл взгляд на Толика: — Куда все идут?

— От контролёров, — широко улыбнулся Щербатый. — Сам когда-то зайцем скакал, было время.

— Не хочешь вспомнить молодость?

— Как-нибудь обойдусь.

— Нет в тебе духа авантюризма! А я пойду, — пожав плечами, Дмитрий поднялся. — Хочу развлечься.

— Удачи.

Толик смотрел в спину удаляющемуся любовнику. Ненормальный. Определённо.

То, что происходило между ними, было странным и непривычным. Нет, ему нравился Сизов, просто хотелось обычной жизни с какой-нибудь хозяйственной бабёнкой. Он привык так, он считал это правильным.

Без сомнения, им обоим было хорошо, порой даже слишком хорошо, но разве это значит что-то, когда задумываешься о создании семьи?

Одно дело — спать с мужчинами, удовлетворяя свои потребности, совсем другое — строить с ними отношения. Может, его принципы были эгоистичны и мерзки, но время не меняло их.

Лёня продержался рядом с Финогеновым столько лет, потому что никогда не пытался перейти черту, ни на что не претендовал и оставался доволен негласными правилами.

Иногда люди требуют от нас слишком многого, не понимая, что мы не можем дать им желаемое. Тогда они уходят, громко заявив о себе напоследок и оставив гадливый осадок.

Именно поэтому Толик не давал обещаний, за выполнение которых не мог поручиться. Зачем?

Возможно, он не думал бы сейчас обо всём этом, если бы не внезапный звонок его бывшей. Наталья просила о встрече, а она умела быть настойчивой, и Щербатый согласился.

Без сомнения, Дмитрий был хорош в постели: он самозабвенно отдавался и нетерпеливо брал, не забивая голову лишними условностями. Он мог провести вечер перед телевизором, смотря футбол и глуша пиво, или вытащить Щербатого на улицу, разглагольствуя о пользе свежего воздуха. Он был разным: серьёзным на работе, весёлым в компании приятелей и друзей, упрямым и убедительным, отстаивая своё мнение, смешным, наступив в ведро с клеем для обоев, злым, ругаясь с любопытной бабкой, живущей двумя этажами ниже, забавным, изображая официанта и ставя на стол тарелку с подгоревшими котлетами — он был настоящим. Только вот женщиной Сизов не являлся, и это перечёркивало малейшую возможность на серьёзные отношения с Финогеновым.

Толик посмотрел в окно на бегущую по платформе толпу, в центре которой нёсся его любовник, широко улыбаясь и волоча на буксире молодую девушку, спотыкающуюся на каждом шагу. Да, чем бы дитя ни тешилось, как говорится... От этого зрелища Щербатого отвлёк контролёр, настойчиво требующий показать билет.

На своё место Дмитрий вернулся с такой счастливой улыбкой, будто госпожа Удача раздвинула перед ним ноги:

— Это было круто!

— Ребёнок.

В ответ мужчина поморщился и показал язык, вызвав у Щербатого смех.

Всё-таки с Сизовым было комфортно, будто всё так, как и должно быть.

Антонина Ивановна стояла на крыльце, пристально глядя на тропинку, ведущую к их дому. Сын предупредил её о приезде, и она, не удержавшись, вышла на улицу, едва заметив в окно автобус.

— Толечка! — женщина бросилась к калитке.

— Привет, мам, — Щербатый широко улыбнулся, обнимая её. — Холодно, ты зачем выскочила?

— Давно тебя не было, сынок.

— Познакомься, — он обернулся к любовнику, изучающему снег под ногами. — Это Дмитрий, он мой друг.

— Здравствуйте, — мужчина кивнул.

— Здравствуй. Антонина Ивановна я.

— Очень приятно.

— Проходите в дом, пироги стынут.

— Пироги? — Сизов, оживившись, дёрнулся, но под насмешливым взглядом чёрных глаз присмирел.

— Не тушуйся, — Финогенов подмигнул ему.

Если Дмитрию и было некомфортно, то только до знакомства с бабушкой Толика, настоявшей на том, чтобы он звал её бабой Глашей, если не хочет получить лопатой по хребту. Глядя на эту бодрую суетливую старушку, сомнений в том, что обещание она исполнит, не возникало.

А ещё он много узнал о Толике и его жизни, что, несомненно, радовало. Особенно смешными ему казались истории о похождениях Щербатого и Кирилла Антонова. Это имя довольно часто мелькало в разговорах, давая понять, что покойного мужа Татьяны в этой семье считали родным, как, собственно, и её саму.

Когда баба Глаша затянула свою любимую песню "Ирка в девках засиделась", Сизов откровенно хохотал над гневно сопящим любовником, не выдержавшим и поведавшим об увлечении сестры. На удивление, женщины воодушевились и требовали скорейшего знакомства с "этим замечательным мальчиком".

За эти выходные, проведённые в уютном деревенском доме, пропахшем пирогами и щами, Дмитрий осознал особенно чётко, что хочет быть рядом с Финогеновым. Ему нужен этот человек. Просто нужен.

* * *

Татьяна выключила конфорку и устало потянулась. За последние недели она изрядно вымоталась и, кажется, похудела. Наверное, нервы.

В ней что-то перевернулось, когда она увидела на пороге своей квартиры Олега, не привычного весёлого парня, а потерянного подростка, нуждающегося в заботе. У неё и в мыслях не было отказать ему в поддержке. Как можно отвернуться от человека, которому нужна помощь?

Она пыталась поговорить с Романом, но он был каким-то взвинченным, несколько раз срывался по нелепым причинам и не давал возможности выйти на волнующую её тему.

Потом Антонова краем уха услышала, что финансист увлечён Женей, удивилась, конечно, но сочла это причиной, вполне объясняющей его поведение — любовь творит с людьми и не такое.

Странным было то, что он продолжал настаивать на их субботних встречах. Не лучше ли ему проводить время с любимой девушкой, приучая к её присутствию сыновей? Именно об этом она собиралась поговорить с ним сегодня, чтобы решить все вопросы, включая состояние Олега, который, как ей казалось, не может смириться с романом отца. Она по собственному опыту знала, как остро реагируют подростки на подобное.

— Мам, мы приехали! — из коридора донёсся крик Алеси.

Вытерев руки кухонным полотенцем, Татьяна обернулась к двери, в которую уже входил раскрасневшийся Егор. Он улыбнулся:

— Здравствуйте, тётя Таня.

— Привет. Как покатались?

— Здорово! У меня получается ездить самому, — похвастался мальчик.

— Ничего, ты ещё затмишь Плющенко.

— Куда ему? — хмыкнул Олег, заглядывая на кухню. — Привет.

— Здравствуй. Не подтрунивай над братом. Мойте руки и за стол.

Ребята скрылись в коридоре, и женщина с улыбкой слушала их возню и смешки. Её дочь очень сдружилась с мальчишками, и это радовало.

— Здравствуйте, Татьяна Михайловна, — Роман опёрся плечом о дверной косяк.

— Здравствуйте.

— Жаль, что вы не поехали с нами.

— Кто-то ведь должен был готовить.

— Я мог бы помочь вам.

— У меня достаточно дел по дому помимо этого.

— Вы не в настроении? — мужчина подошёл ближе. — Что-то случилось?

— Всё отлично, — Антонова быстро накрывала на стол, стараясь не смотреть на шатена.

— Я так не думаю, — Смирнов покачал головой. — Пойдёмте.

— Куда?

— Покурим, — он кивнул и, обернувшись к подошедшим детям, тихо произнёс: — Начинайте без нас.

— Без проблем, — оживился Олег. — Горик, Лесь, марш за стол!

— Есть, босс! — вытянулась по струнке девочка и потащила своего одноклассника за руку, случайно толкнув Романа.

Финансист снял с вешалки свою куртку, накинул на плечи и, не дожидаясь Татьяну, прошёл через гостиную, в очередной раз бросив взгляд на фотографию Кирилла, висящую на стене возле серванта. Выйдя на балкон, он сразу закурил, выпуская дым в морозный воздух.

— Холодно, да? — Антонова стояла позади него в старенькой толстовке.

— Вы с ума сошли? — Смирнов посмотрел на неё. — Вы бы в майке ещё высунулись!

— Можно подумать, мы час курить будем, — она пожала плечами, доставая из кармана сигареты.

— Чёрт, — фыркнув, он стянул с себя куртку и буквально закутал в неё женщину, не позволяя ей отстраниться. — Сумасбродная!

— Вы замёрзнете.

— Будете лечить меня.

— Думаю, вашей девушке это не понравится, — ляпнула, не подумав, брюнетка и осеклась.

— Кому? — Роман чуть не выронил сигарету.

— Евгении, — тихо пробормотала Татьяна, закуривая.

— И вы туда же?! Не ожидал, что вы верите сплетням.

— Да я и сама не слепая, — хмыкнув, Антонова глубоко затянулась. — Это меня не касается. Я хотела поговорить об Олеге. Вероятно, вы слишком заняты, чтобы заметить его переживания.

— Знали бы вы, о чём он беспокоится, не торопились бы решать его проблемы, — усмехнулся мужчина. — Татьяна Михайловна, поверьте, у моего сына всё в порядке.

— Именно поэтому он почти поселился у меня? — язвительно прошипела брюнетка.

— Если вы предположили, что я кручу шашни с молоденькой девушкой, что мешает мне подумать, что и у вас с Олегом весьма интересные отношения?

— Вы больной?

— А вы дура? — Роман не хотел ругаться, просто его разозлило, что Татьяна так легко поверила в слухи.

— Соображайте, что говорите! — Антонова выбросила недокуренную сигарету и в упор посмотрела на шатена, гневно сверкая глазами. — Я бы никогда не позволила себе что-то подобное! Он же ребёнок!

— Дети нынче рано взрослеют.

— Уходите! Видеть вас не желаю!

— Может, мне ещё Алесю с Егором забрать, чтобы не мешать вам?

— Да вы спятили! — не сдержавшись, Татьяна влепила Смирнову пощёчину. — Скотина! — её трясло от злости. Волосы растрепались, чужая куртка съехала с одного плеча, а пальцы сжимались в кулаки.

— Полегче, — Роман потёр щёку и выбросил истлевший окурок. — У вас тяжёлая рука.

— Вы отвратительный и мерзкий тип!

— Всегда знал, что произвожу неизгладимое впечатление на женщин.

— Вы заносчивый, самовлюблённый, эгоистичный...

— Я понял! — рявкнул шатен. Он закрыл глаза на несколько секунд и, открыв их, неожиданно тихо пропел: — Распахни свое сердце, если ты хочешь душу свою спасти.*

— Что? — Антонова непонимающе смотрела на него.

— Ничего, — финансист поправил сползшую с брюнетки куртку. — Простите.

— За то, что обвинили меня в педофилии?

— Эта формулировка режет слух.

— Могу исправить. За то, что сочли, будто я сплю с вашим сыном?

— Ради Бога, замолчите, — простонал Смирнов. — Я погорячился.

— Да уж!

— Татьяна Михайловна, — он положил руки женщине на плечи и наклонился, — между мной и Женей ничего нет и быть не может.

— Меня это не касается.

— Ошибаетесь! — шатен не сводил глаз с её губ. — Вас это очень даже касается.

— С чего бы? — Татьяна занервничала и попыталась отступить, но крепкие руки, сжимающие её плечи, не позволили.

— Потому что пленить я хочу только вас, — выдохнув, Роман мягко коснулся соблазнительных губ своими. В данный момент он прекрасно понимал, чего хочет и, не давая Антоновой опомниться, скользнул языком по ровным зубам, устремляясь внутрь. Первоначальная мягкость испарилась, уступив настойчивости.

Он хотел эту женщину. Хотел до дрожи и ломоты во всём теле, пытаясь донести до неё свои желания через жадный поцелуй, а она... Если бы Татьяну спросили, почему она с отчаянием отвечает ему, вцепившись пальцами в светлый джемпер, она не нашлась бы что сказать. Возможно, сработал эффект неожиданности, возможно, непонятное чувство правильности происходящего, а может, то, что ТАК её не целовали давно. И самое удивительное было в том, что она не пыталась сравнить Смирнова с Кириллом. Просто не получалось. Он был не лучше и не хуже, он был другим. И эта мысль прочно засела внутри неё, шокируя и переворачивая всё с ног на голову.

— Вы чего тут застряли, там же... — Олег застыл, распахнув балконную дверь. Если бы он был чуть внимательнее, не изучал расцветку линолеума, а посмотрел через стекло, то ни за что бы не рискнул прерывать сей захватывающий процесс. — Вау, — присвистнул он, глядя на растрёпанную женщину, прижимающую ладонь ко рту, и отца, готового испепелить его взглядом. — Вам, наверное, не до ужина, да?

— Исчезни, — рыкнул Роман.

— С удовольствием! — парень буквально сиял.

— Господи! — прохрипела Антонова, когда они вновь остались одни. — Что это сейчас было?

— Вы подписали акт о капитуляции.

* * *

После 11 — "Крылья".

Глава 25

Олег обулся и, схватив куртку, крикнул:

— Мелкие, родакам скажите, что я к друзьям! — вылетев из квартиры Антоновых, он понёсся по ступенькам вниз, не дожидаясь лифта и набирая на ходу Женю, желание поделиться новостью с которой распирало его. Сеть в подъезде не ловила, поэтому, выматерившись, он ускорился, застёгивая куртку на ходу.

Выбежав на улицу, Смирнов снова набрал Копейкину, нетерпеливо пиная ногой заснеженный бордюр в ожидании.

Девушка ответила лишь через несколько долгих гудков недовольным голосом:

— У аппарата.

— Привет, Жек, а у меня новость!

— Судя по твоему радостному писку, ты выиграл миллион и, надеюсь, решил поделиться со мной?

— Нет, то, что случилось, намного круче.

— Ты сваливаешь из страны, и мы больше не увидимся?

— Ты можешь заткнуться? Я сейчас приеду к тебе.

— Приезжай, потому что пить в одиночестве я не хочу.

— А есть повод?

— Ага. У меня тоже новость.

— Жди, — отключившись, Олег сунул мобильник в карман и быстро пошёл к остановке. Благо, адрес и номер телефона Женя дала ему сразу после заключения временного перемирия.

Перед дверью Копейкиной старшеклассник оказался лишь спустя полтора часа.

Девушка открыла сразу, стоило ему нажать на звонок.

— Быстрее нельзя было? — она недовольно поджала тонкие губы, превратив рот в нитку.

— Телепортироваться не умею, извини.

— Заходи.

— Ты одна? — Смирнов разделся в прихожей.

— Да.

— А где Пашка?

— Сначала выпьем, — девушка кивнула и скрылась в комнате. Олегу ничего не оставалось, как покорно последовать за ней.

— Что у тебя случилось? — он прислонился плечом к дверному косяку.

— Осознала, что я слепая дура, не замечающая ничего дальше собственного носа, — Женя села на край кровати. — Пашка с Кисой встречаются.

— Гонишь! — парень ошарашено посмотрел на неё.

— Если бы. Сами сказали.

— Внезапно.

— Я в шоке. Нет, я очень люблю Ирку и обожаю Крюкова, но это... странно!

— Что-то я тоже выпить захотел.

— Я думала, спортсмены за здоровый образ жизни.

— Ничто человеческое нам не чуждо.

— Есть пиво и водка, что будешь?

— Пиво.

— Посидим в кухне, ладно? Не хочу, чтобы здесь воняло, — Копейкина поднялась, поправляя широкую клетчатую рубашку.

— Да мне всё равно. Хозяин — барин, — развернувшись, Смирнов прошёл на кухню и устроился за столом.

— Пашка сегодня у Кисы останется, — девушка прошаркала тапками мимо него и открыла холодильник, вытаскивая оттуда бутылки. — Щербатый умотал к матери в деревню, так что молодёжь гуляет.

— Это довольно неожиданно, но я всё равно рад за них.

— Да я тоже рада, просто бесит узнавать такие вещи в последний момент.

— Ты сама виновата, Жек. Ты же постоянно с моим отцом, когда тебе замечать что-то ещё?

— Твоя правда, — Женя поставила на стол четыре бутылки и достала из шкафчика несколько пачек чипсов. — А что у тебя за новость?

— О, она не менее феерична! — Олег широко улыбнулся. — Я приехал от Антоновых.

— Ромка говорил, что вы сегодня к ним собираетесь.

— А он не говорил, что собирается напором взять Татьяну, присосавшись к ней пиявкой?

— Да ладно?! — Копейкина присвистнула. — Серьёзно?

— Своими глазами видел.

— И как?

— Пожалел, что прервал их.

— Ещё наверстают, — девушка села напротив Смирнова. — За это стоит выпить.

— И за Пашку с Иркой.

— И за них.

Две бутылки для крепкого здорового парня — ерунда, а для той, кто пиво алкоголем не считает — ничто.

Каждый знает, что понижать градус нельзя, а вот повышать... Оставшаяся после посещения этого жилища Толиком, Дмитрием и Лёней водка пошла на ура.

Олег захмелел, да и Женя заметно повеселела, сверкая мутными глазищами.

Если бы кто-то спросил их, из-за чего начался спор, ни один не дал бы внятного ответа. Наверное, просто так повелось: оказавшись вдвоём, они начинали ругаться.

Копейкина, подперев кулаком подбородок, пыхтела:

— Ты не понимаешь! Люди — твари.

— Ты просто не веришь им, — раскрасневшийся парень наклонился вперёд.

— Ты ещё мал!

— Это я мал? Да ты на себя посмотри, козявка!

— Я старше тебя на шесть лет!

— А толку? Мелкая, вредная, противная, клыкастая дрянь, — старшеклассник фыркнул, хрустнув маринованным огурцом, выуженным из банки с его зелёными собратьями, раздобытыми девушкой на закуску.

— Можно подумать, ты у нас само очарование!

— А разве нет?

— Нет! Хам малолетний, — Женя насупилась. — И причёска у тебя пидорская.

— Чем же она пидорская? — возмутился Смирнов.

— Пёрышки только гомики делают.

— И кто сказал такую хрень?

— Я!

— Железная логика.

— А то!

— Я не гей.

— Да? Что-то я не видела тебя рядом с девушками. Это подозрительно.

— Провоцируешь меня на доказательство натуральности?

— Да! — выпалила Евгения, тяжело дыша и сверля взглядом парня.

— Ты не в моём вкусе.

— А он у тебя есть?

— Есть, — Олег поднялся и обошёл стол, нависнув над Копейкиной. Тело вполне слушалось его в отличие от поплывшего разума. — Даже не знаю, чего я больше хочу, удавить тебя или трахнуть, — он несильно сжал пальцами тонкую шею.

— Выбираю второй вариант, — просипела девушка.

— Сучка, — наклонившись, старшеклассник прижался к её губам своими и замер, не предпринимая больше никаких действий.

Женя сама проявила инициативу, удобнее повернувшись и вцепившись в чужие крепкие плечи. Целоваться она любила и сейчас настойчиво проталкивала язык в рот партнёра. Нет, ей не нравились глубокие поцелуи, похожие на вылизывание глотки, но и нелепые целомудренные чмоки восторга не вызывали.

Смирнов отвечал немного скованно, будто привыкая. Конечно, у него секс был и прежде, но огромным опытом похвастаться он не мог, да и странно всё это... это ведь клыкастая дрянь!

Алкоголь трезвости ума не способствовал, поэтому мелькающие в голове здравые мысли довольно быстро испарились, уступая желаниям тела. А тело желало, наплевав на то, кто именно даст желаемое.

— В спальню, — скомандовала Копейкина, оторвавшись от парня.

— Поддерживаю.

Торопились они так, будто близился конец света.

Олег толкнул Женю, роняя спиной на кровать, но не спешил наваливаться, изучая её в искусственном свете лампы: растрёпанные, торчащие в разные стороны короткие волосы, приоткрытый маленький рот с немного покрасневшими тонкими губами, слегка помутневший взгляд "бегающих" глаз, острые ключицы, виднеющиеся из-под ворота рубашки, расстёгнутой на две верхние пуговицы — сейчас она выглядела забавно и, на удивление, желанно, хотя в семнадцать лет парни редко избирательны и щепетильны, когда дело касается секса.

— Долго пялиться будешь? — усмехнулась девушка, приподнявшись на локтях. — Бери, пока дают.

— Ты намного милее, когда молчишь.

— Это скучно, а я не люблю скуку, — она села и стала проворно расстёгивать мелкие пуговицы на своей рубашке. Видимо, доза алкоголя была слишком маленькой для её организма, привыкшего к большему, потому что мозг прекрасно работал и воспринимал происходящее с ясностью. Евгения понимала, что собирается сделать, и чувства стыда или неловкости не испытывала — скромности в её постели места не было.

— Мерзкая гадина, — усмехнувшись, Смирнов стянул через голову джемпер и футболку, аккуратно положив вещи на стул, стоящий рядом с кроватью. Его заводила эта бестормозная девка.

— Малолетний ублюдок, — тонкие губы скривились в подобии улыбки. Скомкав рубашку и швырнув в дальний угол, Копейкина легла на спину и, приподняв бёдра, стащила вниз старые домашние спортивные штаны. Ёрзая, она спустила их до колен и, цепляясь ногой за ногу, избавилась полностью, спихнув с кровати на пол. Оставшись в одном белье, она легла на бок, подперев рукой щёку, и уставилась на парня, ехидно скалясь: — Ещё немного, и я усну.

— Не успеешь, — хмыкнув, Олег снял джинсы и носки. Задумавшись на несколько секунд, он избавился и от трусов, представ перед Женей полностью обнажённым.

— Оу, — девушка довольно цокнула языком, — мальчик, да ты шикарен! — она не лукавила и не льстила, говоря искренне. Ей нравилось развитое тело юнца, стоящего перед ней в полный рост. Он был хорош уже не по-мальчишески, но и ещё не совсем по-мужски. В нём не было изнеженности, напротив, чувствовалась резкость и грубость, что так возбуждало Копейкину в партнёрах. — Иди сюда.

Смирнов упёрся коленями в кровать, не приближаясь, а лишь молча пожирая взглядом угловатую фигуру, подтянутый живот с заметной вертикальной полосой, говорящей о том, что спорт для его почти любовницы не пустое слово, но и не что-то обязательное, как для него самого.

Нетерпеливо шикнув, Евгения перевернулась и подползла к парню на четвереньках, ткнувшись носом в его пресс и глубоко вдохнув запах мужского тела.

Вплетя пальцы в жёсткие короткие волосы, Олег потянул девушку наверх, заглядывая в её глаза с расширенными зрачками, сейчас и вовсе практически закрывающими радужку, оставляя лишь тонкую голубую полоску до чёрной окантовки. Она хотела его и не скрывала своего желания, напротив, выставляла его напоказ блудливым блеском, подёрнутым мутью. Это было похоже на свет, пробивающийся через матовое стекло.

— Что же в тебе такого? — прошептал он и припал к её шершавым губам, поочерёдно втягивая их и легко покусывая.

Его ладони скользнули по её узкой спине, замерев чуть ниже лопаток. Застёжка бюстгальтера поддалась легко, а бретельки от одного прикосновения скатились вниз. Женя сама сняла ненужную вещь, свободно болтающуюся на руках, немного отстранившись, но не прервав поцелуй, для чего ей пришлось вытянуть шею.

Смирнов оглаживал её бока с проступающими рёбрами и узкие бёдра, а бескомплексная девушка уже вовсю ощупывала пальцами его член и мошонку, вызывая своими действиями прилив крови к паху.

— Чёрт, — старшеклассник разорвал поцелуй. — Жек, такими темпами я не продержусь долго.

— Можно подумать, обычно бывает долго.

— Да.

— Все вы так говорите, а потом чихнуть не успеешь и сидишь вся в сперме.

— Дура, — Олег укусил её в шею и, скользнув руками вверх по бёдрам, подцепил резинку трусов, стягивая их. Копейкина, пытаясь помочь, только мешала, поэтому, цыкнув, парень повалил её на спину, стянул бельё, на сей раз не заморачиваясь аккуратностью, а просто отбросив в сторону, и лёг между её ног, оперевшись на локти по бокам от угловатых плеч.

— Не хочу так, — потеряв контроль, Женя занервничала и упёрлась ладонью в грудь парня. — Перевернись.

Смирнов послушно перекатился на спину, и она села на него, с интересом разглядывая и улыбаясь.

Старшеклассник тоже скользил взглядом по её обнажённому телу, отмечая, что худоба портит его, но не уродует, а маленькая аккуратная грудь с торчащими сосками, возле одного из которых красовалась родинка-точка, выглядит не менее соблазнительно, чем куда большие женские формы.

Когда Копейкина начала откровенно тереться об него, сбивчиво дыша и кусая нижнюю губу, Олег ошалел, потому что его первая девушка была, как принято говорить в народе, бревном, а вторая постоянно ныла, что ей больно в любой позе, кроме миссионерской, и стеснялась сделать лишнее движение, что тоже причисляло её к разряду брёвен. Другого опыта у парня не было, но это не значило, что он был обделён фантазией и не имел собственных желаний.

Он чувствовал, что Женя становится влажной, распаляясь всё больше и уже тихо постанывая, поэтому, крепко вцепившись в её бёдра, заставил остановиться, прошептав:

— Жека, я тебя хочу.

— Знаю, — она приподнялась и, развернувшись к нему спиной, стала медленно опускаться на его возбуждённый член, придерживая орган рукой, заведённой назад. Насадившись на ствол до конца, Евгения чуть наклонилась, ухватившись обеими руками за его ноги, чтобы иметь какую-то опору, и начала двигаться, сначала плавно, а потом всё быстрее и резче.

Смирнов гладил ладонями её спину, касался пальцами ямочек на пояснице и бледных ягодиц, сжимал их, разводя в стороны и оставляя красноватые следы.

Ему было хорошо, даже чертовски хорошо, и мысль о том, что они оба, поддавшись моменту, забыли об элементарных средствах защиты, мелькнув в тумане, испарилась.

Вжавшись пятками в постель и немного согнув ноги в коленях, Олег сам стал двигать тазом, толкаясь в раскрытое для него тело. Скованность собственных движений раздражала его, и он, остановившись, вышел из девушки, удерживая её за бёдра. Встав на колени, он прижался к ней сзади и вошёл, пожалуй, слишком резко, потому что Женя вскрикнула и поморщилась, повернув к нему голову.

Облизав пересохшие губы, она потянулась за поцелуем, пытаясь руками, заведёнными назад, прижать его ещё ближе к себе.

Старшеклассник целовал её жадно, тараня рот языком, а пальцами, пробежавшись по подтянутому животу и гладковыбритому лобку, стал теребить и тереть клитор, заставляя Копейкину скулить в его губы.

Она вилась в его руках, прижимаясь к потной широкой груди острыми крыльями лопаток.

Поцелуй был прерван, потому что шея у девушки затекла, и она, дёрнувшись вперёд, соскользнула с твёрдого члена, встав в коленно-локтевую, нетерпеливо качая бёдрами и поглядывая на любовника через плечо.

— Бестия, а не девка! — прохрипев, Смирнов подвинулся и со стоном вошёл в неё, сжав пальцами упругую задницу. Опустив взгляд вниз, он смотрел, как его член двигается туда-сюда, невольно ловя себя на желании засадить ей чуть выше, представляя, как ствол сдавят сфинктер и упругие мышцы. И почему-то ему казалось, что всё это он ещё непременно опробует на Жене, такой открытой, раскрепощённой и доступной ему.

— Быстрее! — Копейкина выгнулась. Она не сдерживала рвущихся из горла стонов, двигалась, насаживаясь на врезающийся в неё член, и сжимала его внутри.

Наверное, она переняла любовь к сексу от своего дяди, хотя значительно уступала ему в опыте и количестве партнёров. Глядя на неё, порой можно было подумать, что девушка готова прыгнуть в койку к первому встречному, но это был лишь поверхностный взгляд со стороны. На деле Евгения была достаточно осторожна и избирательна в связях, предпочитая сначала изучить человека, а потом уже пускаться с ним во все тяжкие.

Олега она вроде знала немного, но всё-таки то, что происходило сейчас между ними, было каким-то спонтанным порывом, вышедшим из накопившегося напряжения.

Конечно, чувствовалась его неопытность, но уже сейчас она могла сказать, что из парня выйдет со временем отличный любовник, который к тому же вполне в её вкусе.

У Жени были особенные потребности и пристрастия, и в будущем, как ей казалось, Смирнов мог научиться удовлетворять их.

Правда, не факт, что они оба захотят этого будущего, скорее наоборот, но она мысленно желала ему успеха с женщинами, уверенная, что он добьётся его. Какие его годы?

— Жека! — старшеклассник двинулся ещё несколько раз и вышел из девушки, рукой обхватив член и додрачивая. Вязкая сперма, выплёскивающаяся белесыми струями, попала на поясницу и ягодицы Копейкиной.

— Умница, — похвалила парня за отменную реакцию Евгения, не злясь на собственную неудовлетворённость. С кем не бывает?

Но Олег нашёл в себе силы не рухнуть на кровать, распластавшись, а довести свою партнёршу до оргазма проворными пальцами. Получилось у него довольно хорошо, что заставило Женю задуматься о том, что можно ещё разок выпить с ним за компанию при случае.

На постель они повалились вместе, потные, разморенные, но с довольными улыбками.

— Да, — первой произнесла девушка.

— Да, — кивнул Олег.

И только им двоим было понятно значение этого короткого, но такого ёмкого и наполненного ярким спектром эмоций и ощущений "Да".

Глава 26

То, что Дмитрий считал отношениями, продлилось ещё ровно неделю с того дня, как он познакомился с Антониной Ивановной и бабой Глашей.

Толик приехал к нему вечером, задумчивый, серьёзный и какой-то отстранённый.

Он не стал ходить вокруг да около, а выдал с порога:

— Я решил возобновить связь с женщиной, с которой был до нашей встречи.

Сизов замер, не зная, что сказать. Ему одной фразой указали на его роль в чужой жизни, весьма скромную роль, незначительную — временный трах. Он молча смотрел на Щербатого, пытаясь увидеть хоть какие-то эмоции на каменном лице. Ничего.

— Ты же всё понимаешь? — Финогенов спросил это так легко, будто его и не интересовал ответ.

Наорать? Схватить за грудки и встряхнуть хорошенько? Врезать по морде? Нет, отчаянно хотелось надавать пощёчин, унизив тем самым и показав, что другого Толик не заслуживает.

Дмитрий усмехнулся и, скрестив руки на груди, прислонился плечом к дверному косяку:

— Конечно, я всё понимаю. Надеюсь, пригласишь нас с Лёнечкой на свадьбу? — он старался быть беззаботным и равнодушным. — Ты же знаешь, что Костенко обидчивый.

— Обязательно, — Щербатый улыбнулся. Сощурившись, он посмотрел на теперь уже бывшего любовника и произнёс: — Спасибо, Дима.

Сизов застыл. Он впервые назвал его по имени. Впервые... когда решил уйти. Поистине, жизнь настоящая сука.

— Пока, Толь, — отмерев, он пожал протянутую ему руку.

— Увидимся.

Когда Финогенов скрылся в лифте, Дмитрий закрыл дверь, тупо уставился на коричневую обивку и расхохотался, истерически, болезненно, надрывно.

Он, наивный дурак, думал, что встретил, наконец, человека, с которым можно было остепениться, осесть, не дёргаться по поводу и без, просто жить. Размечтался!

Судьба любит пошутить. Она даёт нам что-то, чтобы потом забрать должок вдвойне, отвесив напоследок хорошего пинка под зад.

Конечно, они не давали друг другу никаких обещаний, но всё-таки... Теперь знакомство с матерью и бабушкой Толика казалось плевком в душу. Грязным плевком из скопленной слюны, перемешанной с гноем. Зачем?

Почему нельзя по-людски? Так пьяные подростки манят к себе дворовую собаку куском колбасы, а потом бьют её палкой и хохочут, видя её растерянные глаза, наполненные непониманием и болью, и слыша жалкий скулёж. Звери честнее.

Сизов задумался над словами Лёни о том, какое значение человечество придаёт любви. А что есть любовь? Может, действительно всего лишь выдумка и ширма?

Он не раз влюблялся прежде. Порой отчаянно, глупо, безрассудно, и это было естественным, пока он был юнцом, но сейчас, когда ему тридцать два, подобные порывы могли стать губительными. Да и влюблён ли он? Смог бы до конца оставаться с одним человеком?

Мы так часто даём пустые клятвы. Нет, они имеют для нас значение в тот момент, когда мы произносим их, но спустя время может произойти что угодно, и слова будут только словами. Нельзя зарекаться.

Дмитрий понимал, что так просто ему не удастся вычеркнуть из жизни эти отношения. Они длились не день и не два, а больше месяца, и если учесть, сколько он добивался внимания, то станет очевидным, что забыть будет трудно. А надо ли? Бороться? За что бороться?

Именно сейчас вспомнился Щербатый, стоящий посреди танцующей толпы, кажущийся одиноким, потерянным и несчастным. Он говорил тогда о детях. Да, этого Сизов никогда не смог бы дать ему, а та женщина сможет. Она подарит ему семью. Нужно быть дураком, чтобы не заметить трепетного отношения Финогенова к семье и семейным ценностям. Значит, таков его выбор? Справедливо. Только на душе всё равно мерзко, потому что не будет больше тихих вечеров перед телевизором, страстных ночей, храпа над ухом, к которому так привык, и много чего ещё, такого простого, но близкого. Сентиментальная чушь, не достойная мужчины? Может быть, но ведь он никому не расскажет об этом и не даст повода думать, что в нём что-то надломилось.

Это всё декабрь. Дмитрий всегда ненавидел декабрь и март — два сучьих месяца, которые приносили хандру.

Нужно встряхнуться, взять себя в руки, потому что впереди праздники, корпоратив на работе, где он не имел права не улыбаться и не выглядеть довольным жизнью, да и просто... надо жить. Время идёт, оно всё расставит по местам, залижет раны, и не надо сдирать воспоминаниями подсохшие коросты. Да, сейчас ещё трудно, произошедшее не до конца уложилось в голове, но стоять на месте нельзя.

Так легко уговаривать себя, но так трудно уговорить...

* * *

— Привет, — Татьяна наклонилась, касаясь пальцами чёрно-белой фотографии на припорошенном снегом памятнике. — Давно не виделись, родной, — она улыбнулась и закрыла глаза, позволяя воспоминаниям нарушить её покой. Многие боятся кладбищ, но она всегда чувствовала себя защищённой от реальности на могиле мужа. Бояться надо живых, а не мёртвых. — Я скучаю, Кирилл, я очень скучаю. Ты перестал сниться мне, — Антонова опустилась на колени прямо в снег. — Пожалуйста, оставь мне хотя бы эту малость! Мне страшно, Кира! Я боюсь, что однажды забуду тебя... Как мне потом жить, как?! — ветер трепал её волосы и хлестал по щекам. — Я предательницей себя чувствую, понимаешь? — она срывалась на крик, а потом снова переходила на шёпот, рваный, задыхающийся. — Помнишь, как ты заступился за меня перед Колькой Саврохиным? Он такой здоровый был, а ты не испугался и так наподдал ему, что он меня стороной обходить начал. Ты тогда героем моим стал, Кира. Знаешь, как я счастлива была, когда ты мне васильки принёс и сказал, что они в моих глазах отражаются? Я и надеяться не могла, что ты обратишь на меня внимание. Думала, так и будешь маленькой девочкой считать. Если бы ты знал, как мне подруги завидовали! А наш первый поцелуй? Я никогда до этого не целовалась и очень боялась, что ты будешь смеяться надо мной. Глупая? Ты часто так меня называл, а я никогда не обижалась, потому что это звучало как-то по-доброму, ласково. Ты особенным был, Кира, — на пушистых чёрных ресницах замерли прозрачные капли, мгновенно сорванные порывистым ветром. — Мне тебя не хватает, родной. Я сейчас должна быть в другом месте, но прячусь здесь, потому что мне страшно, а с тобой я обретаю покой. Я боюсь одного человека, — Татьяна опустила голову. — Мне кажется, что он играет со мной, как кошка с мышью: позволяет убежать на какое-то расстояние и догоняет, наступая на хвост лапой. Он не оставит меня, я чувствую. И самое страшное то, что он въедается в меня, проникает под кожу, заполняет собой. Я не хочу, чтобы он вытеснил тебя, но я слишком слаба, чтобы бороться с ним. Это сильнее меня, Кира! Вы разные, но чувства, которые я начинаю испытывать к нему, набирают силу. Я не знаю, когда это случилось, не знаю! Он просто появился и перевернул мой мир с ног на голову! А если я... Кира, а если я полюблю его? Это подло. Я тебя одного люблю и не хочу, чтобы кто-то отбирал у меня мою любовь к тебе! Кто я без неё?! Как я Леське в глаза смотреть буду? Ты нужен мне, очень нужен... Зачем он появился? Он не принимает отказов и добивается того, чего хочет. Я ему нужна, я по глазам его вижу. Я больше не могу избегать разговора с ним, но боюсь сорваться и не отказаться от него. Я должна, я знаю это, но... Если бы ты только знал, чего мне стоит сохранять спокойствие рядом с ним! Кира, — женщина взглянула на фотографию, — простишь ли ты меня? Я тебя люблю. Пожалуйста, верь мне. Верь, даже если я самой себе верить перестану. Я очень тебя люблю, родной! — поднявшись, она стряхнула снег с пальто и брюк, коснулась покрасневшими от холода пальцами серого памятника, вышла за пределы кованой оградки и, не оборачиваясь, побрела в сторону кладбищенских ворот.

На душе легче не стало, наоборот, ещё гаже и тяжелее. Она, взрослая женщина, бегала от проявляющего к ней интерес мужчины, как школьница от мальчишки, дёргающего её за косички.

Искушение и страх поддаться ему давили на неё. Раньше такого не случалось, всё было проще и понятнее, но Роман заставил её сделать неудачный кувырок через голову и плашмя приземлиться на твёрдую землю. Почему именно он? Когда он успел приблизиться к ней?

Антонова дошла до места, где оставила машину, и замерла, увидев рядом с ней Смирнова, расхаживающего туда-сюда.

Она растерянно посмотрела на него и остановилась, не решаясь подойти ближе, но он заметил её и, бросив под ноги недокуренную сигарету, сделал несколько шагов навстречу, сократив расстояние между ними до жалкого метра.

Нахмурившись, финансист произнёс:

— Я не знаю, зачем сорвался на ваши поиски, когда ни я, ни Олег, ни Алеся не смогли дозвониться до вас, и не понимаю, какого чёрта приехал сюда по наводке Анатолия, с которым встретился возле вашего дома, но я определённо хочу услышать, почему вы так странно поступаете. Вас никто ни к чему не принуждал, вы могли просто отказаться от приглашения, а не выключать телефон, заставляя нервничать детей. Заметьте, я о себе не говорю, я говорю о детях, особенно об Алесе, которая по-настоящему испугалась, решив, что вы могли попасть в аварию, и она потеряла второго родителя. Вы соображаете? Это ребёнок! Ребёнок, который бьётся в истерике, потому что его мать впервые так пропадает! Взрослые люди могут не обратить внимания на такой пустяк, но не дети!

— Я не думала...

— Я заметил! — Роман перебил Татьяну. — Вам ведь не свойственны подобные глупости, в чём же дело? Если вам так захотелось побывать на могиле мужа, чего я бы никогда не решился осуждать, почему вы не сообщили Алесе? Мы ждали вас три часа, периодически пытаясь дозвониться, — он поморщился и замолчал. Глубоко вздохнув, Смирнов прижал к себе брюнетку, крепко обнимая, и прошептал: — Что же ты творишь, Тань? Леська так ревела, что и я себя накрутил чёрт знает до чего.

— Нужно позвонить ей, — Антонова уткнулась лицом в холодное, влажное от растаявших снежинок пальто шатена.

— Я позвонил, как только Финогенов сказал, где ты.

— Она успокоилась?

— Да.

— Хорошо.

— Тань, не делай так больше, пожалуйста.

— Не буду.

— Поехали домой? У нас ещё немного курицы осталось. Хочешь?

— Хочу.

— Останетесь сегодня у нас?

— Останемся, — Татьяна готова была согласиться на что угодно в данную минуту, чувствуя себя отвратительно из-за столь эгоистичного поступка. Она действительно совсем не подумала о том, какой может быть реакция её дочери. Эта слабость, этот порыв и желание выговориться Кириллу, человеку, который всегда понимал её, стоили кучи нервов людям, беспокоящимся за неё. — Простите.

— Таня, — Роман обхватил ладонями её лицо и посмотрел в глаза, — всё будет хорошо, верь мне.

А она просто кивнула, потому что не было слов, чтобы сказать хоть что-то.

Ей бы бежать от него, но ноги не слушаются, ей бы закричать, но горло сжимает спазмами.

От него не уйти. Он не отпустит.

Борьба с самим собой самая трудная, битва с собственными принципами самая кровопролитная, война со своими привычками самая разрушительная.

Чем проще доказать что-то другим, тем сложнее убедить самого себя, что поступаешь правильно.

Каждый наш шаг — прыжок в неизвестность. Без намеченного маршрута мы бродим в пустоте, спотыкаясь и падая. Кто-то из нас находит силы подняться, а кто-то остаётся лежать, глядя на исчезающие в тумане спины более решительных.

Татьяна сейчас боролась с самой собой, пытаясь удержаться за хрупкую соломинку, чтобы не попасть в водоворот, затягивающий её без надежды на спасение. Соломинка ускользала, ломалась в её пальцах, оставляя беспомощно барахтаться в этой взбесившейся воде, сражаясь за свою свободу.

Иногда мы сами не знаем, почему так упорно отказываемся от того, что нам предлагают. Просто мы считаем, что наш выбор единственно верный, что иначе нельзя. Возможно, мы ошибаемся и сожалеем, но трудно сразу принять правильное решение, и мы завязываем эту битву с самими собой, часто нелепую, бессмысленную и обречённую на провал.

Утопия. Мы не можем предвидеть её, но порой предполагаем и, боясь, всеми силами стараемся развернуться от неё на сто восемьдесят градусов, что может оказаться главнейшей нашей ошибкой.

Мы слишком пессимисты, чтобы поверить в удачу, и слишком оптимисты, чтобы ждать полного провала. Нам не хватает здорового реализма.

Глава 27

Когда Киса увидела Наталью, выходящую из ванны в лёгком шёлковом халате, у неё не было слов. Она знала эту женщину и никогда не питала к ней положительных чувств, поэтому радовалась их с Толиком расставанию. Видеть её спустя несколько месяцев в квартире брата было неожиданно и неприятно.

— Привет, Ириш, — гостья запустила пальцы в мокрые светлые волосы. — Давно не виделись.

— Что ты здесь делаешь? — Ира замерла на пороге, не успев снять верхнюю одежду.

— Живу.

— Опять?

— Не опять, а снова.

— Где Толя?

— Ушёл выгуливать свою шавку.

— Шавку я знаю только одну, — прошипела Финогенова. — Течную суку, скачущую из койки в койку.

— Ты всегда была слишком злой, девочка. Ничего, сдашь свои экзамены и свалишь в деревню коров доить, — Наталья усмехнулась. — Постарайся не отсвечивать. Раздражаешь.

— У тебя совесть есть?

— Это для чистых душой и телом дурочек, как ты, красавица.

— Ненавижу тебя, — Киса вылетела из квартиры, хлопнув дверью. Плевать, что она устала после лекций и жутко хотела есть. Сейчас ей было всё равно. Её трясло от злости. Как он мог? Как он мог простить эту гадину и привести в свой дом? Ирина была уверена, что брат встречается с Дмитрием. Она догадалась в тот вечер, когда они с Павлом признались в своих отношениях, а потом догадки подтверждались раз за разом. Что изменилось? Она готова была принять эти отношения, хоть они и претили ей, но не связь брата с мразью, не достойной зваться женщиной.

Ира бежала по улице, смахивая со щёк злые слёзы. Всегда спокойная и рассудительная, сейчас она кипела.

Оказавшись на автобусной остановке, она перевела дыхание, достала телефон, задумчиво посмотрела на него и решительно набрала Сизова. Нет, ей не нужны в данный момент Лёня и Павел, ей нужен человек, который был с её братом. Неправильно, грязно, но... Пусть так.

— Киса? — мужчина явно был удивлён.

— Где ты?

— На работе, понедельник же. Что-то случилось?

— Я могу приехать?

— Ирин, ты в порядке? — Дмитрий заволновался.

— Я всё знаю.

— О чём ты?

— Ты спал с Толиком, — прошептала она, стараясь не привлекать внимание окружающих.

— Тебе выпишут пропуск на охране. Жду, — Сизов отключился.

Киса влетела в приёмную под ошарашенным взглядом Татьяны. Она сжимала в руках свою куртку и бешеными глазами смотрела перед собой.

— Ириш, — Антонова поднялась из-за стола, — ты что здесь делаешь?

— Меня ждут.

— Минутку, — женщина набрала Дмитрия и, получив подтверждение, кивнула: — Проходи.

Финогенова юркнула в кабинет, закрывая за собой дверь. Прижавшись к ней спиной, она посмотрела на Сизова, стоящего возле окна.

— Дим, — голос дрожал, не слушаясь.

— Что случилось? — он приблизился к девушке. — Киса, что с тобой?

— Дим, верни его! — не сдержавшись, она всхлипнула. — Пожалуйста!

— Маленькая, ты чего? — мужчина обнял её. — Расскажи мне.

— Почему он не с тобой? Почему он привёл в дом эту тварь? Почему? — куртка выпала из дрожащих рук.

— Кисуль, в жизни не всё идёт так, как нам хочется.

— Я хочу, чтобы у моего брата была семья, но я лучше соглашусь, чтобы он был с тобой, чем с ней! — если Ирина кого и ненавидела, то только Наталью. Ненавидела всей душой, глубоко, необратимо.

— Ты сама догадалась?

— Да. Почему вы расстались?

— Он так решил, — Дмитрий сглотнул.

— Верни его.

— Не могу. Он не вещь, Кис.

— Пожалуйста, Дима! — она подняла глаза, умоляюще глядя на Сизова.

— Позволь ему самому решать.

— Почему ты так просто сдаёшься?

— Ты ещё слишком молода, Ириш.

— Я не понимаю.

— Поймёшь со временем. Успокойся, хорошо? — мужчина чмокнул Финогенову в нос и улыбнулся. — Я тебя в таком виде к Пашке не поведу. Выпьешь кофе, приведёшь себя в порядок, и я провожу тебя к Крюкову. Хочешь посмотреть, как он работает? — он старался отвлечь девушку.

— Хочу, — Ирина шмыгнула носом и отстранилась. — Обещай, что подумаешь? Я не буду давить, просто подумай, пожалуйста.

— Обещаю.

— Спасибо.

— Теперь ты успокоишься?

— Да.

Дома можно отрешённо смотреть в потолок, слушая фоном телепередачи об инопланетянах и ведьмах, проворочавшись с боку на бок, уснуть под утро и встать совершенно разбитым, принять холодный душ, влить в себя две чашки кофе и поехать на работу, где снова нужно быть собранным, внимательным и живым. Именно так вёл себя Дмитрий. По-другому быть не могло. Он не пятнадцатилетняя девочка, чтобы уходить в депрессию, курить, сидя на подоконнике, и слушать сопливые песни о несчастной любви.

Но умоляющий взгляд Кисы что-то сорвал внутри него, заставив дрогнуть.

___

— Кто это? — Вера схватила за руку пробегающую по коридору Настю и кивнула в сторону Крюкова, обнимающего высокую незнакомку.

— Невеста Павла Олеговича, — с гордостью за начальника ответила Старикова.

— Он же вроде с вашей страшилой живёт?

— С Копейкиной? Ну и что? — девушка пожала плечами. — Дмитрий Александрович пришёл с этой красоткой и сказал Павлу Олеговичу, что привёл его невесту, решив сделать сюрприз. И, скажу тебе, сюрприз удался! Крюков прямо светится!

— А Копейкина?

— А ей что сделается? Наверное, с финансовым директором в курилке торчит, — еле слышно прошептала Настя.

— Шипим, гадюки? — Женя стояла позади сплетниц, ухмыляясь.

— Ой, у меня работы много, — Старикова испуганно засуетилась и засеменила к отделу. Ей совершенно не хотелось связываться с этой ненормальной.

— Не следует подкрадываться к людям, — Любимцева поджала губы.

— Если я узнаю, — Евгения, приблизившись, говорила очень тихо, — что ты чешешь своим поганым языком о ком не следует, я заставлю тебя вылизать им все унитазы в туалете, а потом вырву его и скормлю бродячим псам. Поняла?

— Не много ли ты на себя берёшь? — вспылила Вера.

— Ровно столько, сколько могу унести. Если Кондратенко пару раз вытер твоей спиной пол в своём кабинете, это не значит, что ты получила какие-то привилегии.

— Ты никто! Одно моё слово...

— И? — Копейкина вскинула бровь. — Не смеши. Занимайся своими прямыми обязанностями: подавай кофе и раздвигай ноги. От тебя большего не требуют.

— Ты ответишь! — щёки Любимцевой пылали, её трясло от гнева.

— В школе у доски наотвечалась, — Женя сунула руки в карманы чёрных брюк и скучающе вздохнула. Она окинула брезгливым взглядом стоящую перед ней девушку: — Я предупреждаю лишь однажды. Для твоего же блага будет запомнить мои слова.

Задрав подбородок, Вера хмыкнула и, обойдя Копейкину, поцокала каблуками по коридору.

Как же её раздражала эта самоуверенная дрянь! Но ещё больше она ненавидела Павла. Ни рожи, ни кожи, а отхватил каким-то чудом невесту. И самое обидное, что красивую, по-настоящему красивую. Ничего, она ещё покажет им всем!

— Ни дня в разлуке? — улыбаясь, Евгения подошла к Крюкову и Финогеновой.

— Привет, — Ира не отрывала взгляда от блондина, обнимающего её за талию. Они просто стояли и смотрели друг на друга.

— Ребят, это не лечится, в курсе?

— Что? — Павел чуть дёрнул плечом.

— Одержимость.

— И пусть, — он засмеялся. — Я счастлив, Жень.

— Вижу, — девушка похлопала друга по спине. — Рада за вас, дети мои.

— Спасибо, — Киса, заметно повеселевшая, склонила голову, выражая признательность.

— Может, на радостях отпустишь меня домой? — как бы невзначай поинтересовалась Копейкина.

— Не дождёшься. Иди работать.

— Павел Олегович, скотина ты.

— Знаю. Топай уже на рабочее место.

— Иду, иду, — показав блондину язык, Женя оставила парочку в покое.

Да, они смотрелись вместе странно, но красиво. Казалось, они идеально подходили друг другу характерами, а их внешняя непохожесть добавляла какой-то изюминки.

Евгении нравилось наблюдать за ними и подкалывать. Но всё это было по-доброму, по-дружески.

В кармане завибрировал телефон, и девушке пришлось остановиться, чтобы достать его.

Она улыбнулась уголками губ, читая сообщение от Олега: "Жек, хочу тебя".

Он был открытым и простым в своих желаниях, не стесняясь озвучивать их. Именно это притягивало Копейкину.

Если ты хочешь чего-то, скажи.

После того раза между ними ничего не было, кроме активного лапания друг друга в ванной, где их едва не застал Роман за столь интересными действиями.

Женя не могла представить реакцию Смирнова-старшего, поэтому пока не решалась рассказать ему. Может, и не стоит этого делать? Хотя гораздо хуже, когда человек узнаёт о чём-то внезапно, в самый неподходящий момент или от посторонних.

Она думала, на автомате крутя в пальцах мобильник, как бы устроить встречу с Олегом.

У него дома нельзя — отец и брат никуда не денутся, у неё тоже — Павел явно не будет в восторге.

— Заходи уже! — Артур, молодой парень из её отдела, выглянул в коридор. — Давай быстрее, нужно закончить проверку.

— Спешка нужна при ловле блох и при поносе, — девушка фыркнула.

Нет, и подумать не дадут! Вот народ пошёл.

Глава 28

Толик осторожно касался пальцами светлых волос спящей рядом с ним женщины. Красивая породистая сука. Первоклассная стерва. Элитная дрянь. Наталья была подобна тяжёлой наркотической зависимости, которая губит, но не позволяет от себя избавиться, очаровывая сладким дурманом, мимолётным, восхитительно желанным, заставляющим забыть обо всём.

Он никогда не заблуждался на её счёт, прекрасно зная, что можно ожидать от этой женщины, ставшей его слабостью и проклятием.

Наталья с изящностью, присущей ей, наматывала километры нервов Финогенова на свои тонкие пальцы, сжимая в кулак и натягивая до предела, как плохой гитарист струны, лопающиеся от первого прикосновения.

Красавица и чудовище. Только их сказка никогда не заканчивалась хэппи эндом: красавица грациозно ступала по чужой душе, раздаривая улыбки окружающим, как голливудская звезда, вышагивающая по красной ковровой дорожке, получала свою премию и испарялась в неизвестном направлении, напоследок ткнув шпилькой в центральный орган кровеносной системы.

Щербатый терялся, растворяясь в Наталье, когда она появлялась рядом с ним, ненавязчиво помаячив на горизонте для привлечения внимания.

Она приходила и уходила, когда сама того желала, даря бессмысленную надежду и тут же убивая её.

Толик провёл ладонью по оголённому плечу женщины и улыбнулся, думая о том, что эта стерва снова исчезнет, стоит ему только поверить в то, что она больше никуда не денется.

Мазохизм какой-то. Но, чёрт возьми, оно того стоит!

— Ты чего не спишь? — Наталья поморщилась, открыв глаза.

— Мне на работу надо.

— А твоя мелкая дома?

— Вы снова с ней сцепились?

— Сам знаешь.

— Ната, оставь Ирку в покое.

— Сдалась она мне!

— А я сдался? — Финогенов обнял любовницу, зарываясь носом в приятно пахнущие волосы.

— У нас ребёнок будет. Если бы не сдался, я бы пошла на это? — Наталья лениво зевнула.

— Ребёнок?

— Угу, — женщина отмахнулась, будто сообщила о том, что нашла десять рублей на улице. Подумав немного, она добавила: — Я знаю, что прошло слишком мало времени, но интуиция подсказывает, что внутри меня зарождается что-то.

Щербатый отвернулся, сжав челюсти. Сдержаться. Не выдать себя. Быть может, это и есть его шанс?

Мозаика собралась до конца: Наталья забеременела, поругалась с отцом ребёнка и решила найти пристанище там, где её всегда принимали. Разыграла как по нотам. Интересно, что она придумала бы, зная о бесплодии Толика?

— Натка, — мужчина крепче обнял её, — я счастлив. Спасибо.

— Ага, обращайся, — она хмыкнула. Нет, определённо, Финогенов был лучшим вариантом в сложившейся ситуации: настоящий папаша, испугавшись гнева своей состоятельной жёнушки, дал дёру, едва услышав о ребёнке, а куда было податься ей, отвыкшей работать, беременной и живущей в однушке с матерью? Конечно, можно было сделать аборт, не в первый раз же, но тридцать лет уже не восемнадцать.

Её не отталкивала внешность Щербатого, потому что и не таких "красавцев" она порой пускала в свою постель, к тому же за его поверхностными недостатками скрывалось множество достоинств, в сравнении с которыми уродство становилось незначительной мелочью.

— Я пойду, — Толик поднялся из постели и потянулся. — Завтра заеду в магазин и куплю чего-нибудь вкусненького. Это стоит отметить.

— Да.

Возможно, встреть Финогенов добропорядочную хозяйственную женщину, он был бы сейчас женат и даже не взглянул в сторону Натальи, но такие попадались редко и слишком быстро исчезали, из-за чего он даже понять не успевал, чего они стоят. Зато роковая красавица, прочно обосновавшаяся внутри него, была рядом и, кажется, теперь собиралась остаться с ним навсегда.

Щербатый и сам не знал, хочет ли связывать свою жизнь с Натальей, потому что не мог здраво мыслить, когда она находилась в непосредственной близости от него. Самое странное то, что он забывал её, когда она в очередной раз уходила, но загорался, едва она опять появлялась перед ним.

Любовь? Вряд ли. Страсть? Да. Всепоглощающая, вырывающая из реальности, охватывающая целиком и полностью.

Она была его болезнью.

Узнав о ребёнке, он готов был забыть обо всём, зубами вцепившись в загоревшуюся надежду. Плевать, что чужой, не плоть от плоти. Можно и чужого полюбить, как своего собственного, тем более, когда знаешь, что своего никогда не будет.

Если раньше он мог пойти на усыновление или женитьбу на матери-одиночке, то теперь получил иную возможность. Да, не от такой женщины он хотел бы ребёнка, но в его случае глупо было бы терять дарованный шанс.

Людям свойственно меняться под действием обстоятельств, значит, Наталья тоже может измениться и стать заботливой матерью и хорошей хозяйкой в доме.

С одной стороны, Финогенов понимал, что это лишь его мечты, с другой — он хотел надеяться, поэтому и занимался самообманом.

___

Толик обходил территорию, когда его окликнули. Повернувшись он увидел, Дмитрия, медленно идущего к нему. Прошло всего несколько дней после их разрыва, и эта встреча была первой.

— Привет, — Сизов остановился напротив, засунув руки в карманы стёганой серой куртки.

— Привет.

— Обход делаешь?

— Как всегда.

— В пятницу корпоратив, придёшь?

— Не знаю.

— Как планируешь праздники отметить?

— У матери, — Щербатый начал чувствовать какую-то нервозность рядом с человеком, который совсем недавно был его любовником, да и память не щадила, услужливо подкидывая картинки эротического содержания.

— Молодёжь с тобой?

— Да. Надо же Крюкова будущим родственникам представить.

— Ты уже не морщишься, говоря о нём, — Дмитрий засмеялся. — Смирился?

— Понял, что нужно привыкать, потому что я ничего не изменю. Ирка счастлива, а это главное.

— А ты счастлив? — Сизов замер, когда вопрос невольно сорвался с его языка.

— У меня будет ребёнок.

— Э... — мысли крутились в его голове, наскакивая одна на другую. Невозможно. Невозможно, если только... — Ты изменял мне с ней? — серые глаза зло сощурились.

— Изменяют жёнам, — припечатал Финогенов, закуривая. Вся эта ситуация его неприятно взволновала. Оправдываться не хотелось, а говорить о том, чего окружающие знать не должны, тем более. Пусть лучше Дмитрий верит в предложенную им самим версию.

— А со мной ты зачем был?

Толик неопределённо пожал плечами. Да, им было неплохо вместе, но разве это значит что-то?

Если бы в жизни Щербатого встречались примеры гомосексуальных отношений, не построенных только на сексе, он бы иначе относился к происходящему и понял злость Сизова, но единственное, с чем он лично сталкивался, это связи на одну-две ночи и Лёня, который точно не мог показать ему что-то другое, нежели прелести физического удовлетворения желаний без обязательств.

Конечно, в этот раз он вышел за привычные рамки, но впитанные с детства принципы и понятия нормы не растаяли как дым. Нельзя в одночасье изменить себя.

— Счастья тебе, Толя. Надеюсь, ты нашёл, что искал, — развернувшись, Дмитрий пошёл прочь. Это слишком. Это выше его понимания. Противно.

Если до этого момента он бы ещё мог решиться вернуть любовника, то сейчас отчаянно хотел забыть, что вообще был с ним.

Толик смотрел на удаляющегося Сизова, медленно поднося сигарету к губам и делая глубокие затяжки. А ведь вопрос верный... Счастлив ли он? Наверное, должен быть.

Мечта, начинающая сбываться, перестаёт быть мечтой, а человек без мечты — ничто.

* * *

— Зачем он звонил тебе? — Роман стоял за спиной Татьяны и еле дождался, когда она закончит говорить с Артамасовым.

— Поздравил с наступающим и спросил, буду ли я на школьном вечере, — брюнетка поёжилась, чувствуя тяжёлый взгляд, прожигающий затылок.

— Какая ему разница?

— Наверное, ради поддержания беседы поинтересовался.

— Таня, — Смирнов скрипнул зубами, — ты серьёзно в это веришь?

— Роман Николаевич, — Антонова развернулась к нему лицом, — вас не касаются мои взаимоотношения с кем-либо!

— Не начинай, — финансист коснулся пальцами её губ, призывая к молчанию. — Почему ты продолжаешь сопротивляться? Я чувствую, что ты хочешь того же, чего и я. В чём дело? Кирилл погиб семь лет назад, и после этого у тебя уже были отношения, поэтому я не поверю, что ты до сих пор в трауре.

— Тогда я не предавала его, — выдавила из себя женщина. В последнее время её нервы совсем расшатались. Проведённые у Смирновых выходные окончательно убедили Татьяну в том, что ей нельзя находиться рядом с этим мужчиной, потому что у неё почти не осталось сил для борьбы со своими желаниями и чувствами.

Вместе с Алесей она спала на диване в гостиной, но, проснувшись ночью и зайдя на кухню в поисках воды или сока, столкнулась с хозяином квартиры и после его внезапного напористого поцелуя едва не последовала за ним в спальню.

Его взгляд, голос, жесты, движения — они гипнотизировали её. Так нельзя. Это неправильно, это странно!

— Думаешь, он хотел, чтобы ты мучилась? Посмотри мне в глаза и скажи, что я противен тебе. Я отстану, обещаю, — шатен сжал пальцами её плечи. — Ну?

— Не могу, — Антонова зажмурилась и покачала головой. Это ведь так просто. Несколько слов, чтобы обрести свободу. Эти слова горчили на кончике языка, но никак не хотели срываться с него, откатываясь назад и прилипая к гортани.

— Вот видишь, — мужчина усмехнулся, наклоняясь. — Тань, отпусти себя. Я верю, что Кирилл хотел бы этого.

— Вы думаете, это так просто?

— Проще, чем ты себе вообразила, — Роман на мгновение прижался к её губам своими. Отстранившись, он прошептал: — Назови меня по имени.

— Ро... ма, — с трудом произнесла Татьяна.

— Теперь только так, — финансист снова поцеловал её, уже настойчивее, по-настоящему, проникая языком в рот, прижимая к себе руками и давая почувствовать, что это лишь начало, и если она отпустит себя, то он подарит ей гораздо больше эмоций и ощущений.

Они целовались, забыв о том, что в любую минуту может вернуться Дмитрий или кто-то другой зайдёт в приёмную. Бывают моменты, когда окружающее не имеет значения — есть ты, близкий тебе человек и сила притяжения между вами.

Сизов, глядя на забывшуюся парочку, улыбнулся и тихо прикрыл дверь. Эти двое заслуживали счастья, настоящего, о котором так много говорят и пишут, но редко находят.

Может, это и есть доказательство того, что новогодние чудеса существуют? Иногда очень хочется вернуться в детство и поверить в сказку. Хотя бы на миг, на один короткий миг забыть о том, что жизнь — мерзкая сука.

Глава 29

Дмитрий, держа в руке бокал шампанского, ходил от стола к столу, поздравляя подчинённых с наступающим и принимая их поздравления. Он не пил, создавая лишь видимость. Дистанция есть дистанция, поэтому мужчина не проводил возле каждого столика больше положенного, а на приглашения присесть и выпить со всеми вежливо отказывался.

Натянутая на лицо улыбка застыла шутовской маской, сводя скулы. Так нужно.

Сизов кивнул Павлу, обнимающему украдкой Кису, приглашённую генеральным лично.

Если бы рядом был Роман, ему было бы легче, но Смирнов с Антоновой ещё не вернулись со школьного вечера. Эти двое, по мнению Дмитрия, идеально подходили друг другу.

Выходя из столовой, где проходило мероприятие, он нос к носу столкнулся с Толиком.

— Привет, — Щербатый протянул руку и сжал крепкую ладонь бывшего любовника. — Решил скрыться?

— Привет. Нет, курить иду.

— Я с тобой.

— Как хочешь.

Они шли молча, думая каждый о своём.

На улице было морозно, пушистые снежинки падали, кружась на холодном ветру.

— Мерзкая погода, — Сизов передёрнул плечами.

— А я люблю зиму, — Финогенов закурил и посмотрел в тёмное небо.

— Почему ты всё-таки пришёл? — Дмитрий теребил в руках пачку сигарет.

— За сестрой приглядеть нужно, — соврал Толик. Не говорить же, что его жизнь медленно, но верно становится похожа на цирк, где он исполняет роль главного клоуна.

За несколько дней Наталья почувствовала себя полноправной хозяйкой, а не просто любовницей, как было раньше, и решила, что всё должно быть так, как хочет она. Щербатому такой расклад категорически не понравился, и теперь каждый вечер заканчивался скандалом.

Кому-то нужно всего пять минут, чтобы понять, что он никогда не сойдётся с каким-то человеком, а кому-то на это требуются годы. Ему понадобилось пожить совсем немного под одной крышей с Натальей, чтобы осознать простую мысль: он не хочет так жить. Это не жизнь, это невозможное существование. Она прекрасная любовница, но хороша она только в этом. Раньше всё было ясно: встреча — секс — расставание — нервотрёпка — затишье — встреча — секс... Замкнутый круг. Сейчас, трезво взглянув на ситуацию, отойдя от ослепляющей его новости о ребёнке, Финогенов понимал, что не сможет наступить себе на глотку. Возможно, если бы он любил Наталью, закрыл бы глаза на все её недостатки, но страсти не хватало для того, чтобы связать с ней жизнь. А ребёнок... Достаточно было представить, в какой среде он будет расти, видя скандалы родителей и обвинения, бросаемые друг другу, чтобы отказаться от мечты. Он ведь даже отобрать его у любовницы не сможет, если захочет. Смысл? А нет никакого смысла. Порой мечтам лучше оставаться мечтами.

— Врёшь, — Сизов чиркнул зажигалкой, прикуривая.

— Вру, — подтвердил Толик и усмехнулся. — Ты слишком проницателен.

— Нет, просто ты не успел спрятать эмоции за каменным выражением лица, как делаешь обычно.

— Изучил меня?

— Немного.

— А ты бесишься, когда у тебя что-то не получается, но лишь хмуришь брови, не позволяя себе сорваться, — Щербатый улыбнулся, обнажая крупные зубы.

— Вижу, ты тоже времени даром не терял.

— Учитывая, что ты впервые в жизни клеил обои и стелил линолеум, я замечал эту реакцию довольно часто.

— Толь, — Дмитрий бросил окурок под ноги, наплевав на наличие урны, — почему?

— Ты о чём? — Финогенов, покачав головой, поднял бычок из снега и вместе со своим выкинул в мусорку.

— Почему так вышло?

— Точнее, почему ничего не вышло?

— Да.

— Потому что мы заигрались.

Сизов хотел сказать ещё что-то, но его отвлекли приближающиеся Роман с Татьяной, довольно громко спорящие.

— Да он тебя мысленно уже раздел и прямо в актовом зале на глазах у всех разложил! — возмущался Смирнов.

— У кого что болит! — Антонова фыркнула. — Семён Георгиевич ни о чём таком и не думал!

— Твоя наивность — мечта педофила: пойдём со мной в кусты, ребёнок, я тебе конфетку дам!

— Ненормальный.

— А ты нормальная? Да у него взгляд от твоего выреза не отрывался. Он же столько слюны напустил, что уборщице полы мыть не нужно будет!

— Можно подумать, ты туда не смотрел, — прошипела брюнетка.

— Имею право!

— Не могу! — первым не выдержал Щербатый и захохотал.

Татьяна с Романом, увлёкшись спором, только сейчас заметили наблюдателей, стоящих в тени, сбоку от входа.

— Это что-то, — подхватил Дмитрий, смеясь. — Ромыч, я твой фанат!

— Да ну вас, — женщина уткнулась носом в шарф, чувствуя неловкость.

— Анатолий, хоть вы ей скажите! — нахмурился финансист.

— Ром, у тебя смешнее получается, — откровенно ржал Финогенов. — И прекращай уже выкать, договаривались же, когда у меня сидели.

— И когда это вы успели? — Антонова подозрительно сощурилась.

— А когда ты меня выставила, приехав со свидания с Артамасовым. Снова он!

— Всё, — брюнетка махнула рукой. — Пойдёмте. Посидим немного и по домам.

— Как пожелает королева, — настроение Сизова заметно улучшилось.

___

Павел сжал руку своей девушки:

— Кис, я отойду.

— Ты курить?

— Да.

— Не задерживайся, мне неуютно среди незнакомых людей.

— Жаль, что Женька не пришла.

— Это в её духе. Наверное, в клубе сейчас рвёт танцпол.

— Или опустошает бар, — Крюков поднялся из-за стола и пошёл к выходу, не заметив, что следом за ним направилась порядком выпившая Вера.

Девушка догнала его в коридоре, схватив за руку и вынудив остановиться.

— Что такое, Верочка? — блондин выжидающе посмотрел на неё.

— Павел Олегович, вы не могли бы мне помочь?

— Конечно. В чём дело?

— Пойдёмте, — она потащила его подальше от столовой, за чем с интересом наблюдал Дмитрий, вернувшийся с улицы несколькими минутами раньше остальных, замешкавшихся на входе. Мужчине совершенно не понравился вид Любимцевой, и, оглядевшись, он последовал за подчинёнными.

— Куда ты меня ведёшь? — Павел не понимал, чего от него хотят.

— Тут подойдёт, — Вера подтолкнула его к подоконнику в дальнем коридоре, где в это время никого не могло быть, и приблизилась. — А у вас красивая невеста.

— И?

— Наверное, на неё засматриваются?

— Засматриваются.

— Не ревнуете?

— Доверяю.

— Женщины коварны.

— К чему этот разговор?

— Паша, — она обняла его за шею, — ты ведь был влюблён в меня. Неужели прошла любовь?

— Давно, да и сомневаюсь, что это была любовь, — Крюков стряхнул с себя чужие руки. — Ты за этим меня позвала?

— Если не изменяет, значит, целка, потому что тебе точно не даёт! — Любимцева разошлась. — Она замороженная у тебя какая-то.

— Лучше замолчи.

— Я угадала? Целочку нашёл, которая до свадьбы ни-ни? Наверное, приехала из провинции и за твой счёт устроиться хочет. Завлекла идиота и разводит его!

— Моя жизнь тебя не касается, — блондин с трудом сдерживался.

— Павлик, не нервничай. Это от нехватки ласки, но я могу помочь.

— Слушай ты, умелица, — Павел сжал тонкое запястье Веры, — а по скольким койкам твою девственность искать надо? Я всегда брезговал секонд-хендом, поэтому направь свою благотворительность на кого-нибудь другого, менее разборчивого в связях.

— Да ты! — девушка задохнулась от возмущения. — Жалкий неудачник!

— Нет, Вер, это ты жалкая, — оттолкнув от себя Любимцеву, Крюков двинулся обратно к столовой, но, повернув за угол, врезался в Дмитрия. Задрав голову, чтобы смотреть начальнику в глаза, он усмехнулся: — Следил?

— Да, — Сизов похлопал парня по плечу. — Паш, ты мужик!

— К чёрту её.

У Крюкова в груди рождалось приятное тепло, и сейчас он особенно чётко осознал что это. Ему необходимо было немедленно увидеть Ирину.

— Куда ты так летишь? — мужчина еле поспевал за ним.

— Всё потом, Дим, всё потом, — блондин ускорил шаг.

— Сумасшедший.

— Влюблённый!

Застыв на пороге столовой, Павел перевёл дыхание и, найдя взглядом Кису, улыбнулся.

Подойдя к ней сзади, он обнял её за плечи, наклонился и прошептал на ухо:

— Я люблю тебя.

— Паша! — девушка широко распахнула глаза, оборачиваясь.

— В тебя нельзя не влюбиться. У меня с самого начала не было ни единого шанса.

— Ты жалеешь?

— Жалею, что не встретил тебя раньше.

Ни слова лжи, ни грамма фальши. Может, их чувства родились слишком быстро, но они не стали от этого менее настоящими и искренними.

Им не по тринадцать лет, чтобы путать влечение с любовью.

Возможно, между ними не было искрящейся взрывной страсти, но любовь может обходиться без этого, будучи более спокойной на эмоциональном уровне, чувственной, тёплой и нежной.

— Паш, я сейчас заплачу, кажется, — Ира шмыгнула носом, счастливо улыбаясь.

— Давай убежим отсюда?

— Давай.

Вера, стоя возле окна, наблюдала за скрывающейся в хлопьях снега и темноте парочкой.

Есть люди, которым чужое счастье не даёт покоя, и она была одной из них. Почему, когда несчастна она, кто-то рядом светится и радуется жизни? Эта несправедливость грызла её, окутывая плотным коконом и оставляя гнить внутри него. Зависть, чёрная, душащая, цепкая, она сдавливала её горло.

— Даже если тебе плохо, не теряй себя и оставайся человеком, — Дмитрий стоял позади и прекрасно видел, куда устремлён взгляд Любимцевой.

Она вздрогнула от неожиданности, но не обернулась, а лишь тихо ответила:

— Каждый сам за себя.

— Глупая ты, Вер. Молодая и глупая.

— Не судите меня, Дмитрий Александрович.

— А я не сужу. Жалко, когда живой человек на твоих глазах разлагается.

Глава 30

Едва войдя в квартиру, Толик подвергся атаке Дика, налетевшего на него с отчаянным воем. Значит, Наталья не выгуляла пса. Щербатый выругался, нашарил на обувной тумбочке поводок и, пристегнув его к ошейнику кобеля, вышел на лестничную клетку.

Неудивительно, если учесть, что его любовница помнит лишь о том, что важно для неё самой. Конечно, он всегда знал, что она не подарок, но совместное проживание поставило жирный крест на малейшей возможности сосуществования с этой женщиной.

И ведь даже недели не прошло, а Финогенов уже убедился, что есть вещи, которые должны оставаться на своих местах.

В лифте невыносимо воняло мочой, что вызывало огромное желание придушить гадёнышей-подростков, коротающих холодные зимние вечера по подъездам. Даже Дик дёргал ушами и, казалось, морщился.

Морозный вечерний воздух Толик вдохнул с наслаждением, оказавшись на улице, да и пёс заметно взбодрился и потянул хозяина по давно изученному маршруту.

Ирина позвонила и предупредила, что останется у Паши с Женей. Щербатый не возражал, прекрасно понимая, что ей не доставляет радости слушать крики и ругань, к тому же после сессии девушке нужно было расслабиться и отдохнуть.

Выгуляв Дика, Финогенов вернулся, возле подъезда бросив взгляд на горящие окна своей квартиры.

Наталья его появление повторно проигнорировала, лишь прикрикнула на влетевшую в спальню собаку.

Мужчина прошёл на кухню, отметив, что ужина не наблюдается, а грязной посуды в раковине заметно прибавилось после его ухода.

Поставив чайник, он сел за стол и закурил, придвинув к себе пепельницу.

— Обязательно курить здесь? — растрёпанная, слегка подвыпившая Наталья стояла на пороге, уперев руки в бока. Судя по её внешнему виду, она не коротала вечер дома, а знатно повеселилась где-то: короткое тёмное платье, чёрные чулки и уже поплывший макияж.

— Захотелось.

— Мне вредно дышать дымом!

— Не дыши, — Щербатый пожал плечами. Когда эта женщина являлась его любовницей без претензий на что-то большее, их отношения были значительно лучше.

— На балкон мог бы выйти! — раньше она не позволяла себе говорить с ним таким тоном.

— Мог, — кивнул Финогенов, — но не захотел.

— Где ты шатался? — Наталья подошла к нему и выжидающе уставилась, сверля взглядом.

— Точно не там, где ты, — потянув носом, он даже сквозь табачный дым уловил запах чужого мужского парфюма.

— Я у подруги была.

— Знаешь, Нат, — поднявшись и выключив чайник, Толик обернулся к женщине, задумчиво рассматривая её и пытаясь понять, что такого особенного в ней, чего нет в других? Красота, за которой абсолютно пусто. Усмехнувшись, он выпустил несколько колец дыма после глубокой затяжки и ровным голосом произнёс: — А езжай-ка ты, дорогая, к своей подружке. Думаю, вам будет весело.

— Не поняла?

— Собирай свои тряпки и дуй туда, откуда сейчас пришла. Так яснее? — затушив в пепельнице окурок, Щербатый сел на стул, вытянув ноги, откинулся на спинку и прикрыл глаза.

— Ты сдурел? — Наталья занервничала и растерялась.

— Дорогая, я дико устал и хочу спать. Давай не будем задерживать друг друга?

— Объясни, в чём дело!

— Ты уверена, что хочешь этого? — Финогенов хмыкнул. Взглянув на неё, он равнодушно продолжил: — Ты была вольна поступать так, как хочешь, когда нас ничего не связывало. Я тоже верным псом тебя не ждал и монахом не был, но сейчас кое-что изменилось в наших отношениях, и, знаешь, я не готов стать хозяином борделя, — странно, но ему было всё равно. Спать хотелось больше, чем думать.

— А ничего, что я твоего ребёнка ношу? — предприняла последнюю попытку Наталья.

Не выдержав, Толик расхохотался, закрывая ладонями лицо. Театральные подмостки, наверное, рыдают по его любовнице.

Кое-как успокоившись, он пристально посмотрел в её глаза и чётко произнёс на резком выдохе:

— Я бесплоден.

Пожалуй, именно это признание всегда было для него самым трудным. Когда-то его невеста сбежала, узнав такие подробности, а ведь он её любил, очень любил.

— Ты... э... я... — женщина опёрлась ладонями о стол, чтобы удержаться на ногах. — Так ты знал?

— Да.

— И всё равно... Боже! — она осела на пол и вцепилась пальцами в волосы, протяжно всхлипнув, а потом и вовсе взвыв, как совсем недавно выл Дик.

Она боялась взглянуть на человека, который был готов принять чужого ребёнка за своего собственного. Это невозможно. Такие люди не встречались в её жизни. А перед глазами поплыли кадры из их жизни. Он никогда не упрекал её, отпускал, снова принимал. Да, у них не было любви, но ей хотелось думать, что есть кто-то, к кому она может вернуться, если жизнь прижмёт. Мерзко, эгоистично, но в этом мире нужно крутиться, чтобы выжить.

Последний раз ей было стыдно очень давно, когда утром, проснувшись после очередной попойки с друзьями, она оказалась голой и потрёпанной в кровати с двумя одноклассниками. И сейчас, как и в тот момент, ей хотелось сквозь землю провалиться. Почему он такой? Почему этот человек не умеет быть корыстным, завистливым и подлым? И внезапно у неё появилась злость на саму себя за то, что не удержалась и ответила на звонок бывшего, согласилась на встречу, в очередной раз поддалась ему, поверив пустым обещаниям, а потом вернулась сюда, рассчитывая, что Щербатый верной собакой будет ждать её у порога, зажав в зубах тапки, потому что теперь они не просто любовники, а потенциальные супруги.

Наталья обхватила руками его ноги и уткнулась в колени, разрыдавшись.

— Красивые женщины уходят гордо, Наташ. Не ломай стереотипы, — Финогенов погладил её по волосам. Он не злился и не осуждал её. Ему было плевать. Предел человеческого терпения рано или поздно наступает. Если бы не было этой попытки совместного проживания, если бы она не вернулась после встречи с другим обратно, он бы по привычке вычеркнул её из своей жизни, а потом, спустя время, возможно, снова провёл бы с ней несколько прекрасных ночей, потому что так было всегда, но теперь слишком многое изменилось. Теперь невозможно было сделать вид, что ничего не произошло. Может, это было удачное стечение обстоятельств, способное разорвать, наконец, замкнутый круг, в котором они оказались, и закончить то, что толком не успело начаться.

Зачем издеваться над собой, если понимаешь, что ничего хорошего не выйдет?

Погнавшись за мечтой, Толик споткнулся, упал, ободрав ладони, но всё ещё верил, что когда-нибудь...

— Прости меня, — Наталья крепче вцепилась в него.

— Мне не за что прощать, Нат. Я просто не хочу так.

— Я изменюсь, я...

— Не надо, — мужчина продолжал успокаивающе поглаживать её по растрёпанным волосам. — Вырасти своего ребёнка человеком. Ты сможешь, если захочешь.

— Куда я пойду?

— У тебя есть мать. Она не оставит тебя. Это твой шанс изменить что-то, Наташ. Ты сама должна дать его себе.

Её трясло. Осознание реальности не отпускало, накрывая с головой. И некого винить, кроме себя.

Противно понимать, что ты ничтожество. И лучше бы Щербатый наорал на неё, даже ударил, но не успокаивал, как маленькую девочку, у которой отобрали любимую куклу. Но он был таким. Он не мог иначе.

Он привык защищать женщин, а не набрасываться на них, вымещая злость, чем не брезгуют многие мужчины.

Поднять руку на женщину, старика или ребёнка — перестать быть мужиком. Это последнее дело.

Финогенов помог Наталье встать и осторожно обнял. За что ему злиться на неё? Она такая, какая есть, и он всегда знал это. Просто мечта должна была остаться мечтой.

— Мне отвезти тебя или вызвать такси?

— Отвези.

— Хорошо.

— Ты простишь меня когда-нибудь?

— Я уже говорил, что мне не за что прощать тебя.

— Нельзя быть таким добрым.

— А я не добрый, Нат, я не святой. Я, может, один из худших людей.

— Нет, Толь, ты просто не знаешь, чего стоишь.

Она собирала вещи в сумку и с горечью думала о том, что ждёт её впереди. Как сложится жизнь? В любом случае она будет благодарна этому человеку до последнего вздоха.

Мы все ошибаемся, ища свой путь, гонимся за призрачными иллюзиями и порой не видим очевидных вещей. Идеальных людей нет. Кто-то найдёт свою дорогу, а кто-то так и будет до конца блуждать по тропинкам, ведущим в противоположном направлении от цели.

У нас нет определённого маршрута, карты и компаса. Это жизнь, и она постоянно встряхивает нас, пинает, ломает, и только сильные продолжают бороться, а слабаки покоряются.

Мы не знаем заранее, что нас ждёт, строим какие-то планы, мечтаем, фантазируем, но лишь единицы способны реализовать все свои задумки, пойдя наперекор всему.

Наталья застегнула визжащую молнию на сумке, села на кровать и огляделась, зачем-то запоминая место, которое покидает навсегда. То, что это навсегда, она уже не сомневалась. Толик попрощался с ней, отпустил, но не вышвырнул, а дал шанс найти себя. Просто ей больше не было места в его жизни, и она понимала это. Когда кусаешь руку, которая тебя кормит, не стоит ждать чего-то иного.

— Ты готова? — он заглянул в комнату.

— Да.

— Едем?

— Конечно.

Женщина потрепала притихшего Дика, лежащего в коридоре на мягкой подстилке.

Она одевалась молча, механически, глядя в одну точку перед собой.

Оглядевшись в последний раз, Наталья вышла из квартиры и встала возле лифта, дожидаясь пока Щербатый закроет дверь.

Подхватив её сумку, он вызвал лифт, хотя предпочёл бы спуститься пешком.

Между ними повисла тишина, не гнетущая, не болезненная, а пустая. Кажется, уже всё было сказано.

Финогенов забросил сумку на заднее сиденье своей старенькой "девятки", открыл переднюю дверцу для бывшей любовницы и, обойдя машину, сел за руль.

Наталья сама включила музыку, чтобы не слушать тишину, которая немного пугала её. Сейчас ей не был противен шансон, который обожал Толик и так ненавидела она. В самом деле, какая разница, что играет, заглушая тишину?

Хлопья снега летели навстречу, ударяясь о лобовое стекло, тая и сползая по нему каплями. Скрипучие дворники, подобно маятнику, двигались перед глазами в едином монотонном ритме.

Ей всегда нравился ночной город, но сегодня он почему-то был омерзителен и казался виновником всех человеческих бед. Города — места встреч и расставаний миллионов людей. Города — безжалостные убийцы, коверкающие и ломающие жизни. Города — каменные глыбы, сдавливающие своими толстыми стенами. Города — пристанища разврата и похоти. Города — топи, затягивающие и не позволяющие вырваться. Города — слишком манящие, чтобы не полететь мотыльком на их свет.

— Мы приехали, — Финогенов коснулся плеча Натальи.

— Спасибо, что подвёз, — она выжала из себя улыбку.

— Ерунда. Помочь с сумкой?

— Не нужно. Давай расстанемся здесь и сейчас.

— Прощай, Ната.

— Будь счастлив.

Глава 31

— Сколько можно ждать? — Женя буквально втащила Олега в квартиру, вцепившись в воротник его куртки.

— Извини, свалил, как только смог.

— Что Ромке сказал?

— Что школьные праздники не для меня, и я лучше зависну с друзьями.

— Отличная версия, — Копейкина кивнула. — Раздевайся.

— Так сразу? — усмехнулся старшеклассник, снимая куртку.

— Меньше слов, больше дела.

— Мне нравится твой настрой.

— Жду в спальне, — девушка подмигнула Смирнову и, покачивая узкими бёдрами, удалилась.

— Сучка, — хохотнул Олег, скидывая ботинки.

Мелкая паршивка, клыкастая дрянь, ядовитая гадина, но от секса с ней сносило крышу.

Женя стояла возле окна, оперевшись ладонями о подоконник и глядя на людей, проходящих через двор их дома.

— Я соскучился, — парень прижался к ней сзади, обняв руками за талию.

— Вспоминал?

— Да.

— Дрочил?

— Не без этого, — он хмыкнул и укусил её в шею. Из этого маленького рта, который так и напрашивался, чтобы его растянули крепким членом, всегда вырывалось что-то откровенно похабное, отвратительное, возможно, по природе своей, но слишком естественное для неё. Она была пошлой, резкой, грубой, но невыносимо сексуальной. Сексуальной своей распущенностью и раскованностью.

И сейчас, забираясь холодными ладонями под старую домашнюю футболку, наверняка принадлежащую Павлу, Олег начинал понимать, что же всё-таки мужчины находят в Копейкиной. Ни красоты, как таковой, ни соблазнительных пышных форм, ни лёгкой глупости, свойственной многим девушкам — она была другой — угловатая подростковая фигура, поганый язык, переизбыток ума и нежелание терять свою свободу. Свобода — понятие относительное, и каждый из нас по-своему трактует его. Женя, в отличие от большинства, не сгорала от желания обзавестись кольцом на безымянном пальце и выводком детей. Она была слишком полноценной, чтобы позволить себе стать частью кого-то.

Женщины уверены, что достаточно выслушать уставшего мужика, погладить его по руке, улыбнуться, окутать домашним уютом, и все его проблемы исчезнут. Так не бывает. Копейкина давала нечто большее. Да, она могла выслушать словарный понос чужих неприятностей и горестей, только потом не подтирала чьи-то сопли, а советовала намотать их на кулак. Она в свои годы слишком знала эту жизнь, чтобы жалеть и успокаивать. Самое верное средство — хороший пинок под зад. Ничего не произойдёт, если сложить руки и сидеть на заднице ровно. В Жене находили не просто отвязную любовницу, но и, как это ни странно, друга, товарища, брата. К ней нельзя было прилепить избитую до тошноты фразу "интересный собеседник", потому что все мы слишком разные, и для кого-то интерес представляет обсуждение биржевых сводок, а для кого-то — новых коллекций тряпья. Не стоит считать, что интересным может быть только человек, разбирающийся в живописи, музыке и литературе — иногда разговор о жизни стоит тысячи умных слов. Копейкина могла подстроиться под любую коммуникативную ситуацию просто потому, что никогда не пыталась самоутвердиться за чужой счёт или казаться кем-то, кем она не является. Она всегда оставалась собой.

— Жека, как же я тебя хочу! — Смирнов скользнул пальцами по её животу и поднялся выше, с шумом выдохнув, когда почувствовал, что под футболкой нет бюстгальтера.

— В противном случае тебя бы здесь не было, — развернувшись, Женя приподнялась на цыпочки и, обвив руками шею старшеклассника, припала к его губам своими, жадно и глубоко целуя. Зачем тратить время на слова, если оба знают, чего хотят на самом деле?

Отстранившись, она окинула парня "бегающим" взглядом, будто задумавшись на несколько секунд о чём-то, и резко опустилась на колени, торопливо расстёгивая ширинку на его джинсах.

— Ты чего? — Олег вздрогнул.

— Будто не понимаешь, — фыркнув, Копейкина скользнула ладонью под плотную джинсу и погладила уже немного напрягшийся член через боксеры. Она была слишком нетерпеливой, порывистой, страстной, она не умела ждать. Подцепив пальцами пояс штанов, она стянула их вниз, прихватив и трусы, чтобы не тратить драгоценные мгновения, которые можно провести с куда большей пользой.

Смирнов замялся, но желание испытать радости первого в жизни минета затолкнули чувство неловкости куда-то глубоко, и он, нагнувшись, помог девушке, стащив джинсы с боксерами до конца и отпихнув их ногой в сторону. Выпрямившись, старшеклассник снял джемпер и футболку, понимая, что скоро ему будет очень жарко, да и стоять с голой задницей, но в кофте было как-то смешно и нелепо.

Женя облизала ладонь и, обхватив член, сделала несколько быстрых движений, поддрачивая его, и только после этого коснулась языком обнажившейся головки, обведя её по кругу, прежде чем впустить в рот. Рвотный рефлекс она научилась подавлять уже давно, поэтому без особых проблем приняла ствол почти до половины и замерла. Сжав плоть губами, девушка двинулась дальше, зажмурившись от привычно неприятных первых ощущений. Нужно немного потерпеть, расслабить глотку, и процесс станет приносить удовольствие. Тонкие пальцы сгребли мошонку, обкатывая крупные яйца и прижимая к члену.

— Мать твою! — Олег хватал ртом воздух. Ему отчаянно хотелось толкнуться вперёд, засадив до упора, но он сдерживался. Когда пробуешь нечто подобное впервые, не знаешь, куда деть себя, теряясь в накрывающих эмоциях.

Копейкина промычала что-то, создав ощущение вибрации, и парень пошатнулся, с трудом устояв на ногах. Вцепившись в её короткие волосы, он невольно потянул Женю ближе, насаживая на твёрдый ствол. Всего было так мало и так много одновременно.

Девушка не противилась, наоборот, оставив мошонку в покое и впившись острыми ногтями в упругие ягодицы, она подталкивала Смирнова к более решительным действиям.

Ей нравилось именно так, когда грубость и резкость доходят до края, гранича с насилием.

Нельзя сказать, что Олег понял это, но он явно уловил настрой своей любовницы, да и не мог уже сдерживать себя в силу молодости, поэтому быстро задвигался, толкаясь головкой в самую глотку и глухо порыкивая сквозь стиснутые зубы.

Евгения, выпустив член изо рта, откинулась назад, ложась на спину.

— Иди сюда, — она просипела, выдавливая из себя слова.

Смирнов растерянно посмотрел на неё, не зная, что делать и желая продолжения. Он неловко опустился на колени, уперевшись ими в холодный пол по бокам от Копейкиной, и провёл пальцами по её влажным от слюны губам.

— Давай, — девушка, приподнявшись на локтях, провела языком по внутренней стороне щеки, одним простым жестом объясняя, чего ждёт.

Олег передвинулся ближе, руками придерживая голову любовницы, а она, открыв рот, снова приняла его член в себя, плотно сомкнув на плоти губы.

Размашистые движения, порой чересчур резкие и порывистые, только распаляли Женю. Юношеская несдержанность Смирнова была именно тем, что так притягивало её. Все эти нежности, свойственные многим мужчинам и так желанны большинством женщин, лишь раздражали Копейкину и не приносили никакого удовлетворения.

Старшеклассник так увлёкся, что не успел справиться с собой и отстраниться, наоборот, ещё крепче прижал голову Жени к паху, кончая с громким стоном. Она дёрнулась назад, отталкивая его руки и едва не захлёбываясь. Закашлявшись, девушка стала отплёвываться, фыркая и хрипя.

— Прости! — Олег хотел как-то помочь, но мог лишь тупо пялиться на неё.

Измазавшая губы и стекающая по подбородку сперма не придавала сексуальности, как почему-то считают многие. Это было скорее отталкивающе и даже мерзко с точки зрения эстетики.

— Бля, ты придурок, — беззлобно просипела Евгения, вытирая лицо краем футболки. Горло саднило, а покрасневшие уголки губ щипало.

— Извини, — Смирнов нагнулся, желая поцеловать любовницу, но она отвернулась.

— Тебе не понравится, — Копейкина выползла из-под старшеклассника и поднялась. Окинув его долгим взглядом, она выдавила из себя улыбку: — Прополощу рот и вернусь. Мы ещё не закончили.

Олег ждал её, сидя на полу по-турецки и глядя на виднеющееся через окно небо.

Вернувшись, Женя опустилась на колени сзади него и обняла за плечи:

— Всё нормально?

— Прости, не сдержался.

— Забей! Я хочу тебя, — она развернула Смирнова и потянула на себя. — Не думай ни о чём, когда ты со мной.

— Жек, ты... — договорить ему не позволил глубокий поцелуй, жадный, остервенелый, вышибающий из головы посторонние мысли.

Навалившись на девушку, старшеклассник почувствовал что-то твёрдое, упирающееся ему в бедро. Отстранившись, он недоумённо взглянул вниз, на оттопыренный карман спортивных штанов.

Евгения, вытащив тюбик со смазкой и глянцевый квадратик, невозмутимо растянула губы в улыбке:

— Я знаю, о чём ты думал в прошлый раз.

— Это же... — Олег сглотнул.

— Расслабься, — Копейкина положила прихваченное из ванной добро на пол возле себя и снова притянула любовника, целуя и нетерпеливо ёрзая под ним.

Смирнов отвечал с откровенным желанием. Женю нельзя было не хотеть, попробовав раз.

Приподнявшись, он стянул с неё футболку и с жадностью припал к маленькой груди с призывно торчащими сосками, поочерёдно покусывая их. Это тело не нужно было ласкать и нежить, его следовало терзать и грубостью доводить до исступления.

Девушка застонала, выгибаясь навстречу любовнику. Домашние штаны мешали, и Олег, отстранившись, стянул их, отбросив к своим вещам. Перевернув Евгению на живот, он оставил глубокий укус между торчащих лопаток и языком провёл по позвоночнику вниз, к привлекательным ямкам на пояснице. Его руки тискали ягодицы, мяли их, оставляя красные следы от пальцев, сдвигали тонкую ткань чёрных трусов, забираясь под неё.

Копейкина шипела, кусала припухшие губы, скребла ногтями по полу, то и дело оглядываясь через плечо.

Бельё, прихваченное ловкими пальцами, спустилось по стройным, но не длинным ногам, оставшись валяться в стороне тряпкой. Смирнов оставил несколько поцелуев-укусов на гладких ягодицах и подтянулся наверх, упираясь ладонями в пол. Его вновь возбуждённый член ткнулся аккурат между бледных половинок.

Олег не хотел снова сделать что-то не так, поэтому не торопился. Отодвинувшись и нашарив рукой смазку, он открыл тюбик и выдавил немного лубриканта на копчик, позволяя ему стечь по промежности. Разорвав глянцевую упаковку, парень натянул на ствол презерватив и плотно прижался к любовнице, тяжело дыша в вихрастый затылок.

— Давай, — Женя закусила ребро ладони, предчувствуя болезненное проникновение. О боли подобного рода ей было известно если не всё, то, пожалуй, очень многое. Тем не менее она не требовала от старшеклассника тщательной подготовки, прекрасно понимая, что лучше немного потерпеть, чем мучиться от неумелых попыток растянуть её. Так и желание отбить можно. К тому же ей нравилась эта боль, сначала режущая, а потом тупая и вовсе исчезающая со временем.

Она замычала, ощутив, как сфинктер под давлением головки раскрывается и мышцы сжимаются, не желая впускать инородное тело.

—

* * *

ь! — Смирнов сдавленно охнул. Он входил медленно, сдерживая свои порывы и успокаивающе целуя худые острые плечи Копейкиной, застывшей под ним.

Она первой пришла в себя и двинулась навстречу, насаживаясь разом до конца. Может, кто-то другой на её месте орал бы матом и выл в голос от боли, но только не Евгения, умеющая находить удовольствие в такие моменты. Её тело пылало, жаждало действий, движения, и она, заведя руку назад, погладила Олега по бедру, поощряя и прося продолжения.

Неуверенные толчки, становящиеся с каждым разом всё напористее и резче, доводили Женю до громких стонов и вскриков. Она выгибалась и оттопыривала задницу, откровенно подставляясь под удары крепких бёдер любовника. Пошлые хлюпающие звуки и шлепки мошонки о ягодицы сливались со стонами, раздирая тишину.

Старшеклассник задыхался, вытянувшись над телом девушки и упираясь ладонями в пол по обе стороны от её головы. Острые крылья лопаток сводились, а прогиб поясницы становился всё глубже — эта картина вызывала восхищение.

— Жека, ты потрясающая! — горячее дыхание обожгло кожу в районе шейных позвонков, и Копейкина обернулась, слепо ища чужие губы. Поцелуй получился смазанным, коротким и мокрым.

Смирнов увеличивал амплитуду движений, делая фрикции более размашистыми и сильными. Врезаясь в тело Жени, он чувствовал скорую разрядку и, закусив губу, толкался до упора, распирая стенки прямой кишки налитым членом. Девушка сжималась, сдавливая в себе пульсирующий орган. Всего пара глубоких проникновений, и Олег со стоном кончил, едва удержавшись на руках, чтобы не придавить любовницу. Его дыхание сбилось, и он, вздрагивая, повалился на бок, выскользнув из распластанного на полу тела.

Перевернувшись на спину, Копейкина согнула ноги в коленях, широко расставив их, и без стеснения начала ласкать себя рукой, приоткрыв рот и скользя по губам кончиком языка.

— Чёрт! — старшеклассник не мог отвести от неё взгляда. Особенно его восхитило её лицо, по которому пробежала короткая судорога, когда она кончала от собственных пальцев.

Определённо, о такой любовнице можно только мечтать.

— Повторим? — Женя ухмыльнулась.

— Вся ночь впереди, — и именно на этих словах в замочной скважине повернулся ключ.

Глава 32

— Твою мать! — рванувшись за футболкой, Женя поскользнулась на брошенном Олегом в спешке использованном презервативе и растянулась на полу, громко брякнув костями. Смирнов, торопливо натягивающий джинсы, замер, глядя на любовницу, и, не сдержавшись, разразился гомерическим смехом.

На шум в комнату вломился Павел и застыл, тараща глаза на голую коллегу, раскорячившуюся в позе морской звезды-инвалида. Обретя дар речи, он с трудом выдавил из себя:

— Что случилось?

Старшеклассник продолжал ржать, помогая матерящейся девушке принять вертикальное положение. Закрыв её собой от ошалелого взгляда Крюкова, он махнул рукой, жестом показывая, что блондину лучше скрыться, что тот и сделал, плотно закрыв за собой дверь.

— Ты как? — отсмеявшись, парень нагнулся и, подняв с пола скомканную футболку, протянул Евгении.

— Я уже говорила, что ты мудак? — Женя тёрла ладонью отбитую задницу, которой для полного счастья как раз и не хватало страстного поцелуя в самые дёсны с твёрдой поверхностью.

— Прости.

— Нет, я понимаю, что ты вряд ли имел опыт побегов от разъярённых рогоносцев, но додуматься швырнуть незавязанный презик на пол — это сильно. Это, бля, гениально!

— Жек, растерялся, ну, — Олег улыбнулся, обнимая любовницу. — Я тебе массаж сделаю, обещаю.

— Я трахну тебя вибратором, а потом звездану по заднице лопатой и посмотрю, устроит ли тебя массаж, как компенсация за вытерпленное.

— Я начинаю тебя бояться, — Смирнов отошёл, наблюдая за тем, как его любовница одевается, шипя под нос проклятия.

— Правильно делаешь.

— Как отмазываться будем?

— Ты пошутил, да? Нужно быть полным идиотом, чтобы не понять, что здесь происходило, а Пашка на ум не жалуется.

— Чёрт с ним. Мы не обязаны оправдываться.

— О, вот это ты и скажешь Крюкову. Удачи, — Копейкина хмыкнула. — Резинку выбрось, — она растрепала пальцами и без того взъерошенные рыже-красные волосы. — Пошли сдаваться.

___

Киса молча наблюдала за метаниями своего парня, меряющего шагами кухню. Блондин то и дело оглядывался в сторону коридора и качал головой. Нет, показаться ему не могло, и он видел именно то, что видел. В голове не укладывалось, как могла его сумасшедшая подчинённая додуматься соблазнить несовершеннолетнего сына своего друга. Хотя это ведь Женя...

Ира закусила губу и отвернулась к окну, когда в кухню вошёл Олег, сверкая голым торсом. Старшеклассник выбросил в мусорное ведро под раковиной злосчастный презерватив и сел напротив девушки, подперев сцепленными в замок ладонями подбородок:

— Привет.

— Привет, — Финогенова кивнула.

— Как это понимать? — Павел нахмурился.

— И тебе ещё раз привет.

— О чём вы оба думали?!

— Паш, ты не маленький и должен знать, что вредно думать во время секса, — Копейкина стояла на пороге, скрестив руки на груди.

— Ты больная, — обернувшись к ней, Крюков скривился. — Ты соображаешь, что делаешь? Рома вас обоих убьёт!

— Ой, вот не надо нагнетать, а! Тебя же Щербатый с Лёнькой не убили.

— Не сравнивай! У нас с Кисой всё серьёзно, и мы оба уже не дети!

— Да ты посмотри на эту деточку! — Женя кивнула в сторону Смирнова, равнодушно изучающего скатерть. — Этот ребёнок при желании быка завалить может!

— Ты дура? Ты ведь понимаешь, что я хочу сказать!

— Хватит! — Олег рявкнул так, что даже Копейкина замерла, с удивлением глядя на него. — Никто не в праве лезть в нашу жизнь. Как-нибудь сами разберёмся.

— Он прав, — подала голос Ирина. — Никто не должен решать за них, как им жить.

— Ириш, — блондин поморщился, — из этого ничего хорошего не выйдет, пойми.

— Люди учатся на своих ошибках, наивно полагая, что на чужих.

— Послушай свою девушку, она умные вещи говорит, — Женя одобрительно хмыкнула. — Расслабься, Паш. Что сделано, то сделано.

— Давно вы вместе? — Крюков со вздохом опустился на стул.

— Не особо, — Смирнов лениво потянулся. — Жек, кофе сваришь?

— Обойдёшься. Я в душ.

— Сучка.

— Ублюдок, — Копейкина скрылась в коридоре, довольно напевая что-то под нос.

— Эм, у вас всегда так? — Киса ошарашено посмотрела на школьника.

— Да, — коротко ответил он.

— Придурки, — фыркнул Павел. — Надеюсь, Ромка выбьет из вас дурь.

— Мы найдём ещё.

— Чего?

— Дури.

* * *

Алеся и Егор вышли в коридор, услышав тихие голоса вернувшихся родителей.

— Вы долго, — зевнула девочка, поправляя длинную футболку Олега, выданную ей в качестве пижамы.

— Извини, малышка, задержались, — Татьяна повесила на крючок пальто. — Почему не спите?

— Мультики смотрели. А Олег не вернулся.

— Он у друзей останется, — Роман улыбнулся. — Ужинали?

— Да, — Егор поправил сползшие на нос очки. — Значит, Леся может сегодня на кровати брата спать?

— Конечно, — шатен поспешно ответил, боясь, что Антонова опередит его. Ему понравилась идея сына.

— Здорово. Мы пойдём тогда, спать хочется, — мальчик взял за руку одноклассницу и потянул в спальню.

— Спокойной ночи, — Татьяна проводила детей взглядом и посмотрела на широко улыбающегося финансиста. Его красноречивую ухмылку отчаянно хотелось стереть с лица. Она фыркнула: — Я сплю в гостиной.

— Хорошо.

— Одна.

— Вряд ли.

— Даже не думай!

— И тебе не будет скучно и одиноко в холодной постели?

— Нет.

— Я уверен в обратном, поэтому мой долг, как гостеприимного хозяина, скрасить твоё одиночество.

— И часто ты проявляешь такое гостеприимство? — брюнетка прищурилась.

— Я слышу нотки ревности в твоём голосе? — мужчина обнял её и, наклонившись, прошептал на ухо: — На самом деле я отвратительный хозяин, но ради тебя готов постараться.

— Я не ревную! — Антонова отстранилась. — Не выдумывай.

— Зато я ревную, — отчеканил Смирнов, хмурясь. — Этот Артамасов потерял всякий стыд!

— Опять ты за своё?

— Таня, почему ты не видишь очевидных вещей? Чёрт возьми, как бы я хотел, чтобы все они держались подальше от тебя!

— О ком ты?

— О других мужчинах. Меня злят их взгляды на тебя.

— Ром, ты параноик, знаешь?

— Нет, — шатен снова обнял её и уткнулся носом в чёрную макушку. — Ты просто не хочешь замечать.

Роману казалось, что он сходит с ума рядом с этой женщиной. Она была невероятной, манящей, притягательной и слишком особенной, чтобы он мог позволить себе упустить её. И почему он с самого начала не заметил, какая она на самом деле? Почему он так упорно гнал от себя мысли о ней и так непростительно обманывался? Она та, кто нужен ему.

— Останься сегодня со мной, — его шёпот в воцарившейся тишине прозвучал неожиданно громко для Антоновой.

— Ты спятил?! — она дёрнулась, скидывая с себя чужие руки. — Дома дети!

— Пожалуйста, — шатен провёл кончиками пальцев по её щеке. — Таня, ты нужна мне.

Нужна. Обычное слово, которое почему-то заставило Татьяну замереть. Она понимала, что растворяется в этом человеке, сумевшем расшевелить внутри неё давно забытые чувства. Нельзя. Нельзя предавать память о том, кого она любила всем своим существом, но так трудно сдержаться, когда тёмно-зелёные глаза пристально смотрят и не позволяют отвести взгляд. Он топил её в себе.

— Что ты со мной делаешь? — дрогнувший голос был полон отчаяния.

— То же, что и ты со мной, — обхватив ладонями лицо брюнетки, Смирнов приблизился к ней и коротко поцеловал в губы. Выдохнув, он тихо спросил: — Останешься?

— Останусь, — согласие вырвалось само собой, образовавшись где-то внутри, больно ударив по рёбрам, поднявшись вверх, прокатившись по гортани и слетев с кончика языка.

И теперь она первой потянулась к его приоткрытым губам, целуя поспешно и жадно, будто кто-то мог отобрать у неё этот поцелуй.

Отпустить себя? Забыться? Возможно ли? Да. Да, если тебе не дают ни единого шанса на отступление. Полная капитуляция. Безоговорочная.

Страшно. Безумно страшно открывать свою душу, которая так долго была закрыта, блуждая по волнам памяти. Гораздо легче отдавать своё тело, как было до появления Романа в её жизни. Только сейчас душа сама рвалась наружу, не спрашивая разрешения. Она просто распахивалась, впуская внутрь что-то новое, к чему тянулась каждой частичкой.

Если у Антоновой и был шанс на спасение, то лишь тогда, когда она впервые увидела финансиста и должна была бежать без оглядки. Не убежала. Пропала. Потерялась в нём.

Думать не хотелось. Мысли приводят нас в замешательство и топят в сомнениях. Можно просомневаться всю жизнь, а потом корить себя за это. Иногда лучше сделать шаг вперёд, чем отступить на два назад. Кто знает, выпадет ли когда-нибудь ещё одна попытка? Быть может, это единственная возможность, которую нельзя упустить. Поймать мгновение и задержаться в нём. Ошибка? Поспешность? Нельзя узнать этого, не рискнув. А что будет дальше? Время. Время, которое расставит всё по местам. Мы не властны над ним, мы не в силах остановить его и способны лишь подстраиваться.

— Таня? — оторвавшись от её пухлых губ, он растерянно смотрел в васильковые глаза, понимая, что ещё может остановиться, если она попросит его. Одно только слово, и он отступит... на время.

— Молчи, — Татьяна, прижавшись лбом к широкой груди, часто дышала. — Умоляю, молчи. Мне страшно.

— Ты боишься меня?

— Нас.

— Почему?

— Потому что мы оба не в состоянии бороться с соблазном.

— А нужно?

— Боюсь, что это уже не имеет значения. Я сдаюсь.

Глава 33

— Я заглянула к детям, — Татьяна вошла в спальню, тихо прикрыв за собой дверь. — Они спят.

Роман с откровенным желанием смотрел на неё, отмечая, что в его длинном махровом халате, раскрасневшаяся после душа, она выглядит по-домашнему мило и весьма забавно. Он ждал Антонову, боясь, что она передумает, испугается и снова закроется в себе, но наброситься на неё в коридоре, когда она была готова на всё, просто не смог, зная, что где-то рядом дети.

Однако, брюнетка, имея время на охлаждение эмоций, явно не воспользовалась им, потому что уже в следующую минуту решительным шагом пересекла комнату, приподняв полы слишком длинного для неё халата, и села на край кровати рядом со Смирновым, с улыбкой взглянув на него. Васильковые глаза горели тем же желанием, что и немногим раньше, в тускло освещённой прихожей.

— Рома, я сдаюсь, — казалось, повторения именно этих слов он ждал, чтобы перестать сдерживаться, отпустив самого себя.

— Таня, ты... — разве можно выразить бушующий в нём вулкан чувств какими-то избитыми фразами? Роман откинулся назад, на спину, и мягко улыбнулся: — Иди ко мне.

Если бы Антонова могла отказаться и сбежать... Развернувшись к нему лицом, она развязала пояс халата, лёгким движением позволила махровой ткани свободно скатиться с плеч и обнажить полную грудь, наклонилась, руками уперевшись в постель по бокам от крепкого тела любовника и, подтянувшись немного выше, поцеловала его — уверенно и многообещающе.

Смирнов скользнул ладонями по её обнажённой спине вниз, стянув халат до конца, отбросив в сторону и оставив на желанной женщине лишь небольшой кусок чёрного кружева, скорее открывающий, чем прикрывающий что-либо. Сегодня всё должно быть для неё. Перевернувшись, он навис над ней, помог приподняться ближе к подушкам и припал губами к мягкой груди с твёрдыми горошинами крупных тёмных сосков.

Татьяна едва слышно застонала, выгнувшись навстречу и вцепившись короткими аккуратными ногтями в его плечи через старую домашнюю футболку. Она почти забыла, что бывает так хорошо. Хотелось лишь чувствовать, не забивая голову лишними мыслями, что брюнетка и сделала, полностью отдавшись ощущениям.

Она закусила губу, когда тёплые пальцы скользнули между её бёдер, поглаживая сквозь тонкое кружево, умело лаская и возбуждая.

Оторвавшись от пышной груди, Роман хрипло прошептал:

— Ты потрясающая. Чёрт возьми, я с ума схожу от тебя!

Антонова посмотрела на него, стараясь взглядом выразить свои чувства, потому что боялась сказать что-то нелепое, и он понял её.

Встав на колени, Смирнов стянул через голову футболку, расстегнул ширинку на потёртых джинсах и снова прижал к постели тело, которое готов был боготворить каждым прикосновением. У всех разные идеалы, и шатен, наконец, нашёл свой. Теперь он был уверен, что не отпустит от себя эту женщину, сумевшую перевернуть его жизнь.

— Таня, ты нужна мне, — ловкие пальцы избавились от последней преграды, лишающей Романа полного доступа к его совершенству. — Ты особенная, — короткими поцелуями он спустился по её животу ниже, к тёмным завиткам волос.

Устроившись между разведённых ног, он начал ласкать брюнетку губами и языком, наслаждаясь приглушёнными тихими стонами.

Татьяна зажала рот ладонью, чтобы не закричать в голос. Трудно сдерживаться, когда всё тело трясёт от желания и удовольствия. Она и раньше испытывала подобное, но это было слишком давно, чтобы остаться равнодушной сейчас.

Смирнов пленил её, не оставив и шанса на спасение.

Антонова дёрнулась, когда к губам и языку присоединились пальцы, проникающие в неё и ласкающие изнутри. Её стоны стали какими-то жалкими, скулящими и умоляющими, но Роман не останавливался, продолжая изводить любовницу изощрёнными, но сладкими пытками. Она должна запомнить их первый раз.

Шатен подтянулся наверх, не переставая одной рукой ублажать Татьяну, и впился в её губы требовательным поцелуем. Он хотел её. Хотел до дрожи и изнеможения.

Она пылко отвечала ему, обняв за шею и притягивая к себе. Между ними больше не было возведённых барьеров непонимания. Единение. Полное.

— Рома, пожалуйста, — пробормотала женщина, когда он позволил ей глотнуть воздуха. — Я больше не могу! — тонкие пальцы потянулись к его джинсам, стягивая их на бёдра вместе с нижним бельём.

Смирнов подчинился, потому что сам не был железным. Вытащив из неё пальцы, он прижался к ней возбуждённым членом, освобождённым от тесноты штанов.

— Господи! — простонала Антонова, шире раздвигая ноги.

— Возможно, — усмехнулся Роман, стараясь скрыть собственное волнение за напускной весёлостью.

Придерживая напряжённый ствол рукой, он толкнулся, плавно входя в неё с тяжёлым громким вздохом, сорвавшимся с губ.

Несколько движений, чтобы привыкнуть друг к другу, и они слились полностью, катаясь по постели, как сорвавшиеся подростки, узнавшие, что такое секс, с той лишь разницей, что в данную минуту ни у одного из них не повернулся бы язык назвать происходящее просто сексом.

Заниматься любовью можно страстно, с горячим желанием и остервенением, когда долго ждёшь этого и, наконец, получаешь.

Татьяна не успевала осознать, как она оказывалась сверху, снизу, сбоку, как её ноги крепко сжимали чужие бёдра, а потом располагались на широких, влажных от пота плечах. Это было сумасшествие.

Джинсы и трусы Смирнова сползли до щиколоток и неудобно болтались, но такая мелочь не способна была помешать тому порыву страсти, с которым они бросались друг на друга.

Нельзя сказать, что разум покинул их, потому что стоны всё ещё отчаянно сдерживались, хоть и рвались наружу.

Роман задыхался, вколачивая распростёртое под ним тело в кровать, быстро и размашисто двигая бёдрами. Вдвойне приятно было то, что брюнетка не лежала под ним бревном, а с удовольствием двигалась навстречу, беззастенчиво отдаваясь. Она дарила ему больше, чем своё тело — она раскрывала перед ним душу, дверь в которую заколотила когда-то давно.

Сейчас все их чувства и эмоции были обнажены, распахнуты настежь и раскалены.

— Рома! — сорвалось с припухших влажных губ Антоновой, и она содрогнулась, попав под накрывшую её волну оргазма. Сколько же лет она не ощущала подобного? Слишком давно...

Когда женщина, которую ты хочешь назвать своей, кричит твоё имя — это признак твоей победы над ней.

Смирнов ещё несколько раз толкнулся в подрагивающее тело и вышел из него, с глухим стоном кончая на светлое покрывало. Ему хватило опыта и ума, чтобы не наделать глупостей в порыве страсти.

Тяжело дыша, он опустился на кровать рядом с Татьяной и уткнулся носом в её растрёпанные волосы. Ему бы не хватило никаких слов, чтобы высказать всё, что он чувствовал в данный момент.

Она перевернулась, наваливаясь на него сверху и пристально глядя в тёмно-зелёные глаза. В этом взгляде было всё то, что не сказано.

Приблизившись к его лицу, брюнетка коснулась приоткрытых губ своими, будто благодаря за подаренное наслаждение. Её покинули смятение и нерешительность. Бороться с собой в определённый момент становится бессмысленно.

— Ты сдалась, — тихо проговорил Роман, перебирая пальцами спутавшиеся пряди чёрных волос.

— Ты оказался слишком сильным противником.

— Жалеешь?

— Ни капли.

— Я хочу, чтобы ты была со мной.

— А разве я с кем-то ещё? — Антонова улыбнулась.

— Теперь точно нет, — он собственнически обнял её и поцеловал в плечо.

— Надеюсь, что и ты только со мной...

— Не вздумай верить всему, о чём болтают! — шатен рыкнул. — Женя близка мне, но по-дружески. Да я женщиной её не считаю!

— А почему ты думаешь, что я о ней? — васильковые глаза лукаво сверкнули.

— Будто я не знаю, что о нас говорят!

— Я шучу, Ром, — Татьяна засмеялась. — Я верю тебе.

— Это дорогого стоит. Я понимаю, что тебе трудно сейчас, — Смирнов крепче обнял её. — У нас всё получится.

— А как к этому отнесутся дети?

— Старший закатит пирушку, — проворчал мужчина.

— С чего ты взял?

— Этот мелкий поганец уже давно пытается подтолкнуть нас друг к другу. И, знаешь, ревность вызвать он сумел.

— Ты ревнуешь меня к Олегу?!

— Ревновал, было дело.

— Жуть.

— Согласен.

— Я не уверена, что Алеся сможет принять наши отношения. Понимаешь, она вряд ли смирится с тем, что кто-то занял место Кирилла.

— Тань, я не претендую на его место. Я это я.

— Да, вы разные... — Антонова задумчиво улыбнулась. — Ты нравишься ей. Возможно, это смягчит её.

— Я не хочу заставлять тебя выбирать. Это нечестный выбор. Но я не отступлюсь, запомни.

— Я знаю.

— Скажем им в новогоднюю ночь?

— Лишь бы в нас не полетели праздничные салаты.

— Я прикрою тебя.

— Рома, — Татьяна глубоко вздохнула, — я счастлива.

— Чёрт, — он понимал, как тяжело ей было признаться. Наверное, она впервые после смерти мужа произнесла эти слова. — Тань, только не закрывайся от меня.

— Распахни своё сердце?

— Ты помнишь?

— Помню.

— Жаль, что ты не сможешь забыть и неприятные моменты, связанные со мной.

— Они часть нашей истории.

— Знаешь, — Роман сощурился, — мне кажется, что ты решила меня заболтать, а я настроен на более приятное времяпрепровождение.

— И какие будут предложения?

— О, их будет много, — он резко перекатился, подминая под себя женщину.

— Заранее даю согласие.

— Я не сомневался.

Порой слова могут выразить гораздо меньше, чем жесты, движения, прикосновения и взгляды. Часто мы говорим одно, но ощущаем совсем другое.

Единственным взглядом иногда можно сказать столько, сколько не скажешь за всю свою жизнь разнообразием слов. Мимолётное прикосновение способно раскрыть глубины души и самые потаённые тайны.

Язык жестов — язык наших чувств.

Слова всегда остаются лишь словами, даже если мы помним их, но память ощущений иная.

Нельзя забыть то, что помнишь кожей.

Бывает, рискуя, мы ставим на карту всё, но всегда есть шанс, что мы выиграем. Конечно, нельзя исключать проигрыш, но надежда на то и надежда, чтобы жить, даже стоя на коленях и харкая кровью.

Смирнов и Антонова рискнули, потому что оба не желали в будущем гадать, что было бы, если... Это "если" люди слишком часто позволяют себе оставлять. Зачем? Его нужно гнать подальше.

Поддаться искушению не грехопадение — порой это возвышение.

Глава 34

Толик вдохнул свежий морозный воздух и закурил. Деревенская тишина всегда приносила ему покой и умиротворение. Конечно, тишина эта была относительной в преддверие праздника, но по сравнению с городской суетой весьма ощутима. Дик носился по двору, роя носом рыхлый снег. Здесь, вдали от столицы, её нищенские редкие снежинки казались посмешищем на исходе декабря — метель накануне изрядно постаралась, занеся двор. В тусклом свете фонаря виднелась расчищенная дорожка, и Щербатый невольно хмыкнул, вспомнив, с каким усердием Павел орудовал лопатой, раскрасневшийся, вспотевший и смешной в старых валенках и заштопанной телогрейке. Крюков сам вызвался ему в помощники, вероятно, смущённый повышенным вниманием со стороны Антонины Ивановны и бабы Глаши и желающий хоть ненадолго вырваться из-под их опеки.

Парня приняли с присущим Финогеновым радушием, оценили его вежливость и образованность, но, ужаснувшись худобе блондина, вознамерились за праздники откормить его так, как обычно откармливают свиней на убой. За сутки, проведённые в родительском доме своей возлюбленной, Павлу казалось, что он съел больше, чем за двадцать четыре года жизни. Толик видел, как бедный малый, давясь, жевал третью порцию душистой, покрытой золотистой корочкой жареной картошки, заедая пирожками с мясом, "чтобы сытнее было", но не посмел отказать сердобольной бабке Глаше, подсовывающей ему домашние малосольные огурчики "в прикуску".

Ещё веселее стало, когда Крюков, изъявив желание помочь Щербатому, услышал от Антонины Ивановны, что это замечательная идея, потому что физический труд на свежем воздухе способствует хорошему аппетиту — нервный тик, начавшийся у блондина, Финогенов, наверное, никогда не забудет.

Да, у Толика и в мыслях не было, что наступит день, когда их офисное "солнышко" будет представлено его семье в качестве будущего родственника. Глядя на сияющую Кису и не отстающего от неё ни на шаг Павла, сомневаться в том, что родство не заставит себя долго ждать, не приходилось. Эти двое, казалось, дышали только друг другом. Жизнь — странная штука.

Затушив окурок в старой жестяной банке, стоящей на верхней ступени, Щербатый, спустился с крыльца и, оставшись без защиты козырька, поёжился от неприятных ощущений, вызванных падающими на бритый череп и тающими снежинками.

Пройдя через двор, он по приставленной деревянной лестнице поднялся на заметённую крышу дровяника и посмотрел в тёмное небо, задрав голову. Это было его маленькой традицией.

— С наступающим, брат, — прошептав, он поднял вверх руку, сжав кулак. — Я не оставлю твоих девочек, — эти слова он произносил каждый год, стоя на той самой крыше, где много лет назад они с Кириллом, будучи совсем мальчишками, поклялись в вечной дружбе. Теперь он знал, что люди рано или поздно умирают, но всё ещё верил, что там, за пределом, его ждёт человек с открытой улыбкой, поклявшийся когда-то всегда быть рядом с ним.

___

Павел, выйдя покурить, заметил одинокую крупную фигуру Финогенова. Ощущение, что он увидел что-то слишком личное, въелось ему под кожу, но та осязаемая пустота, окружавшая брата его девушки, толкала в спину.

Скрипнула дверь, и тонкие пальцы Ирины обхватили его запястье.

— Не ходи, — она произнесла это очень тихо, будто боясь, что её услышат. — Он общается с другом.

— Он же там один! — Крюков дёрнулся.

— Нет. Он сейчас с тем, кто был очень дорог ему.

Конечно, он уже знал историю Кирилла Антонова, поэтому быстро понял, что Киса права и Толика нужно оставить в покое, но его не покидало чувство сострадания к этому человеку, одинокому среди толпы. Страшно так жить. Сколько он помнил, Щербатый всегда помогал окружающим, но что было у него самого? В эту минуту, глядя на тёмный силуэт мужчины, смотрящего в небо, Павел особенно чётко увидел его одиночество.

— Ириш, как он живёт? — невольно сорвалось с губ блондина.

— Как умеет.

Взявшись за руки, они молча зашли в дом, но оба понимали, что увиденное долго не сотрётся из их памяти.

___

Финогенов спустился с крыши и, прислонившись спиной к лестнице, достал телефон. Совсем скоро сеть будет перегружена, и ему не удастся поздравить знакомых. Обычно он делал рассылку сообщений, но Лёне и Татьяне непременно звонил. Так как с Антоновой он уже созванивался, остался лишь Костенко. Толик знал, что его бывший сослуживец, не отступая от собственных традиций, сейчас занят последними приготовлениями к новогодней вечеринке в клубе. У Леонида не было семьи, с которой он мог бы провести праздничную ночь, но у него был клуб, его детище, которое он обожал и в которое вложил всего себя.

— Да? — Лёнин голос был притворно бодрым, но Щербатый почувствовал в нём усталость.

— С наступающим, рядовой Костенко.

— Спасибо, товарищ сержант! Взаимно!

— Как у тебя там?

— Ночь обещает быть жаркой! Музыканты уже на месте, работа кипит.

— Ты справишься, я знаю.

— Спасибо, Толь, — в разговоре возникла короткая пауза. Помолчав, Леонид осторожно произнёс: — Мне Димка рассказал кое-что...

— Поздравь его от меня.

— И всё же?

— Что конкретно тебя интересует?

— Ты прекрасно знаешь. Мне никогда не нравилась эта сучка!

— Мы разошлись с Наташкой.

— Надолго?

— Навсегда.

— Толь, ты прости, ладно?

— Что такое?

— Когда он мне сказал об этой дряни и о ребёнке, я со злости, понимаешь... Я брякнул, не подумав...

— Я понял, — Финогенов крепче сжал в руке телефон и глубоко вздохнул. Теперь ещё один человек знает о его бесплодии.

— Это ещё не всё.

— Да?

— Он пришёл ко мне каким-то раздавленным и...

— Ясно.

— Злишься?

— Вы оба свободные люди. Почему я должен злиться?

— Ты ведь был с ним довольно долго.

— Забыл, сколько лет я с тобой?

— Это другое!

— Неужели?

— Твою мать, Щербатый, ты же знаешь, что я терпеть не могу всё это дерьмо, упакованное в слово "отношения", но за то время, что вы были вместе, ни один из вас не наведался ко мне потрахаться, и это наводит на определённые мысли, к тому же Димка не скрывал, что ему от тебя нужно гораздо больше. Не подумай, что я отказываюсь от своих взглядов и верю в грёбаную любовь между вами, но, чёрт возьми, сделай что-нибудь, потому что я не хочу терять друзей! Я не хочу в один момент оказаться меж двух огней! Слишком мало людей в моей жизни значат для меня что-то, чтобы я с лёгкостью отказывался от них, — Лёня нервничал и сбивался. — Он был так зол, когда узнал, что ребёнок не твой, и я понятия не имею, куда он сорвался.

— Он нормальный мужик, а не истеричка. Ты придаёшь слишком много значения всему этому.

— Возможно, ты прав, но он ушёл три часа назад и его телефон вне доступа.

— Праздник же! Человек решил отдохнуть, вот и всё, — Толик пожал плечами, будто собеседник мог видеть этот жест.

— Ладно, — Костенко громко вздохнул. — Ещё раз с наступающим. Родных поздравь.

— Заезжай к нам, когда вернёмся.

— Хорошо. Пока.

— До встречи, — убрав телефон в карман, Щербатый бросил ещё один взгляд на небо и пошёл к дому. Всё это было странным. С чего бы Лёне так нервничать? Да он самый ярый сторонник секса без обязательств, которого встречал в своей жизни Финогенов! Какого же чёрта он выдаёт такие речи?! А Сизов? Нормально же разошлись, без упрёков и скандалов.

Нет, врать самому себе он не хотел, поэтому признавал, что с Дмитрием ему было хорошо, но и обманываться не спешил — они оба мужчины.

Вернувшись в дом и зайдя в большую комнату, он застал картину абсолютной семейной идиллии: бабка с матерью делали последние приготовления, бегая в кухню и обратно, а Киса с Павлом накрывали на стол.

Семья. Самое дорогое, что может быть.

— Помощь нужна? — Финогенов широко улыбнулся.

— Грибочков и винца из подпола достань, — мимо него пробежала баба Глаша с глубоким блюдом в руках.

— Есть!

В этот вечер Толику не хватало Татьяны и Алеси, которые обычно отмечали праздник с его родными, но теперь у них, возможно, будет новая большая семья, о чём ему сообщила Антонова, когда звонила. Он не осуждал её, наоборот, искренне радовался, считая Романа отличным мужиком, способным позаботиться о девочках Кирилла. Конечно, он тоже не оставит их, как и обещал другу в очередной раз. Они часть его семьи.

Незаметно прошёл ещё час, и Антонина Ивановна собрала всех за столом, чтобы проводить уходящий год.

Наверное, каждый из нас в этот момент вспоминает всё, что произошло с ним в течение этого времени.

Киса, мельком взглянув на пиликнувший телефон, перевела виноватый взгляд на брата, но быстро отвернулась, не желая лишних вопросов. Естественно, Щербатый насторожился. Что успела натворить его маленькая глупышка? Или ему только показалось? В любом случае сейчас он не собирался ничего выяснять, чтобы не портить праздник ни себе, ни родным.

— Я с благодарностью провожаю уходящий год, потому что он подарил мне любовь, — Павел, улыбаясь, поднял бокал, наполненный домашним вином.

— И я, — Ира согласно кивнула.

— За молодых! — бодро вскрикнула баба Глаша, вероятно, забыв, что не на свадьбе гуляет.

— Горько! — подхватила её дочь.

— Началось, — хохотнул Толик, подмигивая смутившейся парочке. — Народ требует хлеба и зрелищ!

Крюков, поставив бокал на стол, осторожно обнял девушку и неловко клюнул её в щёку.

— Ничего молодёжь не умеет! — возмутилась старушка, встав. — Ты, милок, в детстве в сиську носом не натыкался? Целуй, как положено невесту целовать!

Блондин вздохнул, снял очки и, засунув их в нагрудный карман рубашки, притянул Кису ещё ближе, припав к пухлым губам.

— Другое дело! — довольная бабка Глаша опустилась на стул, потирая руки. — Так и правнуков понянчить успею.

— Кто о чём, — засмеялся Щербатый и тут же замолчал, заметив свет фар в окне. Машина остановилась возле их дома.

Выскочив из-за стола, Финогенов быстро вышел на террасу и, распахнув входную дверь, замер: по вычищенной им и Крюковым дорожке к крыльцу быстрым шагом приближался Сизов, засунув руки в карманы распахнутой куртки. Дик крутился возле его ног, виляя хвостом и пытаясь играючи уцепиться зубами за штанину.

— Мне вдруг до зубного скрежета захотелось пирожков твоей бабушки, — Дмитрий поднялся по ступенькам и встал напротив Толика, испытывающе глядя ему в глаза.

— Неожиданно, — Щербатый с трудом сохранял каменное лицо.

— Новогоднее чудо.

— Ну, заходи, чудо.

Глава 35

Локас вальяжно разлёгся на коленях Романа, млея от почёсываний за ушами. Эта рыжая тушка за порцию ласки и кусок колбасы готова была продать последний клочок шерсти.

— Предатель! — тихо засмеялась Алеся, глядя на своего кота, казалось, вознёсшегося к небесам.

— Ему не хватает тепла, — с умным видом заключил Егор, жуя мандарин.

Олег, вошедший в гостиную, только хмыкнул и поставил на стол блюдо с ароматной курицей. До полуночи оставался час, и помощь Татьяне в последних приготовлениях он взял на себя. Старшеклассник чувствовал, что этот праздник станет особенным для его семьи и для него самого.

— Ты останешься сегодня? — Смирнов-старший бросил короткий взгляд на сына.

— Нет, я с друзьями договорился.

— Будь осторожен, ладно?

— Пап, мне не пять лет.

— Знаю, но всё же.

— Хорошо, — Олег кивнул. Конечно, ни к каким друзьям он не собирался идти, а вот провести эту ночь с Женей было бы здорово. Она говорила, что праздновать будет в клубе с дядей, потому что отношения в её семье тёплыми и располагающими к совместным торжествам не назовёшь, а Лёня был единственным родственником, к которому она питала крепкие чувства.

Стоило хозяйке квартиры появиться на пороге, как блаженствующий Локас был бесцеремонно спихнут Романом с колен. Мужчина поднялся, с восхищением глядя на брюнетку, успевшую переодеться в тёмно-синее платье, подчёркивающее полную грудь и округлые бёдра.

— Думаю, можно садиться за стол, — она улыбнулась.

— Таня, вы шикарны! — присвистнул Олег, отодвигая для неё стул.

— Согласен, — выдавил Смирнов-старший, сглотнув.

— Спасибо.

— А где мои любимые тарталетки? — Егор, забавно сморщив нос, заглядывал во все тарелки и салатницы.

— Опять чесноком вонять будет, а мне ещё спать с ним в одной кровати, — простонала Алеся.

— Я зубы почищу, — буркнул мальчик.

— У нас есть для вас новость, — переглянувшись с Романом, осторожно начала Татьяна. Глупо было бы оттягивать этот разговор.

— Какая? — её дочь заметно оживилась, мгновенно позабыв об однокласснике, добравшемся до пахучих тарталеток.

— Ну...

— Позволь мне? — шатен кивнул и обвёл взглядом детей. Не тратя время на подготовку, он произнёс: — Мы с Таней теперь вместе, так что нам всем стоит привыкнуть к мысли, что мы одна большая семья.

— Красава, батя! — Олег ударил ладонью по столу, широко улыбаясь. — Давно пора!

Егор пробормотал что-то нечленораздельное, поглощённый едой, и только Алеся замерла, сжав в руке вилку, которая уже через пару секунд упала на пол. Слишком резко, слишком неожиданно. Люди порой не хотят видеть очевидных вещей, а подростки обладают ещё более избирательным вниманием, чем кто-либо другой.

Девочка посмотрела на фотографию отца, висящую на стене, а потом на замершую в ожидании приговора мать и прошипела:

— Ненавижу! А как же папа?

— Лесь, я...

— Лучше бы ты умерла, а не он! — стул с грохотом упал, и Алеся скрылась в своей комнате, хлопнув дверью.

В воцарившейся тишине было слышно лишь тиканье настенных часов и поздравления звёзд эстрады по телевизору.

— Чёрт! — Смирнов-старший вскочил и, обойдя стол, обнял за плечи женщину, по щекам которой катились слёзы. Дети жестоки. Они причиняют нам самую сильную боль.

— С меня хватит! — рявкнув, Олег встал и пошёл следом за девочкой, обронив на ходу: — Не вздумайте заходить!

Его колотило от злости. Всему есть предел, и этот предел наступил.

Распахнув дверь, он тут же захлопнул её за собой и устремился к Алесе, в истерике разбрасывающей вещи.

— Вали отсюда! — она швырнула в него футболку. — Ты всё знал!

— Как же ты меня достала, мелкая эгоистичная дура! — вытащив из брюк, надетых по случаю праздника, ремень, он сделал несколько шагов вперёд и, схватив девочку за руку, развернул спиной к себе, наклоняя. — Мать отдала тебе всё и даже больше, а ты, неблагодарная тварь, говоришь, что было бы лучше, если бы она умерла? — первый удар был слабым, но Алеся всё равно задёргалась, пытаясь вырваться. — Ты когда-нибудь задумывалась, каково было ей, когда погиб твой отец? — второй удар, ощутимый даже через плотные джинсы, заставил школьницу громко вскрикнуть. — Твоя мама самая замечательная, а ты... — без сожалений Олег снова ударил её пониже спины и оттолкнул от себя. — Как у тебя язык повернулся? Она живёт ради тебя, из кожи вон лезет, чтобы дать тебе всё самое лучшее!

— Урод! — девочка свернулась на полу калачиком, всхлипывая. Никогда прежде её не наказывали. Это было не столько больно, сколько обидно и унизительно.

— Может быть. Только ты не лучше, — парень со вздохом сел рядом с ней. — Я завидую тебе, Лесь. Таня так тебя любит... Моя мать никогда не нежничала, но, знаешь, я и со злости не пожелаю ей смерти. Нельзя говорить такое.

— Она предала папу!

— Ты хочешь, чтобы она страдала? Тебе приятны её мучения?

— Нет.

— Но ты не позволяешь ей даже попытаться стать счастливой! Ты отбираешь у неё последние крохи!

— Она должна любить папу!

— А кто сказал, что она разлюбила? — Смирнов осторожно коснулся рукой растрёпанных волос Алеси и улыбнулся. — Она очень любит его, но нужно как-то жить дальше. Ты поймёшь это когда-нибудь.

— Если любит, почему она теперь с дядей Ромой?

— Любовь бывает разной. Лесь, никто не отберёт у тебя память об отце, поверь, но никогда, слышишь, никогда не смей больше так разговаривать с мамой, иначе, клянусь, я снова возьмусь за ремень.

— Все старшие братья дерутся? — девочка шмыгнула носом и посмотрела на Олега.

— Нет, — он отвёл взгляд. Надо же, она сумела довести его, ведь никогда прежде он не поднимал руку на ребёнка. Но ситуация требовала: нужно было переключить гнев Алеси с Татьяны на себя, к тому же небольшая порка в целях воспитания ей не повредит. Слишком избаловала её мать, терпя все капризы.

Когда-то Алеся винила отца, сейчас она обвиняла Татьяну — мы всегда ищем того, кого можно обвинить в наших бедах. Мы хотим избавиться от боли и думаем, что это поможет.

Ей нравился Роман, но она надеялась, что с уходом из их жизни Кости они с матерью всегда будут вдвоём. Она была слишком эгоистичной, чтобы позволить Татьяне любить кого-то ещё, кроме неё. Она привыкла, что мать живёт и дышит ею.

— Ты должна извиниться, — Олег придал голосу строгости.

— Не хочу!

— Почему ты так жестока с ней? Я много раз видел, как ты заступалась за тех, кого обижают, но почему со своей собственной мамой ты ведёшь себя по-свински?

— У неё есть я и папа!

— Она никогда не откажется от тебя и не забудет твоего отца, но каждый имеет право на счастье!

— Нет!

— Прости, Лесь, — парень поднялся и отряхнул брюки, — но я не позволю тебе разрушить отношения наших родителей.

— Уходи! Ты мне не нужен! Мне никто из вас не нужен! — у девочки снова началась истерика.

— Ты ещё маленькая и глупая, — он оставил её в одиночестве, тихо прикрыв за собой дверь.

___

Татьяна закрыла глаза, пытаясь успокоиться в крепких объятьях. Почему вышло именно так? Ей хотелось быть честной с дочерью, но, видимо, порой честность всё портит.

— Таня, не оставляй меня, — Роман крепче прижал её к себе. Он чувствовал, что она мечется и пытается найти выход.

— Ром, я...

— Нет! Мы справимся со всем этим вместе, поняла? Не отступай сейчас.

— Тётя Таня, — Егор робко коснулся её руки, — Алеся боится, что вы оставите её, как и папа. Она очень скучает по нему, я знаю. Мы разговаривали с ней. Я вас люблю, и я рад, что мы будем одной семьёй.

— Горик, да ты мастер слова, — Олег появился в гостиной, криво ухмыляясь. — Хватит киснуть. Истерика капризного ребёнка не повод портить себе настроение. Перебесится.

— Я слышала крики, — Татьяна вскинула голову.

— Ерунда. Всё в порядке, Тань. Не переживайте, — старшеклассник смягчился, глядя на женщину. — Ей нужно время.

— Наверное, я поторопился, — Смирнов-старший глубоко вздохнул.

— Нет, пап. Наоборот, вы слишком тормозили.

— Не умничай.

— Я не знаю, что делать, — Антонова скомкала в пальцах салфетку. — Она не простит.

Кто бы знал, как тяжело было Татьяне. Конечно, она предполагала, что дочь так просто не примет её отношения с Романом, но и столь бурной негативной реакции не ожидала.

Меньше всего ей хотелось разрываться и выбирать. Да и о каком выборе может идти речь, если от своего ребёнка она не откажется ни за какие блага мира? Видимо, ей просто не суждено испытать обыкновенное женское счастье снова.

Егор уткнулся в тарелку, расстроенный, немного испуганный гнетущей атмосферой и взволнованный. Глядя на него, Олег думал о том, что его брат похож на маленького растрёпанного воробья, и это вызывало улыбку.

Алеся появилась во время боя курантов, до которых уже никому не было дела, как и до предшествующей им президентской речи, наспех написанной и торопливо прочитанной. Заплаканная, лохматая, кусающая губы, она подошла к Роману и протянула ему отцовскую гитару. Любые слова в этот момент были бы лишними.

Удивлённый, он принял драгоценную ношу, слегка кивнув девочке. Что он мог дать ей взамен? Она отдала самое ценное, что имела, открыв ему свою душу, и он не имел права не ответить тем же.

Ценности бывают разными.

Пробежав пальцами по струнам, Смирнов-старший, не задумываясь, запел ту песню, которая уже давно крутилась у него в голове. Сейчас он обнажался перед близкими и не жалел об этом. Да, дети могут не понять текста, но они непременно почувствуют его настроение.

Быть может, этот вечер получился скомканным, горьким и болезненным, но он стал первым на пути в их будущее, которое не могло быть безоблачным и сказочно прекрасным, потому что не бывает дорог без единой выбоины.

— Смысловая засада, рифма наградой раз в полтора часа,

Недосказанность фразы в липком экстазе, крик на два голоса,

Полилась на бумагу темная брага выдержкой двадцать лет,

Мы не вместе, но рядом, значит так надо, я выключаю свет...

Твой силуэт, как иллюзия.

Оставаться надолго, надо — не надо, споров не избежать,

Мне осталось немного, что будет дальше, к счастью, не мне решать.

Скукой дышит в затылок звон ложек-вилок, смех сквозь презрение,

Мне б побыть настоящим, было бы счастье пусть лишь мгновение.

Я не знаю, но чувствую, я не вижу, но верую,

Если вырастут крылья за спиной —

Я хочу, чтобы были белыми...

Я не знаю, но чувствую, я не вижу, но верую,

Если вырастут крылья за спиной —

Я хочу, чтобы были белыми... они...

* * *

После 11 — "Крылья".

Глава 36

Предупреждение: групповой секс.

— Наша девочка такая покладистая, — Слава провёл ладонями по Жениным ногам от колен наверх и рывком раздвинул их. Он наклонился и коснулся языком подтянутого, немного впалого живота, зная все тайные желания и страстишки этой девушки, неоднократно побывавшей в его постели.

Олег, затянув потуже верёвку, связывающую запястья Копейкиной, упёрся коленями в кровать по обе стороны от её плеч, присел на грудную клетку, стараясь не давить всем весом, и, приподняв рыже-красную голову, ткнулся стоящим членом в тонкие губы, побуждая их приоткрыться и принять его.

Евгения послушно открыла рот, подавив стон, когда почувствовала прикосновения влажного горячего языка, проворно спускающегося к низу живота и гладко выбритому лобку. Её накрывала эйфория от ощущения некой беспомощности и подобия подчинения двум крепким парням.

Смирнов, сообразив, что Жене всё же тяжело, вытянулся, переместив колени ближе к её рёбрам, и ухватился одной рукой за спинку кровати.

Слава проворчал что-то недовольно о волосатых мужских задницах, которые ему наверняка в кошмарах сниться будут, и с большим энтузиазмом принялся ласкать девушку, добравшись до сокровенного, прихватив губами клитор и теребя его.

Копейкина замычала, создав вибрацию и вырвав из горла Олега протяжный стон. Она сама готова была взвыть от манипуляций Славы, резко протолкнувшего в неё пальцы.

Когда-то давно, кажется, целую вечность назад, Слава Бессонов смеялся над странным "бегающим" взглядом тощей девчонки, пришедшей к нему домой вместе с другом его отца. Тогда он и представить не мог, что через несколько лет будет отчаянно пытаться затащить её в постель. Перемкнуло. В один момент, без каких-то видимых причин. Захотелось. До одури захотелось почувствовать под собой её тело, мять его, тискать, сжимать и оставлять на нём отметины, говорящие о том, что он добился своего.

Она делала вид, что не понимает его намёков, была грубоватой в общении, смеялась над его попытками ухаживать, а потом он устал изображать из себя хорошего парня. Однажды Бессонов просто зажал её в углу и начал бесстыже лапать, но, к его удивлению, Женя ответила, да так ответила, что он потом не мог сообразить, кто и кого поимел в итоге. С тех пор он всегда был честен с ней и не скрывал своих истинных желаний за пышными фразами и фальшивой обходительностью.

— Девочка моя, — Слава поднял голову и облизнулся. Конечно, он тут же поморщился, увидев перед собой голый зад Олега, но комментировать это повторно не стал, лишь отдал ему короткий приказ: — Переверни её.

Смирнов отстранился от девушки и откатился в сторону, позволив ей отдышаться. Покрасневшие, поблёскивающие от слюны губы притягивали его. Поборов брезгливость, он поцеловал Копейкину, глубоко, жадно и чересчур грубо. Когда парень оторвался от её рта, она сама перевернулась на живот и встала в коленно-локтевую, скривившись из-за того, что обычно удобное положение сейчас было некомфортным из-за связанных рук, и ей пришлось шире расставить локти, чтобы не потерять опору. Запястья мгновенно стянуло, но это ощущение Жене даже нравилось, хотя она знала, что наверняка заработает красные полосы на коже от жёсткой верёвки.

Бессонов с громким шлепком опустил ладонь на тут же поджавшиеся ягодицы и удовлетворённо хмыкнул, повторив действие. Нельзя сказать, что ему доставляло удовольствие приносить боль своим партнёршам в постели, но с Евгенией иначе не получалось. Они оба знали, чего хотят друг от друга — на грани, когда каждое чувство обострено до крайности.

— Слав, ну же! — Копейкина тяжело дышала.

— Разговорилась наша девочка, — парень покачал головой. Наградив её очередным шлепком, он кивнул Олегу: — Заткни этот болтливый рот.

Дважды Смирнову повторять не пришлось. Привалившись к спинке кровати, он раздвинул согнутые в коленях ноги, пятками упираясь в матрац, и, вцепившись пальцами в короткие рыже-красные волосы на затылке Жени, ткнул её лицом в свой пах.

— Сука!— прошипела девушка, но таким довольным

* * *

ским тоном, что у старшеклассника дыхание перехватило.

Она не ломалась, корча оскорблённую невинность, а тут же приступила к делу, размашистыми движениями языка проходясь по вздувшимся венам и оставляя влажные следы от слюны. Ей нравилось доставлять удовольствие любовнику, слышать его невнятные хрипы и ощущать тяжесть шершавой ладони на своём затылке. Зажмурившись, Копейкина обхватила губами головку и скользнула дальше, насаживаясь ртом на возбуждённый член.

Слава тоже в сторонке не отлёживался, а очень даже активно и бесстыже вылизывал тощий зад девушки. "Я расцелую вас во все розовые места" — практически девиз Бессонова в постели. Абсолютно лишённый в определённых рамках брезгливости по отношению к своим сексуальным партнёршам он, используя одни только губы и язык, мог довести до оргазма.

Женю потряхивало от желания, поэтому, уловив звук разрываемой глянцевой упаковки, она нетерпеливо качнула бёдрами и замычала.

— Горячая, — Слава выдавил немного смазки из тюбика на пальцы и отбросил его. — Расслабься, — он наспех растягивал девушку резкими порывистыми движениями.

Копейкина протяжно застонала, выпустив изо рта член Олега, когда толстая головка начала распирать кольцо сфинктера и тугой ствол мучительно медленно вошёл в неё, преодолев сопротивление мышц. Ощущения были достаточно привычными, но не менее острыми от этого. Последующие толчки Бессонова стали грубее и размашистее, что просто не давало Евгении возможности сконцентрироваться на Смирнове.

— Не скучай, пацан, — Слава хмыкнул и потянул любовницу на себя, заставив подняться на колени и прижаться острыми лопатками к его груди. — Зачехляйся, — он подмигнул старшекласснику.

Олег торопливо разорвал шуршащую упаковку, раскатал пахучий латекс по члену и под замутнёнными взглядами своих соседей по койке лёг на спину, подложив под голову подушку. Посмотрев на Женю, он выдохнул:

— Иди сюда.

Девушка, соскользнув с крепкого ствола, приблизилась к Смирнову и, уперевшись коленями в матрац по обе стороны от его бёдер, плавно опустилась сверху, закусив припухшую нижнюю губу. Ей хотелось вцепиться пальцами в широкие плечи, но жёсткая верёвка, стягивающая запястья, не давала и шанса на это.

— Наклонись, — Бессонов устроился сзади неё, прижавшись вплотную.

Нагнувшись, Копейкина жадно припала к губам Олега, обнявшего её за талию. Она мычала в поцелуй, когда Слава вновь входил в неё, придерживая за бёдра. Абсолютная заполненность, сковывающая дыхание, вышибала из головы все здравые мысли. Голый инстинкт, жгучее желание, теснота, запах латекса и тел, влажная от пота кожа, сильные руки, оставляющие на ней отметины, ломота в связанных запястьях, поцелуи, укусы, засосы, хриплый шёпот, стоны — для Жени всё смешалось в какой-то фантастический коктейль чувств и эмоций.

Она не соображала, когда её партнёры менялись местами и выгибали тело своей любовницы под всевозможными углами, от чего связанные руки неестественно выворачивались и немели. Копейкина захлёбывалась коктейлем ощущений и тонула в гортанных рыках, стонах и пошлых хлюпающих звуках. Она была для них никем и всем одновременно — ничтожество, чьи желания не учитываются, и богиня, которую хотят до одурения и ломоты в яйцах.

В какой-то момент девушка, находясь на грани между реальностью и чем-то непонятным, будто перестала быть собой и закружилась в вихре обжигающих страстей, наблюдая за происходящим со стороны. Это зрелище возбуждало: три переплетённых разгорячённых тела, подстраивающихся в движениях друг под друга, сложились в единую картину, не требующую доработок и изменений — идеально.

С липких, перепачканных спермой губ Жени слетали хриплые стоны, переходящие в вой на одной ноте. Наслаждение, граничащее с болью, подбрасывало её на вершину, с которой она падала в пропасть, ударяясь о каменное дно. Грех, разврат, пошлость, грязь и порок — незаменимые составляющие удовольствия.

Измученная, измятая, с смешавшейся со слюной спермой во рту и подсыхающей на теле, дыша через раз, Копейкина, свернувшись на скомканной, впитавшей в себя запахи страсти простыни, чувствовала полное удовлетворение и опустошение. Из неё выжали всё до капли.

Раскрасневшийся, уставший, но довольный Олег аккуратно развязал верёвку, освобождая руки любовницы и растирая покрасневшие, с немного содранной в нескольких местах кожей запястья.

— Перестарались, — взглянув на красные борозды, покачал головой Слава. — Я принесу аптечку, — собрав использованные презервативы, он вышел из спальни.

— Ты как? — Смирнов наклонился к любовнице и коснулся подушечкой пальца повреждённого уголка губ.

— Никак, — вязкая белесая жидкость потекла по её подбородку. В этом не было красоты с точки зрения эстетики, наоборот, что-то отвратительно развратное, но не отталкивающее.

— Жек, ты лучшая...

___

Женя резко распахнула глаза и села на кровати, потерянно озираясь по сторонам. Сон? Если так, то он был пугающе реалистичным, потому что между ног нестерпимо зудело от желания.

На другой половине постели кто-то спал, с головой закутавшись в одеяло. Копейкина осторожно откинула его и вздохнула с удивившим её саму облегчением — Олег.

События минувшей ночи нахлынули на неё мощной волной: клуб, алкоголь, танцы, Слава, злой Лёня, улица, подъехавшее такси, решительно настроенный Смирнов, обжигающие взгляды двух парней, нетерпеливые поцелуи... с Олегом.

Это был выбор? Выбор, перед которым её никто не ставил, но который она сделала на подсознательном уровне. Она могла без каких-либо объяснений уйти с Бессоновым, но почему-то осталась с хамоватым школьником. И не просто осталась, а бросилась к нему в объятия, едва он вышел из такси, и в том же такси по дороге домой лезла с жадными поцелуями. Если забыть об устойчивости Жени к алкоголю, её поведение можно было бы отнести к пьяным выходкам, но забыть нельзя — она прекрасно понимала, что делает.

Девушка хмуро покосилась на любовника, думая, что, видимо, сошла с ума, раз умудрилась предпочесть его другим, в том числе проверенному Славе.

Нашарив под подушкой телефон, она пролистала сообщения с поздравлениями, улыбнувшись лишь SMS Романа с нетипичными для него смайлами и кучей восклицательных знаков. Кажется, Олег ночью говорил что-то о создании семьи Смирновых-Антоновых, и она была искренне рада за друга и за Татьяну. Это должно было случиться.

Положив мобильный на тумбочку, Копейкина снова посмотрела на старшеклассника и вздохнула: желание, вызванное столь реалистичным сном, никуда не делось.

Она откинулась на спину и скользнула ладонью по животу, забираясь пальцами под резинку трусов. В самоудовлетворении нет ничего предрассудительного.

— Тебе не стыдно? — прохрипел Олег, разлепив веки.

— Мне? Стыдно? Я тебя умоляю! — Женя и не думала останавливаться. — Присоединишься?

— Чувствую себя педиком.

— Почему?

— Потому что я сплю с мужиком, у которого утренний стояк по расписанию, как положено.

— А я себя чувствую блудницей среди монашек.

— Жек?

— М?

— Прекрати дрочить и посмотри на меня!

— Чего тебе? — Копейкина скривилась.

— Ты влюбилась в меня?

— Я в тебя вляпалась.

Что общего могло быть между ними? Страсть, секс, резкость, грубость, жадность друг до друга, похоть — разве этого мало? Порой это уже слишком много. Так много, что больше и желать нечего.

Да, тут нет места романтике и пылким признаниям в любви, приправленным охами и ахами, но от этого их отношения не теряют искренности — правда тоже бывает разной.

Когда каждое движение находит отклик, каждый взгляд встречен и отзеркален, когда слова лишние, а мысленная связь ежеминутно крепнет, тогда мозаика собирается в единую яркую картину. Они не две половины одного целого — они два целых, притянувшихся друг к другу.

Связь может быть основана на чём угодно, в том числе и на невероятной тяге, с которой невозможно бороться. Да и нужно ли бороться, если хочется сдаться и рухнуть в манящую пучину? Выбор за каждым. Никто не может решать за нас, как поступить: броситься с обрыва или всё оставшееся время бродить по краю, тоскливо вглядываясь в невидимую даль.

Мы ищем оправдания своей трусости, прячась за предрассудками, моралью и общепринятыми нормами. Испугавшись самих себя, мы забираемся в скорлупу и, боясь, что она треснет, не решаемся дышать полной грудью.

Мы смешны в страхе перед другими, которые ещё трусливее нас.

Глава 37

Дмитрия накрывало двоякое чувство: с одной стороны, ему хотелось врезать Щербатому, от души, с оттяжкой, с другой — прижать к стене и облапать с ног до головы, дорвавшись до тела, которое он успел порядком изучить и по которому откровенно скучал, но оба желания пришлось затолкать подальше и приветливо улыбаться собравшимся за праздничным столом.

Сизов никогда не был склонен к излишнему драматизму, поэтому его не терзали какие-то обиды, свойственные больше юным особам, ранимым душой. Его непонимание поведения Толика требовало выхода и разрешения. Он был из той породы людей, которые должны чётко понимать происходящее, даже если оно им не нравится. Уяснить раз и навсегда, избавившись от бессмысленных заблуждений. Поставить точку и забыть. Первичная злость и досада ушли.

Несомненно, ему нравился Финогенов. Пожалуй, эта симпатия была сродни наваждению: бывает, среди множества лиц одно видится особенно чётко и въедается в память до последней чёрточки. Дмитрий никогда не влюблялся так, как об этом пишут и показывают в кино. Он любил людей в то мгновение, когда был с ними, а потом без сожалений прощался. Добившись чего-то, мы часто теряем интерес. Возможно, именно постоянная гонка за Щербатым и нахождение на грани не давали ему остыть. Рядом с ним было комфортно, без него — механически, но не так, чтобы хотелось сдохнуть. Пережить можно всё, кроме самой смерти.

— Спасибо, — Сизов улыбнулся Ирине, прошептав благодарность едва слышно. Если бы не она, вряд ли он сорвался бы с места и помчался к бывшему любовнику.

Киса незаметно кивнула в ответ и переключила внимание на Павла, недоумевающего, какого чёрта здесь забыл его начальник.

Баба Глаша и Антонина Ивановна были искренне рады гостю и старались всячески показать своё тёплое отношение, выражающееся почему-то в количестве еды, впихнутой в него.

Один Толик оставался безучастным, сохраняя невозмутимость и внешнюю суровость. Когда били куранты, он думал о том, что встретил Новый год в семье, как было практически всегда, но её состав заметно поменялся.

— Покурим? — Дмитрий в упор смотрел на него.

— Пойдём.

На улице были слышны пьяные крики и песни — народ отмечал в лучших традициях.

— Хорошо здесь, — Сизов застегнул куртку, поёжившись.

— Давай без предисловий?

— Толь, мне Лёня всё рассказал.

— Я знаю.

— Зачем ты соврал? Я просто понять хочу. Я ведь по-человечески понять хочу.

— Ты слишком настойчив, — усмехнулся Финогенов, закуривая. — Ты не умеешь отступаться.

— Умею. Просто там, где ты якобы поставил точку, я вижу многоточие. Я не фанат игры в одни ворота и за пустым гоняться не стану, но если есть хотя бы маленькое сомнение, я должен его развеять.

— Скажи, ты когда-нибудь желал чего-то очень сильно? Настолько сильно, что всё остальное становилось второстепенным?

— Стать человеком.

— Стал?

— Надеюсь, — выхватив у Щербатого сигарету, Дмитрий глубоко затянулся. Выдохнув дым, он скосил глаза на бывшего любовника и спросил: — Ты счастлив?

— Я расстался с Натальей, если ты об этом. Вдаваться в подробности не хочу.

— Толь, я знаю, что ты очень хочешь иметь ребёнка, но, к сожалению, мне не дано понять твоего желания. Я давно принял тот факт, что к женщинам физического влечения не испытываю и семьи, в её общепринятом смысле, у меня не будет, но я живой человек, и я тоже хочу чего-то человеческого. Мне казалось, что с тобой я получал то, что нужно.

— Как можно так воспринимать секс? Скажи мне, как? — Толик старался говорить тише.

— Для меня изначально это было нормой, поэтому я воспринимаю отношения между мужчинами под разными углами: люди, между которыми возможен как просто секс, так и что-то большее, даже любовь.

— Оставлю сарказм по этому поводу Костенко.

— У тебя был плохой учитель, Толь. Я обожаю Лёньку, но вряд ли

* * *

ь, пусть и первоклассная, может научить чему-то, кроме виртуозного минета.

— Что ты знаешь о нём? — Финогенов прислонился спиной к двери. — Он сильный.

— Возможно. Но он никогда не покажет тебе того, чего не понимает и что отрицает.

— А ты покажешь?

— Если ты не заметил, я чертовски долго пытался сделать это, — Сизов затушил окурок о край жестяной банки. — И я бы продолжил, если бы был уверен, что получу хоть какую-то отдачу, а не повторение истории с твоей Натальей. Гордость, знаешь ли, не позволяет дать кому-то бессрочный абонемент на использование меня в качестве коврика для вытирания ног.

— Ты же нормальный мужик, ты себе можешь любого отхватить, раз с бабами никак.

— А я не хочу любого! Ты вообще ни черта не понимаешь, да?

— Назови меня неотёсанным мужланом и заплачь, — Щербатый хохотнул и тут же согнулся от резкого удара под дых. С шумом выдохнув, он выпрямился и констатировал: — Неплохо.

— И всё? — Дмитрий, приготовившийся к хорошей драке, опешил.

— Заслужил, — Толик кивнул. Удар был ощутимым, но недостаточно сильным для его тела, привыкшего и не к такому.

Он смотрел на Сизова, вглядываясь в размытые в тусклом свете фонаря черты лица, и никак не мог понять, чего этому человеку не хватает в жизни: привлекательный, хоть и не красавец, отличный любовник, образованный, состоятельный — многие были бы рады оказаться рядом с ним.

Финогенов на красавца даже с натяжкой не тянул, толкового образования не имел, олигархом не был, любил простоту без излишеств — чем он так притягивал своего начальника? Ответа на этот вопрос Щербатый не знал. Ему удобнее и привычнее было думать, что всё дело в сексе. Так проще. Так учил Лёня.

— Извини, — Дмитрий положил ладонь на чужое плечо. — Наверное, я зря приехал.

— Знаешь, я бы не отказался от помощника. Тут дел невпроворот, а Крюков, боюсь, не знает, с какой стороны к колуну подойти и как его поднять, не уронив себе на ноги, — Толик ощутил неловкость, говоря это, и отвёл взгляд в сторону.

— Ты сейчас предложил мне остаться?

— Нет, пирожки отработать.

— А где я буду спать?

— С нашим любимым солнышком.

— С Пашкой? А вдруг я ночью к нему приставать начну?

— Тогда мне придётся делать новый черенок для лопаты.

— Почему?

— Потому что бабка сломает его об твой хребет. Они с матерью уже всю совместную жизнь этого молодчика и Иришки расписали.

— Суровые в твоей семье женщины, — Сизов рассмеялся, запрокинув голову, и Финогенов не смог сдержать ответной улыбки.

Почему он не обрубил всё на корню? Что-то в этом мужчине не отпускало его, как он ни старался не думать и не вспоминать. Неужели два мужика могут испытывать друг к другу что-то большее, чем физическое влечение? Но ведь Лёня... Нет, даже Лёня увидел в этих отношениях нечто иное.

___

Дмитрий не мог уснуть. Острый локоть Крюкова упирался ему в спину, а осознание того, что и Щербатый, растянувшийся на полу на старом матрасе, не спит, не давало покоя.

— Толь, можно к тебе?

— Чем тебя кровать не устраивает? — недовольно проворчал мужчина, повернувшись к Сизову лицом.

— Душно. На полу прохладнее.

— Да, бабка печку знатно протапливает. Говорит, пар костей не ломит.

— Так к тебе можно?

— Не поместимся.

— Дальше пола не упадём.

— Вот настырный, — Финогенов подвинулся, позволяя бывшему любовнику устроиться на матрасе.

— Бываю иногда, — Дмитрий улёгся на бок, подперев голову рукой. — Спать будем?

— Даже не думай о чём-то другом, — прошипел Толик и повернулся к нему спиной.

— С Новым годом.

— И тебя.

Сизову хотелось быть ближе. Вспоминались проведённые вместе ночи: ощущения, когда тела влипают друг в друга, кожа становится липкой от пота, воздух густеет, голос хрипнет, а внутри закручивается тугой узел.

Он перекинул руку через Щербатого и провёл ладонью по волосатой груди, спускаясь к животу.

— Перестань.

— Не хочу забывать это.

— Не здесь и не сейчас, — Финогенов не стал отрицать возможность возобновления их связи, потому что врать самому себе было глупо.

— Я понял, — Дмитрий вжался пахом в крепкие ягодицы и, уткнувшись носом в лысую макушку, прошептал: — Сука ты, Толь, но от тебя реально крышу сносит.

— Сизов, а в задницу мне сейчас съехавший шифер упирается?

— Я не виноват, это природа.

— Твоя природа не могла другое место выбрать? Бабка с матерью нас точно не слышат, Ирка и так обо всём знает, а вот притворяющийся спящим любопытный отрок Павел теперь, наверное, нас стороной обходить будет.

— Чего?!

— Того. Крюков, можешь не изображать сопение. У тебя дыхание от волнения сбилось.

Павел издал короткий нервный смешок и сел, поджав под себя ноги. В его голове не укладывалось происходящее. Он просто отказывался принимать эту мысль.

— Ребята, вы же специально надо мной прикалываетесь, да?

— Твою мать, — Сизов тихо застонал.

— Рано или поздно ты бы всё равно узнал, — Толик повернулся. Он и не пытался отпираться. Зачем? Пусть мальчишка ещё раз подумает, хочет ли он стать членом семьи, в которой, как и положено, не без урода. Да и тайна Дмитрия, с которым он приятельствовал, долго бы тайной не осталась.

—

* * *

ь.

— Павел Олегович, что за гадости я слышу от благовоспитанного юноши?

— Толь, у него истерика, кажется.

— Это шок. Ничего, к утру оклемается.

— Но вы же оба такие... — блондин замялся на мгновение, — мужики. Настоящие.

— Пашка, ломай стереотипы, — Сизов вздохнул. — Да уж, неловко.

— Крюков, если где просочится, я тебе шею сверну, — Финогенов лениво зевнул.

— И оставишь сестру вдовой?

— А ты ещё не передумал?

— Я бабу Глашу боюсь больше, чем ничтожную вероятность того, что ты на меня глаз положишь.

— Как я тебя понимаю! — Дмитрий откровенно заржал. — Баба Глаша и расстрел подпишет, и приведёт его в исполнение лично.

— Она меня в детстве вожжами хлестала, — пожаловался Щербатый.

— А завтра ЗАГС работает? — Павел заметно расслабился. — Может, мне себя сразу обезопасить?

— А у нас какие гарантии будут? — поинтересовался Сизов.

— Увы, — Толик похлопал его по плечу — А если серьёзно, Паш...

— Не надо. Я в шоке, но это никак не касается моих отношений с Ирой.

— Мужик, — Финогенов удовлетворённо кивнул.

— Может, я пойду к ней, а вы тут спокойно предадитесь разврату?

— Нет!

— Да!

Глава 38

Ирина, бодрая и свежая, будто и не было новогодней ночи, порхала по дому, убирая следы праздника, а Павел задумчиво смотрел в кухонное окно на двор, где Дмитрий, одетый в старую фуфайку, махал колуном, разбивая чурбаны. Толик стоял рядом с ним и иногда давал какие-то советы. Бабе Глаше, привыкшей жарко протапливать и пузатую русскую печку на кухне, и стройную голландку в одной из комнат, дров, закупленных прошлой весной, на год не хватило, так что зимой докупили, а расколоть всё разом Щербатый из-за работы не успел. Много древесины сжирала и добротная баня.

— Ты чего к окну прилип? — Киса обняла Крюкова со спины.

— Смотрю. Ловко он, да?

— Ноги шире надо, — девушка поцокала языком, глядя на Сизова. — О, видишь, Толька ему о том же говорит!

Действительно, Финогенов что-то объяснял, размахивая руками, а "кольщик" кивал и широко улыбался, поправляя сползающую на лоб шапку.

— Как они могут? — Павел повернул голову, скосив глаза на Иру. О том, что она в курсе ситуации, ему сказал Щербатый.

— Что могут?

— Кис, я знаю о них.

— Оу, вот оно что.

— Что ты думаешь об этом?

— Я лучше приму Димку, чем какую-нибудь тварь. Я люблю брата и желаю ему самого хорошего.

— Ты уверена, что из их отношений что-нибудь выйдет?

— Не думай, что мне легко далось принятие всего этого. У меня было время подумать, поверь, — Финогенова улыбнулась, взглянув на Толика, плюнувшего на обучение и таскающего поленья в дровяник. — Я не откажусь от него. От них обоих.

— Я и не прошу, — Павел повернулся и, приподнявшись на носки, поцеловал девушку в щёку. — Мне просто надо привыкнуть.

— Презираешь?

— Я не могу презирать друзей.

— Воркуете? — довольно улыбающаяся баба Глаша вошла на кухню и села на стул возле печи.

— Доброе утро, — Крюков выглянул из-за Иры.

— Доброе, Павлуш. Иди, помоги Антонине воды в баню натаскать, а мы с Кисонькой блинов пока напечём.

— Конечно.

— Золотце ты моё!

___

— Может, не надо? — Павел неуверенно покосился на берёзовый веник в руке Толика.

— Залезай! — мужчина кивнул на полки.

— Не дрейфь! Тебе выпала честь первым испытать на себе прелести русской бани, — подбодрил Сизов, втягивая носом обжигающий сухой воздух.

— Плесни кипятка на каменку, — не оборачиваясь, велел ему Щербатый, наступая на пятящегося Крюкова.

— Есть, шеф! — Дмитрий, шутя, вытянулся по струнке и приложил руку к банному колпаку. Где, что и как, он изучил, помогая Антонине Ивановне при растопке.

Блондин тяжело вздохнул и улёгся на доски, матеря про себя весь белый свет. Получив первые несколько хлёстких ударов по голой заднице, матерился он уже вслух, со смаком и знанием дела. Не каждый может выдержать такую жару.

— Как поёт! — ржал Сизов, с интересом наблюдая за процессом.

— Это ему наказание за любопытство, — хохотнул Финогенов и прошёлся веником по узкой спине. — Не скули, Павлентий! Вся хворь из тебя сейчас выходит. Чуешь?

— Жизнь из меня выходит, — простонал парень. — Изверг! Садист!

Сжалившись, Толик окатил Павла холодной водой из ковша и продолжил начатое. Перевернув беднягу на спину, он провёл веником по его груди и, подавив смешок, прошептал:

— Возбуждает?

— Пошёл ты!

— Ладно, потерпи ещё немного.

С полок айтишник сползал с помощью обоих мужчин.

— В предбаннике морс холодный. Глотни, передохни и возвращайся, — чёрные глаза сверкнули весёлыми искорками.

— Нет уж!

— Тогда топай домой, красна девица. На башку полотенце накрути, а то не заметишь, как сляжешь с простудой. Ополоснёшься после, раз уж совсем тяжко тебе.

— Напоследок! — Дмитрий перевернул над головой Крюкова таз с прохладной водой.

— Спасибо, — парень, стянув мокрый колпак, буквально вывалился из парилки.

— Следующий! — хлопнул в ладоши Финогенов.

— Я так быстро не сдамся.

— Не сомневаюсь.

Растянувшись на мокрых досках, Сизов упёрся лбом в сложенные руки и расслабился, закрыв глаза. Ему нравились обжигающий сухой воздух, горячий веник и обнажённый мужчина рядом.

— Хорошо, — прохрипел он. — Парку поддай.

— Вот это по-нашему! — присвистнул Щербатый, исполняя просьбу.

Последним, с кем он парился от души, был Кирилл. Оба любили это дело и частенько подолгу зависали в бане, даже Татьяну пытались пристрастить, но не смогли.

Дмитрий не терпел, как Павел, он кайфовал. Кайфовал по-настоящему.

Поменявшись местами с Толиком, он старательно орудовал веником, прислушиваясь к советам и "облизывая" взглядом влажное волосатое тело.

— Ты когда-нибудь трахался в бане? — вопрос сам сорвался с губ и завис в раскалённом воздухе.

— По молодости было. Тогда моторчик работал лучше.

— А сейчас?

— А сейчас, — Финогенов перевернулся на спину и пристально посмотрел на пока ещё бывшего любовника, — для этого дела предбанник предпочитаю.

— И многих ты в нём предпочитал?

— Двоих, — честно ответил Щербатый.

— Бог любит троицу.

— Думаешь?

— Уверен, — Сизов бросил веник в таз с кипятком. — Пойду, остыну.

Толик неподвижно пролежал пару минут после его ухода и, поднявшись, вышел следом:

— Я уже говорил, что ты умеешь уговаривать?

— Я не уговаривал, — Дмитрий сидел на деревянной скамье, откинувшись на спинку. — Каждый волен выбирать.

— Будто я мог выбрать что-то другое, — Финогенов опустился на колени перед мужчиной и провёл ладонями вверх по мускулистым бёдрам. — Трудно отказаться.

— Ты уже делал это не единожды.

— Да, но это действительно трудно.

Разговоров больше не было, потому что желание, томившееся в обоих, стремительно набирало обороты.

Щербатый сгрёб в ладонь мошонку, оттянул несильно, отпустил и сжал пальцами вялый член, заставляя его наливаться кровью и твердеть под умелыми движениями. Добившись нужного эффекта, он наклонился и, обхватив губами головку, насадился до конца. Отсасывал Толик со вкусом, втягивая щёки и причмокивая. За пятнадцать лет он научился многому.

Сизов тяжело дышал и давил стоны, чтобы не привлекать внимание: кто угодно из домашних мог пройти мимо бани и заинтересоваться доносящимися из неё звуками.

Свой колпак он снял, едва вышел из парилки, а финогеновский сбил рукой прямо на пол, чтобы коснуться бритого затылка, ощутить это вновь, вспомнить.

Минет в исполнении Щербатого всегда был чем-то вроде красной кнопки, взрывающей все ограждения.

Спустил Дмитрий позорно быстро, но по этому поводу не переживал — не подросток, только вступивший в половую жизнь и считающий, что такое возможно лишь при каких-то отклонениях. Он сполз со скамейки на пол, жадно поцеловал любовника, шаря руками по его крепкому телу, и, отстранившись, произнёс на выдохе:

— Наклоняйся, Толь.

Мужчина только хмыкнул в ответ, упёрся ладонями в деревянную спинку и, отставив задницу, резко сжался и расслабился. Эта откровенная пошлость заставила Сизова сглотнуть и выдавить из себя что-то матерное.

Удобнее устроившись сзади, он развёл в стороны волосатые ягодицы и провёл языком по промежности. Приласкав морщинки сфинктера, он толкнулся внутрь, ввинчиваясь в плотные мышцы, ослабляя сопротивление и даря удовольствие. У каждого есть свои слабости: доставляя наслаждение Финогенову, Дмитрий сам получал не меньшее.

Его язык нырял внутрь и выныривал, кружил у входа, вонзался в самое нутро, скользил ужом и извивался.

Щербатый уплывал от этого идеального ощущения друг друга. Они по-настоящему чувствовали один другого, предугадывали каждое движение и ловили кайф.

Ласки Сизова были голодными, жадными — он скучал и пытался показать это.

Оторвавшись, он приподнялся и, смазав член валяющимся тут же кремом для рук, явно принадлежащим Кисе, обхватил его ладонью, надрачивая. Ему не было стыдно. Да, он бесстыже дрочил на стоящего перед ним в откровенной позе мужика и не видел в этом ни черта аморального. Они такие, какие есть, и плевать, что об этом думают другие.

Доведя член до полной боевой готовности, Дмитрий выпрямился, стоя на коленях, и, приставив головку к анусу, качнул бёдрами, надавливая. Расслабленные до этого мышцы сжались, пытаясь вытолкнуть его, но их сопротивление было преодолено мощным толчком, выдравшим всё же из горла Толика стон.

Нет, больно ему не было, но в резкости мало приятного после какого-то перерыва в подобного рода сексе. Расслабляться он умел, а его тело привыкло к боли, гораздо сильнее этой.

Сизов двигался быстро, проникая мощными толчками, задевая простату, выходя почти до конца и снова врезаясь внутрь. Дорвался. Получил своё.

Шлепки мошонки о задницу, чавкающие звуки и сдавленное мычание были отчётливо слышны в тишине. Разгорячённые после парилки тела не чувствовали прохлады предбанника. Они сталкивались друг с другом и расходились подобно берегу и волне во время шторма с разницей в том, что и берег не оставался неподвижным, буйствуя в такт с волной.

Крепкие пальцы до предела разводили в стороны ягодицы, натягивая поблёскивающую кожу промежности с тёмной полоской коротких волосков.

Дмитрий хотел видеть всё, и он смотрел. Смотрел пристально, как за каким-то важным процессом: налитой влажный член резко погружается в анус, входя до основания, обзор закрывается порослью на лобке, снова виден ствол, выскальзывающий наружу, задравшаяся крайняя плоть, блестящая головка, растянутый сфинктер, будто дышащий — и так по кругу.

Щербатый потянулся вниз и, окольцевав пальцами свой пенис, начал быстро двигать рукой.

Сдерживать стоны было действительно трудно, но два взрослых мужика, пусть и охваченные страстью, в состоянии не потерять остатки разума.

Безудержно. Размашисто. Резко. До сорванного дыхания.

Сизов задёргал задницей быстрее, приблизившись к финалу, и, укусив собственное плечо, толкнулся в последний раз, кончая глубоко внутрь.

Финогенов финишировал следом, пачкая ладонь спермой, и тут же рухнул грудью на скамейку, задыхаясь и матерясь под нос. Опавший член выскользнул из него, и тушка любовника грузно навалилась сверху, припечатав намертво к деревяшкам.

Правильно или нет? Сложный вопрос, если посмотреть на него с разных сторон. Единственное, что можно было бы сказать в этот момент о двух разморенных мужчинах, вжавшихся друг в друга: они настоящие.

Настоящие от первого до последнего вздоха.

* * *

полки;.

Глава 39

Из-за чего началась ссора, Олег уже не мог вспомнить, а вот то, как Копейкина выставляет его за дверь, стояло перед глазами чёткой картинкой. Злость кипела, не давая мыслить адекватно. Он просто сорвался, психанул и именно в таком состоянии заявил отцу, что едет на оставшееся до конца каникул время в Питер.

В другой ситуации Роман бы подумал, стоит ли отпускать сына, но напряжение, вызванное поведением Алеси, давило так, что ему самому хотелось оказаться с Татьяной где-нибудь подальше и отдохнуть.

Олег уехал в этот же день.

* * *

Женя избавлялась от хандры в привычной манере: клуб, алкоголь, Слава.

Бессонов настроение Копейкиной, а точнее, его отсутствие заметил сразу, поэтому, заказав выпивку, настроился на долгий вечер душевных излияний, которые у этой девушки обычно состояли из сплошных ругательств — не умела она впадать в уныние, рыдать на чужом плече и жаловаться на жизнь.

— Детка, что стряслось? — устроившись за столиком в углу, парень притянул Евгению ближе и обнял. — Ты сегодня взрывоопасна.

— Ничего, просто один мелкий ублюдок слишком много о себе мнит.

— Сдаётся мне, я понимаю, о ком ты говоришь, — Слава усмехнулся. — Как тебя угораздило с ним связаться?

— Как-то так. Представляешь, в ту ночь, когда я ушла с ним, мне снилось, что мы были втроём. Это было круто!

— Детка, — Бессонов нахмурился, — ты только не ори, ладно? Ты тогда сделала правильный выбор, потому что я бы с удовольствием позволил твоему сну перейти в реальность, а этот мальчишка нет. Я по его взгляду понял, что он не намерен делить тебя с кем-то.

— Не мои проблемы. Ему бывшая названивала всё утро, вот пусть к ней и валит, — Женя уставилась в стакан, поджав губы.

— А кто-то ревнует...

— Сбрендил?! Никогда в жизни никого не ревновала!

— Всё бывает впервые. Девочка моя, ты сейчас сидишь рядом, но я чувствую, что мысленно ты далеко отсюда.

— Ерунда!

— Кого ты пытаешься убедить в этом?

— Поехали к тебе.

— Нет, — Слава дёрнул за руку поднявшуюся с места девушку. — Я тебя обожаю, я хочу тебя, но дальше этого никогда не зайдёт. Не будь дурой!

— А кто сказал, что мне нужно от тебя что-то ещё?

— Вот именно! Мы оба знаем, чего хотим друг от друга, но с ним у тебя нечто иное, и это только слепой не увидит. Между нами таких искр никогда не было. Детка, я не хочу, чтобы ты потом жалела.

— Бессонов, ты вроде ещё не успел выпить, а уже ведёшь себя как мудак, — Копейкина нервно дёрнула плечом.

— Ты нападаешь, значит, я прав.

— Не с тобой, так с другим.

— И? Кому от этого легче станет? Давай, иди, я тут как раз Макса мельком видел. Ты ведь с ним неплохо время проводила вроде, да?

— Просто отлично!

— Иди. Только подумай, сможешь ли ты после этого быть со своим мальчишкой. Он не я, не забывай об этом.

—

* * *

ь, — Женя вцепилась пальцами в край стола и зажмурилась, — перестань!

— Поднимай свою обалденную задницу и вали туда, где ты хочешь сейчас быть, а не трахай мозги себе, ему и мне заодно.

— Зачем тебе это?

— Я не хочу спать с бабой, которая будет думать о другом и называть меня его именем.

— А серьёзно?

— А если серьёзно, кроме того, что ты классная любовница, ты отличный друг, и я не хочу, чтобы ты совершила глупость, за которую будешь винить себя.

— Не думала, что с друзьями трахаются.

— Не думал, что назову другом любовницу.

— Слав, я... — замолчав, Копейкина уткнулась носом в плечо парня.

— Дура ты, детка. От себя не убежишь.

— Я вляпалась, да?

— По самую макушку. Вы поругались?

— Сначала ему бывшая названивала, потом он какую-то херню сморозил.

— Ясно. Ты разозлилась, а бедный пацан, наверное, даже не понял, что произошло.

— Я его выгнала.

— Девочка моя, даже такие, как ты, становятся идиотками, влюбившись. Нет никого страшнее ревнивой бабы.

— Я не ревную!

— Угу, — Бессонов улыбнулся. — Сама ему позвонишь, или это сделать мне? Боюсь, правда, твой юнец моему звонку не обрадуется.

— Сама, — Женя достала телефон, но, набрав номер и услышав, что абонент недоступен, выругалась. Сдаваться она не собиралась, поэтому позвонила Роману, наплевав на время.

— Да?

— Ром, спишь?

— Жень, ответил бы я тебе, если б спал? — Смирнов засмеялся. — Поболтать не с кем?

— Позови Олега.

— Зачем?

— Он просил комп посмотреть, обсудить надо.

— Судя по грохоту, сквозь который я еле слышу тебя, ты в клубе, и я сомневаюсь, что сейчас ты бросишься ковыряться в его компьютере.

— Позови, пожалуйста.

— Не могу.

— Он спит?

— Нет, он в Питер уехал.

— Куда? — Женя сжала мобильник.

— В Питер.

— Дай адрес своей бывшей жены.

— Копейкина, ничего не хочешь объяснить мне?

— Потом, обещаю.

— Чёрт возьми, я всегда знал, что ты ненормальная... Он не будет жить дома. Сказал, что остановится у друга Мишки, адрес скину сообщением.

— Спасибо.

— Если ты думаешь, что после этого я ничего не понял, то здорово ошибаешься. Вернётесь, обоим головы пооткручиваю, — Роман сбросил звонок, и Женя сглотнула, представив, что друг сделает с ней и со своим сыном.

— Ну как?

— Он нас убьёт.

— Кто?

— Его отец.

— Детка, я запомню тебя молодой и красивой.

— Слава, я еду в Питер.

— Надеешься сбежать?

— Олег уехал туда.

— В таком случае мы едем в северную столицу вместе. Давно я там не был, — Бессонов широко улыбнулся. — Девочка моя, неужели ты думаешь, что я брошу тебя?

— Спасибо, — Копейкина крепко обняла парня. — Надо билеты взять.

— Зачем? Поедем на моей ласточке, не парься. Отоспимся и рванём в Питер.

— Поехали ко мне или к тебе? Просто так, правда.

— Нет уж, красавица. Боюсь не сдержаться, так что по домам, а утром созвонимся.

— Подвезёшь?

— Конечно.

Женя злилась, чувствуя себя беспомощной. Что происходит? Какого чёрта она собирается сорваться из Москвы в Питер, чтобы увидеть этого мальчишку? Нет, конечно, внешне Олега мальчиком назвать трудно, но по сути! Ему только будет восемнадцать, а ей уже двадцать три, и из-за него она сейчас места не находит, думая, встретится ли он со своей бывшей. Сумасшедший дом.

Если бы кто-то сказал ей, что она когда-нибудь будет ревновать кого-то, она бы посмеялась, но теперь ей было совсем не до смеха, потому что она действительно ревновала. Нет, её не так волновало, переспит Олег с этой девкой или нет, как то, что он может возобновить прежние отношения, наплевав на расстояние. Почему-то она ясно осознавала, что при таком раскладе больше не увидит его. Слава был прав: Олег не он. Смирнов будет только с одной из них.

Копейкиной стоило подумать об этом в тот момент, когда она выставила парня за дверь, распсиховавшись и заявив, что их связывает только секс, поэтому он может катиться на все четыре стороны. Он и покатился.

Импульсивные, взрывные, они загорались в один момент, вспыхивали, искрились, а потом медленно тлели и затухали, успев наделать кучу глупостей.

Порой мы не замечаем, как человек становится важен для нас. Мы привыкаем к тому, что он рядом, воспринимаем это как должное и понимаем всю степень его значимости лишь тогда, когда он уходит, оставляя вместо себя пустоту.

Мы все эгоисты, мы не можем запросто отказаться от своих привычек и перейти на что-то новое ради кого-то другого. Мы не умеем ценить и вовремя остановить себя, если это нужно. Мы часто ошибаемся и не хотим признавать свои ошибки, прячась за гордостью. Мы мчимся куда-то под знаменем мнимой свободы, а потом озираемся в растерянности, теряя конечную цель, которой попросту не было.

Страшнее всего Жене было признавать, что она впервые так заигралась и не заметила, как игра стала реальностью. Чем Олег отличался от других? Почему именно он заставил её остановиться и задуматься? Если бы она могла повернуть время вспять... Нет, она бы всё равно вляпалась.

Копейкина была личностью цельной, сильной, но сейчас она чувствовала себя потерянной и запутавшейся. Она не могла сказать, что без памяти влюбилась в Смирнова, но и отрицать факт возникновения сильной симпатии было глупо. То, что происходило между ними, в какой-то момент перестало быть просто сексом ради секса. Физическое влечение медленно, но верно перерастало в нечто большее, глубокое.

Женя не боялась любви — Женя боялась потерять себя, растворившись в другом человеке. Она видела в этом слабость, которую не могла себе позволить. Она всю свою недолгую жизнь удачно избегала этого чувства и не могла даже представить, что рано или поздно оно схватит её за шкирку и хорошенько встряхнёт. Видимо, она бегала по кругу и в конце концов выбилась из сил.

Что она скажет ему? Нужно ли говорить что-то? Может, уже поздно? Кто бы знал, что придёт время, когда подобные вопросы будут мучить Евгению Копейкину, девочку-зажигалку, девочку-ветер в голове, девочку-оторву. А они мучили, не давали уснуть, заставляли то и дело хвататься за сигареты и выводили из себя.

По ночам, в минуты бессонницы, мысли особенно активны. Они будто чувствуют нашу слабость и набрасываются всем скопом.

Сейчас, как никогда, Женя хотела уснуть. Уснуть и проснуться с полным отсутствием каких-либо сомнений и страхов. Непривычно, дико, невозможно.

Не умея отступать, она могла идти только вперёд, в неизвестность, в поисках самой себя.

Только бы не оступиться и не врезаться в конце пути в глухую стену.

Глава 40

Татьяна металась между Романом и Алесей. И если мужчина старался всячески поддержать её, то дочь постоянно огрызалась, хамила и обвиняла мать во всех своих бедах. Удивительным было, что к Смирнову девочка тянулась, любила, когда он играл на гитаре отца, и просто обожала его стряпню. Казалось, она приняла этого мужчину, но взамен оттолкнула ту, кто долгие годы жил ради неё и для неё.

Финансист пытался поговорить с Алесей, но она мгновенно замыкалась в себе и погружалась в какой-то транс.

Егор же ходил тенью за Татьяной, преданно заглядывая в полные грусти васильковые глаза. Он обожал её, и тем больнее ему было видеть отношение к ней дочери.

Они были одни в квартире Антоновых, когда он сорвался, увидев, как Алеся разрисовывает ручкой фотографию матери:

— Что ты делаешь? Перестань!

— Что хочу, то и делаю, — девочка проткнула стержнем изображение. — Она разлюбила нас с папой.

— Ты дура! Из-за тебя тётя Таня плачет! Я видел, как она плакала!

— Я ей не нужна! Я никому не нужна!

— Мне нужна, — Егор крепко обнял одноклассницу и шмыгнул носом. — Хочешь, я Никиту побью за тебя, если он опять приставать будет?

— Да кого ты побить можешь? — Алеся зажмурилась. — Он учебники твои порвёт, а ты заревёшь.

— А я всё равно драться буду. Меня Олег учил.

— Плохо учил.

— Ну и что? Я тебя в обиду не дам, — заверил мальчик.

— Горя, скажи, почему мама больше не любит папу?

— Она любит, просто пришёл мой папа, и она полюбила его тоже. Мой папа хороший, его все любят, кроме мамы, её мужа и бабушки.

— А почему они не любят?

— Олег говорит, что они никого не любят.

— А Олег кого любит?

— Папу, тётю Таню, нас с тобой и Женю. Я видел, как он с Женей целовался в коридоре. Он раньше с Ленкой целовался, когда мы в Санкт-Петербурге жили.

— А дядя Рома знает? — Алеся оживилась.

— Нет, они прячутся ото всех почему-то. Женя часто к нам приходит, они вместе с папой и тётей Таней работают. У неё волосы красные и в стороны торчат.

— Я её знаю, она у Иры в гостях бывает.

— Она смешная.

— А давай следить за ними? — девочка и думать забыла о фотографии, найдя что-то более интересное.

— Угу, а Олег нам потом ремня даст.

— Он может, да. Расскажем родителям?

— Тогда он нас вообще убьёт, — вздохнул Егор. — Лесь, не обижай тётю Таню, пожалуйста.

— Опять ты о ней!

— Лесь, ей плохо. Ты хочешь, чтобы мы с папой ушли?

— Нет!

— Но тётя Таня нас прогонит из-за тебя. Я слышал, как они с папой ругались.

— Думаешь?

— Точно тебе говорю.

— Но я не хочу, чтобы вы уходили. Я просто хочу, чтобы мама не забывала папу! Она больше не смотрит на его фотографии в альбоме, как раньше! Она и обо мне забудет.

— Ты глупая, Алесь.

— Зато сильная!

— Твоя мама никогда не разлюбит тебя.

Разговор пришлось прекратить, потому что вернулись Татьяна с Романом, а после и Олег, глядя на которого, хотелось спрятаться подальше и не попадаться ему на глаза.

Парень заявил, что уезжает к другу в Санкт-Петербург, и попросил отца подбросить его до вокзала.

Татьяна, оставшись с детьми, занялась домашними делами, которых у неё прибавилось после того, как члены семьи Смирновых зачастили к ней с ночёвками.

Это произошло само собой, всего за несколько дней, как-то естественно, будто так и должно быть. Егор и Алеся делили детскую, Олег оккупировал диван в гостиной, и только Роман каждый вечер спрашивал разрешения остаться, потому что знал, как сложно Антоновой принять всё происходящее. Он давал ей выбор, но оба понимали, что это лишь формально, а на деле ей никуда от него не деться.

Впервые после смерти мужа она позволила другому мужчине больше, чем кому-либо: она делила с ним постель, в которой когда-то спала с Кириллом.

Эти отношения пугающе затягивали её. Татьяна оказалась слишком слабой, чтобы сопротивляться напору Романа. Он сметал все барьеры на пути к своей цели, и она сдалась. Крепость пала. Они падали вместе, но не на дно, а куда-то высоко.

Она корила себя, но уже не могла остановиться. Она чувствовала себя предательницей, но это было сильнее неё. Она с болью встречала обвиняющие взгляды дочери, но вновь и вновь забывалась в объятьях мужчины, ворвавшегося в её жизнь.

Антонова могла бы сказать, что счастлива, если бы не истерики Алеси. Они убивали её. Когда никто не видел, она плакала, кляня себя за слабость. Она ругалась со Смирновым, но он не давал ей закрыться. Нервы были натянуты до предела. Казалось, ещё чуть-чуть, и она взорвётся.

За ужином Алеся была молчаливой, не язвила, и это настораживало женщину, каждую минуту ожидающую срыва дочери. Атмосферу пытался разрядить вернувшийся Роман, в чём ему помогал Егор, притащивший за стол книжку о насекомых и благополучно испортивший аппетит своей однокласснице.

Позже, когда дети ушли в свою комнату, Татьяна вздохнула с облегчением — спокойствие в этом доме стало редкостью.

Набросив на плечи тёплую вязаную кофту, она вышла на балкон покурить. Так много, как в эти дни, Антонова курила лишь какое-то время после похорон мужа.

— Тань, ты чего? — Роман вышел следом за ней.

— Всё нормально.

— Таня, — приблизившись, он приподнял пальцами её подбородок и заглянул в глаза, — не ври мне.

— Я устала. Ром, я просто не могу так больше. Не могу, понимаешь?

— Если я уйду, тебе станет легче? — шатен спросил совершенно серьёзно.

— А ты уйдёшь?

— Нет.

— Тогда зачем спрашиваешь?

— Я хотел услышать, что ты не отпустишь меня. Идиот, наверное, да?

— Идиот, если подумал, что отпущу.

— Тань, мы справимся. Потерпи. У Алеськи возраст такой, — Смирнов обнял женщину. — Не отчаивайся.

— Останешься? — впервые она предложила это сама, не дожидаясь его просьбы.

— Конечно.

___

Звонок Жени застал Романа за поздним нападением на холодильник.

Сбросив вызов после разговора, он скинул сообщением адрес и просто застыл, тупо глядя перед собой.

Мысли наскакивали одна на другую, смешиваясь в кашу. Женя и Олег. Олег и Женя. Нормальность объявила бойкот? Как это могло случиться? Когда? В перерывах между их грызнёй?

Да, он знал, что у сына появилась девушка, с которой тот проводил практически всё свободное от учёбы и тренировок время, но даже в самых больных фантазиях финансист не мог и предположить, что новой пассией Олега окажется Копейкина. Это шокировало.

Он не имел ничего против Жени, он её обожал, но никак не мог понять, когда его сын успел разглядеть в ней всё то, что видел он сам.

Казалось бы, эти двое не могли быть вместе по определению, но Смирнов считал иначе. Кому как не ему знать своего сына и подругу? Гремучая смесь. Они стоили друг друга.

Ошеломляющий коктейль страстей и эмоций.

— Рома, ты скоро? — Татьяна стояла на пороге кухни, прислонившись плечом к косяку.

— Ты не поверишь!

— Что случилось?

— Олег встречается с Женькой.

— Поверю, — Антонова вздохнула.

— Так, — шатен резко обернулся, — только не говори, что ты знала?

— Догадалась.

— Как?

— У тебя много знакомых с короткими волосами рыже-красного цвета?

— Это ты к чему?

— Знал бы ты, сколько этих волос я поснимала с кофт твоего сына...

— Чёрт, во дают! — Смирнов засмеялся. — Конспираторы хреновы. А почему ты мне не сказала?

— Если бы они хотели, сами сказали бы.

— Тоже верно. Но головы я им обоим откручу.

— За что?

— За молчание. Представляешь, — мужчина подошёл к Татьяне и обнял, — Женька за ним в Питер намылилась. Поругались, видимо.

— Молодость.

— Ой, ты ж, старушка моя, — наклонившись, Роман коротко поцеловал брюнетку в губы и отстранился. — Можно подумать, ты на пороге пенсии.

— Но и не девочка, знаешь ли.

— Почему же? — широкие ладони скользнули со спины на ягодицы Антоновой. — Ты моя девочка... сладкая девочка.

— Сумасшедший! — она первой потянулась за поцелуем, забираясь руками под джемпер любовника. Рядом с ним нельзя было не гореть. Рядом с ним можно было только пылать.

Чужие губы охотно раскрылись, впуская её. Татьяна прижалась теснее, встав на носки, и позволила себе расслабиться, получая удовольствие. Они оба не закрыли глаз, и она удивилась, как этот взгляд мог казаться ей когда-то холодным, если сейчас он буквально обжигал её.

— Подожди, — Роман с неохотой оторвался от неё. — Малышня спит?

— Не знаю. Вроде у них тихо.

— Чёрт, если бы не они, я взял бы тебя прямо здесь.

— Ох, — брюнетка сглотнула. Откровенность Смирнова порой лишала её дара речи. Но эта откровенность придавала остроты и заставляла трепетать в предвкушении.

— Когда Олег с Женькой вернутся, я оставлю их с мелкими, а тебя заберу к себе и буду очень долго доказывать, что тебе ещё рано думать о пенсии.

— А если я откажусь?

— Уверена, что сможешь? — одна рука мужчины с ягодиц переместилась на живот и плавно двинулась вниз, забираясь под резинку домашних штанов. — Откажешься?

— Я подумаю, — Антонова задышала чаще.

— Я готов уговаривать тебя.

Змей-искуситель. Он подталкивал её к краю обрыва и срывался вслед за ней, догоняя в падении и подхватывая на руки. Она слишком нужна ему. Она слишком особенная. Она слишком... она.

Глава 41

Развалившись на диване перед телевизором, Олег бесцельно щёлкал пультом, переключая каналы.

Когда он сообщил Мишке Громову, что приезжает на несколько дней, радости друга не было предела, и он, естественно, решил закатить знатную попойку, пользуясь тем, что родители укатили к родственникам, оставив сыночка скучать в одиночестве. И как тут не воспользоваться ситуацией, если квадратные метры двухэтажного коттеджа позволяют вместить в себя целую толпу? Энтузиаст Громов обзвонил их общих знакомых и пригласил на "гудёж", пропуском на который объявил алкоголь.

Откровенно говоря, Смирнов был не в настроении, но спорить с Мишкой — дело гиблое. Их знакомство состоялось ещё в детском саду и вышло очень бурным: подрались, сидя на соседних горшках. С тех пор и завязалась дружба, приправленная влюблённостью в одну и ту же девочку в начальной школе, которая сначала позволяла обоим таскать её ранец по очереди, а потом подло кинула их, разделив парту с ботаником Федечкой, новичком, покорившим её круглыми очками и глубокими познаниями в математике. Познав женское коварство в столь юном возрасте, Громов решил, что слишком хорош, чтобы отдать себя одной-единственной, и пустился во все тяжкие, издёргав косы всем, у кого они имелись, а Олег увлёкся спортом, и до определённого времени его вообще мало интересовал противоположный пол.

Мишку интересовало всё, что не было парнем, и это всё липло к нему как жвачка к подошве. Светлые короткие волосы, находящиеся в вечном беспорядке, серо-голубые глаза, ямочки на щеках и главный козырь — тонкий шрамик на подбородке, на вопросы о котором парень не отвечал, а лишь загадочно улыбался, добавляя таинственности своему образу. И только Олег знал, что этот идиот в далёком детстве на даче полез воровать яблоки у соседей и навернулся с дерева, получив на память тот самый шрам, о котором особо впечатлительные девушки слагали легенды, делая из Громова героя рыцарских романов.

Смирнов же, если и был объектом чьих-то симпатий, сам этого не замечал, предпочитая тренировки прогулкам по набережной. С Аллой, своей первой девушкой и по совместительству одноклассницей, он начал встречаться по настоянию Мишки, считавшего, что в шестнадцать лет быть девственником по меньшей мере стыдно. Отношения не сложились, симпатия потухла, а секс не устраивал обоих: Аллу он вообще не интересовал, а Олегу было мало того, что ему дают. Через какое-то время Громов заставил его обратить внимание на Лену Рогозу с параллели, давно бросавшую на спортсмена томные взгляды. Влюблённость симпатичной фигуристой блондинки, несомненно, льстила мужскому самолюбию. Смирнов быстро нашёл с ней общий язык и даже привязался по-своему. Лена старалась не отвлекать его, терпеливо ждала с соревнований, но периодически у неё случались приступы излишней нежности, от которой Олега буквально трясло. Наверное, большинство девушек в юном возрасте стремится к таким отношениям, какими их описывают в романах или показывают в мелодрамах, но не каждый парень готов потакать своей пассии в этом, таскаться на свидания с букетами роз и отзываться на "котиков", "пусечек" и "солнышек".

Смирнова подобное категорически не устраивало. Главным интересом в его жизни был спорт, а остальное — прилагающееся. Конечно, гормоны давали о себе знать, но зажатость Рогозы не позволяла ему полностью отпустить себя.

Претендентка на роль любимой и единственной была благополучно забыта сразу после переезда.

Когда в его жизнь вихрем ворвалась Женя, он опешил. Волна страсти накрыла обоих с головой, но никто из них и подумать не мог, что эти отношения перерастут во что-то большее.

Копейкина показала ему все прелести секса, о которых до этого подросток мог только мечтать. Увидев его животную натуру, она не пыталась задавить её, наоборот, вытаскивала наружу и обнажала.

Неправильная, резкая, развращённая, дикая, насквозь ядовитая — она притягивала Олега как магнит. Он и сам не заметил, как Женя стала кем-то важным для него.

С ней можно было поговорить, посмеяться, поспорить, посмотреть футбол и обсудить результаты матча, поддаться на провокации и сыграть в снежки возле подъезда, а потом вместе греться в горячей ванне, но самым удивительным было то, что с ней можно было помолчать. Молчание между ними не было гнетущим, напротив, оно было каким-то умиротворяющим.

Копейкина ничего не требовала и не просила. Казалось, ей хватает того, что есть. Казалось. Сорвавшись и выдав Смирнову, что между ними только секс и ничего больше, она напомнила ему, что принадлежит только себе и в любой момент может испариться без каких-либо объяснений.

Олегу требовалось время, чтобы успокоиться и придумать план по приручению этой дикарки. Он не имел права сдаться и отступить. Отец, а потом и тренер учили его добиваться поставленных целей.

Мысль, что Женя сейчас, возможно, с кем-то другим, злила, но вернуться, дав слабину, значило показать себя размазнёй, а этого она точно не оценила бы. Рядом с ней не место тюфякам.

Почему он нашёл то, что ему необходимо, именно в ней, а не в ком-то другом, более походящем? Жизнь та ещё шутница.

— Долго валяться будешь? — Мишка заглянул в комнату и поморщился. — Наши уже собираются внизу.

— Кто там?

— Выползай и сам посмотри, — Громов подмигнул другу и скрылся за дверью. Этот жест сразу не понравился Смирнову, но деваться было некуда, поэтому он нехотя поднялся и вышел следом.

Бывшие одноклассники и несколько парней из спортивной школы встретили его бурными приветствиями и крепкими рукопожатиями. Странно, но только теперь он понял, что всё-таки скучал по-своему без этих ребят. Девушки, как создания более сентиментальные и чувственные, душили его в объятиях и осыпали звонкими поцелуями.

— Привет, милый, — услышав этот голос за спиной и почувствовав чужие руки на плечах, Олег невольно вздрогнул. Нужно было быть абсолютным идиотом, чтобы не догадаться, кого Мишка обязательно позовёт.

Круто развернувшись, он выдавил из себя улыбку:

— Привет, Лен, — быстро окинув бывшую оценивающим взглядом, Смирнов добавил: — Отлично выглядишь.

— Спасибо. Всё для тебя, — Рогоза не сводила с него глаз.

— Потом поворкуете, голубки, — Громов вклинился между ними. — Выпьем за встречу!

Девчонки засуетились и по распоряжению хозяина дома накрыли на стол, заставив его всевозможными салатами, закусками и всем тем, что осталось после новогодней ночи, а осталось, как и в большинстве российских семей, достаточно, чтобы накормить ораву.

Парни больше интересовались алкоголем, который принесли с собой, как и договаривались.

Подобные сборища чаще всего очень быстро превращаются в грандиозную пьянку, что, собственно, и происходило с каждой опустевшей бутылкой.

Даже самбисты расслабились и налегли на пиво.

Смирнова расспрашивали о новой школе, об одноклассниках, о тренере. Он не успевал ответить одному, как тут же задавал вопрос кто-то другой.

Лена бесилась, что не может подойти к нему. В её представлении встреча с Олегом должна была быть совершенно другой.

— Милый, я хочу поговорить с тобой, — с трудом подобравшись к парню, она кивнула наверх, намекая, что разговор требует уединения.

— Хорошо, — извинившись перед ребятами, Смирнов пошёл за девушкой, прихватив с собой бутылку пива.

Рогоза завела его в одну из комнат на втором этаже.

— О чём хотела поговорить? — Олег сел в широкое кресло и скучающим взглядом обвёл помещение.

— О нас.

— Прости, о чём? — парень хохотнул, не сдержавшись. — Нет никаких "нас", Лен. Ты здесь, а я там.

— Ты ведь хотел поступать здесь, в Питере, значит, летом вернёшься, и мы сможем начать сначала.

— Я не вернусь, — по холодному блеску в карих глазах Лена поняла, что говорит он отнюдь не о возвращении в город.

— Почему?

— Не хочу.

— Чего?

— Тебя не хочу, — Смирнов не собирался оставлять ей даже крохотную надежду.

— Нашёл другую, да?

— Я не собираюсь обсуждать это.

— Милый, ты просто запутался. Ты оказался в новой обстановке, — девушка приблизилась к креслу и, наклонившись, упёрлась руками в подлокотники. — Тебе было одиноко без меня, я всё понимаю.

— Ты больная? — Олег усмехнулся и, открыв бутылку, сделал несколько глотков пива.

— Ты же скучал? — напору Рогозы могли бы позавидовать многие. Усевшись парню на колени, она отняла у него бутылку, выгнувшись, поставила её на пол и, вернувшись в прежнее положение, потянулась за поцелуем.

— Отсоси.

— Охренел? — Лена широко распахнула глаза.

— Что такое? — Смирнов вопросительно изогнул бровь. — Ты ведь хочешь меня.

— Не так!

— А как? Ласково, нежно и скучно?

— Олег, там тебя какая-то рыжая спрашивает, — распахнув дверь, в комнату влетел его бывший одноклассник Саша. — Упс! — замерев, он отступил назад. — Пардон, не знал. Там её Мишаня окучивает, так что она подождёт, — дверь с гулким стуком захлопнулась.

— Стучаться надо! — огрызнулась Рогоза в пустоту.

— Надо, — на автомате повторил Смирнов, у которого в голове крутились сказанные Сашей слова. Рыжая. Спрашивает его. Мишка её окучивает. Рыжая. Рыжая. Рыжая. —

* * *

ь! — спихнув на пол обалдевшую девушку, он вскочил с кресла и выбежал в коридор.

Возможно ли? Как? Почему?

Сердце бухает, будто хочет проломить грудную клетку. Через две ступеньки по лестнице вниз. Наискосок в гостиную. Среди множества лиц только одно. Рука Громова там, где ей быть не следует. Превращающиеся в нитку и без того тонкие губы. Саша, наклонившийся слишком близко и объясняющий что-то. Сузившиеся от злости "бегающие" глаза. Появившийся откуда-то парень из клуба. Резкий поворот головы. Столкновение взглядов. Шаг. Ещё один. Ещё. Ещё. На расстоянии вытянутой руки.

— Жека, — имя хрипом сорвалось с губ.

— Развлекаешься? — Копейкина стояла перед ним, засунув руки в карманы кожаной куртки.

— Что ты здесь делаешь?

— Да вот, нас со Славкой, — она небрежно кивнула на Бессонова, объясняющего Мишке, что к новоприбывшей девушке лезть не стоит, — вопрос мучил.

— Интересно, он настолько важен, что вы приехали сюда?

— Очень важен. Как ты относишься к групповухе? — Женя злилась после того, как какой-то Саша, тут же растворившийся в толпе пьяных подростков, сказал ей, чем Олег так занят, что не может спуститься к ним сию минуту. Её откровенно несло: — Мы решили, что ты неплохой вариант для тройничка. Как тебе идея? — крепкая рука сжалась на тонкой шее, рывком притягивая Копейкину к парню.

— Убью, — тихо и спокойно, как само собой разумеющееся.

Громов дёрнулся было к ним, но Слава остановил его, покачав головой и продолжив втолковывать что-то.

— Пусти, — просипела девушка, пытаясь разжать чужие пальцы, лишающие свободного доступа кислорода.

Вместо ответа её поцеловали, грубо, порывисто, глубоко, сминая губы и до боли втягивая язык. Хватка на шее ослабла, и рука заскользила ниже, торопливо расстёгивая молнию на куртке. В очередной раз мир перестал существовать для них.

— Олег! — визгливый голос заставил обоих вернуться к реальности и оторваться друг от друга.

Женя, выглянув из-за плеча парня, скептически посмотрела на озлобленную фурию, которую сейчас представляла из себя Лена, и прошипела:

— Или ты её пошлёшь, или это сделаю я.

— Уже послал. Забудь, — подхватив любовницу на руки, Смирнов закинул её на плечо как мешок картошки и, развернувшись, понёс к лестнице, проигнорировав гневный взгляд Рогозы.

— Животное, — хохотнула Женя, тщетно пытаясь устроиться поудобнее.

— Чьими стараниями?

Глава 42

— Папа, мы сегодня не поедем к тёте Тане? — Егор неуверенно топтался возле письменного стола отца.

— Нет.

— Почему?

— Потому что каждый день в гости не ходят, — Роман снял очки и потёр переносицу. — Нельзя злоупотреблять чужим гостеприимством.

— А почему мы не живём все вместе? Ты же сам сказал, что мы теперь одна семья, помнишь?

— Горик, всё не так просто.

— Это из-за Алеси, да? — мальчик почесал лохматый затылок. — Её надо уговорить.

— Нет, сынок, не из-за Алеси.

— Пап, ты любишь тётю Таню? Любишь ведь?

— Да, — шатен сдался под пытливым взглядом ребёнка.

— Тогда мы точно должны жить вместе! — уяснив для себя нечто важное, сияющий Егор выбежал из комнаты, негромко хлопнув дверью.

— Чёрт, — Смирнов приложил пальцы к гудящим вискам. Он больше, чем кто-либо, хотел бы каждый вечер засыпать со своей женщиной в одной постели.

Из коридора донёсся шум, и мужчина устало вздохнул: вернулся Олег.

— Привет! — в комнату ураганом влетела Женя, до неприличия довольная и скалящаяся во все зубы.

— И почему я не удивлён? — финансист усмехнулся. — Привет. Как Питер?

— Стоит на Неве, как прежде, — девушка уселась на край стола. — Ругаться будем?

— А есть смысл?

— Ты обещал открутить мне башку.

— Мне неприятно, что вы оба молчали. Знаешь, когда что-то происходит с дорогими мне людьми, я хочу быть в курсе этого.

— Ром, просто всё так закрутилось, — Копейкина пожала плечами. — Не знала, как сказать тебе, что мы, ну...

— Жень, ответь только, у вас серьёзно?

— Не успела ботинки с курткой скинуть и уже в спальне моего отца! — Олег стоял на пороге, улыбаясь. — Тебя прямо тянет сюда.

— Привет, — Роман засмеялся и кивнул сыну.

— Против Смирновых невозможно устоять, — Евгения закатила глаза.

— Надеюсь, Егор не в твоём вкусе? — старшеклассник вошёл в комнату и, подойдя к столу, обнял девушку за талию.

— Вырастет, посмотрим.

— Извращенка.

— Теперь-то я могу получить скидку на ремонт техники? — финансист откинулся на спинку стула, наблюдая за парочкой.

— Не дождёшься.

— Так и думал. Останешься?

— А как же, — Женя широко улыбнулась. — Приютишь по-родственному?

— Чистые полотенца в комоде, футболку возьмёшь в моём шкафу, зубная щётка у тебя тут давно есть, кровать нам делить не в первой, — Роман сцепил руки в замок и заложил за голову.

— Я против, — Олег крепче обнял Копейкину. — Меня не устраивает последний пункт.

— Ревновать свою девушку к собственному отцу? — Смирнов-старший поморщился.

— Кое-кто ревновал к сыну, — напомнил парень.

— Мальчики, не ссорьтесь. Я лягу в гостиной.

— Милая Евгения, вы всерьёз решили, что я не догадаюсь, кто присоединится к вам ночью?

— Ну, попробовать-то стоило, — Женя заливисто рассмеялась, глядя в тёмно-зелёные глаза.

— Прибью обоих, если разбудите меня или Егора. Тем более Егора.

— Мы просто будем спать, честно, — старшеклассник улыбнулся уголками губ.

— Свежо предание. Дети мои, вы лучше расскажите, как докатились до жизни такой? — Роман сощурился.

— Это долгая история, — протянула Копейкина.

— И совершенно не романтичная, — добавил Олег.

— По пьяни?

— Да, — парень отвёл взгляд.

— Вот поколение!

— Ромочка, после того, что ты рассказывал мне о своих юношеских похождениях, молчал бы! — Женя вывернулась из объятий Смирнова-младшего и спрыгнула со стола. — Меня в этом доме кормить собираются?

— Холодильник полон, найдёте что-нибудь. Брысь отсюда оба, — мужчина махнул рукой. — Поработать не дадут.

___

Олег мог бы сказать, что эти каникулы были лучшими за все годы обучения. Несколько дней пролетело как один. Он показал Копейкиной не тот Питер, каким его видят туристы, а тот, в котором он вырос.

Удивил парня Слава. Бессонов ни взглядом, ни жестом ни разу не напомнил ему, что когда-то был с Женей. Он будто превратился в её старшего брата, да и большую часть времени провёл с Мишкой, с которым они были чем-то похожи.

Не было выяснений отношений, разборок и чего-то подобного — это всё было мысленно зачёркнуто и отправлено в утиль.

— Жек, поехали весной в Питер? — Смирнов ковырял вилкой салат.

— У меня работа, если только на выходные.

— Хотя бы так.

— Не забывай, что у тебя в апреле соревнования, — девушка с хрустом раскусила куриную косточку и блаженно прикрыла глаза.

— Тренер не даст забыть.

— Слушай, а давай возьмём мелких и сгоняем на каток? Пусть Ромка с Таней отдохнут немного.

— Отличная идея. Предлагаю прихватить с собой Пашку с Кисой.

— Замётано! — Копейкина кивнула. — Завтра и поедем. У нас как раз последний выходной.

___

Телефонный звонок оторвал Романа от просмотра документов. Взглянув на дисплей, он улыбнулся и ответил:

— Привет, Тань.

— Привет.

— Что-то случилось?

— Нет, я просто соскучилась, — Антонова говорила тихо, неуверенно.

— Я тоже. Как Алеся?

— Ты удивишься, но сегодня меня не посыпали проклятиями, наоборот, весь день она была вполне дружелюбной.

— Она постепенно привыкает, — Смирнов закрыл глаза и вздохнул. Помолчав, он произнёс: — Я бы хотел быть сейчас с тобой.

— Может, мы завтра увидимся?

— Конечно. Кстати, Олег с Женькой вернулись.

— И как?

— Уничтожают содержимое холодильника. Их теперь не растащишь. Смотрю на них и понимаю, что будут ссориться, скандалить, орать, но друг без друга загнутся. Бешеные оба.

— Тебя не беспокоит их разница в возрасте?

— Нет, абсолютно.

— Думаешь, они подходят друг другу?

— Это не мне решать. Не дети малые, разберутся.

— Ты замечательный отец, Ром.

— А ты лучшая мать, — Роман крепче сжал трубку. Он еле сдержался, чтобы не сказать то, что так и рвалось с языка.

— Спасибо. Я пойду, посмотрю, легла ли Алеся.

— Спокойной ночи, Тань.

— Спокойной ночи.

Смирнов отложил телефон в сторону и закрыл лицо руками. Как он хотел быть сейчас и всегда рядом с этой женщиной!

— Можно? — Женя заглянула в комнату.

— Заходи. Где Олег?

— В душ пошёл, — девушка села на постель и посмотрела на друга. Вздохнув, она спросила: — Что случилось?

— Я скучаю по ней. Чёрт, не вижу день и уже готов на стену лезть!

— Любовь, Ромочка, она такая сука. Хочется всего и сразу, да?

— Да.

— Предложи ей съехаться, — Копейкина откинулась на спину и вытянула ноги.

— И как мы поместимся в моей трёшке? — Роман горько усмехнулся. — Да и, боюсь, она не готова.

— А она никогда не будет готова, если её не подтолкнуть. А по поводу жилья ты зря заморачиваешься, — Женя небрежно махнула рукой. — У тебя дорогая квартира, продай её. Возьми коттеджик в пригороде, подходящий по цене, но так, чтобы с доступом к центру. Недалеко где-нибудь. И спокойнее, и места больше.

— Твою мать, — Смирнов засмеялся, — мне даже в голову это не приходило.

— О чём ты вообще думаешь? Друг, любовь сделала из тебя идиота.

— Счастливого идиота, заметь.

— Сам посуди, отличный вариант. Пацанам твоим будет, где разгуляться, тренажёрку сделать можно в подвале, беседку для отдыха. Да что говорить!

— И Татьяна сохранит свою жилплощадь. Я хочу, чтобы она была уверена, что ничего не теряет.

— Вот и всё, а ты раздул проблему до размеров апокалипсиса. Присмотри домик, узнай о районе, приобрети, а потом уже предлагай своей ненаглядной почки, печень, член и лёгкие, — Копейкина зевнула.

— У тебя поганый язык.

— В курсе. Твой сын каждый день говорит мне это.

— Думаю, он находит ему лучшее применение.

— Фи, пошляк! А можно я буду звать тебя папочкой?

— Непременно. Особенно на работе, — Роман поднялся из-за стола и, подойдя к постели, вытянулся рядом с Женей, заставив её подвинуться. — Представляешь реакцию?

— Сизов убьёт нас за то, что мы довели до инфаркта всех сотрудников.

— Меня, как лучшего друга, пощадит.

— Кто бы сомневался, что я найду свою девушку здесь, — Олег, смеясь, вошёл в спальню.— Вас одних оставить нельзя.

— А мы тут обсуждаем возможность моего удочерения Ромкой, — Копейкина перевернулась на бок и устроила голову на плече финансиста.

— Вы больные, — парень фыркнул и, приблизившись к кровати, протянул руку: — Жек, пойдём спать.

— Спать? Зануда.

— Можно и поспать для разнообразия, — Смирнов-старший прыснул в кулак.

— Да, пап, мы завтра мелких на каток заберём, а вы с Таней передохните, — Олег улыбался, глядя, как Женя корячится, перелезая через его отца.

— Вас отвезти?

— Если сможешь.

— Спасибо, ребята.

Глава 43

Роман был удивлён, увидев возле дома Татьяны машину Сизова, все праздники пропадающего неизвестно где и не отвечающего на звонки. Ему не потребовалось много времени на раздумья, чтобы понять, к кому приехал друг: вариантов было два, но Антонова бы предупредила, что у неё гости, так что оставался лишь Финогенов.

Егор первым подлетел к домофону и, набрав номер квартиры, нетерпеливо топтался на месте в ожидании ответа.

Женя с Олегом о чём-то спорили, смеясь и толкая друг друга.

— Это мы! — завопил мальчик, услышав голос Татьяны, и потянул на себя массивную дверь, открывая. Брат помог ему, придержав её ногой и пропуская остальных.

Копейкина вывалилась из лифта на девятом этаже, пихнув своего парня сумкой с коньками и сказав, что будет с Кисой и Пашей ждать их внизу.

Алеся, уже одетая, вместе с матерью стояла на лестничной клетке. Олег клятвенно пообещал следить за мелкими и в случае чего звонить.

— Привет, — когда створки лифта закрылись, Роман притянул к себе женщину и обнял. — Я соскучился.

— Пойдём домой, — она потянула его за руку в квартиру.

Разувшись в прихожей и сняв пальто, Смирнов снова обнял её, теперь уже жадно целуя и крепко стискивая руками. Мягкая, податливая, страстная, Антонова будила в нём отчаянное желание, граничащее с какой-то одержимостью. С трудом оторвавшись от пухлых губ, он прижался лбом к её лбу и прошептал:

— Я тебя люблю.

Констатация факта. Вот так просто, не распинаясь и не бравируя пышными фразами. Ему не требовалось ответа, он лишь хотел донести до неё свои чувства. Она имеет право знать. Она должна знать.

— Ром, — васильковые глаза широко распахнулись, — я...

— Тс, ничего не говори, — теперь поцелуй был спокойным, немного осторожным, лёгким.

Татьяна не смогла бы описать словами те ощущения, которые вызвало у неё признание этого мужчины. Лавина, обрушившаяся на неё, казалось, сметала все выстроенные за годы душевного одиночества барьеры. Внутренне обнажившись, она тут же попала в тёплый обволакивающий кокон, из которого не хотелось выпутываться.

Да, она ещё не готова произнести вслух ответ, но там, где-то глубоко, он уже сформировался и требовал выхода.

Руки Романа стали настойчиво и призывно оглаживать её тело, забравшись под домашнюю майку. Он соблазнял и искушал каждым прикосновением, разжигая из тлеющих углей пламя.

Подхватив брюнетку под ягодицы, Смирнов поднял её над полом, заставив опоясать его ногами, и прижал спиной к стене. Она была вылеплена будто специально для него, маня каждым изгибом, шелковистостью кожи, мягкостью округлых форм и природным тонким запахом. Язык прошёлся по груди, почти не скрытой за глубоким вырезом серой майки.

— Ты меня с ума сводишь, — шумно втянув носом воздух, Роман, крепко удерживая любовницу, понёс её в спальню.

— Ненормальный, — Антонова часто дышала. Безумное притяжение между ними, казалось, можно было потрогать пальцами.

Опустив её на постель и нависнув сверху, упираясь руками в матрац, Смирнов наклонился, целуя приоткрытые губы. Он обожал эти губы. Он обожал в ней всё: плавно покачивающиеся при ходьбе бёдра, пышную грудь, приковывающую взгляды мужчин, полные ноги, на которых всегда красиво сидели сапоги, туго обхватывая голенищем, а не создавая эффект карандаша в стакане, мягкую линию плеч, длинную шею, соблазнительную родинку, ровный нос, потрясающие глаза, аккуратно уложенные волосы — словом, он восхищался всем в этой женщине.

Скользнув ниже и задрав майку, он целовал её живот, рисовал языком влажные узоры и слегка прикусывал кожу зубами, вызывая толпы мурашек, разбегающихся в стороны.

Татьяна нетерпеливо комкала джемпер на крепких плечах любовника, и Роман, приподнявшись, стянул его через голову. Сняв футболку и расстегнув ширинку на джинсах, он снова наклонился, задирая её майку ещё выше и открывая своему взгляду полную грудь, удерживаемую чёрным тугим бюстгальтером. Проведя языком по кружевной оторочке, шатен подсунул руку под спину Антоновой и расстегнул крючки, мешающие ему насладиться видом обнажённых прелестей.

Чувствуя себя неудобно с задранным бельём, женщина дёрнулась, оттолкнув Смирнова, и, сев на постели, сняла с себя лишние сейчас вещи, отбросив их в сторону. Повалив Романа на спину, она оседлала его бёдра, тут же ощутив затвердевшую мужскую плоть, и, склонившись над ним, поцеловала долгим и глубоким поцелуем. Скользя ужом вниз по его телу, она касалась губами и языком солоноватой кожи, сползая всё ниже. Дойдя до пояса джинсов, Татьяна стянула их с него, подцепив пальцами и трусы. Стащив штаны с бельём до конца и бросив на пол возле постели, она принялась и за оставшуюся на ней самой одежду. Ей хотелось скорее слиться с ним воедино, почувствовать его, ощутить в полной мере.

Полностью обнажившись, Антонова на мгновение оробела под восхищённым взглядом любовника, но, взяв себя в руки, переборола это и уже беззастенчиво опустилась на него сверху, протяжно застонав.

— Сладкая моя, — прохрипев, Смирнов перекатился, подминая брюнетку под себя, и начал двигаться, упёршись руками в постель.

Она стонала под ним, широко разведя согнутые в коленях ноги и вцепившись короткими аккуратными ногтями в его ягодицы, тем самым притягивая ближе к себе, вжимая, не давая далеко отстраниться.

Это не было голым желанием и похотью, это было много большим — его любовью и её нерешительной готовностью любить. Каждое движение навстречу, каждое прикосновение, каждый вздох и стон — всё на двоих.

Роман ловил губы Татьяны мокрыми короткими поцелуями, вдавливал её толчками в матрац и пристально заглядывал в васильковые глаза, ища там отражение собственных чувств. Движения стали резче и размашистее, солёные капельки пота стекали по вискам, лбу и спине, воздух, густеющий и вязкий, щекотал ноздри, а тугой ком внизу живота грозил взорваться в любой момент.

Шатен попытался отстраниться, но Антонова прижалась к нему всем телом, выгнувшись, и он ощутил, как её мышцы сокращаются вокруг его пульсирующего члена. Порвав тишину разделённым на двоих стоном, они ещё долго выравнивали сбившееся дыхание, успокаивающе поглаживая друг друга и ласково целуя.

— Я тебя люблю, — повторил Роман, касаясь губами влажного виска любовницы. В ответ она крепче обняла его и замерла, щекоча горячим дыханием шею. В это мгновение не хотелось абсолютно ничего — только лежать вот так, вжавшись друг в друга, и слушать биение сердца партнёра.

— Тяжело, — сквозь улыбку произнесла Татьяна, заворочавшись.

— Прости, — Смирнов скатился в сторону и, устроившись на боку, провёл ладонью по её плечу, руке, погладил запястье и, добравшись до кисти, сплёл их пальцы. — Ты потрясающая.

— Дурные мы оба, — брюнетка засмеялась и резко замолчала, услышав дверной звонок.

— Ты ждёшь кого-то? — Роман поднялся и стал собирать сброшенную в порыве одежду.

— Нет. Может, дети забыли что-то?

— И запоздало вспомнили? — мужчина хмыкнул, натягивая джинсы. — Я открою.

Он быстрым шагом вышел из спальни, на ходу приглаживая растрёпанные волосы. Открыв входную дверь, финансист тяжело вздохнул:

— Здравствуй, Толя.

— Привет. Я по-соседски чайку попить, — Финогенов плечом отпихнул его в сторону и вошёл в квартиру. — Где Танька? Хотя, — скользнув взглядом по обнажённому торсу, он улыбнулся, — можешь не объяснять. Я на кухне подожду.

— Кто там? — наспех одевшаяся Антонова выглянула в коридор. Увидев друга, она смутилась и выдавила из себя: — Привет, Толь.

— Привет, красавица. Извини, что не вовремя, но мне бы схорониться где на часок.

— Что случилось?

Скосив глаза на Смирнова, Щербатый осторожно ответил:

— Личная жизнь разбушевалась.

— Твою мать! — шатен запустил пальцы в волосы и захохотал. — Да нет! Быть не может!

— Ром, ты в порядке? — Татьяна коснулась плеча любовника.

— Всё отлично, всё просто отлично, но... — дверной звонок снова затрезвонил.

—

* * *

ь, — выругавшись, Толик скрылся на кухне.

Роман, продолжая смеяться, распахнул дверь, зная, кого увидит за ней.

— Привет, — Сизов замер на пороге от неожиданности. — А я вот в гости решил заехать. А ты чего тут?

— Здравствуйте, Дмитрий Александрович, — Антонова, улыбаясь, выглянула из-за Смирнова.

— Здравствуйте, Танечка. А я к вам!

— Твоя личная жизнь прячется на кухне, — финансист смахнул выступившие от смеха слёзы. Решить элементарный пример для него не составило труда, он лишь поразился тому, что так долго не замечал очевидных вещей. Просто даже предположить, что Финогенов является приверженцем однополых отношений, казалось бредом, но теперь нельзя было не посмотреть правде в глаза.

— Ты знаешь? — Дмитрий в удивлении изогнул светлую бровь.

— Ой, иди уже!

— Ну, я...

— Идите, — Татьяна махнула рукой.

— Прошу прощения за вторжение, — Сизов, скинув ботинки, которые успел нацепить, рванув за Щербатым, прошёл на кухню.

— Ты знала? — спросил Роман у женщины, отсмеявшись.

— Да, но я думала, они разошлись.

— Как видишь, нет. Ну что, будем поить гостей чаем?

— Конечно. Оденься, а я чайник поставлю.

Заглянув на кухню, Антонова увидела Толика, сидящего на стуле с закрытыми глазами, и кружащего вокруг него Дмитрия, размахивающего руками и возмущающегося:

— Сбежать решил? Когда мы, наконец, остались одни?

— Я спать хочу, — Финогенов улыбнулся краешками губ. Ему нравилось злить любовника. За время, проведённое в деревне, они заметно сблизились. Сизов, как и обещал, показывал ему, что их отношения возможны.

— Припёрся, людям помешал. У тебя совесть есть?

— Она тоже хочет спать.

— Толь, ты скотина!

— Знаю, — Щербатый открыл глаза. Скосив их в сторону двери, он, смеясь, сказал: — Тань, хорош подслушивать.

— Неловко было прерывать вас, — брюнетка улыбнулась в ответ.

— А я вас не заметил, — виновато вздохнул Дмитрий.

— Мимо Толи ни одна мышь не проскочит. Профессиональное, — Татьяна подошла к плите и поставила чайник на зажжённую конфорку, — Вы вместе, значит?

— Как сказать... — Финогенов задумчиво потёр подбородок.

— Я тебе врежу сейчас!

— Всё с вами понятно, — Антонова хохотнула. — Голодные?

— Нет, нас Киса накормила, — Толик потянулся, — но чайку плесни.

— У меня пирожки остались, будете?

— Богиня! — Сизов сложил руки в молитвенном жесте.

— Он идиот, не обращай внимания, Тань.

— Кто тут идиот? — Роман вошёл, поправляя футболку.

— Я, — его друг развёл руки в стороны.

— А, ну об этом я давно знал, — шатен подошёл к Татьяне и обнял со спины, устроив голову на её макушке.

— Спасибо за поддержку, Ромыч, ага.

— Обращайся в любое время.

А Щербатый молча наблюдал за красивой парой, стоящей в обнимку. Наверное, впервые за несколько лет он видел прекрасные васильковые глаза подруги по-настоящему сияющими. Это дорогого стоило.

Глава 44

Павел поправил сползшую на лоб шапку и, вцепившись в бортик, сделал несколько неровных шагов. Ноги разъезжались, царапая лёд лезвиями коньков, но он упорно двигался, чтобы скорее добраться до скамейки и снять с себя, наконец, это убийство координации.

— Паш, ты всё? — Женя подъехала к нему и резко затормозила.

— Да.

— Давай руку, я тебе помогу.

— Не надо, — Крюков отвернулся. Оказывается, ревность одно из самых мерзких чувств. А он ревновал. Его выворачивало изнутри, когда он смотрел на хохочущую Кису, выписывающую круги по катку вместе с Олегом. Куда ему, неказистой серой мыши, тягаться с привлекательным высоким спортсменом, которого уже сейчас можно назвать мужчиной, а не мальчиком? Он рядом со Смирновым казался сопливым молокососом, и это злило.

— Ты себе ноги переломаешь, — Копейкина, покачав головой, ухватила парня за локоть. — Осторожнее двигайся. Сказал бы сразу, что не умеешь, я бы тебе помогла. Я, конечно, сама не Плющенко, но вроде не падаю.

— Лучше бы своему ненаглядному помогла.

— А что с ним? — Женя бросила короткий взгляд на Олега, кружащего Иру. — Он отлично катается.

— Зато у него с учёбой проблемы.

— Они с Кисой договорились, она его подтянет перед экзаменами, — девушка пожала плечами. Посмотрев на друга, стиснувшего зубы, она замерла: — Ты что, ревнуешь Ирку к нему? С ума сошёл?

— Ревную? — Павел усмехнулся.— Кто я, чтобы ревновать её? Она такая, а я...

— А что ты? Она же никого, кроме тебя, не видит! Она помешана на тебе!

— Я заметил.

— Идиот! — Копейкина развернулась и встала напротив блондина, заметив, что Смирнов с Финогеновой двигаются в их направлении. — Хочешь, докажу?

— Как? — парень успел только моргнуть и зажмуриться, когда его губ коснулись холодные обветренные губы, а в рот протолкнулся чужой язык. Целовалась Женя крышесносно, ломая и подстраивая под себя, и Крюков сдался, неловко отвечая. Это было приятно и здорово с точки зрения техники и телесных ощущений, но на внутреннем уровне слишком пусто. Целовать друга, брата, сестру — извращение.

— Почему? — надломленный голос совсем рядом заставил его очнуться, а потом девушку рывком оттолкнули от него, и, взмахнув руками, она упала, ударившись о бортик и растянувшись на льду.

Кису трясло. Она даже не взглянула на падающую от её толчка подругу, смотря только на Павла. Вцепившись в его плечи, она заглядывала в светлые глаза, прикрытые запотевшими стёклами очков:

— Почему? За что? — злые слёзы застыли на ресницах, и одна всё-таки сорвалась, блестящей каплей сползая по щеке. — Я же люблю тебя! Я не смогу без тебя, неужели ты не понимаешь? Что я не так делаю? — её голос срывался. — Что? Скажи! — опустившись на лёд, она стянула варежки и закрыла лицо руками, всхлипывая.

То, чего так боялся Лёня, вырвалось наружу: больная, отчаянная, всепоглощающая любовь, которая не знает гордости. Она прощает всё, наступая на собственное горло. Можно быть сильным, но она всё равно склонит и раздавит.

— Кис? — Крюков по-настоящему испугался. — Киса! — он рухнул на колени рядом с ней и крепко обнял. — Не плачь, пожалуйста!

— Жалеешь? — Ира уткнулась носом в его пуховик. — Жалей. Пусть так, только не уходи. Я не смогу, я не сумею без тебя. Я просто умру.

— Прости, я такой идиот, — Павел, отстранившись немного, обхватил её лицо ладонями и заставил посмотреть на него. — Я тебя люблю, Ир. Я тебя очень люблю. Пожалуйста, прости.

— Скажи ей правду, — Женя, морщась, поднялась и осторожно двинулась к выходу. Обернувшись, она добавила: — Я сегодня переночую где-нибудь. Вы нужны друг другу.

Хватит. Она сделала, что могла. Её друг, обделённый женским вниманием, на протяжении многих лет взращивал в себе комплекс неполноценности. Как он мог так запросто поверить, что для кого-то является всем? Да, он видел привязанность Ирины, но на подсознательном уровне его грыз жирный червь сомнения, питающийся неуверенностью в себе. Казалось, что всё хорошо, что он верит, но... Всегда есть это проклятое "но". Ревность вытащила наружу страхи. Тут никакие разговоры и убеждения не помогли бы — он должен был понять это раз и навсегда, увидев воочию.

А ей здесь больше нечего делать. Мы часто жертвуем чем-то ради дорогих нам людей, и Копейкина поняла, чем пожертвовала, лёжа там, на исцарапанном коньками льду, когда взглянула на Олега, застывшего каменным изваянием и сжимающего кулаки. Он не ждал объяснений, он просто смотрел на неё, раскинувшуюся звездой, и на плачущую Кису. Смотрел и закрывался. Развернувшись, он уехал к противоположному бортику, где его младший брат учился кататься под руководством Алеси. Он сделал выводы, а доказывать что-либо Жене не позволяла гордость.

* * *

— Привет, ты чего без звонка? — Лёня удивлённо смотрел на племянницу, топчущуюся на пороге.

— Телефон разрядился. К тебе можно?

— Конечно, — Костенко отступил, пропуская гостью. — Что случилось?

— Ничего.

— Это ты кому-нибудь другому рассказывать будешь, — мужчина закрыл входную дверь. — У тебя на лице всё написано.

Разувшись и сняв куртку, Женя прошла за дядей на кухню и, устроившись на высоком стуле, уставилась перед собой.

— Без ста грамм, чую, не разберёшься, — Лёнечка достал из шкафа непочатую бутылку коньяка. — Я тебя внимательно слушаю, — плеснув тёмной пахучей жидкости в пузатый бокал, он протянул его девушке.

— Скажи, — она сжала пальцы на прозрачной ножке, — когда любишь, простишь всё, что угодно?

— Любить по-разному можно.

— И так можно?

— И так. Только хорошего я в этом не вижу.

— Почему?

— Рано или поздно такая любовь убивает, если не находит абсолютной взаимности. К чему эти вопросы? — Лёня нахмурился.

— Не беспокойся, я просто интересуюсь.

— Хорошо, а то я уже было подумал, что эта гадость воздушно-капельным путём передаётся, и хотел попросить тебя не дышать в мою сторону.

— А ты знаешь кого-то, кто так влюблён?

— Киса. Жень, я это своими глазами видел.

—

* * *

ь, — девушка опрокинула в себя содержимое бокала и поморщилась.

— Что? С ней что-то случилось? — Костенко замер.

— Расслабься, у неё полная взаимность. Знаешь, когда-то мне было очень обидно, что ты так трясёшься над ней, — Копейкина улыбнулась. — Я жутко ревновала.

— А сейчас?

— А сейчас я понимаю, что её нельзя не оберегать. Она такая нежная, добрая, а я... Оторви и брось.

— Глупышка моя, — Лёня обогнул стол и обнял племянницу. — Воробушек, ты сама не представляешь, что сделала для меня. Я ведь почти сломался, когда вся семья в мою сторону кривиться начала, а ты, совсем ещё ребёнок, приняла меня таким, какой я есть, наплевав на мнение других. Я до сих пор помню, как у тебя глазищи сверкали, когда ты матери сказала, что я лучше, чем любой из них. Мне жить захотелось, Женька. Я понял, что не один, что у меня есть ты.

— Лёнечка, как я могла отказаться от тебя? — Женя попыталась улыбнуться. Когда она была маленькой, именно дядя мазал ей разбитые колени зелёнкой и дул на ранки, чтобы не щипало. Он подарил ей первый велосипед, на котором сам же учил её ездить, он водил её по выходным в парк, катался с ней на аттракционах и покупал сладкую вату. Он всегда был рядом. Как она могла отвернуться от человека, который читал ей сказки, усадив к себе на колени и ласково называя воробушком? Да она от родителей такого внимания и ласки не получала! И когда ей сказали, что она не должна общаться с дядей, потому что он мерзкий и Бог его накажет, она готова была защищать его ото всех: от бабушки с дедушкой, от матери с отцом и от злого Бога, который хочет наказать такого хорошего Лёнечку. Никто не смог отобрать у неё его.

— Ты очень сильная, малышка, — Костенко поцеловал девушку в растрёпанную макушку. — Я знаю, что ты со всем справишься, если захочешь, поэтому и не лезу к тебе со своей опекой. Таких, как ты, нельзя душить и сковывать. Тебе летать нужно, а не в клетке сидеть.

— Ты единственный, кто всегда понимал это.

— Потому что я такой же.

— Я люблю тебя, Лёнь.

— Всё так плохо?

— С чего ты взял?

— Ты не любишь показывать свои чувства. Что случилось?

— Ерунда, — Копейкина отстранилась и, взяв бутылку, налила ещё немного коньяка в бокал.

— Да нет, что-то явно случилось, — цокнул языком мужчина, глядя, как племянница махом выпивает обжигающую жидкость. — Ты же вроде ездила куда-то на несколько дней?

— В Питер.

— Плохо отдохнула?

— Наоборот, отлично.

— Тогда в чём дело?

— Скажи, а что сильнее, любовь или гордость?

— Так вот куда тебя понесло... Воробушек, я никогда не любил. Наверное, я не имею права отвечать на такие вопросы, но всё-таки отвечу, — Лёня присел на соседний стул. — Не позволяй никому топтать свою гордость. Ты потом саму себя презирать будешь. Любовь, если это действительно любовь, не исчезнет. Не знаток я в этом, прости.

— Всё нормально. Я тоже считаю, что нельзя давать кому-то вытирать об тебя ноги.

— Ты влюбилась?

— Быть может, только показалось, — Женя снова потянулась за бутылкой, но дядя перехватил её руку.

— Если ты задаёшь мне подобные вопросы, значит, не показалось. Не те мы люди, чтобы впустую говорить об этом.

— Лёнечка, а если я потеряю себя? — "бегающие" глаза шарили по его лицу.

— Ты? Шутишь?! Женька, ты в детстве смогла пойти против всех ради того, во что верила! Ты себя никогда не потеряешь.

— Только ты в меня и веришь, — нагнувшись, Копейкина положила голову на чужие колени и зажмурилась. — Прости, что так редко прихожу.

— Главное, что ты не забываешь своего старого ворчливого дядьку.

— И не забуду.

— Расскажешь, кто тот счастливчик, на которого ты обратила внимание?

— Тебе правда интересно?

— Конечно, — Костенко гладил девушку по волосам.

— Ромкин сын.

— Олег? Неожиданно. Я бы не удивился, если бы сам Роман, а тут даже не знаю, что сказать. Хотя парень он видный.

— Угу.

— Ты совсем раскисла. У вас взаимно?

— Вроде.

— А почему в голосе неуверенность?

— А я сейчас ни в чём не уверена, — Женя обхватила ноги дяди руками и устроилась поудобнее. — Можно я останусь у тебя?

— Это даже не обсуждается, могла бы не спрашивать. Мне скоро на работу. На случай, если я не приеду к утру, дубликат ключей в прихожей возле зеркала.

— Я помню.

— Развеяться не хочешь?

— Нет.

— Воробушек, кажется, ты по-настоящему влюбилась.

Глава 45

Киса хотела извиниться перед Женей. Она чувствовала себя по-настоящему виноватой. В порыве отчаяния и ревности она не подумала о том, что её подруга, которую только чудом ветер не сдувал, могла получить какую-нибудь травму при падении.

Когда Павел, сбиваясь и тараторя, объяснил ей, что произошло, рассказав о своей жизни, обо всех неудачах, взрастивших в нём неуверенность, она поняла поступок Копейкиной. По-другому было нельзя. Наверное, сама она никогда бы не смогла словами доказать парню, что он значит для неё больше, чем кто-либо другой. Слова порой не доходят до цели.

В ту ночь они были близки. Это казалось правильным, своевременным и необходимым. Между ними больше не было недомолвок, непонимания и сомнений. Неужели для этого требовалась такая встряска? Да, видимо, Женя лучше них самих знала, что им нужно.

Там, на катке, когда Олег, придя в себя и успокоившись, спросил, куда подевалась его девушка, они не смогли ответить ему, слишком занятые друг другом, чтобы заметить её уход. Парень заметно помрачнел, а узнав от Крюкова, чего добивалась Копейкина, и вовсе стал похож на грозовую тучу. Смирнов и без объяснений готов был закрыть глаза на увиденное, поэтому и дал себе немного времени, чтобы успокоиться и не наделать глупостей, но осознание того, что ничего, собственно, и не произошло, а он даже не подал руки Жене, когда это было нужно, раздавило его. Будто это он сам толкнул её. Поднял руку на женщину. На свою женщину.

Ирина знала от Павла, что Копейкина исправно ходит на работу, но в съёмной квартире она не появлялась и ни на чьи звонки не отвечала.

К середине второй недели после происшествия на катке Финогенова решилась поехать в офис Сизова, потому что так больше не могло продолжаться. Олег регулярно ходил к ней на занятия, как они и договаривались, выполнял все задания, внимательно слушал её, но в нём чувствовался пугающий холод, от которого становилось жутко. Когда она обсуждала с Романом оплату, мужчина напрямую спросил, что случилось на их вылазке, после которой его сын перестал быть похожим на себя. Ирина честно рассказала обо всём, и финансист долго и заковыристо матерился, после чего, конечно, извинился за свою несдержанность.

Дмитрий, готовый ради сестры своего любовника если не на всё, то на многое, отказать ей в такой малости, как пропуск, не мог, поэтому в офис она попала без проблем, тем более что в этот день дежурил сам Толик. Крюков, увидев её и поняв намерения, покачал головой, но ничего не сказал и молча проводил в свой отдел. Он и сам не раз пытался поговорить с Женей, но она лишь отмахивалась и твердила, что всё отлично.

Киса даже не сразу сообразила, что брюнетка с аккуратной короткой стрижкой, в строгих очках и в чёрном брючном костюме, сидящая возле компьютера с какой-то рыжей девушкой и тихо втолковывающая ей что-то, её подруга. И только когда Павел кивнул, прикрыв глаза и сжав губы от досады, она поняла, что видит то, что видит.

— Жень? — голос дрогнул от напряжения.

— М? — Копейкина резко обернулась. — Ира? Привет, — на тонкой руке, метнувшейся вверх в приветственном жесте, вместо привычных браслетов и фенечек красовались дорогие часы.

— Мы можем поговорить?

— Минутку. Познакомься, это Настя, — Женя представила рыжую девушку, с каким-то восторженным блеском смотрящую на Финогенову.

— Очень приятно. Ирина, — Киса выдавила улыбку.

— Здравствуйте, — Старикова подскочила с места. — И мне приятно. Очень-очень.

— Успокойся, а то Ирка подумает, что ты больная, — Копейкина засмеялась. — Ириш, подожди пару минут, мне нужно показать Насте новую программу.

— Конечно, — Ира кивнула. Вытащив Крюкова в коридор, она прошипела: — Что это?

— Это Евгения, — хмуро ответил блондин. — Лучший сотрудник моего отдела, исполнительный, внимательный, вежливый, пунктуальный, дисциплинированный. В общем, это больше не Женька.

— И давно?

— Почти сразу после того... Я просто не хотел тебя расстраивать. Знала бы ты, как мне не хватает её ругани с Настей и вечного зависания в курилке!

— Она винит нас?

— Нет. По крайней мере, она ни разу не дала мне почувствовать это. Просто в ней появилась какая-то сдержанность, которой не было раньше, и это меня пугает, потому что я не узнаю прежнюю Копейкину. Такое ощущение, что у неё внутри что-то оборвалось.

— И Олег такой же.

— Мы не можем оставить это так. Я понимаю, что вмешиваться в чужие отношения нельзя, но ведь Женька помогла нам! Я не хочу видеть её такой! — парень ударил кулаком по стене. — Она потухла, и я чувствую, что поспособствовал этому.

— Не ты один. Мы оба причастны.

— Прошу прощения, — Женя вышла в коридор, — нужно было закончить. О чём ты хотела поговорить, Ир?

— Паш, оставь нас.

— Конечно, — Крюков вернулся в отдел, бросив на свою девушку короткий просящий взгляд.

— Курить хочу, не составишь мне компанию? — Копейкина улыбнулась уголками губ.

— Пойдём. Отлично выглядишь, кстати, — Киса скосила глаза на подругу, отмечая, что та в кои-то веки обула туфли на высокой шпильке. В любое другое время она бы порадовалась, но не сейчас.

— Спасибо. Захотелось перемен.

На удивление, в курилке никого не было, или Женя специально подобрала время, когда вероятность присутствия там большого количества народа будет мала. Устроившись на лавке, она закурила, щурясь от удовольствия.

— Как дела? — Финогенова села рядом, нервно теребя пальцами рукав вязаной кофты.

— Нормально, а у тебя?

— А у меня плохо.

— Почему?

— Потому что меня игнорирует лучшая подруга? Потому что я чувствую свою вину перед ней? Потому что я не могу смотреть, как два человека отгораживаются друг от друга из-за моей слепоты? — Ирина как бы спрашивала, но эти вопросы и были ответами.

— По-моему, ты излишне драматизируешь, — Копейкина устало вздохнула и посмотрела на Кису. — Тогда, на катке, ты не могла поступить иначе. Я отреагировала бы так же, как ты. И я не игнорирую тебя, просто у меня много работы.

— И поэтому ты не ночуешь дома?

— А у меня есть дом? — девушка усмехнулась. — Я снимаю угол, чтобы было куда прийти, если переночевать негде.

— Значит, сейчас тебе есть, где ночевать?

— Именно. А вы с Пашкой наслаждайтесь уединением. Думаю, вам это нужно.

— Ты слишком много думаешь о других, но забываешь о себе! — Ира вскочила и заходила из угла в угол. — Хватит! Ты уже помогла нам, и что из этого вышло?

— А что вышло? — Женя глубоко затянулась и выпустила несколько серых колец дыма в воздух.

— На кого ты похожа?!

— На сотрудника солидной компании, разве нет?

— На механическую куклу, — Киса остановилась напротив подруги. — Женька, перестань, пожалуйста. Не отдаляйся!

— Ир, всё хорошо, правда. Не знаю, чего ты там напридумывала себе, но у меня всё отлично. Выберусь из завала, и мы обязательно вместе сходим куда-нибудь, обещаю, — затушив окурок, Копейкина поднялась и направилась к выходу. Обернувшись через плечо, она виновато произнесла: — Прости, у меня ещё много работы.

— Я понимаю.

— Я провожу тебя, — толкнув дверь, Женя замерла на секунду и тут же попятилась назад.

— А я тебя искал, — Роман вошёл в курилку. Бросив взгляд на Финогенову, он кивнул: — Приветствую. Можно мне наедине поговорить с Евгенией?

— Да, конечно, — Ирина протиснулась мимо него, выходя. Что ж, возможно, этот человек сможет повлиять на её подругу.

— Долго ты ещё будешь бегать от меня? — Смирнов пристально смотрел на девушку.

— Кто это бегает? Тебе показалось. Извини, у меня работы полно, — она попыталась выйти, но финансист, схватив её за руку, не позволил.

Плотно закрыв дверь, он оттолкнул Копейкину к стене и, подойдя совсем близко, навис над ней, упираясь руками в бетонную шероховатую поверхность по обе стороны от её головы:

— Думаешь, я совсем идиот? Каждый раз, когда я хочу поговорить, ты находишь миллион причин, чтобы отказаться! Ты даже в столовую ходить перестала, а сюда прибегаешь на пару минут, когда точно знаешь, что не останешься со мной наедине или вообще не столкнёшься!

— У тебя больная фантазия, Ром.

— Я звонил тебе вчера вечером.

— Наверное, я была в душе и не услышала.

— Почему не перезвонила?

— Забыла.

— Ты стала слишком забывчивой, как я погляжу.

— У меня очень много работы! Ты сам знаешь, что это такое. Дай пройти, — Женя попыталась отпихнуть от себя шатена, но он даже не шелохнулся.

— Скажи, куда делась моя девочка-зажигалка? — Роман провёл пальцами по её щеке. — Что ты с собой сделала? Это не ты, Женька. Это кто-то другой, чужой и непонятный. Вернись, я прошу тебя.

— Да что вы все прицепились ко мне? — Копейкина повысила голос. — Не трогайте меня! Оставьте в покое! Я что, так много прошу?

— Очень много. Жень, у Олега соревнования весной, а он, по словам тренера, думает явно не о них.

— Так вот в чём дело? Сними своему сыночку шлюху, пусть пацан напряжение сбросит!

— Думаешь, меня волнует только это? — тёмно-зелёные глаза вспыхнули гневом.

— А что ещё? Мальчик стал давать плохие результаты... — хлёсткая пощёчина обожгла щёку, не позволив Жене продолжить.

— Иногда ты не замечаешь, как больно делаешь словами людям, которые любят тебя, — Смирнов посмотрел на неё с сожалением и быстро вышел, оставив ошеломлённую девушку в одиночестве.

Потерев горящую щёку, Копейкина закрыла глаза и сползла по стене на пол, обхватив колени руками. Больно. Ей тоже больно. Очень больно.

Она всю жизнь старалась быть сильной, жить вопреки, идти наперекор и не сдаваться, а сейчас впервые убегала и пряталась от проблем. Лучшая защита — нападение. Эта стратегия поколений только что образовала пропасть между ней и её другом. Другом, который за короткое время стал ближе, чем многие за долгие годы. А как ей оставаться спокойной, если глядя на него, она видит другого человека и тут же вспоминает пустой взгляд карих глаз, брошенный на неё с равнодушием и толикой брезгливости? Мы видим то, что хотим видеть, и Женя не стала исключением. Все эти дни она накручивала себя и изводила, находясь на грани срыва. Пружина внутри неё сжалась до предела и только ждала момента, чтобы выпрямиться одним мощным толчком.

Спрятавшись ото всех у Лёни, она, коротая вечера с пачкой сигарет и бокалом коньяка, думала о своей жизни, в которой пора было что-то менять. Нет, она ни капли не жалела о прошлом, она просто хотела сделать что-то, способное избавить её от нахлынувших бурным потоком чувств и эмоций, которые были ей чужды. Перемены были резкими даже для неё самой, и она ещё какое-то время пугалась отражения в зеркале. За несколько дней она превратилось в то, кем была теперь — робот с запрограммированным набором действий. Так казалось проще. Проще, когда не подпускаешь никого слишком близко. Со всем можно справиться, пока в твою душу не ломятся. Только вот Роману было плевать на это, и он разворошил её эмоции, как мальчишка-сорванец — улей. Он срывал с неё все защитные слои, проникая под кожу, и она, обороняясь, жалила его словами. Ужалив, пчела умирает.

Опустошённая, измотанная, выдохшаяся, Копейкина тихо всхлипнула. Слёзы. Откуда? Разве она умеет плакать?

Громко переговариваясь, в курилку вошли Сизов с Финогеновым. Заметив сгорбившуюся тонкую фигурку на полу, оба замерли. Щербатый первым пришёл в себя и дёрнулся к девушке:

— Женя? Жень, ты чего? Случилось что? С Лёнькой что-то?

— Всё хорошо, — отчеканив, она поднялась и, гордо выпрямившись, смахнула рукой слёзы. Никто не увидит её падения. Никто. Ни один человек никогда не узнает, какой слабой она может быть.

— А ревёшь почему? — Толик сдвинул на переносице густые брови.

— Дым в глаза попал, — Женя натянула на лицо улыбку. Повернувшись к генеральному, она ровным голосом произнесла: — Дмитрий Александрович, я увольняюсь. Заявление будет на вашем столе через двадцать минут. А теперь, прошу прощения, мне нужно идти, — резким шагом, с идеально прямой спиной, с высоко поднятым подбородком и устремлённым вперёд взглядом она прошла мимо мужчин к выходу, унося с собой глубоко запрятанные эмоции, которым позволила на мгновение вырваться наружу. Так и должно быть. Она сильная. Она справится.

Глава 46

— Ты что-нибудь понял? — Дмитрий с удивлением смотрел на закрывшуюся за Женей дверь.

— Я понял лишь то, что её ни в коем случае нельзя отпускать, — Щербатый прислонился спиной к стене. — Вызывай Крюкова.

— Чёрт, я перестал замечать, что творится в моём офисе! Какой из меня руководитель?

— Хватит. Ты не можешь следить за каждым.

— А должен! — Сизов со злости пнул ногой лавку. — Толь, почему всякое

* * *

ство так незаметно подкрадывается?

— Потому что это

* * *

ство. Расслабься, — Финогенов положил руку на плечо любовника. — Ты найдёшь верное решение, я знаю.

— Спасибо за поддержку, — Дмитрий обнял мужчину. — Мне важно, чтобы ты верил.

— Эй, мы на работе, не забывай.

— Тяжело, находясь рядом, не прикасаться к тебе.

— Дома, всё дома, — Щербатый мягко отстранился.

— Ты сегодня работаешь.

— Потерпи до завтра.

— Легко сказать.

— Дим, не ной, — Толик теперь часто обращался к Сизову по имени, и если сначала любовник дёргался, помня, что последний раз последовало за этим обращением, то со временем привык и воспринимал как должное.

Они притирались друг к другу, стараясь как можно больше узнать о партнёре. Дмитрий даже к шансону пристрастился, хотя всю жизнь слушал совершенно другую музыку. Прокрутив пару раз "Кольщика" Круга, он сказал, что прежде не слышал такой надломленной честности и понимает, почему Финогенову это нравится. Он не лез к Щербатому с беседами о высоком, ценил его простоту и прямоту и, как это ни странно, начинал любить Россию в его лице. Ту Россию, в которой есть место обычным мужикам. И ещё он обожал слушать о Кирилле и мог по несколько раз переспрашивать одно и то же. Он будто видел Антонова воочию, воссоздавал в голове образ этого человека и сожалел, что никогда не сможет познакомиться с ним.

Раньше их общение в большей степени было односторонним, но сейчас Щербатый пытался исправить это, активно интересуясь жизнью любовника и им самим.

— Я не ною, — Сизов устало вздохнул. — Котлет пожарить?

— Дим, мой желудок привык ко всему, но твои котлеты смогли его удивить, поэтому дождись меня, ладно? Заедь вечером к Ирке и перехвати у неё чего-нибудь.

— Да, ты прав.

— Но мне приятна твоя забота, честно.

— Не хочу, чтобы однажды ты променял меня на чей-то борщ.

— Уймись, я его и сам могу приготовить.

А за дверью, зажав ладонью рот, замерла любопытная Верочка Любимцева, тараща удивлённые глаза и едва сдерживаясь от неприличных слов. Увидев Женю, вышедшую из курилки с каменным лицом, она просто не могла не узнать, что же там произошло. Кто же знал, что услышанное превзойдёт все её ожидания?

Осторожно ступая, она отошла подальше от двери и только потом позволила себе прибавить шаг. Костя должен знать!

Сколько раз он восторженно говорил о своём обожаемом Финогенове! А кем в итоге оказался этот жуткий тип? Педиком! Педиком, трахающимся с Костиным братом!

Вера бойко стучала каблуками по полу, направляясь к кабинету своего начальника. Он похвалит её за то, что открыла ему глаза. Он поймёт, что она самая лучшая.

Пройдя через приёмную, она без стука вошла к Кондратенко и почти пропела:

— Костик, у меня такие новости!

— Что, слизала очередную кучу дерьма? — Константин оторвал взгляд от документов и с брезгливостью посмотрел на секретаря.

— Зачем ты так?

— А как, Вер? Ты бы так работала, как сплетни собираешь. Я когда тебя просил со складами связаться?

— Ой, сейчас расскажу тебе новость и позвоню, — девушка поморщилась.

— А ты не охренела? Пару раз протёрла спиной мой стол и решила, что всё можно?

— Да как ты можешь! — Любимцева задохнулась от возмущения. Нечто подобное ей когда-то сказала мерзкая палка из информационного отдела.

— Могу.

— Ты не знаешь, кто тебя окружает!

— Глядя на тебя, догадываюсь, — Кондратенко отложил бумаги в сторону и откинулся на спинку кресла. — Говори, а то у тебя уже из ушей лезет.

— Твою любимый охранник, оказывается, гомик! — Вера едва не пищала от восторга.

— За языком следи.

— Я серьёзно! Я сама слышала! Он с твоим братом спит, представляешь? Вот это новость!

— Подойди, — Костя дёрнулся вперёд.

Ничего не подозревая, счастливая Любимцева, покачивая бёдрами, подплыла к столу. Вытянув руку, мужчина схватил её за волосы и притянул к себе, шипя в лицо:

— Если ты, сука, рот свой откроешь где-нибудь, на жизнь задницей зарабатывать будешь, поняла?

— Ты чего?

— Я спрашиваю, поняла? — Кондратенко сильнее сжал волосы, натягивая их и причиняя тем самым боль бывшей любовнице.

— Поняла, — жалобно пискнув, она попыталась отстраниться.

— Заявление пиши.

— Какое?

— По собственному, — разжав пальцы, Костя оттолкнул от себя секретаршу.

— Не буду!

— По статье уволю.

— За что?

— Причины найду, поверь. Пошла вон.

Когда плачущая Верочка выбежала из кабинета, мужчина вышел следом и, бросив на неё озлобленный взгляд, прошёл мимо, громко хлопнув дверью в приёмную напоследок.

Желание придушить эту тварь не отпускало. Есть же люди, которым чужая жизнь покоя не даёт!

Нельзя сказать, что Кондратенко не был удивлён новостью, но и ошарашить она его не смогла. Какая разница? Его отношение к Щербатому такими вещами не изменить.

С братом, торопливо идущим откуда-то, он столкнулся в коридоре.

— Кость, если ничего важного, давай потом? — Дмитрий заметно нервничал. — Мне сейчас одно важное дело решить надо.

— Это тоже важно. Это касается тебя и Толика.

—

* * *

ь, — Сизов зажмурился. Выдохнув, он кивнул: — Пошли.

— Значит, правда?

— Кто?

— Вера.

— Твою мать!

— Она пишет заявление на уход, — войдя в приёмную генерального, Костя коротко поздоровался с Татьяной.

— День увольнений какой-то, — Дмитрий пробормотал что-то нецензурное под нос и, открыв дверь кабинета, пропустил брата.

— Кто-то ещё увольняется?

— Копейкина.

— Лохматая из Пашкиного отдела?

— Она самая.

— Говорят, девка в компах шарит не хуже Крюкова, — Кондратенко почесал бородку-клинышек.

— Не хуже, — Сизов сел в своё кресло. — Рассказывай.

— Любимцева поведала мне чудную историю любви простого охранника и генерального директора. Кроме меня, никому растрепать вроде не успела.

— Час от часу не легче.

— Это правда?

— Кость, можно я хоть тебе врать не буду?

— Кто-то ещё знает из офиса? — Константин уселся на край стола.

— Татьяна, Ромыч и Пашка.

— Почему мне не сказал?

— Я и им не говорил. Мне не нравится трясти своим нижним бельём, — Дмитрий закрыл глаза. — Как же я устал!

— Дим, как так получилось? Ладно ты, но Щербатый...

— А как обычно получается? Кость, тупых вопросов не задавай, и так тошно.

— Понял, умолкаю.

— Значит так, твоей секретутки здесь быть не должно. Через час я даже помнить о ней не хочу.

— Не обсуждается. Разберусь.

— Уверен, что она не успеет трепануть лишнего?

— Побоится.

— Поговорим позже, мне ещё с Копейкиной вопрос решать.

— Хорошо, — поднявшись, Кондратенко вышел. Остановившись возле стола Татьяны, он спросил: — Как ты?

— Отлично, Кость. Как у тебя?

— Нормально. Тань, — мужчина замялся, — ты прости, ладно? Между нами всякое было.

— Людям свойственно ошибаться и делать глупости, — Антонова улыбнулась. Она никогда не держала зла на Костю, хотя порой он был настоящей занозой в мягком месте.

— Друзьями нам не стать, но и врагами быть не нужно.

— Согласна.

— Всем привет, — в приёмную влетела Женя и метнулась к кабинету генерального. Ей хотелось скорее сбежать отсюда. — Можно? — она сунула голову в дверь.

— Да.

— Дмитрий Александрович, — подойдя к мужчине, она протянула лист бумаги, — подпишите.

— Садись, — Сизов махнул рукой на стул.

Копейкина скривилась, но села. Не глядя в глаза начальнику, она снова протянула лист:

— Подпишите.

Взяв заявление, Дмитрий прочёл его и порвал на четыре части, подбросив в воздух для пущего эффекта:

— Поговорим?

— О чём?

— О том, почему один из лучших сотрудников хочет уволиться.

— В заявлении всё написано.

— В каком заявлении?

— Да вы... — Женя сжала кулаки от злости.

— Ну?

— Ничего.

— Я вызову Павла, и мы обсудим этот вопрос.

— Не надо!

— Тогда предлагаю не пороть горячку, а хорошенько подумать.

— Я подумала.

— Плохо подумала, — Сизов вздохнул. — На пустом месте такого не бывает, значит, что-то случилось.

— Вас это не касается.

— Учитывая, что я могу лишиться ценного работника, ещё как касается. Всё, на сегодня разговор окончен.

— Я завтра приду с новым заявлением.

— Удачи.

Глава 47

Олегу казалось, что ещё чуть-чуть, и он сломается. Преподаватели в гимназии после праздников, набравшись сил, ринулись в атаку на учеников, тренер не давал спуску, Ирина тоже порядочно давила на своих занятиях, отец вцепился зубами в идею покупки нового жилья и выносил этим мозг старшему сыну, подсовывая ему различные варианты на рассмотрение — он больше не мог разрываться. Но всё это были мелочи по сравнению с проблемами личного характера. Без его клыкастой дряни всё было не так: пусто, серо, уныло и однообразно. Десятки раз он набирал её номер, но, кроме длинных гудков, не получал ничего. Сообщения, как он подозревал, девушка удаляла, не читая. Ему бы только извиниться! Извиниться за то, что ему потребовалось несколько минут, чтобы прийти в себя. Жалкие минуты стоили слишком дорого. Каждый вечер, как по расписанию, он приходил к ней, но хмурый Павел не сообщал ничего нового, просил только не появляться в офисе и не устраивать разборок там, создавая Копейкиной неприятности на работе. А что делать, если нигде больше он не может найти её? Здравый смысл пока ещё останавливал: кто знает, как поведёт себя Женя при встрече, и не выльется ли это в скандал, который ни ей, ни его отцу не нужен.

В клубе Леонида Смирнов тоже не смог ничего выяснить, потому что самого хозяина не было, а администратор сказал, что давно не видел девушку.

Возвращаясь с тренировки, возле своего подъезда Олег встретил того, кого меньше всего ожидал увидеть.

— Привет, Ромео, — Слава протянул руку.

— Привет, — парень ответил на рукопожатие. — Каким ветром?

— Да всё тем же. Ничего не хочешь мне рассказать о нашей красавице? Исчезла девочка, будто её и не было.

— Если бы я знал.

— Так, — Бессонов нахмурился, — пригласи-ка меня, дружочек, на чашечку кофе, и я терпеливо выслушаю душещипательную историю о ссоре двух голубков, от которых совсем недавно у Мишки дома стены ходуном ходили по ночам.

— Пойдём.

Роман и Егор были у Татьяны, поэтому они могли спокойно и без чьего-либо вмешательства поговорить. Слава слушал внимательно, лениво потягивая растворимый кофе, а Смирнов без утайки рассказывал о том, какой он идиот.

— Взрывные вы оба, — подвёл итог гость. — Знаешь, Женька же сейчас себя во всём винит.

— Почему? Это же я виноват.

— В чём? В том, что решил остыть? Ты правильно поступил и сейчас делаешь то же. Я бы ещё тогда навалял вашему блондинчику, потом припёрся к ней на работу, наорал бы, сгрёб в охапку и увёз домой, чтобы от души её оттрахать. Извини, что так откровенно, но это правда. Если честно, не ожидал от тебя такой выдержки. Молодняк обычно башку не по назначению использует. А бабьё, оно и есть бабьё. Любят они усложнять. Женька, конечно, не такая, как все, но, видимо, тоже не лишена дури.

— И что мне делать? Я на грани. Я еле держусь, чтобы не поехать к ним в офис.

— А зачем туда? Я знаю только одно место, где она может прятаться, — Бессонов довольно оскалился. Он чувствовал себя вершителем судеб практически.

— Где?

— У Лёнечки. Она обожает своего дядьку и пойдёт только к нему в случае чего.

— Адрес дай! — Олег подался вперёд, нависая над кухонным столом.

— Автомобиль и личный водитель к вашим услугам, — Слава шутливо козырнул и поднялся. — Поехали, Ромео, а то Джульетта, наверное, совсем зачахла.

Смирнов нервничал перед встречей. Он элементарно не знал, как себя вести, чтобы не усугубить ситуацию.

Возле подъезда они столкнулись с Лёней, собирающимся в клуб, и Бессонов остался, чтобы объяснить ему всё, отправив Олега к девушке в одиночестве. Да и что ему было там делать? Купидон сыграл свою роль.

Нажав на звонок, старшеклассник так и не отнял от него руки, пока за дверью не послышались быстрые шаги и мат.

— Ты забыл что-то? — Женя замерла на пороге.

Смирнов, ошарашенный её новым обликом, чуть не позволил ей поспешно закрыть дверь, но вовремя спохватился и буквально ввалился в квартиру.

— Что тебе нужно? — Копейкина отступила назад.

— Привет, Жек.

— Зачем пришёл?

— За тобой, — сократив расстояние между ними, парень обнял её и уткнулся носом в макушку.

— Руки убери, — она задёргалась, пытаясь вырваться, и ударила его головой в челюсть.

— Бешеная, — Олег усмехнулся, потерев ушибленное место. — Воевать будем или мириться?

— Ты скотина, Смирнов!

— Знаю.

— Ты тварь!

— Да.

— Ты ублюдок!

— Возможно.

— Ненавижу тебя! — Женя, закрыв лицо ладонями, осела на пол.

— Врёшь, — захлопнув входную дверь, старшеклассник подошёл к девушке и сел рядом.

— Ты мне душу вывернул, паскуда! И продолжаешь выворачивать. Зачем ты пришёл, а?

— Не могу без тебя, Жек. Прости, что тогда оставил тебя. Думал, успокоюсь, чтобы не сорваться, а вышло всё как-то через задницу.

— А как же обвинения, что я шалава? — Копейкина вскинула голову, зло сверкая глазами. — Я решила их не дожидаться.

— Мы оба дебилы, — вынес вердикт Олег. — Я ни в чём тебя не обвиняю и не считаю тебя шалавой, иначе меня бы здесь не было. Думаешь, я за каждой бабой бегать буду? Мне ты нужна, понимаешь?

— А я теперь вот такая, — Женя оттянула чёрную прядь на макушке и отвернулась, скрывая смущение. Никто и никогда не мог смутить её, и теперь она не знала, куда отвести взгляд. Весь её запал потух.

— Мне плевать, какого цвета волосы, в которые я запускаю пальцы, целуя тебя.

— А ты и не целуешь, — буркнула она под нос.

— Целую, — улыбаясь, Смирнов развернул девушку к себе. — Готов всю зацеловать.

— Всю не надо, чего уж, ну.

— А вдруг за это время ты ещё что-то изменила? Может, грудь увеличила?

— Нет.

— Я должен лично проверить.

Эти двое воспламенялись друг от друга в мгновение. Им были нужны не слова, а действия. Порывистые, резкие, взрывные, они не умели по-другому. Все их вязкие эмоции и переживания с одного прикосновения перетекали в иное русло. Им было суждено гореть вместе, питая друг друга искрами, полыхать ярким костром, ласкаясь языками пламени и превращая окружающее в пепел. Этот огонь может больно обжечь, но он манит и затягивает, обещая сладкие муки, от которых невозможно отказаться. Разные и похожие одновременно, они то сталкивались, то отталкивались, чтобы снова столкнуться.

— Только не в моём доме! — открыв дверь, Лёня заорал в голос. — Имейте совесть, нелюди!

Оторвавшись от губ Жени, которые он сминал грубым поцелуем за секунду до этого, Олег поднялся и подал ей руку, помогая встать.

— Что, детишки помирились? — Слава, ехидно скалясь, выглянул из-за плеча Костенко.

— А ты вообще исчезни! — рявкнул мужчина. — Глаза б мои тебя не видели.

— Прости, Лёнечка, но это невозможно.

— Так, малышня, развратничать в святая святых не позволю, — хозяин квартиры уселся на пуфик возле зеркала. — Ну, дети мои, извольте объяснить мне, старому маразматику, что у вас, молодых, тут происходит?

— А ты не видишь? — Бессонов засмеялся. — Обломинго по твоей вине у них происходит.

— Закройся, ирод.

— Нет, но по сути-то он прав, — Копейкина растянула тонкие губы в улыбке, обнажив клыки. — Умеешь ты, Лёнечка, весь кайф обломать.

— Поговори мне ещё, козявка! Воспитал на свою голову.

— Извините, — Смирнов изрёк это с такой интонацией, что Лёня в самом деле почувствовал себя виноватым не пойми в чём.

Скрипнув зубами, он выдавил:

— Тебя и черти в аду за такую внешность не на вертел сунут, а на трон посадят. Ладно, собирайтесь, отвезу вас домой.

— Я могу отвезти их, — встрял Слава.

— Я тебе даже банку с мочой на анализы отдать не доверил бы.

— Злой ты, Лёнечка. Воздержание?

— Помочь справиться с ним хочешь? — мужчина сощурился.

— Да иди ты.

— Куда?

— Ну тебя на хер, Лёня! — с чувством произнёс Бессонов. — Ребят, звеняйте, я полетел.

— Лети, птенчик, лети.

— Костенко, вырвать бы тебе язык.

— Мои любовники не простят тебе этого.

Слава закатил глаза и, махнув рукой, пошёл к лифту. Словесные пикировки с другом его отца чаще всего заканчивались для него побегом от греха подальше.

— Теперь я понял, в кого ты, — Олег обнял Женю, смеясь.

— Жаль, собственной дури многовато, — Лёнечка покачал головой. — Долго мне вас ждать?

— Идём, — Копейкина набросила на плечи куртку и наклонилась, с кряхтением натягивая на ноги сапоги на шпильке. Она даже не стала переодеваться, оставшись в узких джинсах, приспособленных у дяди под домашние, и в вытянутой синей кофте.

— Так бы сразу.

Всю дорогу Лёня бухтел и сетовал на молодёжь, а молодёжь, тайком облапывая друг друга на заднем сидении, только посмеивалась. А что им? После такой нервотрёпки они хотели только почувствовать друг друга, забыв обо всём. Спичка была поднесена к фитилю, и огонь пожирает его, подбираясь к основанию.

— Вываливайтесь, — Костенко притормозил возле дома, в котором его племянница снимала квартиру. — В следующий раз обоим задницы надеру, чтобы ерундой не маялись и окружающих не доводили. Ясно?

— Ага, — Смирнов выскочил из машины, таща за собой девушку.

— Молодёжь, — фыркнул Лёня и, улыбнувшись под нос, тронулся с места, посигналив на прощание.

Целоваться они начали уже в подъезде, жадно, голодно, остервенело, дорвавшись друг до друга.

Ключи несколько раз выпадали у Жени из подрагивающих пальцев, и она, матерясь и шипя, снова и снова пыталась открыть дверь, пока Олег не отобрал их у неё и сам не справился с замком. В данный момент обоим было наплевать, дома ли Павел, потому что желание, пылающее на грани отчаяния, толкало их друг к другу с невероятной мощью. В конце концов, их бы устроило что угодно, хоть коврик в прихожей.

К счастью, Крюков, пользуясь дежурством Толика, ночевал у Ирины, а если бы он и был сейчас дома, непременно сбежал бы, не выдержав таких страстей.

— Ты простила меня? — стягивая с Копейкиной куртку и забираясь руками под кофту, спросил парень.

— Господи, заткнись уже!

— Я хочу знать.

— А я тебя хочу, что важнее?

— Чёрт, ты мне выбора не оставляешь, — Смирнов приподнял девушку над полом, обнимая за талию, и усадил на высокую тумбу под зеркалом. — У тебя обалденная походка, — шептал он, стаскивая с неё сапоги. — Выбрось все свои кеды.

— Может, мне ещё и платья носить? — Женя провела по нижней губе языком.

— Чем короче, тем лучше. Но только для меня.

— А ты ревнивый.

— Я собственник.

— Как и я.

— Жека, когда-нибудь мы убьём друг друга.

— Но до этого мы успеем отлично провести время, да?

— Как захочет моя личная дрянь.

— М, любимая?

— Вымогательница.

Глава 48

В новый дом Смирновы переехали лишь в начале апреля. От Татьяны факт смены места жительства скрывался до последнего и был неожиданным, но приятным сюрпризом. Женщина даже не сразу поняла, зачем её привезли за город в коттеджный посёлок "к какому-то знакомому, попросившему проверить качество ремонта, сделанного в его отсутствие". Финансист загадочно улыбался, показывая ей комнаты и спрашивая, как бы она обустроила их, если бы жила здесь. И только оказавшись на кухне, Антонова застыла с широко открытыми глазами, переводя беспомощный взгляд с до боли знакомого интерьера на шатена и обратно.

— Ром, это что? Это же твоё, — ткнув пальцем в царапину на столе, она выжидающе посмотрела на Романа. — Это ведь Леська на прошлой неделе ножом ковырнула.

— Эх, — Смирнов почесал затылок и широко улыбнулся светлой, совсем мальчишеской улыбкой, — так и думал, что здесь погорю. Татьяна Михайловна, — он склонил голову, — позвольте представить вам наше новое жилище, в которое, надеюсь, вы согласитесь внести тепло и уют.

— Ты шутишь?

— Нет.

— Сумасшедший! — женщина восхищённо вздохнула. — А как же квартира?

— Продал. Думаешь, почему последние дни мои ребята от тебя не вылезали? Тут мебель ещё в гараже пылится, только кухня готова, а я так, на надувном матрасе ночи коротал. Сизов с Финогеновым на выходных помочь обещали с остальным.

— Конспираторы!

— Тебе нравится?

— Очень. Ром, у меня слов нет.

— Тань, я хочу, чтобы мы жили здесь все вместе. В любом случае у тебя останется твоя квартира и ты будешь уверена, что тылы прикрыты.

— Я не знаю, согласится ли Алеся. Ты ведь понимаешь, она хоть и приняла наши отношения, но всё равно...

— Она уже выбрала себе комнату.

— Так и Леська знала?!

— Ну, тут же автобус проезжает, — Роман виновато пожал плечами. — Их с Егором Олег сюда возил, показал всё. Мелочь была в восторге.

— Знаешь, а я хочу ещё раз осмотреть комнату, которая будет нашей с тобой спальней.

— О, матрац как раз там!

* * *

Толик с Дмитрием, как и обещали, в выходные помогали Роману с Олегом таскать мебель, привезённую из старой квартиры. С ними напросился и Павел, правда, помощи в физическом плане от него было мало, зато подбадривал и веселил он лучше, чем кто-либо.

Татьяна с Ириной суетились на кухне, дети лазили по дому в поисках тайников, а Женя орудовала шваброй и устанавливала принесённую из гаража технику.

С другом Копейкина помирилась давно. Ну, как помирилась? Пришла к нему с извинениями и съездила ответно по физиономии — мир, дружба, жвачка.

— Мужики, вы обедать идёте? — Киса вышла на крыльцо и помахала рукой трудягам.

— Конечно, — под дружный хохот Крюков, главный работник, сорвался с места и понёсся к дому.

— Я его обожаю, — смеялся Сизов, тыльной стороной ладони вытирая вспотевший лоб.

— Без него жизнь была бы унылой, — кивнул, соглашаясь, финансист.

— Забирайте его себе, а? — Щербатый с надеждой посмотрел на мужчин.

— Не, мы этого не выдержим, — ответил за всех Олег, вытаскивая прикроватную тумбочку из кучи коробок. — Он способен убить своей энергией. Как Ирка с ним справляется?

— Я б тебе сказал, да народу много, — Дмитрий откровенно хохотал, глядя, как кривится при его словах Финогенов.

— Да мы поняли, — Смирнов-старший закатил глаза к потолку. — Можно подумать, никто не догадывался.

— Вот скажите, за что мне это чудо? — Толик глубоко вздохнул.

— Ну, если ты расскажешь Лёнечке некоторые подробности, он избавит тебя от него, — Сизов похлопал любовника по плечу. — Возьмёшь грех на душу?

— Меня бабка следом отправит, заставив перед этим самому себе могилу рыть.

— Да, женщина она суровая. Крепись, мой друг!

За столом было оживлённо. Павел умудрялся шутить даже с набитым ртом, за что получил пару подзатыльников от Щербатого. Женя с комфортом устроилась на коленях Олега и непрерывно подкалывала сидящего рядом Романа. Дмитрий заболтал Кису, дети были на своей волне, а Татьяна с теплотой смотрела на своих близких, наслаждаясь этим моментом. Бывают мгновения, которые хочется переживать снова и снова.

— Ромыч, — встрепенулся Сизов, — а давай шашлыки устроим на твоё старение?

— Восхищаюсь твоей тактичностью, — усмехнулся финансист. — Если хотите, пусть будут шашлыки. До этого ещё дожить надо.

— Две недели осталось всего, — Копейкина потянулась за хлебом и, задев локтем стакан с соком, опрокинула его. Виновато взглянув на Антонову, она выдавила: — Извини.

— Как обычно, — хмыкнул Олег.

— Ерунда, — женщина вышла из-за стола и, вернувшись с тряпкой, вытерла цветную лужицу.

— Отличная идея, по-моему, — к вопросу о праздновании кивнул Крюков. — Во дворе полно места.

— Значит, так и сделаем, — Роман пожал плечами. — Мне, в принципе, всё равно. Сами решайте.

— А как с подарками? — Ирина, сцепив руки в замок, устроила на них подбородок.

— Ничего не нужно, — шатен поморщился.

— Так дело не пойдёт, — Толик качнул головой. — У вас новоселье, так что посмотрим, что необходимо.

— Ты такой практичный, — довольно протянул Дмитрий. — Барахла Ромычу и без нас надарят, правильно?

— А вы знаете, что человеку неудобно, когда ему задают вопросы о подарках? — Егор поправил сползшие на нос очки и обвёл взглядом присутствующих.

— Да, дарите и не спрашивайте, — поддакнула Алеся.

— И в кого они такие умные? — тихо спросил Олег у Жени, но на его беду вопрос услышал отец.

— Ты на что намекаешь? — сощурившись, мужчина покосился на старшего сына.

— Да не, пап, — парень замялся. — Это я так.

— К соревнованиям бы лучше готовился. Ехать через неделю, а он ерундой мается.

— Ромочка, — Копейкина выпрямилась, — не меня ли ты ерундой назвал?

— Что ты, деточка, разве я мог?

— Скотина.

— У них всегда так весело? — смеясь, спросил у Татьяны Павел.

— Да, — брюнетка улыбнулась.

— Представьте, каково мне? — пожаловался старшеклассник. — Лучший друг моей девушки мой же батя. Да они задолбали меня оба. Ни на минуту одних оставить нельзя!

— У, молчи, — Женя отмахнулась от Олега. — Ты создаёшь за столом нездоровую атмосферу.

— Будто это мешает тебе есть!

— В этом плане мне мало что помешать может.

— Мне кажется, или они сейчас поругаются? — Сизов наклонился к Ирине.

— Кажется. Скорее, пойдут искать угол, чтобы уединиться, — прошептала девушка, посмеиваясь. — У них ругань вместо прелюдии.

___

К вечеру мебель была полностью расставлена под чутким контролем Татьяны. Алеся и Егор пока были поселены в одну комнату, потому что надувной матрац и голые стены в спальне девочку не устраивали. Вообще, многое ещё нужно было приобрести, так как из квартиры Антоновых решили ничего не вывозить.

— Ладно, до понедельника, — Дмитрий, попрощавшись, сел в машину и нетерпеливо посигналил замешкавшимся у ворот Павлу и Кисе.

— Не дёргайся, — Щербатый откинулся на спинку сиденья и прикрыл глаза. — Куда торопишься?

— Устал, хочу в душ и спать.

— Спать? Ты меня пугаешь, — Финогенов хохотнул.

— Я сам себя пугаю, но жутко хочу спать, правда.

— Может, я поведу?

— Да нет, нормально всё. Вздремни пока.

— С нашими щебечущими птенчиками это крайне сложно, — как в подтверждение слов Толика, в машину залезли довольные голубки и зашушукались на заднем сидении.

— Вы где сегодня? — Сизов обернулся к ним.

— У меня, — ответил Крюков, обнимая свою девушку.

— Ладно, как раз по дороге. Толь, тогда мы к тебе. Дика выгулять и накормить надо.

— Угу, — Щербатый пробормотал что-то под нос.

— Детишки, сидим тихо и не мешаем взрослому дяде отдыхать, — улыбаясь, произнёс Дмитрий.

— А мы что? — округлила глаза Ира. — Мы ничего!

— Цыц!

Говорят, мой дом — моя крепость. Дом Сизова был там, где Финогенов, Дик, крепкий кофе по утрам и омлет с почти безвкусными тепличными помидорами. Ему нравилась его квартира, но когда он был там один, это нельзя было назвать домом.

Высадив Крюкова с Кисой, он поехал дальше, косясь на уснувшего любовника. Даже во сне Толик казался собранным.

Возле подъезда он ещё пару минут посидел, выкурив сигарету, и только после разбудил мужчину осторожным прикосновением.

— Что? — чёрные глаза моментально открылись.

— Приехали. Я погуляю с Диком, а ты в душ сходи.

— Ты же спать хотел?

— Ты тоже на ногах еле держишься.

— Ладно, тогда я его утром выгуляю.

— Вместе сходим.

Они старались построить нормальные отношения, поддерживая друг друга. Дмитрий хотел показать Щербатому, что так можно жить, и показывал изо дня в день. Возможно, он отказался бы от этого, если бы не видел отдачи, но отдача была.

Позже, прогуливаясь с собакой вокруг дома, Сизов позвонил матери и немного поговорил с ней. Да, он скучал порой по Германии, но его больше не тянуло туда с той силой, что была прежде. Он привык к России, хотя и не понимал её во многом. И если бы ему пришлось уезжать, вряд ли он уехал бы один. Мы в ответе за тех, кого приручили.

И Дика бы он не оставил. Он обожал этого умного пса и готов был часами возиться с ним. Собаки преданы не из-за чего-то, а по натуре своей.

Вернувшись и приняв душ, Дмитрий тихо вошёл в комнату и в темноте, на ощупь, приблизился к кровати:

— Спишь?

— Тебя жду. Ложись.

— Съездим в выходные в деревню? — накрывшись одеялом, он обнял любовника со спины.

— Наверное. Там подсохло, забор поправить надо.

— Сделаем.

— Ночи, Дим.

— Ночи.

Спокойно. Хорошо. Комфортно.

Они ещё не до конца приспособились друг к другу, но старались, и эти старания оправдывались. Да, не те люди, не в той стране, не в тех отношениях, но кого волнует, что происходит за дверьми их дома? Они ни с кем не воевали, отстаивая чьи-то права, они просто жили. Жили так, как хотели, ничего и никому не доказывая.

Глава 49

Татьяна нервничала. Она ещё накануне вечером хотела поговорить с Романом, но не смогла решиться. Как сказать ему об этом? Как он отреагирует? Подождать ещё немного? Нельзя ждать.

Именинник крутился во дворе, устанавливая мангал. С самого утра его отрывали от дел звонками и сообщениями с поздравлениями. Смирнов пригласил только близких, потому что, откровенно говоря, видеть кого-то ещё не хотелось. Посидеть по-семейному, так сказать.

Ира и Павел по приезде были отправлены на кухню в помощь Антоновой, Женя пропадала где-то в городе, а Олег вместе с Сизовым и Финогеновым доделывали лавки и стол.

Чуть позже должны были прибыть приятель финансиста по тренажёрному залу и семейная пара, его бывший коллега с супругой.

— Рома, — Татьяна подошла к мужчине, когда рядом никого не было, — мне нужно сказать тебе кое-что.

— Так, Тань, не лучшее начало разговора. Что случилось? — шатен нахмурился.

— Боже, — Антонова зажмурилась и с шумом втянула носом воздух, будто собиралась прыгнуть в воду с обрыва. — Я беременна, — выпалила она, не открывая глаз.

— Как это? — Смирнов уставился на неё с непониманием.

— Форточку на ночь закрыть забыла, — пробормотала брюнетка.

— Правда? Нет, в смысле не форточка, а это... ну...

— Ром, — распахнув глаза, Татьяна посмотрела на него, — думаешь, я такими вещами шутить буду?

Из горла мужчины вырвался какой-то странный звук, похожий на бульканье, переходящее в шипение. Антонова насторожилась, заметив маниакальный блеск в тёмно-зелёных глазах, а когда её подхватили на руки, взвизгнула от неожиданности и вцепилась в крепкие плечи, чтобы не упасть.

— Танька! — Роман закружил её вокруг себя, заливаясь счастливым смехом. — Я так тебя люблю!

— Я тоже тебя люблю, но если ты меня уронишь, я забуду об этом и проломлю твою голову молотком!

— Что? — шатен замер, обрывая смех и опуская женщину на землю.

— Голову проломлю молотком, — повторила она и вздохнула с облегчением, почувствовав под ногами твёрдую почву.

— Нет. Что ты сказала до этого? — цепкие пальцы сжали её подбородок, не позволяя отвернуться.

— Я тебя люблю, — пробуя на вкус давно забытые слова, произнесла Татьяна, не отводя взгляда. — Я тебя люблю, Ром.

— Если ты не выйдешь за меня, я сам себе голову проломлю.

— Это похоже на шантаж, а не на предложение.

— Пусть, — Смирнов выжидающе смотрел на неё.

— И даже на колено не опустишься?

— Таня!

— И цветов не будет?

— Таня!

— Что, совсем никакой романтики?

— Антонова, чёрт тебя побери!

— Да согласна я, согласна. И чего так нервничать?

Мужчины установили на расчищенной площадке наспех сколоченный стол и лавки, для верности пошатав их, чтобы проверить на прочность. Ирина с Павлом выносили из дома приготовленные блюда и маринованное мясо для шашлыка.

Татьяна встретила у ворот Игоря, приятеля Романа по тренажёрке, и проводила к остальным. А вот когда из другой подъехавшей машины вышли бывший коллега финансиста с женой, она замерла, чувствуя, как к горлу подкатывается болезненный комок волнения.

— Таня? — мужчина запустил пальцы в волосы, слегка тронутые на висках сединой. Его густые брови взлетели на лоб, рассечённый неглубокими морщинами, а обесцветившиеся, когда-то яркие глаза расширились от удивления. Вытянутое лицо осветило радостью: — Какая встреча! Алла, — он перевёл взгляд на супругу, — узнаёшь?

— Конечно, — мягко улыбаясь, суровая только на вид, женщина подошла к брюнетке. Поцеловав Антонову в щёку, она произнесла своим шелестящим, похожим на шуршание листвы голосом: — Рада встрече, Танюш. Мы так давно не виделись.

— Я тоже рада, — выдавила ошеломлённая Татьяна. — Здравствуйте.

— Ты похорошела, — Алексей подошёл ближе и обнял её. — Расцвела. До сих пор Борьке не простил, что он отпустил тебя тогда.

— Лёш, зачем теперь об этом?

— Правда, не нужно, — Алла покачала головой. — Ты здесь гостья, Танюша?

— Не совсем, — брюнетка замялась. Вздохнув, она честно ответила: — Я здесь теперь хозяйка.

— О! — мужчина застыл на мгновение. — Значит, это с тобой Роман хотел нас познакомить.

— Лёш...

— Всё в порядке, Тань. Я очень рад за тебя. Ты заслуживаешь самого лучшего, девочка.

— А как там Боря? — всё-таки спросила Антонова.

— Холост, спокоен и хорош, как раньше, — засмеялась Алла. — Он не меняется.

— Я желаю ему только добра.

— Он знает это, Таня, — Алексей улыбнулся. — Ну,показывай ваши хоромы!

— Всем хай, — мимо них пронеслась Женя, волоча за собой большие пакеты.

— Что это? — Алла недоумённо моргнула.

— О, это близкий друг Ромы и девушка его сына по совместительству, — Татьяна с трудом смогла сдержать смех, глядя на обескураженные лица гостей.

— Вихрь, — присвистнул мужчина. — Что ж, пойдём знакомиться.

— Гош, слюни вытри, — Смирнов похлопал по плечу приятеля, таращащегося на Кису голодным взглядом. — Тебе тут ничего не светит.

— Не родилась ещё баба, способная отказать мне, — хмыкнул мужчина.

— Лисовский, поверь мне на слово. Здесь её парень, которого она обожает, и старший брат, на которого лучше не нарываться.

— Кто?

— Вот этот, — финансист кивнул в сторону Павла, улёгшегося на лавку, — её молодой человек, а тот, — взгляд был переведён на Щербатого, — заботливый братишка.

— Твою мать, они семиюродные, что ли?

— Родные.

— Охренеть.

— Я тоже был удивлён.

— А парнишка у неё так себе, — Игорь поморщился. — Такой мадемуазельке настоящий мужик нужен.

— Что-то манией величия завоняло, — Копейкина стояла позади мужчин.

— Женька! — Роман, повернувшись, раскинул руки в стороны, и она маленьким ураганом влетела в его объятия, оплетая конечностями.

— Извини, что задержалась, — девушка звонко поцеловала его в щёку. — Поздравляю, дорогой!

— Спасибо, — шатен улыбнулся и потёрся носом о нос Жени.— Ты меня задушишь.

— Я ж любя!

— Игорь, познакомься, это Евгения, она моя головная боль, — Смирнов попытался отлепить от себя тощее тело, но потерпел поражение.

— Очень приятно, — Лисовский не отрывал взгляда от маленькой подтянутой задницы, которую сейчас лицезрел.

— Ага, — Копейкина небрежно дёрнула плечом, не оборачиваясь.

— Жек, отлипни уже от него, — к ним подошёл хмурый Олег.

— Прости, друг, — девушка театрально вздохнула, — но мавра лучше не злить, ибо он на соревнованиях доказал, что с ним опасно связываться, — спрыгнув на землю, она подхватила брошенные пакеты и посмотрела на своего парня: — Пошли, Отелло.

— Ты вокруг себя отличный цветник посадил. Татьяна у тебя шикарна, эти две барышни тоже по-своему хороши. Да, приятель, любят тебя бабы, — Игорь хохотнул.

— А я люблю их. По крайней мере, этих трёх женщин я обожаю. Есть ещё одна, но она пока с Егором в доме копошится.

— Красотка?

— Ей тринадцать, озабоченный.

Роман был удивлён, узнав, что Татьяна знакома с Алексеем и Аллой, но удовлетворился коротким объяснением о тесноте мира. Представив их и Игоря остальным, он с искренней улыбкой принял поздравления и подарки. Самым смешным был подарок Жени. Эта бестия выволокла из комнаты Олега спрятанную там заранее раскладушку и заявила, что это на случай, если он достанет Антонову и будет выставлен за дверь. Но раскладушкой девушка не ограничилась и добавила к ней мягкие игрушки, притащенные в двух пакетах, "чтобы спалось слаще". Все остальные старались презентовать что-то, необходимое в доме, даже Алеся с Егором, скинувшись карманными деньгами, приобрели в подарок мужчине набор каких-то кривых отвёрток.

Татьяна же, не удержавшись, преподнесла Смирнову золотой браслет. Ну не могла она подарить ему тумбочку, ковёр или кровать!

Когда все устроились за столом и наполнили рюмки и бокалы, а Финогенов встал к мангалу, именинник попросил внимания. Сегодня он чувствовал себя по-настоящему счастливым и хотел поделиться этим чувством с дорогими людьми.

— Толь, отвлекись, — он обернулся к Щербатому. Дождавшись тишины, шатен широко улыбнулся и заговорил: — Спасибо, что пришли. Мне очень приятно, что в эту минуту со мной самые близкие люди. Не хватает только родителей, но, увы, их уже несколько лет нет с нами. Я хочу сообщить вам кое-что важное. Таня, — он подал руку брюнетке, помогая подняться, — позволишь?

— Конечно, — Антонова встала рядом с ним. Она опасалась реакции дочери, но, в конце концов, рано или поздно Алеся бы всё узнала.

— Сегодня прекраснейшая из женщин, — наклонившись, Смирнов поцеловал тыльную сторону её ладони и выпрямился, — согласилась стать моей женой и осчастливила меня известием, что я стану отцом.

— Мать твою, а игрушки-то в тему были, — в воцарившейся тишине прохрипела Женя.

— Ромыч, дай я тебя поцелую! — Дмитрий подскочил с места и ринулся к другу. — Мужик! Поздравляю! — целовать он почему-то полез Татьяну, сдавливая её в крепких объятиях. — А я знал, знал, что так и будет!

— Отвянь, провидец, — Толик оттащил неконтролируемого любовника от своей подруги и подмигнул ей: — Умница, Танюх! Ром, — переведя взгляд на финансиста, он растянул губы в улыбке, — уважаю, молодца!

— Это значит, что у нас ещё брат или сестра будут? — высунулся Егор.

— Да, — Алеся, затаив дыхание, восхищённо посмотрела на мать, а потом, подскочив, бросилась к ней, обнимая и утыкаясь носом в грудь.

— Горько! — рявкнул Олег, опрокидывая в себя стопку водки, выхваченную из-под носа ошалевшего Игоря.

— Удивили, — Алексей, смеясь, хлопал в ладоши.

— Потрясающая пара, — шелестя, произнесла его жена.

— Что-то глаза защипало, — Киса, достав из кармана платок, смахнула выкатившуюся слезу.

— Кажется, у меня тоже, — шмыгнул носом Павел. — Они такие классные!

— Не, всё круто, я понимаю, но за мясом кто смотреть будет? — Копейкина покосилась на мангал. — Жалко ведь, если добро пропадёт, — заметив несколько укоризненных взглядов, обращённых на неё, она засмеялась и выдала: — Должен же кто-то портить лучшие моменты. А вообще, — девушка встала, — знали бы вы, как мне хочется орать от радости. Хотя, — она почесала затылок, — что мне мешает? — набрав в грудь побольше воздуха, Женя закричала: — Йахууу!

— Я счастлива. Я, правда, счастлива, — Татьяна, обнимая дочь и прижимаясь плечом к любимому мужчине, сияла. Неужели её одиночество кончилось?

Она больше не маленькая сопливая девчонка, которой нужно родительское благословение — родители давно перестали всерьёз интересоваться её жизнью. Она взрослая женщина, которая смогла преодолеть саму себя и снова открыться кому-то. Распахни своё сердце... Роман распахнул его настежь, сорвав замки и засовы. Счастье есть, просто иногда оно задерживается в пути.

Глава 50

Июльское солнце нещадно пекло. Щербатый вытер вспотевший лоб и, скрипнув низенькой калиткой, ступил на обнесённую чёрной оградкой землю.

— Привет, брат, — он коснулся рукой серого памятника. — Прости, что давно не приходил, — опустив взгляд вниз, Толик заметил засохший букет васильков. Улыбнувшись, он прошептал: — Танька.

Сразу вспомнилась далёкая отзвеневшая юность, дембель, возвращение домой и лучший друг с охапкой полевых цветов в руках.

— Я люблю её, брат, — Кирилл широко улыбался. — Ты ведь не бросишь, поможешь?

— Конечно.

Разве Финогенов мог отказать? Ради друга он бы и горы свернул.

Антонов скрипел зубами, когда отец Татьяны выставил его за дверь, а потом, махнув по рюмашке, закадычные друзья выдумали историю с беременностью. Свадьба. Скромная, по средствам, ленточки, цветы, кольца, неудобный строгий костюм и душащий галстук, подпись свидетеля, застолье, пролитое на белое платье новобрачной вино, песни под гитару дуэтом с Кириллом, каменное лицо новоиспечённой тёщи и пылающие гневом глаза тестя, счастливые старики Антоновы — воспоминания проносились яркими картинками.

— А я ведь опять, получается, — Щербатый, опустился на деревянную лавку, сколоченную им самим несколько лет назад, — Танюху замуж отдаю. И, знаешь, Кир, чувствую, что это правильно, как и тогда. Мужик Ромка нормальный, наш, свойский. Он сумеет девок твоих сберечь, а я присматривать за ними всеми буду на всякий случай, — достав из пакета и устроив на дощатом столике чекушку и две стопки, Толик плеснул беленькой. Нагнувшись, он поставил одну стопку рядом с засохшим букетом, а другую приподнял и, глядя на фотографию, произнёс: — За тебя, — залпом выпив, он поморщился и с шумом втянул носом воздух.

— До дна, давай же! — Кирилл, смеясь, смотрел на друга, с перекошенным лицом глотающего самогон из алюминиевой кружки. — Молодца!

— Твою мать, — Финогенов стукнул посудиной по деревянному ящику, заменяющему стол.

— Закуси, ну, — Антонов впихнул ему в руки солёный огурец. — Хорошо пошло?

— Ядрёно, — хрустя, пробормотал Щербатый.

— У Савельича не бодяга какая-нибудь, — деловито заметил Кирилл, наливая из бутылки в ту же кружку. — Ну, брат, за баб, — пил он махом, на выдохе.

— А у тебя есть кто? — поинтересовался Толик.

— Кто ж до армии на одной останавливается? Думаешь, ждать будут? — парень достал из банки огурец и хрустнул. — Отслужу, а там посмотрим.

— Кир, а ты откосить не хотел?

— Мужик служить должен. Скажи, вот ты косить будешь, если возможность появится? Я ж вернусь, как раз тебе срок придёт.

— Не буду, — шестнадцатилетний Толя Финогенов во всём стремился походить на старшего товарища.

— Правильно, брат. Мы с тобой из одного теста вылеплены.

— Ромка сказал, что ребёнка Кириллом или Кирой в твою честь назовут, — Щербатый, достав из помятой пачки сигареты, прикурил две, одну из которых положил к полной стопке водки и сухим цветам, а другую закурил сам, уничтожая мелкими, но частыми затяжками. — Я не ожидал, честно. Он сам так решил, — крепкая затяжка привычно царапнула горло. — Свадьба скоро. Танька волнуется, как в первый раз. Глаза здоровые, как у испуганного оленя. Да ты лучше меня знаешь, какие у неё глазищи.

— Толь, а твоя мама не заругает, что ты меня привёл? — шмыгая носом, Таня остановилась возле подъезда.

— Если мы тебе дыру на платье не заштопаем, твои тебя вообще прибьют, — парень ткнул пальцем в порванный рукав. — Мамка на машинке за пару минут заделает.

— Я стесняюсь, неловко как-то. Что она подумает?

— Что не надо девкам на деревья лазить, спасая дворовых кошек.

— Но котёнок совсем маленький был, а мальчик плакал, потому что сам достать его не мог!

— Меня позвать не могла?

— Ты с друзьями был.

— У меня только два друга, один из которых ты, запомни, — Толик серьёзно взглянул на девушку.

— А второй?

— А второй, надо полагать, я, — сзади них раздался тихий смех.

— Ой! — Таня дёрнулась от неожиданности и обернулась: высокий молодой человек сидел на лавочке и смотрел в небо, щурясь от солнца.

— Кир, как у тебя получается так тихо подкрадываться? — Финогенов, резко развернувшись, широко улыбнулся.

— Послужишь и не такому научишься, брат. Ты забыл, что я тебе говорил по поводу подружек до армии? — Кирилл в момент стал серьёзным и, скосив глаза, взглянул на друга.

— Это не то, — Толик хохотнул. — Познакомься, это Таня, у нас дружеские отношения. Тань, — он приобнял девушку за плечи, — ты его не бойся. Кирюха только дембельнулся, никак к нормальному общению не приспособится.

— От такой дружбы потом дети получаются, — Антонов поднялся и подошёл ближе, цепко осматривая замершую школьницу. — Не мала ли с парнями дружить?

— Кир, хорош, — Финогенов нахмурился. — Она мой друг, как и ты.

— Ладно, не злись, — парень поднял руки. — Прости, брат. И ты извини, малая, — он улыбнулся Тане. — Шучу я.

— Ну и шутки у вас, — девушка вспыхнула.

— Исправлюсь, — Кирилл усмехнулся. — Что ж, Танюха, друзья Толика и мои друзья.

— Я и не думал, что у вас получится что, когда в армейку уходил. Да и о себе не думал... Ты в меня верил, как никто другой, — Финогенов повторно наполнил стопку и выдохнул: — За Таньку. За молодость.

— Мужиком будь, брат, — Кирилл похлопал Толика по плечу. — Не ломайся. Ты ещё сопли на погоны получишь, я знаю.

— За Танюхой присмотри, ладно? Хмырь тут к ней один подкатывает, здоровый бычара, и не глядит, что она малолетка. Совсем страх потерял!

— Не боись, в обиду не дам, — Антонов улыбнулся. — Сберегу малую, обещаю. Вернёшься, замуж её отдадим за нормального пацана. Подрастёт как раз, пора будет.

— Спасибо, Кир.

— Своих не бросаем. Толька, — Кирилл пристально посмотрел на друга, — я в тебя верю, запомни это и никогда не забывай. По совести живи, она не обманет.

— Я же тогда... Чёрт, — Щербатый снова достал сигарету из пачки и закурил. — Бес попутал, брат, не иначе. Держался ведь, как и остальные. Нет баб, ну и ладно. Не на медсестру ж лезть! Она, конечно, сговорчивая и до мужиков охочая была, но меня от одного её вида в дрожь бросало, хотя, каюсь, чуть не сдался. А тут чахлик этот подвернулся, салага, вертлявый, дерзкий. Ты говорил по совести жить, вот и не дала она мне сдать его, когда запалил, как он с прапором нашим, ну... тесно общается. Сам ему, естественно, навешал за непотребство, но никому ни слова не сказал. Знал бы, что он потом как с цепи сорвётся, обходил бы стороной. Не знаю, чего он ко мне прицепился, но прицепился как клещ. Проходу сучонок не давал. В общем, сдался я, нагнул его и закрутилось. Так закрутилось, что во вкус вошёл, — Толик прикрыл глаза. — Не мог я тебе этого сказать! Не мог! — глубоко вдохнув несколько раз, он продолжил: — Земляк он наш был, так что после дембеля припёрся ко мне, и у нас опять завертелось. Нормальным парнем оказался, хоть и голубком. Лёнькой зовут. Я почти пятнадцать лет с ним путался. Другие тоже были, но ни к кому никогда не возвращался, кроме него. Он из меня своими руками вылепил то, что теперь есть. И бабы были, только не складывалось всё никак. Сам знаешь, какая у меня проблема. Так и кочевал туда-сюда, — Финогенов открыл глаза и посмотрел на фотографию друга. Затянувшись, он выпустил сизый дым в воздух, и снова начал говорить: — А сейчас я вроде как остепенился. Сам не верю, что так получилось. Лёнька познакомил с одним из своих любовников, таких же, как я, а тот сразу подкатил, не растерялся. Долго мы с ним воевали и сошлись в итоге. Прикипел я к нему. Не думал, что когда-нибудь с мужиком дальше койки зайду. Упёртый он, доказать решил, что и такое бывает. До сих пор доказывает изо дня в день. Вот, — Щербатый затушил окурок о подошву и выкинул его за оградку. — Признался и полегчало. Не отпускало меня это, брат. Чувствовал себя паршиво из-за того, что врал тебе и не договаривал. Ты не думай, я майки розовые носить не стал. Не из этих я полубаб. Сам таких не выношу. Я просто живу, Кир. Живу тем, что есть, как умею, — хруст сухой ветки под чьей-то ногой заставил Толика обернуться. Увидев Дмитрия, проходящего по тропинке между могилами и озирающегося по сторонам, он выругался под нос и окликнул его: — Иди сюда.

— Еле нашёл тебя, — Сизов поспешно подошёл к нему, придержав на входе калитку, и плюхнулся рядом.

— Зачем ты здесь?

— Познакомиться хотел, — мужчина улыбнулся уголками губ и перевёл взгляд на фотографию Кирилла. Некоторое время он молчал, а потом быстро заговорил: — Я так много слышал о тебе, что просто не мог не прийти. Мне Татьяна ориентиры дала, но я всё равно тут запутался. А этот, — он кивнул на обалдевшего Финогенова, — даже не сказал, что к тебе поедет. Как ты его терпел, а? Мы с ним, конечно, не так давно знакомы, но я успел оценить степень его твердолобости.

— Дим, я рассказал, — тихо прошептал пришедший в себя Щербатый.

— О, — Дмитрию не нужно было ничего объяснять, он прекрасно понял, о чём говорит любовник. Собравшись с духом, он выпалил: — Раз такое дело, я тебе пожалуюсь, Кирилл. Я у этой сволочи третий день борща прошу, а он меня щами травит! А мои котлеты, значит, его не устраивают! И ещё он, оказывается, ревнивый. Не по делу ревнует! У меня парень закурить попросил, а наш Толечка его взглядом распотрошил, расчленил и закопал! Это нормально? И такое не раз и не два было. Монстр какой-то!

— И никого я не закапывал, — Толик скосил глаза в сторону, будто речь вообще не о нём.

— Не верь ему. Врёт! — Сизов отмахнулся. — Кир, ты знаешь, как он жениха сестры мучает? Он загонял бедного Пашку со своей зарядкой и пробежками. На пацана смотреть страшно!

— Да этого доходягу ветром уносит! Брал бы с Олега Ромкиного пример! — возмутился Щербатый.

— Нашёл с кем сравнить! И не мешай мне общаться! В следующий раз один приеду. Всё Кириллу расскажу.

Посмотрел на серьёзное выражение лица любовника, Финогенов засмеялся. Ему стало так легко на душе, будто с неё тяжёлый камень сняли. Эта болтовня Дмитрия расшевелила в нём что-то. Обычно, предаваясь воспоминаниям на могиле друга, он не мог избавиться от давящего чувства вины, что это он, а не Кир должен лежать в земле, и это вгоняло в хандру. Но сейчас, сидя рядом с разбушевавшимся Сизовым, понимающим его состояние, как никто другой, и пытающимся как-то смягчить это, он осознал, что можно сколько угодно корить себя, но ничего уже не изменишь. Кирилл не думал о себе, закрывая друга. Он просто не мог поступить иначе. Жизнь близких была для него дороже собственной. И если бы на его месте оказался Толик, он поступил бы точно так же и не хотел бы, чтобы его лучший друг потом винил себя. Жизнь виновата.

— Дим?

— М?

— Я сварю сегодня борщ.

— Обещаешь?

— Ага.

— А рыбу мою по новому рецепту попробуешь?

— А это обязательно?

— Да!

— Хорошо, — обречённо вздохнул Щербатый.

— Кирилл, он при тебе обещал! — Дмитрий победно ухмыльнулся, подмигнув изображению на памятнике.

— Ты на машине?

— Конечно.

— Поехали домой.

— Угу, только надо по дороге за жратвой для Дика заехать.

— А я и забыл.

— Ты вообще о собаке не заботишься!

— Началось, — Финогенов закатил глаза. Убрав в пакет чекушку и пустую стопку, он присел на корточки возле могилы и улыбнулся: — Пока, брат.

— Оградку подкрасить надо, а то облупилась, — Сизов огляделся. — В следующий раз приедем и займёмся обязательно.

— Из тебя бабка мастера на все руки сделала.

— Знаешь, с бабой Глашей по-другому не прокатит.

— Это точно.

Переговариваясь, они шли по узкой тропинке к выходу с кладбища, такого спокойного и тихого. И только внезапно поднявшийся слабый ветерок нарушал эту тишину, шелестя в кронах деревьев и шепча еле слышное: "Бра-а-ат".