Украдкой я попыталась повторить движения, которые показывал Стопятнадцатый, обучая заклинанию свежести или "засирайке". Отобью запахи, и нос перестанет чесаться. Увы, без регулярной практики навыки растерялись, у меня ничего не вышло. Наоборот, захотелось чихнуть.

Когда с делами было покончено, Эр улеглась, став похожей на Монтеморта в спячке. Воспоминание об институтском страже вызвало волну ностальгии. Затосковав по студенческим временам, я прилегла рядом с женщиной. Подперла подбородок ладонями и болтала ногами, изучая жизнь букашек в травянистых дебрях. Неподалеку журчал фонтан, донося прохладу и свежесть, а вокруг высились выстриженные из деревьев фигуры слонов, собак, львов, медведей. Охранники заняли место на лавочке, держа меня и медсестру в поле зрения, и время от времени обходили периметр поодиночке.

Эр задремала. Самое время и мне начать клевать носом.

— Ферзь недоволен последним рапортом. Вернул и приказал дополнить.

Я закрутила головой по сторонам, ища говорившего. Удивительно, но им оказался черноглазый. И он глядел на меня безотрывно. Смотрел и говорил.

Волоски на коже наэлектризовались. В любое другое время я поспешила бы отвернуться от пронизывающего взгляда, скрытого стеклами очков, но сегодня за меня думало второе "я". Оно почуяло интерес и замерло, а потом заставило облизать вдруг пересохшие губы.

— В столовой не просматривается угол у дальнего окна, — продолжил черноглазый, не отводя взгляда. — Эваковыход далеко от стола. Помощник повара ненадежен.

Хорошо рассказывает, можно заслушаться. Четко, кратко и по существу. Как колыбельная.

Мое второе "я" улыбнулось мужчине и легло набок, подложив локоть под голову.

— Горничные — проверенные. Новичков нет, — сказал любитель чужих жён. — Приглядывай за парой из "Кофейной" на третьем. Он дергается по поводу и без.

Необычно. Сидят два красавчика на скамейке в пяти метрах, роняют тихие скупые фразы, а слышно так, будто кричат в микрофон.

— Кто?

— Второй зам министра по образованию. Диагноз — инфаркт миокарда. Месяц назад.

— Порыть бы. Почему сбежал из столицы?

— Утром отправил запрос Ферзю. Даст добро — начнем копать. Или других пришлёт.

— Периметр — худой. Три пролета на северной стороне — без присмотра. Обещали завтра исправить.

— Почему завтра?

— Эксклюзивная охранная система. Из города приедет техник с аппаратурой и перенастроит камеры.

До чего приятная беседа! В нескольких словах — бездна информации. Ферзь — главный. Как скажет, так и будет. Один из чиновников лечит сердце второй месяц, и это вызвало подозрения. Помощнику повара нельзя доверять. Не хватает камер слежения вдоль забора. Весьма содержательный диалог!

Неожиданно запиликал телефон, и Эр забормотала во сне.

— Это я. Привет, — сказал Мэл, и его голос отшиб все имеющиеся мысли.

— Привет, — отозвалась шепотом.

— Как ты? И где? — В его голосе сквозили беспокойство и забота. Очень и очень приятно. Ласкает слух.

— Мы в парке. Мне уже лучше. Температура спала, но в носу свербит, и уши закладывает. Наверное, аллергия на лекарство. А ты поправляешься?

— Да, чувствую себя хорошо, — отозвался небрежно парень.

— Отлично!

Неожиданно показалось, что он совсем рядом, в двух шагах. Я вскочила, поднялись и мужчины.

— Мэл, ты где?

— То есть? — растерялся он, в то время я водила носом как ищейка. Запах повел меня вдоль тисовой ограды и зеленых конусов туи, замерших стражниками на перекрестке щебневых дорожек.

"Нет, нет!" — замахала рукой, когда один из охранников вознамерился разбудить Эр, и побрела дальше. Черноглазый следовал позади, а его коллега остался с медсестрой.

— Где ты? — снова просила у Мэла. Раньше мне не приходило в голову спросить, как он проводит дни, и какое лечение ему назначили. Я упивалась рассказами о себе, но забывала поинтересоваться, сколько уколов поставили парню, и как он проглатывает таблетки — разжевывая или целиком.

— Ну-у... я лечусь, — ответил неопределенно Мэл. — Микстуры пью, горло полощу...

Ноги довели до выхода из парка и потянули по авеню Моццо. Пустые разговоры курортников отошли на дальний план, а аромат цветов померк перед запахом, за которым тянул меня инстинкт. Чем пахнет Мэл? Пахнет его туалетная вода. Пахнет свежевыглаженная рубашка. Пахнет он сам — мускусом и солью.

— Какие микстуры?

— Э-э... разные. Горькие, невкусные...

— Наверное, скучно болеть. Как развлекаешься?

— Думаю... о тебе...

На мгновение мне показалось, что в метрах трехстах, на перекрестке у сувенирного магазинчика, стоял Мэл и говорил по телефону. Может, у меня температура?

Я прибавила шаг, и охранник шел рядом, поглядывая обеспокоенно по сторонам.

— Мэл, — выдохнула в микрофон. — Это ты?

Человек на перекрестке обернулся. Разве это Мэл? Это мужчина, очень похожий на него, но шире в плечах и гораздо старше. Отвратительное зрение. Наверное, минус сто на оба глаза.

— Пропустите. Дайте пройти! — протолкалась я через толпу отдыхающих с надувными кругами, попавшихся некстати.

Не отрывая телефона от уха, добежала до перекрестка. Пусто. Заглянула внутрь магазинчика, обошла кругом. Мэл был здесь, обоняние не могло подвести меня.

Запах тянул, словно на ниточке... Дальше, дальше по авеню... Уже закончилась курортная зона, и потянулись служебные здания и постройки.

— Нужно возвращаться, — сказал озабоченно телохранитель, но я отмахнулась.

Начались ряды машин, припаркованных на время отдыха владельцев. Мэл был здесь... Наверное, запах сохранился с тех пор, когда парень приезжал в Моццо в последний раз. Разве это возможно?

Сумасшествие. Он точно где-то рядом. Автомобили сверкают полировкой на солнце. Зачем ему появляться на курорте? Я же просила не рисковать здоровьем. Чертовы галлюцинации.

Все-таки у меня температура.

— Мэл... Ты здесь? — спросила в телефон.

В ответ тишина.

"Прима" разрядилась в самый неподходящий момент.

Ох, и отчитала меня Эр, когда мы вернулись в лечебницу! А заодно и охранников отругала. Они-то причем? — попробовала я встать на защиту, но увяла под гневным взором медсестры. И, дескать, подвергаю себя немыслимому риску, болтаясь неизвестно где под носом у возможных снайперов, и солнце напекло голову, и температура у меня под сорок, а я на ногах, и вообще, Эр отказывается присматривать за мной, потому что никакое сердце не выдержит подобной встряски.

Пришлось уговаривать её и задабривать, подлизавшись. Хорошо, что акклиматизация закончилась и вызвала немало тяжких вздохов женщины.

— У тебя нестандартная реакция на смену климата, хотя бывает по-разному. У кого-то расстраивается пищеварение, кого-то одолевает бессонница. Но все обострения возникают на нервной почве, — поделилась она по-свойски. — Приводи себя в порядок и беги галопом на ужин. Завтра сдам тебя местным лекаришкам и поеду домой. — По снисходительному тону Эр стало ясно, что она недолюбливала курортный медперсонал. — Мне и так влетело от Улия Агатовича за халатность. Кстати, он передавал привет заиньке.

— Спасибо.

Странное помутнение нашло на меня в парке, — раздумывала я, отмокая в ванной. По возвращению в лечебницу добавилось новое раздражающее ощущение. Кожа начала чесаться и зазудела. Ужасно хотелось потереться о первый попавшийся угол, и я едва удержалась, чтобы не выгнуть спину под хмурым взглядом черноглазого. Уши периодически закладывало и отпускало. Наверное, это последствия передозировки жаропонижающими.

С чего бы Мэлу приезжать в Моццо? Хотя если бы парень не послушался и примчался, я бы пожурила его, но не отпустила. Ни за что.

После ужина вернулась в комнату, решив не доводить Эр до инфаркта просьбами прогуляться к местному морю. Пусть женщина спокойно уедет домой, а то из-за моей активности схлопочет выговор от начальства. Наверняка Эр обязана докладывать обо всем, что происходило за день, как и охранники которые отсылают рапорты.

Перед тем, как позвонить Аффе, я вынула затычки из ушей, с которыми ходила в столовую.

— Эвка, привет! — закричала девушка. — Рада тебя слышать! А я думаю, вдруг не вовремя позвоню.

— Всегда вовремя. Мне тут скучно. Я в Моццо.

— Вау! Класс! Какая температура воды?

— Не знаю. Я опять заболела.

— Ну, надо же, — огорчилась соседка. — Что за зараза к тебе липнет и не отстает?

— Это ак-кли-ма-ти-за-ция, — повторила я по слогам умное слово. Язык иногда переклинивало на сложных терминах.

— Бывает. Слушай, а ты, правда, не видишь?

— Не вижу, — ответила я с заминкой. Было бы удивительно, если бы Аффа не спросила о слепоте.

— Это не страшно, — заверила она. — Вернется когда-нибудь, я чувствую. А у меня, знаешь, какая интуиция? Бьет в яблочко!

— Это точно, — улыбнулась я. Значит, девушка не отвернулась от меня. Она ответила на звонок, хотя могла бы проигнорировать вызов.

— И надолго ты в Моццо?

— Не знаю. Около месяца. А как Лизбэт? Сто лет ее не видела.

— Задумчивая, — понизила голос Аффа. Наверное, прикрыла динамик рукой. — Из-за покушения институт стоял на дыбах. Все каникулы только о тебе и говорили. Опрашивали студентов и преподавателей — всех без исключения. Жестче, чем после пожара. Слушай, а Симу-то выписали, — переключилась она на другую тему. — Я сперва напугалась, когда увидела его в пищеблоке, а потом... Ужасно всё это... Но он молодец. С юмором относится к жизни и к подколкам.

Отрадно слышать. У Симы есть внутренний стержень, который не позволит прыгнуть вниз головой с чердака, а еще цепи, удерживающие на бренной земле. Это отец-инфарктник и брат. А Радика никакие цепи не удержали. Вырвал их с корнем и освободился от проблем.

— Вернусь через месяц, придется нагонять. Поможешь?

— Помогу, — согласилась Аффа. — А Мелёшин на что? Он же на занятия ходит.

— Как ходит? — осип вдруг голос. Запоздалая ангина? Эр отключила кондиционер еще утром.

— Да вот так. Видела его у святого Списуила. Позавчера пришел в институт, как семестр начался. А ты разве не знаешь?

Я молчала, не в силах ответить. Аффа что-то путает. Мэл лечится. Он сказал, что болеет. Разве стал бы он обманывать?

— Слушай, не пойму ваши отношения. Мелёшин болеет — ты не в курсе. Он учится — ты не знаешь. Он кинул тебя, что ли? Вы общаетесь или как?

— Нет. Не знаю. Общаемся, — ответила механически. — Ладно, Аф, мне на процедуры пора.

— Конечно. Укольчики всякие. И горло полощи, — сказала невпопад девушка. — Звони.

Что происходит?

Почему Мэл ведет себя странно и недоговаривает? Боится расстроить? Доктор сказал, теперь у меня железная психика. Бей потрясениями по голове — отскочат со звоном.

Кто обманул первым? Улий Агатович, рассказавший о мнимой болезни Мэла, или Стопятнадцатый, повторивший слова доктора?

В чем правда? У кого спросить?

А правда в том, что я не вижу волны, и об этой сенсации наслышаны все кому не лень. Когда слепота является тайной за семью печатями, и о ней знают единицы — это одно, а когда вся страна тычет в меня пальцами — это другое. Вот почему Мелёшин-старший фильтровал газетные статьи, вымарывая из них слова обо мне и Мэле. Он старался свести к минимуму упоминание о своей фамилии.

Как дальновидный политик и глава уважаемого семейства, Мелёшин-старший давно просчитал всевозможные ходы. Из комы мало кто выбирается без последствий для серого вещества, и мое выздоровление, стремительно вскарабкавшееся на гору, может еще быстрее покатиться назад. Из-за отравления у меня теперь мозги набекрень. Кто знает, вдруг врачи поставят диагноз "идиотизм" или "аутизм"? Иными словами, официальная дурочка.

Да, иногда туго соображаю и многого не помню. Но ведь продолжаю лечение. И обязательно выздоровею!

Могу хорохориться сколько угодно, но плюсы истерлись один за другим и превратились в жирные минусы. Остался единственный положительный козырь. Мой отец — Влашек, и мне покровительствует премьер-министр. Но в политике как в гареме. В любой момент Рубля может сменить министра экономики, и я окажусь никем, и станут звать меня никак. Так что в свете моей беспросветной ущербности Мелёшины заранее пьют валерьянку.

Родственники Мэла не причинят мне вреда, но они надеются, что у меня хватит остатков скудного умишки отказаться от парня и освободить его от обязательств. Перед моими глазами встала мама Мэла, сложившая руки в молитвенном жесте. "Не губи его. Ему жить и жить. Если любишь, отпусти".

Поэтому Мэл молчит и отнекивается в телефонных разговорах. Делая выбор между матерью и какой-то девчонкой, кого он выберет? Мама одна, а девиц — пруд пруди.

Сгоряча я хотела позвонить и спросить в лоб о том, что происходит. Но Мэл опять увильнет от ответа, как делал неоднократно в последнее время, или перестанет отвечать на звонки. Нет уж. Использую эффект неожиданности и припру парня к стенке. Пусть скажет в лицо, раз и навсегда.

На экране телефона высветился номер из списка.

— Здравствуй, Петя. Я прошу тебя вернуть долг.

__________________________________________________

guli*, гули (перевод с новолат.) — подавишься

аquticus candi*, акутикус канди (перевод с новолат.) — водный сгусток

defensor * , дефенсор (перевод с новолат.) — защитник

ДП, дэпы (разг., жарг.) — Департамент правопорядка

25. Сколько стоит любовь

Петя приехал в третьем часу ночи, как я и рассчитала. Уж если мне что-то втемяшилось, то поможет только ампутация. Головы.

Удивительно, но мозг работал как заведенный, выдавая фантастические и на удивление логичные идеи. Время в ожидании чемпиона пролетело в лихорадочной деятельности и притворстве. Я изображала пай-девочку, чтобы не вызвать подозрений у Эр и охранников.

Все-таки тяга к преступности — явление наследственное. И пусть не замысливалось ничего предосудительного, я чувствовала себя воришкой, намеревающимся обойти опасные ловушки и вскрыть хитроумные замки. Целью стояло, чтобы меня не хватились до утра, и чем позднее произойдет разоблачение, тем лучше.

План придумывался экспромтом и уточнялся на ходу.

Облегчу жизнь сторожам и сложу вещи в сумку. Кто знает, вдруг из-за ребяческой выходки меня больше не пустят в Моццо? Сумку оставлю в комнате, чтобы не мешалась во время операции. Для прогулки под ночным небом курорта нужно облачиться в что-нибудь темное и не привлекающее внимания.

Теплая одежда, обувь и сумочка уместились в пакете из-под покупок — нешуршащем, на замке-молнии, водонепроницаемом и с повышенной вместимостью.

Затем настал черед Эр. Женщину успокоило мое "стабилизировавшееся состояние", как она выразилась. Температура, и правда, спала окончательно, но время от времени нервировали побочные эффекты от выпитых лекарств. Я с трудом вытерпела прикосновения медсестры, когда та надумала произвести осмотр: кожа то шла жгучими пятнами, то онемевала, теряя чувствительность.

— Замучило привыкание к Моццо, — зевнула во всю ширь. — Хочу хорошенько выспаться. Глаза слипаются — не могу разодрать.