Золото апачей

Но профессор покачал головой и энергично запротестовал.

— И думать забудь! — крикнул он. — Риск слишком велик. Одна ошибка — и все будет кончено.

— Я не допущу никакой ошибки.

— Как ты можешь так говорить? В такой ситуации это очень легко. Нет, нет, Чарли, нам нужно подождать!

— Но, профессор, ожидание ничего нам не дает. Мы сидим в своих убежищах семь или восемь часов, а медведи не собираются уходить. Да и зачем им это делать? Их дом здесь, они видят завтрак, обед и ужин, сидящие наверху. И они их получат, если мы ничего не предпримем.

Чарльз продолжал настаивать, так что профессор, наконец, согласился на небольшой эксперимент.

— Чарльз, — сказал он, — ты не должен покидать дерева, пока все медведи не соберутся у основания башни. Только тогда у тебя будет шанс забраться обратно на дерево. Ты это понимаешь?

— Да, понимаю. Давайте попробуем.

— Хорошо, я начинаю спускаться, и остановлюсь где-нибудь на высоте двенадцати или пятнадцати футов от основания. Можешь быть уверен, что у меня нет ни малейшей охоты сорваться со ступеней.

Профессор осторожно выглянул. Четверо медведей лежали на земле, и, казалось, спали. Он поднял кусок камня, швырнул его в отца семейства и начал спускаться по ступеням.

В одно мгновение все четверо зверей вскочили и бросились к башне. Профессор высунул голову из окна первой платформы и принялся издеваться над ними, используя весь свой словарный запас ученого. Он прослеживал их родословную сквозь геологические эпохи, на миллионы лет назад. Он изливал проклятия на них самих, их дальних и близких родственников. Он высмеивал их формы, манеры и характер, на английском, латинском и греческом языках, словами, состоявшими из одного слога и многосложными, а спустившись на площадку ниже, повторил свою речь снова, значительно дополнив и приукрасив ее.

Когда он спустился ниже, медведи, полагая, что еда сама спускается к ним в лапы, пришли в неистовство. Они бросились к дверному проему, и принялись скрести когтями по нижним ступенькам, разинув пасти.

Мальчик соскользнул на нижний сук. Теперь он спрыгнул на землю, схватил ружье, пояс с патронами, и забросил на плечо. Он слышал не прекращающийся ни на мгновение поток слов, лишившийся из уст профессора Лонгворта. Он даже предположить не мог, что у того окажется такой большой словарный запас, и даже подумать не мог, чтобы кто-нибудь был способен говорить так много времени без передышки. Временами его голос утопал в диком реве медведей. Профессор находился выше того места, до которого они могли добраться, фута на два-три, и они совершенно обезумели от желания добраться до него. В данный момент их совершенно не заботил какой-то мальчик. Профессор Лонгворт блестяще справился со своей задачей.

Чарльз осторожно поднялся на первый сук. Здесь он сделал паузу, поправив ружье и патроны так, чтобы они не упали. После чего поднялся на свое прежнее место, самое удобное из всех на дереве, и крикнул:

— Все в порядке, профессор. Я в безопасности, у меня ружье и патроны. Остальное — дело времени.

Возбужденная речь Лонгворта прекратилась, он поднялся на крышу. Медведи, покинув башню, принялись принюхиваться к свежим следам Чарльза под деревом. Мальчик, тем временем, осматривал свое ружье, чтобы убедиться, что все в порядке.

— Не торопись, Чарли, — крикнул профессор. — Не рискуй и не покидай своего убежища, сделав выстрел.

— Не буду, — с ликованием ответил мальчик. — Я не собираюсь терять своего преимущества.

Медведи ничего не знали о ружьях и, вероятно, никогда прежде не видели человека. Их ярость переместилась с башни на дерево, они, как и прежде, терзали его своими когтями. Их ярость не уменьшилась даже тогда, когда пуля поразила огромного самца. Поначалу, он упал на землю, но затем опять поднялся, разъяренный даже больше, чем прежде. Это было поистине ужасное зрелище: обезумевший от ярости зверь, истекающий кровью. Чарльз решил сначала покончить с ним, прежде чем заняться другими, и, прицелившись, выстрелил ему прямо в сердце. Но даже после этого огромный зверь жил еще несколько минут.

Чтобы убить самку, понадобилось четыре пули, еще две — на одного из молодых медведей. Оставшийся в живых бросился наутек. Чарльз мог застрелить и его, но не стал этого делать.

— Прекрасно! — крикнул профессор из своей башни. — Благодаря твоей смелости и мастерству, осада снята, и мы снова можем спуститься на землю.

Так они и сделали.

ГЛАВА XII. ДРЕВНИЙ ДОМ

Прежде, чем осмотреть убитых гризли, профессор Лонгворт подобрал свои ружье и пояс с патронами.

— Откуда мне знать, что через мгновение из кустов на нас не набросится целое стадо гризли? — Он пожал плечами. — Никогда больше не позволю себе такую небрежность.

Затем, при ярком лунном свете, они принялись осматривать мертвых монстров. По их прикидкам, самец весил никак не менее тысячи фунтов, он был даже больше чем тот, который прежде встретился Герберту и Чарльзу; самка была не намного меньше. Их огромные когти, длиной в несколько дюймов, напоминали ужасные стальные крюки.

— Ursus horribilis, — сказал профессор. — Медведь ужасный. Таково должно быть его истинное название. Они его заслуживают. Нет более страшного хищника, чем они. Этими когтями они с легкостью могли бы разорвать тигра или льва.

— Мы ведь не позволим пропасть здесь таким прекрасным шкурам? — спросил Чарльз.

— Конечно же, нет. К счастью, у меня большой опыт в снятии шкур. Затем мы поместим их на первый этаж и оставим там на просушку, после чего вернемся и добавим к той, которая у нас уже есть.

Но сколь бы ни был умелым профессор Лонгворт, даже с помощью Чарльза им понадобилось много времени, чтобы снять шкуры со всех трех медведей. А когда они отнесли их на первый этаж, то почувствовали себя совершенно обессилевшими.

Но еще задолго до этого у них появились гости. Из кустов время от времени выглядывали пять больших треугольных голов, пять пар горящих глаз внимательно за ними наблюдали.

— Горные волки, — сказал профессор. — Это большие, свирепые звери, но нападать на нас они не будут. Они дожидаются момента, когда мы уйдем, чтобы устроить себе праздник. И они его дождутся. Хотя мне и жаль оставлять пару тысяч фунтов, или даже больше, медвежьего мяса этим хищникам.

— Не только им, — заметил Чарльз. — Взгляните.

Над ними, в вышине, парили стервятники.

— Полагаю, следует ожидать визита горных львов и прочих гостей, — пробормотал профессор. — Нужно быть к этому готовыми. Настало время позавтракать, Чарльз, нам нужно подкрепить силы, прежде чем уйти отсюда.

Они развели огонь, профессор Лонгворт отрезал самые лучшие куски от туши младшего медведя, они приготовили их и нашли очень вкусными. Во все время их завтрака из-за кустов раздавался лай и рычание. По меньшей мере, с дюжину треугольных голов время от времени выглядывали из зарослей. Количество стервятников заметно увеличилось, они спускались все ниже.

— Гости торопятся получить свою порцию добычи, — сказал профессор, — но мы еще не закончили. Я все еще голоден. А как ты, Чарльз?

— Я тоже. Молодой медведь чудесно хорош, когда у тебя разыгрался аппетит. Я, пожалуй, возьму еще кусочек. Этот шум в кустах, это рычание, они вас не раздражают, профессор?

— Поначалу раздражало, а сейчас я просто не обращаю на них внимание. Было бы неплохо, мой мальчик, если бы ты взял ружье и всадил пулю в одну из этих мерзких треугольных голов.

Чарльз, не говоря ни слова, выстрелил в самую большую. Раздался вой, зверь подпрыгнул и исчез в кустах. Послышались рычание, лай и возня. Это было такое ужасное смешение звуков, что Чарльз невольно вздрогнул.

— Каннибализм, — спокойно произнес профессор, продолжая завтрак. — Они едят того парня, которого ты подстрелил, и, вероятно, весьма тебе благодарны. Вот они, кажется, и закончили. Что ж, они съели его довольно быстро.

Шум в кустах прекратился, и головы больше не показывались. Волки быстро обучаются, и достаточно было одной пули, чтобы они осознали ценность скрытности. Профессор поднялся и довольно потянулся.

— А теперь, Чарльз, — сказал он, — мы соберемся и уйдем отсюда, но сделаем это спокойно и не торопясь. Бессонница, осада длиной в семь или восемь часов, смертельная опасность, совершенно не способствуют рвению и усердию. Мы будем идти медленно, а дальше в долине, как только отыщем подходящее место, поспим, что сейчас нужно нам более всего.

Чарльз понимал настроение профессора. Им обоим очень не хотелось оставлять туши медведей волкам и стервятникам, и он собирался дразнить их как можно дольше. Последние спускались очень неторопливо, но тени от них уже падали на их лица, а два или три наиболее безрассудных или нетерпеливых волка снова высовывали свои головы из зарослей.

Они взяли с собой мяса молодого медведя на два-три дня и, наконец, ушли. Едва они отдалились на сто футов, как позади них раздался страшный шум. Оглянувшись, они увидели, что все три туши плотно облепили звери и птицы.

— Какая позорная судьба для властелина гор! — заметил профессор Лонгворт.

Они шли вдоль края обрыва, а затем отыскали склон, по которому спустились в долину. Оказавшись на ее дне, они ступили в небольшую дубовую рощу. Было около десяти часов, солнце начало пригревать. Оба они очень устали, и профессор решил, что им следует расстелить одеяла где-нибудь в середине рощи и немного поспать.

— Думаю, нам пока еще не следует опасаться индейцев, — сказал он. — Вне всякого сомнения, проникнуть сюда для них затруднительно. Во всяком случае, я готов рискнуть. Я ужасно хочу спать.

— Я тоже чувствую, что должен поспать, или умру, — сказал Чарльз, растягиваясь на одеяле.

— Ты поспишь, а значит — не умрешь, — усмехнулся профессор, расстилая рядом свое одеяло.

Через пять минут они уже беззаботно спали. Ветви дуба создавали тень, дул приятный ветерок. Проснулись они уже во второй половине дня, а когда профессор заметил положение солнца, на его лице появилось удовлетворенное выражение.

— Сон не только освобождает от забот, — сказал он, — сон также способствует укреплению мышц и сухожилий. Мы снова живые и бодрые. А теперь нам следует подкрепиться медвежьими стейками.

Пообедав, они пошли дальше по долине, и обнаружили прекрасный горный ручей. Местами вода была мелкой, а местами — образовывала глубокие заводи.

— Здесь должна водиться великолепная форель, — сказал Лонгворт, — но у нас нечем ее ловить. Насколько я могу судить, Чарльз, эта долина тянется миль на двадцать и кажется закрытой, но, воможно, мы найдем в ее конце проход. Увидим.

Они шли по долине всю оставшуюся часть дня. Видели нескольких оленей, их не испуавшихся, что подтверждало теорию профессора — они никогда не видели человека. Они двигались не торопясь, поскольку у них не имелось никакой причины для спешки. Почва здесь была плодородной, поросшей лесом, но встречались каменистые места, имевшие все признаки застывшего лавового потока.

Над собой они видели длинные скальные уступы, подобные языкам; их окружали низкие вершины и горные хребты с пиками. Имелись небольшие овраги, поросшие невысокими деревьями, среди которых встречались огромные сосны. Скалы, ярко-красные и желтые, были мягкими, поскольку, как сказал профессор, состояли в основном из пемзы. Из трех ущелий вытекали ручейки и сливались в небольшую реку.

Наконец, они оказались возле глубокой расселины; профессор Лонгворт достал свой геологический молоток и принялся за дело. И вскоре Чарльз услышал его ликующий крик. Мальчик, остававшийся снаружи, поспешил к нему. Профессор, тем временем, принялся стучать молотком с удвоенной силой.

— Я нашел!.. Я нашел кости доисторических животных, Чарли, мой мальчик! — восклицал он. — Я самый счастливый человек не только в этих горах, но и на всей земле!

Шлем Лонгворта, к счастью, оставшийся неповрежденным, сбился ему на затылок, когда он очищал от камней и песка огромную кость, выглядывавшую из одной стороны расселины. Он забыл о припекавшем его солнце. И немного успокоился лишь тогда, когда к нему присоединился Чарльз.

— Мне очень повезло, что я нашел эту расселину, — сказал он. — Здесь повсюду имеются кости огромных животных, живших миллионы лет назад: гиганты, напоминавшие ящериц, крокодилы, обезьяны и Бог знает что еще. Не сомневаюсь, что любой ученый мог бы до конца жизни проводить исследования в этой долине.

Но они провели здесь только два дня. Профессор нашел еще кости, в радиусе двух-трех миль от этого места и составил тщательное его описание.

— Я обязательно вернусь сюда с нужным оборудованием, — сказал он. — А пока мы должны их оставить. Не думаю, чтобы их нашел кто-то еще.

— А как вы объясняете присутствие в этом месте, так высоко, таких больших, в том числе морских, животных? — спросил мальчик.

— Когда здесь обитали динозавтры, ихтиозавры и прочие, это место еще не было горами. Оно было огромным плато, может быть, самым большим на западе и юго-западе Северной Америки, со своим чрезвычайно разнообразным животным миром. А Вайоминг, теперь располагающийся на высоте от шести до четырнадцати тысяч футов над уровнем моря, был его сердцем, и тут, Чарльз, кипела жизнь, какую нам трудно себе представить. Огромные животные, слишком огромные, чтобы выдерживать свой вес на суше, жили в болотах и реках, поедая траву и верхушки деревьев. Что это был за мир! Пещерные медвери, по сравнению с которыми наши гризли выглядели бы жалкими медвежатами, чудовщные саблезубые тигры, в два-три раза крупнее нынешних, огромные мастодонты и мамонты, длиной, возможно, футов в пятьдесят. А еще были большие ящеры, покрытые костной броней; некоторые из них достигали длины в сто пятьдесят футов. Какой мир! Какой мир, Чарльз! Я охотно отдал бы несколько лет своей жизни, за возможность переместиться назад во времени и увидеть эту местность такой, какой она была пять миллионов лет назад!

— Человек в то время, наверное, был не больше картошки и самым маленьким существом на этих холмах, — заметил Чарльз.

— Несомненно, он существовал уже тогда, — ответил профессор, его глаза сияли. — Но каким он был пять миллионов лет назад? Мы этого не знаем, но он, должно быть, существовал в той или иной форме даже тогда. Возможно, он перемещался на четырех ногах, но, в любом случае, он был физически слаб, маленького размера и жил в пещерах и норах. Мир принадлежал гигантам. Если бы у тебя не было ружья, Чарльз, ты наверняка испугался бы, встретив саблезубого тигра высотой в шесть футов и длиной в пятнадцать, а?

— Я был бы испуган, даже если бы имел все огнестрельное оружие в мире.

Лонгворт рассмеялся.

— Я бы тоже испугался, — сказал он. — Человеку, наверное, в то время приходилось очень туго. Вне всякого сомнения, бесчисленные миллионы наших предков были съедены дикими зверями. Мамонты, мастодонты, саблезубые тигры и прочие, наверное, смотрели на нас как на существа низшего порядка. Возможно, только в последние пятнадцать или двадцать тысяч лет мы встали с ними вровень.

Профессор с большой неохотой покидал это место. Они расположились лагерем в лесу примерно в двух милях дальше. Здесь они провели спокойную ночь и на следующее утро были готовы возобновить свой путь по долине.