Меня часто спрашивали, хочу ли я когда-нибудь признать себя виновным, за то, что я столько лет играл с системой. Разве я не чувствовал себя виноватым за то, что использовал так много мата? Разве я не чувствовал себя виноватым в том, что использовал силовые методы, чтобы получить то, что хотел? Разве не чувствовал себя виноватым, заставляя своих начальников есть дерьмо? Мой ответ был один и тот же: виновен — абсолютно. Виновен по всем пунктам обвинения. Виновен в том, что ставил своих людей выше бюрократической ерунды. Виновен в том, что потратил столько денег, сколько смог достать, чтобы обучить своих людей должным образом. Виновен в том, что готовился к войне вместо мира. Во всем этом я действительно виновен. Mea culpa, mea culpa, mea maxima, вашу мать, culpa. Так что, пока мои люди летели во Флориду, чтобы начать 'грязную дюжину' тренировок на авиабазе ВВС Эглм, я боролся с бюрократией за то, как будет управляться Шестой отряд SEAL и где он впишется в цепочку командования. Они должны были прыгать с самолетов, спускаться на веревках из вертолетов и стрелять до посинения. Мне пришлось вести бумажную войну, страница за проклятой страницей. Мне это не нравилось. Но я это сделал. На схемах, Шестой отряд подчинялся командующему Объединенным Командованием Специальных Операций — ОКСО — бригадному генералу Дику Шолтесу, который находился в Форт-Брегг. Он в свою очередь, отвечал перед НКО — Национальным Командным Органом, управляемым Объединенным комитетом начальников штабов. Мой философский взгляд на то, как работает эта пирамида, был прост: президент мной владеет, ОКНШ мной управляет и ОКСО говорит мне, когда я могу вламываться в окна. Насколько я понимал, административная цепочка командования ВМС могла выполнять только одну функцию для Шестого отряда SEAL — функцию трех 'З', типа: 'Замри, заткнись, заплати'. Организационно это был НАДВОДСИЛАТЛАНТФЛОТ (SURFLANT — Surface Force Atlantic) — Надводные силы Атлантического флота — мой финансовый менеджер. Именно там оплачивались все счета Шестого отряда SEAL. Но согласно бюрократии флота, НАДВОДСИЛАТЛАНТФЛОТ и Шестой отряд SEAL не могли общаться напрямую. Вместо этого был вставлен организационный интерфейс. Почему? Это был хороший вопрос, на который у меня нет ответа. Одно из объяснений, которое я придумал, состояло в том, что командование надводных сил Атлантического флота не могло говорить на языке SEAL, а я якобы не мог говорить разговаривать на языке флота. Как бы то ни было, интерфейсом, предназначенным встать между нами было ФЛОТСПЕЦВОГРУ Два, которой командовал коммодор Тед Лайон. Тед не говорил ни на языке SEAL, ни на флотском. Но он бегло говорил на тарабарщине. Чтобы сделать ситуацию еще более приятной, Тед убедил себя, что он был важным компонентом в моей линии субординации. Мы дрались. Он видел во мне упрямого помоечного пса, которого нужно было заставить подчинятся, поэтому он дергал меня за цепь при каждом удобном случае. Я видел в нем недалекого бумагомараку, и когда пытался дернуть, я выгрызал из него куски. Он подвергал сомнению практически все специальное снаряжение, которое я покупал, напоминая Вашингтону, что оно было не принятым на снабжение и не нужным. Я заказал немецкие беспузырьковые дыхательные аппараты 'Драегер' для Шестого отряда, Тед заявил, что мы не можем их приобрести, потому что, во-первых, они были зарубежными закупками, а во-вторых, у нас были уже принятые на снабжение в подразделениях аппараты 'Эмерсон'. Я перепрыгнул через него и заполучил 'Драегеры'. Затем я закупил немецкие пистолеты-пулеметы Хеклер-Кох MP5 калибром 9 мм. Он снова пожаловался. — Почему иностранное оружие? Мы же можем взять MAC-10, за треть цены. — Потому что Хеклер-Кох лучше, Тед. Они точнее. Они устойчивее. Они хорошо подходят к нашей миссии. — Я категорически против этого. Он позвал своих раввинов, а я своих. Шестой отряд SEAL получил МР5. Военно-морской флот выделил нам четыре джипа 'Игл', как тактические оперативные машины. Мы использовали их, но честно говоря, они нам не слишком помогали. Для учений в Штатах они были хороши. Но за границей было трудно найти запасные части для 'Иглов'. Кроме того, в тех регионах мира, где мы будем играть, даже просто вождение американской машины привлекает к вам чрезмерное внимание. Итак используя пару контактов в Бонне, я закупил два сделанных на заказ бронированных седана 'Мердседес' 500-й серии и четыре джипа 'Мердседес', за 160 000 долларов, со скидкой более 60 процентов. Снаружи седаны выглядели как большие автомобили, распространенные в Европе, на Ближнем Востоке и во всех Америках. Но внутри они были приспособлены для немецкого антитеррористического подразделения GSG9, со скрытыми амбразурами, таранными бамперами, скрытыми полицейскими огнями, сиренами и системами связи. У джипов были турельные башенки на крышах и другие прелести. Тед пришел в ярость. Но я запихнул 'Мердседесы' ему в глотку, закрыл рот, зажал челюсти и заставил проглотить. В перерывах между схватками с Тедом, я заглядывал к своим людям, когда они проходили тренировочный цикл. К середине октября все они получили квалификацию по прыжкам HALO — прыжкам с большой высоты с низким раскрытием (даже главстаршина отряда Мак, которого пришлось выпихивать с трапа С-130 во время его первого прыжка). Мы также начали работать над быстрым спуском по канату, который был способом спустить шесть человек на палубу с высоты шестидесяти футов менее чем за четыре секунды. Концы, которые мы использовали, были британскими — мягкие скрученные нейлоновые лини обратного плетения, которые позволяли тормозить себя руками. В отличии от спуска по канату, который использует линь, пропущенный через обвязку, быстрый спуск был просто контролируемым падением. К примеру, если бы мы захотели выполнить быстрый спуск по канату на подзор кормы движущегося корабля, наш вертолет подошел бы на уровне гребней волны с кормы, чтобы избежать обнаружения. Его звук будет заглушен кораблем. Затем в последний момент, вертолет быстро поднимался или делал 'свечку' над кормой, зависал, пока выбрасывались два троса и шесть человек спускались по ним, затем делал быстрый разворот и исчезал. Техника требует посекундного расчета времени и первоклассного пилотирования. Пилот вертолета должен компенсировать смещение веса, когда сбрасываются тросы и по ним спускаются люди. Он также должен двигаться вместе с океанскими волнами. Пятифутовые волны могут означать неприятный десятифутовый прыжок с конца троса, если пилот облажается. Стрелковые упражнения тоже прогрессировали: команда с каждым днем становилось все более точной. Поначалу мне удавалось постоять за себя с любым из людей в Шестом отряде. Теперь, проведя пару часов на стрельбище, я сам проставлялся пивом. Экипажи лодок из семи человек стреляли теперь так много — в пределах трех тысяч выстрелов на человека в неделю — что у некоторых 'Беретт' образовались трещины в рамках и производителю пришлось их так сильно модифицировать, что у Шестого отряда SEAL, по сути, появились пистолеты изготовленные на заказ. Не все шло гладко. У нас был первый несчастный случай со смертельным исходом на тренировке в Эглине. Это произошло во время упражнений по зачистке помещения в боевыми патронами, а жертвой стал один молодой боец SEAL американо-китайского происхождения, которого я назову Донни Ли. В отдаленном углу Эглин мы вкопали столбы, четыре на четыре дюйма, между которыми натянули брезент, имитируя комнаты. В комнатах, которые мы могли настроить так как хотели — большие, маленькие, прямоугольные, квадратные, трапецевидные — также были дверные косяки и фанерные двери. Внутри полотняных стен были установлены силуэтные мишени, изображающие террористов и их заложников. Задача упражнения заключалась в том, чтобы пары бойцов SEAL заходили в комнаты и 'чистили' их, убив плохих парней и не причинив вреда заложникам. Эта тренировка была обычной для команд по спасению заложников. На самом деле, Чарли Беквит использовал почти такую же технику при обучении 'Дельты' несколько лет назад. Цель состояла в том, чтобы развить скорость наших стрелков и отточить их интуицию. Оперативник, который может отличить хорошего парня от плохого за секунду, абсолютно бесполезен. Гражданские могут отличить хороших парней от плохих примерно за восемь десятых секунды. Оперативники антитеррористических групп должны действовать с шагом в долю секунды — и их решения должны приниматься инстинктивно и правильно. Спасение заложников — это также тщательно поставленное упражнение. Посекундые движения репетировались месяцами почти во всех возможных комбинациях, так что если происходит событие 'А', оперативники инстинктивно реагируют 'Б'. В этот конкретный день мы начали работать с револьверами. Это существенно, потому что мы носили свои .357 невзведенными и стреляли самовзводом. После перерыва, группы перешли на 'Беретты'. Это полуавтоматические пистолеты с УСМ двойного действия. Для зачистки помещения мы носили их с боевым патроном в патроннике и взведенным курком, что превращало их в оружие одинарного действия. Величина давления на спуск, необходимого для выстрела из взведенного пистолета одинарного действия, значительно меньше, чем в режиме двойного действия. Кроме того, мы изменили порядок, в котором люди входили в дверь. Обычно пара бойцов входила в дверь в одной и той же последовательности. Но иногда мы меняли их местами — потому что в реальной жизни действует закон мистера Мерфи. Мы хотели быть готовыми к тому, что может пойти не так — потому что, в самом деле, все это действительно пойдет не так. Донни все утро был на подхвате. Теперь он входил в дверь первым. Когда его напарник, которого я назову Джейк, последовал за ним, Джейк споткнулся, накренился вперед и выпустил одну пулю в спину Донни Ли. Рана оказалась не смертельной, и его быстро доставили в госпиталь. Я приехал сразу после того, как его вкатили в операционную. Донни был хорошим парнем — немного зеленым, но его инстинкты были в порядке. У него всегда была наготове улыбка и он сделал бы все, о чем его попросили бы сделать. Что меня так сильно расстроило в этой неудаче, так то, что это было сделано с ним, а не им самим. Совершенно подавленный, я сидел на больничной кушетке, держа в руках бумажный стаканчик с кофе из автомата, и ждал, пока выйдет доктор, чтобы вынести вердикт. Он был оптимистичным. Я почувствовал некоторое облегчение. Примерно через два дня мы перевезли Донни в госпиталь военно-морского флота — где доктора настояли на том, что бы снова его вскрыть. После второй операции парнишке стало хуже — кто бы мог подумать, ведь его дважды за неделю вскрыли от носа до кормы. Я все еще был расстроен из-за несчастного случая, но приучил себя принять тот факт, что боец Шестого отряда SEAL может погибнуть на тренировке. Но я сдержал свое слово своим людям: не прошло и двадцати четырех часов, как напарник Донни Ли, Джейк, перестал быть членом Шестого отряда SEAL. На самом деле, Джейк даже не был больше бойцом SEAL. Я приказал перевести его в другой род службы военно-морского флота. Он совершил тягчайший грех для бойца SEAL — ранил своего напарника. Если бы мы были на настоящей операции, не думаю, что Джейк ее бы пережил. Мы привезли мать Донни с Гавайев. Ситуация была для нее самой тяжелой. Она понятия не имела, что делал Донни, и не могла понять, как он пострадал. Хуже всего было то, что я ничего не мог ей сказать. — Как он был ранен? — спрашивала снова и снова миссис Ли. — На тренировке. — Какой тренировке? — Простите, мэм, я просто не могу сказать. Примерно через неделю у Донни развилась тяжелая стафиллококовая инфекция. Потом он впал в кому. Каждый день в госпитале я наблюдал за парнишкой в его респираторе по нескольку часов. Я уже привык орать на него. — Вставай, черт тебя возьми, Донни Ли — кричал я. Часто, когда я делал так, он дергался. Миссис Ли приходила в восторг. — Он слышит тебя, он слышит тебя, — говорила она мне. Она была мамой: до самого конца она не сдавалась. Смерть Донни не нарушила темпа и интенсивности наших тренировок. Я не мог этого допустить. В реальном мире вы не останавливаетесь, не сосете палец и не говорите, говорите, говорите. Не тогда, когда перед тобой стоит миссия. Все эти голливудские фильмы, где какой-нибудь парнишка умирает на тренировке, а его лучший друг впадает в панику и не может летать (на ум приходит 'Top Gun') или делать свое дело — полная чушь. Если люди не могу справиться с этим, они знают, что должны будут уйти. Не через месяц, неделю или день, а через час или минуту. Вы не даете второго шанса в элитных подразделениях; вы не балуете людей и не проводите много времени, играя с ними в психолога. Вот почему они являются элитными подразделениями в первую очередь. Люди идут добровольцами в отряд 'Дельта' или Шестой отряд SEAL, потому что хотят делать то, что никто до них еще не делал. Они не идут добровольцами за медалями, славой или похвалой. Они добровольно идут на это, потому что хотят выйти за пределы любого опыта, который знали раньше — и либо преуспеть, либо умереть, пытаясь это сделать. Это не преувеличение. Это простой факт. Итак, смерть или не смерть, мы продолжали работать. Важно было не останавливаться. Я хотел что бы Шестой отряд отодвинул край конверта — чтобы иметь возможность вломиться в заднюю дверь врага так, как никто никогда не делал этого раньше. Я разбил команду на две группы — Синюю и Золотую — и пока Синие ехали в Луизиану и практиковались залазить на нефтяные вышки в Мексиканском заливе, Золотые ехали в Аризону где я арендовал тридцать миль воздушного пространства и мы начинали учиться прыжкам HAHO — с большой высоты с ранним раскрытием. Эта техника имела для меня смысл. Вот ты плохой парень. Ты слышишь самолет. Ты смотрешь вверх. Кучка придурошных жоп с ручкой из SEAL выбрасывается на тебя. Ты их снимаешь, пока они летят вниз. 'Тюленей' поимели. Но в случае с HAHO самолет летит на высоте тридцати тысяч футов, и может на двадцати миль в стороне. Ты его никогда не увидишь. Ты его никогда не услышишь. А потом вдруг: 'Привет, с Первым апреля, ублюдок. У тебя спина белая.' Мы начали использовать парашюты в качестве парапланов; мы купили мини-баллоны с кислородом, чтобы не потерять сознание, закрепили фонари на наших шлемах и компасы на запястьях. Мы прыгали ночью с 'Старлифлеров' С-141, летевших так высоко, что без компасов невозможно было отличить огни Феникса от огней Тусона. Во время дневных прыжков HAHO, один из моих лучших парашютистов, парень, которого я назову Нестле, получил отказ примерно на двадцати тысячах футов. Он попытался срезать — то есть, отстегнуть свой неисправный парашют, перейти в свободное падение на пару тысяч футов, а затем раскрыть запасной. Он успешно срезал, но его запасной парашют тоже отказал. Смерть была зарегистрирована как несчастный случай со спортивным парашютом на частном объекте, откуда мы взлетели, и тело Нестле было доставлено в морг. Затем, через несколько часов, местный репортер начал задавать вопросы о сорока или около того, 'спортсменах-парашютистах', которые арендовали целый аэродром и выпрыгивали из больших черных пташек, у которых даже не было опознавательных знаков. Это были мы. Меня даже не было на месте, но Трейлер Курт и еще один из моих быстро соображающих офицеров, провели напряженный день. В конечном итоге, они похитили тело Нестле из местного морга и доставили его на военную базу, прежде чем власти и пресса добрались до них. Шестой отряд SEAL был не в том положении, чтобы его кто-то допрашивал. К тому времени, как я появился, Золотая команда уже возобновила свои тренировки с прыжками HAHO. Люди знали, что не могут позволить себе сбиться с шага, поэтому они этого не сделали. Их спокойная яростная решимость продолжать заставляла меня гордиться — что является простым способом сказать сложную вещь. Позвольте мне пояснить. Как боец SEAL, вы не тратите много времени на философствование о том, что вы делаете. Как говорится в рекламе, 'Вы просто делаете это'. Но те из нас, кто был бойцом SEAL, знают, что значит 'делать это' — мы знаем, как продолжать играть через боль. Мы знаем, что смерть — это всегда реальная возможность. Таковы факты жизни. Но мы на них не останавливаемся. Спортивные комментаторы — особенно те, кто освещают игры НФЛ — тратят много времени на разговоры о том, как игроки играют со сломанными костями, растяжениями и вывихами суставов. Сами игроки не слишком много говорят. Они просто стискивают зубы и бьют по линии. Таковы и бойцы SEAL. С прыжками HAHO и HALO в нашем кармане, я начал спрашивать себя, как еще мы могли бы зайти через заднюю дверь к плохим парням. Мне пришло в голову, что скрытое проникновение можно эффективно осуществить, выпрыгнув из коммерческого самолета. Все, что вам нужно сделать, это отклонить самолет с намеченного курса на несколько минут из-за 'неисправности двигателя' или 'падения давления в кабине'. К примеру: скажем, нам поручено проникнуть в Ливию и взорвать завод химического оружия, которого, по словам Каддафи, не существует, или нанести удар по тренировочному лагерю глубоко в Ливийской пустыне и уничтожить две дюжины террористов Абу Нидаля. Решение: мы реквизируем — с помощью местного правительства, конечно — регулярный рейс 'Египт Айр' или 'Роял Айр Марок', который проходит через ливийское воздушное пространство в непосредственной близости от объекта, который мы хотим посетить. Власти ссаживают пассажиров, но самолет взлетает по расписанию — с нами на борту. Как только он приближается к району цели, пилот объявляет об уходе с эшелона и снижает самолет, скажем, с тридцати девяти тысяч до тридцати двух тысяч футов в течении нескольких минут, а затем отклоняется от курса примерно на пятьдесят-сто миль. В нужный момент Шестой отряд выходит за дверь. Затем пилот сообщает что все неполадки устранены и возвращается на прежний курс. Тем временем, мы пролетим еще сорок миль, соберемся, ударим по заводу или убьем террористов, а затем тихо эвакуируемся. Погибель тебе, Муаммар. Никто из военных не делал ничего подобного. Поэтому я арендовал у 'Брениф Айрлайнс' 727-й и пару пилотов и со Скачками на месте второго пилота мы пролетели над сельской Аризоной и попрактиковались в прыжках из самолета. Для Дикки эти упражнения тоже не были развлечением, но я дал слово своим людям, что никогда их не попросят сделать то, что я не сделаю первым. 'Я не прикажу тебе трахнуть кого-нибудь, кого сам не стал бы трахать и я не собираюсь приказывать идти тебя туда, куда я сам не пойду', вот как я это сформулировал. Поэтому я выпрыгнул из самолета с Золотой командой, возродил себя 'Бомбеем' и 'Бен Геем', полетел в Луизиану и пошел на восхождение на нефтяную вышку с Синей. Потом я уполз обратно в Литтл-Крик, где Тед Лайон использовал меня как свою личную боксерскую грушу. Он был не одинок. Секретность, окружавшая Шестой отряд, повлияла на мою домашнюю жизнь больше, чем любая другая работа, которую я когда-либо имел. Кэти не могла наслаждаться никакими привилегиями или социальными бонусами, которыми обычно пользуется жена командира, такими как близость к вершине поддерживающих порядок на базе, уважение молодых жен и большая осведомленность. Я был совершенно секретен. Я был в дороге. Она не только была отрезана от обычных офисных сплетен, но и большую часть времени проводила одна. Когда я командовал Вторым отрядом SEAL, я тоже часто бывал в разъездах. Но тогда она могла делиться своими проблемами с другими молодыми матерями. Теперь она была старше большинства офицерских жен, наши дети стали подростками — и не нуждались в ней так сильно — и она не знала, что я делаю и не могла говорить о том, о чем могла бы догадаться. Суть в том, что наши отношения пострадали. Мы ссорились по любому поводу. Мы отдалились друг от друга. Дом стал местом, где можно было оставить свои сумки, постираться и остаться на пару ночей. Это был не дом. Но я не собирался позволять своей личной жизни влиять на мою команду. Вы не должны позволять своим чувствам к жене и детям мешать выполнению работы — если вы это сделаете, вы можете стать небрежным, а небрежность с моей стороны, могла привести к смертельным исходам. Дело не в том, что браки не могут и не переживают сильного давления команд, подобных Шестому отряду SEAL на своих командиров. Чарли Беквит и его жена Кэтрин прекрасно справились с формированием и развертыванием отряда 'Дельты'. Брак Пола Хенли пережил формирование Шестого отряда. Но слабые браки, каким вероятно стал мой, возможно обречены. И честно говоря, я в то время вовсе не был заботливым мужем. Я понимаю, что доставил жене много хлопот. Я знаю, что создал военно-морскому флоту Экседрин Головоболь Номер Шесть. Сам факт того, что Шестой отряд SEAL был секретным подразделением, вызывал проблемы, достаточные для того, чтобы добавить любому административному офицеру седых волос. Официально Шестого отряда SEAL даже не существовало. Может, я и был командиром, но без команды. Я числился директором гражданского исследовательского центра в районе Тайдуотера, примерно в тридцати милях от Норфолка. Во-вторых Шестой отряд путешествовал почти 100 процентов времени. Ни одно военно-морское подразделение никогда не проводило так много времени в дороге — оставаясь, по большей части, на гражданских объектах. Мы пользовались — и злоупотребляли — арендованными машинами, летали коммерческими рейсами (с контрабандой оружия на борту) и бронировали себе номера в отелях и мотелях без военных удостоверений. Может мы и тренировались в Эглине, но останавливались в полудюжине мотелей в этом районе, а не самой базе. Канцелярские придурки заскулили. Я сказал им, чтобы они засунули свои жалобы подальше. Логистика Шестого отряда SEAL превратилась в административный и бухгалтерский кошмар. Представьте себе, что вы пытаетесь следить примерно за восемьюдесятью парнями, путешествующими двадцать девять дней в месяц под вымышленными именами. Там было огромное количество квитанций, стопки ваучеров и пачки заявлений, подлежащих проверке. Путаница усугублялась тем, что мы имели дело в основном с наличными деньгами, чтобы не оставлять бумажного следа (мы, в конце-концов, были якобы секретным подразделением). И когда мы путешествовали по военным приказам, мы использовали поддельные удостоверения, несуществующие знаки различия подразделений и подписывали квитанции всевозможными именами — ни одно из них не было нашим. Такие вещи, вероятно, создавали флотским бухгалтерам постоянную крапивницу. Я знал по личному опыту, что они выдали Теду Лайону Экседрин Головоболь Номер Шесть. Даже если мы не использовали коммерческие ресурсы, мы создавали ВМФ проблемы. ВВС тогда только начинали развертывание гигантских транспортников С-5А и гигантский самолет мог взять весь отряд и все снаряжение в один рейс, в то время как путешествие на С-130 или С-141 требовало нескольких самолетов и мы все должны были одновременно заботиться о целостности подразделения, помните? Мы с полдюжины раз отрабатывали погрузку, потом реквизировали С-5А и ВВС доставили нас в Луизиану, где мы приземлились на пункте резерва военно-морского флота недалеко от Нового Орлеана. Мы не позаботились о предварительном предупреждении или 'разрешите приземлиться, сэр'. База узнала о нас когда наш С-5А — а это чертовски большой самолет — приземлился, подрулил к стоянке, открылась передняя часть и более полудюжины легковых и грузовых машин, набитых длинноволосыми подонками, размахивающими автоматическим оружием, высыпали наружу и проехали через главные ворота, даже не поздоровавшись. Был, конечно, один мудила-офицер, которой кинулся по взлетной полосе, чтобы поприветствовать и зарегистрировать нас. Он пыхтел и сопел, и отчаянно размахивал планшетом. — Кто вы такие? Откуда взялись? Кто сказал, что вы здесь можете приземлиться? Куда вы следуете? Я послал ему воздушный поцелуй, показал несколько фальшивых удостоверений личности, подписал его бумаги именем Дуайта Дэвида Эйзенхауэра и сказал, чтобы он отвалил. — Не беспокойтесь насчет всего этого, лейтенант. Затем я вдавил педаль газа в пол и исчез. Каким-то образом, весть о нашем визите дошла до Литтл-Крик и я создал прикрытие для Шестого отряда, 'Фрипорт Марин Корпорейшн'. Там были визитные карточки и бланки, и мы требовали корпоративной скидки, когда регистрировались в гостиницах для отдыха и арендовали автомобили. Я подружился с майором полиции по имени Билли По, который командовал группой быстрого реагирования полиции штата Луизиана. Билли раздобыл нам техпаспорта и водительские лицензии, чтобы мы могли поменять вирджинские номера на машинах, которые только что привезли из Литтл-Крик и регистрироваться в отелях и мотелях с соответствующими луизианскими номерами. Может быть, каджуны (луизианцы французского происхождения — прим. перев.) и не возражали против того, чтобы мы делали то, что делали, но военно-морскому флоту это совсем не понравилось. В последние дни 1980-го все пошло наперекосяк. У нас с Тедом Лайоном была изрядная доля стычек— сражений по всем вопросам, начиная от закупок и заканчивая структурой командования и я выиграл каждую из них. Он поквитался способом, который знал лучше всего: на бумаге. Как коммодор ФЛОТСПЕЦВОГРУ Два, Тед написал мою характеристику. То, что он сочинил для осени и зимы 1980 года, было произведением искусства. 'Капитан 2-го ранга Марсинко это немыслимо увлеченный инновациями офицер, который многого добился в Шестом отряде SEAL' — написал Тед. Но его беспокоило, продолжал он, что 'Марсинко, однако, постоянно проявлял черту, которая очень беспокоит офицера-докладчика и командование нашего рода войск; в частности, он безгранично не соблюдает субординацию... отношения, которые существуют между неоперившейся командой кавторанга Марсинко и остальными в структурах специальных методах войны, можно было бы описать как 'Мы делаем так, как мы хотим' или 'Кому вы здесь нужны'. Я считаю, что это люди прямо отражает таковое у того, кто их возглавляет... Однако кавторанг Марсинко должен соответствовать порядку, принятому в военно-морском флоте и мои усилия направлены на то, что он это сделал.' Теперь Тед снова вызвал меня в свой кабинет, вызвал на ковер, который я слишком хорошо знал и высказал мне еще одно свое мнение. — Дик, внешний вид людей под твоей командой позорит флот. Я объяснил — как мне показалось, терпеливо — что Шестому отряду SEAL было дано разрешение действовать в соответствии с измененными стандартами внешнего вида. — Есть измененное, а есть неприемлимое. Твоя команда неприемлима. Я хочу, чтобы ты их привел в порядок. — А как же гражданский вид, который они должны иметь, Тед? Они должны быть в состоянии сойти за рабочих, или студентов или... — Пусть наденут парики — перебил он. — Отличная идея, Тед. Только один пришедший на ум момент. Я просто вижу, как они в свободном падении, с двадцати пяти тысяч футов, надевают свои гребаные парики. Или — как насчет того, если они влетают на тросе в окно — 'Извините, мистер Террорист, но мне нужно поправить парик, прежде чем я тебя грохну.' — Дик... — Что это за тупоумная дерьмомозглая скотомудильская идея, Тед? Эти парни должны будут проходить через иностранные аэропорты или пункты пограничного контроля, где стоит гребаная тайная полиция — и ты хочешь, чтобы они носили чертовы парики? Ты что, совсем спятил? Он ощетинился. — Я говорю о поддержании хоть какой-нибудь дисциплины. Твои люди выходят из-под контроля. Он нахмурился. Что-то на его столе лежало неровно. Тед осторожно сдвинул стакан с заточенными карандашами на полдюйма, возвращая его на место. Потом он вернулся ко мне. — Послушай Дик, я не говорю о коротких висках. Но измененные стандарты внешнего вида означают волосы, которые касаются ушей, а не усы Фу Манчу и 'конские хвосты'. Это оскорбительно для военно-морского флота. Они слишком выделяют твоих людей. Что приводит меня к второй проблеме. Я получаю жалобы от других командиров — у них начинаются трудности с собственными людьми. Шестой отряд SEAL оказывает плохое влияние и разрушает всю базу. — Очень жаль, Тед. Я кажется припоминаю, что когда я командовал Вторым отрядом SEAL, у меня было твердое правило — никаких волос на лице и я его придерживался. Если нынешний командир не может справиться со своими людьми, это его проблема, а не моя. Тед закатил глаза и отпустил меня. Примерно через неделю, я обнаружил что он получил длинную служебную записку от командующего надводными силами Атлантического флота, адмирала Дж. Д. Джонсона, в которой жаловался на стандарты внешнего вида в Шестом отряде и требовал, чтобы Тед что-то с этим сделал. Я не мог доказать, что Тед подстроил жалобу адмирала, но догадывался, что стоит за этим именно он. Что же, были способы управиться с коммодором Лайоном. Один из первых уроков, который я усвоил во Вьетнаме, был таков: 'Не жди, пока враг сам придет к тебе — иди на врага'. Конечно, коммодор Эдвард Лайон III не знал такой тактики. Он никогда не участвовал в боях во Вьетнаме. Погибель тебе, Тед. Я позвонил бригадному генералу Ричарду Шолтесу, командующему объединенным командованием специальных операций — ОКСО — в Форт-Брегг. Шолтес был настоящим боссом. Как и в случае с Биллом Кроу, мы с Шолтесом обращались друг к другу по имени. — Генерал, — сказал я — я тут получил целую кучу критики от нашей жопы с ручкой в виде коммодора Теда Лайона. Как насчет того, чтобы провести проверку личного состава? Вы — оперативный командующий и если у нас слишком длинные волосы или наше расположение не соответствует требованиям, это зависит от Вас, чтобы мы встали по стойке 'смирно', а не от Теда. Шолтс согласился и сказал, что появится в следующую субботу, в 9.00. Как правило, проверка внешнего вида проводится на плацу. Но поскольку Шестой отряд был секретным подразделением, мы провели свою в одном из двух курятников, на задворках Второго отряда SEAL. В пятницу весь отряд приводил в порядок расположение — офицеры и рядовые, вместе — сгребая сухие листья и сосновые шишки. Я подумал было обрамить дорожки пивными банками, в стиле Эва Барретта, но решил, что в этом случае будет лучше меньше, да лучше. Затем мы как можно тщательнее вычистили курятники, хотя ничего не могли сделать, чтобы улучшить то, что было изначально дерьмовой ситуацией. В субботу в 07.00 я собрал всю команду, одетую по форме 'А' — парадная синяя униформа и медали. Офицеры были при шпагах и носили белые перчатки. Мы были впечатляющей группой: один из моих главных старшин, Майк Т., получил медаль Почета Конгресса во Вьетнаме. Он носил ее на шее. Там было множество других наград, от Бронзовых и Серебряных звезд до различных медалей 'За отличие', наград за участие в кампании и Пурпурных сердец. Я никогда не был поклонником медалей. Во Вьетнаме Дрю Дикс и Гарри Хамфрис отправились спасать медсестру Мэгги и кучу других гражданских лиц во время битвы за Тяу Док. Армия наградила Дрю Медалью Почета за его действия в тот день. Я представил Гарри на Бронзовую звезду, хотя когда узнал, что Армия дала Дрю, я повысил ее до Серебряной звезды. Насколько я мог судить, Гарри просто выполнял свою работу в качестве бойца SEAL и к черту медали. Другие, однако, были впечатлены наградами. Итак, мы все надели все медали, которые у нас были. Я заставил отряд несколько раз встать в строй, по стойке 'смирно', просто чтобы убить время. Металл, лязгавший у них на груди, походил на звякание металлофона. Мы обсудили некоторые детали, затем я проскользнул на свое рабочее место в курятнике и стал ждать появления Дика Шолтса. Мне хотелось побыть с ним наедине пару минут. Дик Шолтс не был спецназовцем — на самом деле, хотя он и закончил школу сил специального назначения, он всегда отказывался носить зеленый берет. Он был гораздо более старомодным солдатом, обычным грубым воином, который с гордостью носил свою заколку восемьдесят второй воздушно-десантной дивизии на галстуке и пряжку ремня всякий раз, когда переодевался в гражданскую одежду. У меня всегда было чувство, что он был немного разочарован тем, что ему дали под командование ОКСО. Он бы предпочел возглавить воздушно-десантную дивизию. Но, если он и был разочарован, мы не могли этого сказать по его стилю руководства, которые поддерживающим и жопопинательным в его стиле. Ровно в 09.00 генерал Шолтес прибыл из Форт-Брегг, его большой вертолет садился на главной посадочной площадке в Литтл-Крик. Я послал одного из своих административных тошнотиков, что бы его встретить, объяснив, что я был в форме и поэтому не мог появиться на базе. Чтобы добраться до наших курятников, ему пришлось пройти через территорию Второго отряда SEAL, которая была не слишком-то вылизана. Генерал Шолтес все внимательно записал, и вошел в переднюю дверь моего штаба. Я отдал честь. — Сэр. Он ответил на приветствие, окинув взглядом мою форму, шпагу, белые перчатки, Серебряную звезду, четыре Бронзовых звезды и волосы на моем лице человека-волка. — Хорошая борода, Дик. Ты всегда позволяешь своим бровям расти до щек? — Только когда мне позволено изменить стандарты внешнего вида или в джунглях, сэр. Он пожал плечами. — Звучит неплохо. Он начал внимательно осматриваться и его лицо нахмурилось. — Никаких покрытий — ничего на полу? — Неа. — И на стенах тоже ничего нет? — Мне очень жаль, сэр. — Эти столы выглядят как мусор. — Так и есть генерал. — Господи, Дик. Ну и гадюшник. И это все, что они тебе могут дать? — Я рад, что Вы заметили. Этот кабинет я делю со старпомом, начальником оперативного отдела и моим главстаршиной отряда. Если хотите, я покажу гальюны. Они оба смывают по команде, во всяком случае, в пятидесяти процентах случаев. — Пропустим это — сказал Шолтес. — Кофе у тебя есть? — Да, сэр. — Ну и как дела идут — за исключением расположения? — Неплохо. Я налил кружку и передал ему. — Я не возражаю против этого гадюшника только потому, что мы переедем на нашу постоянную базу, как только они закончат строить там наши объекты. Кроме того, генерал, мы здесь редко бываем. Если посмотреть на задний двор, то там не найдешь ни одной нефтяной вышки, на которую можно было бы взобраться, ни одного корабля, на который можно было бы высадиться. И оперативная безопасность не позволяет нам бросить якоря на базе амфибийных сил. Мы уходим далеко в океан, чтобы преследовать корабли. Мы стреляем во Флориде, прыгаем в Аризоне и карабкаемся в Луизиане. Кроме того, здесь слишком много бойцов SEAL. Они знают нас, мы знаем их — и от этого у всех трудности. — Согласен. А что насчет этой ерунды с субординацией? — Думаю, мне придется с этим смириться. Шолтес согласно кивнул. — Крупные организации — сказал он — Испытывают трудности с невиданными доселе делами. Они живут по уставу. Они живут по твердым правилам. Но в твоем случае, Дик, нет никакого устава. В войне специальными методами нет правил — или по крайней мере, нет правил, понятных любому, чья карьера была потрачена на традиционное мышление. Взять хотя бы Теда Лайона... — А мне обязательно это делать? Он засмеялся. — Я думал, у тебя контры с ним. Смотри, Тед, вероятно, смотрит на вас так же, как штабные офицеры смотрят на что-то или кого-то необычного, как на какого-то бродячего слона, топчущего всю их территорию. Он обращается с вашими запросами так же, как с записками о заказе большого количества туалетной бумаги или шариковых ручек. У таких людей нет видения — они не могут понять, почему миссия, которую вам поручили, дает вам какой-то приоритет. Они хотят, чтобы ты стоял в очереди с остальными. — Я умом понимаю это, сэр. Но жить с этим становится все труднее, день ото дня. — Принял, понял — сказал Шолтес. — Дело в том, генерал, что все это куча проклятых тупомумных застойномудных гнидосборных идиотств, вроде этого причесочно-стандартного дерьма, которое привело Вас сюда сегодня. Я рассказал Шолтсу о предложении Теда, чтобы Шестой отряд носил парики. — Этот парень действительно выглядит тугодумом. Он допил кофе и встал. — Ну Дик, давай приступим. Мы вышли в проулок между курятниками. У двери я крикнул: — Прибыла группа проверки! Дверь открылась изнутри. Ее открыл Майк Т. Генерал оглянулся на меня через плечо. — Сукин ты сын — сказал с улыбкой на лице. Затем он отдал честь Майку. Протокол требовал, что всем, награжденным Медалью Почета, отдают честь. Майк ответил на приветствие, с широкой улыбкой на лице. Я услышал, как внутри Пол скомандовал: — На палубе — смирно! И звук команды, вставшей 'смирно' как один человек — банг. Я стоял у плеча Шолтеса. — Сэр, — сказал я, — мы готовы к Вашему смотру. Так что он ходил взад и вперед вдоль шеренги, останавливаясь у каждого бойца, чтобы осмотреть его медали и проверить стандарты прически. Никто не носил сережек и конских хвостиков, все были вымыты и причесаны. Они не выглядели симпатичными, но выглядели вполне презентабельно. Минут через восемь или десять, генерал увидел достаточно и встал перед отрядом. — Пусть они встанут 'вольно', Дик. Я кивнул Полу. — Отряд — вольно. — Я рад быть здесь, — сказал Шолтес. — Рад потому, что горжусь вами, мужчины — горжусь тем, как далеко вы продвинулись за столь краткое время. Горжусь тем, что вы посвятили себя выполнению трудной миссии, которую, я знаю, вы выполните так, как вам прикажут. И горжусь тем, что вы выглядите в отличной форме. Он прочистил горло. — Я впечатлен наградами, которые вы носите. Для меня очевидно, что вы знаете свою службу и хорошо с ней справляетесь. Однако, я опечален условиями, в которых вы здесь живете. Я сделаю все возможное, чтобы помочь вашему командиру исправить ситуацию. Вы, джентльмены, приобретаете опыт, которого нет ни у кого в мире. Продолжайте в том же духе и да благослови вас Господь. На следующей неделе мне сообщили о 'молнии', посланной генералом Шолтсом адмиралу Джонсону. Суть послания была такова: 'Уважаемый адмирал, я рад сообщить что провел успешную проверку личного состава Шестого отряда SEAL. Люди соответствовали моим стандартам внешнего вида, учитывая секретную миссию мирового масштаба, порученную им для выполнения. Однако я был потрясен условиями жизни их отряда в Литтл-Крик. Еще более меня ужаснуло плачевное состояние комплекса Второго отряда SEAL, через который мне пришлось пройти, чтобы посетить Шестой отряд SEAL. Количество банок из под содовой и пива, окурков и прочего мусора на земле было шокирующим и серьезным доказательством того, что эти детали не заботят должным образом власть предержащих. Мне кажется, что вместо того, чтобы беспокоить Шестой отряд SEAL, административная линия командования ФЛОТСПЕЦВОГРУ Два под командованием коммодора Эдварда Лайона III могла бы лучше потратить свое время на решение вопросов, которые ее действительно касаются. Далее следуют сильные выражения. Люблю-целую и пошли вы на хер, ваши кореша из ОКСО.' Снова погибель тебе, Тед. В перерывах между тренировками, Пол и я устраивали головоломные игры с нашими любимыми маленькими мальчикам. Мы проводили день, например, в двадцати пяти милях от берега в океане, носясь через 12-футовые волны на наших бостонских вельботах, работая над техникой абордажа. Высадка на корабль, идущий со скоростью, скажем, двадцать узлов, была простой. Все, что нам нужно было сделать, это незаметно подогнать наши лодки к большому, огромному кораблю, прицепить стальную лестницу на 30-футовом шесте к носу и взобраться наверх. Конечно, волны били по нашим вельботам как сумасшедшие, трап был холодный и скользкий, и мы должны были быть готовы выстрелить в любого, кто выглянет из-за кормы, когда мы поднимались на борт. А если кто-то из нас подскользнется и упадет, винт, который, пока мы взбирались, крутился у нас между ног, превратит несчастного в котлету. С моей точки зрения, такие действия были проще простого — если это люди делали, я тоже поднимался по концу, или вылазил из люка, или падал в воду. Тем не менее, по причинам, которых я никогда не мог объяснить, ребята возвращались в Литтл-Крик измученными этими веселыми, игривыми 14-часовыми экскурсиями. Так что я освобождал их от командирской вахты в баре Братства Ордена — причудливый способ сказать, что я собираюсь выпить с ними — и позволял им пойти домой, чтобы повидать своих жен и подружек пару часов, пока мы с Полом выпьем наедине пива. Потом, когда мы уже почти слышали звуки секса и засосов, мы сигналили общий сбор и смотрели, как быстро они прибудут обратно на базу. Люди ненавидели меня за это, но это был способ держать их в тонусе — видеть, кто явился, а кто выключил свой пейджер, пока он занимался сексом; или кто забудет свое оружие или парашют. После дюжины пробежек вхолостую, весь отряд был зол на меня, за то что я кричал 'Волк!', в то время когда они думали, что имеют право на несколько часов отдыха. Тем хуже для них — единственный способ добиться успеха в развертывании по тревоге — это практиковаться, практиковаться и практиковаться. Они сплачивались и стонали и обзывали меня такими словами, о которых Эв Барретт даже не помышлял. Но они упорно трудились — и остались на борту. За три года, что я был командиром Шестого отряда SEAL, единственными людьми, которые покинули отряд, были те, кого я отстранил. Несмотря на ужасный график, отсутствие передышек и невероятное давление, мой коэффициент удержания был 100 процентов. И у нас даже было время повеселиться, время от времени. Мы приняли участие в соревнованиях по стрельбе с 'Дельтой' в Форт-Брегг и выступили более чем достойно. На самом деле, они отобрали для соревнования своих лучших стрелков, в то время как я послал Пола и кого-то еще, кто был на этой неделе в Литтл-Крик. Официально соревнование закончилось вничью. Но мы победили — и они это знали. Конкуренция была хороша для обоих подразделений, потому что, на самом деле, не было никого, кто бы даже близко подобрался к нам. Конкуренция была естественной: 'Дельта' была более чем в два раза больше Шестого отряда SEAL и мы с Чарли бесконечно спорили обо всем, начиная от численности моего подразделения и заканчивая выбором оружия ('Дельта' использовали в качестве своего основного пистолета .45-е, в то время как Шестой отряд использовал 9-мм и .357) и управлением с тактикой. Я полагал, что 'Дельта' находилась под чрезмерным влиянием официальных административных и учебных структур британской SAS; Чарли считал, что Шестой отряд SEAL находился под чрезмерным влиянием братьев Маркс. Мы согласились не соглашаться и соревнования по стрельбе не доказали ничего кроме того, что мой лихорадочный и хаотичный график тренировок был столь же эффективен, как и его более контролируемый и жесткий. Однако в одной области между 'Дельтой' и Шестым отрядом существовало полное сотрудничество и полное согласие: подразделения обменивались важнейшей информацией об оружии. Пули, специальные боеприпасы, подрывные заряды, светошумовые и оглушающие гранаты — как только кто-нибудь из Шестого услышит о чем-то новом, они позвонят в 'Дельту', чтобы узнать, не испытывалось ли это в Форт-Брегг. И люди из 'Дельты' сделают тоже самое для нас. Хотя мы практиковались в высадке на движущиеся корабли, Шестой отряд никогда не проводил полномасштабных штурмовых учений на гражданском пассажирском лайнере, захваченном террористами. Этот сценарий казался нам логичным (а также Фронту Освобождения Палестины. ФОП, террористическая группировка, связанная с Ираком, Сирией и Ливией, захватит круизный лайнер 'Акилле Лауро' пять лет спустя). Поэтому я позвонил своему другу, которого назову Итальянским Жеребчиком, который был старшим офицером команды по спасению заложников ФБР. Мы с Жеребчиком познакомились, когда он был инструктором по вооружениям в академии ФБР в Квантико. Он стал частью неофициальной разведывательной сети, которую я создал за годы работы в Пентагоне. Бывший полицейский офицер со Среднего Запада с телосложением культуриста, специалист по оружию и обладающий потрясающий чувством юмора, Жеребчик и я быстро подружились. Большинство агентов ФБР, которых я когда-либо встречал, вели себя как страховые агенты. Этот Жеребчик был штангистом, любителем вечеринок — настоящий охотник за кисками — и чертовски хорошим стрелком. Если кто-то и знает, где мне найти Корабль Любви напрокат, так это он. — Я все проверю и свяжусь с тобой через пару дней, дружище — сказал мне Жеребчик. Через несколько дней он позвонил с хорошими новостями: норвежская круизная компания была готова одолжить нам Корабль Любви, шедший пустым между Джексонвиллом и Майами. Жеребчик сказал, что команда корабля, свободная от вахт, сыграет роль 'пассажиров', его агенты ФБР будут изображать плохих парней — ценный урок для них — и Шестой отряд сыграет роль кавалерии. Мы организовали полномасштабную операцию, отслеживая лайнер, когда он вышел из Джексонвилля и пошел в сторону южных морских путей, слушая как ударили 'террористы' — экипаж передавал ложный сигнал бедствия, а террористы захватили радио, чтобы передать свои требования. Мы установили командно-диспетчерский пункт, окружили район незаметными судами-наблюдателями (мы знаем, что они были осторожны, потому что парни Жеребчика из ФБР искали нас, но так и не увидели), и когда мы были готовы, пошли на перехват. Я находился в командном вертолете, руководя экипажем катера, который должен был закрепить вытяжной линь на корме Корабля Любви, наблюдая за происходящим из кормового люка. У меня была связь, позволявшая мне вещать, подобно голосу Господа в наушниках всех игроков одновременно. Пол, у которого была новая радиогарнитура, подчеркивающая его прическу Доблестного Принца, отвечал за шесть моторных катеров. Пулеметчики на одном из вельботов и снайперы на двух маленьких вертолетах могли подстрелить любого из 'танго' ФБР, который бы нас заметил. Мы убьем их прежде, чем они успеют предупредить своих приятелей или расстрелять заложников. Мы ударили по кораблю в 22.00, когда видимость была лучшей для нас (у нас были приборы ночного видения) и худшей для террористов (у них их не было). Все было спланировано до секунды. Каждый человек знал, что ему делать. Но никто не помнил что мы были не одни в нашей миссии: мистер Мерфи и его коварный закон тоже отправились на эту прогулку. Если мы не будем одновременно осторожны и удачливы, то скоро попадем в зону TARFU. Ладно, класс, давайте посмотрим, как 'тюленей' оттюленили. Я с ужасом наблюдал, как мои маленькие вертолеты со снайперами едва не устроили столкновение, потому что пилоты не общались должным образом друг с другом. Я увидел что катера приближаются не под тем углом — проклятые 'танго' их сразу засекли. Затем 'Блэкхок', на котором был я, слишком быстро 'вспыхнул' над кормой Корабля Любви и мои 'Похмельные детишки' перелетели через поручни раньше, чем снайперы успели их прикрыть. — К черту это. Я сбросил наушники, ухватился за толстый нейлоновый трос и сам прыгнул за борт — как раз в тот момент, когда я ухватился за канат, 'Блэкхок' задрал нос и начал отваливать от корабля. Дерьмо. Мистер Мерфи захихикал. — Марсинко, ты тупомозглый застойномудный жоподырый придурок — чертовы пилоты вертолета видели, как ушли шесть человек — они понятия не имеют, что бы тоже на тросе. Я посмотрел вниз. Подо мной была палуба, но уже не такая большая. Я бросил трос и пролетел последние двенадцать футов или около того, взлетая задницей выше чайника. Я ударился о палубу на подъеме волны и как только корма упала, я заскользил к планширу, яростно суча ножками, но безрезультатно. Это было похоже на скольжение по чертовой дорожке для боулинга. — Ах ты дерьмозглый — злорадствовал мистер Мерфи. — Это же круизный лайнер, с натертыми воском палубами. Мистер Мерфи был прав: мы никогда не думали о вощеных палубах. Корабли военно-морского флота не вощат палубы. Мы потеряли элемент внезапности, так что 'террористы' были готовы нас встретить, и устроили большую перестрелку. Вопрос о том, кто кого убил, не был проблемой, поскольку мы использовали специальные канадские тренировочные патроны — Simmunition FX, наполненные флоуресцентным красным маркировочным составом, поэтому, когда в кого-то попадали, мы знали что онн был подстрелен. Красная краска также помогла нам понять, чего стоила вся эта наша целевая работа с карточками три на пять дюйма. Как только мы вступили в бой, ситуация улучшилась. Бойцы SEAL двигались в своих заранее отрепетированных 'танцах', зачищая каюты и салоны, спасая заложников и 'убивая' плохих парней. Они выглядели как смертоносные демоны, когда роились по кораблю, в своих камуфляжных униформах, капюшонах балаклав, перчатках и затемненными камуляжем лицами. Наши системы связи работали, так что мы знали где все находятся и что делает каждая команда. Наша стрельба стоила своих денег — она была намного лучше, чем у 'террористов' ФБР. Итак, несмотря на то что мы потеряли трех бойцов SEAL, мы уничтожили меткими выстрелами всех плохих парней. На мой взгляд, три потери — вполне приемлемый показатель для первых учений. Мы многому научились во время нашего круиза на Корабле Любви. Например, хотя мы убили всех плохих парней, которые в нас стреляли, у нас не было достаточно людей на борту, чтобы допросить всех пассажиров и убедиться, что вокруг нет 'спящих' террористов. Бойцов SEAL не хватало даже на то, чтобы взять корабль под охрану, не говоря уже о том, чтобы иметь дело с ранеными заложниками и одновременно допрашивать истерящих пассажиров. Я понял, что если мы когда-нибудь сделаем это по настоящему, то Шестому отряду понадобится поддержка 'Дельты' или ФБР. После учений Жеребчик и я прошлись по всем пунктам, чтобы посмотреть, где все пошло правильно, а где нет. Он, например, был обеспокоен тем, что Шестой отряд SEAL не сохранял улики, а просто двигал все вокруг. — Дружище, ты не можешь так делать — настаивал он. — Если вы собираетесь вернуть судно обратно в территориальные воды США, следователи должны будут следовать рекомендациям Министерства юстиции, иначе эти подонки уйдут. — Если они еще будут в живых. Жеребчик улыбнулся. — Подловил. Тем не менее, факт оставался фактом: если бы мы захватили корабль в международных водах и нам приказали доставить нескольких террористов живыми, мы должны были бы быть безупречны в том, как мы выполняли свою работу и обращались как с уликами, так и с подозреваемыми. Я сделал себе пометку и попросил людей запомнить формулу Миранды — хотя было сомнительно, что мы когда-нибудь произнесем это вслух. Единственное предупреждение, которое я хотел сделать террористу было 'С Первым апреля, ублюдок'. Со временем фактор 'крика волки' стал чем-то вроде проблемы. Наши тренировки были усложнены рядом ложным тревог, в которые мы были вовлечены ОКСО, а затем был дан отбой. Однажды это был угон самолета. Другой раз это был теракт. В третий раз это была пара сумасшедших кубинцев. Дошло до того, что я собрал всех и произнес речь, сказав что мы собираемся надрать гребаные задницы и захватить кое-кого и трахнуть всех террористов, и трахнуть всех коммунистов и вообще порвать гребаный мир, кроме Шестого отряда SEAL. Я и вправду завелся. Тогда Доблестный Принц встал и сказал: 'На самом деле, командир хотел сказать следующее...' и истолковывал мои разглагольствования и бред и объяснял, что все что у нас есть — это предварительные указания и ничего еще не решено и так далее и тому подобное и не давал мне грызть ковер и делать из себя чертова дурака. Это было так плохо, что я звонил в ОКСО, пожаловаться на то, что они снова и снова дают нам отбой. Я не хотел больше никаких учений. Я хотел первую ночь отделения 'Браво' на реке у переправы 'Джульет'. Мне нужен был остров Ило-Ило. Я хотел восьмой взвод в Тяу Док, я хотел, что бы Шестой отряд SEAL пошел и убил кучу узкоглазых. Мы не могли пойти и убить кого-нибудь в Иране. Была заключена тайная сделка и когда Джимми Картер летел обратно в Плейнс, штат Джорджия, в день инаугурации 1981 года, пятьдесят три американских заложника были освобождены захватившими их террористами-шиитами. Вот и вся наша первоначальная миссия в рамках второй попытки по освобождению заложников. Это оставляло нам нашу роль в борьбе с терроризмом. Я думал, что наше время наконец пришло позже, в январе 1981 года, когда 'Мачетерос', пуэрториканская террористическая организация, взорвала кучу самолетов рядом с Сан-Хуаном. Я получил сообщение от ОКСО о похищенном ядерном устройстве и морской среде — острове Вьекес, где я обучался как подводник. Ситуация выглядела неплохо. Все признаки были налицо: свежие разведданные от АНБ; сбор и переброска в реальном времени — и массовый ночной прыжок HAHO 56 человек и десятимильное планирование к нашей цели, чего раньше не делало ни одно подразделение. Мы собрались. Мы пошли. Но Вьекес тоже оказался выстрелом вхолостую. Учение — то, что они называли миссией полного профиля. Мне пришло в голову, когда мы с Полом сидели в баре Братского Ордена на следующий день после того, как мы вылетели домой из Пуэрто-Рико, что это может быть отрадным для людей, хотя в конечном счете, неблагоприятно для нашей карьеры, если мы нападем с боевыми патронами на штаб-квартиру ОКСО. Пол допил пиво и заказал еще по кружке. — Не волнуйся, босс, скоро нам повезет.