Волчица и пергамент. Том 5

Старый рыцарь повернулся к запертой двери и произнёс:

— Для них это оазис веры в пустыне.

Не так давно эти люди в плащах не могли открыто ступать по улицам города Раусборн. Даже самого Коула гильдия сборщиков налогов сняла с корабля на входе в порт.

— Разве ты не мог бы сказать что-нибудь, чтобы королевство открыло больше церквей? — спросил рыцарь.

— Пожалуйста, прости меня, потому что я отвечу, что когда-то думал то же самое. Однако если подумать, как Папа мог бы это воспринять...

Коул прервал себя, из глубины горла Уинтшира послышалось ворчание.

В то же время Коул вспомнил то ощущение во время разговора с Хайленд, когда ему показалось, что что-то в нём уже готово прорваться. Он щупал в уме, пытаясь понять, что это. Но Уинтшир прервал его попытку:

— Он воспринял бы это как нападение со стороны королевства, но если бы духовенство открыло двери по собственной воле, они отвернулись бы от распоряжения Папы приостановить деятельность. Ты уже открыл двери двух святилищ, но я боюсь, это предел, — старый рыцарь вздохнул и покачал головой. — Нет, я не должен останавливаться на "невозможно". У нас очень мало времени.

— Наследница Хайленд ждёт нас в другой комнате, — сказал Коул и двинулся с места, охранники зашли вперёд открыли дверь в другую комнату.

— Досточтимый Уинтшир.

— Извини, что заставил тебя ждать.

Хайленд и Уинтшир обменялись рукопожатием и заняли места за круглым столом.

— Если я могу перейти прямо к сути, нам остаётся только собрать воедино основные пункты предложения.

Хайленд взглядом подала сигнал, и другой охранник, стоявший наготове, положил стопку бумаг перед Уинтширом.

— По сути, мы хотим привлечь внимание людей с помощью принародного катехизиса, проводимого вами, рыцарями и преподобным Коулом, а затем перевести его в обсуждение при участии падре Ягине в роли посредника. Мы также собираемся пригласить местных аристократов через городской совет, чтобы придать этому мероприятию большую значимость.

Уинтшир посмотрел на бумаги Хайленд на столе и спросил:

— Вы не пригласите их принять участие? — он указал на стену, имея в виду духовенство из соседних мест. — Мы, рыцари, не хотим, чтобы с нашей стороны было больше людей. Эти люди тоже выживали с трудом, сражаясь в одиночку, без чьей-либо помощи. Я хочу поделиться с ними радостью от того, что я смог присоединиться к битве.

Само существование рыцарей было поставлено под вопрос, но они по-прежнему были внимательны к окружающим.

Хайленд кивнула, находясь под впечатлением его предложения.

— Чем больше присоединится, тем достойнее мероприятие. Как ты думаешь, преподобный Коул?

Некоторая игривость промелькнула в её голосе.

— Меня это устраивает. В конце концов, победителя в катехизисе определяет не громкость голоса.

Глаза Хайленд и Уинтшира расширились, и они оба неловко улыбнулись.

— Был бы ты нашим союзником... — пробормотал рыцарь.

Коул чуть не ответил, что он и есть, но остановился. Он никогда не смог бы стать их союзником в прямом смысле этого слова и даже был главной причиной их тяжёлого положения. Прежде чем его молчание стало слишком красноречивым, Хайленд заговорила вместо него.

— Что касается катехизисов, мы надеемся выбрать темы, которые вполне понятны горожанам.

— Я вижу это. Вы нашли хорошую тему — меч и весы, полученные ангелом от Господа. Считаю, это идеально подходит для города с таким большим количеством торговцев. Было бы легко воззвать к народу с тем, что мы являемся защитниками справедливости, вооружёнными мечами и нейтральными перед лицом Божьей веры.

Они не были ни друзьями, ни врагами королевства — просто защитниками веры.

— Какие вопросы ты собираешься задавать мне?

Это не будет дружественным собранием, посвящённым толкованию Священного Писания. Коул был одним из тех, кто сплотился вокруг Хайленд, знаменосца реформации, противостоявшей Церкви.

— Королевство изначально выступало против взимания Церковью десятины. Потому что налог, взимаемый для войны с язычниками, должен быть временным, — сказал Коул, и Уинтшир понял его.

— Мы в действительности являемся клинками, существующими на этот налог. Болезненное место.

Рыцари представляли собой военную мощь, олицетворение сражений. Когда война закончилась, они стали не более, чем инструментами, которыми больше не пользовались. Папа так хладнокровно бросил Уинтшира и его людей из-за того, что война с язычниками уже закончилась.

— У горожан может появиться отвращение. Становится противно, когда представишь себе, какие споры они начнут вести в тавернах, но они, по крайней мере, будут в восторге от этого.

Горожане искренне хотели поддержать рыцарей, но при этом они обозлены на Церковь, продолжающую требовать необоснованный налог.

Уинтшир провёл рукой по своим серебристым волосам, не того цвета, как у волос Миюри, это цвет волосы у людей приобретают только с годами.

— О-хо-хо. Мне нужно будет постараться изо всех сил, иначе мы можем проиграть.

Коул не мог сказать рыцарю, что тот ошибается. Как бы самонадеянно это ни звучало, он был уверен в победе. Потому что и справедливость, и весь ход жизни были на его стороне. Он подумал, что это было бы очень жестоко.

Стоя перед Уинтширом, Коул прикинул разницу в возрасте между ними — лет тридцать или даже сорок. Пожилой мужчина с кривой улыбкой на лице наверняка в молодости пережил сражения с настоящими язычниками, он был истинным рыцарем, защищавшим веру Церкви, не щадившим своей жизни и выжившим. Он утвердился в своей вере без посредничества книг в отличие от самого Коула. В своей жизни он наверняка потерял многих товарищей и сталкивался с неисчислимыми бедами. И вышел победителем в битве с язычниками.

Что ж, со временем ситуация наладилась, язычники были изгнаны. Когда Коул был ребёнком, от войны осталась одна видимость — просто ежегодное событие, именуемое многими северной экспедицией. Которой, в свою очередь, тоже пришёл конец лет пятнадцать назад, после чего везде воцарился мир.

Мог ли представить Уинтшир, что подобное произойдёт в те времена, когда язычники ещё являлись настоящей угрозой? Не должен был он думать, что именно рыцарям достанется основная слава, когда язычники будут побеждены и воцарится мир?

Несомненно, он не мог вообразить, что однажды он и его рыцари станут не нужны.

— Но самые интересные сражения начинаются с невыгодных позиций. Так мои люди будут лучше работать вместе.

Уинтшир сказал это, словно покорялся неизбежному, почти с облегчением.

Ив говорила о старом рыцаре, что у него нет надежд, связанных с положением рыцарей. Может, потому он сказал "мои люди", а не "мы". Уинтшир считал себя предателем, подыгрывавшем врагу, то есть тем, кто больше не являлся частью ордена рыцарей Святого Крузы.

— Предрассветный кардинал, — Уинтшир посмотрел на Коула, его глаза ярко сверкнули, заставив собеседника замереть на месте. — Я очень надеюсь, что ты не будешь сдерживать свои удары при нашем разговоре. Мы можем приложить все усилия и дать отпор, отстаивая свою позицию в меру наших возможностей. Мои люди чувствуют, что опора у них под ногами неустойчива, как песок. Небо затянуто тучами, и мы больше не знаем пути вперёд. Но пока у нас есть враг, есть и точное направление, это позволит им работать вместе. Они могут сохранить своё единство в этой буре.

Пусть это было не более чем фальшью, так будет лучше, чем распускать весь отряд.

— Я благодарю тебя от всего сердца за первое сражение за много лет.

Беспечная улыбка старого мужчины жгла Коулу глаза.

Катехизис состоится послезавтра. Было договорено, что король не будет мстить, Хайленд заверила, что ничего подобного не произойдёт.

— Но послезавтра, хмм... — вдруг произнёс Уинтшир, когда они уже прощались.

— Это чем-то неудобно? — спросила Хайленд, и Уинтшир беспокойно покачал головой.

— Нет. Сказать по правде, когда мы прибыли в королевство, я разослал гонцов в поисках места, которое могло бы нас принять. Понимаете, не было никакой уверенности, что собор здесь примет нас. Один из них ещё не вернулся.

— Это... действительно беспокоит. Я поскорее пошлю кого-нибудь на поиски.

— О, нет... — начал говорить Уинтшир.

Коул с Миюри обменялись взглядами.

— Ты говоришь о Родосе? — перебила рыцаря Миюри.

Уинтшир изумлённо посмотрел на неё.

— Мы нашли его, когда направлялись в аббатство Брондел. Он обессилил и упал лицом в грязь, но всё же добрался до места благополучно.

Уинтшир прикрыл глаза рукой, услышав про "лицом в грязь", похоже, он испытывал привязанность к этому юноше.

— Какая неловкая ситуация для рыцаря... Но это очень похоже на него — упасть, двигаясь вперёд, глядя в будущее, — сказал он, затем, улыбнувшись, вздохнул. — Он ученик, чьё мнение о пути рыцаря столь велико, что это даже приводит меня в смущение. Однако в случае битвы он будет без остатка на нашей стороне.

Так мог говорить старик о своём внуке. Спор между Коулом и рыцарями, несомненно, станет большим событием, которое останется в истории Раусборна. И если это было бы возможностью для рыцарей снова оказаться в центре внимания, было бы, конечно, жаль, если бы Родос не присоединился к ним.

— Я немедленно вышлю быстрого гонца. Но я не уверен, успеет ли он.

— О, нет, о... Какой стыд с моей стороны беспокоить тебя таким вопросом.

— Это вообще не составит труда.

Похоже, Хайленд, была глубоко тронута добротой Уинтшира.

Рыцари, присоединившись к религиозному ордену, становились частью единого целого и клялись сражаться друг за друга, не щадя жизни. Говорили, что их узы были подобны семейным, и теперь Коул почувствовал, что это не преувеличение. С этой, свежей для него мыслью, он снова сказал себе, что должен сделать всё, что в его силах, чтобы эти узы сохранились и в будущем.

Но когда Коул задумался, будет ли Уинтширу место в этой картине, словно чёрная змея впилась в его грудь. Она обвила его сердце и вонзила в него жало, причинив боль. И все же он твёрдо стоял на ногах, зная, что не должен позволить устремлённости рыцарю пропасть даром.

Потом Уинтшир ушёл, чтобы присоединиться к остальным рыцарям, а Коул с Миюри встретились с Ягине вкратце узнать, как пройдёт день катехизиса, и потом покинули собор.

Это был ещё один оживлённый, мирный день в Раусборне.

— Брат, — потянула Коула за рукав Миюри по пути обратно в поместье. — Можем ли мы съесть что-нибудь вкусненькое пока мы не ушли отсюда?

Коул мог точно сказать, что она сейчас не просто выклянчивала по обыкновению еду. И это должно было отразиться на его лице.

— Что бы ты хотела съесть?

— Позволяешь выбрать?

Всё, что Миюри сочтёт самым вкусным, наверняка таким и будет. Тем не менее Коул быстро добавил:

— Что-нибудь, кроме жареных рыбных хребтов.

— Ауу, но они были хороши.

Один взгляд на них вызывал у него изжогу.

В конце концов, Миюри сделала очень разумный выбор — яичница и вяленое мясо двумя кусками хлеба.

Но хлеб, очевидно, выпекал лучший пекарь Раусборна, пришлось потрудиться, чтобы купить его в борьбе с толпой других нетерпеливых покупателей. Впрочем, оно того стоило — его мягкость прекрасно оттеняла солёность мяса. И конечно, было вкусно.

— Ты такой замечательный, брат, — сказала Миюри, когда они устроились на ящики, стоявшие в углу шумного порта, и принялись есть. — Итак, этого хватило, чтобы ты продолжал бороться?

В её голосе прозвучали обвинительные нотки, что было странно, ведь лишь её единственную расстроил план Уинтшира, когда она его услышала. Коул указал ей на это, девушка скривилась и обнажила клыки, напомнив ему тот давний случай из её детства, когда он выговаривал ей за намоченную постель.

— Теперь я понимаю, что это единственный хороший вариант. Я не могла не волноваться из-за этого. Худшее, что ты можешь сделать в битве, — это... — Миюри откусила кусок, и правая щека раздулась, как у белки, — сомневаться. Не дай сомнению войти в твой клинок. Это не только даст противнику возможность воспользоваться этим. Это ещё и причинит врагу ненужную боль.

Врага следует сразить на одном дыхании.

— Твоя решительность меня иногда пугает.

Девушка-волчица с пепельными с серебром волосами просияла чарующей улыбкой.

— Главный рыцарь, похоже, хотел высказать своё мнение в конце, так что и ты должен говорить всё, что хочешь, брат, — сказала Миюри и бесцеремонно полезла пальцами в рот, чтобы вытащить застрявший меж зубов кусочек мяса. — Красные лица, брызжет слюна, много крика. Ручаюсь, это будет действительно интересно.

Она немного ссутулилась и, усмехнувшись, вытянула ноги, чтобы положить их на ящик. Выглядела она при этом в точности, как нахальный посыльный мальчишка из какого-то торгового дома.

— Думаю, это прекрасно. Тихое поле — это не для настоящей битвы, верно?

Скорее всего, это будет последняя битва Уинтшира. Они должны сделать её как можно более живым, чтобы даже Коул забыл, что всё это — лицедейство. Он представил себе предстоящее сражение, на его лице появилась улыбка, наполненная беспокойством и грустью. Он наверняка будет вне себя от волнения лишь оттого, что ему надо громко говорить среди толпы в тот момент, когда перед ним предстанет настоящий рыцарь, закалённый в боях, а за его спиной выстроятся ряды грозных воинов.

Рыцари Святого Крузы, верные традициям и своей истории, полные горячей гордостью.

Кто-нибудь вроде него, выступив против них, точно ощутил бы себя дровосеком, столкнувшимся в горах с охотником на медведей. Но Коулу не нужно поддаваться своим страхам. А нужно просто сохранять спокойствие и продолжать смотреть по сторонам. Потому что рядом с ним наверняка будет серебристая волчица, на которую он сможет положиться когда угодно и где угодно.

Миюри заметила, что Коул снова погрузился в раздумья, и воспользовалась возможностью вытащить кусок вяленого мяса из его хлеба.

— Если бы только...

— Хм? — подняла она глаза.

— Если бы только мы сделали наш герб вовремя.

Когда она вытащила мясо, выскользнул и кусок яичницы, Хлопнув глазами от неожиданности, она сумела извернуться и поймать его ртом, её позу при этом описать словами было невозможно.

— Это было бы хорошее место, чтобы явить миру наш герб.

Миюри проглотила яйцо, слизала с пальцев остатки желтка и жира, потом весело улыбнулась.

— Ты ещё больший мечтатель, чем я, брат.

Коул слабо улыбнулся её словам. Пока он был с ней, он верил, что им по силам противостоять любому врагу. Их герб должен был выражать их отношения, поэтому он считал, что подходящий повод представить герб необходим.

Он представил, что герб будет висеть не где-нибудь незаметно на стене, он будет всегда с ними, на каждом из них. Прямо сцена из приключенческой истории, и он почти улыбнулся.

В этот момент вдруг обрели очертание слова, описывающие отношения его и Миюри. Но тут же улетели прочь, подобно снежинке, ускользающей из ладони, когда её пытаются схватить рукой. Он отчаянно погнался за этим, но лишь невольно вернулся к действительности.