Днепровская купель

Вы представляете себе как это им там, под немцами!?

— Представляю, ибо сам читаю донесения разведки, но поймите меня правильно, я, мой штаб и моя армия не можем прыгнуть выше головы и освободить Киев в течение нескольких дней — это не реально.

— Да никто не собирается заставлять Вас прыгать выше головы, Иван Данилович. Вы и так сделали все, что могли, в кратчайший срок, освободив почти всю восточную Украину — начал плести кружева лести Хрущев. — Единственное, что я Вас прошу послушать и поддержать предложение генерала Дериглазова. Суть его заключается в том, чтобы высадить в районе киевской переправы через Днепр две бригады парашютистов. Они должны будут захватить переправу и удерживать её до подхода основных сил Вашей армии. Я говорил с генералом Дериглазовым, и он уверен в полном успехе операции — выложил свой козырь незабвенный Никита Сергеевич.

Знал, знал опытный кабинетный и подковерный интриган, чем можно будет зацепить сердце стремительно поднимающегося по карьерной лестнице генерала. Поэтому лесть и боевые лозунги остались далеко в стороне, и на первый план была подана возможность полностью проявить себя как самостоятельный военачальник. А тут ещё такая возможность как взять Киев к двухгодичной дате его захвата и оккупации немцами. Очень трудно устоять перед таким соблазном.

Черняховский прочно заглотил подброшенную ему Хрущевым наживку, но осторожности не утратил.

— Скажите, Никита Сергеевич. Почему вы говорите об этом мне, а не командующему фронтом? Думаю, что Константин Константинович с радостью поддержит эту идею, тем более предложенную генералом Дериглазовым.

— Скажу Вам как на исповеди, Иван Данилович. Пробежала между мной и командующим фронтом черная кошка и потому он слышать ничего не хочет из того, что я ему говорю или кажу. Поэтому и обращаюсь я к Вам, чтобы Вы уговорили командующего фронтом генерала Рокоссовского дать согласие на проведения операции по захвату киевской переправы десантом.

Искренность и простота, с которой Хрущев объяснил Черняховскому причину своего обращения к нему и смелость предлагаемого им замысла, подкупили молодого генерала, и он после небольшого раздумья дал свое согласие.

— Я должен всестороннее обдумать все, что Вы мне сказали и обязательно переговорить с генералом Дериглазовым.

— Конечно, конечно, — залебезил перед военным Хрущев. — Вот все бумаги относительно десантной операции. — Незабвенный Никита Сергеевич с ловкостью фокусника извлек из огромного портфеля папку с коричневыми тесемками. — Если надо переговорить с Дериглазовым, то только свисните, сразу подойдет. Но только помните, что долго ждать нельзя. Время — не терпит — принялся заверять генерала партаппаратчик.

В любое другое время, Черняховский бы двадцать раз подумал, прежде чем приняться проталкивать навязанную извне идею, но тут все слилось все в одно. Войска Ивана Даниловича должны были вот-вот выступать и, желая добиться максимального успеха, боевой генерал пошел на поводу у хитрого партийного аппаратчика.

Как потом Черняховский себя клял за подобную неосмотрительность, но тогда, он стал ярым адептом высадки воздушного десанта в тылу врага с целью захвата целой и невредимой переправы возле Киева.

— Вы не представляете, какой это удачный шанс для нас, чтобы поскорее освободить Киев. Одним ударом мы не только захватим переправы, но и выбьем врага из многострадального города — говорил командарм Рокоссовскому, который отнесся к идее с откровенным скепсисом.

— Почему не представляя? Не только представляю, но отлично вижу, что желание освободить Киев заставляет Вас закрыть глаза на многое другое. Его освобождение в вашем плане полностью зависит от успеха высадки десанта, идея которого откровенно сырая. Нет, я всеми руками за захват переправы и скорейшее освобождение Киева и готов поддержать Ваш план, но только когда он будет полностью готов. А бросать людей в надежде, авось повезет, я не собираюсь.

— Но почему вы считаете, что идея десанта сырая. Я говорил с генералом Дериглазовым, и он полностью ручается за своих людей. Они жизни отдадут, но захватят переправу и удержат её до подхода наших войск.

— А я говорил с полковником Нефедовым, командиром одной из бригад и он рассказал мне, что люди у него действительно золотые, но у них нет опыта высадки большого количества людей. Нет опыта, и это значит, что мы рискуем потерять часть людей, до начала боевых действий.

— Опыт дело наживное, главное порыв, удар, нанесенный точно в цель и все получиться.

— Высадка десанта у соседей показал, что для подготовки столь масштабной операции, которую предлагает Дериглазов нужно время. Вон выбросили десант в одном месте, а радиостанция для связи с ним оказалась в другом или ещё хуже, разбилась при посадке. Спасибо партизанам, у них оказалась рация, связались со штабом армии, а то бы совсем плохо бы было.

— Генерал Дериглазов уверяет, что они провели работу над ошибками и сделали нужные выводы.

— Правда? — комфронта иронично поднял бровь. — Позвольте не согласиться. Из предложенного Вами плана нет ни слова о том, кто будет встречать десантников на земле. Просто обозначена точка, куда будет высажен десант и всё. А вдруг на момент высадки десанта там будут немцы и людей сбросят на верную смерть? Вы об этом подумали?

— За местом высадки десанта ведется постоянная разведка с воздуха. Последний раз она была произведена вчера, и признаков скопления вражеских войск замечено не было.

— Не мне вам говорить, как стремительно меняется обстановка, Иван Данилович. Самолет разведчик пролетел днем, а к вечеру туда пожаловали немцы и весь десант псу под хвост. О высадке десанта можно говорить, только имея на руках подтверждение с земли об отсутствии в квадрате высадки войск противника. В противном случае — это авантюра.

— В районе высадки десанта нет партизанских отрядов. Ближайший отряд "Гром" находится в восьмидесяти километрах и может не успеть проверить наличие немцев в квадрате высадки.

— Отправьте туда несколько разведгрупп с рациями. Пусть они встречают десант на земле.

— И тогда вы одобрите план высадки десанта, товарищ командующий?

— Не будем торопиться. Дайте подтверждение о благоприятной обстановке в месте высадки, а потом будем говорить дальше.

— Мы можем упустить время, Константин Константинович. Ведь как вы точно заметили, нужна подготовка десанта. Разрешите отдать приказ о приведении бригад в боевую готовность — предложил Черняховский.

— Хорошо, — после не долгого раздумья ответил Рокоссовский. — Пусть готовятся, но без подтверждения разведгрупп, я приказ о выброске десанта не отдам. Надеюсь, что мы друг друга поняли.

Казалось, что все точки расставлены, но у товарища Хрущева было иное мнение. Он не хотел ждать и где только мог, пытался придать высадке десанта дополнительный импульс ускорения.

Естественно, командующий фронтом не был в восторге от подобной деятельности Никиты Сергеевича. Однако нынешний статус Хрущева, как первый секретарь ЦК компартии Украины он прибыл осмотреть освобожденную Полтаву, не позволял Рокоссовскому снять трубку телефона и позвонить Сталину. Не такое было у него воспитание.

Неизвестно во, что бы вылилась вся эта "освободительная" деятельность, если бы в дело не вмешалась простая бытовая история, которые сплошь и рядом присутствовали в любой жизни и истории.

Рокоссовский уже закончил утреннее заседание штаба, когда к нему в кабинет вошел генерал Зенкович.

— У вас что-то срочное, Александр Аверьянович? — спросил Рокоссовский, которого ждал генерал Орел. Предстояла поездка в одну из танковых бригад.

— Надо поговорить, Константин Константинович — произнес Зенкович и по тому тону, с каким это было сказано, генерал понял, что разговор предстоит очень серьезный.

— Слушаю, вас — Рокоссовский жестом предложил особисту сесть и тот не заставил себя ждать сел, положив на стол небольшую папку.

— Позавчера, Никита Сергеевич Хрущев был в дивизии Круглова. Он с ним хорошо знаком по Юго-Западному и Сталинградскому фронту. По поводу встречи Круглов организовал стол, куда были приглашены близкие к комдиву и Хрущеву люди. В том числе и представители женского пола, которых привел начальник тыловой службы дивизии подполковник Рященко.

Зенкович сделал паузу, давая возможность Рокоссовскому понять, о чем пойдет речь в дальнейшем, а также собраться с мыслями.

— Продолжайте, товарищ Зенкович.

— Кроме связисток Быковой, Тищенко и Лопухевич, Рященко по просьбе Хрущева пригласил понравившегося ему военврача, лейтенант медицинской службы Городчикову Юлию Сергеевну. Та на приглашение подполковника ответила решительным отказом, а когда Рященко стал ей угрожать, достала пистолет и пообещала отстрелить энное место сначала Рященко, а затем и кавалеру, который посмел ей сделать подобное предложение.

— Смелая женщина, — усмехнулся Рокоссовский, что дальше?

— Дальше, обозленный подполковник обратился сначала к Круглову, а потом к начальнику медслужбы дивизии полковнику Жбанову, с целью принудить Городчикову прийти на ужин. Та повторно ответила отказом, на что Жбанов пригрозился силой привести лейтенанта и принудить к близости. В ответ, Городчикова пообещала застрелиться и напуганный Жбанов, отстал от неё, пригрозив стереть Городчикову в пыль. Все это указанно в рапорте капитана Семичастного и подтверждено свидетельскими показаниями некоторых участников застолья.

Зенкович аккуратно пододвинул папку Рокоссовскому, но генерал не торопился её брать, так как испытывал откровенную неприязнь к тому, что в ней находилось.

Прекрасно понимая состояние комфронта. Александр Аверьянович не стал навязывать ему решения и только деликатно уточнил.

— Передадим в Москву или примем решение на своем уровне?

— А кто это за Городчикова? Что она собой представляет, если ей делают подобные сомнительные предложения? — поинтересовался Рокоссовский.

— Лейтенант Городчикова, 1921 года рождения, комсомолка, активистка. Пошла на фронт добровольцем в апреле 1943 года после окончания ускоренных медицинских курсов. По отзывам знающих её людей, характеризуется положительно. В порочащих связях замечена не была, под судом и следствием не состояла. Что касается сделанного ей предложения, то Никита Сергеевич случайно увидел её из окна машины и попросил Рященко узнать кто это такая. Все остальное инициатива подполковника, который ранее приглашал на посиделки приглянувшихся Хрущеву женщин.

— Понятно, — генерал хрустнул пальцами. — Оставьте папку, Александр Аверьянович. Я думаю, что мы сумеем разобраться с этим инцидентом на своем уровне. Что касается лейтенанта, то поговорите со Жбановым и сделайте ему хорошее внушение. Думаю, что у вас найдутся вразумительные слова для полковника.

— Найдутся, товарищ командующий.

— Вот и отлично. Предупредите его, о недопустимости каких-либо действий в отношении лейтенанта Городчиковой, а также проследите за этим.

— Все ясно, товарищ генерал, разрешите идти?

— Идите — кивнул Зенковичу Рокоссовский. Генерал взглянул на часы, а потом вызвал адъютанта и попросил связаться с Хрущевым и пригласить его на беседу.

Никита Сергеевич не заставил себя долго ждать и уже через два часа появился в штабе Рокоссовского.

— Что случилось, товарищ Рокоссовский? — учтиво поинтересовался Хрущев. — Решили предпринять решительные шаги для скорейшего освобождения Киева?

— Об освобождении Киева мы думаем день и ночь, Никита Сергеевич, но сейчас дело не об этом. Как вы себя чувствуете? Как спите? — учтиво спросил командующий.

— Чувствую себя хорошо, ночью спал прекрасно, а к чему подобные вопросы? — насторожился Хрущев. Он чувствовал скрытый подвох в словах собеседника, но никак, не мог понять, откуда дует ветер.

— А позапрошлую ночь, тоже хорошо спали? — также учтиво осведомился Рокоссовский и неторопливо положил на стол папку, полученную от Зенковича. За время своего нахождения в "Крестах" генерал насмотрелся на многих следователей и хорошо помнил, как они вели себя на допросах, что делали, чтобы сломить волю допрашиваемого человека.

Ему откровенно претило уподобляться своим бывшим мучителям, но дело того требовало. Рокоссовский сделал все правильно и точно. По тому, как он откинулся на стул, как положил руку рядом с папкой и как посмотрел поверх головы, Хрущев сразу почувствовал, что у генерала есть против него сила. Она притаилась в этой коричневой папке и могла больно ударить по нему.

Упоминание о прошлой ночи сильно напугало Никиту Сергеевича. Напугало не столько присутствием на них женщин, сколько тем, что приняв на грудь в честь встречи со старым товарищем, он "слегка" дал волю своему языку. Хрущев помнил, что вроде бы ничего плохого в адрес Ставки и Сталина он не говорил, но полностью в этом он не был уверен. Уж слишком вызывающе сидел перед ним Рокоссовский, всегда прежде сдержанный и осторожный при общении с Никитой Сергеевичем.

Сейчас перед Хрущевым сидел совершенно другой генерал Рокоссовский. На его губах виднелась плохо скрываемая пренебрежительная улыбка, а пальцы с нетерпением постукивали по краю стола, готовые в любой момент раскрыть папку и вытащить на свет божий компромат.

В том, что там находился компромат в виде агентурной записи его пьяной беседы у Круглова, Никита Сергеевич ни минуты не сомневался. Оставалось только выяснить силу этого компромата и попытаться договориться с его обладателем.

— Что вы этим хотите сказать, Константин Константинович? — осторожно, словно ступая по минному полю, спросил Хрущев.

— Мне кажется, что вы серьезно устали, Никита Сергеевич, и вам необходимо хорошо отдохнуть. В Москве — холодно уточнил командующий, положив таки пальцы на треклятую папку.

— И только это? — Хрущев напряженным взглядом сверлил лицо Рокоссовского но, ни один мускул не дрогнул на лице прославленного генерала. Только легкая улыбка зримо обозначилась на его губах, своим видом подчеркивая полную уверенность полководца в этом иносказательном разговоре.

— Да, только это, Никита Сергеевич — с расстановкой ответил командующий и в комнате воцарило молчание. Сделай генерал одно неверное движение, прояви суетливость и слабость, партаппаратчик моментально бы сдал назад и все усилия по выпроваживанию "дорогого гостя" пошли бы прахом, однако Константин Константинович мастерски довел конца. Всем своим видом он показывал высокому гостю, что не желает вынимать меч из ножен, но при этом намерен идти до конца.

— Пожалуй, вы правы. Наверно я действительно сильно устал — осторожно выдавил из себя собеседник, внимательно отслеживая реакцию на сказанные слова генерала Рокоссовского. Он ожидал увидеть все что угодно от откровенной радости до открытого презрения, но так и ничего не увидел.

— В таком случае не смею вас задерживать, — командующий с холодной неторопливостью протянул руку к телефонной трубке и соединился с адъютантом.

— Семочкин, позвоните на аэродром полковнику Перегудову. Никита Сергеевич Хрущев улетает в Москву, нужен самолет и сопровождение истребителей. Когда вы хотите улететь, товарищ Хрущев? Сейчас или после обеда?