Надежда империи

— А что плохого-то? — не понял Дер-ви. — Я сам здесь жил... не совсем здесь, ближе к морю — но у нас все было так же! Что плохого-то?

— Люди без четкого деления на своих и чужих быстро становятся разобщенными, — неприятно улыбнулся Книжник. — Разобщенных легко покорить. Когда по здешним степям загремят копыта нашей конницы, местные поймут свою ошибку. Но будет поздно. Отдохнул, ученик? Вперед. Предгорья рядом, осталась одна ходка. Мне кажется, или я уже слышу шумы ярмарки?

— А мы идем на ярмарку? — осторожно поинтересовался Дер-ви.

— Не знаю. Но дальше — горы, и что мы забыли в горах?

Ученик подумал и согласился, что да, на ярмарке всяко лучше, чем в горах. Там, говорят, даже летом лед лежит.

Они действительно дошли до ярмарки за одну ходку. Обогнули по дуге обширное торжище возле древней отпорной стены. Книжник вдруг насторожился, медленно повернул голову...

За прочной каменной оградой с воротами, по случаю ярмарочного дня распахнутыми настежь, прямо на скале над темным пещерным входом красовалась потемневшая от времени вывеска: "Надежда Империи".

— А смело! — сказал Книжник и странно улыбнулся. — Похоже, мы пришли, ученик.

13

— Ох и силен ты спать! — раздался завистливый голос.

Недоэль разлепил глаза и беззаботно улыбнулся хозяину гостиницы. По утрам у него обычно бывало прекрасное настроение. Потом, конечно, по-всякому, любителей потрепать нервы ближним и у расы Эль хватало.

— А солома у тебя духовитая! — пояснил он. — Сны хорошие навевает! Так бы спал да спал!

— Ага, и рогач сбоку греет, — поддакнул чернобородый. — Я чего толкнул: барон с воинами убрался подобру-поздорову, можно и нам вольготно жить. Утреннее подъели, но стряпухи уже полдничное, считай, приготовили. Прозевывайся да подходи. Посидим, поболтаем.

И хозяин гостиницы ушел. Недоэль лениво понаблюдал за суетой во дворе. А нехило у хозяина работников. Четверо псевдов сноровисто кидают сено под навес, один двор метет, стайка женщин со скотиной управляется, бегают туда-сюда с ведрами и корытами, прачка потащилась с бельем на речку... Чернобородый ходил по двору, посматривал, распоряжался коротко и негромко. Поймал за руку между делом молодую работницу, кареглазую и симпатичную, но чересчур, на вкус Недоэля, крепенькую, увлек ее в амбар, вышел потом довольный. Работница объявилась попозже, разрумянившаяся, слегка встрепанная. Бросила искоса на юношу взгляд, приняла гордый и неприступный вид и удалилась. Похоже, хозяин гостиницы радостей жизни не чурался, Недоэль и парочку молодух с надутыми животами приметил. Ну да, седина в бороду, страсть промеж ног... хотя седины и не замечалось. Как все же у псевдов просто с этим делом.

Юноша вспомнил ослепительную дочку барона и затосковал.

Рогач встал и отряхнулся. И деловито потопал жрякать, на хозяина не оглянулся. Недоэль стряхнул с головы нападавшую солому, беззлобно ругнулся ему вслед и решил, что пора последовать примеру друга. Хозяин же приглашал?

Он вошел под своды пещеры... и раскрыл в изумлении рот. А ведь вовсе не пещера! Огромный каминный зал. Косые потоки света откуда-то сверху. Пол забран шлифованными каменными плитами. Могучий каменный стол с такого же качества лавками на целый отряд. И по всем стенам — разноцветье травяных занавесей и ковров. И травами же пахнет, а еще жарким, слегка дымом и, терпко и дразняще — ягодным отваром.

Ну и как тут заказывают еду? Он прошелся, неуверенно присел за стол. Тут же из кухни выглянула стряпуха, кивнула и быстро наставила по столешнице блюд. Всего понемногу, но много. Откуда-то сверху спустился хозяин гостиницы, присел рядом, по-свойски.

— Дик меня зовут, — сообщил он и подтянул тарелку. — Так и обращайся. Да на еду налегай, оно вкуснее, когда горячее.

Недоэль осторожно попробовал мясо... и чуть не подавился от прозвучавшего вопроса.

— Ну, как там поживает Лируан-вен?

Юноша помедлил, выбирая позицию для разговора. Как-то он не ожидал, что обычный кабатчик окажется в курсе дел расы Эль. Даже в самом бессмертном народе далеко не каждый знал имя Повелительницы-Матери. Повелительница-Мать — четко и понятно всем, не перепутаешь.

— Все такая же страстная, резкая и необдуманная?

— Я бы не сказал, что Повелительница-Мать страстная или резкая, — осторожно высказался юноша.

И замолчал, не зная, как поаккуратней описать душевное состояние одной из Величайших. И надо ли оно вообще, раскрывать перед чужаком подробности жизни правителей Эль.

— Тогда она в черной депрессии, — понимающе хмыкнул чернобородый. — С юности не умела поражения воспринимать достойно. А тут и баронства с договорными обязательствами обманули, и подземники кольцом обложили. Леса, говорят, жгут?

— Уже не жгут, — помрачнел Недоэль. — Как запустили парочку раз воду им в каверны, так и перестали с огнем баловаться. Но жгли, верно. Злобное племя, никак не могут успокоиться!

— И не успокоятся, — усмехнулся чернобородый.

— Да что им от нас надо?! — не выдержал Недоэль. — Сока-тягучки? Так торгуем же, не отказываем! И соком, и древесным эфиром, и алмазными нитями даже!

— А им надо того, чем не торгуете. Собственно, как и всем. Секрет бессмертия. Жить каждому хочется.

Недоэль помрачнел еще больше. Секрет бессмертия. Кто бы его самим бессмертным вернул? Он прикинул, как бы аккуратно свернуть на нужную ему тему... и замер, пораженный внезапным озарением.

— Как и всем, говоришь? — пробормотал он непослушными губами. — Бессмертия? А куда, если не секрет, выехал барон со своими воинами... и с дочкой?

— Да понятно куда, — ответил хозяин гостиницы, подтянул кувшин с вином и хлебнул прямо из горла. — Понятно куда... от нас, ежели не обратно, то только вверх. Барону, видишь ли, тоже жить хочется. Хрусталитов накопил, думает, что сторгуется.

Хозяин гостиницы почему-то помрачнел и насупился. Как будто недавно принял тяжелое и очень неприятное решение.

— Так... как же они через перевал?! С девочкой!

— Как-как... как-то же ты прошел? Проводников возьмут в верхнем селе. Говорят, слева Одиночный Зубец вроде бы не очень трудно обойти. Тем более, лето сейчас. И за последние годы льды отступили. Ведь отступили?

Недоэль вскочил на ноги. Одиночный Зубец! Там же... Он представил путь и содрогнулся. Там — ловушка. Подъем, обманчиво легкий, ведет и ведет вверх... пока не заводит к смерти. Снежные карнизы, а на них — Возмездие Гор. Неустойчивые массы снега, готовые сорваться при малейшем сотрясении. Время преимущественного схода — в начале лета, во второй половине дня... как сейчас. Во второй половине дня барон туда и доберется, если на конях до конца тропы доедет. Они ж выехали с рассветом...

— Вот так-то, парень, — угрюмо сказал хозяин гостиницы и осторожно опустил кувшин на каменную столешницу.

Недоэль развернулся и стремительно выбежал наружу. Одним прыжком бросил себя на спину рогача и жарко выдохнул всего одно слово:

— Рогуша!

И рогач понес.

Недоэль летел вверх по ущелью. Мелькали поля, подпорные стенки, речушка в серебряных бликах и крохотные верхние селения. Потом рогач мощно попер на подъем, загремел камнями, захрипел в напряжении...

Они не успели. Недоэль с ужасом увидел, как вспыхнуло на одном из утесов такое безобидное издалека белое пушистое облачко — и покатилось вниз, набирая смертоносную мощь, снося на своем пути все... Юноша представил, как беззащитное тело девочки ломает и крутит в снежном потоке, и дико закричал. Рогач прыгнул с места...

Он бежал по твердым торосам и оглядывался в сумасшедшей надежде. Она не могла погибнуть! Такая юная, такая прекрасная! Снег после схода лавины закаменел и держал хорошо. И свои жертвы — тоже. Сразу не выберешься — считай, конец. Двух стражников он уже заметил, но откапывать не стал — бесполезно, с такими переломами не живут. Да и некогда.

Его метания со стороны выглядели беспорядочными и бессмысленными, но на самом деле его вел твердый расчет. Во-первых, уцелеть самому. Снег после схода лавины закаменел и держит, но если сорваться, раскатиться — уже не зацепишься и не остановишься до самых скал далеко внизу. Так что — выбрать безопасный путь, уцелеть. И добраться до верхнего каменного утеса. Там — отрицательный уклон, там лавина прыгнула через верх, там у самой скалы должна остаться не забитая снегом полость! И если барон шел впереди, если сразу оценил опасность, если понял, где его спасение — они могли уцелеть!

Полузасыпанный стражник хрипло закричал, призывая его.

— Подожди, подожди немного, я быстро! — исступленно выдохнул Недоэль и пробежал мимо к скале. Наклонился, заглянул в щель... вырвал из ножен клинок и остервенело принялся кромсать затвердевшую снежную кромку где ножом, а где и голыми руками. Они были там, внизу! Барон, девочка и два проводника-псевда.

Кровь текла по его израненным рукам и замерзала на рукавах. Не замечая боли, он нес ее к тропе, к верному рогачу. К жизни. Позади проводники с охами вытаскивали из снежного плена уцелевших стражников.

Как он взгромоздился на рогача, не выпустив девочки из рук, он и сам не понял. Раньше такого точно не умел.

— Рогуша, плавненько, тихонько! — попросил он срывающимся голосом.

Рогач всхрапнул и загремел вниз по тропе.

— Рогуша! — в отчаянии закричал он. — Нельзя! Убьешь ее! Плавненько!

Рогач добавил скорости. Замелькали вниз сначала серые скалы, потом смазанные зеленые изгороди... Недоэль плакал и страшно ругался, но рогач словно обезумел, летел над дорогой, почти не касаясь ее копытами. Невозможно плавно летел, без толчков и ударов, как умел только он. Но и сил такой бег требовал вдвое от обычного.

Обратный путь Недоэль проскакал словно в сером тумане, почти ничего не замечая. Окружающее прорывалось какими-то обрывками. Вот он передает девочку на руки хозяину гостиницы, плачет и о чем-то горячо просит... вот сидит за столом, качается, пьет безвкусное что-то из кувшина, и кареглазая молодуха хлопочет над его израненными руками...

— Вовремя ты, парень, — сказал ему хозяин гостиницы ближе к ночи, устало присев рядом. — Очень вовремя успел. Еще чуть-чуть, и не спасли бы девочку. Переохлаждение при сильной кровопотере — страшное дело. Но ты успел. Она тебе жизнью обязана.

— Не мне, — с трудом сказал Недоэль. — Не мне.

Кое-как поднялся на ноги и побрел во двор.

Рогач стоял под навесом, тяжело опустив голову. Ноги его мелко подрагивали.

— Рогуша, — прошептал Недоэль, опустился на колени и обнял друга за мощную шею. — Рогуша...

Рогач виновато поглядел на него, подогнул ноги и тяжело лег.

— Рогуша, — прошептал Недоэль. — Вставай... Рогуша...

-Всё, парень, — сочувственно сказали у него за спиной. — Всё. Если рогач после гонки лег — то всё. Больше не встанет.

Недоэль положил голову рогача себе на колени и скрючился. Он не хотел никого видеть.

— Скажи кому, что на рогаче за полдня успеть до Одинокого Зубца и обратно, еще и с двойной ношей — не поверят. Это, парень, останется в веках. В балладах о тебе будут петь.

— Не обо мне, — глухо сказал юноша. — Не обо мне. Я-то что? Я — дурак. Я-то просил медленней. А Рогуша все понял правильно и понес. Плавной иноходью, самой трудной! Чтоб раны не разбередить! Загнал себя, чтоб спасти ее...

Недоэль поднял голову и беспощадно уставился на хозяина гостиницы.

— Ты знал, — тихо сказал он. — Знал, что слева Зубец непроходим. И отправил их на смерть. Их — ладно. Ее — за что?

— Знал, — спокойно сказал Дик и присел рядом. — Это, парень, выбор. Тяжелый выбор. Не приведи судьба тебе его делать.

— Ее — за что?!

Хозяин гостиницы безбоязненно встретил его бешеный взгляд.

— Ты загнал рогача, — напомнил он. — Своего друга. Насмерть. А получил взамен что? Ее любовь?

Юноша с трудом покачал головой.

— Верно соображаешь, нет. Она баронесса, а кто ты? Может, дружбу? Тоже нет? Верно. Парнишке-лесовику что делать меж знати? У вас интересы сильно разные. Тогда остается что?

Юноша упрямо молчал.

— Как я понял, выбор сделал рогач, — мягко заметил Дик. — Страстное желание друга в обмен на его жизнь. Не ты выбирал. Твое счастье. Но когда-то придется и тебе.

— Я не мог допустить, чтоб погибла знатнейшая девочка ойкумены, — тихо сказал Недоэль. — Такая прекрасная, такая беззащитная... Я не мог. А ты...

— Насчет беззащитной — это ты загнул, — спокойно заметил Дик. — За одно плохое слово в ее сторону тебе голову оторвут. Как только вернется папенька со стражниками, тебя к ней близко не подпустят. А что знатнейшая да прекрасная... ну и что? Девочка — она и есть девочка. Вырастет, станет женщиной. Чтоб детей рожать да по хозяйству работать. У нас по ущелью таких прекрасных с дюжину бегает. В общем, так, парень — остынь. Вот когда самому придется делать выбор — вот тогда и только тогда подойдешь с обвинениями. И я тебе отвечу. А ты меня поймешь. Сейчас же — не поймешь. Молод еще.

Дик сочувственно похлопал его по плечу и развернулся к гостинице.

— Выбор, — прошептал Недоэль. — Какой выбор? И на что же ты променял ее жизнь?

Как ни странно, хозяин гостиницы не только услышал, но и расслышал. И остановился.

— А ты не задумывался, Лесовик, что будет, если обнаружится свободный проход в леса Эль? — спросил он не оборачиваясь. — Сколько войск попрется через перевал за секретом бессмертия? Ну, сколько ваших погибнет, о том молчим, заботы расы Эль мне неинтересны. Но и все верхние деревни война сметет, как турица языком. А ведь там не одна такая девочка проживает, а дюжины, и родители их, и друзья-подружки. И среди них очень много моих родственников. Очень много. Что с ними сделает война, что сделают проходящие воины?

— Ах вот в чем дело! — вырвалось у Недоэля. — Родственники!

— А и некрасивые желают жить да здравствовать не меньше, — спокойно продолжил Дик. — А ты в любовной горячке даже и не заметил, что девочку спас, а почти все стражники под лавиной остались. О стражниках ты не думал. Разве они менее хотели жить? Их не жалко?

— Не я их туда загнал. Ты.

— А это выбор, Лесовик. Малая, очень малая цена за все жизни, что пресекутся, если тут начнется война за секреты бессмертия. Смешно, но вы на коленях должны благодарить подземников! Они вас по факту защищают от всего жаждущего мира! Сами, правда, пощипывают, но секрет бессмертия того ж стоит?

— Да нет никакого секрета! — с досадой вырвалось у Недоэля.

Хозяин гостиницы замер, потом медленно развернулся.

— Да? А вот с этого места подробнее! И — пойдем в тепло, не дело тебе в соломе ночевать. Барон завтра вернется, не ранее.

Они действительно пошли назад в каминный зал, и снова уселись за столом перед уютным пламенем, и под горячую наваристую похлебку Недоэль честно рассказал, какую заподлянку устроил бывший Повелитель лесов Эль свергнувшим его родственничкам и какое задание получил от Повелителя он сам. И с надеждой уставился на хозяина гостиницы. Пусть много лет утекло с той поры, но вдруг знает, куда отправился Эль-лор дальше? Здесь, на окраине ойкумены, событий мало, а важные так вообще наперечет, вдруг да сохранилась память об изгнаннике?