Надежда империи

1. Часть первая

Сначала грохнуло в стратосфере. Потом прерывистая белесая ниточка протянулась через весь небосвод с понижением до верхней границы тропосферы, и там бабахнуло. После чего прерывистая ниточка разделилась на несколько быстро исчезающих линий и продолжилась к земле.

И тогда врезало.

Темная пирамида с оглушительным ревом пронеслась над землей, обратила в паническое бегство стадо туров, сдула в камыши стаю гусей, расцветила сполохами небо, унеслась за горизонт и там с диким взрывом утвердилась на грунте.

И вся эта захватывающая дух картина посадки межзвездного лайнера могла бы послужить яркой иллюстрацией величия разума, если б не одно обстоятельство: громадная пирамида пронеслась к земле с угрожающим наклоном и выходящим далеко за рамки прочностных характеристик судна ускорением. То есть не посадка то было, а падение...

Не убились, уже хорошо, больше тут ничего не скажешь.

Именно так и сказал капитан корабля Хе-опс внушительной делегации пассажиров. Странно, но пассажиры почему-то данному заявлению не обрадовались. А вот сам капитан испытывал настоящее счастье. Уж он-то хорошо представлял, как они МОГЛИ навернуться, так хорошо, что до сих пор руки подрагивали.

"Неблагодарные выродки! — думал он. — Им посадили межзвездный лайнер представительского класса — межзвездный, уроды! — на планету! Команда совершила теоретически невозможный маневр, спасла себя и заодно пассажиров, провались они в биотуалет! Так пляшите от счастья, тем более что на третьей палубе находится Большой императорский ансамбль "Танцовщицы Лю", есть с кем обжиматься! Нет же, не пляшут, сейчас начнут орать про страховые полисы и билеты по первому классу!"

— Мы оплатили билеты по первому классу! — завопил глава делегации врачей-трансплантологов в полном соответствии с предсказанием капитана. — У нас конференция начинается через трое стандартных суток, что значит "хорошо, что не убились"?!

— Билеты, — странным голосом сказал главный механик и нервно дернул веком. — Билеты. У нас шесть двигателей отвалились на границе слоев, а у них билеты... а-а-а!!!

Универсальный ключ грозно сверкнул в аварийном свете, и быть бы кровопролитию, но капитан был опытен, а стюарды прекрасно тренированы, так что главного механика перехватили и скрутили, что называется, в кабель-пару. И даже принесли извинение главе делегации за несдержанность члена команды. Каковое, впрочем, глава не осознал. До могучего разума блестящего ученого-универсала наконец достучалась фраза "шесть двигателей... отвалились...", и разум впал в ступор. Глава делегации враз потерял вид венца творения, как-то сбледнул и потерялся.

— Как шесть двигателей? — вместо главы делегации страшно возбудился топ-менеджер ансамбля "Танцовщицы Лю". — Как шесть двигателей?! У нас гастроли расписаны! На стандартный год вперед! Нас ожидают в императорской резиденции! Как — отвалились?!

— Как? — переспросил капитан. — А вот так: фыр-р-р-бах! И разбросало на четверть радиуса планеты. Можете поискать, время у вас есть. Очень много свободного времени.

Старпом Хе-апс неодобрительно покосился на капитана. Хоть и родня, но... неподражаемый юмор семьи Хе проявлял бы внутри команды! А намеки насчет времени — вообще придержал бы! Астронавты — народ ко всему привычный, невменяемым капитаном их не запугать, а вот пассажиры лайнера... да еще представительского класса... тут могут вылезти осложнения!

Так и получилось.

Из толпы недовольных пассажиров рывком выдвинулся некто массивный и злой. Старпом с ужасом узнал в нем самого Верховного начальника имперского генштаба. За Верховным маячили угрюмые маски дестроеров. Телохранителей было не более дюжины — вполне достаточно, чтоб отпинать многосотенный экипаж злополучного лайнера "Надежда Империи" вместе со специально обученными силовым акциям стюардами. Дестроеры — это не обкуренные малолетки из люкс-кают, это... дестроеры!

Судя по изменившемуся в цвете капитану, он тоже осознал. Потому не сопротивлялся, когда волосатая лапа Верховного ухватила его за изукрашенные отвороты капитанского реглана и рывком приподняла в воздух. Хотя мог и даже имел на это право. Капитан — главное лицо на космическом корабле, разве не так? Только каждый капитан всегда помнит, что полет — он кончается, и как только ступишь на священную землю империи, тут тебе и... ага, вот то-то и оно.

— Ты! — сказал Верховный генштабист и забрызгал слюной лицо капитана.

Капитан не посмел утереться. Собственно, можно было больше ничего не говорить, все стороны полностью осознали реальное положение. Но Верховный, как существо военное, привыкшее к ясным, простым и недвусмысленным приказам, решил продолжить свою глубокую мысль.

— Ты! — рявкнул он снова и снова забрызгал слюной капитана.

Капитан понял, насколько был неправ, сохранив корабль и жизни пассажиров, и в уме клятвенно пообещал себе, что при последующей аварии все обязательно разобьются в лепешку, это будет и героически, и не унизительно. Но то в последующей, которой вообще-то и не будет, отлеталась "Надежда Империи", а сейчас лучше повисеть и послушать, чего там Верховный рычит.

— Космоспас вызвал, дегенерат? — рыкнул Верховный.

— Так... в лакуне! — пискнул главный инженер по связи, обоснованно решив, что если "дегенерат", то обращаются к нему. — В мертвой лакуне мы, нет связи!

Верховный генштабист дрогнул. Разжал пальцы, вытер руку о парадные брюки. И даже, кажется, подумал.

— Паи "Надежды Империи" принадлежат армии, ушлепок! — утробным голосом, но на удивление трезво и внятно сказал в результате Верховный. — Ты — наша собственность! Дошло? Тогда слушай приказ, собственность! Чтоб через двое стандартных суток лайнер находился на прежнем маршруте! На четверти радиуса планеты, говоришь, двигатели растеряли? Иди, землю носом рой, но чтоб нашел и восстановил! Не сумеешь — ответишь по законам военного времени! Дошло? Всё, пойдем, ребята, не будем мешать капитану исполнять обязанности!

Дестроеры разом развернулись и утопали за своим вожаком, только последний как бы случайно звезданул капитана локтем в вырез реглана и наградил презрительным взглядом из-под маски.

— Ы-ы! — оценил мастерство дестроера капитан.

— С претензиями по качеству полета и заявлениями по компенсации неустоек обращаться к бортовому юристу, прошу вас! — твердым голосом перевел капитана старпом, внутренне в очередной раз радуясь, что в свое время не согласился на капитанскую должность.

Пассажиры недовольно загалдели и рванули к приемной юриста.

— Молодец! — выдохнул капитан, разгибаясь. — Слушай приказ...

— Заправить спас-катера и подготовить команды для поиска двигателей? — обреченно спросил старпом.

— Заправить катера! — прошипел капитан. — Загрузить их по самые пилотажные капсулы средствами выживания! И к межзвездным богам отсюда на другую сторону планеты! Пусть эти обезьяны без нас подыхают! Да, и сообщать пассажирам, что ресурсов лайнера хватит не более чем на полгода существования на минимальном для поддержания жизни уровне, не обязательно!

— Слава капитану! — дружно оценил экипаж, ибо каждый успел представить себя на месте капитана и проникнуться.

— И обязательно вывести из строя средства пространственного контроля! — предложил главный навигатор. — У военных не все обезьяны, вдруг найдется умник да разберется?

— И ты молодец! — сдержанно похвалил капитан. — В целом дерьмо, из-за тебя попали неизвестно куда, но прямо сейчас — молодец!

Главный навигатор застенчиво потупился, не зная, расценивать слова капитана как похвалу или же наоборот. Ну, знаменитый непознаваемый юмор семьи Хе, чтоб ее накрыло пирамидой...

— И в каждый катер по танцовщице Лю! — мечтательно вздохнул младший стюард Ви-рамба.

— Извращенец! — буркнул капитан. — В семье Ви красоту всегда измеряли обхватом бедер! А танцовщицы Лю — набор косточек! На некрофилию потянуло?

— Зато у них лица красивые, — пробормотал младший стюард. — Лучшие имперские хирурги пластику делали! А задницу и отъесть недолго...

— Помхоз! — гаркнул потерявший терпение капитан. — Команда распустилась, а тебя не слышно! Нет в тебе природной жесткости семьи Куу, позоришь родню!

— За работу! — рявкнул побагровевший помхоз Куу-синен. — Сгною на нарядах в зверинце!

Экипаж как ветром сдуло. Конечно, зверинец, как и в целом лайнер, скоро останется в туманном прошлом, но... семья Куу вообще-то славилась не природной жесткостью, а самой натуральной жестокостью, если кто вдруг не в курсе. А в экипаже все были в курсе. И неважно, что Ви-рамба, например, как все мужчины семьи Ви — мастер единоборств. Ви-рамба силен, помхоз Куу-синен жесток. При столкновении силы и жестокости жестокость всегда выигрывает, такова проза жизни. И поэзия тоже на всякий случай.

— Как — сбежали? — не понял глава делегации врачей-трансплантологов.

— Сели в спас-катера и — фыр-р-р! — добавил подробностей младший ординатор Эль-лориелен и невинно распахнул миндалевидные, в пол-лица глаза, присущие с недавних пор семье наследственных трансплантологов Эль.

— Эль-лориелен! — холодно сказал глава делегации. — Ты никак шутишь с начальством? Режим стерильности нарушил, от семьи Хе безумием заразился? Или твоя мамочка первым сексуальным опытом поимела какого-то придурка Хе? Так передай мамочке: на такие неустойчивые ген-структуры, как семья Эль, телегония оказывает аппаратно измеримое влияние! Она не знала простейших правил безопасного зачатия, Эль-лориелен? Тогда ее родители...

— Она знала! — поспешно сказал юноша, пока начальство не озвучило свои предположения насчет его бабушек и дедушек. — То есть... не было у нее сексуального контакта с семьей Хе! В смысле...

— То есть ты сам по себе придурок, без стороннего влияния? — строго уточнил глава делегации.

Эль-лориелен опустил долу свои роскошные глазищи и неохотно признал, что выходит так, сам по себе придурок. И мысленно дал себе клятву более никогда, ни при каких обстоятельствах лишний раз не раскрывать рот при начальстве. Не ему соперничать в языкастости с существом, проведшим две сотни лет в интригах и информационных скандалах.

— Значит, команда лайнера сбежала... — вернулся к делам глава делегации, — ... как — сбежала? А мы?!

Эль-лориелен благоразумно промолчал. Глава делегации кто? Ведущий врач-трансплантолог, лично приложивший руку к личику старшего принца, первого красавца империи (а до операции — первого урода), неофициальный глава семьи Эль, блистательный ученый-универсал Эль-лируан! Вот и пусть разгребает. Пришло время ехидному старцу самому доказывать, что его мамочка не имела первым сексуальным контактом придурков из семьи Хе или кого похлеще. Что делать, когда лайнер потерпел крушение, команда разбежалась, а связи с империей нет и не будет — как раз для его могучего ума задачка!

Глава делегации текучим движением поднялся из рабочего модуля. Эль-лориелену на мгновение показалось, что начальству нестерпимо хочется куда-то бежать и что-то орать. Но нет, конечно, нет, такого не могло быть. Семья Эль славилась своим ледяным спокойствием — хирурги как-никак, на операциях проявлять эмоции чревато, а после них — поздно... Так что никуда Эль-лируан не побежал, а смежил веки и прошелся по кабинету туда-сюда знаменитой бескостной походкой представителей семьи, которая не стареет (только это пока что — т-ш-ш, огромная тайна, научное достижение, направленное целиком на нужды семьи, болтать за пределами семьи не рекомендовано, а то прибьют из зависти). Эль-лориелен буквально физически ощутил, как могучий ум одного из величайших имперских ученых стремительно обрабатывает массивы информации, и замер в ожидании гениального откровения.

И оно последовало.

— Сбежали — и правильно сделали, — прошелестел глава делегации. — На борту лайнера — группа высших чинов имперского генерального штаба, одно это гарантирует в ближайшем будущем кровавый хаос и драку за жизненные ресурсы... Эль-лориелен! Семья Эль не должна опуститься в раздельном старте дальше второго номера, тебе это понятно?

— Э-э-э... — дипломатично ответил младший ординатор.

— Срочно забери своих балбесов-дружков из ординаторской! — раздраженно сказал глава делегации. — Найдите средние летательные средства для орбитальных экскурсий и загрузите в них последовательно сначала мой личный багаж, потом багаж делегации, затем всё, имеющее отношение к медицине, начиная от примитивнейшего лазерного скальпеля и заканчивая комплексами для долговременной искусственной комы!

— Коконы "живой мертвец"? — ужаснулся младший ординатор. — Так они же тяжелые!

— Надорветесь — вылечим! У нас в делегации подобрались неплохие специалисты практически по всем направлениям... да, членов делегации тоже не забудьте загрузить, и они имеют отношение к медицине.

— И танцовщиц Лю! — с восторгом предложил младший ординатор. — Такая красота не должна попасть в грубые руки военных!

— Какая — такая? — поморщился глава делегации. — Дитя мое, не обращай внимания на блестящую обертку, ведь не младенец уже! Вся так называемая красота танцовщиц Лю сделана руками специалистов нашей семьи! А генетически — знаешь, кто послужил исходником? Уроженки Южных болот, вот кто! Плоскозадые кривоногие уродки с формальным намеком на грудь, с поголовно деформированным прикусом! Про интеллектуальный уровень вообще молчу! И все эти прелести вылезут в первом же поколении!

— Ну тогда хотя бы военных медсестричек! — упрямо сказал младший ординатор. — Они тоже из нашей семьи! Кого-то все равно надо брать, в делегации женщин почти нет, а нам как-то предстоит размножаться!

— Нам не обязательно размножаться, — равнодушно заметил глава делегации. — Мы бессмертные, ты забыл? Нам достаточно не погибать. Ты еще здесь, Эль-лориелен?

— Команда наверняка забрала автономные средства жизнеобеспечения... — нерешительно напомнил младший ординатор.

— Нам не нужны средства жизнеобеспечения! — нехорошо усмехнулся Эль-лируан, и две сотни лет на мгновение проявились на его лице. — Сбежавшие нам принесут все необходимое для жизни сами. Болезней и травм никто не отменял, жить хочется каждому, а вылечить здесь можем только мы! История разумных неопровержимо свидетельствует: кто держит в руках жизни властителей — держит в руках весь мир! Потому что кто не согласен — скоропостижно помрет!.. Да, чуть не упустил: куда сбежала команда?

— Неизвестно. Они вывели из строя средства пространственного контроля.

— Придурки Хе! — прошипел глава делегации. — Ладно, это не критично! Потому что мы полетим в противоположную сторону!

— Масса Верховный! Они разбегаются! Масса Верховный!..

Верховный начальник имперского генштаба с трудом разлепил глаза. Голова после вчерашнего чрезвычайного совещания в генштабе тупо болела, и назойливый адъютант вызывал единственное желание — достать именной лучевик и пристрелить помеху. И потом провалиться в беспробудное забытье минимум до послезавтра. К послезавтра, глядишь, и голова перестанет болеть. К сожалению, личный адъютант прекрасно знал привычки начальства и без серьезной причины зудеть поутру не осмелился бы. А после вечернего совещания в генштабе — не осмелился бы и по серьезной причине. Значит, произошло что-то действительно экстраординарное. Что-то уровня объявления войны империи.

Верховный жалко сморщился и попробовал сесть. Ну... в итоге получилось, уже хорошо. Значит, навык вечерних совещаний не до конца растерял. Перед носом Верховного тут же сверкнул фиолетовым с прозеленью утренний микст — убойное средство, ненавидимое всеми без исключения имперскими офицерами. Гадость несусветная, но иногда приходится принимать. Например, когда вечером — совещание в генштабе, а утром внезапный вызов на доклад к императору... Тут главное — заглотнуть разом и продержаться пару мгновений. Сначала такое в животе, что жить не хочется, а потом вроде и ничего...

Верховный покорежился и профессионально заглотнул. У-ух! Тьфу!

— Команда лайнера покинула корабль на спас-катерах и скрылась в неизвестном направлении! — доложил адъютант, удостоверившись, что начальство наконец присутствует в этой реальности не только телесно, но и умственно.

— Сбежали? — изумился Верховный. — Из лайнера с защитой межзвездного класса? Обеспеченного всем необходимым на годы вперед?

Адъютант коротко кивнул.

— Вот придурки!

— Также лайнер покинула делегация врачей-трансплантологов вкупе со всеми членами семьи Эль из пассажиров!

— Тоже сбежали? — не поверил Верховный. — И тоже в неизвестном направлении? Из лайнера с каютами высшего уровня комфортности? С двумя палубами развлекательно-релаксного предназначения? С лучшей кухней во всем гражданском межзвездном имперском флоте? Вот придурки! Может, еще кто сбежал?

— Так точно! Горнопроходческая экспедиция со всем рабочим персоналом и профессиональным оборудованием! А также еще три группы непринципиальной численности!

— А первые три, значит, принципиальной... слушай, а чего они побежали? Или на лайнере еда кончилась?

— Расходников для пищевых кассет хватит на полгода при жестокой экономии, — четко доложил адъютант. — Или на четыре месяца нормы.

— Хм. Вот придурки... Может, с энергией проблемы?

— Бытовые генераторы выработают ресурс не ранее чем через два десятка лет согласно правилам по автономному жизнеобеспечению кораблей межзвездного класса!

— Не понимаю! — честно признался Верховный. — Из защищенного от всех угроз космического корабля, оснащенного действующим передатчиком для вызова помощи... он же действующий?

— Непрерывно передает сигналы бедствия с момента крушения и будет передавать их в ближайшие два десятка...

— Но-но, ты мне тут не пророчь! Никаких двух десятков лет, сдурел, что ли? Нас должны обнаружить в течение ближайшего стандартного месяца! Подумаешь, лакуна у них! Сейчас есть, а завтра пройдет! Ибо проходит все, даже гнев императора... Вот не понимаю, и всё! От запасов еды в неизвестно куда... не, понятно, что пищевые кассеты не верх шика, приходилось едать и повкуснее — но в дикой природе и того нет! Эй, черномазый, у тебя есть предположения, почему они сбежали?

— Есть! Придурки, масса!

На самом деле у адъютанта сложилось твердое убеждение, что причина бегства — наличие на борту лайнера имперских военных, но он был черномазый, а вовсе не самоубийца, потому мнение благоразумно придержал при себе. Только мельком подосадовал, что сам не догадался сбежать.

— Ну, так-то да, придурки... хм...

Верховный дулся и кряхтел, подозрительно поглядывая на адъютанта. Он нутром чуял крамолу и подставу, только пока не мог сообразить, в чем именно.

— Разбегаются — так не пойдет! — наконец решил Верховный. — Они же с собой тащат! А лайнер — собственность вооруженных сил империи! Так, черномазый, я объявляю тревогу и ввожу военное положение! Панику и деструктивные проявления, если потребуется, пресечь силой... у нас же есть силы?

— Две гвардейских сотни охраны генштаба и более полутысячи офицеров, направляющихся в отпуск!

— Отпуск отменить впредь до особого! Значит, есть силы... Так, что еще... да, призвать на временную военную службу всех годных по медицинским показаниям! И ввести нормированное потребление продуктов!

— Призыв касается и женщин? — уточнил адъютант.

— А что — женщины?

— На лайнере находится Большой имперский ансамбль танца "Танцовщицы Лю", — пояснил адъютант. — Их тоже призывать?

Лицо Верховного озарилось скупой улыбкой счастья.

— И что, беглецы их не прихватили с собой? Ох и придурки... Танцовщиц Лю призвать в первую очередь! Мы их быстро научим принимать упор лежа!

Адъютант, не понаслышке знакомый с некоторыми ухватками элитных танцовщиц, имел иное мнение насчет того, кто тут придурок, но, как обычно, придержал его при себе. Потому что он кто? Черномазый, то есть без семьи, пробившийся в рабочую группу генштаба за счет отчаянной учебы и феноменальной работоспособности, а Верховный — о, Верховный блистал происхождением от семьи Ви! Ви-конг — масса, его слово — закон! Дурной, но закон.

— Пр-р-ридурки! — удовлетворенно подытожил Верховный и вздернул себя в стоячее положение. — Объявляй тревогу, черномазый! И пойдем принимать хозяйство. Пора в нем навести военный порядок! Превратим лайнер в неприступную крепость! И отсель будем грозить... кому мы будем грозить, черномазый?

— Тем, кто сбежал! — бесстрастно сказал адъютант.

— Во, верно! И еще будем их грабить! Ибо история свидетельствует: кто владеет оружием — владеет миром! Как говорится, за имперские хрусталиты можно купить всё, а имперским оружием можно забрать все хрусталиты в мире! А те, кто сбежал из лайнера, бросив оружие — ПРИДУРКИ! Они заслужили грабежи!

Свербящий звук заставил вожака стада туров тревожно вскинуть косматую башку. Какая-то невезуха свалилась на его гарем в это лето. Вроде не в первый раз приводит он стадо на приречные луга, и всегда и приплод был здоровым, и турицы гладкими да податливыми... но в последнее время задрали непонятные звуки с неба! То ревет, то бахает! У двух туриц от треволнений пропало молоко, молодые туры перевозбудились и поглядывают на вожака кровавыми глазками, чуть ли не вызов бросают! И вот снова — что там воет и визжит в небе на закате? Дать бы кому рогом в бок!

Вожак поглядел кровавыми глазками на молодых туров и решил, что даст рогом в бок им, но попозже, а сейчас надо уводить стадо подальше от непонятной опасности. Поближе к горам, да. В горах, конечно, пошаливают гигантские кошки, поглядывают голодно на молодняк, но кошки — опасность знакомая, их и затоптать недолго. А от воющего в небе звука непонятно, чего ожидать.

Вожак коротко взревел и повел стадо к горам. Местные утки тоже оценили мелким птичьим умом ситуацию. У них был непростой выбор — улететь или забиться в камыши. Они подумали и решили забиться поглубже в камыши. Если непонятная угроза с неба, спасение лучше искать на земле, так они решили. Решение, вполне достойное даже некоторых разумных! Из чего следует: не стоит недооценивать мыслительные способности дичи, и тогда не будешь неприятно удивлен, вернувшись с охоты с пустыми руками!

Вскоре после ухода стада из-за горизонта вынырнула вереница серебристых гигантских птиц, сделала круг над рекой и красиво приземлилась. Только последняя птица неловко клюнула носом вниз, дернулась и плюхнулась на землю в опасной близости от обрыва. Из птицы тут же выбрались наружу непонятные, чуждо пахнущие существа и стали громко шуметь и что-то делать с птицей. А один из них подошел к обрыву, глянул... аккуратно уронил вниз какой-то предмет и спрыгнул сам, прямо в гущу камышей, где и исчез.

— Куда? — тут же раздались вопли. — Куда?!

— Что там у вас? — крикнул издалека капитан Хе-опс.

— Смотритель зверинца сбежал! — плачущим голосом отозвался помхоз. — Кто работать будет?

— Да и пошел он в биотуалет! Зверинец остался на лайнере, зачем нам смотритель?

— А вокруг, по-твоему, что? — зло, но тихо пробормотал помхоз. — Не зверинец? А у нас теперь ни одного специалиста нет по живности... э, летуны, долго вы будете возиться? Что случилось, что запросили посадку?

— Да недолго, — озадаченно отозвался техник. — Сейчас топливный элемент поменяем, это быстро. Только странно, что он разрядился.

— Как разрядился? — изменился в лице помхоз. — Он же... на два десятка лет, по правилам автономного...

— Что с лайнером случилось, так удивительно, как мы сами не разрядились! — буркнул техник. — Через такие поля проскочили... благодаря семейному уму главного навигатора! Я сейчас в технике совсем не уверен!

Подошел капитан. Послушал разговор.

— Может, здесь и остановимся? — неуверенно предложил помхоз. — Пока не начали падать. Какая разница, где именно? Мы от лайнера точно на другой стороне планеты, так что...

— Мы идем к морю! — твердо сказал капитан. — История разумных свидетельствует: цивилизации процветают на пересечении торговых путей! В этом мире торговые пути — в море. Мы будем владыками моря! Владыки моря — равно владыкам мира! Равно, конгруэнтно, адекватно и аутентично! Всем понятно?

Техники исступленно закивали, мол, все понятно, вопросов нет и никогда не было. Капитан удовлетворился и ушел к головному катеру.

— Придурок! — бессильно прошептал помхоз. — Хе — все придурки! Какая цивилизация, какая торговля? Кроме нас, на планете никого нет! С военными торговать собрался? Так они нам наторгуют — товар вместе с руками оторвут!

За разговорами никто не заметил, как с обрыва исчез еще один мужчина. То ли он оказался более ловким, то ли, что вероятнее, нафиг никому не нужным.

Вскоре катера поднялись и с пронзительным свистом потянули на юг. Утки выплыли потихоньку из камышей, настороженно поглядывая в небо и по сторонам. А на обрыв из тех же камышей выбрался мужчина в универсальной робе низшего сервис-работника.

— Эй, ты, там! — громко сказал он. — Вылезай! Или ты водоплавающий?

— Плавать умею, — донеслось недовольное снизу. — Но не люблю.

На обрыв вскарабкался еще один мужчина, молодой, светлый, тощий и тоже в робе сервис-работника, только не низшего, а второго класса. Пожилой бросил на него мимолетный взгляд и начал ходить вдоль обрыва, что-то сосредоточенно высматривая внизу.

— А ты чего сбежал? — рассеянно спросил пожилой, не отрываясь от своего странного занятия.

— А помхоз много орет и командует.

— Не умеешь подчиняться?

— Умею, но не люблю.

— Понятно... — пробормотал пожилой, наконец что-то углядел внизу, спрыгнул и вскоре вернулся с экскурсионным наспинным ранцем. Судя по тому, как он его держал, ранец был битком чем-то набит. Возможно, вкусненьким.

— Не поглядывай, еды в нем нет, — убил надежды молодого пожилой. После чего отрегулировал длину тяжей под себя, вскинул ранец на спину — и задумался.

— Компенсатор веса включи! — насмешливо посоветовал молодой. — Или низшему классу такое не объясняют? Вон управляющий элемент под левой рукой, нарисуй служебный код, два кружка...

— Низшему — объясняют, — по-прежнему рассеянно обронил пожилой. — Ага, вон они, горы.

— Ты компенсатор включи, низший! Или на себе собрался тащить?

— Собрался.

Молодой недоуменно похлопал белесыми глазами. Потом вопросительно уставился.

— Энергоблок в ранце — один, — пояснил пожилой. — Один, понимаешь? И новых не будет. Если что-то можно сделать за счет собственных сил, энергию лучше не тратить. Она пригодится для более серьезных случаев. Так что ранец понесем сами. Или ты не умеешь носить тяжести?

Умею, но не люблю, — проворчал молодой. — А более серьезные случаи — это какие?

— Например, нападение крупных хищников.

Молодой враз утратил ленивую безмятежность.

— А они тут есть?!

— Мы видели крупных травоядных. По правилам биоценоза к крупным травоядным идут дополнением крупные хищники.

— Не люблю... — нервно пробормотал молодой. — А еще тут что есть опасное?

— Всё, — флегматично ответил пожилой. — Перед нами целый мир. В нем есть всё.

Две фигурки неторопливо направились к синеющим на горизонте горам. Молодой шел, настороженно поглядывая по сторонам, пожилой больше внимания уделял тому, что под ногами, даже иногда наклонялся и что-то срывал. Они молчали, но только до того момента, когда молодой убедился, что прямо сейчас крупные хищники его кушать не собираются.

— Не понимаю, чего ты смылся из команды! — признался молодой.

— А ты?

— Ну, я... у меня просто, я работать не люблю. Умею, но не люблю. А в команде пришлось бы вкалывать. Они же владыками мира решили заделаться. Это значит — строить корабли, учиться мореплаванию, напрягаться, терпеть лишения... я такого не люблю. Вот и решил: пусть они летят и делают, чего хотят, а я останусь, лягу на травке и буду поплевывать!

— Четкая позиция! — с уважением признал пожилой.

— Ну а ты?

— Да я в целом так же, — задумчиво сказал пожилой. — Наш капитан настроен на великие свершения, он же из семьи Хе. Сам покоя не знает и других за собой потянет. А мне славы не нужно. И владычества не нужно. Я хочу просто жить, люблю это дело. Тихо, мирно, неприметно жить, больше ничего. Так и получилось, что с командой мне не по пути.

— И мне тоже! — обрадовался молодой. — Вот здорово! Ляжем вдвоем на травку и будем лежать, поплевывать!

— Вдвоем не получится, — заметил пожилой.

— Это почему же?!

— А еда откуда появится? Чтоб жить, надо кушать, желательно много и вкусно, я это дело тоже люблю.

Молодой даже остановился от огорчения.

— Зачем тогда я сбегал? — возопил он. — Если лежать не получится?!

— Ну, не так все страшно! — успокоил его пожилой. — Нашел еду — и лежи, поплевывай, пока не кончится! Команды нет, никто не отберет!

— А, ну да, как-то сразу не сообразил... — смутился молодой и продолжил движение. — А... а зачем тогда идем к горам? Не, я умею ходить!..

— Только не любишь?

— А кто любит? Так зачем идем-то? Еду и возле реки можно было найти! Мясо там точно ходило! Как дали бы из лучевика!

— Можно и не ходить, — спокойно отозвался пожилой. — Только у реки жилище не из чего строить. Пойдет дождь — промокнем. И ночью может быть холодно. А еще... капитан Хе-опс придурок, но в данном случае прав вообще-то: торговля в примитивном мире осуществляется по воде. И все передвижения тоже. И еще крупные реки служат серьезными препятствиями и надежными ориентирами. Ты хочешь, чтоб за лежанием и плеванием тебя застукало какое-нибудь местное племя, разыскивающее броды? Или, к примеру, разведывательный отряд наших военных? Мы летели вдоль реки, имперцы запросто последуют той же логике. Еще...

— Достаточно! — поспешно сказал молодой. — Не понимаю, и зачем я сбежал, если полежать все равно не получается?!

— Не плачь! — с усмешкой сказал пожилой. — Придем — полежишь.

— Ты обещал, я запомнил!

Пожилой топтался и крутил головой.

— Пришли! — наконец решил он. — Можешь лежать!

Молодой с охотой тут же растянулся на траве.

— И чем это место лучше других? — лениво поинтересовался он.

— Река, — серьезно сказал пожилой. — Мелкая, течет с гор. Значит, по ней не будут плавать туда-сюда, а рыба есть, и вода есть, это хорошо. Еще — рядом лес, много леса. Лес — это топливо, это строительные материалы, много чего съедобного и место спрятаться в случае чего. Но самое главное — вот, скала.

— И что скала? — так же лениво спросил молодой, сунул в рот травинку и рассеянно пожевал.

— Большая. Крутая. А камень — мягкий, — пояснил пожилой. — Видишь, кусок вывалился у самой земли, и получилось углубление? Чуть-чуть подправить, сделать внешнюю стену — вот тебе и укрытие от непогоды... и от нежелательных гостей. Причем — несгораемое укрытие. И расширяться можно сколько хочешь, скала большая, а дальше вообще с отрогами соединяется...

— Что-то есть хочется! — сказал молодой недовольно и сел.

— На ранец не смотри, там еды нет! — усмехнулся пожилой.

— А что там есть?

— Еды там нет.

— А где есть?

— Не знаю.

Молодой изменился в лице.

— Как — не знаешь? — неверяще переспросил он. — А чего тогда сбежал?! И я, как дурак, за тобой! Мы же с голоду помрем!

— Пока не знаю, — уточнил пожилой. — Не бойся, с голоду не помрем. У нас в руках целый мир, не забыл? В нем всё есть. Только он новый, неисследованный. Пойду исследовать, а ты пока собери сухое топливо, на лучевике готовить неудобно.

Молодой со вздохом поднялся.

— Я вот чего не понимаю: почему ты такой уверенный? Как будто все знаешь, все видел...

— Я работал в зверинце, — напомнил пожилой. — Обслуживал личных зверюшек пассажиров. Приходилось перевозить и ластоногих. Не думаю, что рыба в их аквариумах принципиально отличается поведением от той, которая в реке.

— А я работал судовым электриком! — проворчал молодой. — И даже не понимаю, о чем ты говоришь! Еда бывает в пищевых автоматах, я так считаю!

Пожилой его не услышал, потому что уже ушел.

— И з-зачем я только сбежал? Рыба с костями, невкусная, три раза подавился! Ночью чуть до смерти не замерз! И полежать негде, вся трава мокрая! А в команде сейчас наверняка завтракают, горячий бленд пьют! У-у-у!

И молодой, клацая зубами от холода, лихорадочно принялся резать лучевиком скалу. Пожилой крякнул и с удовольствием присоединился к работе, оттаскивая теплые куски и выкладывая из них внушительной ширины внешнюю стенку. Но через час работа внезапно закончилась, потому что лучевик исторг какую-то слабенькую трель, обморочно мигнул пару раз индикаторами уровня энергии... и сдох. Молодой недоуменно покрутил в руках оружие:

— Он же рассчитан на сутки непрерывной работы! Куда подевалась энергия?!

— Плюнь и забудь! — благодушно посоветовал пожилой. — Ну завтра бы он разрядился — какая по большому счету разница? Да никакой. Нам тут без лучевика и без всего остального всю жизнь придется прожить, привыкай сразу. Зато посмотри, какая стенка получилась! Прочная, устойчивая! Каменная! А арочный проход каков, оцени! И еще остался десяток подходящих камней, чтоб выложить очаг! Это уже цивилизация, молодой! Кстати, как тебя звать-то?

— Би-чер, младшая ветвь семьи Би... — пробормотал молодой. Потом с неожиданной злостью запустил лучевиком в стену и завизжал:

— Я замерз! Я жрать хочу! Я в команду хочу! А-а, сейчас пойду и брошусь со скалы, пусть всем хуже будет!

— Лезть высоко, не лень? — беззлобно полюбопытствовал пожилой. — Лучше иди сюда, полежим на травке, она уже высохла на ветерке! Рыбку покушаем...

— В ней кости, ненавижу! — содрогнулся Би-чер.

— Ну, кости, и что? Кости не мешают, если правильно к делу подойти. Смотри, вот так аккуратненько вынимаешь плавник, заворачиваешь шкурку...смотри, какая жирная шкурка, так и просится в рот! Присоединяйся, Бичура!

— Откуда ты все знаешь? — проворчал парень, подсаживаясь к рыбе. — Как правильно рыбу кушать, как стенки выкладывать...

Откуда? — задумался пожилой. — Как рыбу едят, я у озерных сими подглядел, перевозил как-то парочку. Они по рыбе специалисты. А стенки мне и раньше приходилось выкладывать. Для псевдов. Мы их практически в каждом рейсе возим. Они обожают каменные укрытия, потому что в природе живут в пещерах и завалах камней, а без укрытий впадают в истерику, от еды отказываются и могут даже помереть, совсем как ты. Их, кстати, так же, как и тебя, надо уговаривать. Так-то они неплохие питомцы, только истеричные...

— Я от еды не отказываюсь!

— Ну да, ну да... Полежим на травке, Бичура? С утра здорово поработали, надо отдохнуть! Посмотри, какое солнце ласковое, какое небо синее! Благодать! А облака какие причудливые! Вон то пушистое, например, на что похоже?

— На кокон-компенсатор! — проворчал Би-чер, растягиваясь на траве. — Я в нем спал, когда на смене работы не было... А вон те высверки под облаками мне напоминают работу вооружения спас-катеров! Хотя какие здесь катера, дикий мир...

— Они и есть, — безмятежно сказал пожилой. — Военные с командой лайнера сцепились. По реке шли и те, и другие, как я и говорил. И все хотят быть владыками мира.

Би-чер подскочил и потрясенно уставился на воздушный бой. Особо яркий блеск, отдаленный хлопок... черный дымовой след длинной дугой протянулся к земле...

— Сходим, глянем? — предложил пожилой.

— Далеко, лень...

— А мы чем-то заняты? Пойдем, прогуляемся! Вдруг в катере пищевые рационы уцелели?

Молодой резво подскочил и заторопился вслед за пожилым.

К сбитому катеру они подошли часа через два, чтоб убедиться, что от аппарата почти ничего не осталось. А что осталось — разбросало по берегу. Частично уцелела только капсула пилота, изначально рассчитанная на всякие неожиданности. И пилот... частично уцелел. Пожилой подошел, без брезгливости вгляделся в фигуру, облепленную остатками амортизирующей пены.

— Хе-ирс, третий навигатор, — пробормотал пожилой. — Вот, смотри, Бичура, вот так выглядит цена за мировое господство.

— Не! — содрогнулся молодой. — У меня нервы слабые! Лучше сам смотри, что я нашел! Аварийный контейнер! Почти целый! Там пищевые рационы наверняка есть!

— Пищевые рационы — это здорово! — оценил пожилой. — Но вот эта штука для нас гораздо важнее.

— Кусок обшивки? И чем это он важен? Вон их сколько валяется!

— И мы заберем их все! — сказал пожилой и любовно погладил обрывок металла. — Потому что это уже не кусок обшивки, а лопата!

— Лопата? — с подозрением переспросил молодой. — Что такое — лопата?

— Ей копают землю. А нам, Бичура, придется много копать, очень много, если хочешь жить в цивилизованной обстановке...

— И зачем я сбежал из команды, дурак?! — взвыл Би-чер. — Ты меня замучаешь работой!

— Затем, чтоб не лежать в разбитой капсуле вместо вон его, — серьезно сказал пожилой. — А чтоб лежать на травке, поплевывать и любоваться облаками. Разве мы куда-то спешим, Бичура? Найдется время и на травке полежать, и в речке поплескаться!

— Ну тогда ладно... Только я плавать не люблю. Умею, но не люблю.

2

— Дальняя разведка? — заглянул в оружейку дежурный офицер. — Начальство желает вас лицезреть. Немедленно.

Разведчики проявили к его заявлению интерес менее среднего. Они вернулись из рейда ночью, и ни один приказ в мире не мог выдавить их из спального кокона. Тем более — из-за стола. Потому как — уставом запрещено. Они это знали, дежурный офицер знал еще лучше, и все понимали, что предстоит развлекалово. Но — не получилось.

Свистун приложил к глазу какую-то тонкую палочку, придирчиво проверил на прямизну и решил, что надо еще подшлифовать, вот тут и еще вон там.

— Если Ви-конгу нечего делать, пусть подкатит к танцовщицам Лю, — лениво озвучил он свое мнение.

— А что это у тебя? — по-детски полюбопытствовал офицер.

— Оружие, — меланхолично ответствовал Свистун. — Всё, что в руках разведчика — оружие, запомните простую истину, офицер.

— Даже суточный пищевой рацион?!

— Вас убить пищевым рационом? — уточнил Шелест.

Офицер коротко хохотнул. Про пищевые рационы в последние полгода ходило немало зловещих слухов.

— Это я и сам могу! — сказал он с улыбкой. — Вы бы не выпендривались. Вас Паук зовет. С оружием.

Разведчики переглянулись и разом встали. К адъютанту Верховного Пауку военные испытывали серьезное уважение. Паук от нечего делать не позовет, у него и так дел по горло. Все трое забросили оружейные тубусы на плечо и потопали вниз по глиссаде. Подъемные площадки год назад вышли из строя все разом, так что теперь только ножками. Бзынь, правда, мог по глиссаде пролететь на покатушках, но на то он и Бзынь, три сотрясения мозга, или что там вместо него, за последние полгода...

Навстречу им, легко ступая, поднималась супруга самого командира десантной тучи, хрупкая, ломкая и нечеловечески красивая. Бзынь откровенно присвистнул и пошел по глиссаде четкими, акцентированными танцевальными па.

— Танцовщицы Лю, я вас люблю! — нежно проворковал он.

Супруга десантника оглянулась с живым интересом, скрутившись чуть ли не на двести семьдесят градусов. Ну, на ее месте всякая бы оглянулась, даже не танцовщица. Бзынь обладал настолько ярким талантом по части танцев, что затмевал им, по мнению сослуживцев, даже Большой имперский ансамбль танца. Ну, когда хотел. Феноменально красивый, ловкий и беспринципный тип. А голос у него! При желании из его голоса можно было отжимать мед ведрами! Увести любую красотку от супруга для него было плевым делом. К тайному счастью всех женатиков, Бзынь был непостоянен ровно так же, как и красив, ни одна красотуля не занимала его мысли больше двух стандартных минут. Ну, так считали все, знавшие разведчика со стороны. Свистун же и Шелест доверяли ему свою жизнь.

Паук... ну, на то он и Паук, сидел в рабочем модуле и управлял посредством бесчисленных ниточек-приказов всем огромным хозяйством "Надежды Империи". В том числе, что выглядело настоящим чудом, и танцовщицами Лю.

— Привет, парни, — кивнул он дружелюбно. — У нас проблема. Без вас не обойтись, извините.

— Да ничего страшного, мы ж понимаем, Старшой, — пробормотал Свистун на правах старшего группы.

— Это вот они проблема, что ли? — нахально уставился на трех девушек у стены Бзынь, и по его подвижному лицу пролетела гамма чувств. — Ну, этих-то мы одной левой... а Шелест правой, он у нас левша.

Девушки легко заулыбались, Свистун даже обзавидовался товарищу. Ну, вот такой он, Бзынь, даже хамит там мило, что девицы растекаются теплыми лужицами.

— Семья Эль... — сказал Паук, раздраженно пристукнул по столешнице информкристаллом, вставил его в вирт-экран и удовлетворился результатом, — ... семья Эль, парни, потребовала от нас за "капсулы жизни" последние действующие накопители энергии. Дилемма. У нас в госпитале ожидают помощи полсотни безнадежных раненых. И ежедневно прибывают еще. У нас инженер-пищевик лежит при смерти! Без "капсул жизни" их не вернуть. А без накопителей энергии "Надежда Империи" умрет. Мы и так... живем на трети минимума. Нам даже детскую кухню запитать нечем будет. Полтысячи младенцев через неделю будет нечем кормить. Вот такие дела.

Разведчики ошеломленно молчали.

— Все дипломатические возможности использованы, — сказал Паук и нервно дернул щекой. — Все, ребята. Вы — мой последний довод.

— Почему — мы? — спросил Свистун.

Неформальный глава "Надежды Империи" понял вопрос правильно. Старший группы не отказывался от задания, он хотел знать, какие их качества и способности оказались решающими при выборе.

— Вы ближе всех подбирались к лесам Эль. И вы по рапортам командира разведки — самые эффективные ликвидаторы.

Свистун бесстрастно кивнул. Из слов Паука он явно выловил намного больше, чем подчиненные, и это очевидно его удовлетворило.

— Проберитесь в эти их проклятые леса! — сказал Паук. — Найдите медцентр или что у них там. Выкрадите "капсулы жизни", нам требуются как минимум два комплекта. Доставьте в "Надежду Империи". И тогда мы еще поборемся за место под солнцем. Если не получится — хотя бы вырежите верхушку Эль! Возможно, те, кто займет их место, будут сговорчивей!

"Паук не сдается! — с огромным уважением подумал Свистун. — Цепляется зубами за любой шанс!"

— Троих мало, — осторожно сказал Свистун. — Нам бы всех ребят... и десантников сверху, у них тоже имеются неплохие специалисты.

— У нас нет времени, — сказал Паук.

— А какая разница, втроем пойдем или толпой? — не понял Бзынь и скорчил недоуменную рожицу.

— Бзынь, — ровным голосом сказал Свистун, и разведчик мгновенно стал серьезным.

— У нас нет времени, — повторил Паук. — Совсем нет. Не хотел вас пугать. На нижнем ярусе эпидемия. Мы его сразу заблокировали. Но там — продовольственные склады, коммуникации, генераторы... И люди. Много заболевших и еще больше пока что здоровых. И все они надеются на чудо. Сделайте чудо, ребята. Кроме вас, больше некому.

— Сколько продержится "Надежда Империи"? — хрипло спросил Шелест. — В самом крайнем случае — сколько?

Командир группы стиснул зубы. У Шелеста на нижнем ярусе находилась семья — жена из обслуги симийской делегации и два уморительных карапуза, любимцы и баловники всей разведки. Разведчик, в голове у которого неотвязно крутятся мысли о семье — первый кандидат в потери...

— Нисколько, — сказал Паук и встал — высокий, высохший и сгорбленный тяжким грузом ответственности за тысячи людей. — Нисколько, ребята. Мы будем вас ждать, пока не вернетесь. Будем умирать, минимизировать потери — и ждать.

— Как мы доберемся до леса Эль?

— Грузом, вот как, — сухо усмехнулся офицер. — Среди пассажиров "Надежды Империи", к нашему счастью, оказалась женская команда по воздушным экстрим-гонках на псевдо-крыльях. Мы собрали по лайнеру последние живые блоки питания и смогли полностью зарядить три крыла. Девочки понесут вас на подвесках. Знакомьтесь с новыми членами вашей группы. Капитан команды, трехкратная победительница всеимперских гонок Рей-рона. Дубль-лидер команды, мастер бесконтактного боя Ви-рина. Техник-лидер команды, мастер-создатель базовой гоночной модели Хе-рана.

Спортсменки спокойно и внимательно рассматривали разведчиков. Разведчики, так же внимательно — спортсменок.

— Вылетаете немедленно, — словно издалека донесся до них голос Паука. — И — с минимумом груза. Псевдо-крыло способно унести двойной стандартный вес пилота. Вы трое — самые легкие в разведке, это послужило основной причиной выбрать именно вас...

— Минимум — это сколько? — упавшим голосом спросил Свистун.

— Практически нисколько, — ответила за Паука капитан команды. — Только то, что на вас.

Земля далеко внизу болталась, вращалась многоцветным покрывалом, расстилалась необъятно до горизонтов в синеющей дымке. Огромная лента реки серебристо блестела меж темно-зеленых берегов.

— Меня тошнит, — жалобно сказал Бзынь. — Я есть хочу. И спать хочу. Я чуть оружие не уронил! Мне плохо!

— Сейчас разблокирую фиксаторы — через две минуты станет хорошо! — зло пообещала пилотесса сверху.

Шуток не понимает, ибо устала до смерти, печально констатировал Бзынь и угомонился.

— Девочки, поток! — напряженным голосом крикнула капитан пилотажной группы. — Переходим на верхний поток!

Пилотессы с хрипом начали выкручивать крылья, спиралью уходя на верхний попутный поток. Капитан группы мастерски вела крылья к горам, используя малейшую возможность сэкономить энергию.

— Дым! — сказал вдруг Шелест. — Старшой. Дым внизу на юг-юго-восток!

Это были первые слова разведчика. С вылета он замкнулся в себе и не отвечал даже на подковырки Бзыня.

Внизу действительно тонкой, но отчетливо видной струйкой поднимался к небу дым. Это могли быть разведчики бывшей команды лайнера, а ныне обычных пиратов. Вполне мог быть и передовой дозор семьи Эль, их леса находились как раз за хребтом. Кто не мог быть, так местные псевдоразумные, они пока что огнем не умели пользоваться. Если умели — то очень скрытно. Свистун надвинул визир.

— Следы человеческой деятельности, — заключил он уверенно. — Кто-то из одиночек. Удивительно, что еще живы... Рона, на посадку. Все равно сегодня нам через горы не перетянуть. Постарайтесь зайти из-за отрога, скрытно.

— А смысл? — хрипло возразила пилотесса. — Нас в небе только дурак не увидит.

— Не все имеют привычку ежеминутно смотреть в небо. Заходим из-за отрога. Там вроде речушка? Вот прямо к ней.

За кустами негромко разговаривали двое. Первой мыслью Бзыня было — не разведчики. Сидят спиной к кустам, болтают не скрываясь — два придурка просто напрашивались на молниеносный захват... А второй мыслью было — убить мерзавцев! Потому что они не просто кушали, а распространяли одуряющие запахи на всю округу! Бзынь на мгновение почувствовал, что уплывает в голодный обморок, и вернулся в обычное состояние огромным усилием воли.

— Так зачем нам еще одна загородка, Дядя? — спрашивал недовольный молодой голос. — Снова колья из леса таскать, лозу, потом заплетать... можно, конечно, но лень!

— А чтоб птичек держать, Бичура! — безмятежно ответствовал невидимый Дядя.

— Каких еще птичек?! У нас уже в загоне бегают козы, две турицы — ты меня загоняешь насмерть заготавливать корма!

Судя по голосу, молодой находился очень далеко от загоняния. Бодрый такой голос, сытый... только недовольный. Дядя явно придерживался того же мнения.

— А степных птичек, нелетающих! — благодушно пояснил он. — За которыми ты недавно гонялся, а потом сказал, что лень. Уж очень они вкусные, заразы. Поймаем, приручим, разведем... и будем лежать да поплевывать! Захочется вкусненького — сходил в загон, открутил самой жирной башку и на вертел ее! Объеденье!

Бзынь почувствовал, как рот неумолимо заполняется голодной слюной, и еле сдержался, чтоб не засадить болтуну клинок под лопатку. Сам кушает, падла, мочи нет нюхать, так еще и дразнит!

— Или, например, гости какие придут, — мечтательно продолжил Дядя-философ. — Чем ты их угостишь? Пока по степи побегаешь, пока поймаешь кого, они уже обидятся и уйдут. Или улетят...

— Какие гости, Дядя?! Кроме псевдов, на десяток переходов вокруг никого разумного, мы же проверяли!

— Гости — такое, понимаешь, неожиданное дело, — вздохнул Дядя. — То их нет и нет, а потом раз — и появились... Да вы выходите из кустов, гости дорогие! Угощайтесь, чем богаты! Бичура! Оставил бы гостям винных ягод, ведь скоро окосеешь!

Бзынь не сразу осознал, что Дядя обращается именно к ним. Они же как бы абсолютно бесшумно, не тронув веточки-камешка!.. Разведчик бросил быстрый взгляд на старшего группы — и испугался. Лицо у Свистуна было каменным. Такое он видел всего однажды, когда потерявший разум десантник плюнул Свистуну в лицо. Тогда командир именно так и выглядел, каменно-неподвижно. А потом зарезал придурка. Похоже, и сейчас ему плюнули в лицо, и что-то будет!

Свистун подал знак, и разведчики выступили из кустов. С другой стороны решили показаться пилотессы-спортсменки. Бзынь мгновенно оценил обстановку. Пожилой чернобородый мужчина в рванине, в которой с трудом угадывалась роба сервис-службы "Надежды Империи", смотрел на разведчиков внимательно, но без особого волнения. Что по крайней мере было странно. Вокруг все воюют со всеми, а тут сидит босоногий непонятно кто — и не боится! Вот молодой среагировал правильно — струхнул не на шутку, сжался и затравленно огляделся.

— Как обнаружил нас? — бесстрастно поинтересовался Свистун.

— Почувствовал, — безмятежно ответил чернобородый. — Я живу здесь, мне тут все до камешка знакомо.

Бзынь мысленно с ним согласился. Да, есть такое дело, если б их стоянку посетил кто-то чужой, разведчики тоже заметили бы это моментально. Но то разведчики, они по долгу службы всегда настороже, а то... кстати, кто?

— Ну и кто вы? — начал обязательный допрос командир.

— Вот он — Би-чер, бывший судовой электрик, — легко сообщил чернобородый. — А меня он называет Дядей, я привык.

— Дядя, значит. А по судовому списку кто?

— А забыл, — безмятежно сказал чернобородый.

Бзыню показалось, что старик над ними... надсмехается, что ли?! Видимо, нечто подобное показалось и командиру, потому что он подал знак, и Шелест без замаха врезал чернобородому под ребра. Старик сдавленно охнул и ткнулся лицом в колени. То-то и оно, с разведчиками лучше не шутить.

— Из низшей сервис-службы он! — испуганно доложил молодой, не дожидаясь пинка. — Дерьмо в зверинце чистил! Низшие в судовой список не занесены, числятся собственностью "Надежды Империи"! У него только номер... шестизначный! Он его действительно забыл! А бытовое имя такое и есть — Дядя!

— Собственность лайнера? — Приподнял брови Свистун. — А почему не на лайнере?

— Спроси у команды, чего они сбежали, — сказал чернобородый и болезненно поморщился. — Может, из любви к военным?

Шелест снова ударил. Чернобородый захрипел и повалился. Кажется, разведчик немного перестарался.

— Офицер, свои садистские склонности приберегите для той стороны хребта! — вдруг сказала до того молча наблюдавшая за допросом капитан пилотажной группы, и в ее хрипловатом голосе было столько презрения, что Свистун дрогнул. — Вас как людей пригласили разделить еду!

— Не вмешивайтесь в нашу работу, — холодно заметил разведчик.

— Бери крыло и лети сам! — зло сказала девушка. — Если полечу я — сброшу тебя на скалы! Урод! Родной братец дебила Ви-конга!

Командир разведчиков угрожающе замер. Пилотесса ответила яростным взглядом. Бзынь понял, что пришло время применить его таланты. Иначе... как бы действительно не совершить краткий, но увлекательный полет до скал! Спортсменки явно выкованы из сплавов покрепче обшивки "Надежды Империи", с другим характером на пьедестал не подняться! Тем более — трижды.

— Кхм! — осторожно подал голос Бзынь. — Ви-конг — дебил, тут мы согласны. Но наш командир вообще-то из семьи Гри, отличающейся спокойствием, рассудительностью, сообразительностью и ответственностью в любом деле. Но только не тогда, когда после многодневного рейда без отдыха бросают на следующее задание. И перед этим не кормят.

Рей-рона презрительно фыркнула:

— А твоя семья отличается чем? Обжорством?

— Люблю поесть, — согласился Бзынь и осторожно присел на корточки рядом с чернобородым. — Любезнейший, ты слышишь меня? Давай начнем сначала. Мы в состоянии войны с пиратами, так что реакция на робу судовой команды естественна, ты согласен? Мы еще очень добры и сдержанны, могли бы пристрелить на месте.

— Благодарю за доброту, — прохрипел чернобородый и осторожно сел.

Бзынь с тревогой отметил, что Шелест не немного, а сильно перестарался, минимум пару ребер старику переломал. И готов бить дальше. Так что лучше пересесть так, чтобы прикрыть жертву от озверевшего разведчика.

— Так что вы делаете здесь? — мягко спросил Бзынь.

— Сбежали и живем сами по себе. Гостиницу держим.

— Что?! — не поверил своим ушам Бзынь.

— Гостиницу, — повторил старик. — Путникам надо где-то ночевать, запасаться продуктами, отдыхать в безопасности...

— Ха! — сказал изумленный Бзынь. — Х-ха! Гостиница, надо же! В безлюдном мире! Да ты юморист, старый! Так мы для тебя путники, и не более?

— Ну да. Первые за все время.

— А выродки из семьи Эль?

— Кушать хотят все, — тихо сказал старик и покачнулся. — Спать в тепле и сухости...

— И твои коллеги-пираты?

Ответа Бзынь не дождался, старик сполз на камни в глубоком обмороке.

— Нам требуются еда здесь и с собой, и места для ночлега, Би-чер! — сухо сказал Свистун. — Обеспечь. И устрой куда-нибудь своего... дядю.

Командир группы развернулся и ушел осматривать хозяйство. Похоже, презрение спортсменок задело его сильнее, чем он демонстрировал. Бзынь с болью посмотрел ему вслед, затем укоризненно — на Рей-рону. Командир вовсе не был садистом, просто принял на себя ответственность за Шелеста. Как и положено настоящему командиру. А Шелест... ему просто хотелось кого-нибудь убить, чтоб не чувствовать своей беспомощности.

— Откуда у вас еда? — поинтересовался Бзынь и цапнул из корзинки кусок копченого мяса. — Откуда у вас столько еды?!

Молодой искательно улыбнулся:

— Ловим, ищем. Сами растим. Куда нам спешить? Мы же не воюем, время есть. Вот, туриц повязали, Дядя сказал, они лактозой богаты, еще нелетающих птичек в загон определим... а зерно и сами растим, и в степи собираем... Времени у нас много, всё успеваем, и полежать хватает...

— Зря вы вышли из группировки! — убежденно сказал Бзынь, цапнул еще один кусок, добавил сверху лепешку и поднялся. — Живете тут получше, чем в "Надежде Империи", да — но только до первого прихода военных. И неважно, чьих. Еду отберут все. А вместе с едой и жизнь. Сейчас на планете правит сила. Разумные — существа социальные, в одиночку не выжить. Присоединяйтесь к нам, только у нас сохранился имперский порядок. Пока жив командир Паук, "Надежда Империи" остается единственной надеждой на империю, то есть на мир, порядок и цивилизованную жизнь. У нас не пиратская вольница, у нас действующий анклав государства! Ну а в леса Эль вас не примут, они ксенофобы, в последние годы вообще человеческий облик утратили.

Би-чер заискивающе улыбнулся, помог старику подняться и осторожно его повел к... наверно, к пещере. Ну а где еще могут жить одичавшие одиночки? Бзынь из любопытства потащился следом, хотя по уму следовало в первую очередь осмотреть окрестности на предмет засад, скрытых постов и подходов. Но — он четко чувствовал, что никого враждебного здесь нет. Удивительно мирное место в захлебнувшемся распрями новом мире.

Отшельники жили не в пещере. То есть, конечно, в пещере... но не в пещере! Разведчик, раскрыв рот, разглядывал внушительное подскальное помещение. Это у них что, столовая?! Стол, каменный стол человек на десять с полированной столешницей! Тысячу лет простоит! А стены? Почему нет ощущения сырости и холода от камня? Он подошел и осторожно потрогал. Ах вот в чем дело. Стены сплошняком занавешены чем-то вроде травяных... ковров, наверно.

Свистун на другой стороне помещения отогнул занавесь, посмотрел и поманил Бзыня. И молча указал подбородком, мол, как оцениваешь? А что тут оценивать, суду все ясно. Пять каменных лож для отдыха, на каждом длинный короб с сухой травой, чтоб, значит, от камня не холодило. Пять спальных мест. И у пиратов в разведгруппах обычно пять человек. Ай да старик. Резидент! Или, скорее, пункт обеспечения.

— Я тут проверил сканером, — негромко сообщил Свистун. — Накопителей энергии нет.

Бзынь пожал плечами. Факт важный, но в отрыве от остальной информации ничего не значащий. Ну, может, и нет накопителей энергии. Значит, можно не бояться выстрела в спину из лучевика. А может, всё тут есть, просто спрятано, сканер же через толщи породы не берет. С другой стороны — если проверить тем же сканером разведчиков, при них тоже накопителей энергии нет. Но оружия — хоть отбавляй. Потребуется — убьют десятком разных способов.

Командир группы дошел в осмотре до боковой пещерки, что-то вроде кладовой, вытянул губы трубочкой и тихонько присвистнул. Ну а как же, не за красивые глаза Свистуном прозвали, а вот за эту самую привычку. Но Бзынь и сам чуть не присвистнул. После скудных рационов "Надежды Империи" маленькая кладовая казалась сокровищницей. Мясо! Мясо, братцы! Зерно разных видов! Мука! Откуда здесь мука?!

— Мука, — задумчиво отметил Свистун. — Значит, мельница у них имеется. Не из простых конструкция, между прочим. Из чего следует — кто-то им помог знающий и рукастый... И я даже предполагаю, кто.

— Отшельников убираем? — тихо спросил Бзынь.

Командир группы задумался — и отрицательно качнул головой.

— Нет... пока — нет.

Странно, но у Бзыня стало легче на душе.

Под скалой нашлась еще одна комната. Ожидаемо — отшельников. Старик лежал там на знакомом каменном ложе и хрипло дышал. Свистун бросил на него взгляд и вышел.

— Отдыхаем! — распорядился он. — Шелест, на страже! Бзынь, проводи девушек к пруду и присмотри там на всякий случай. Я попозже подойду, пока светло, надо набрать рационы в кладовке...

Через стандартный час, чистые и посвежевшие, они дружно сидели за каменным столом, в глиняных блюдах шипело и шкворчало мясо, огонь мирно алел в очаге, Би-чер суетился, готовя какой-то травяной напиток, от спальных мест дразняще тянуло запахами высушенных трав, пилотессы оттаяли и перебрасывались малопонятными профессиональными шуточками... и Бзынь вдруг подумал, что, может, старик и не врет. Вдруг это — действительно гостиница, приют для усталых путников после трудного, опасного пути? Ну, их-то путь еще не окончился, только начался, и все опасности поджидают их за хребтом, оскалив зубы. Но это — завтра, а сейчас — кушать, еще раз кушать и спать! На мягком, чистом ложе! В гостинице, братцы, в очень странной, но самой настоящей гостинице!

Снова кружилась огромным цветным полотнищем далекая земля, тонкие тросики подвески казались страшно ненадежными, ноги неприятно болтались в пустоте. Пилотессы спиралью набирали высоту, экономно использовали восходящие теплые потоки. Внизу белесым дымом исходило пристанище отшельников, две крохотные фигурки у пруда казались жалкими и какими-то потерянными, Бзынь морщился от неприятного давления в груди. С ним иногда так бывало: сделает что-нибудь нехорошее, и потом давит, сосет и выматывает. В результате он научился заранее предугадывать, какой именно поступок вызовет очередной приступ... наверно, совести. И когда Шелест молча забросил факел в гостиницу, давшую им приют на ночь, ему нестерпимо захотелось крикнуть: "Что ты делаешь, командир?!" Но — не крикнул. Потому что Свистун выполнял ровно то, что был обязан. Граждане империи должны жить в империи, и точка. Как сказал сам Бзынь недавно, "скажите спасибо, что не пристрелили".

— Уроды! — донеслось от соседнего крыла. — Обрекли невинных на смерть и радуетесь!

— Захотят жить — дойдут до лайнера, — бесстрастно возразил Свистун. — Сюда же дошли. И мы им оставили остатки еды.

— Через полпланеты пешком?! Военные — все дебилы! Один в один как Ви-конг!..

Бзынь заметил, что его пилотесса подала крыло подальше, не желая слушать очередную склоку. Повезло ему с напарницей, Ви-рина оказалась спокойной и неконфликтной, как, впрочем, все снайпера. Мастер бесконтактного боя, трижды чемпионка всеимперских гонок — Свистун со своими метателями по сравнению с ней дотягивал максимум до подносчика стрел.

— Чего ваша капитанша так взъелась, не в курсе? — негромко спросил он. — Мы же просто выполняем свою работу, любому понятно.

В воздухе голоса разносились далеко, оставалось надеяться, что увлеченные руганью не обратят внимания на их тихий разговор.

— Это профессиональное, — хмуро сказала пилотесса. — У спортсменов высшей лиги негласное правило: предложивший разделить с тобой еду или энергетик — друг. И мы такими знаками внимания не разбрасываемся. Ваш старший... поступил гнусно. Ему предложили еду и постель. А он в ответ сжег дом благодетеля. У нас за такое... роняют с неба. Объединяются все, и друзья, и соперники, подрезают вираж, падают сверху на крыло... а потом говорят, что несчастный случай, движители скрутило спазмом, или еще чего правдоподобного. И в свидетелях — вся регата. Не удивлюсь, если Рона потеряет вашего офицера над скалами.

— Плохо, — констатировал без особого беспокойства Бзынь. В то, что пилотесса убьет Свистуна, он не верил. Очередная пилотская легенда, не более.

— Плохо, — донеслось хмурое сверху. — Рона отвлеклась и не следит за потоками. Можем не долететь.

Бзынь представил, как крыло складывается на высоте свыше тысячи стандартных метров, и ему стало дурно.

— Крылья заряжены полностью, с запасом должно хватить! — просипел он.

— Не полностью, — прозвучал страшный ответ. — Наполовину. Почему, как ты думаешь, мы отключили усилители, вручную крылья ворочаем? От большой романтики, что ли? Мы не стали беспокоить Паука мелочами, посчитали, что на потоках дотянем. И в любом случае другого выхода у нас не было.

— Командир! — завопил Бзынь отчаянно. — Заткнитесь и следите за потоками! Не долетим!

От лидирующего крыла донеслось сдавленное ругательство, и тройка разноцветных воздушных листочков резко пошла в вираж, выискивая восходящую струю. Пилотесса над Бзынем одобрительно хмыкнула.

— Ты не похож на военного, — заметила она, закончив маневр и отдышавшись. — Тебе в "Танцовщицах Лю" самое место.

— Я и есть танцовщик, — буркнул Бзынь. — Причем моя группа пользовалась в секторе гораздо большей популярностью, чем ваша разрекламированная сотня имперских проституток. Гораздо большей!

— И как называлась ваша могучая группа, если не секрет? "Ребята с помойки", да? Или как-нибудь пафосно типа "Пламя чувств неукротимых"?

Бзынь невольно усмехнулся. Языкастая девочка, оказывается, когда не молчит! И эрудированная. "Пламя чувств неукротимых" — был такой ансамбль, полдесятка феноменальных придурков из пригородов имперской столицы. Блистали полсезона и сдулись, и никто о них не помнит, кроме нее, получается.

— Ну, что молчишь? Стыдно признаться?

— Нет, моя группа называлась скромно, просто по имени создателя и бессменного руководителя, — улыбнулся Бзынь.

— Ну да, еще скажи, что ты из "Ребят Дансера"!

— Не из ребят, — вздохнув, признался Бзынь. — Уж десять лет, как не выступаю. Я руководитель.

Крыло дернулось, пилотесса поперхнулась. Потом обругала его в сердцах. Потом сконфуженно извинилась и надолго замолчала. Бзынь ей даже посочувствовал: не каждый день узнаешь, что таскаешь под собой на подвеске одного из самых известных в империи людей!

— Знае...те, ваше "блиц" у меня в каюте над спальным коконом, — пробормотала наконец пилотесса. — Но я бы сама никогда не провела параллелей между...

Бзынь хорошо понял, чего она не решилась договорить. Знает он этот "блиц", сколько тысяч раз на нем расписывался. И согласен с девушкой: между летящим в пламени вдохновенным танцором и грязным солдатом, на лице которого отпечатались все пять тысяч стандартных километров подконтрольной военным территории — ничего общего. Ничего.

— А почему пошел в разведчики? — решила вернуться к простым отношениям спортсменка. — Присоединился бы к "Танцовщицам Лю", поживал бы себе в неге и роскоши.

— А ты чего здесь?

— Ну, нас Паук попросил...

— Меня тоже. Я добровольцем в армию пришел, как и Шелест. Из нас троих только Свистун профессиональный военный.

— Так почему? — настойчиво повторила вопрос спортсменка.

— Потому что только военные смогли прекратить хаос на "Надежде Империи". И остаются нашей единственной надеждой на нормальную жизнь, на империю, пусть даже в новом мире. Дебил Ви-конг — не вся армия, там в основном очень ответственные, достойные люди. Ну а про Паука и говорить нечего, его, по-моему, все обожают.

— Вы, там! Хорош ворковать! Ловим ветер! — донеслось хриплое от соседнего крыла.

Рина наверху хекнула и с натугой принялась выворачивать крыло...

Три разноцветных листочка упрямо ползли по небу к далекому перевалу. Под ними разворачивались сплетения гор, за спиной ожидали помощи тысячи людей, а впереди, в загадочных лесах Эль, затаились высокомерные, бессмертные, неуязвимые в своем техническом могуществе, вооруженные лучшей в этом мире техникой мерзавцы. И накопителей энергии, в отличие от военных, у них c избытком.

3

— Не нравится мне тут! — хмуро пробормотал Свистун и снова начал обшаривать визиром стену огромных, невероятно огромных деревьев. — Изменилось всё с прошлого раза... Чокнутые мутанты, что они сотворили с растительностью? Какой-то ненормальный гигантизм...

— А я говорила — давайте пролетим над лесом и найдем их поселение! — напомнила Рона и снова склонилась над мастером-техником.

Миловидная представительница известных неадекватов Хе вымоталась на последнем отрезке пути настолько, что потеряла сознание сразу после посадки, и подруги пытались вернуть ее к вертикальному состоянию какими-то своими спортивными средствами. Судя по озабоченному виду девушек, Хе-рана ушла далеко за грань своих сил. Бзынь снова подивился стальной воле спортсменок. Вот так рваться к финишу на пределе и далеко за пределом собственных возможностей лично он бы не смог. Даже если б за спиной гоготали поисковые партии пиратов, все равно не смог бы. А она долетела и дотащила разведчика.

— Деревья, — угрюмо сказал Шелест. — Большие. И что? Времени нет, командир.

— А я предлагала пролететь...

— Мы не можем пролететь над лесом, — к удивлению Бзыня, ответил Свистун спортсменке. — Собьют. У семьи Эль хватает накопителей энергии, и не все из них сдохли. Остается надеяться, что сдохло большинство, иначе нам тут конец. Если поставили охранный периметр, засекут, окружат и забьют троих без всякого оружия...

Свистун снова приник к визиру.

— У нас нет времени, командир, — настойчиво повторил Шелест.

— Заткнись, — тихо, но очень убедительно посоветовал Бзынь. — Не слышал, что ли? Командиру тут не нравится! А когда ему не нравится, мы попадаем в жопу! И тогда никакое время нам не поможет!

Шелест закаменел.

— Приди в себя, разведчик, — немного смягчил голос Бзынь. — Ну? Ты же умеешь держать свои чувства под контролем, все взрывники умеют! Иначе и сам погибнешь, и семье не поможешь. Ну?

— Я постараюсь, — буркнул Шелест и отвернулся.

Бзынь удовлетворенно кивнул. Если Шелест сказал, что постарается, значит, он постарается. Удивительно конкретный человек этот Шелест, каждое слово у него значит именно то, что указано в словаре. Значит, пока командир внюхивается и вглядывается, надо сориентировать спортсменок. И сориентироваться самому.

— Как Рана?

— Мы дали ей стимулятор и восстановители, — озабоченно сообщила Ви-рина. — Изменений пока что нет. А должны бы уже проявиться...

— С вами такое уже случалось?

— Да практически на каждых соревнованиях. Но там у нас была бригада врачей наготове, а это совсем другая ситуация, сам понимаешь.

Бзынь понимал. Он понимал, что прямо сейчас видит умирающую героиню.

— Переформатируйтесь, — тихо посоветовал он Рей-роне. — Если она не очнется, кто-то понесет ее обратно. И кто-то — нашего командира с добычей. Подумайте, как и кому это лучше сделать. И приготовьте ее крыло на всякий случай к размонтажу, дополнительные блоки питания нам требуются больше всего на свете.

— А ты?

— А я, если что, вернусь своим ходом.

Рей-рона наградила его очень странным взглядом, но ничего не сказала, только кивнула.

— Не нравится мне тут! — хмуро заключил Свистун и убрал визир. — И это плохо. Мы же с тыла зашли. А мне не нравится.

Офицер замолчал и уставился на Шелеста, что-то прикидывая.

— Бзынь! — сказал Свистун в результате. — Выдвигаешься вперед. Очень далеко вперед. На тебе, если что, предупреждение. Даже если голову отрубят, чтоб успел свистнуть. Понял?

Бзынь серьезно кивнул. Шелест опустил голову. Вообще-то идти впереди — его работа, не зря Шелестом прозвали. Но командир прав, нельзя ему сейчас вперед в таком состоянии, напортачит.

Бзынь раскрыл тубус, достал оружие. Подкачал на всякий случай воздуха в пневмоснайперку, разместил по креплениям клинки. Воткнул в зажим на вороте сигнальную свистульку. Кивнул командиру и беззвучным шагом двинулся к лесу. И сразу натянулись и звонко запели нервы, прояснилось и обострилось зрение, малейшие звуки словно приблизились и стали понятными, легкие ветерки принесли незнакомые запахи... и всё это без боевой химии, на одном настрое. Ну, вот такой у него удивительный организм. Нервный, но надежный. А еще любимый, холимый и лелеемый...

Куда идти, в целом было понятно. Это же семья Эль, ненормальные мутанты. Они как пауки, вырастили вокруг лес и засели в центре. И держат лапки на сигнальных ниточках... Задача разведчика — эти ниточки найти и обойти. Потом по его следу пройдет Свистун и тоже посмотрит на предмет ниточек. Как командиру удается видеть его след даже на камне — тщательно скрываемый секрет профессиональных разведчиков, с Бзынем не поделились. Не очень-то и хотелось, у Бзыня своих талантов хватает...

Из-за огромного, и вправду ненормально огромного ствола выплыла и легла под ноги разведчику узенькая тропка. Ах-ха... и кто это у нас тут ходит? Откуда и куда? Бзынь мгновенно утроил внимание и заскользил вдоль тропки неприметной тенью. Далеко позади него то же самое сейчас делали и Свистун с Шелестом. Но у них, надо признать, получалось лучше...

Они нашли медцентр! Прошли через поселение мутантов дважды — но нашли! Они — гении разведки! А на самом деле просто нужно было Бзыню остановиться и подумать. После чего он извлек правильное оружие и отправил проходившего мимо него по тропке представителя Большеглазых в плавание по океанам бессознательного. Тюкнул по слишком умной башке, проще говоря. Ах, как все засуетились, когда обнаружили раненого! Главное, чтоб не сразу поняли, что юноша именно раненый, а не с бодуна рухнул. Но повезло, вроде не поняли и потащили... куда? Да в медцентр же! А разведчики слегка поодаль и сзади — туда же. Потом Бзынь увидел, как командир медленно поднимает свой чудовищный лук... и понеслось! Свист стрел, стоны, жуткие выдохи Шелеста, дорвавшегося до рукопашной... а потом Шелест словил удар в грудь. Просто рукой, от какого-то простого Бессмертного — но Бзынь увидел, как расширились от боли глаза разведчика, а потом изо рта у него хлынула потоком кровь... Бессмертного вынес Свистун стрелой, и это оказалось последним препятствием на их пути в медцентр. Как они искали "капсулы жизни"! Как проклинали матерно дикую логику мутантов! Ну кто, кто в здравом уме держит высокотехнологичное медицинское оборудование между горшков с цветами?!

А потом они убегали. Сматывались к растакой-то матери. Спасали свои задницы. И благословляли придурков Эль за их ненормальную любовь к природе, когда поселение от леса не сразу отличишь, когда так легко скрыться в переплетениях стволов, лиан и кустарника!

— Катеров не слышно! — дико улыбнулся на ходу Свистун. — Сдохли их катера, как и наши! Везет нам, Бзынь, в воздухе не перехватят! Ходу!

И они дали ходу. Вылетели из леса, притормозили, тщетно выискивая на траве вожделенные крылья... тут-то оно и произошло. Обостренное чувство опасности заставило Бзыня скрутиться, развернуться к оставленному за спиной лесу... чтоб увидеть, как неестественно медленно выступает из-за огромного ствола Бессмертный и плавно поднимает лучевик. А за ним — еще один, и еще... Их ждали у точки эвакуации.

Бзынь начал стрелять в падении, отчетливо понимая, что ничего он не успевает. Но он все равно стрелял, потому что не привык сдаваться. Зрение рывком расширилось до периферического, он даже увидел, как Свистун, вместо того чтоб убегать зигзагом, падает почему-то на колени... и как сверху — вот истина, действительно мало кто смотрит вверх ежеминутно! — пикирует на поле боя Рей-рона, роняет что-то небольшое, и по опушке прокатывается оглушительный "бум!!!". Спортсменка еще что-то крикнула ему, он четко рассмотрел ее оскаленное в злой гримасе лицо, встал, шатаясь... сильный удар оторвал его от земли и поволок вверх.

— Держись сам, не могу больше! — прохрипела у него над головой Ви-рина.

Он поводил мутными глазами, нашарил подвеску, закрепился, девушка со стоном расцепила ноги... она, оказывается, поймала его ногами и все это время держала. Бзынь подтянулся, сел в подвеске, вздохнул раз и другой, машинально стер кровь с лица и оглянулся на пилотессу. Девушка сосредоточенно работала крыльями, набирая высоту, посеревшее от усталости лицо словно похудело и заострилось.

— Я твой должник! — сказал он.

— Знаю! — ответила она.

Возвращались они тяжело. Свистуна зацепило, и серьезно, вот почему он упал на колени. Как подозревал Бзынь, командира пытались обездвижить, и даже не хотелось представлять, какие у него сейчас на ногах раны. И ведь он сумел запрыгнуть в подвеску сам! В боевой горячке еще успел закрепить бесценные "капсулы жизни", а потом резко обвис и на призывы не откликался. Рей-рона, похоже, тоже словила подарок от Бессмертных, потому что иногда стонала сквозь зубы, но упрямо тянула крыло в небо. На вопрос Бзыня ответила коротко и емко, он все понял и больше с соболезнованиями не лез.

А Хе-рана осталась внизу, как и Шелест. Блоком питания от ее крыла Рей-рона взорвала засаду, есть, оказывается, у аккумуляторов и такая опция...

Над перевалом они прошли, чуть не задевая скалы. И с облегчением заскользили вниз.

— Рина! — подала голос Рей-рона.

Больше она ничего не сказала, но ясно было без слов — капитан пилотажной группы держится в воздухе из последних сил. Ви-рина молча заложила крутой вираж. Два, уже два цветных листочка закружились вниз, к тому месту, где когда-то располагалась странная гостиница, а теперь, наверно, чернело пожарище... Крыло Рей-роны надломилось у самой земли, Свистун рухнул беззвучно, у девушки вырвался короткий стон. Бзынь отцепился, на подгибающихся ногах подбежал, огляделся в поисках помощи... Ви-рина бессильно сидела на земле, опавшее крыло скомканным полотном обвисло на плечах. Ее саму надо нести, понял Бзынь.

— Би-чер! — крикнул Бзынь в безумной надежде. — Дядя! Помогите!

— Вот это вам досталось! — донесся из пещеры знакомый неторопливый голос. — Бичура, тащи носилки, надо раненых внутрь переместить!

— Какие носилки? — недовольно отозвался сонный голос.

— А на которых мы сено из леса носим.

— Ах те...

Бзынь опустился на землю и глупо улыбнулся. Потом вдруг заплакал.

— Тоже ранен? — озабоченно спросил Дядя из-за спины.

— Нет, — улыбнулся Бзынь и утер лицо грязным рукавом. — Организм у меня такой. После переживаний надо поплакать.

— Хороший организм! — оценил Дядя. — А вот у вашего командира... уже нет. И девочки непонятно как долетели. Не бережете вы продолжательниц рода, непорядок...

— У нас "капсулы жизни" есть! — встрепенулся Бзынь. — Ты знаешь, как ими пользоваться?!

— Капсулы? Полевые медицинские диагносты, что ли? Знаю. Я в зверинце работал, питомцев в том числе и лечить приходилось...

Би-чер и Дядя осторожно унесли Свистуна в пещеру, потом вернулись за пилотессой, не слушая возражений, уложили ее на плетеные носилки и потащили. Бзынь помог Ви-рине освободиться от крыла, поднял с земли, подхватил за талию и повел в пещеру, не очень-то понимая, зачем это делать. Там же все сгорело, и кроме копоти...

В подскальной зале мирно потрескивали дрова в очаге, алые блики плясали по стенам... и никакой копоти. Командир разведчиков лежал без движения на ложе, все в том же плетеном коробе, на подстилке из душистых трав, в соседнем расположилась Рей-рона, Дядя копошился между ними. Освободившийся Би-чер, похоже, соображал на стол еду.

— А?.. — сказал Бзынь и опустил девушку на каменную скамью.

— А чего камню сделается? — правильно понял его Дядя. — Сажу мы вымели, камышовые дорожки у нас в запасе под навесом лежали, осталось на стены повесить да стол с лавками мокрым песком натереть. До кладовой огонь не дошел, тяга здесь в обратную сторону развернута, до жилых комнат тем более... а больше тут и нечему гореть. А спальные короба мы с Бичурой заново сплели, как знали, что еще понадобятся... Да ты иди, солдат, иди, умойся с дороги и подругу свою захвати. А там и еда поспеет.

Бзынь тупо кивнул, увел пилотессу к пруду, там помог ей освободиться от летного костюма, нашел забытую по прошлому разу травяную мочалку и принялся методично наводить чистоту.

— Намываешь, как собственную, — слабо улыбнулась девушка.

— А? А, нет... — очнулся Бзынь. — Я, если честно, не очень-то соображаю, что делаю. Засело в голове, что надо помыться, вот и... Но если тебе неприятно, я...

— Продолжай, — пробормотала Ви-рина. — Если честно, то я, наверно, сама сейчас и не смогу...

— Так тяжело летать на крыле?

— С подвеской — тяжело, — помолчав, призналась она. — Поспешили, расцентровка неправильная. Каждую секунду приходилось ловить баланс, это... и физически тяжело, и...

Весь долгий полет она ежесекундно спасала его жизнь, понял Бзынь и со щемящей болью прикоснулся к ее щеке. Она снова слабо улыбнулась.

— Я вижу, ты даже не смотришь. Совсем некрасивая, да?

— Красивая, — вздохнул Бзынь и вернулся к прерванной процедуре. — Особенно по стандартам вашей семьи. Тонкая талия, широкие бедра, точеное личико — настоящее воплощение женского начала... Но не смотрю, да. В юности этого дела объелся до отвращения, у нас же фанаток было — тысячи и тысячи...

— Вообще больше женщины не нужны? — с любопытством глянула девушка.

Он всерьез задумался. Думалось тяжело из-за усталости, но...

— Если для развлечения, удовольствия — нет, — признался он. — Какое там удовольствие? Вы же все по сути одинаковы, что ходячие косточки типа танцовщиц Лю, что секс-машины из вашей семьи... Сама понимаешь, приедается даже императорский паштет. А такой, чтоб стала подругой по жизни, пока не встретил.

— Или чтоб была труднодоступной целью, — задумчиво добавила девушка.

— Для меня труднодоступных нет... — рассеянно отозвался он. — Слушай, ну ее, эту вечную тему, потри лучше мне спину, а? Пока летели, от страха сто раз потом облился, теперь жжет и чешется, мочи нет терпеть...

В гостиницу — а Бзынь все больше склонялся считать подскальное укрытие именно гостиницей — они пришлепали, держась друг за дружку и не очень-то одевшись, ибо им обоим уже было глубоко безразлично, как они выглядят и перед кем. Но, несмотря на усталость, разведчик заметил, каким жадным взглядом проводил полуобнаженную девушку Би-чер. Что ж, молодому лоботрясу оставалось только посочувствовать — женского пола не наблюдалось как минимум в окружности в полтысячи километров, не считая псевдов, но их никто и не считал. А две пилотессы, волей судьбы и ветров занесенные в его пещеру, тоже были ему не по рангу. Семья Би — кто о ней вообще слышал?

Они с Ви-риной еще поели, уж на это сил хватило. Бзынь еще выслушал отчет Дяди о состоянии раненых: ничего страшного, с чем бы не справился полевой диагност: ожоги, переломы и утрата двух пальцев на ноге в комплекте. И, кажется, Бзынь даже разделся. То есть скинул то немногое, что на нем оставалось. Последнее, что осталось в памяти — перед его ложем стоит Ви-рина и смущенно бормочет, что не упустит возможности поспать в одной постели с легендарным Дансером. Причем, судя по ее состоянию, речь шла именно о "поспать", ни на что большее у девушки сил не было. Возможно, он благородно подвинулся, освобождая подруге место. Но, скорее всего, его бесцеремонно отпихнули.

Утро пришло солнечными лучами на лицо. Он проморгался и сел на постели. Поискал одежду, нашел рядом пухлую задницу пилотессы. Машинально погладил — от привычек юности трудно отказаться! — и все же нашел полевую форму. Дядя у очага повернулся на шорохи и сообщил, что завтрак будет вот-вот готов, можно будить подружку. А раненых покормят в постели.

— Бзынь! — слабым голосом позвал Свистун. — Подойди.

Командир группы выглядел неважно. Лицо горит в лихорадке, дыхание тяжелое, нога... на ногу лучше не смотреть. И взгляд человека, с трудом удерживающегося на границе сознания. Тем не менее заговорил он внятно. Ну, учитывая его состояние.

— Мне конец, Бзынь. Поэтому слушай приказ. Снять с крыла Рей-роны блок питания, дозарядить ваше крыло. И доставить "капсулы жизни" на "Надежду Империи". Любой ценой.

— Командир! — охнул Бзынь. — Оставить вас без крыла?! До лайнера за тысячу стандартных километров!

— Любой ценой, волонтер, любой ценой. Это приказ.

— Но почему?!

Свистун поморщился, явно перебарывая приступ боли. Лоб разведчика тут же заблестел от испарины.

— Два крыла не долетят, — еле слышно пробормотал он. — Без шансов. Неизвестно, в какой жопе мира побывал лайнер, но микроэлектроника разрушается... стремительно. Накопители энергии не держат заряд. Поэтому... летите. Если поправимся, мы с Роной доберемся своим ходом. По рекам... это возможно.

— Вы поправитесь! — убежденно сказал Бзынь. — Дядя определил, что ничего опасного у вас нет!

— Вот Дядя нас и прирежет, — слабо улыбнулся Свистун. — Убирайся отсюда, танцор. Ты удачливый и скользкий тип, ты сумеешь добраться. Попутных ветров в пути. Пошел вон.

— Я вернусь за тобой! — твердо пообещал Бзынь.

И развернулся к хозяину гостиницы.

— Если моим друзьям будет причинен...

— Не будет, — невежливо прервал Дядя. — У нас гостиница, не бандитский притон. Но еще не решен вопрос оплаты.

Бзынь грозно нахмурился.

— Мы готовили для вас еду, — бестрепетно сказал Дядя. — И постели... дважды. Честным путникам положено платить.

— И во сколько хрусталитов нам обойдется твое гостеприимство? — обманчиво мягко поинтересовался Бзынь, прикидывая, куда бы половчее ткнуть старика клинком.

— Деньги пока что не имеют цены в этом мире, — спокойно сказал Дядя. — Единственное, что важно — это информация.

Бзынь моргнул и передумал убивать. Пока что.

— Информация, говоришь?

— У вас есть карты, — пояснил Дядя. — Должны быть, вы же военные. Я не буду возражать, если вы перенесете их вот на эту стену, она достаточно ровная и светлая. И буду благодарен, если поделитесь новостями. Что происходит в мире, и все такое. Мы же тут ничего не знаем. Без секретов, секреты мне не нужны.

Бзынь подумал. Еще подумал. Развернул планшет, подключил к нему блок питания... на мгновение полыхнуло. Бзынь полюбовался результатом. А что, неплохо получилось. Первая картина на стене первой в этом мире гостиницы. И одновременно карта исследованных территорий. Впечатанная навечно в камень технологиями, до которых этому миру идти тысячи лет.

— Что касаемо новостей, то коротко — все дерутся со всеми, — задушевно начал он. — А если в подробностях, то ваши говнюки из судовой команды...

Через стандартный час одинокое крыло поймало восходящий поток и спиралью начало набирать высоту. Бзынь посмотрел вниз. Возле гостиницы одинокая фигурка прощально подняла руку. Бзыню показалось — Рей-рона прощалась не с ними, а с жизнью, так сиротливо и одиноко она выглядела.

— Только поправьтесь, мы за вами вернемся! — прошептал Бзынь. — Обязательно вернемся!

И утер невольную слезу. Ну, вот такой у него был организм, обязательно надо поплакать в моменты волнений, и тогда становится легче. А Бзынь был очень легким по жизни человеком.

Им повезло — они поймали попутный поток. Ви-рина стабилизировала крыло и облегченно вздохнула.

— Хорошо идем, — сообщила она. — Еще десять стандартных часов такого хода — и будем на месте. Если только...

— Что — если? — нервно поинтересовался Бзынь. Несмотря на кличку, он вовсе не горел желанием бзынькнуться с такой высоты.

— Много чего, — неохотно сказала Ви-рина. — Если хватит энергии. Если не нарвемся на грозовой фронт. Если не попадем в зону холодного воздуха...

И разговор смялся. Бзынь нервничал, он всегда нервничал на высоте, такой уж организм, пилотесса хмурилась, кусала губы, искала более выгодные для них потоки — в общем, делала всё, чтоб не было времени коснуться темы, как она оказалась голой в одной постели с разведчиком и что там с ней делали. Бзынь как специалист по данному вопросу — а он по праву считал себя очень компетентным специалистом! — был уверен, что ничего между ними не было и быть не могло в силу физической невозможности. Лежащий в мертвом отрубе мужик, извините, трахаться не способен. Но Ви-рина, такого богатого опыта не имевшая, явно напридумывала себе целую эро-порнодраму и теперь мучилась. Бзынь о реальном положении дел ее не стал информировать, пусть побудет немножко в радужных неприличных мечтах, ему не жалко.

А потом небо стало черным.

— Ну что, Дансер, окунемся в вечность? — с яростным весельем спросила пилотесса.

Он c жалким видом уставился на нее.

— Шторм! — крикнула она. — А на крыле запрещено летать при ветре свыше семи стандартных метров в секунду!

— Очень опасно, да?

— В шторм? Невозможно! Никто в империи не летал! А кто летал — разбились!

И она бросила крыло в шторм. Напрямую, на таран, на прорыв! Кажется, Бзынь заорал. Пилотесса точно кричала. Кричала, хрипела, бросала вызов стихии! Потом... может, она сорвала голос, может, Бзынь оглох от страха, может, все крики поглотила стихия. Их крутило, мотало и бросало. Бзынь неоднократно прочувствовал себя героем спортивных баек, ну, тех самых, когда смеются оттого, что моча подмышками щекочет или впервые в жизни обделался вниз головой... Громада "Надежды Империи" вынырнула из крутящейся мглы неожиданно и очень близко. Бзынь с ужасом понял, что Ви-рина не просто пробивалась сквозь шторм — она вела крыло по пеленгу! Это было за пределами его понимания. Вот кто герои — простые, неброские девушки-спортсменки с волей, выкованной из металлов покрепче звездной брони, а вовсе не придурки с оружием наперевес!

Крыло резко дернулось и понеслось на "Надежду Империи".

— Рина! — завопил Бзынь отчаянно.

Он не дождался ответа — пилотесса висела в управляющих тяжах, и голова ее бессильно болталась с каждым разворотом крыла.

Потом они упали.

Бзынь стиснул зубы, извернулся так, чтоб прийти на спину, прижал к груди "капсулы жизни", сжался в комок до судорог... Удар отозвался во всем теле вспышкой ослепительной боли и затем — темнотой...

"Капсулы жизни" из его рук так и не удалось забрать, хотя пытались втроем. И только внутри "Надежды Империи" его руки расслабились, и бесценные полевые диагносты тихо сползли на край каталки. Волонтер экстренного призыва Бзынь выполнил приказ любой ценой.

4

Эль-лор осторожно отнял ладонь от раны. Пульсирующая боль постепенно отступала. Хорошо. Значит, скоро можно будет двигаться. Он откинулся к стволу дерева — не к родному стволу из лесов Эль, а к обычному дубу — прикрыл глаза и стал ждать. Звуки чужого леса окружили его. И где-то на границе слуха не в такт ветру прошелестела листва. Кто-то шел по его следу.

Страж границы саркастически усмехнулся. Не так давно по меркам бессмертных его, одного из лучших трансплантологов империи, интересовали совсем другие проблемы! А сейчас он первым делом подумал что? Что нечем заминировать тропу отхода, вот что! Сенсоры движения сдохли два стандартных года назад. В смысле, сдохли последние. Взрыв-емкости закончились еще раньше. Хоть камнями кидайся, честное слово. Поначалу и кидались. Всякое бывало, стыдно и неохота вспоминать... Ну почему бы им не растить леса Эль с другой стороны хребта?! Нет, угораздило владыку разместить поселение точно над рудным телом горнопроходчиков! Так они, уроды подземные, три стандартных года не высовывались! А потом поздно было переигрывать, леса Эль в рост пошли... И теперь на границе — постоянная война. То затихающая, то вспыхивающая яростными схватками. Не дает покоя грязным рудокопам кое-чье бессмертие, сами так же хотят! И пришлось бывшим хирургам-трансплантологам стать воинами. Им всем пришлось стать воинами.

Шаги приближались, неровные и грузные шаги одиночки. Эль-лор на всякий случай проверил оружие. Так называемое оружие. Технологический уровень империи на местной базе удержать не удалось. И не в том дело, что трансплантологи — изнеженные белоручки, обитатели стерильных операционных и умеют только юных ассистенток лапать. Никому не удалось. При помощи дерьма и палок накопители энергии, извините, не воссоздать. Каждая человеческая группировка успела сделать, что смогла. Семья Эль — изменила себя и окружающую живую природу. Горнопроходческая компания — создала подземный замкнутый жизненный цикл наподобие тех, что применяются на бескислородных планетах. Сбежавшая судовая команда... ну, они построили новые суда, водные, и теперь мнят себя владыками мира, а на самом деле терроризируют и обирают мелкие человеческие поселения и племена псевдов. А военные, как и положено бравым, но не очень умным типам, тщатся сохранить видимость империи, ничего другого просто не способны придумать. А оружие... оружие теперь у всех примерно одинаковое. Вот, любуйтесь на вершину военно-технической мысли — знаменитое копье Эль-лора! Лично выточил обоюдоострый наконечник длиной чуть ли не в руку из куска бортовой обшивки спас-катера. Между прочим, предмет зависти и вожделения молодых воинов семьи Эль! Что лучевики? Они все дальше отодвигаются в прошлое, а для молодых и вовсе не более чем байки старшего поколения, а вот копье... о, копье Эль-лора — вещь!

Страж границы снова саркастически усмехнулся. Не так давно его знаменитая усмешка повергала в священный трепет толпы студентов имперской медицинской академии, сейчас же гримаса пролетела, не встретив цели. Вон тем пичугам в кустах на его усмешку, извините, насрать с высоты, а тот, кто тащится по его следу, успокоится лишь от куска легированной стали в брюхо. Ну, это нетрудно оформить даже в раненом состоянии... Мог ли он представить в юности, что невинное увлечение историческим боем буквально спасет семью Эль от уничтожения? Да ладно семью — его самого? Что призер всеимперского турнира по военно-историческому многоборью превратится в грозного Стража границы, призванного не спасать жизни, а лишать оных без наркоза?

Шаги внезапно затихли. Ага, преследователь заметил сидящего под дубом раненого Стража. Ну, Эль-лор тоже кое-что заметил. Не зря семья Эль изменила себя! Тонкий слух, зоркий глаз, чуткий нюх... м-да, как-то на животного смахивает по описанию... тем не менее, по личным качествам представители семьи Эль ныне намного превосходили бывших пассажиров злополучной "Надежды Империи". И Эль-лору не составило особого труда идентифицировать преследователя сквозь листву, на расстоянии более двухсот шагов, только лишь по особенностям походки и дыхания да по индивидуальному запаху.

— Ну что, выдумщики, никак уцелели? — ядовито бросил он реплику в кусты. — И сильно помогли вам ноу-хау?

На этот раз усмешка попала куда надо. В кустах виновато хлипнули, и юный воин Эль побрел к дубу с опущенной головой. На плече он волок еще одного... искателя приключений.

— Топором рубанули, — сказал воин, пряча глаза. — Прямо по заднице.

— А я говорил! — желчно сказал Эль-лор — Я сколько раз вам говорил, что не подходят ваши метательные средства с изменяемой траекторией для боя! Нет, "надо проверить, надо проверить, эксперимент все расставит по своим местам!" Ну как, проверили?! Или вам еще ползадницы отрубить, чтоб дошло?

Молодой воин сверкнул глазами и возмущенно выпрямился:

— Это работает! Племена псевдов только такие на охоте и используют! И очень эффективно!

— Значит, племена псевдов поумнее вас! — рявкнул Эль-лор. — Потому что охотятся они в степях! На нелетающих птиц! На тупые нелетающие куски дичи! А вы решили бумерангами в лесу швыряться! И потом... вы, червяки компостные, потом куда помчались? Мне плечо разрубили, пока вам отход обеспечивал! Не слышал команды, молодой? Еще одну коррекцию слуха провести?!

— Не надо коррекцию, — пробормотал молодой воин и опустил напарника на траву. — Мы поняли. Бумеранги стоит использовать только на открытой местности.

Эль-лор мученически закатил глаза, покрутил пальцем у виска и взялся за обработку раны бессознательного экспериментатора.

— А нам вот что еще в голову пришло! — азартно сказал молодой воин. — Если к одному концу бумеранга приделать вот такой крючок, а другой утяжелить, можно этих вонючих рудокопов доставать за щитами! Швырнуть в верхний обрез щита, крючок зацепится, и колотушкой по кумполу бам! И копыта в сторону! Здорово, да?

— Фуфло! — отрезал Эль-лор, за годы преподавания нахватавшийся от студентов всяких словечек.

— Ну почему сразу...

— Потому что рудокопы в шлемах, вот почему. У тебя сил не хватит швырнуть гирю так, чтоб она нанесла реальный урон. И еще имеется пара причин, отчего ваша придумка относился к классу дебильных. Так почему вы помчались на врага, вместо того чтоб отступить по приказу?

— Бумеранг подбирали, — угрюмо сказал молодой воин. — Для усовершенствования.

— Почему-то не вернулся обратно? Интересно, почему? Вы же уверяли, глотки драли, что в случае промаха оружие вернется ну прямо вам в руки! Поманить не пробовали, вдруг "кис-кис" помогло бы? А я вас предупреждал...

Молодой воин опустил голову и опасно засопел. Эль-лор прикинул, что, пожалуй, изобретатель сейчас расплачется, и прекратил насмешки. На самом деле он относился к обоим раздолбаям с теплотой и очень внимательно следил за их опытами, но старался своего истинного отношения не раскрывать. А то мигом на шею сядут.

— Сообрази носилки, Эль-фир. Без половины ягодицы твой брат в ближайший месяц никуда сам не пойдет.

— Как твоя детская группа? Все возишься?

— Выздоравливают, — коротко ответил Эль-лор.

— В очередной раз, — усмехнулся владыка лесов Эль и откинулся в глубину резного трона.

В свете каминного пламени его лицо выглядело четким и контрастным, словно вырезанным из камня уникальными инструментами скульпторов невообразимо далекой империи. Эль-лор рассматривал убранство тронного зала и молчал. Владыка. Для большинства юных воинов, и не очень юных тоже — несомненно да, Владыка. А вот Эль-лор помнил его главой делегации врачей-трансплантологов. Всего лишь главой делегации. Техническим руководителем. По организаторским и исследовательским способностям, кстати, сильно уступающим тому же Эль-лору, да и еще десятку хирургов-практиков. А теперь — Владыка. Скоро потребует колено преклонять. При аудиенции, м-да.

— Для вашей банды появилась достойная задача, — сказал Эль-лируан, ныне Владыка лесов Эль. — Северная граница. Ты же Страж границы, Эль-лор? Но почему-то северу не уделяешь внимания. А ведь там было проникновение, единственное успешное проникновение в леса Эль!

— Было, — поморщился Эль-лор. — И накопители энергии были. И спас-катера, и гоночные крылья. Сейчас на крылышках из гусиных перьев перевалы не одолеть. Я так думаю.

— А ногами?

— Ногами?!

Эль-лор в сомнении представил себе маршрут. Леса Эль. Потом буковые леса. Потом альпийские луга. Выше — горное редкотравье... Но это все проходимо без проблем. А вот дальше... Ледники и снега, туманы и внезапные снежные заряды, лавины и заносы... И неизвестно, что поджидает на той стороне. Предположительно — то же самое в обратном порядке. Но это что касается географии. А как насчет разумных? Кто там засел, с той стороны хребта, а? И не осмелятся ли именно они — ногами да вверх? Секрет бессмертия семьи Эль многим не дает спокойно спать... С неохотой Эль-лор признал, что беспокойство Владыки обоснованно. На этот раз.

— Займитесь! — приказал Эль-лируан. — Лично проверьте проходимость перевала. Если проходим — проведите разведку по ту сторону хребта. Нам надо быть уверенными, что с той стороны лесам Эль нет угрозы. Выступаете завтра. Старшая разведгруппы — Эль-лируан-вен.

Эль-лор изумленно вскинулся. Старший — не он?! Владыка смотрел на него пристально, не мигая. Ожидал возражений. Эль-лор неохотно опустил глаза. Вот оно как, значит. Эль-лируан-вен. Младшенькая дочь Владыки. Значит, власть окончательно переходит в наследственное владение Эль-лируана. Если даже разведгруппой будет распоряжаться представительница главной семьи. Сопливая бестолковая девица пятнадцати лет!

— Достаточно ли у Лируан-вен опыта для разведывательного рейда? — стараясь казаться бесстрастным, спросил он.

— А ты на что? Поможешь. Научишь. Но командует она.

Эль-лор снова опустил глаза. Значит, так? Помочь и научить? А на самом деле — сделать за соплюху всю работу, еще и за ней приглядывать, чтоб ноготка не поломала? А вся слава потом достанется ей?!

— Значит, выступаете завтра! — с довольным видом сказал Владыка. — Я тебя больше не задерживаю. Можешь идти готовиться к рейду, Эль-лор. Кстати, за жизнь моей дочери отвечаешь головой.

— Приказываю пересечь ледник! — сказала капризным голосом Лируан-вен.

Эль-лор саркастически усмехнулся, кивнул братцам и первым ступил на лед. Юная и, что называется, "тонкостебельная" дочка Владыки изо всех сил старалась выглядеть начальством. Этот приказ был уже шестнадцатым. За утро. Ну, пересечь, значит, пересечь. Пусть ледник и в стороне от маршрута. Кто он такой, Эль-лор, чтоб возражать? Сын Владыки? Ах, нет? Ну, тогда остается топать в сторону от перевала и помалкивать.

— Йя-и-и-у!..

Этого Эль-лор и ожидал с самого начала восхождения, потому действовал молниеносно. Раз! И копье мощным ударом вбивается в лед. Два! И кольца тонкой, знаменитой нервущейся веревки из лесов Эль летят вдогонку уезжающей, мать ее через ногу, командирши! Три — вовремя сделанный рывок, острая "кошка" вращается вокруг нелепо оттопыренной руки девицы и захватывает ее в мертвую петлю! Четыре — потащили рыбку обратно, откуда сверзилась...

— Я ноготь поломала! — расширенными от ужаса глазами смотрит на свою руку изнеженная красавица семьи Лируан...

То, что альпинистская кошка изорвала рукав маскировочного балахона и глубоко впилась в предплечье, ее волнует гораздо меньше.

— Ы-ы!.. — произносит Эль-фир и тычет дрожащим пальцем вверх.

Эль-лор недоуменно поднимает голову.

— Йоп!.. — успевает высказаться он, после чего снежный поток подхватывает всех четверых и стремительно тащит вниз, на правильный маршрут... по камням, мать его, по камням!..

— Приказываю... найти укрытие на ночь... — бормочет в бреду девушка. — Я приказываю...

— Заткнись, — вяло отзывается Эль-фир. — Наприказывалась уже...

Ему с братом досталась почетная обязанность тащить девицу семьи Лируан на носилках, хоть и вниз, но долго и без троп, и юные разведчики-изобретатели желали лишь одного — лечь и не вставать. Нет, еще пришибить Лируан-вен! Как бы случайно, но чтоб навсегда! Из-за нее шли пьяными зигзагами втрое больше, чем можно было, попали под лавину, дважды срывались со скал, лишились запасов еды и большей части оружия — и она снова, видите ли, приказывает!

— Мысль вообще-то здравая, хоть и рождена больным умом! — усмехается Эль-лор. — В горах темнота наступает быстро. А с темнотой и холод. Так что вы поглядывайте действительно на предмет укрытия. Ищите пещеру или хотя бы вымоину в склоне...

— Свалить ее под стенку, вот и вся ей пещера! — шевелит непослушными губами Эль-фор. — И пусть любуется звездами, тварь худосочная...

— Стоп! — говорит изменившимся голосом Эль-лор. — Где — стенка?!

Разведчики осторожно разглядывали расстилавшееся внизу широкое ущелье.

— И точно — стенка, — бормочет Страж границы. — Плетеная. И камни под ней... зачем — камни?

— Затем, что за стенкой — обработанное поле, — выдвигает предположение один из братьев. — Говорят, у псевдов такие есть. А камни — это те, что убрали с поля, чтоб не мешались... Посмотрим?

Эль-лор задумывается лишь на мгновение.

— Нет! — решает он. — Берем Лируан-вен и идем вниз. Открыто.

Братья таращатся на него изумленно. Чтоб разведчики — и открыто?!

— У нас — раненая, — терпеливо, как недоумкам, разъясняет Страж границы. — И мы сами побиты со всех сторон. У нас нет еды, палатки, оружия... ничего у нас нет по сути! А наступает ночь. Единственное, что нам остается — просить помощи!

Идея не встречает у молодых воинов поддержки.

— Зачем просить? — бурчит Эль-фор. — Подкрадемся да кэ-эк!..

— Бумерангом! — ядовито напоминает Эль-лор.

Братья угрюмо замолкают. Из всего штатного оружия именно бумеранг у них и остался. Один на двоих.

— Старшой! — не выдержал Эль-фир. — То ли мы делаем?! Ну куда мы премся без разведки? Смотри, водяное колесо! И ветряная мельница! Тут не псевды живут! Как бы не нарваться нам... на бывших соплеменничков!

— Они и есть! — согласно кивает Эль-лор и задумчиво оглядывает окрестности. — Соплеменники... и я бы сказал, очень странные, очень подготовленные соплеменники... Там, кстати, что мерцает, не огонь ли? Хорошо, если жилье...

— А гостиница, мил человек, — раздается из-за очередной изгороди безмятежный голос.

Эль-лор сделал стремительный шаг, развернулся... Пожилой чернобородый мужчина в самодельной одежде смотрел на него спокойно и доброжелательно.

— Гостиница? Здесь — гостиница?! И часто ли заглядывают гости?

— Вы — вторые за двадцать лет, — подумав, степенно отвечает мужчина. — Можно сказать, проходной двор.

— Отшельники с юмором? — пробормотал Эль-лор. — Не худший вариант... Нам требуются еда, ночлег и всё, что найдется из медицинских средств! Поискать или сам найдешь, отшельник?

— Гостиницы для того и существуют, чтоб обеспечивать путников едой и ночлегом. Идите за мной, тут недалеко.

Утро приветствовало Стража границы ласковым лучиком в глаза. Эль-лор недовольно поморщился. Лучик, может, и ласковый, только для существа с модифицированным на сумеречное зрением — что песком под веки. Пока не перестроишься, разумеется... Недовольная гримаса преобразилась в озадаченную. Лучик. В глаза. А не должен бы! Вечером он, конечно, был не совсем внимателен, после покатушек со скал и прочих сомнительных развлечений, обеспеченных разведчикам сопливой командиршей, но ему помнилось — их привели в натуральную пещеру. Грубый очаг в углу, каменный неровный стол из огромного валуна, того же происхождения седалища... Помнится, еще мысленно поиздевался над высоким статусом гостиницы... Эль-лор снова недовольно поморщился, перестроил зрение на дневное и сел беззвучно, не потревожив травяной постели. Огляделся. Хм. Действительно пещера. Но такая... обжитая. Очаг, грубый стол и скамьи в наличии, но также — затейливые травяные ковры по стенам, удобные плетеные кровати за ширмой... А лучики — от световых колодцев в самом верху. И голоса — от светлого контура дверного проема. Эль-лор сфокусировал слух. Тоже ведь проблема: либо слышишь все, но недалеко, либо очень далеко, но в узком секторе...

Разговаривали, как понял Страж границы, его юные подчиненные и местный... ну, наверное, слуга. Такой невыразительный белесый тип, вечером тарелки с жарким подтаскивал и пустые убирал...

— А у нас пять полей уже обработано! — хвастался слуга. — И на каждом своя культура! Дядя соблюдает севооборот! Повезет с погодой — хватит кормов и птице, и молочному стаду, и волам! Видали, какие у нас волы? А не повезет с погодой — развернем водоводы да польем, только муторное это дело, не люблю...

— А у нас полей вообще нет, — снисходительно ответствовал Эль-фир. — У нас — леса Эль, понял? Как начали расти по полметра в сутки, так и продолжают до сих пор, разве что чуть помедленнее... Хлебные деревья есть, и сахарные пальмы, и вообще весь набор полнорационного питания! Нам ничего обрабатывать не надо! Подошел и сорвал, сколько нужно. Всех дел — до жилища донести.

— Здорово, — с завистью протянул слуга. — А мясо где берете?

— Так само приходит! — беспечно пояснил разведчик. — У нас же леса Эль, по полметра в сутки... еды с избытком, на всех хватает! Дичи водится немеряно! А мы еще и с окрестностей подманиваем! Что такое феромоны, слышал? Не слышал, то-то и оно! Деревня...

— Я слышал, что такое феромоны! — угрожающе сказал Эль-лор негромко. — А ну-ка оба обалдуя к ноге, немедля!

Разведчики резко заткнулись. Вошли внутрь и осторожненько приблизились. Эль-лор — он, конечно, добрый и справедливый, но запустить чем-нибудь тяжелым сгоряча запросто может...

— Вы чего это секреты семьи выбалтываете? — с нехорошей ласковостью осведомился Эль-лор.

— Секреты? — непритворно изумился Эль-фир. — Про леса Эль, что ли? Да кто ж этого не знает!

— Никто не знает! — прошипел Эль-лор. — За пределами семьи — никто! Кроме теперь вот этого слуги!

Братья озадаченно поразмышляли.

— Да что в этом такого секретного-рассекретного... — пробормотал Эль-фор. — Чем может навредить знание о лесах Эль, ясно же, что ничем...

— А вы подумайте! — серьезно предложил Эль-лор. — Поставьте себя на место врага. И прикиньте, как можно использовать во вред семье Эль выболтанные вами сведения! Время пошло!

Как и предполагал Страж границы, Эль-фир был интеллектуальным лидером, а Эль-фор рядом с ним — так, погундеть разве что... потому что через пару стандартных минут юноша сокрушенно вздохнул и признал, что обнаружил вот так, сходу, уже три способа использовать выболтанные в порыве хвастовства сведения.

— Запомните! — желчно сказал Эль-лор. — Любые сведения о семье Эль являются секретом! Любые! За пределами лесов Эль держите ваши болтливые пасти под контролем! А чтоб лучше запомнилось, вы и устраните утечку, пока не поздно!

Братья переглянулись, явно не понимая, в чем наказание.

— Да проткнуть этого служку вроде несложно, — пробормотал Эль-фир и бросил испытующий взгляд на Стража границы.

Эль-лор только вздохнул. Проклятая война жестко задала моральные границы воспитания. Вот юным воинам уже и не видится ничего сложного в том, чтоб убить человека, давшего им пищу и укрытие на ночь...

И тут плеснуло весло. Или рыба хвостом. Но очень похожим на весло! Эль-лор прошипел древнеимперское ругательство, что-то насчет проституток мужского пола, и прыжком слетел с кровати. Вот повезло так повезло, что не успел перестроить слух с узконаправленного на периферийный! Юные разведчики испуганно дернулись, потом догадались прислушаться — и вынеслись наружу вслед за Стражем границы, один с пресловутым бумерангом наперевес, другой с простым поленом в руке.

Снизу от мелкой реки к жилой пещере неторопливо, с любопытством оглядываясь, поднимались трое. Как определил моментально Эль-лор — воины. Ну а кто еще может бродить по планете в сверкающих пластинчатых доспехах, с легкими щитами за спинами, с короткими клинками на перевязях? Ну не псевды же, в самом деле!

Бегущий справа Эль-фир с залихватским уханьем метнул свою экспериментальную несуразицу. Один из воинов шустро сдернул со спины щит и закрылся. Бумеранг ударил в край щита, провернулся, угодил шарообразным утяжелителем воину по голове... тот закатил глаза и брякнулся.

— Йо-хо! — завопил в неописуемом восторге Эль-фир. — Работает! Ты видел это, Эль-лор? Как я его?! Эй, вы, придурки! Запомните: это — бумеранг!

Противники мгновенно разделились: один бросился к упавшему, другой злобно оскалился и метнул в свою очередь что-то в юного разведчика, что-то вроде двух шаров. Эль-фир проворно уклонился от одного, пропустил мимо второй... но шары, оказывается, крепились в пару тонкой цепью, каковая и обмотала экспериментатора, а один из шаров в завершение пребольно звезданул промеж лопаток. Эль-фир кувыркнулся на землю, как подрубленный.

— Сам ты придурок! — с превосходством обронил метатель. — Запомни, это боло!

И воин пошел уверенным шагом на Эль-фора. Юный Эль неуверенно покосился на кривую деревяшку в руке и невольно сделал шаг назад. И еще шаг назад...

А Эль-лор столкнулся с командиром прибывших. Сталь сверкнула против стали, стальная воля и опыт Стража границы наткнулись на таковую же противника, и полетели искры. В ледяном взгляде бойца Эль-лор явственно прочитал, что живым отсюда уйдет лишь один. Видимо, нечто подобное прочитал в его взгляде и воин, потому что они одновременно отступили и настороженно пригнулись. Так, на всякий случай, чтоб получше уяснить обстановку. Обстановка оказалась хреновой — в руках у незнакомца Эль-лор с тоской углядел копье, ничем не уступающее его собственному. Незнакомец, в свою очередь, тоже как-то нервно посматривал на его оружие. Как говорится, никто не хотел умирать...

— Любезнейшие, завтрак как раз готов! — вдруг раздался за спиной Эль-лора спокойный голос.

— А? — не сразу понял Эль-лор.

— Завтрак, — повторил чернобородый, стоя в дверях своей "гостиницы". — Три порции, но еще на троих быстро что-нибудь придумаем.

Эль-лор мгновенно выделил основное — "на троих". Значит... значит, Лируан-вен, висящая тяжким грузом ответственности на шее Стража границы — как-никак натуральная принцесса! — где-то надежно укрыта! И в принципе можно бы... особенно учитывая, что у раздолбая Эль-фора, кроме полена, в руках ничего нет... послы, парламентеры, переговоры, что-нибудь вроде этого... э?

— А ты все так же гостеприимен, Дядя! — усмехнулся воин и поднял копье.

— Очень рад, что вы живы-здоровы, Бзынь! — искренне сказал чернобородый. — Вы — честный путник, побольше бы таких!

— Не Бзынь, а барон Дансер! — поправил воин.

— Эль-лор, Страж границы, — сухо представился пограничник. И внутренне подосадовал, что не удосужился вытребовать у Владыки титул поприличнее. А то тут, понимаешь ли, уже бароны расхаживают, надо бы соответствовать!

— Страж границы? — как бы невзначай поинтересовался барон. — А что, граница лесов Эль ныне пролегает здесь?

— Этот вопрос представляется возможным для обсуждения, — твердо сказал Эль-лор.

— Да распутайте же меня, дышать нечем! — взвыл Эль-фир и как нельзя вовремя разрядил обстановку. А там и сбитый бумерангом воин с кряхтеньем принял вертикальное положение...

5

Этот, как его, барон Дансер не понравился Эль-лору сразу. И размерами копья, но это понятно, и манерами, вернее, их отсутствием. Пропустили как человека вперед, так иди чинно и соответствуй! Нет, встал колом в проходе, загородил всем путь к столу и уставился на дверь этак задумчиво-задумчиво. А остальные, значит, должны переминаться с ноги на ногу в ожидании, когда он соизволит сделать следующий шаг?! Прыщ на ровном месте, какой-то барон, а спеси, как у Владыки лесов Эль!

— Плетеная, — пробормотал барон Дансер. — Плетеная дверь! А я все удивлялся, почему углы закруглены, и понять не мог, чем вы тут стволы на доски распускаете...

— Требует минимума инструментов для изготовления, — почтительно пояснил чернобородый. — На зиму внутрь вставляется утеплитель, снаружи обтягивается кожей. Очень надежно по части тепла, особенно если вовремя менять уплотнитель.

— Но выбить легко...

— Выбить? Легко, да, а зачем? Здесь гостиница, не крепость, двери открыты для всех.

— А звери?

— А звери должны бояться людей, а не дверей, — усмехнулся чернобородый.

— Любопытно, — обронил барон, сделал шаг внутрь — и вновь остановился.

— Кожи? Вы умеете выделывать кожи?

-Все умеют, — с легким недоумением сказал чернобородый. — На уксус ягоды сквашиваем, известь ниже по течению Серебрянки жжем, а корень кровохлебки по всей степи копаем, ее там полно...

— Все? — ощутимо напрягся барон. — Кто — все?

— Все местные, — все еще недоумевая, пояснил чернобородый. — Местные племена. Вы их псевдами называете. Обобщенно.

— А они... — вырвалось непроизвольно у барона. — То есть ты с ними...

Барон неопределенно крутнул пальцами и затруднился продолжить мысль.

— Приходилось перевозить похожих в зверинце, — хмыкнул чернобородый. — Так-то они ребята ничего, только нервные, истеричные. Но вроде ладим.

У барона заметно вытянулось лицо. Как подозревал Эль-лор — у него тоже. Надо же, он ладит. С псевдами. А ничего, что они — звери? Пусть человекообразные, но звери! Два основополагающих инстинкта: размножения и перевода еды на фекалии — и всё! Он вопросительно уставился на отшельника. На мгновение ему показалось, что тот прячет в бороде ехидную усмешку.

— Простые, конечно, — сказал чернобородый. — Кроме как пожрать да посношаться, никаких желаний. Но у них и жизнь простая. Да и у нас тоже.

Эль-лор поймал его бесхитростный взгляд, в котором прочитал четкое продолжение мысли, принять которое ему было непросто. Ну да, он, Эль-лор, тоже в основном занят теми же проблемами... но ведь не только ими! Так что неправда это!

— И ты с ними общаешься? — небрежно спросил барон.

— Бзынь, ты к столу-то проходи, что в дверях застрял? — усмехнулся хозяин гостиницы. — Давай-давай! Или баронское пузо мешает?

Барон на мгновение опешил от бесцеремонности, но потом коротко хохотнул и прошел внутрь. И снова встал.

— Сохранилась! — пробормотал барон пораженно. — Надо же, сохранилась!

И шагнул к гладкой стене, не завешенной травяными коврами. Эль-лор ловко обогнул его — и тоже замер. На стене сияла вечными красками подробнейшая карта ойкумены. Все исследованные земли! Одно это открытие уже оправдывало рейд!

— А что ей сделается? — небрежно бросил хозяин гостиницы и заспешил на кухню.

— Понятно, что ничего, но... это же величайшее сокровище по нынешним временам! — в огромном смятении сказал барон. — Стоит кому узнать, ее же... вместе со стеной утащат!

И барон бросил подозрительный взгляд на Эль-лора. Тот смущенно отвернулся, потому что именно в этот момент прикидывал, получится ли вырубить карту вместе с куском скалы имеющимися у семьи Эль инструментами. Ну и утащить за перевал, разумеется. Карта ойкумены! Вечная! Она же... после выхода из строя энергетических хранилищ информации могла послужить причиной войны!

Жаркое оказалось выше всяческих похвал. Нечто желтое и специфического вкуса — по уверениям хозяина гостиницы, кисломолочный продукт под названием "сыр" — еще выше. Каравай свежего хлеба ошеломил пышностью и мягкостью. А домашнее вино, вобравшее в себя ароматы и вкусы полдюжины видов фруктов и ягод, не на шутку вскружило головы. Состояние — самое то для переговоров.

— Я — представитель империи! — сразу четко обозначил позицию барон Дансер. — Все земли исследованной ойкумены, исключая леса Эль и вольные города пиратов — владения империи! Поэтому вы, любезнейший Эль-лор, здесь не более чем гость, как и ваши спутники!

— Широко пащечку разинули — челюсть не вывихнется? — мгновенно обозлился Эль-лор. — Как доктор рекомендую — прикройте! Леса Эль — непосредственно за перевалом, а ржавый корпус вашей "Надежды Империи" валяется на другой стороне планеты! Там и распоряжайтесь племенами псевдов! А здесь — наша сфера интересов, и гости — именно вы, причем нежеланные и незваные! Вы наверняка и пограничный сбор не заплатили! Прыгайте в ваше корыто и гребите отсюда туда!

— Мы — империя! — высокомерно возразил барон. — Поэтому...

— Маэстро Дансер! Как доктор спрашиваю — может, вам память полечить? Какие такие "мы"? Мы все — пассажиры одного лайнера! С чего это вы тянете себе исключительные права на управление территориями?

— Не нравится, обращайтесь с жалобой к императору! — желчно посоветовал барон.

— И обратимся! Аварийный передатчик у нас, между прочим, в рабочем состоянии! А пока что вызовем группу пограничников и поставим на входе в ущелье заставу! Для начала!

— А мы... а мы прямо сейчас вызовем десантников с основного судна и камня на камне не оставим от вашей гипотетической заставы! Вы ее даже поставить не успеете!

— Леса Эль — рядом! — с усмешкой напомнил Эль-лор.

— Это пока что! — вернул усмешку барон Дансер. — А осенью? Когда перевалы закроет снегом? Или вы научились крылышки из гусиных перьев мастерить? Нет? Я почему-то так и подумал. А вот нам по морю подбросить подкрепления не составит труда! Ну, большого труда! А от моря досюда — пять дневных переходов!

— Это зимой! — с угрозой напомнил Эль-лор. — Но летом ситуация изменится! А лето здесь длинное!

— Что ж нам теперь, здешними землями по полгода владеть, что ли?! — с досадой вырвалось у барона.

Юный Эль-фир невольно гоготнул, видимо, представил пограничную заставу с двумя входами и отпорными стенами. И общей кухней. По лицам спутников барона тоже скользнули ухмылки.

— Значит, война? — угрожающе спросил барон.

— Значит, война! — с вызовом сказал Эль-лор.

— Вот и славно, вот и договорились! — благодушно заметил хозяин гостиницы. — По такому поводу не отведаете ли холодного сидра? Супруга самолично ставила!

— Супруга? — поразился барон. — Здесь? Откуда?!

— Да залетают иногда... крылатые пташки, — криво усмехнулся чернобородый.

— А ты сильно изменился, Бзынь, — прозвучал от кухни женский голос.

Барон Дансер медленно повернулся... и так же медленно поднялся из-за стола.

— Рей-рона? — пробормотал он, словно не веря своим глазам.

Эль-лор мысленно обложил себя всякими словами за то, что забыл перестроить слух с дальнего на периферийный, и тоже повернулся к кухне. В низком каменном проеме стояла женщина. Обычная женщина. Острый взгляд врача-трансплантолога выделил характерные особенности — слегка коротковатые ноги и крепкие щирокие плечи. Не красавица, далеко не красавица, но именно такое сложение предпочтительно для пловчих и... и фанаток воздушных экстрим-гонок. Память тут же услужливо предоставила пару ярких картинок из прошлого, касающихся триумфальных побед лучшей гоночной тройки империи. И образ лидер-капитана, феноменальной Рей-роны, стоящей на пьедестале. Странно, но та, юная Рей-рона в гоночном эласте сильно проигрывала в привлекательности вот этой обычной хозяйке в цветастой юбке. В той Рей-роне женственности не было и грамма, а в этой... опытный взгляд хирурга безошибочно определил, что перед ним мама далеко не одного ребенка. Эль-лор ошеломленно перевел взгляд на чернобородого. Рей-рона, представительница младшей императорской ветви, и... и вот этот непонятно кто?!

Барон Дансер невольно повторил его движение глазами и наверняка сдублировал и мысли.

— Переговоры временно приостановлены! — глухо сообщил он и стремительно вышел наружу. Женщина бросила на супруга вопросительный взгляд. Что-то уловила в ответ и последовала за гостем.

— Мальчики, погуляйте, что ли, с коллегами, — небрежно предложил Эль-лор. — Обсудите преимущества различных видов оружия, личным опытом поделитесь... окрестности, наконец, осмотрите на предмет установки пограничной заставы... вы еще тут?

И Эль-лор быстро подмигнул подчиненным. Достаточно быстро, чтоб немодифицированное зрение пришлых воинов не уловило сигнала. Братья мимолетно улыбнулись и двинулись к выходу. Они все поняли.

Страж границы проводил юных пограничников внимательным взглядом, потом устроился за столом поудобнее, настроил уши и приготовился внимать. Хозяин гостиницы тут же услужливо поставил перед ним кружку загадочного сидра — легкий стук ударил по ушам резкой болью, Эль-лор поморщился, погрозил кулаком и отправил чернобородого жестом прочь. Ну, и о чем они там воркуют, явно старые знакомые?

— Не так уж я и изменился, Рона. Не обманывайся моим рабочим образом, пограничный барон и легат империи обязан выглядеть агрессивным, грубым и прямолинейным, иначе свои обязанности не выполнить. А вот представительница младшей императорской ветви Рей изменилась, и сильно.

— Это неудивительно, бессемейный маэстро Дансер. Прошло пятнадцать лет с того момента, как вы оставили меня раненой здесь. Пятнадцать очень непростых лет.

Эль-лор сочувственно качнул головой. Не желал бы он сам очутиться в положении барона. В голосе бывшей лучшей пилотессы империи звучала знакомая сталь. Если и изменилась Рей-рона, то лишь внешне! Сейчас она спросит с заносчивого барона за каждый месяц его задержки с помощью!

— Эти пятнадцать лет были непростыми и для нас. Очень непростыми для тысяч пассажиров, лишенных поддержки империи.

— Так расскажи, разведчик-волонтер Бзынь, почему не вернулся с помощью, которую обещал. Подробно расскажи, чтоб я поверила за каждый год просрочки.

— Ну, для начала я полгода провалялся в корсете, был вариант остаться инвалидом, но выкарабкался. Очень жесткое приземление. За это время с помощью доставленных "капсул жизни" ребята справились с эпидемией и основными болячками. Потом капсулы, естественно, сдохли, и пришлось учиться выживать без них... Мы все за этот рейд были представлены к высшей награде империи, "Золотому орлу". Так что ты сейчас — единственная в империи женщина-кавалер ордена высшего статуса.

— А...

— Ви-рина разбилась при жесткой посадке. Но она умерла еще раньше, отказало сердце. Диагност показал, что она летела на запредельной дозе допинга.

— Принято. Полгода в корсете, полгода на восстановление. Осталось объяснить еще четырнадцать лет.

— А потом мы воевали, Рей-рона! Судовая команда пронюхала о диагностах и устроила нам блокаду, требовала свою долю! Я из рейдов не вылазил! И знаешь, когда на одной чаше весов существование тысяч, запертых в потерявшем энергию лайнере, а на другой жизнь одной пилотессы, оставленной под надежным присмотром в безопасном месте, выбор очевиден! Наша жизнь не была сладкой! Прорывали блокаду, строили флот, отвоевывали свое место под солнцем! А потом было великое переселение! Лайнер упал в активной сейсмозоне, пришлось уходить, чтоб не попасть под выбросы пепла! И я вел тысячу переселенцев, в абсолютном большинстве не способных сделать и шагу без поддержки под ручку! Танцовщиц Лю в том числе, чтоб им все операции на ногах отрыгнулись изжогой! И я их довел, не потеряв ни человека! За это получил от императора баронский титул и полномочия легата! Тебе рассказать, сколько работы у барона, когда у его подданных нет даже крыши над головой и нет инструментов, чтоб ее поставить?! Сколько крови пришлось пролить, искореняя преступность?! Но я справился, и сейчас мой домен самый благополучный в империи! Вот чем я был занят четырнадцать лет! И сюда в жизни бы не отправился по собственной воле, честно признаюсь! У барона нет права на личные прихоти! Наше нынешнее появление имеет целью картографирование границ домена, вовсе не твое спасение! Всё, я объяснился, можешь выражать свое младоимперское презрение к бессемейному выскочке!

Эль-лор почувствовал невольное уважение к своему смертельному врагу. Если б у Эль-лора имелось хотя бы с полсотни таких вот воинов, леса Эль давно простирались бы по обе стороны хребта на тысячу стандартных километров!

— Ну, а ты как провела эти пятнадцать лет? — неловко кашлянув, спросил барон. Ему явно было неудобно за свою эмоциональную вспышку.

— Моя жизнь не так богата свершениями. Мелкие личные заботы и проблемы. Командир Свистун ушел, как только смог опираться на поврежденную ногу, и оставил меня без защиты.

— Он был настоящим офицером и не мог поступить иначе, — глухо сказал барон. — И он не дошел.

— Значит, ему повезло. А мне после его ухода добрый хозяин гостиницы выставил условие. Очень справедливое, очевидное условие. За проживание и еду — платить. А имперские хрусталиты, сам понимаешь, тут не в ходу. У меня было и остается единственное средство оплаты. Универсальное. Так что... можешь обливать меня презрением, барон Дансер. Пятнадцать лет меня имели в любом месте по нескольку раз в день. Не смертельно, но... эти пятнадцать лет показались мне вечностью. Но, конечно, это не идет ни в какое сравнение с вашими трудностями.

— Почему... почему ты его не зарезала? — со сдерживаемой яростью спросил барон.

— Были такие мысли, — невесело призналась бывшая пилотесса. — Но... я признала его правоту. В итоге.

— Признала? Правоту насилия?!

— Право получать оплату! — с яростью сказала женщина. — Я могла его убить в любой момент! А дальше что? Кто вырастит скотину, засеет поля, обеспечит едой детей?! Отремонтирует мельницу, найдет в лесах пригодные для окультуривания виды, сделает еще тысячи дел, совершенно незнакомых выросшей в окружении бытовой автоматики девушке из высшего общества? Он имеет право получать за свой нелегкий труд достойную плату!

— Надо же, какой удивительный специалист! — с угрозой сказал барон. — Умеет большинство из того, к чему мои специалисты только подбираются... Его слуга тоже... участвовал?

— Бичура? Конечно, нет. Дик убил бы его за одно только прикосновение ко мне. Мой супруг справедливый, но очень строгий хозяин, это все знают и не рискуют. Бичура утешается псевдами. У них иногда попадаются довольно симпатичные самки.

— Самки... что?! Но ведь они — животные!

— А у него есть выбор? И не такие уж они животные. Речью владеют, примитивными ремеслами тоже, еще и получше нас... и о детях заботятся.

— Рона, у людей и псевдов не может быть потомства, это еще имперские ученые проверили!

— Не знаю, у Бичуры как-то получается. Полдеревни белобрысых бегает.

— Рона, я тебя забираю! — решительно сказал барон. — Понимаю, что за пятнадцать лет ты придумала для себя и для него оправдания, но... насилие есть насилие, особенно по отношению к представительнице младоимперской ветви! Особенно — выходцем из низшей обслуги! Он подлежит имперскому суду!

— Казнишь? — спокойно уточнила женщина.

— Хотелось бы! — честно признался барон. — Руки сами к мечу тянутся! Но — нельзя. Он здесь такое хозяйство создал, моему домену полсотни лет догонять! Откуда только все это знает и умеет... Заберу в рабство, пусть обучает моих мастеров. За один только секрет непротекающей глиняной посуды придется сохранить жизнь! Пока не обучит смену, разумеется... Собирайся, мы отплываем немедленно! На Широкой у меня личный шлюп стоит на якоре.

Все же имеется шлюп, не блефовал барон. Непонятно, что это, но наверняка большое. Значит, там команда, и расклад сил становится крайне неприятным... плохо-то как. Эль-лор подобрался и мягким движением подтянул к себе копье. Ведь все к этому шло, не так ли? Империя и леса Эль настолько чужды друг другу, что мирное сосуществование невозможно! Эль-лор не обманывал себя, он прекрасно понимал, что домой вернется только одна из групп. Как говорится в классической поэзии, запад есть запад, восток есть восток... Да и пятнадцать лет — недостаточно долгий срок, чтоб Страж границы забыл, кто именно убил его учеников и выкрал ценнейшее медицинское оборудование! А разговор освежил память до боли. Получится ли снести обоих одним ударом? На второй может и не хватить времени, этот Дансер выглядит достойным противником...

— Я никуда не поеду, — спокойно сказала женщина. — Ты невнимателен, Бзынь, это непростительно для разведчика. У меня дети, и здесь — их родина. Я не брошу детей.

— Заберу и детей! Сколько их — один, два?..

— Одиннадцать.

— ???

— Противозачаточных тут нет, сам должен понимать, да Дик и не позволил бы кому-то травиться.

— Ты сумела меня изумить, признаю. Одиннадцать детей, с ума сойти... Но это ничего не меняет.

— Я — никуда — не — поеду! Пятнадцать лет — достаточный срок, чтоб кое-что понять! А ты сейчас подтвердил! У вас — сословное общество! Детей Дика вы никогда не примете в высшее сословие! И что мне остается? Отдать своих детей в крепостные барона Дансера?! Спасибо, я выбираю свободу!

— Ты выбираешь дикость, а не свободу! Сохранить цивилизацию может только государство!

— Значит, я выбираю дикость!..

Судя по звукам, спорщики схватились за руки. Правильный момент, сейчас или никогда! Эль-лор выметнулся наружу, надеясь только на то, что братья-обалдуи правильно поняли его подмигивания и подготовились. Он же их сам тренировал и готовил!

Барон Дансер оказался достойным противником, очень достойным! Он мгновенно заметил опасность. И вовремя обнажил оружие. Крак! Хрясь! Крак! Эль-лор ощерился. Сделал длинный выпад и ударил женщину в живот. Заостренный до игольной остроты наконечник пронзил тело насквозь. Эль-лор поднял голову и встретился взглядом со своим противником. Барон Дансер смотрел на него не мигая, на губах медленно проступала кровавая пена. В последний момент он заслонил женщину собственным телом, принял удар на себя... и самодельные латы не выдержали.

— Ты прав, — холодно сказал ему Эль-лор. — Цивилизацию может сохранить только государство. Государство Эль. Будущее — за геномодифицированной расой. Извини, маэстро. Ты был достойным противником.

Страж границы отвернулся и осмотрел место боя. У навеса, сцепившись в последней смертельной схватке, замерли четыре тела. Зарезанные вооруженными воинами, братья успели задушить противников голыми руками. Модифицированные тела даровали им такую возможность.

Эль-лор опустил голову. Он потерял учеников. Снова. Если б здесь был хоть один работающий диагност, вытащить ребят из смерти при их бешеной регенерации — дело пары дней. Но диагностов давно нет. Что ж... остается долг. Отомстить за сгоревших заживо учеников, убить пилотессу. Вернуть бестолковую принцессу Лируан-вен в леса Эль. И жить дальше, строить великую империю Эль. Самое достойное занятие для бессмертного — жить...

Что-то сильно ударило его в спину. Потом зажгло в груди. Он с удивлением посмотрел: из груди высовывался окровавленный кончик меча. Стража границы подвело спортивное прошлое. Он победил противника и отвернулся. Как в спорте. А в жизни так нельзя. Потому что убитые умирают не мгновенно. Они могут еще шагнуть вперед и ударить. Особенно такие, как барон Дансер, бывший волонтер-разведчик Бзынь, а еще ранее — гениальный танцор и руководитель группы имени самого себя маэстро Дансер, мужественный и отважный человек, спасший женщину ценой собственной жизни...

— ... Бичура, гони своих старших в лес, лечебный мох кончается! И сам с ними сходи, проследи, чтоб чистого набрали, а не как всегда. Все в папочку, лодыри конченые...

— Да заклеить им дырки биопластырем, и все дела! — донесся до Эль-лора недовольный голос слуги.

— У меня в ранце нет биопластыря. Гони детей в лес.

— А что там есть?

— Биопластыря там нет.

— У вас ничего в ранце нет, а хозяйку излечили, и командиру ихнему ногу назад приставили, и сейчас всю толпень к жизни выдернули, и еще мне ген-модификатор выдали, да не один раз, а трижды для закрепления эффекта совместимости, и все у вас ничего нет... Наверняка биопластырь валяется, а я ноги должен бить! Не люблю....

Ворчание слуги постепенно удалилось. Эль-лор как настоящий разведчик решил пока что не показывать, что очнулся. Мало ли что еще скажут интересного.

— Потерпите, Страж, сейчас будет немножко больно.

Вот и сказали интересное, дождался. Только это оказалось не больно. А дико больно! Ощущение — как будто в грудь засадили длинную иглу с зазубринами и не спеша потянули обратно.

— Ы-ы-ы! — — вырвалось у Эль-лора, и он выгнулся дугой.

— Уже всё, всё, можно расслабиться.

— Живодер! — сквозь слезы выдавил Эль-лор. — Что, если не смертельно, так и обезболивать необязательно?!

— Ну извиняйте, ударных анестетиков у меня в ранце нет! — ухмыльнулся чернобородый и принялся осторожно менять повязку.

— А что у тебя есть? — спросил Эль-лор, припомнив подслушанный разговор.

— А ничего нет. И ранца нет. Это у нас с Бичурой шутка такая. Внутренняя, со стороны не понять.

— Да? А почему тогда я живой?

Чернобородый не спеша закончил перевязку. Оценил собственную работу. И лишь потом ответил:

Регенерация у вас бешеная, потому и живы.

— Да, но... не когда мечом в сердце! — пробормотал Эль-лор.

— Значит, не в сердце. Эхо-проектора у меня в ранце нет, сами понимаете.

Эль-лор осторожно качнул ресницами. Кажется, он понял. Про ранец — это шутка. Какой эхо-проектор, когда на всей планете не осталось ни одного рабочего накопителя энергии...

— А Бзынь — просто везучий, и всегда был таким, — добавил чернобородый. — Ни один важный орган не задет, это ж надо так исхитриться!

Бзынь? Эль-лор медленно развернул голову и обнаружил тело барона рядом с собой, на соседней кровати.

— Ы-ы-ы! — донеслось оттуда, и Эль-лор сочувственно поморщился.

— Дядя... — прошептал барон. — Ты что, считаешь, хорошо зафиксированный пациент в анестезии не нуждается?

— А нет анестезии! — жизнерадостно отозвался чернобородый. — Я вам всем макового сока дал, немножко боль смягчает.

— Всем? — прошелестел барон. — Ты сказал — всем?

— Ага. И дружинники твои, и эти лупоглазы, все трое — все тут.

— Не различаешь, да? Без разницы, кого лечить?

Чернобородый помолчал. Позвякал чем-то за границами зрения.

— Да в общем-то... Я так и не понял, чего вы сцепились. Ну, молодые, оно понятно, у них приказ. Но вы-то, Бзынь? Как будто с ума сошли оба. А был таким хорошим, честным путником.

— А ведь ты — дезертир, Дядя, — не выдержал Эль-лор. — Или не Дядя, а Дик? Ты — дезертир от жизни! Сбежал, забился в глушь и не живешь — существуешь! А барон строит будущее — империю! Не император, тот в резиденции сидит, а барон Дансер! Спасает людей от гибели на дикой планете, организует, следит за законностью, защищает границы! А ведь это будущее — и твое тоже, Дик! У барона Дансера — великая цель, а ты... забился под скалу! Я восхищаюсь мужеством твоего соплеменника, Дик, и очень сожалею, что не смогу назвать его своим другом! Ген-модификации увели мою расу на другой путь, мы враги. Барон строит свою империю, я свою, наши цели равно велики, и на пути к ним мне очень будет не хватать такого товарища!

-Золотые слова, Эль-лор! — прозвучал взволнованный девичий голос.

Словно бледное видение, принцесса Лируан-вен прошла меж кроватей.

-Эль-лор, разрешишь ли встать рядом на пути к твоей цели? — тихо спросила она. — В жизни и смерти, навсегда?

Эль-лор, не веря своим ушам, пристально вглядывался в принцессу. То, что она произнесла — это же больше, чем клятва, это... предложение вместе захватить верховную власть! Но... как так?! Она — принцесса, а он — всего лишь Страж границы, по сути начальник погранзаставы... Под его взглядом девушка все больше пламенела, но не отводила глаз.

-Ты уже рядом со мной, — убедившись в чем-то очень важном, тихо сказал Эль-лор. — И в моем сердце.

— Видишь, Дядя? — борясь с болью, негромко заметил барон. — Вот где жизнь! А у тебя?

— А мне и так хорошо, — легко ответил чернобородый. — Жить есть где, покушать есть чего, и жена под боком.

— Убить бы тебя за Рону, — прошептал барон. — Но она тебя простила, так что живи. Но знай: с сего дня твоя гостиница и селение псевдов при ней располагаются на землях моего домена, жизнь ваша отныне регулируется имперскими законами. Не заплатишь вовремя налоги — повешаю.

— У нас иное предложение, барон, — переглянувшись с принцессой, подал тихий голос Эль-лор. — Давай поставим две заставы. Твоя ниже по ущелью, а наша повыше. А гостиница пусть останется вольной территорией. Будем приходить картой ойкумены пользоваться. В конце концов, где-то же надо нам встречаться без формальностей, просто как друзьям?

— И эта пещера нам всем спасла жизни, — застенчиво добавила принцесса.

— Согласен, — после долгого молчания сказал барон тихим, но твердым голосом. — Но налоги они будут платить мне.

— Может, пополам? — предложил Эль-лор чисто из вредности.

— Согласен. Но жить будут по имперским законам.

— Согласен, — откликнулся теперь уже Эль-лор. — Все равно наши законы от ваших ничем не отличаются. Государство — оно государство и есть, хоть в лесах Эль, хоть в степях империи. А пиратскую вольницу бить будем вместе!

Три руки — две бледных мужских, подрагивающих от боли, и одна бледная девичья — соединились воедино в знак нерушимости союза.

6

Повозка с полотняным верхом не спеша катилась по извилистой степной дороге, парочка домашних туров в упряжке лениво и добродушно поглядывала на бывшие когда-то родными просторы, тащила свой груз и не протестовала против неволи. Мужчина на передке, в отличие от упряжной скотины, смотрел внимательно и чутко — старые навыки разведчика напомнили о себе сразу за воротами имперской резиденции. Хотя выглядел он — по крайней мере внешне — совсем не подходяще для императорского окружения. Обычные бурые штаны, какие носят и мелкие торговцы, и охранники, и мастеровые люди в поездках, светлая льняная рубаха без пояса да летняя обувка, называемая везде по-разному, но именно здесь поножами. Немножко выбивалось из образа оружие, лежащее скрытно под рукой. Настоящая небесная сталь! Ранее широко распространенная, но с каждым десятком лет все более уходящая в легенды. Такими клинками и императору незазорно похвастать! Это вам не хваленая оружейная бронза имперских легионеров, это — вещь!

И уж совсем выбивалась из образа юная девушка, почти девочка, с любопытством глядящая по сторонам. И не тем она выбивалась из образа, что находилась на последней стадии беременности — подумаешь, невидаль, в деревнях псевдов юницы в таком возрасте уже по паре пищунов таскают — а именно своим любопытством. Ну что нового можно усмотреть в степи? Разве что стаю нелетающих мясцов на дальнем холме? Эка невидаль. Так что проезжие селянки обычно дремали на своих телегах, коротали полезно для здоровья время поездки в действительно интересное место, на Заставную ярмарку, а эта... эта кареглазая девочка так и норовила выпрыгнуть и побежать, несмотря на пузо, наезжающее, как говорится, на нос.

Да и одета она была не в пример лучше мужчины. Тонкая ткань нижней рубашки однозначно выдавала работу первой имперской мануфактуры, а кружева и вышивка явно вышли из лучших столичных салонов одежды. И обувь на узких аристократических ступнях — не универсальные грубоватые поножи, а настоящие прогулочные сандалеты. Короче, фифа точно не для повозки псевдов. Мужчина, впрочем, тоже. Ничего в нем не было от белобрысых увальней окрестных деревень. Крепкий темноволосый воин с едва заметной сединой, древняя благородная кровь.

— Дорога! — с удовольствием сообщил мужчина. — Видишь, Рина? Настоящая имперская дорога, с путевыми указателями расстояний и направлений! Уже и до пограничных захолустий дотянули!

Девочка с огромным интересом бросила взгляд на мужчину. Ее нешуточно забавляла ее власть над мужем. Вроде и старше ее на пару поколений, и наделен могущественными возможностями, и... и каких уж только женщин он на своем веку не встречал, а крутится перед юной супругой, как мальчишка, старается заслужить ее улыбку. Что ж, с улыбками у нее никогда не было проблем, не зря с детства прозвали Солнышком.

— Ага, дорога! — с удовольствием поддакнула она. — Пыль на зубах, каждая колдобина под задницу бьет, живот выше головы прыгает! Имперская!

— Рина! — возмутился мужчина. — Какая пыль? Мы специально приказали охране следовать в отдалении! Это они нашу пыль глотают! И подрессорена повозка, мягко идет!

— Ну, тогда это твой первенец сам там скачет! — легко согласилась девочка. — Радуется дороге, весь в папу! Выберется на свет и тоже как начнет по империи шнырять, годами не буду видеть!

— Я исправлюсь! — пообещал смущенно мужчина. — Сказал же, что после рождения первенца — никуда!

— Ну да, ну да, пока пузо снова на нос не полезет...

Мужчина легко отклонился назад и нежно поцеловал жену.

— Вот, а я что говорила? — вздохнула она. — Так оно и будет. Ой, путники! Давай подвезем? Заодно послушаем, что и как говорят настоящие псевды! Мясцов я уже посмотрела, степь бесконечна и прекрасна, про дорогу муж все уши прожужжал, хочу послушать псевдов!

— Подвезти? — с сомнением хмыкнул мужчина. — Да они нас обгоняют, туры же медленнее людей ходят! И до Застав рукой подать.

— Зато мы едем! Вот увидишь, они согласятся! Сам говорил, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти! Много раз говорил! Или врал мой супруг, над доверчивой супругой подшучивал?

— Ну да, эти поедут, — уступил мужчина. — С узлами, с детьми действительно лучше медленно ехать, чем быстро идти.

Так оно и вышло, и вскоре семейство псевдов с благодарностями облепило борта повозки. Туры укоризненно покосились на добавочный груз, вздохнули и затопали дальше.

— На Заставную ярмарку идете? — с любопытством спросила девочка.

Мужик-псевд озадаченно почесал кудлатую башку. Как все псевды, он, если и думал иногда, то очень медленно. Псевдам в принципе мышление не очень-то и нужно, разве что в нестандартных ситуациях, а по жизни достаточно традиций и привычек.

— Как бы на ярмарку, и как бы нет, — признался мужик простодушно. — Продавать-то нечего. Переселенцы мы, в Благодатную землю идем. Говорят, уж немного осталось шагать.

— Благодатная земля? — искренне удивился хозяин повозки. — Что-то я в своих владениях о такой не слыхал...

— О Благодатной земле все слышали! — убежденно сказал переселенец. — Ну как же? Вот как раз за Заставами и начинается, так все говорят!

— За Заставами, мой кудлатый друг, расположены земли империи!

— Это верно! — с ухмылкой признался переселенец. — Кудлой и зовут, когда потребность возникает! А ты, добрый человек, как прозываешься?

— А Бзынь! — легкомысленно сказал мужчина.

— Это ж надо ж так! — искренне посочувствовал псевд. — Ну, видно, было за что, коли так прозвали...

Мужчина смущенно покосился на юную супругу. Та, сдерживая изо всех сил улыбку до ушей, показала пальцами, мол, давайте дальше, очень интересно!

— Вот знай, Бзынь, коли ранее не знал: за Заставами Благодатные земли и есть!

— Пара деревушек там вверх по ущелью, а не Благодатные земли! — раздраженно сказал Бзынь. — Дик, хозяин местной гостиницы, за старосту у них, я его прекрасно знаю!

— Стало быть, дошли! — с огромным облегчением сказал мужичок.

— А почему те земли — Благодатные? — прозвенел любопытный голосок юной супруги.

— Так потому, что от них вся благодать нам и пошла! — сказал мужичок как о чем-то давно всем известном. — Ее благами сыты и живы!

— Вы живы и сыты благодаря империи! — ревниво возразил Бзынь.

— Подожди, Бзынь, пусть он скажет! — поспешно вмешалась Рина. — Что ты скажешь, я уже слышала и наизусть знаю, пусть он говорит! Так, значит, блага от той земли, да, Кудла? А какие блага?

— Да все! — простодушно удивился необразованности путников мужичок. — В любую сторону смотри, и увидишь! Вот туры ваши, хорошие скотинки, они ведь из этих мест пошли! А были зверюги зверюгами! Буй-туры! Говорят, и посейчас где-то в степи встречают, но охотиться на них очень опасно! А нам оно и не надо, мы-то домашних туров держим и с мясом всегда!

— С имперской племенной станции туры! — буркнул Бзынь, не сдержавшись.

— Да империя потом подхватила! Империя все подхватывает, что плохо лежит, и что хорошо лежит, хватает тоже! Что б станцию и не замутить, если пришли на готовенькое? А туры-то — местные! Отсюда их взяли да там развели! Или вот мельницы: тоже ведь империя ставит, а кто их придумал? Не император ведь, слабо ему! Здесь мельницы впервые закрутились, в Благодатной земле!

Бзынь набрал воздуху в грудь для свирепого рявка, перехватил выжидательный взгляд юной супруги и медленно выпустил пар.

— Ну, здесь, — хмуро сказал Бзынь. — Придумать не проблема, ничего в них сложного нет. А вот бронзовое литье освоить — это лишь империи под силу! И каких трудов руководству стоило! Но ведь справились! И крутятся мельницы на имперских подшипниках, и крепежные скобы от империи, и ножи в ваших узлах имперские, и все имперское! И дороги, вот, по имперским дорогам!..

— Про дороги я уже слышала, — невинно заметила юная супруга, и Бзынь осекся.

— Ах да, говори дальше, — неохотно пробормотал он.

— А дальше то ж самое! — возбужденно воскликнул мужичок. — И зерно на мельницах откуда? Отсюда все пошло, все-разовсе сорта! И коренья съедобные сладкие от Благодатной земли, и яблочки наливные! Эта земля их родила, а отсюда и сытость народу, и благоденствие!

— Сытость народу идет от имперской системы землепользования, вот от чего! — взвился Бзынь. — От многополья, от плугов наших бронзовых! От разумных законов, наконец! От искоренения лиходейцев у дорог — у лучших в мире, между прочим, имперских дорог!..

— Про дороги я уже слышала, — прозвучал невинный голосок юной Рины.

Бзынь резко развернулся, уставился в ее искрящиеся смехом карие глаза — и не смог грозно нахмуриться.

— Так дороги, — неуверенно пробормотал Кудла. — Оно ж хорошо, наверное... Только народ-то не по дорогам ходит.

— А мы сейчас где?! — изумился Бзынь.

— Народ не по дорогам ходит, — упорно повторил Кудла, которого, как любого псевда, очень сложно было сбить с мысли. — А по менгирам. По ним и шли.

И переселенец указал корявым пальцем на каменного идола на далеком холме.

— По всей степи стоят! — пояснил мужичок с благоговением. — От моря и до моря! И указывают прямой путь в Благодатную землю. По ним и шли, куда идолы смотрят. А тут вот как вышло, что и менгиры, и дорога рядом, оно и понятно, у Благодатной земли все пути в один пучок сводятся...

— Разберусь! — угрюмо пообещал непонятно кому Бзынь. — И кто ставит, и куда смотрят! Никто не уйдет обиженным! Так... ну, с дорогами понятно, не вам они нужны, получается, а имперским легионам да торговцам... но чем в Благодатной земле лучше-то? Именно вам — чем? Что культурные растения отсюда родом, оттого в желудке не прибавится! Или прибавится?

— Так... легче здесь, — бесхитростно признался мужичок.

— Чем — легче?! Здесь империя, как и везде! Законы одни и те же, и растения те же, и волы одинаковые от границы до границы! И налоги платятся одинаковые!

— Одинаковые, да не совсем! — хитренько заулыбался Кудла. — Везде империи десятину платят, а где не платят, так легионы все отбирают, а тут...

— А тут?

— А тут деревенские половину скота в горах держат! — простодушно сообщил мужичок. — А кто ж его там найдет да пересчитает? Вот и получается, что волов в хозяйстве три, а то и десяток, а платят-то за одного! Большое людям облегчение!

— Десять волов? — ахнул Бзынь. — У каждого?!

Юная супруга, не скрываясь, засмеялась в голос.

— А то ж! — расхвастался мужичок. — Так там, в горах, на ровных местечках и деляночки небольшие у каждого имеются! Пусть и небогатый урожай, в горах-то, да целиком свой, а это ой какое людям облегчение!

— И земли? — простонал Бзынь. — Не облагаемые налогом?!

— Агась! Одно слово — Благодатная земля!

Тут супружница мужичка, как истинная псевда, белесая и невыразительная, сильно толкнула разговорившегося главу семейства локотком в бок.

— Рубаха! — зло прошипела она.

— Верно, и рубахи ж! — обрадовался мужичок. — Там же, в летних селеньях, и станы стоят по выделке полотен из горной травы-резки! Да вон и у тебя, добрый человек, рубаха того же сорта! А хорошее полотно выходит у горных мастериц? Ах, хорошее! Немаркое, прочное, а какое тонкое да приемистое!

— И ткацкие станы? — в бессильной злобе прорычал Бзынь.

Юная Рина в изнеможении утирала слезы и терла скулы, сведенные от смеха. Она была полностью, абсолютно счастлива, в отличие от злобствующего супруга.

Супружница навернула болтуна, уже не стесняясь, и колючими глазками указала на что-то. Мужичок глянул и с неестественной улыбочкой застыл.

— Так приехали уже, — пролепетал он после третьего тычка. — Вот она, земля наша благодатная, все, как сказывали: и заставы целых две, и гостиница меж ними, и тропка свободная к вольной жизни...

Кудла невнятно шикнул, и семейство горохом посыпалось с повозки на дорогу.

— Благодарствую, добрый господин! — заискивающе сказал Кудла. Подумал и добавил на всякий случай:

— Век вашей милости не забудем.

И переселенцы исчезли, как их и не бывало, вместе со своими узлами и оравой детишек.

— Это он сейчас меня поблагодарил или угрожал? — угрюмо вопросил Бзынь в пространство.

Юная супруга снова залилась жизнерадостным смехом.

— Ну, хоть кому-то весело, — смирился Бзынь. — А как разберусь с безобразиями, станет весело всем, гарантирую...

Повозка не спеша объехала людное торжище по самому краю, через большие ворота вкатилась в огромный двор, и волы привычно остановились в тени у скотного навеса.

— Так мой супруг меня обманывал, когда на императорское ложе зазывал? — задумчиво произнесла Рина. — И вовсе не имперские это достижения вокруг нас, и дорога — настоящая имперская дорога с указателями! — лишь самой империи и потребна, да? И все его подвиги на посту императора лишь подбирание с земли объедков от Благодатной земли? Ах, как некрасиво...

— Сейчас разберемся! — пообещал Бзынь. — Выбирайся, колобочек! Приехали!

Юная супруга спустилась с повозки, осторожно поддерживая живот двумя руками, и зачарованно остановилась перед дверью гостиницы.

— "Надежда империи"! — с восторгом сказала она. — Существует! А я думала, она только в легендах да хвастливых сказочках моего драгоценного супруга!

— Пока что существует! — мрачно поправил Бзынь. — Пока я ее по камешкам не раскатал! Дик! Дик, старая лоханка! А ну к ноге!

Огонь в очаге мирно потрескивал, бросал пляшущие тени на огромный каменный стол. Бзынь сидел, устало ссутулившись и сжимая в натруженных руках мечника высокий стеклянный кубок с вином — великое, технологически совсем недавно немыслимое изделие имперских стеклодувов. Но — смогли имперские умельцы, превозмогли после тысяч опытов!.. М-да.

— Значит, ты теперь император, Бзынь? — нарушил мирную тишину хозяин гостиницы. — А каким образом? Ведь был таким хорошим, честным путником.

— Пришлось, — вздохнул император и отставил кубок — вино полыхнуло огненным отсветом во вспышке очага. — Кто-то должен тянуть этот воз. Не волов же впрягать.

— Я имел в виду — это же наследственная болезнь? — усмехнулся чернобородый. — А ты, Бзынь, как и я — бессемейный, просто Дансер, без благородной приставки. Или уже нет?

— Без, — снова вздохнул император. — Семейное древо отдельным указом не создашь. Разве что с себя начну да детям передам. Вот думаю, какую букву выбрать в поименование.

— Тогда как?

— Рина, — пробормотал неловко Бзынь. — Она ж дочка Паука. Младшая, но... единственная выжившая. А я как бы при ней.

— Бедная девочка! — заключил чернобородый. — Сколько ей, четырнадцать? Совсем юная, ей бы еще с подружками на танцы бегать, а она уже в политике... живот ты ей накачал? А уверял, женщинами пресыщен. Или под старость на девочек потянуло?

— Или, — сознался Бзынь. — Есть в ранней юности какое-то особое очарование, невинность... не находишь?

— Нет, — подумав, сказал хозяин гостиницы. — Бабы — они бабы и есть. Их дело — рожать да хозяйство держать, никакого в том очарования не заметно.

— Я сказал — в ранней юности!

— Ну... а разница? Баба — она баба и есть, хоть в ранней, хоть в поздней. Вон как ей живот надул, и на очарование не посмотрел. Вот и все их предназначение. Всех отличий — в юности рожать труднее. Кстати, не стыдно, Бзынь? Рожать-то ей. Поберег бы императрицу.

— Да оно как-то случайно, — смутился император. — Похоже, влюбился я, Дик. Вот уж чего не предполагал, после моей-то бурной юности. Ну, и она в меня, но тут-то все понятно...

— Как раз непонятно, — усмехнулся чернобородый. — Не похожа твоя зазноба на любительниц старцев, совсем не похожа.... Однако дело ваше. Любовь — значит, любовь...

— Я — император! — напомнил Бзынь тяжело.

— А, ну да, это сильно молодит... А к нам-то в глушь с чем пожаловал? Тайно, в крестьянской одежке, да еще и с супругой на последней неделе? Только не говори, что по нашей гостинице соскучился. У императоров другой круг забот.

— Рина, — вздохнул снова Бзынь. — Сам говорил, в ее возрасте рожать опасно. Да она у меня еще и далеко не из семейства Ви, худенькая да стройненькая, как тростиночка... Боюсь я за нее, Дик. Помоги девочке.

— Я? Полагаешь, это в моих возможностях?

— Да, полагаю.

И мужчины скрестились твердыми взглядами, словно остро отточенными саблями. Даже не сразу заметили, как из вечернего полумрака появилась женская фигура.

— Вы тут не подраться собрались? — поинтересовалась Рей-рона и присела на краешек каменной скамьи. — А из-за чего? Или просто так, как псевды? Кстати, поножи твои псевдовские я постирала, Бзынь, да сушиться поставила, утром у очага найдешь.

— Не просто так, — процедил Бзынь. — Я же император, Рона. Обо всем думать приходится. Я вот и подумал: как так, года идут, а Дик не стареет да не стареет? Ну, ты — понятно, младоимперскую кровь не спрятать, тебе до старости еще лет сто, но Дик-то бессемейный. А выглядит — как будто вчера встретились. И Бичура тоже. Это раз.

— А есть и два? — ровным голосом спросил чернобородый.

— И два, и десять! Два — это твои высокоурожайные сорта зерновых, знаменитые сорта Благодатной земли! Разобрались все-таки в них мои ученые, не сразу, но разобрались! И выдали твердое заключение: без хромосомных утроителей такого не добиться! Без настоящих хромосомных утроителей нашей потерянной родины, Дик!

— Я с ними, значит, последним семенным фондом делюсь, от голода спасаю, а они заключения лепят, — задумчиво сказал чернобородый. — Вот и делай людям добро.

— Я добро помню, — усмехнулся император. — Потому стоит пока что твоя гостиница, не раскатана по камешкам. А мог бы. За одно только сокрытие доходов и уклонение от имперских налогов мог бы. И должен бы. Ты, дубина, забился в имперское захолустье на границу с лесами Эль и думаешь, что твои фокусы с летними деревнями останутся мне неизвестными?!

— Все же настучали, — ровным голосом сказал чернобородый. — Удавлю.

— Но-но, ты моих информаторов не тронь...

— Да какие там информаторы? — усмехнулся хозяин гостиницы. — Не было их.

— Да? А почему так думаешь? — искренне заинтересовался Бзынь.

— Ну, ехал ты тайно, супругу ко мне вез, — рассудительно сказал Дик. — Значит, по дороге не мог с информатором встретиться, секретность соблюдал. Но явился к нам заметно на взводе. Значит, что? Значит, по дороге в ухо напели. Причем — перед самой гостиницей напели, не успел ты остыть... Не информатор то был, а случайный кто-то. Удавлю гада.

— А найдешь?

— Делов-то! — пожал плечами чернобородый. — Отправить сынов на торговую площадь да поспрашивать, кто с тобой в повозке приехал. Найду.

— Найдешь, — со вздохом согласился император. — Не трогай дурачка, просто болтун. Я бы так или иначе все равно узнал бы. Доносительство у псевдов в крови, неблагодарное племя...

— Потому и надо болтуну язык открутить, чтоб остальные порядок понимали, — заметил чернобородый.

— А я сказал — не трогай! Там детишек шесть штук, кто их кормить будет? Нашелся тут откручиватель... Не, ну что на тебя нашло, Дик? Ты ж никогда не был жадным! Ты вообще... один из немногих, кому я мог довериться во всем! Что, так уж трудно выплатить десятину налога? Одну десятую всего, твои деревни такую малость даже не заметят!

— Да я бы не сказал, что не заметят, — усмехнулся хозяин гостиницы. — Очень даже заметят.

— Одну десятую?!

— Одну десятую. А еще — пускать на постой легионеров, разъезды пограничных стражников, притом кормить их и их скотину... знает ли мой император, сколько съедает один пограничный разъезд? А столько, что на зиму семье ничего и не остается. И тут жалкие урожаи с верхних полей могут просто-напросто спасти от голодной смерти.

— Ага, урожаи! — ядовито заметил император. — Жалкие! А парочка-тройка неучтенных волов там же, а? И десятка два дойных коз к ним в придачу?

— Волы, — сказал Дик, не глядя на императора. — Которых регулярно забирают на строительство имперских дорог. И не возвращают. А если и возвращают, то обезноженными, покалеченными. И сыры от тех коз, которыми расплачиваемся с имперскими чиновниками, чтоб не сильно досаждали и давали возможность жить...

— Не каждый день у вас берут на строительство волов! Даже не каждый год!

— Так и волы не один год растут, а три.

— Я... — сказал император неловко, — я приказывал, чтоб легионеры и пограничники еду у псевдов покупали за твердые имперские хрусталиты, но, сам понимаешь, стоит дать кому в руки оружие, как о честной оплате можно забыть...

— Понимаю, — философски согласился чернобородый. — Да и не в хрусталитах дело. Еды от хрусталитов больше не становится, ее растить надо, а не с копьями по дорогам шастать... Слишком много у нас бездельных мужчин. Потому так оно и идет. Вы отбираете, мы прячем, так и живем в показном согласии.

— Жили, — поправил император. — Я, коли о горных деляночках узнал, уже не забуду, заплатите с них налог как миленькие. Закон есть закон. Но ты мне зубы не заговаривай. Мы с чего начали, не напомнишь?

— Со счета, — вздохнул хозяин гостиницы.

— Угу, с него. Так переходить к третьему пункту или сразу к выводам?

— К выводам.

— Разумно, — оценил император. — А вывод таков: я считаю, у тебя кое-что осталось из наших старых приборов. Кое-что работающее. Не знаю, как, но специалистов ты уже не раз удивлял. Я не прошу тебя открыть твой пресловутый ранец. Я прошу только об одном — помоги разродиться Рине! Неужели для тебя это так трудно?

— Было б легко, ты бы приставил к ней своих врачей, — здраво заметил чернобородый. — Не все же они сбежали в леса Эль. Военные — точно не все.

— Я бы приставил! — с яростью сказал император. — И они даже согласны! Но они ничего не гарантируют без акушерской ванны!

— Акушерской ванны у меня в ранце нет.

— А что есть?

— Ванны в ранце нет.

И мужчины снова схлестнулись взглядами в поединке характеров.

— Дик, да помоги ты девочке, — вдруг подала голос Рей-рона. — Помрет же. Я смотрела — у нее таз уж очень узкий. Хуже, чем у танцовщиц Лю.

— А увидит? — мрачно спросил Дик.

— Ну так... он же император. Кому видеть, если не ему?

Они переговаривались очень странными, малопонятными фразами, но явно прекрасно понимали друг друга, и император с изумлением отметил, что в их голосах и жестах мелькает иногда... не любовь, конечно, какая тут любовь у представительницы имперской знати, вынужденной много лет рассчитываться телом за еду, но... может, единство душ? За столько-то совместно прожитых лет наверняка что-то появилось меж ними. С другой стороны, что такое любовь, как не единство душ?

— Что я увижу? — желчно осведомился император.

— Сейчас увидишь.

Хозяин гостиницы снял с полки какую-то толстую короткую палку... и затеплился огонек.

— Восковая свеча, — буркнул Дик в ответ на невысказанный вопрос. — Темно там.

Они прошли друг за дружкой по короткому коридору вглубь скалы, но повернули не направо, в комнаты хозяина гостиницы, а налево.

— Ого! — сказал император, увидев, как медленно проворачивается на невидимой оси мощная каменная дверь. — Ого-го...

Дальше ход в скале вел наклонно вверх. Пляшущий огонек свечи еле освещал каменные неровные ступени.

— А неслабо вы тут обустроились, — заметил впечатленный император.

— Так пора бы, сколько лет живем, — степенно ответил Дик. — Люди мы вольные, времени много, покушал и лежи себе поплевывай. Или ходы долби.

— А Бичура знает? — быстро спросил император, прикидывая, как возможно использовать внезапно объявившееся тайное укрытие.

— Бичура знает.

— И не проболтается?

— Нет.

Император с сомнением покачал головой. Бичуру он не видел несколько лет, но вряд ли белобрысый раздолбай хоть сколько-то изменился. Секреты хранить он не умел в принципе. Однако Дик уверен... а почему он, кстати, уверен в молчании слуги?

Лестница вывела в просторную комнату, в которой император с удивлением обнаружил окно. Странно, снаружи вроде никаких окон в скале не видно... Разгадка обнаружилась вблизи. Окно было прорублено таким образом, что смотрело вверх. Следовательно, и заметить его можно было только сверху. То есть — с неба. После поломки последнего гоночного крыла — ситуация невозможная.

У окна в полосе лунного света стоял деревянный стол, весь заставленный, насколько мог оценить император, лабораторным оборудованием. Ну, со скидкой на пещерные условия лабораторным. На стол и была водружена свеча в какую-то устойчивую хитрую подставку.

— Хромосомные утроители, — задумчиво сказал хозяин гостиницы. — Настоящие имперские... если бы так. Вот он, утроитель. Обычный высококонцентрированный растительный яд. Местного происхождения. Хромосомы обычно просто ломает, и получаются нежизнеспособные семена. Но иногда статистически вылазит что-нибудь пригодное. Вот с этим и работаю. Скрещиваю, отбираю, разделяю на перспективные линии.

— А ты откуда все это знаешь? — изумился император. — Обычный уборщик зверинца... откуда? Имперские ученые — настоящие, из пассажиров "Надежды Империи"! — годами бились, чтоб только разобраться в твоих результатах!

— Да какие они ученые? — досадливо сказал хозяин гостиницы. — Знаю я их всех. Я им работы и писал. В смысле, в том числе и я. Они же все — благородные, с семейными приставками к имени, им научные труды отвратны! Для таких, как они, всегда существовало специфическое сообщество, готовое за определенную плату предоставить учебно-научный труд любого уровня сложности, вплоть до претендующего на гранты императорской академии наук. В общем, сидел я в зверинце, навоз убирал, а как нечего делать — опыты ставил да научные труды за высокородных писал. И получал за то малую долю хрусталитов. А ты спрашиваешь, откуда я все знаю. Тут удивляться надо, откуда они хоть что-то знают.

— Так ты... из темной стороны сети? — потрясенно пробормотал император. — Настоящий ученый, да? А... что ж шифровался, сам в науку не пошел?

— А кто бы меня пустил? — удивился чернобородый. — Там было все поделено. Вот твой ансамбль — часто его на столичные сцены пускали? Танцовщиц Лю помню, все глаза намозолили, а группу Дансера — только по информации на частных ресурсах об оглушительно успешных турне, но — исключительно на периферии империи. Не так?

Император крякнул и промолчал.

— Акушерская ванна, — вздохнул хозяин гостиницы. — Не помешала бы, м-да... Но — нет, значит, нет. Обойдемся обычным набором скальпелей и волшебными руками истинного хирурга.

— Чьими руками? — не понял император.

— Эль-лора, — коротко ответил чернобородый.

У стены еле заметно шевельнулась тень. Бзынь стремительно развернулся, меч знаменитой небесной стали блеснул в слабом свете свечи.

— Приветствую барона Дансера, — вежливо сказал Эль-лор, выходя из смежной комнаты.

— Императора Дансера... — машинально поправил Бзынь. — Эль-лор, дружище... каким дурным ветром занесло тебя в скалу?!

— Свергли, — грустно сказал бывший владыка лесов Эль. — Вот, прячусь.

7

— Рина заснула, — удовлетворенно сказал император. — Вино на столе, шашлык на огне, в гостинице никого... кстати, Дик, почему в гостинице никого, ярмарка же?

— А в телегах все ночуют, — пояснил хозяин гостиницы спокойно. — Жадные они, псевды, сроду не заплатят, если можно не платить. Они даже еду на вынос берут, чтоб дешевле было.

— Угу. На чем я остановился? На том, что в гостинице никого, кроме своих. Можно разговаривать не опасаясь. Рассказывай, Эль-лор, как до такой жизни докатился. Ты ж мне такой удобный враг был, всегда без крови договаривались, и так подвел! Рассказывай, не прячь свои чудные фасеточные глазки, делись, в чем и где ошибся! Мне как императору это нелишне знать, сам понимаешь! Ну?

— У меня не фасеточные глаза! — ожесточенно сказал Эль-лор. — Пробовали, да, но они некорректно согласуются с мозгом, и от этой идеи давно отказались! И я все делал правильно! Я повел новую расу от изгнания к процветанию! Я...

— Оно сразу видно, что некорректно! Вы, раса Эль, такие и есть, с некорректными мозгами! Что ты несешь?! Молодым ври, не мне! Я сам там был и все помню! Для начала — не ты повел, а ваш старый мерзавец Эль-лируан, ты уже потом через его дочку к власти примазался! И не было никакого изгнания! Позорное бегство от трудностей было, а изгнания не было! Прихватили с собой все медицинское оборудование и дернули вдоль по меридиану! Оставили "Надежду Империи" без медицины и, кстати, без малого флота!

— По нашей официальной истории — было изгнание! — твердо сказал Эль-лор. — А то, что ты что-то там помнишь, ничего не доказывает! Сам же императорский суд вершишь, должен знать, что больше всех врут очевидцы! Каждый помнит, как ему выгодно! Вам выгодно считать расу Эль трусами и предателями, а нам... а только мы знаем правду, какой она есть: нас принудили к бегству угрозой смерти!

— Вот оно как... — озадаченно протянул император. — Вот, значит, как у вас сейчас трактуют прошлое... Ну, продолжай, уже интересно.

— Да! Я сохранил росток новой расы! Под моим руководством были созданы леса Эль — уникальный, не имеющий аналогов во вселенной симбиотичный ареал обитания бессмертных! Я оградил леса Эль непроходимой стеной пограничных секретов! Именно мной, а не выжившим из ума Эль-лируаном были выработаны основные принципы существования лесов Эль! И я же все эти непростые годы становления решал тысячи проблем, не имеющих в нашей истории прецедентов! Я вел народ Эль новым, неизвестным, полным опасностей путем — и сохранил его! А они!..

— Не сказал бы, что ваш путь был таким уж опасным, — саркастически заметил император. — Я бы даже не сказал, что он вообще был у вас, ваш путь. То, что вы для себя создали — тупик! Раса-изолят обречена на вымирание! Разве что поначалу устроились получше остальных. Сидели себе в лесах Эль на деревьях, жрали с веток бананы да торговали монополией на медицину высокого уровня, пока имперская электроника не накрылась сверхновой! И на беды остальных поплевывали сверху! А мы, военные, в это время спасали пассажиров лайнера!

— Именно от военных тогда и дернули в разные стороны все, кто только мог! — зло сказал Эль-лор. — В том числе и пассажиры лайнера! Защити нас судьба от такого спасения!

— Согласно исследованиям староимперских ученых, судьбы нет, — напомнил император. — Есть стохастический выбор будущего, есть замкнутые циклы истории, есть мертвые волны прогрессо-регресса, и есть человеческий разум как основной выборополагающий фактор, но не судьба. Человеческий разум, Эль-лор, ра-зум! А у вас его нет. Ну чего вы добились своей самоизоляцией? Как только грюкнули остатки староимперской техники, заплакали и побежали договариваться с нами! А почему? Потому что только мы последовательно шли вперед, не сидели в лесах на попе ровно! Прогресс, Эль-лор, мы идем по пути прогресса! Потому только у нас сейчас имеются бронзовое литье, промышленные химикаты, ткацкие и бумагоделательные производства, университет, всеобщее начальное образование! А какие прекрасные имперские дороги!

— И медицина, — тихо, но чрезвычайно ядовито буркнул Эль-лор.

Император мгновенно помрачнел, потому что старый друг-неприятель метко пнул по больному. Медицина в империи... ну, она была. А в лесах Эль ее не было. Не болели бывшие врачи-трансплантологи, хоть чем заражай! Еще бы, с такой-то регенерацией! Не болели и, что гораздо обиднее, не умирали от старости.

— Вы действительно трусы и предатели, — с горечью сказал император. — Сколько людей, сколько прекрасных людей мы потеряли из-за вашего бегства! И сколько еще потеряем! Ведь были же прекрасными врачами! Но замкнулись в себе, для себя создали мирок благополучия, а на остальных плюнули сверху!

Старый врач-трансплантолог выпрямился в кресле и посмотрел на императора неожиданно твердо и спокойно. И еще, как показалось Дансеру — свысока, хотя и сидел.

Да, это наш выбор, — прозвучал его бесстрастный, как у судьи при оглашении приговора, голос. — Мы сбежали от вас, от военных. Свидетелей нет, признаю это.

— Почему? — недоуменно вопросил император. — Зверями нас считали, что ли?!

— Хуже, — искренне сказал Эль-лор. — Вы намного хуже, чем звери. Спасали пассажиров лайнера, говоришь? А кто их положил в землю в ваших бесконечных войнушках за расширение зоны влияния? Кто погубил уже их детей ради создания империи? Кто гнобит сейчас несчастных псевдов сотнями на ваших рудниках и медеплавильнях, не вы? Кто атаковал рубежи лесов Эль с бешенством, далеко превосходящим любое животное зверство, кто убивал с наслаждением бессмертных, не вы? Ради чего вы теряли своих людей, убивая нас? Что мы вам сделали плохого?! Мы сидели в своих лесах и никого не трогали! И если спросить сбежавшую судовую команду, они наверняка добавят о вас подробностей и со своей стороны! Вот как выглядит ваше спасение людей, дружище Дансер, если поглядеть без самообмана! Как бесконечное убийство! А мы выбрали мир и жизнь! И лишь одну ошибку совершили — убежали недостаточно далеко! К несчастью, зона комфортного проживания на этой планете не очень обширная, некуда нам друг от друга деться! А надо было! Лучше преть в тропиках, чем ежесекундно ожидать арбалетной стрелы в бок от вас!

— У нас мир сейчас, — хмуро напомнил император. — Негласный, но мир.

— И за это тебе от расы Эль огромная благодарность, — серьезно сказал Эль-лор. — Ты хороший человек, Бзынь, никакое императорство тебя не в состоянии испортить. Ты пытаешься понять других, и с тобой можно договориться.

Из полумрака обеденной залы выдвинулся невозмутимый хозяин гостиницы, аккуратно опустил на каменную столешницу расписное глиняное блюдо. Накатил одуряющий запах жареного мяса.

— Шашлык из грудки мясцов, — почтительно доложил он. — Сочный, сама нежность, очень рекомендую. Вот эти — из шейки домашнего вепря, жирноваты, но неплохи после тяжелого дня, очень сытные! Ну а из воловьей вырезки — эти уже вперемежку с фруктами запечены, жестковаты, но пропитаны разнообразными соками, в том их и прелесть. Выбирайте, благородные правители.

— Не издевайся, Дик, — благодушно усмехнулся император. — Знаешь же прекрасно, что ни во мне, ни в Эль-лоре благородной крови нет ни капли. Мы выбирать не станем, все съедим.

— Еще вина? Пива? Травяных настоев, фруктовых сборов на меду?

— Скажи лучше, чем блюдо расписывал! — усмехнулся император. — И, кстати, кто. Такой мастер в императорских мастерских нелишним будет.

— Из наших деревенских умельцы, — пожал плечами хозяин гостиницы. — Псевды — они яркое любят, и рисуют искусно.

— А краски? — настойчиво спросил император.

— Сыновья привезли, — безразлично сказал хозяин гостиницы. — Из степи. А уж через сколько рук они прошли, я и не знаю.

— Ага, а технологию нанесения жаропрочных цветных смесей твоим умельцам ветром в голову надуло? — ядовито поинтересовался император. — Ох, Дик, доберусь я до твоих тайн однажды!

— Тогда я за вином, — невозмутимо сказал хозяин гостиницы и ушел во тьму.

Эль-лор придирчиво выбрал шампур, посмотрел поверх него на императора.

— Обиделся на мои слова? — сочувственно спросил он. — Обиделся, вижу.

— Обиделся, — со вздохом признал император. — Несправедливые, потому и обиделся. Мы... Каждый наш шаг был вынужденным. И самым гуманным из имеющихся вариантов. А ты говоришь — хуже зверей...

Император снял кусок мяса с шампура, задумчиво пожевал, явно не ощущая вкуса, потом устало сгорбился и вернул шампур на блюдо.

— Вы сбежали, а мы остались, — негромко заговорил он. — Полтысячи военных на десятки тысяч пассажиров. Ты не представляешь, дружище, что тогда на лайнере началось. Драки за еду, убийства из-за женщин, этнические банды... и системы жизнеобеспечения без судовой команды пошли вразнос. А у нас и дети, и беспомощные старики на аппаратах поддержания жизни, и больные всех видов, да еще толпа танцовщиц Лю, будь они неладны... Большая часть конфликтов на лайнере — либо из-за них, либо ими инициированы, либо в их исполнении! Вы почему их с собой не забрали, ваши же творения?

— Потому и не забрали, — улыбнулся Эль-лор.

— Ну да, повесили нам на шею... И что оставалось делать Пауку в такой ситуации, скажи?

— Военная диктатура, — вздохнул Эль-лор.

— Военная диктатура! — с ожесточением подтвердил император. — С летучими судами, с расстрелами мародеров, насильников и анархистов! С жестокими карантинными ограничениями! С наведением расстрельной дисциплины в среде самих военных! А иначе лайнер вымер бы в первый же месяц! Вот тебе и первая кровь, Эль-лор! Скажи, мы могли поступить иначе?

— А потом вы нашли леса Эль и напали на нас, — пробормотал Эль-лор задумчиво.

— Чтобы выжить, пассажирам лайнера требовалась медицина высших разрядов, — угрюмо сказал император. — У нас же старики на искусственном жизнеобеспечении, у нас куча новорожденных! А вы вывезли все ценное медицинское оборудование.

— Мы были готовы торговать медицинской помощью, — напомнил Эль-лор.

— Да не торговать, а грабить вы были готовы! — горько усмехнулся император. — Какая торговля при монополии? Хорошая торговля — за год медицинской помощи лишиться всех рабочих накопителей энергии! А как тогда поддерживать системы жизнеобеспечения лайнера в рабочем состоянии?! Проще сразу самим закопаться в землю! Паук при мне принимал решение оказать на вас военное давление, и я бы не сказал, что оно далось ему легко! А что можно было сделать, когда на одной чаше весов десятки тысяч жизней людей, вверивших свои судьбы в его руки, а на другой — всего лишь группка возомнивших о своей исключительности врачей? Я лично шел в первом боевом рейде на вас и нисколько об этом не жалею!

— Вот нам и вторая кровь, — тихо констатировал Эль-лор. — Наша кровь.

— У нас были другие варианты? — прямо спросил император и не дождался ответа. Эль-лор смотрел на огонь в очаге, и блики причудливо плясали на его вечно молодом лице. Если б не усталые глаза, не сдержанный стиль походной одежды — от юноши и не отличить.

— Лайнер потихоньку умирал, мы отчаянно боролись за его живучесть, — вздохнул император. — И хоть бы кто нам тогда помог, протянул руку помощи! Наоборот — судовая команда прочно села на устьях рек и перекрыла нам водные пути, раса Эль спокойненько наблюдала, как сгорал в болезни Паук, наш мудрый и сильный лидер, горная экспедиция вообще ушла под землю, и ни слуху о них... Голод и болезни, Эль-лор, вот что сопровождало нас постоянно в первые годы жизни здесь, вот что наполнило жизнь наших детей и осталось в их душах навсегда. Рина... она, конечно, не голодала, но видела всё, и в ее душе мало места для сочувствия другим. А мы, старшие и ответственные, просто ожесточились. И когда сталкивались с бывшими земляками на просторах планеты — рубились с ними беспощадно! Учились делать оружие, учились применять его, совершенствовали свое мастерство прямо в бою! Вот так закалялась сталь будущей империи!

— А так уж необходима она, империя? — негромко спросил Эль-лор. — Ушли бы из лайнера, расселились по средней полосе...

— Лайнер был нашей последней надеждой на возвращение, — пожал плечами император. — Мы же пытались подать весточку о себе в империю до последней минуты его существования. И к тому же он был единственным местом жизни, обеспечивающим привычный комфорт. Символ и средоточие цивилизации, вот чем он для нас всех являлся. Не удивительно, что некоторые их молодых ставят ему теперь памятники, даже культ поклонения какой-то образовался, пирамид понастроили... Но мы ушли. Сработал один из оставшихся в рабочем состоянии датчиков сейсмической угрозы. Успели в последний момент, и осталась наша "Надежда Империи" навсегда под толстым слоем пепла. Сейчас над ней, наверно, саванна... Расселиться, говоришь, по средней полосе? А кто бы нам позволил? На реках бесчинствовала судовая команда, во вкус вошли разбойнички в набегах на беззащитных псевдов... а на всех пригодных для жизни землях — они, псевды. И они не очень-то оказались рады нашему появлению! Что нам оставалось делать, Эль-лор? Только сжаться в стальной кулак и бить насмерть! Ну а когда мы устрашили и разогнали местных, странно было б не воспользоваться ситуацией. Власть сама упала нам в руки. Вот так и началась моя империя. А сейчас ты говоришь, что мы хуже зверей. Да мы просто спасали свои жизни!

— До этого момента соглашусь с тобой, — примирительно сказал Эль-лор. — Мы, собственно, делали то же самое, только в меньших масштабах и с меньшей кровью. Навели порядок в собственных рядах, нашли свою землю обетованную, изгнали оттуда местных, да так, чтоб у них больше желания не возникло возвратиться... Но вот в этой точке наши пути разошлись. И вы пошли путем дальнейшей крови и насилия. Почему?

Император глубоко задумался. Снова взялся за шампур, погрыз остывшее мясо и снова отложил.

— Хорошо тут, у Дика, — признался он. — Тишина и прохлада. И спокойно. После пыли и жара степей, после опасностей дорог — просто наслаждение. Вино и мясо, выпечка и сытные каши, и мягкие спальные ложа под защитой скалы, и ванна с подогретой водой в банной комнате... и все угрозы как-то забываются. Но они никуда не делись, они там, снаружи, поджидают. Вот, наверно, поэтому мы и стали тем, чем стали. Мы ничего не планировали специально, Эль-лор, честно говорю. Оно как-то само так получилось.

Император пригорюнился и тоже уставился на огонь.

— Вот ты говоришь — гробим псевдов на медеплавильнях, — обиженно пробормотал он. — Да, гробим! А что, самим там задыхаться? Мы — последние носители бесценных знаний империи, нам нельзя! Но нам нужна бронза! Для обработки земли, для обработки дерева и камня, для... для всего!

— Использовали бы замкнутые циклы, — серьезно посоветовал Эль-лор. — В вашем распоряжении был огромнейший запас самых разных металлов в виде корпуса "Надежды Империи", раса Эль вам жутко завидовала по этому поводу. Отлить, выковать потребное, затем переплавить и заново...

— У, не напоминай! — поморщился император. — Вот такой же умник подсказал перед уходом забрать металл двигательной установки! Двадцать тонн, Эль-лор, двадцать тонн мы тащили, как конченые придурки, по бездорожью! И для чего? Для того лишь, чтоб убедиться, что никакими способами его не взять! Не расплавить, не отпилить, не проковать! Просто нечем! Он же тугоплавкий, сволота, и прочный настолько, что даже царапину не сделать! Несколько лет вокруг него крутились! Такой металл! Из него оружие... вечным бы получилось! И никак! Обидно до слез...

Эль-лор не сдержал ухмылки.

— Тебе весело! — пробурчал император. — А мне так не очень! Как вспомню все мучения, так вздрогну! И металл тащи, и еще эти красотки Лю мозг выедают... нет, Эль-лор, пока что только бронза! Даже до закаленного железа мы технологически еще не доросли! Вот, императорский меч небесной стали — вот все, что у нас есть стального. Мечи, немного копейных наконечников, ножи, которые по цене давно сравнялись с драгоценностями...

— Пусть бронза, все равно! — упорно сказал Эль-лор. — Империя-то зачем? Зачем все эти бесконечные войны? Жили бы мирно, никого не трогали!

— Да оно как-то само, — пробормотал император. — Ну, посуди сам: для литья бронзы дороги нужны? Нужны, это же многокомпонентное производство, там и уголь, и руды, и строительные материалы, и питание для рабочих... А на строительство дорог надо загонять силой, надрываться ради блага империи никто не хочет. Значит, что?

— Легионеры, — понимающе сказал Эль-лор. — Которых надо кормить. А для этого отбирать продукты у псевдов... а для отбора нужны снова легионеры...

— И пограничники, — кивнул император. — Для защиты тех же псевдов от набегов речной вольницы. Которых надо кормить, одевать, вооружать. И инженеры для строительства дорог и мануфактур, и учителя для детей, и хотя бы простейшая медицина, и для удержания всех этих масс в повиновении законам какая-нибудь карательная система в виде полиции, судов, тюрем... ну, я вижу, ты понял.

— Жизненный поток, который несет вас, не спрашивая согласия, — задумчиво кивнул Эль-лор. — Да, я понял. Тогда и ты должен понять нас. Мы, раса Эль, не пожелали плыть безропотно вместе со всеми. И мы выбрались из этого потока. Наш путь иной — мы и леса Эль.

— Тогда вы зря не отрастили себе хвосты! — желчно сказал император. — Становиться обезьянами, так до конца, то есть до хвоста!

— Бзынь, ну неуместен твой сарказм, — негромко и очень серьезно сказал Эль-лор. — Вы-то шли привычным путем. В вашем распоряжении — вся история империи. Трудно, да, но все известно и знакомо. Каменный век, затем бронзовый, потом освоение железа, и формы государственности давно изучены... А каково нам? Вот тебе всего одна, самая мелкая проблемка для понимания: мы бессмертны. Как, проникся?

— Мне бы такую проблемку, не отказался бы!

— Да? Значит, не понял. Мы бессмертны, Бзынь, мы все бессмертны! Каждый благороден, с приставкой к имени! У каждого впереди века и тысячелетия научных поисков и свершений! И кого тогда ставить на очистку канализации, а? Кто согласится убирать в генетических лабораториях, драить операционные, мыть, мать ее, посуду?! И, кстати, изготавливать ее? Это у вас в лайнере бессемейных хватало, а потом псевдов привлекли, а у нас монообщество!

Бзынь невежливо прыснул, покосился на собеседника и засмеялся в голос:

— Наряды вне очереди, Эль-лор! Поставил неудачный эксперимент — три наряда на выгребных ямах, пошли осложнения после операции — всю десяточку заполучи!

— Да с этим мы справились, это я для веселья упомянул, — печально усмехнулся Эль-лор. — Но ты все равно не понял. Тогда продолжу. Бессмертие, Бзынь. И профессии, связанные с риском. И еще война. А бессмертные...

— ... боятся смерти до умопомешательства, — задумчиво закончил император.

— Да! Нам есть что терять, понимаешь? Это вы все равно умрете, а вот мы, мы с вечностью на ты... Как бы ты поступил, император Дансер Первый? Отправил бы своих детей на смерть? Сам бы пошел? О, пропала охота веселиться, вижу, улыбочка исчезла! А у меня таких проблем — каждый день! Как по минному полю шел!

— Я бы не сказал, что вы так уж боялись смерти, — заметил резко посерьезневший император. — С вашей бешеной регенерацией ранения не опасны, и кидались вы в рукопашную как сумасшедшие!

— Почему — как? — буркнул Эль-лор. — Просто — сумасшедшие. Подмешиваем кое-что из психотропных в рацион, чтоб добавить безрассудства. Хочешь выживания общества, получай расу наркоманов, вот такие дела... И все равно отправлять подданных на смерть — огромная, болезненная проблема, всегда грозящая взрывом! Они-то рассчитывают жить вечно! Ну что, теперь проникся? Если нет, вот тебе еще проблемка — леса Эль. Величайшее наше достижение. Но они ведь эндемиков давят на раз. А метаболизм у наших лесов — тот самый, бешеный. И если б мы, раса Эль, не справились с вызовом, сейчас ни местной флоры-фауны не было бы, ни вас всех, кстати. Одни леса Эль на всей планете и раса Эль как венец мироздания. Простым людям в наших лесах не выжить, если ты не в курсе, кое-чего в геноме не хватает. Это наш секрет вообще-то, но тебе знать надо, ты император и не болтун.

— Ого, — пробормотал впечатленный император. — Ого-го... это что ж получается? Биологическая бомба в постоянной готовности, да? М-да... А что не использовали? Ну, когда с нами воевали? Что вас остановило? Уж точно не этические принципы!

— Не этические, — неохотно сознался Эль-лор. — Производственные. Раса Эль с горячими технологиями, сам понимаешь, не очень дружит. Как только закончились железяки с "Надежды Империи", сразу столько проблем вылезло... Так что металлы и химию берем от вас, от людей. Вынужденный симбиоз получился, повезло вам, однодневкам. А вы не цените. И не осознаете, что по краешку ходите. Нам, чтоб леса Эль удержать в границах наших владений, пришлось по периметру высадить специальный сторожевой лес. Он с лесами Эль конфликтует, не дает распространяться. А вы его так и норовите вырубить, причем не для чего-то важного, а на дрова! Для своих дурацких медеплавилен!

— Давно мог бы предупредить, что мы, совсем дурные, что ли?!

— И как ты это представляешь, не совсем дурной? Мол, осторожнее, ребята, наши леса готовы вас съесть? И сколько после такого признания мы бы прожили? На нас бы вся планета накинулась и жгла бы, пока не сожгла!

— А сейчас что признался? Я ведь вашу тайну и разболтать могу... ради сохранения империи.

— Справились с проблемой, вот и признался. По краешку прошли, но справились. Со всеми проблемами справились! Две вспышки генетических эпидемий! Кризис самоидентификации! Утрата базовых знаний о вселенной! А меня... эх! Сволочи неблагодарные.

— Может, и неблагодарные, — задумчиво сказал император. — Но не сволочи точно. Твоя идея государственной стагнации как лучшей формы существования наверняка многих бесит. Не обижайся, но если б я был твоим подданным, давно бы переворот устроил. Знаешь, обезьянье существование в кронах деревьев на подножном корму — не то будущее, которое я бы желал своим детям!

— Можно подумать, вы в своей игрушечной империи чем-то принципиально другим заняты! — уязвленно вскинулся Эль-лор. — Жрать от пуза и трахать всех баб в пределах досягаемости — предел мечтаний большинства мужчин! Скажешь, нет?!

— Еще спать на мягком, — улыбнулся император.

— Наши верхние дома абсолютно комфортны! Абсолютно!

— ... красиво одеваться...

— Уж не хуже ваших выглядим!

— ... и осваивать новые земли для своих детей.

Эль-лор в затруднении побарабанил пальцами по каменной столешнице.

— Детьми не прикрывайся! — посоветовал он в результате. — У всех дети, но неограниченно расширяешься только ты!

— Потому что у меня есть силы, в отличие от всех! — самодовольно усмехнулся император.

— Потому что ты обожаешь власть! Уж я-то знаю, сам таким был! Тоже в свое время мечтал о лесах Эль от моря до моря!

— Нормальная мечта. А что потом изменилось?

— Не знаю, — угрюмо сказал Эль-лор. — Повзрослел, наверно. Потерял в конфликтах коллег, друзей, учеников и учениц... которые могли бы жить вечно. В результате задался очевидным вопросом: оно того стоит? И понял, что нет.

— Что — "оно"?

— Всё! — яростно сказал Эль-лор. — Жажда власти! Экономическое превосходство! Главенство на водных и сухопутных путях! Размер подвластных территорий! Мелкий гонор правителя! Всё это не стоит жизней тех, кто мог бы жить вечно!

— Ну, нам вечная жизнь не грозит! — легкомысленно заметил император.

— Бзынь, а какая разница, бессмертен ты или нет? — проникновенно спросил Эль-лор. — Какая, к демонам вселенной, разница? У тебя юная прелестная жена — так живи и радуйся! Сладко ешь, мягко спи, занимайся любовью, расти детей! Зачем для этого теснить соседей, воевать за соляные прииски, за месторождения медных руд, за водные пути, за выходы к морям? Зачем, если все, что доставляет удовольствие, можно делать без всего этого? Зачем?!

— Значит, я воюю, по-твоему, из дурной тяги к власти? — потерял терпение император. — Ты, хирург по бабским задницам, не слишком ли о себе возомнил, а?!

— Не слишком, — тихо, но твердо сказал Эль-лор. — И я больше не хирург по задницам. Я, если ты забыл, тоже правитель. И мое государство последние десятки лет именно так и жило, без агрессии и дикого расширения производств. И нормально жило!

— Вы нормально жили! — рявкнул император. — За нашими спинами! Мы гоняли пиратов, погибали без воды в поисках соляных озер, задыхались у медеплавилен, приводили к покорности племена псевдов, чтоб сохранить цивилизацию! А какие дороги построили, а? Не жалкой кучке генетических уродцев указывать нам, как жить! Вы сами живы лишь потому, что пользуетесь нашими достижениями! Где бы вы были без наших клинков из высокопрочной бронзы? Зубами бы свои деревья грызли?!

— Не грызли бы, Бзынь. Если господин император вдруг не в курсе — импорт бронзы у лесов Эль в этом году вдвое меньше показателей предыдущего года. Мы ищем и находим альтернативы. Мелкоабразивная нить, пущенная в станке с большой скоростью, равно успешно режет и дерево, и камень, и кость!

— Я ж не говорю, что вы совсем ничего не делаете! — буркнул неловко император, — Я говорю...

Эль-лор молча протянул над столом ладонь. Бзынь поколебался и примирительно шлепнул по ней.

— И вы не придурки, и мы не генетические недоразумения! — улыбнулся Эль-лор. — Просто два разных подхода к жизни. Два очень разных подхода. У вас — экстенсивное хозяйство, как можно шире, как можно мощнее, чтоб дым изо всех труб! У нас в лесах Эль — по возможности замкнутые и возобновляемые циклы. Возьмем примером те же пилы. У вас для их производства нужны угольные шахты, медные рудники, куча воловьих упряжек и толпы народу. У нас — высокопрочная нить делается из сока специальных деревьев, сок берется без ущерба для растений, и расход абразива менее тонны в год. Никаких отходов, дыма, никаких дорог и волов — а режет лучше. И вот так по-разному решается любой вопрос. Взять то же сельское хозяйство: у вас прирост населения, прикрепление к земле псевдов, пашен и скота все больше — у нас псевдов нет совсем, а населения ровно столько, сколько могут прокормить леса Эль...

— А ведь ты именно на этом погорел, Эль-лор, — неожиданно сказал император. — Вот гадом буду, если не так. Ну какая вы, к демонам бездны, новая раса? Люди вы, хоть и бессмертные, но люди! А уж людей я хорошо знаю, нагляделся в императорской должности до отвращения... Жить в одинаковых условиях, питаться тем, что леса Эль подарили — такое мало кого прельстит! Были б у вас танцовщицы Лю, они б вам давно все леса вверх корнями перевернули бы! Вот уж где любительницы роскоши!

— И без них прекрасно справились! — хмуро буркнул Эль-лор.

— И кто тебя турнул? — поинтересовался император. — У нас с тобой, между прочим, союз. Негласный, но надежный. Дать легионеров? Они твои леса Эль в линеечку построят.

— Они и так в линеечку, рукотворные же, — вздохнул Эль-лор и опустил голову. — Не надо легионеров. Легионеры — это большая кровь и с вашей, и с нашей стороны. На жену и сына я оружие не подниму. Пусть правят, как считают нужным.

— Что?! Твоя соплюха Лируан-вен — и тебя сместила?!

— А что такого? — неловко огрызнулся Эль-лор. — Во-первых, она давно не соплюха, время-то идет. Во-вторых, она из правящей семьи, в отличие от меня. В-третьих и главных — из другого поколения. Вен знает о жизни старой империи только по рассказам старших, она родилась и выросла уже здесь. Имперских университетов, понятное дело, не заканчивала. Естественно, у нее совсем другое понимание пути развития расы Эль! Плюс категоричность юности. Плюс поддержка сына, а он у нас, между прочим, главнокомандующий и ее любимчик...

— Чем он там главнокомандующий? — с презрением отозвался император. — Пятью сотнями воинов? Так у меня таких полутысячников в каждой провинции по паре штук! Эль-лор, не глупи! Бери легион, а лучше два, и наводи порядок! Я с твоей юной дурой не уживусь!

— За своей юной дурой присмотри! — огрызнулся Эль-лор. — У тебя ситуация идентичная! Твоя Рина точно так же из правящей семьи, такая же безграмотная, юная, хитрая, расчетливая и умело пользуется твоей слепой любовью! А амбиций у нее даже побольше, чем у моей Вен! Не успеешь оглянуться, как империю прокакаешь! Сына пока нет, так она с любовником столкуется и подвинет тебя! И пойдет завоевательной войной сначала на нас, потом на подземников! Как ты, договариваться не станет, жажда наживы и не таких, как она, ослепляет!

— Она меня любит, — угрюмо сказал император.

— Вот и я так же считал, — вздохнул Эль-лор. — Потому что сам любил без памяти. Как и ты. Ладно, не будем о грустном. Против своей семьи я не пойду, и закончим на этом.

— Закончим, — согласился император. — Выпьем лучше вина? Где-то Дик с ним задержался...

Эль-лор предупреждающе поднял ладонь. Прислушался. И плавно опустил руку на верное копье с наконечником из знаменитой небесной стали. Император вопросительно вскинул брови.

— Мы с тобой о чем говорили? — странно улыбнулся Эль-лор. — О женах и власти, да? И о предательстве? Может, это оно и есть. Я слышу звуки боя.

Император вскочил, опрокинув плетеное кресло. Хищно блеснул в свете очага меч.

И тут ударило в ближней деревне тревожное било. Через мгновение взревела на заставе Эль огромная деревянная труба. Серебряной песней тревоги отозвались ей медные горны имперских пограничников.

— Это не переворот! — выдохнул император. — Это, дружище, что-то другое, пострашнее!

И бросился к выходу.

8

Рина, вопреки предположениям своего супруга, вовсе не спала, а болтала с женой хозяина гостиницы.

— Нарыли вы ходов! — заметила она, с любопытством оглядывая отведенные ей покои. — В камне! И не лень было?

— Лень, — со странной усмешкой отозвалась Рей-рона. — Но чем ему еще заниматься? Вот и роет со скуки.

Рина подумала, что женщина так неуважительно отзывается о собственном супруге, и не стала переспрашивать. Семейные отношения простыми не бывают, на собственном опыте поняла.

— А красиво тут, — оценила она. — Деревом отделано, окна, камин... и не скажешь, что глубоко в скале. Это ведь уже не гостиница, а какие-то тайные комнаты, да? Мы долго вглубь шли. Вглубь и вверх. И двери там такие... каменные, мощные. И малозаметные.

— Дик приказал тебя спрятать, — серьезно сказала Рей-рона. — Бзынь привез тебя тайно, а он не стал бы без серьезных причин разводить секреты. Значит, для тебя существует опасность.

— Твой супруг настолько предан моему?

— Нет, — неохотно, но честно сказала Рей-рона. — Просто Дик не любит, когда убивают женщин. Он считает, женщины не должны участвовать в войнах. Дело женщин — рожать детей и кормить мужчин. Примитивный взгляд, но уж такой он, Дик.

— Примитивный?

Рей-рона надолго задумалась.

— В семейных отношениях да, — призналась она в результате с кривой усмешкой. — И поначалу это очень бесило... В управлении деревнями, пожалуй, тоже, но оно и правильно, псевды сложных распоряжений не понимают. А во всем остальном — сложнее человека я не встречала, хотя детство и юность провела при дворе императора, а уж там выдающихся людей хватало.

— Как ты вообще с ним живешь? — с огромным любопытством спросила Рина. — Представительница высшей знати, младоимперская ветвь семьи Рей, и какой-то... он, кстати, из какой семьи?

— Бессемейный, — хмыкнула Рей-рона. — Дик, просто Дик.

— Черномазый, — с легким презрением заключила Рина. — Ни традиций, ни чести, ни семейной гордости! Как ты с ним уживаешься?!

— Так же, как и ты, — сухо сказала Рей-рона. — Твой супруг тоже из бессемейных. Танцор с периферии империи, разве не так?

— Ну, Бзынь из богемы, — протянула Рина. — Богема по образу жизни все же близка знати. Ее всегда привечали при дворе. Бывали с представителями богемы и мезальянсы, нечасто, но бывали. С самыми яркими представителями.

— А сама ты из какой семьи? — слегка уязвленно спросила Рей-рона. — Насколько я помню, твой папенька поднялся до диктатора из "черномазых", и звался он Паук, без всяких семейных префиксов. Или я неправильно помню?

— Помнишь правильно, принцесса Рей, — несколько суховато отозвалась юная императрица. — Но ты не все знаешь. Далеко не все. Паук мне был отцом, и хорошим отцом. Но не родным. Моя мама в свое время блистала при дворе и многим принцам вскружила головы. Так что происхождением я равна тебе. И, даже больше, прихожусь тебе родней. Очень близкой родней.

Рей-рона улыбнулась.

— Не веришь?! — вскинулась Рина.

— Всякое могло быть, — снова улыбнулась женщина. — Хотя ты родилась уже здесь. А здесь, сама понимаешь, разве что в ночном клубе на "Надежде империи" можно было блистать перед адъютантами Верховного генштабиста... Но — всякое может быть, так что не спорю... младшая двоюродная сестра. Да и Дик предполагал, что новая знать обязательно будет привязывать свое происхождение к имперским семьям.

— Я — действительно принцесса Рей! — упрямо сказала Рина.

— А я и не спорю. Я же сказала и снова повторю — здравствуй, младшая двоюродная сестра! Да и какая разница, кто мы были в старой империи? Здесь — новая жизнь, и здесь ты полноправная императрица. А я всего лишь жена трактирщика.

— Ты — принцесса! — серьезно сказала Рина. — Была ей и осталась. Твое благородное происхождение неотчуждаемо!

— Сила крови? — усмехнулась Рей-рона. — Но видишь ли, в чем проблема... Я за последний десяток лет столько нового узнала из генетики, что благородное происхождение меня теперь ни в чем не убеждает. Ни в чем.

— Не только, — так же серьезно возразила Рина. — Не только и не столько происхождение. Еще образование. Круг знакомых. Детские привычки. Определенный уровень и образ жизни. Привычка и умение с детства распоряжаться судьбами людей. Все то, что составляет понятие "благородный". Рона, тебе не отказаться от своего происхождения, как бы ты ни хотела! Ты выросла при императорском дворе, сложилась там как личность, ты — принцесса! И тем не менее ты здесь. Жена трактирщика в потертом переднике. Не понимаю, честно. Ведь изменить ситуацию возможно, не так ли? История имперских семей предлагает множество проверенных вариантов.

— Я и сама не понимаю, — вздохнула Рей-рона и подарила юной императрице задумчивый взгляд. — Были всякие мысли поначалу, не отрицаю. Иногда казалось, что зарезать Дика во сне и уйти к "Надежде Империи" — единственно правильный выбор.

— Это — единственно правильный выбор! — убежденно сказала императрица. — И что помешало?

— Да родила я, — снова вздохнула Рей-рона. — Когда женщина постоянно рядом с мужчиной и зависит от него во всем, это закономерный итог, не так ли?

— А потом?

— А потом еще раз родила, — хмыкнула женщина. — И еще раз. И так одиннадцать раз подряд.

— У тебя одиннадцать детей?!

— Двенадцать, — улыбнулась Рей-рона. — И будет тринадцать, просто пока не заметно.

— Вот на чем он тебя повязал, на материнской любви, — пробормотала Рина и покосилась на собственный живот со странной задумчивостью. — Сволочь. Извини, конечно, что я так про твоего супруга, вы все же давно свыклись друг с другом...

— Не извиняйся, ты права, — ровным голосом сказала Рей-рона. — Дик — великий умница, но и сволочь редкостная. И меня не задевают твои оценки. Я ему... не совсем супруга. Он сразу предупредил, что у него будет много женщин и много детей. И мало чувств ко мне. Гиперсексуальность не часто встречается в старой империи, но Дику повезло уродиться именно с этой болячкой.

— Много женщин? Здесь?! Где он их находил?

— Сами приходили, — криво усмехнулась Рей-рона. — Жизнь псевдов жестока и полна несправедливостей. И не очень сытна. Так что в голодный год, если кормилец семьи умирает от болезни или погибает в стычке с соседями, вдову с маленькими детьми милосердно выгоняют в степь. И куда ей идти? А у нас тут, сама видишь, амбары с зерном, клеть битком забита сушеной рыбой, полные загоны скотины... едой пахнет очень далеко! И в один холодный день под забором вдруг обнаруживается голодная мать с двумя грудничками на руках. И так каждую зиму. То рабыню покалеченную выбросят, то сироту какую-нибудь прогонят, а то и... просто от всей деревни останется после их распрей несколько женщин с детьми. И куда им? А про нас все знают. Вот и идут на запах еды. А Дик, он никого не прогоняет, каждой дело найдет. Ну и пользуется, это само собой. Каждый год потомство прибавляется.

— Псевды не скрещиваются с людьми, — пробормотала впечатленная императрица. — Они животные.

— У Дика все скрещивается, — усмехнулась Рей-рона. — И псевды — точно не животные. Это придумали в империи, чтоб оправдать свои зверства. Мол, на планете только мы разумные и можем творить что в голову взбредет. А когда захватили земли, быстренько забыли и стали брать псевдов в легионеры, как людей.

— И много у твоего Дика детей? — рассеянно спросила Рина, думая о чем-то другом.

— Хватает, — усмехнулась Рей-рона. — Гиперсексуальность, она такая — вроде и не болит, но и покою не дает! У нас в долине три деревни — там все или его дети, или Бичуры. Это примерно сотни две-три...

— Сколько?!

— И еще старшие дети ушли в степь, — спокойно сказала Рей-рона. — Очень уж им понравилась кочевая вольница. К нам заглядывают только на ярмарку прикупить необходимого да продать излишки. Совсем своим умом живут, хорошо хоть менгиры не отказываются ставить, все польза. Мы менгирами всю степь до соседнего моря расчертили, можно кочевать спокойно, ни в какую непогоду не заблудишься. Если, конечно, знаки на менгирах понимать.

— И ты им всем хозяйка, так ведь? — вдруг остро глянула императрица. — И власть твоя здесь поважнее императорской?

— Не хозяйка, старшая мать, но в целом верно, — спокойно подтвердила Рей-рона.

— Все же принцесса! — удовлетворенно сказала Рина. — Три деревни, центр ремесел, круглогодичная ярмарка и кочевники в подчинении отсюда и до моря — не всякий барон имеет в своих руках столько власти! Вот и сложилась отгадка! А я все недоумевала, что забыла урожденная Рей в гостинице на окраине империи! А ты здесь — принцесса! И налоги моему супругу не платишь! Попробуй найди кочевников в степи, если знаков не знаешь! Ох и хитрая ты, Рей!

И Рина звонко расхохоталась.

— Скорее Дик, чем я, — еле заметно улыбнулась Рей-рона. — Уж он и хитрый, и умный. Да и ты не проста, урожденная Рей-рина!

Юная императрица стерла улыбку с лица и уставилась настороженно.

— Вот эти твои рассуждения о благородном происхождении — они же не твои? Не твои. Слишком взросло для тебя. И слишком опасно... для Бзыня.

— Бзынь — хороший супруг, — в смятении пробормотала императрица. — Но он — солдатский император! Годами болтается по гарнизонам, дороги свои проклятые строит, с легионерами из одного котла ест! А я так не могу, я настоящая императрица!

— И кто он? — с обманчивой ласковостью спросила Рей-рона.

— Он?

— Он, он! — мягко, но неумолимо надавила Рей-рона. — Тот, кто напел в твои ушки об ущербности императора! И кто надул тебе пузико! Кто он? Твой учитель танцев? Или начальник охраны?

— Отец моего ребенка — император Дансер! — твердо сказала Рина. — И никак иначе! А мой друг... ты почти угадала. Учитель дворцового этикета. Он из младоимперской семьи, как и ты...

— ... намного моложе, красивее и обходительней, чем природный раздолбай Бзынь, — кивнула своим мыслям Рей-рона. — И всегда рядом.

— И всегда рядом, — эхом отозвалась Рина.

— Это от него Бзынь тебя прячет?

— Мой супруг — воин, — признала императрица с невольным уважением. — Я уверена, что он ничего не знает и даже не догадывается. Но — чувствует опасность! Вот и прячет самое дорогое, что у него есть.

— А спрячет?

Юная императрица тонко улыбнулась и не ответила.

И тут взревели тревожные трубы.

— Не спрятал, — констатировала Рей-рона и поднялась.

— Не спрятался, — поправила Рина холодно.

— И не боишься мне признаться в заговоре? — остро глянула Рей-рона. — Бзынь — мой боевой товарищ вообще-то!

— Не боюсь, — покачала головой юная императрица. — Сейчас я уже ничего не боюсь. Мой супруг упустил время.

— Кто там? — спросила Рей-рона на выходе из тайной комнаты. — Кроме твоего друга?

— Императорская гвардия, — пожала плечиками Рина. — Пираты с побережья. Рудокопы. И даже воины Эль. Получается, что там все. Никому не нужна империя Бзыня, кроме его любимых легионеров. А ты сама куда?

— Я-то? — на мгновение задумалась Рей-рона. — Я-то... а я, получается, действительно принцесса Рей. И тогда это и мой бой тоже. Рядом с императором.

И женщина стремительно вышла из комнаты.

-=-

— Да там все! — яростно оскалился император. — И пираты, и подземники! И твои бессмертные, между прочим! И ни хрена не боятся, обрати внимание!

— Наркотиков обожрались, — пожал плечами Эль-лор. — Там и императорская гвардия. Твоя, между прочим.

Император нахмурился и промолчал.

— А я предупреждал, — мягко напомнил Эль-лор и в очередной раз поднял лук. Посмотрел, примерился и опустил — далеко.

— Предупреждал, — вздохнул император. — Ты предупреждал, а я — поверил. И потому отправил доверенного гонца в ночь с приказом ближайшей военной части. К утру подойдет шестой легион, и тогда посмотрим, кто кого! Если быстрым маршем, то должны успеть. Они должны успеть, а мы должны продержаться.

— Уже утро, — напомнил Эль-лор очевидное.

— Шестого легиона нет — значит, ночь! — отрезал император.

Эль-лор пожал плечами. Потом поднял лук. Осаждающие бросились в очередной штурм на пограничную крепость. Рядом с ним вскинула свой грозный боевой лук с костяными накладками Рей-рона...

— Успели! — ликующе выкрикнул император и указал вдаль. — Шестой легион идет!

Легионеры шли вниз по склону своим страшным, плотно сбитым, неправдоподобно ровным строем. Короткие копья с бронзовыми жалами слились в нестерпимо сияющую смертельную линию. Прищуренные глаза за обрезами щитов горели жаждой убийства. Шла Сила. В этом мире прямому удару легионов не мог противостоять никто. И нападающие дрогнули, заметались, отхлынули от стен в жалких попытках выстроить ответно оборонительные порядки. Но тут из-за спин легионеров взметнулась в воздух черная туча — сработали метатели дротиков. И оборона рассыпалась, повалилась телами, не успев обрести законченного вида.

— Вперед, — буднично сказал император, обнажил меч небесной стали и зашагал к открывающимся воротам. Оставшиеся в живых пограничники выстроились за ним плотным строем, хищно пригнулись и побежали, наращивая скорость для последнего сокрушительного удара.

— Мерзкие пираты! — сплюнул Эль-лор. — Вонючие подземники! И гнусные ренегаты! Во славу Эль!

И спрыгнул в гущу растерянных врагов прямо с невысокой стены. Сверкнул, раскручиваясь в смертельном кружении, наконечник небесной стали...

Легионеры не дошли до врага всего полсотни метров. Что такое полсотни метров по меркам войны? Совсем ничего! Но — не дошли. Ничто не могло противостоять в этом мире прямому удару легионов. Но его и не было, прямого. А вот если в спину... И когда из-за холма с грохотом накатила конница кочевников, на судьбе Шестого легиона можно было смело ставить крест. И на жизнях легионеров тоже. Всадники на огромных рогачах пролетели сквозь строй, даже не ощутив сопротивления, развернулись и пролетели еще раз. А потом, для надежности, и третий...

Эль-лор пробился к императору по телам врагов. Все же лучший воин расы Эль — он и в изгнании лучший воин.

— Чего скалишься? — крикнул император и отчаянно отмахнулся от нападающих мечом. Небесная сталь противно скрежетнула, встретившись с достойным сопротивлением.

— Дружище Бзынь, а ведь ты здесь и сейчас проиграл! — беззаботно отозвался Эль-лор и надежно прикрыл левый фланг императора. — Я так рад, что наши государства рухнули одновременно! Вместе и помирать весело!

— Еще ничего не потеряно! — упрямо прорычал император и страшным ударом срубил латника. — Нам бы только вырваться! Северные легионы верны присяге!

— Нет, дружище, наше время кончилось, — тихо сказал Эль-лор, угрожая одновременно четверым и медленно отступая к воротам пограничной крепости. — Прошло время идеалистов, покорителей природы и собирателей земель. Иные пришли нам на смену, так было и так будет, и ничего с этим не поделать...

Ценой жизни верных пограничников они смогли пробиться до гостиницы. И здесь, на ее пороге, император поймал смертельный привет из прошлого. Мощный болт, прилетев из ниоткуда, сверкнул наконечником небесной стали, пробил нагрудник и разворотил грудь. Император выронил меч и тяжело рухнул внутрь. Эль-лор, двигаясь с невозможной для обычного человека скоростью, сразил в дверях троих... и почему-то не удивился, когда увидел, как появился хозяин гостиницы и без слов поволок императора к тайному ходу. Эль-лор отступал следом, потом широким махом отправил в последний полет свое копье. Страшное оружие пробило сразу двоих и остановило наступательных порыв врагов. А потом их укрыла надежная каменная дверь тайного хода...

За дверью трещало и ревело пламя. Нападающие, запуганные Эль-лором, решили больше не рисковать жизнями и подожгли гостиницу. И теперь она жарко горела. Враги стояли наготове у входов и весело гадали, сумеет кто вырваться из пламени или нет. Никто, естественно, не вырвался...

Император дышал тяжело, с хлипами и клокотом в пробитой груди.

— Рей-рона? — хрипло спросил он.

— Зарубили на стене, я видел, — хмуро сообщил Эль-лор. — Погибли все, мой друг, остались мы с тобой да старина Дик, но он не считается.

— Жаль, — прошептал император. — Она меня не простила... Рина?

— Прирезать? — невесело уточнил Эль-лор.

Император мучительно скривился от боли. Эль-лор бросил вопросительный взгляд на хозяина гостиницы, тот отрицательно покачал головой.

— Спаси, — прошептал император. — Она сама не сможет родить, я знаю... Глупая малышка, не знала, что творит... спасешь?

Эль-лор снова посмотрел на хозяина гостиницы, тот кивнул.

— Да, — твердо пообещал он. — Рина будет жить. И ее ребенок тоже.

Император умиротворенно закрыл глаза.

— А неплохо мы жили, — тихо сказал он после паузы. — Да, дружище? Спасали людей, строили свои государства, мечтали и любили... Мы прожили счастливую жизнь, друг мой Эль-лор, не жалею ни об одном ее дне... Когда-нибудь, через тысячи лет, про нас с тобой будут говорить: "То было время великих, время Дансера, время Эль-лора"...

Император замолчал. Потом захрипел и начал выгибаться дугой. Эль-лор опустил внезапно заблестевшие глаза.

— Дик... — только и сказал он.

Хозяин гостиницы шагнул вперед и несильно хлопнул императора по раненой груди. Потом спрятал в карман опустевший инъектор.

— Спасибо, — прошептал Эль-лор. — Не могу смотреть, как мучаются близкие. С недавних пор — не могу. А ему предстояла мучительная смерть. Спасибо.

Дик молча пожал плечами.

— Мы могли его спасти, — тихо заметил Эль-лор. — Ведь могли?

— Или его, или Рину, — спокойно произнес Дик. — В диагност заряжен последний лекарственный комплект. А девочка действительно сама не родит.

— И ты выбрал ее. Почему?

Дик снова пожал плечами.

— Женщины должны жить, — все же неохотно сказал он. — Жить, рожать детей. А мужчины сами выбирают войну и смерть.

— Но твоя Рей-рона тоже...

— И она выбрала, — хмуро сказал Дик. — Не смогла забыть, что принцесса. Для нее империя много значила. Оказывается.

— А для тебя? Ведь ты тоже из империи.

Хозяин гостиницы искоса глянул на Эль-лора и промолчал.

"Черномазый, и этим все сказано, — хмуро подумал Эль-лор. — Ни чести, ни гордости. Действительно, что ему империя? Ему бы вкусно поесть да сладко поспать, совсем как Бичуре... Кстати, а где он? Как бы не выдал убежище..."

— Беремся, Эль, — безразлично сказал хозяин гостиницы. — Трупы не должны валяться в проходах.

Вдвоем они долго и тяжело тащили податливое тело. Дик отомкнул какую-то решетку, и после недолгих мучений они сбросили тело в расщелину. Оттуда донесся далекий плеск.

— Вот и все, — облегченно вздохнул Дик. — Подземная река принимает всех. Пойдем, Эль. Жизнь — она идет, опаздывающих не поджидает. Нам еще Рину к операции готовить, пора девочке рожать.

— А Би-чер как? — решился спросить Эль-лор. — Он же великий болтун. Не выдаст?

— А Би-чер... — спокойно проговорил Дик. — Он не выдаст. Он как-то польстился на Рей-рону, хотя я предупреждал. Ну и... закрыл я его. Здесь.

— Давно?

— Пятнадцать лет назад. Все эти ходы выдолбил он. За еду.

— А потом?

— Потом помер, — хмуро отозвался Дик. — Работа с камнем, она вредная, тебе ли не знать. А подземная река принимает всех.

Эль-лор постоял, подумал. И еще подумал.

— Я, пожалуй, здесь останусь, — нерешительно сказал он. — Ты не против? Новые ходы буду долбить. Мне много не надо, еду только да из одежды чего...

— Я не против, — после долгого молчания сказал Дик. — Новые ходы — это хорошо. Еды у нас хватает, найдется и для тебя. Гостиницу заново отстроим, гостиница любой власти нужна... Только у меня просьба. Напиши историю мира, Эль-лор. А долбить камень найдется кому, преступников в деревнях давно пора поубавить.

Эль-лор удивленно вскинул голову.

— Знания — величайшая ценность, — сказал Дик серьезно. — Кто вспомнит через сотню лет, как создавались и рушились ваши государства? Останутся разве что сказки да красивые выдумки. А ты — свидетель и непосредственный участник. Тебе и писать, остальные все забудут.

— Думаю, через сотню лет ты, например, вспомнишь, — хмыкнул Эль-лор.

Хозяин гостиницы усмехнулся и не стал возражать.

— Ну а ты чем займешься? — спросил Эль-лор.

— Да я-то что? — пожал плечами Дик. — Я же черномазый. Буду просто жить. Мы, черномазые, сам знаешь какие, нам бы вкусно поесть да сладко поспать, а больше ничего и не надо. Разве что женщину помоложе под бочок.

— А как же Рина? — спохватился Эль-лор. — С ней как?

— А Рина, я думаю, уже никому не нужна, — снова пожал плечами Дик. — Она свою роль отыграла. Мир изменился, пришли новые властители. А она кто? Всего лишь дочка черномазого. Но ей проще, чем нам.

— Чем проще? — не понял Эль-лор.

— Она женщина. А женщина должна жить и рожать детей. Думаю, с этим она справится. Все справляются.

9. Часть вторая

Легкий одномачтовик не спеша, но уверенно поднимался по реке. Стражники с пристани рассматривали его с интересом. Движение по реке оживленное, на то она и Ра, то есть главная артерия, баронства Союза нанизаны на нее подобно бусинам, и кораблей стражники насмотрелись всяких. Но то все суда местные, знакомые, похожие друг на дружку, как братья. А этот... Доски обшивки сияют каким-то непривычным, глубоким янтарным светом. И парус цветной, яркий, напоминающий о горячем солнце и сухих ветрах южных земель, вовсе не выцветшая белесая тряпица, как обычно. И главное — корабль двигался. Хотя ветра практически не было. Нет, то, что корабли могут двигаться и без ветра, стражники предполагали, имелась такая опция у всех плавсредств. Но — только вниз по течению. А этот красавец шел вверх, и шел уверенно.

— Чего вылупились? — смачно сплюнул старшина стражников. — Гребное колесо у него на корме, не видите, что ли?

Стражники завистливо вздохнули. Гребное колесо! А вот лично им приходилось впахивать веслами, если случалась беда оказаться с заданием на воде! А тут — колесо! Само вертится! Сиди, отдыхай, семечки с борта поплевывай!

— Не вздыхайте волами, не уработались! — снова сплюнул старшина. — Нечему завидовать! Видите, борта горным кедром обшиты? Самое смолистое на юге дерево, век в воде не сгниет! Значит, и идет корабль от южных земель, морем. А на море всякое случается. И если даже небольшой шторм — крутят это колесо не только кони, но и пассажиры, и матросы, и охранники — все крутят, ежели жить хотят! Кровью исходят, но крутят! Потому что моря — не для людей! Смертнички там плавают да сумасшедшие. Ну, южане такие и есть... Принимайте швартовые концы, лупоглазы!

— Везде ты, старшой, был, все-то знаешь... — беззлобно отворчались стражники, но корабль приняли сноровисто и умело. И потянули завороженно носами. Пахло от корабля... изумительно. Пряности, пряности на нем! Эх, будет знатный торг на ярмарке! И вот уже побежали мальчишки с новостями для перекупов, взметнулся на рогача и понесся в крепость молодой гонец...

Потому на пассажира, скромно спустившегося по сходням, никто не обратил особого внимания. Ну, не то чтобы совсем никто, дежурный перехватчик от негласной службы Союза баронств возник из-за портовых амбаров и цепко прихватил пассажира за рукав. Мужчина склонил вниз голову в тюрбане и задумчиво посмотрел на настырную ладонь. Больше он не совершил ни одного движения, однако перехватчику вдруг захотелось убрать руку немедленно. Появилось у него ощущение, что руку ему сейчас сломают, появилось и не исчезло. Так что уверенный тон перехватчик выдержал огромным усилием воли.

— Кто таков будешь, зачем прибыл?

— Историк я, — мягко улыбнулся прибывший.

— Историк?

— Путешествую в поисках знаний, — пояснил мужчина и снова улыбнулся. — В поисках знаний о начале нашего мира. В частности, намерен писать книгу о деяниях первого императора ойкумены Дансера Великого. А зовут меня Ви-гупта, под этим именем известен я при дворе халифа и в любом благородном доме халифата. В северных же землях меня зовут просто Книжником. Так же и в охранной грамоте от Союза баронств поименован.

— А, Книжник, — разочарованно протянул перехватчик и отпустил рукав. — Уведомляли о тебе. А что это у тебя на голове за гнездо наверчено?

— А это южный головной убор, ничего более, любезнейший.

— Южане у нас бывают, — недоверчиво сказал перехватчик. — Южан мы знаем. Они фески носят.

— И тюрбаны, тюрбаны тоже. Немножко южнее и подальше от побережья.

Перехватчик помолчал, раздумывая. Южанин ему категорически не нравился. Мягкий, улыбчивый, как... как наемный убийца. Но утверждает, что Книжник. А Книжника в баронства велено пропустить.

— Охранную грамоту раскрой, — решил он.

Книжник плавным движением снял с плеча небольшую сумку, аккуратно откинул дождевой клапан и раскрыл. Перехватчик тотчас сунул нос внутрь, не охранная грамота его интересовала, а всякие мелочи при пассажире. Мелочи знающему человеку могут сказать больше, чем любая грамота.

— А это что?

Маленькая пирамидка серебряно блестела под полуденным солнцем, вязь затейливого письма оббегала ее по основанию.

— А это, любезнейший, талисман. Он издалека, из тех земель, что простираются южнее халифата. Наделяет сердце надеждой и бережет от невзгод пути. Таким бродягам, как я, он просто необходим. Э, нет, руками нельзя — удача уйдет. Я могу следовать дальше?

— Мы чтим волю Союза, — недовольно поджал губы перехватчик. — Пути Низового баронства для тебя открыты, Книжник.

Щелкнул по охранной грамоте личной печатью и ушел в тень за амбарами, бдить.

Книжник повесил сумку обратно на плечо, сделал пару шагов и с мягкой улыбкой обратился к первому попавшемуся грузчику:

— Любезнейший, говорят, где-то тут недалеко перевал в леса Эль? Это в какую сторону?

— Леса Эль — сказки! — буркнул грузчик на ходу. — А перевал вон там.

— Именно в сказки мне и надо, — пробормотал ему вслед Книжник и зашагал в указанном направлении.

Перехватчик проводил его настороженным взглядом. До чего же легко идет этот Книжник. Никаких сомнений, что и до перевала вот так дошагает, даже не вспотев. Странный из него путешественник. Ни багажа, ни ослика. Ни спутников.

Перехватчик ошибся — спутник у Книжника все же имелся. И теперь бежал следом, размахивая широченными рукавами, словно взлететь пытался. Книжник обернулся на крики и остановился, поджидая.

— Ну ты и легкий на ноги! — выдохнул юнец. — Бегу, бегу, уж задыхаться начал, а ты все впереди шагаешь!

— Твердо решил за мной следовать? — улыбнулся Книжник. — Думай, пока не поздно. Еще можешь назад побежать, пока не хватились.

— Что мне в матросах видно? — отмахнулся юнец. — Палубу да паруса? А с тобой весь мир погляжу и за окоем загляну, если повезет. Я твердо решил: буду при тебе дервишем, Книжник!

— Дер-ви, — мягко поправил мужчина. — Ученик семьи Ви. Запомни и больше не ошибайся.

— Да запомнил я! Просто дервиш складнее! А зачем ты, мастер, назвался пограничнику истинным именем? Хватило бы с него и Книжника!

— А проверял, — улыбнулся Книжник. — И проверил. Здесь забыли прошлое. Старшего мастера семьи Ви не боятся хватать за рукав.

— Тогда что мы здесь ищем? Тебе же следы прошлого нужны, сам говорил.

— А прошлое не только в людях сокрыто, ученик. Люди могут забыть. Но камни — никогда.

— Какие камни? — не понял юнец-дерви.

— А вот, под ногами у нас, — рассеянно сказал Книжник. — Старая имперская дорога. Построена Дансером Великим. И если нам встретятся очень характерные срезы...

— Брешут! — со знанием дела возразил юнец. — Не могли в первой империи построить такие дороги! Не умели! Если уж даже мы не умеем! А Дансер... Про него все слышали. В песенках про любовь! Во всех баронствах поют! "Жила императрица и младший офицер"! А дороги... они — древняя тайна! Их, может, вовсе не мы строили, а... пришельцы неведомые!

— Или вон те камни.

И Книжник указал вдаль. Юнец поднял голову. С вершины далекого холма на них равнодушно смотрел огромный каменный менгир.

Мужчина не задумываясь свернул к холму. Юнец, шипя и подпрыгивая на колючках, заспешил за ним следом.

— Поножи надень, — не оборачиваясь посоветовал Книжник. — Здесь не юг, но змеи наверняка не менее ядовиты.

Вершина холма встретила их легким пряным ветерком. Пахло полынью, черноголовником, горячей пылью... пахло просторами степей. Менгир безглазо смотрел на них из глубины веков.

— И зачем нам эти камни? — недовольно пропыхтел юнец. — Им же невесть сколько веков! Говорят, их поставили кочевники-псевды. В честь какой-то своей Бабы-Матери. По ихнему "рей-рон", что-то вроде. И вот что я скажу: если у них такие женщины, неудивительно, что они все вымерли!

Книжник усмехнулся и обошел статую. Верно было указано в отчетах купцов — тщательно обработана только голова. Она же и привезена издалека. А тело — поставленные друг на дружку местные камни.

— Не такие уж они и древние, мой юный ученик, — задумчиво пробормотал Книжник. — Не такие... Псевды начали кочевать после прихода нашего народа. До нас у них домашней скотины не было, охотой жили...

— Ваш народ — это кто? — не понял юнец. — Ты же с юга, Книжник!

— И письменностью они не владели, — сказал Книжник странным голосом и уставился на статую. — Тем более — такой письменностью...

На высоком лбу статуи был выбит четкий знак. Домой, вот что он обозначал. Книжник развернулся, прикинул направление. Все верно, на перевал смотрит. Надо полагать, остальные менгиры тоже? Тогда это не что иное, как самая настоящая топографическая разметка. А что у нас с правого боку? Вода. Однозначно, вода. Где-то недалеко родник? Тогда под левой рукой должна быть обозначена река, ничего более примечательного в том направлении больше нет... Точно, река!

Книжник почувствовал непривычное волнение. Знаки. Казалось бы — что в них такого? Просто вехи для кочевников, помогающие ориентироваться в бескрайней степи. Вот только покрыты они значками, которые Книжник видел всего в одном месте. В известном очень узкому кругу посвященных, священном для любого носителя тюрбана месте. Там, далеко на юге. И здесь они никак не могли оказаться. Если только...

— Пойдем, мой юный ученик, — странно улыбнулся Книжник. — Похоже, мы на правильном пути.

-=-=

Молодой воин расы Эль невесомо опустился на колено в глубоком поклоне. Именно так, как требовала когда-то Мать-Правительница Лируан-вен. Когда она еще имела желания и силы требовать. Но — кончился блистательный век расы Эль, канул безвозвратно в пучину времени, и сама Мать-Правительница давно покинула свой народ, удалилась в Северные чертоги и живет там уединенно и безрадостно в окружении малой свиты. Тяжело ей далась утрата всех надежд, очень тяжело. И оттого изящный придворный поклон воина казался Повелителю лесов Эль горькой насмешкой над его былым величием.

— Говори, — обронил Повелитель и отвернулся к окну.

— Погиб Эль-лериларуалиен, — скупо доложил за спиной воин. — По нелепой случайности. Попал под обвал.

Повелитель слабо шевельнул рукой в знак того, что услышал и принял. И замер в раздумьях. Эль-лериларуалиен. Ну и накрутил себе имечко глава внешней разведки. Родился Эль-ларом — вот и погибать следовало им же, не выпендриваться! Нет, решил сравняться в вычурности с древними родами расы! И тупо попал под каменный завал. Эх, Эль-лар! Тяжелая, критичная утрата.

Повелитель горько поморщился. Нет, его не связывали с погибшим узы старой дружбы, скорее наоборот. Начальник разведки — его ровесник, а в детстве всякое бывало промеж ними. Бывало и прекрасно запомнилось. И драки, и соперничество за внимание прекрасных дам. Но вот Эль-лар погиб, и на душе — тяжеленный камень. Как же он так? Ведь наверняка не в одиночку шел, в сопровождении воинов. Однако под камни попал именно он. И Повелитель подозревал, почему. Все же старость есть старость, и никаким юным телом ее не прикрыть! Наверняка задумался старый хрыч в неподходящую минуту, нырнул слишком глубоко в свой внутренний мир, тут его камнем по башке и навернуло. А молодые воины успели отпрыгнуть. Наверняка так и было. Повелитель и за собой замечал, что часто уходит в призрачный мир воспоминаний, полностью отрешаясь от действительности. Ну, ему-то можно, он в чертогах. А прочим нельзя! Скрижаль, что ли, новую законодательную высечь? Что-нибудь вроде "Старик? Сиди дома!".

И все же смерть начальника разведки, нелепая и неожиданная, провела очень важную черту в существовании расы Эль. Резко и сурово отделила блестящее прошлое от будущего. Которого теперь не будет.

Когда-то, в бушующей юности, он чуть не пропустил мимо ушей замечание мудрого своего, всезнающего отца. "Есть нижний предел численности расы, — сказал ему отец. — За которым — вымирание." И назвал точную цифру. Он, ослепленный тогда своими военными успехами, не обратил на слова отца внимания. Какое вымирание?! Враг бежит! Леса Эль множатся! Чуть не пропустил мимо ушей. Но все же не пропустил. И даже занес в одну из скрижалей. Тех, что считаются секретными, только для правящей семьи.

И вот сегодня со смертью старого начальника разведки раса Эль эту черту переступила.

Повелитель лесов Эль вздохнул. Закаменел лицом и развернулся.

— Приведи сюда... — приказал он воину.

И назвал имя.

У воина удивленно вытянулось лицо.

-=-=-

Рогач вытянул шею и попробовал дотянуться до охапки веток, пакостно кося круглым глазом на кормильца. Мол, знаем мы таких, на рогу крутили вашу щедрость.

— Ты чего такой недоверчивый? — неискренне возмутился юноша. — Я же тебе вместо мамки, с младенчества выкормил! А ты?!

Рогач выразительно посмотрел на сыромятный ремешок в его руке, цапнул ветку и тут же отпрянул. И торопливо начал хрумкать. Еще бы, где еще урвать веточку, вкуснющую веточку от знаменитых лесов Эль, они же начинаются на высоте многих ростов рогача!

— Скотина! — с чувством сказал юноша. — Я на себе, что ли, должен вьючные сумки тащить? На себе, да?

Рогач дожрал ветку и уставился на добавку, не приближаясь. На его выразительной морде ясно читалось, что на рогу он вертел счастье таскать тяжеленные вьюки. Юноша вздохнул и бросил ему всю охапку. Упрямая скотина. И всегда таковым был. Уж он-то знает, с младенчества его вынянчил. Вот мамка его добрейшей души скотинка была, а сыночек — дурак дураком! Ага, дурак-то он дурак, но от работы увиливает получше любого умника...

Веревка подъемника шумно шлепнулась у его ног, рогач подпрыгнул от неожиданности.

— Эй, Недоэль! — звонко и весело закричали сверху. — Быстро цепляйся, тебя вызывают в чертоги!

Юноша поднял голову и очень похоже изобразил, чего ему недавно показывал дружок-рогач. В чертоги?! Да на рогу он вертел такое счастье! Наверху дружно расхохотались.

Тем не менее он подшагнул и защелкнул крепление. Чертоги — это дело такое... к ним не придешь, так они сами явятся. И тогда мало не покажется.

Три развеселых воина дружно выдернули его на верхний жилой ярус. Тут же в глаза ударило яркое горное солнце, и звонкий ветерок пробежался по кронам гигантских деревьев. И прихотливая вязь светлых деревянных мостков протянулась до самых чертогов Повелителя лесов Эль. Дом, милый дом. В котором он редко бывает.

— А почему тебя вызывают? — с любопытством спросил один из воинов.

Он пожал плечами и зашагал по звонким плашкам, провожаемый удивленными взглядами обитателей. Ну да, не так уж часто он сюда поднимается. Он же Недоэль. Не очень-то воин и не совсем Эль. Так, нечто несуразное, работающее на земле.

Чертоги открылись перед ним после очередного поворота. Вскинулись в сияющую синеву неба, закружились ажурными лестницами вокруг жилого ствола дерева-исполина. Огромное, невероятно красивое, воздушно-эфемерное сооружение. На много сотен обитателей. Зачем такое большое? Сколько помнил себя Недоэль, в чертогах жил только Повелитель. Ну и его воины. Но воины там по большому счету не жили, а несли службу.

В сопровождении одного из таких воинов он прошагал из конца в конец просторно-светлого Летнего зала. Воин открыл перед ним дверь во внутренние помещения и отступил. Понятно, воинам без специального вызова туда ходу нет. Недоэль в очередной раз подивился бессмысленной обширности чертогов и шагнул внутрь.

Повелитель неподвижно сидел на Летнем троне.

— Повелитель? — неловко вопросил Недоэль и затоптался у входа.

Поклониться, припасть на колено он даже не подумал. Зачем, собственно? Он что, хуже своего дружка-рогача может изображать тупость да бестолковость? Он лучше!

А Повелитель бесстрастно рассматривал пришедшего юношу. Недоэль, так его прозвали на верхних ярусах. Несуразное нечто, работающее на земле. Глаза — обычные, присущие жителям бывшей империи, без расширенного ночного зрачка. Нулевая подвижность ушных раковин. Широченные плечи, ладони что лопаты подземного народа, привычные к грубому труду. От расы Эль — почти что ничего. Может, убыстренная регенерация. На верхних ярусах бродили разные слухи насчет происхождения юноши. Кого только ни приписывали ему в папеньки. На самом деле — всего лишь слухи. Родился он в обычной семье Эль. Просто... вот таким уродился. Как непонятно объяснял старый Повелитель лесов — генетическая флуктуация. А юноша... юноша с удивительным достоинством принимал свою жизнь. Даже умудрился оскорбительную кличку носить как личную награду Повелителя. Правда, к самому Повелителю явно относится без всякого почтения. Вон какую восхитительную сценку разыграл. Ну, это понятно, от обитателей верхних ярусов он мало хорошего видел. А от Повелителя так совсем ничего. Оба родителя погибли в одной из войн во славу правящей семьи, остался сирота один на земле без всякой поддержки. Одна из бесчисленных гримас бессмертия — крайний эгоизм представителей расы Эль. Все мысли и устремления — лишь о себе любимом и о своей бессмертной жизни. Никто не хочет умирать! В такой ситуации забота о чужом существе иногда кажется непозволительной роскошью.

— Подойди, — бледно усмехнулся Повелитель.

Посмотрел в непривычно узкие, прищуренные глаза юноши. И снова усмехнулся.

— Раса Эль повернулась к тебе не лучшей своей стороной, — тяжело проговорил Повелитель. — Тем не менее ты — Эль. Один из нас. Плоть от плоти. Бессмертный. И сейчас мне требуется твоя служба.

Подвижное лицо юноши изобразило целую гамму чувств, среди которых — ни одного искреннего. Повелитель внутренне восхитился. Ох и артист. Впрочем, именно такой ему и нужен. И не только ему — всей расе. Вопрос выживания, такие вот дела.

— А почему сразу я? — по-детски непосредственно воспротивился юноша.

— Потому что ты не похож на Эль, — слегка улыбнулся Повелитель. — Еще — хорошо ориентируешься внизу. И у тебя есть рогач.

— Это еще неизвестно, есть он или нет! — проворчал юноша. — Как пожрать, так он тут как тут, а как вьюки таскать...

Юноша внезапно осекся и помрачнел. И бросил на Повелителя очень нехороший взгляд.

— Мне в землю людей идти, да? — уточнил он. — Разведчиком?

Повелитель еле заметно кивнул.

— А что мы там забыли?

— Не забыли — потеряли, — сказал Повелитель и вздохнул. — А потеряли мы там ключ расы Эль. Не больше и не меньше. Не найдем — погибнем. И леса Эль рассыплются прахом в беге времен.

Повелитель удовлетворенно хмыкнул, наконец увидев на лице юноши долгожданное выражение. Рот нараспашку, взгляд остекленел — то, что требуется.

Юноша звучно захлопнул рот:

— И какой придурок выкинул ключ из лесов Эль?!

Повелитель невольно поморщился. Больно, очень больно режет правда. Потому что получается, он и есть тот самый придурок.

— Не то чтобы выкинул, — неловко принялся объяснять он. — И не сказать, что придурок... Просто была смена власти. Ну, иногда такое происходит даже у расы Эль! И мой отец Эль-лор, первый повелитель лесов Эль, решил удалиться от суеты правления... и зачем-то прихватил с собой кое-какие наши секреты. Вот его тебе и предстоит отыскать. И вернуть секреты туда, где им предписано находиться — в чертоги Повелителя.

Юноша помолчал, явно переводя уклончивые обороты Повелителя в простые и ясные выражения.

— А здорово вам папаша отомстил! — оценил он в результате. — За то, что вы его выпнули из лесов Эль. И теперь я, значит, должен его отыскать в необъятной человеческой ойкумене? И уговорить вернуть секреты расы обратно? Лучшего воина расы Эль?

Повелитель с безнадежностью прочитал в глазах юноши, кто именно тут является придурком, и внутренне согласился. Но — только внутренне.

— Не только нам отомстил, но и тебе тоже, — напомнил Повелитель очевидное. — Ты ведь тоже бессмертный.

— А что, ключ расы как-то имеет отношение к нашему?.. — опасливо осведомился юноша.

— Непосредственное, — вздохнул Повелитель. — Собственно, ключом расы называют именно технологию бессмертия. Которую мы утратили.

Юноша беззвучно пошевелил губами, но это ему не помогло — обостренный слух Повелителя прекрасно позволил разобрать, кто именно он сам и его дражайшая маменька. И снова он согласился. Внутренне. Только перед собой.

— Как я понимаю, технология бессмертия неотделима от мозгов Эль-лора, лучшего копейщика расы Эль? — безнадежно уточнил юноша. Дождался подтверждающего кивка и сел прямо там, где стоял.

— То есть вы выгнали не только собственного отца, но и единственного специалиста по бессмертию? — пробормотал он ошарашенно. — И сейчас, значит, с каждой смертью нас становится все меньше... Ну вы и даете! Рассказывайте, повелитель. Рассказывайте все!

— А ты не слишком обнаглел? — на всякий случай поинтересовался Повелитель. — Я все же Повелитель, а ты...

— Не слишком, — криво усмехнулся юноша. — Когда дело касается бессмертия, тут мы все равны. А с учетом того, что только у меня есть шанс неопознанным путешествовать в мире людей, так и вообще...

И снова Повелитель согласился. На этот раз — вслух.

-=-

— ... вот таковы наши дела, Рогушка! — вздохнул Недоэль и похлопал рогача по холке. — Чуешь теперь, что висит на твоей спине? Ты думаешь, вьюки с припасами? Как бы не так! Судьба целой расы, не более и не менее!

Рогач мрачно покосился на него, и по его морде четко читалось, что на рогу он вертел судьбу любой расы, кроме собственной, и сроду бы не пошел через обледеневший перевал, если б не просьба друга. Ему же там, за перевалом, смертельно опасно! Там, говорят, рогачей едят! И вообще вьюки тащит в последний раз, исключительно по доброте душевной!

— Сгинем на счет раз, — подтвердил его опасения Недоэль. — Даже хрюкнуть не успеешь. Но и плата высока. Любое желание, представляешь, Рогушка? Вообще любое! Вернем технологию бессмертия — могу Повелителем стать! Даже могу тебя Повелителем назначить, никто не пикнет! Будешь прямо с трона ветки объедать! Из тебя хороший Повелитель получится, всяко умнее нынешнего!

Рогач только презрительно фыркнул. На рогу он вертел и Повелителя, и его чертоги. Но ветви деревьев лесов Эль чрезвычайно вкусны, что верно, то верно.

10

— Правду о тебе болтают, Книжник, что ты знаниями питаешься! — проворчал юнец. — Стоишь перед деревней, как столб каменный, не дышишь, только гляделками ворочаешь! Но я-то человек, я кушать хочу! Уже весь слюной изошел! Утречком перекусить не успел, в обед вместо еды ходьбой пробавлялись, вечер на носу, а во рту ни кусочка не побывало! Когда откушивать сядем, наставник?!

— А я обязан тебя кормить? — неуловимо улыбнулся Книжник, не прекращая рассматривать деревню.

Юнец обиженно нахмурился.

— Везде такой порядок! — неуступчиво заметил он. — В семье старший мужчина командовал, но он и кормил! На паруснике гоняли по работам, за троих вкалывал, но ведь и кормили тоже! Плохо, но кормили! А сейчас я у тебя в учениках, значит, твоя это теперь обязанность! А у тебя что-то сума легковата. Там, наверно, и на одного еды не наберется?

— А ты не дурак, — одобрительно сказал Книжник. — Моя обязанность, верно. Но и от тебя кое-что требуется. В семье чем еду отрабатывал? Ведь отрабатывал? Или от работы бегал?

— Всякое бывало, — уклончиво пробормотал юнец. — Но вообще — за младшими присматривал. Да сети сушил. Да соль варил.

— Вот. А на паруснике? Ведь на пинках летал?

— Ну, летал, — неохотно сказал юнец. — Не великой сложности наука — на пинках летать. Но я понял, не дурак. Только чем тебе-то отрабатывать? Рубаху постирать или шапку твою чудную? Или еще что?

— Я Книжник, — напомнил мужчина. — Собиратель знаний. А ты — мой ученик. И работа твоя — учиться.

— Может, сначала откушать? — выдвинул встречное предложение юнец, получил в ответ мягкую улыбочку и безнадежно вздохнул:

— Понятно.

— Учу один раз и навсегда, — серьезно сказал мужчина. — И далеко не всякого. Очень сложному искусству сбора сведений. Цени.

Юнец так же серьезно кивнул и подобрался.

— Вот запруда у деревни. Что скажешь?

— Долгонько ты на нее смотрел, вот что скажу, — пробормотал ученик после долгого молчания. — А что ж в ней такого... вроде бы и ничего. Да только прежде таких не видывал. Сложная она, наставник. Не по деревенскому уму сложная. Водяной затвор, отводные каналы, упоры укосные, еще и трамплинный сброс воды, про который лишь слыхивал, а видеть прежде не доводилось... Может, баронства строили?

— Полагаешь? — прищурился Книжник.

— Не, — вздохнул юнец. — Это я так, с голодухи. Баронства водными путями сильны, на воде они полные хозяева. А тут через каждую стандартную ходку плотина. Замучаешься лодки таскать, днища до дыр протрешь. Сами себе преграды кто ставит? Не баронства это, но и не деревенские. Может, первой империи остатки?

— Молодец, — сдержанно оценил Книжник. — Может, и империи... А про деревню что скажешь?

— Ну, это просто, это знакомо, сам в такой жил... Но не совсем в такой. А и прав ты, Книжник. Странная деревня.

— Чем же странная?

— Сытная, — неуверенно сказал ученик. — Скотинка по улице бродит. А кто ж мясцо на улицу пускает? Его там любой властитель приберет на угольках пожарить. Выходит, не трясутся здесь над каждой головой, не боятся потерять. Сытно живут... и вообще справно. Поля оградами разделены, да не простыми плетнями, а каменными. И сараи у них каменные, и дома, разве что крыши тростником крыты... новым.

— И горела эта деревенька не так давно! — весело сказал Книжник. — Года два до нас, не больше. Горела, да не сгорела. Потому что гореть здесь нечему. Крыши? Так крыши за день можно новые навязать. Получается, местные изначально готовились бросить деревню в случае опасности, и основные ценности у них тогда вовсе не здесь, и... И столько интересных выводов за один этот факт цепляется — на целую книгу хватит!

— Или на донесение, — осторожно сказал юнец. — Интересно ты смотришь, Книжник. Как разведчик.

Мужчина посмотрел на него мельком, но юнец стремительно побледнел.

— В последний раз болтаю! — жарко пообещал он. — Язык прям сейчас укорочу до невозможности и закопаю под землю! И сверху камнем придавлю!

— Так и сделаешь, — рассеянно обронил Книжник и в пару шагов заступил дорогу деревенскому мужичку-псевду.

— Любезнейший, найди-ка нам чего-нибудь сытного покушать!

Псевд удивленно посмотрел, как в пальцах Книжника словно из воздуха возник сияющий новенький хрусталит, и деревянно поклонился. И еще раз поклонился.

— Ты не поясницу тут разминай, а еды тащи! — намекнул Книжник.

— Столько не дотащу! — признался псевд. — Да и нет столько!

Книжник огорченно вздохнул.

— Вечная проблема путешественника! — пожаловался он непонятно кому. — В деревнях с крупных монет сдачи никогда не получишь, а мелкими таскать тяжело!

— С хрусталита нет сдачи! — радостно подтвердил мужичок. — По всей деревне не наберем! Бедные мы!

И неловко переступил кривыми ногами. Книжник внимательно посмотрел на аккуратные кожаные поножи на его ногах и вопросительно вздернул бровь.

— Так... змеи в траве! — сказал мужичок и застенчиво улыбнулся. — От змей берегусь!

— А еще говорят, псевды глупые, — пробормотал Книжник.

— Еще говорят — ленивые! — охотно поддакнул юнец. — А что жулики, и говорить не надо, так видно!

Псевд почувствовал себя неуютно. Путники на этот раз попались какие-то не по-хорошему сообразительные.

— У вас тут имеется неподалеку гостиница? — жестко спросил Книжник. — Должна быть, все же земли бывшей империи! Знаешь хозяина? Не тряси бородой, как козел! Вижу, что знаешь! Должен знать! Вот у него плату за еду и получишь. Мы там остановимся. Он-то нам хрусталит разменяет. А теперь бегом, мы проголодались.

Псевд дунул вдоль улицы, зрители, поглядывающие на сценку торга издалека, разочарованно разбрелись по своим деревенским делам.

Тень, достойная принять двоих усталых путников, нашлась прямо у воды, возле невысокой плотины.

— Вот так-то оно лучше! — удовлетворенно сказал Книжник и опустился на огромный валун, явно бывший когда-то забракованным мельничным жерновом. — А нарежь-ка нам сыру, Дер-ви! Отрабатывай ученичество!

Юнец не откликнулся. Он завороженно смотрел куда-то мимо наставника. Книжник развернулся на камне. И встал. К деревне в блеске доспехов и оружия приближался конный отряд. Воины ехали, уверенные в полном своем праве здесь находиться. А впереди всех мощно выступал огромный жеребец, легко неся на себе пожилого мужчину. Но глаза юнца были прикованы вовсе не к нему. Рядом с предводителем отряда ехала на тонконогой лошадке девочка ослепительной красоты.

— Глава Союза баронств с дочерью, — прошептал юнец враз пересохшими губами. — Говорят, первая красавица Союза... и верно говорят.

Отряд в полном молчании проследовал было мимо. Но барон внезапно поднял ладонь и остановил жеребца. И развернулся. Посмотрел на стоящего у запруды странника, словно припоминая. Усмехнулся и еле заметно кивнул. Шевельнул поводьями. Жеребец послушно склонил голову и понес седока дальше. Воины одарили Книжника внимательными взглядами и последовали за своим предводителем. Медленно осела поднятая копытами пыль.

— Чего уставился? — нарушил молчание Книжник. — Говори уж. Язык не вырву. Что у тебя?

— Да уже ничего, — ошарашенно пробормотал Дер-ви. — Только чтоб глава Союза баронств первым кому-то кивнул — такое на моей жизни впервые. Да и не только на моей.

— Ничего странного, — еле заметно улыбнулся Книжник и задумчиво посмотрел вслед кавалькаде. — Просто мы с ним старые знакомые. Очень, очень старые знакомые... Да ты режь сыр, Дер-ви. Или уже не голоден?

-=-

— Шевели копытами, Рогуша! — посоветовал Недоэль. — Или уже не голоден? А я тебе как специалист говорю: чем ниже спустимся, тем гуще ветки! Ну, давай! Самое трудное уже сделали — перевал прошли!

Но рогач не спешил идти вниз. Вытянув шею, он настороженно нюхал воздух и нервно подергивал шкурой.

— Да понимаю я, что пахнет дымом! Да, там люди! Но мы же к людям и идем! Если беглый Повелитель где-то спрятался, то только среди людей! Или ты считаешь, что высокородный Эль может жить под кустом?!

Рогач брезгливо оттопырил губу. По его морде было понятно, что именно под кустом находятся самые лучшие для жизни места. И на рогу он вертел всех, кто считает иначе.

— Что ж ты у меня такой трусливый? — почти искренне посетовал Недоэль. — Ты же — рогач! Таких, как я, пятерых на рогу крутить можешь! Причем легко! Говорят, степная конница на рогачах положила конец существованию Первой империи! Кто говорит? А вот если б ты не сбежал в прошлый раз, то сам увидел бы, кто к нам снизу в леса Эль шастает за соком-тягучкой! Поверь, вполне вменяемые существа, не хуже нас с тобой! Уж точно личного рогача своего партнера на костер не потащат! По крайней мере — сразу не потащат!

Рогач нервно переступил мощными копытами, наконец внял здравым доводам друга и осторожно пошел вниз.

— Ну вот, а ты противился! — сказал Недоэль удовлетворенно через стандартную ходку. — Видишь, какие вкусные кусты растут вдоль полей? Жрякаешь так, что чуть щеки не лопаются!

— Мы ему щас пожрякаем! — беззлобно пригрозили из-за ближней загородки. — Как залупим стрелой под лопатку! Не для него посажено!

— О, подали наконец голос! — усмехнулся Недоэль. — А то мы замаялись ждать! Пока вы подползли, пока разглядели... вот и жрякает от скуки. Вам что, кустика ивы серебристой для рогача лучшего друга жалко?

— Эль лупоглазые тебе в лучших друзьях, не мы! — огрызнулись два псевда, сконфуженно поднявшись из-за низенькой каменной загородки.

— И они тоже, — покладисто согласился Недоэль. — Я вообще со всеми стараюсь уживаться. Но если лично вы против, то получите в следующий раз не сок-тягучку, а стрелу под лопатку, как положено воришкам.

— А, так ты Лесовик! — протянул псевд и достал трубку. — Так бы сразу и сказал. Курнешь? На вкус приятственно и гнус отбивает. Из ваших, заперевальских травок зелье, настоящее!

— Меня гнус не берет, — мягко отказался Недоэль.

Псевды завистливо повздыхали и закурили, облокотясь на загородку.

— Я вот чего не пойму, — задумчиво сказал Недоэль. — Вот перевал. Там — леса Эль. Тут... ну, сейчас — Союз баронств. То есть граница. А пограничной стражи нет. Как так?

— Так перевал непроходим, говорят, — бесхитростно глянул псевд. — Что ж его охранять?

— А кто говорит? — полюбопытствовал Недоэль.

— Так мы и говорим!

— А... А он непроходим? А то ведь бароны недоверчивы, могут и сунуться.

— Ежели Одиночный Зубец слева обходить, точно непроходим, — степенно ответствовал псевд и выпустил ароматное облако дыма.

— А если справа?

— А кто ж их справа поведет? — удивился псевд. — Дураков нет собственные тропки показывать! А сами в жизнь не сунутся, оно слева на первый взгляд много легче кажется!

— Разумная позиция, — одобрил Недоэль.

— А то! Уж сколь лет держимся! А ты-то чего к нам подался? Раньше ж не ходил?

— Одного из наших попросили отыскать, — признался Недоэль. — Никто тут из-за перевала не появлялся?

Псевды переглянулись.

— Не, на моей памяти никого не было, — уверенно сказал более старый псевд.

— А не на твоей?

— Дак... откуда ж мне знать, если не на моей?!

— А ты подумай! — посоветовал Недоэль.

Псевды действительно призадумались.

— Один или четверо? — уточнил один их них.

— А тут и вчетвером ходили? — поразился Недоэль. — Не граница, а имперский тракт! Ну, расскажите сначала про одного.

— Старики сказывают, давненько было, — деловито сказал псевд. — Но вам-то оно без разницы, вы ж вроде бессмертные? Прошел один из ваших через перевал. Ну, так... сумка при нем была, а рогача не было. С рогачами из ваших только ты обращаться способен.

— А оружие?

— Вот! — усмехнулся псевд. — Его ищешь, да? Оружие знатное! Копье, да не простое, а с наконечником в мою руку длиной! Голубоватым отдает, когда на солнце. Мы такое обрабатывать не умеем, такое только у вас способны...

— И у нас не способны, — рассеянно пробормотал Недоэль. — Еще при первой империи утратили секрет... И куда он направился, этот воин?

— Так вниз же. Куда еще здесь пойдешь? Разве что обратно.

— А внизу про него что-то слышали?

Псевды снова задумались.

— Не, не припоминаем, — признался один. — Значит, у нас не задержался, иначе б знали. У нас гости из-за перевала — большая редкость, сам понимаешь, сто лет сплетничать будут.

— А куда он вообще мог отсюда пойти?

— Да куда угодно! Имперские дороги во все стороны ведут! Но... знаешь что, Лесовик? Ты у Дика, у хозяина гостиницы, внизу спроси! Мимо гостиницы он никак пройти не мог! Да и земли там у Дика в управлении — наверняка кто-то да видел!

— У хозяина гостиницы? — недоверчиво переспросил Недоэль. — А откуда б ему знать? Это ж сколько лет назад случилось, а вы же смертные...

— Мы-то смертные! — хохотнул псевд и поежился. — А у Дика все же спроси. Да и сам ты мимо никак не пройдешь. Или под кустом ночевать собрался?

— Вот видишь, Рогуша? — обратился Недоэль к рогачу. — А я что тебе говорил? Вниз надо идти! И не такие уж люди страшные на поверку!

— Он что, речь разумеет? — подивились псевды.

— Можете проверить, — всерьез предложил Недоэль. — Обругайте его как-нибудь, и увидите, что будет.

Псевды неуверенно посмеялись, но проверять не рискнули, попрощались и ушли по своим делам.

К гостинице они вышли поздно вечером. Недоэль спрыгнул с усталого рогача и отвел его немного в сторону, пропуская в ворота вооруженную процессию.

— Никак сам владетель земель пожаловал? — прошептал Недоэль. — Рогуша, а не лишние ли мы здесь будем на празднике жизни?

И тут девочка, ехавшая обок предводителя, обернулась на шепот и, как показалось Недоэлю, глянула своими недетски серьезными глазами прямо ему в сердце. Юноша обхватил шею рогача и стоял неподвижно, пока процессия не проехала мимо.

— Пойдем отсюда, Рогуша! — дрогнувшим голосом предложил он. — А то, чую, беда будет...

Рогач подозрительно потянул дрожащим носом воздух.

— Понимаю, что дождь собирается, — прошептал Недоэль. — Ну так и что? Или мы под дождем переночевать не сумеем? У тебя вон шкура какая! А у меня накидка есть, соком-тягучкой пропитана, ей дождь не страшен. Уходим, Рогуша! Опасно здесь!

Рогач содрогнулся всей шкурой и не двинулся с места.

— Чего ты трясешься из-за дождя? — рассердился юноша. — Я же не трясусь! Кто из нас вообще рогач — ты или я?

Воины закончили обустраивать лошадей и ушли по одному в приветливо распахнутые двери гостиницы. Последний с подозрением обернулся на юношу, задержался было, но передумал и скрылся вслед за товарищами.

Рогач высвободился, прошел под навес и демонстративно улегся в углу на подстилку.

— Ну что ты творишь, скотина изнеженная? — в отчаянии прошептал Недоэль. — А если баронские стражники нас опознают? Тебя-то просто съедят, а меня пытать станут! В лесах Эль много тайн сокрыто, и все они жуть как интересны любому барону!

Рогач равнодушно прикрыл глаза. Юноша вздохнул, освободил его от вьюков и присел рядом.

— А с другой стороны, и ты прав, — неохотно признал он. — Зачем ночевать под кустом, если можно под навесом? Под кустом как раз подозрительно выходит. И на всякие вопросы может навести. Да и мимо гостиницы нам никак. Тут след беглого Повелителя может отыскаться, нигде более. Только я в гостиницу не пойду. Может бедный парнишка-псевд ночевать под боком у своего рогача, чтоб не платить за ночлег денежку? Думаю, что псевды именно так и делают! И не лезут в гостиницу на глаза правителю и его воинам. И его дочери тоже... Пододвинься, лохматый, уступи другу нагретое место!

В освещенных дверях гостиницы вдруг появилась темная фигура, неторопливо приблизилась. Недоэль настороженно уставился на приземистого чернобородого мужчину.

— А ты неглуп, Лесовик, — отметил мужчина. — Правильно сделал, под навесом остался. Все верно про тебя псевды обсказывали. Меня не опасайся, я хозяин гостиницы, а гостиница любому гостю открыта. Но лучше переночуй здесь, среди воинов барона глазастых хватает. И нервные они сейчас, саму дочку барона берегут. А вот утречком, как уедут, милости просим в гости, нам найдется о чем поболтать, верно? Устраивайся поудобней. Соломы из сенника возьми сам, ночных работников не держу. А я, как освобожусь, поесть тебе принесу горяченького.

— У меня есть чем заплатить, — неловко сказал Недоэль.

— Прибереги хрусталиты, — усмехнулся чернобородый. — Новостями расплатишься. Мы здесь живем просто, обыденно, от гостиницы далеко не отходим, лишь рассказами от путников развлекаемся.

— Тогда ты здесь самый осведомленный человек! — вырвалось у Недоэля. — Путник каждый свой кусочек увиденного помнит, а ты всей картиной владеешь!

— Есть такое дело! — не стал отказываться хозяин гостиницы. — Отдыхай, умник, мне при бароне надо прислуживать.

Юноша проводил хозяина гостиницы задумчивым взглядом.

— А быстро нас разоблачили, — заметил он рогачу. — Это все из-за тебя! У простого парнишки-псевда разве такой красавчик в собственности найдется? Шесть отростков на рогах, вожак стада! А у местных задохликов вряд ли по три успевает вырасти... Бежать бы нам сейчас без оглядки, да нельзя. Мы ж сюда за информацией явились, не за безопасностью. Ладно, подождем до утра. Если что не так, только на тебя, Рогуша, надежда, понял?

Юноша сходил за соломой, устроил уютное гнездо под теплым боком друга, улегся, блаженно закинул руки за голову и лениво принялся размышлять о странностях этого места. Хозяин странный, а уж какова гостиница! Внутри скалы, ну надо же. Как будто проще нельзя было построить...

Вверху внезапно качнулись огни, и неярко осветились несколько узких окон. Недоэль только удивленно моргнул. Тут, выходит, не только внизу помещения вырублены, но и выше? Вот кому-то делать было нечего!

С этой мыслью он благополучно и накрепко заснул. Рогач тихонько вздохнул, чтоб не потревожить сон друга, насторожил уши и сфокусировал глаза на охрану. Ночная безопасность — его забота. На рогу он вертел всех, кто покусится на их жизни.

11

Глава Союза баронств хозяйски оглядывался в каминном зале.

— Х-хэ! — оценил он увиденное кратко.

Воины подобрались и приготовились к неожиданностям — начало не сулило ничего хорошего хозяину гостиницы. Ну и им тоже заодно, коли угораздило наняться к самому непредсказуемому из баронов.

— А напомни-ка, дочка моя любимейшая, как прозывались грязные пещеры, в коих дикие псевды на заре времен проживали? Должна знать, мы недавно историю древних заново изучали!

— Вертепы! — охотно подсказала девочка и с любопытством огляделась.

— Вертепы! — с удовольствием повторил барон. Валко прошелся вдоль травяных занавесей, расшитых яркими узорами, разминая задубевшие от долгой поездки ноги. Рывком отдернул одну из занавесей, уставился на ряд аккуратных лежбищ вдоль глухой каменной стены.

— И ты, черномазый, предлагаешь саму наследницу главы Союза баронств разместить на отдых здесь, в этом загоне для скотины? — грозно вопросил он. — Здесь, спрашиваю?!

— Для путешествующих дам наверху имеется отдельная комната, — степенно сообщил чернобородый. — Со шкапчиками для поклажи, с зеркальным столиком и всем потребным для водных необходимостей. И с прихожей для прислуги. А в этом загоне для скотины обычно спят стражники из тех, кто упиваются до мычания. Сюда ближе таскать от общего стола, тяжелые они в кольчугах. И до ветру отсюда поближе. Иногда даже успевают доползти.

— Хм, — сказал барон. — Хм... Как ты верно про моих бойцов... Х-ха! Ладно, вели прислуге проводить дочку до опочивальни да разместить там со всей обходительностью!

— Ночной прислуги не держу, — коротко сообщил чернобородый. — Не принято. У путешествующих дам обычно свои служанки, обученные.

— Вот! — досадливо сказал барон. — А я что говорил? А вы все хором — баба в отряде не добру, не к добру! И кто теперь проводит дочку до опочивальни, а? Вот сейчас из вас бабу и выберу! Доорались, придурки?

Бойцы тоскливо завздыхали. Вечер обещался быть нескучным. Для барона, естественно.

Барон прошелся перед строем воинов. Ткнул пальцем в одного:

— Ты! Нет... Какая из тебя служанка? Кто на прошлой дневке за кабанчиком по всей деревне гонялся? Не ты, что ли? Тебя поставь дочку охранять, так ты кабанчика взвидишь и снова унесешься, от счастья все обязанности позабыв!

— То дневка, а то охрана! — не выдержал воин. — Понимаю разницу!

— Естественно! Кабанчик важней! Понимает он... Вот твой сосед в служанки пойдет, ишь какой румяный...

Барон в сомнении потоптался перед несчастным избранником.

— А чего такой румяный? — вдруг с подозрением спросил он. — Ты вообще мужик или баба? Признавайся!

— Мужчина, — с трудом выдавил воин. — Молодой еще...

— Господин, юную госпожу провожу я, — негромко сказал старшина стражников.

— Дошло наконец, да? — неожиданно серьезно и зло усмехнулся барон. — Понял наконец, старшина Куу-рей, что ответственное задание только тебе можно поручить? Конечно, ты проводишь, ты и на ночь при ней останешься охранником! Но это сегодня! А завтра? Ты со мной наверх пойдешь, и ты же здесь при юной госпоже останешься? Или как?! Беззащитную девочку с чужими бросишь или меня без надежного сопровождения отправишь в горы, откуда без крепкой поддержки можно и не вернуться?

— Я...

— Ты! Ты, твердолобый потомок семьи Куу! Ты выдавил из отряда всех, кто равен тебе или превосходит? Вот ты их и вернешь. Сразу по возвращении в столичные казармы. Безраздельной власти в отряде тебе, видишь ли, захотелось, командовать, видишь ли, так удобственней... Командовать да, а выполнять задачи нет!

Старшина стражников угрюмо подумал, что барон по тем же критериям себе свиту подбирал, и вообще все так делают, но озвучить мысли не решился. В баронствах, конечно, военная демократия, правом голоса обладают все, но... Это же Хе-апс! Барон в полной мере унаследовал непознаваемую логику семьи Хе, и к какому выводу его могли привести выверты сознания, сам вряд ли представлял! А рисковать головой из-за желания возразить старшине не хотелось.

— Займись размещением отряда! — распорядился удовлетворенный молчанием барон. — А дочку в покои черномазый проводит. Он там получше тебя знает, что, как и для чего.

Стражники с облегчением утопали за занавеси к лежбищам и забрякали там оружием и снимаемыми доспехами, девочка в сопровождении хозяина гостиницы ушла по лестнице наверх. Оставшись один, барон огляделся еще раз, основательней. Оценил узкие световоды высоко над головой, с удивлением рассмотрел полдесятка мощных светильников, заливавших каминный зал бледным, но ровным светом. Принюхался даже — пахло не то перегретой смолой, не то острыми ароматами горных пихтачей. Тщательно исследовал стены на предмет скрытых проходов, ничего не обнаружил. Заглянул через низенькую арку в кухонные и подсобные помещения, убедился, что запасной выход все же имеется и ведет куда-то за навесы для лошадей. Сунулся на всякий случай в короткий коридорчик, из которого лестница вела в верхние покои. Поднялся осторожно по лестнице, послушал пояснения чернобородого, плеск воды в ванной и довольный смех девочки. Обнаружил наверху еще пару комнат, заглянул в каждую — пустые. Спустился так же бесшумно вниз, одобрительным кивком отметил дежурного стражника у входа, уселся за огромный каменный стол и задумчиво уставился на непонятный светильник. Там его и застал спустившийся сверху хозяин гостиницы.

— А ты жив, оказывается, черный профессор, — неопределенно усмехнулся барон. — Или как тебя по-местному? Дик, да?

— Как и ты, старпом Хе-апс, — негромко заметил чернобородый. — Как и ты.

— Ну, я-то понятно почему жив, — протянул барон. — Семья Хе не из младоимперских, тем не менее долголетием тоже славится. Да и здесь я не просто бывший старпом, а самый могущественный на данный момент правитель в ойкумене. Уж у меня нашлось чем купить процедуру омоложения у бессмертных Эль, пока те были еще в силе...

— У меня тоже, — обронил хозяин гостиницы.

Барон осекся, обдумал услышанное. И усмехнулся.

— Действительно, как я сразу не догадался? Ты же палеобиолог по первой специализации? Наверняка руку приложил к созданию лесов Эль?

Чернобородый улыбнулся и не стал опровергать очевидное, только покрутил в руках какую-то короткую трубочку и спрятал обратно в карман кухонного передника.

— Это от удивления, — оправдался барон. — В какой-то предгорной гостинице вдруг встретить дезертира, по которому веревка плачет, который сгнить должен был еще эпоху назад, и живым-живехонького! Тут... опупеть можно! Не до логики!

— Хочешь исправить упущение? — спокойно поинтересовался чернобородый.

Барон всерьез задумался.

— А, пожалуй, что и нет! — признался он с удивлением. — Даже рад, что так получилось! Посидим, вспомним прошлое, сравним поступки! Мало нас осталось, понимающих! Вроде всего эпоха прошла с нашего прилета, а молодежь уже не осознает простейших вещей! Возьмем, к примеру, старшину моих стражников — как он себя назвал? Куу-рей, вот как! Придурок. Два именных префикса, один из которых ему никак принадлежать не может — а самого имени-то нет! Зато красиво! Ходит, гордится, как мясцо на холме! И что, с ним обсуждать теории глобальной социологии?! И он еще из самых умных!

Чернобородый неопределенно улыбнулся.

— Да помню, помню я, что тоже не из гениев! — досадливо сказал Хе-апс. — Уж сколь веков помню! Но подумай сам, зачем мне, студенту Технологической имперской академии, сдалась в юности палеоистория?! Вот я и заказал тебе зачетную работу на "отвяжись"!

— И не заплатил, — напомнил чернобородый.

— Ну... кабак, девки, как-то не до того было... Но ты же отомстил! Так что итог по нулевым рискам! Ты мне как работу написал, а? Как вспомню, так до сих пор от стыда краснею! Я же ее верификатором проверил, а толку! Стою перед преподавателем, а он смотрит на меня этак жалостливо, как на дегенерата, и объясняет, что работа по сути абсолютно верна, но по факту изложена площадной обсценной лексикой, что для научных работ недопустимо! А в глазах так и читается, что, мол, даже кретин из семьи Хе мог бы догадаться работу перед защитой хотя бы просмотреть! Я ему потом два года эту палеоисторию сдавал, два года!

— В результате построил вполне функциональный флот, — заметил чернобородый. — На местных технологиях, из подручных материалов.

— Выходит, и тут тебе остался должен? — хохотнул барон. — Слушай... как ты думаешь, сумеют мои балбесы без тебя поужинать, разберутся с кухонным хозяйством?

— А что там разбираться? — пожал плечами чернобородый. — Еда стряпухами с дня приготовлена, на стол разве что осталось перенести.

— Ну, с этим они точно справятся! — решил барон. — А мы с тобой возьмем сейчас лучшей выпивки, закуси да уединимся наверху в комнатке! Поболтаем о жизни, кто чего в ней достиг, и идут баронские заботы до утра ежу в задницу! Ты знаешь, для чего встречаются друзья детства? Чтоб похвастаться успехами, только для этого! Готовься, я буду хвастаться агрессивно, нагло, всеподавляюще! Есть у тебя в жизни, что можно противопоставить благополучию и успеху истинного властителя ойкумены, а? Гостиницу свою жалкую мерилом успеха выставишь, что ли? Кстати, как ты здесь сводишь концы с концами? У тебя постояльцы хорошо, если раз в году появляются! Чего ты вообще забыл в этом ущелье? Поставил бы у транспортной реки — засыпали б хрусталитами!

Чернобородый усмехнулся.

— А я не гостиницей живу, — объяснил он. — У меня скот, поля, плотины. Работники при них.

— А гостиница тогда для чего? — не понял барон.

— А это жизненный принцип. Гостям здесь всегда рады.

— Даже нам, когда мы захватывали империю? — недоверчиво спросил барон. — Мы ж тут все пожгли!

Чернобородый неопределенно улыбнулся. Принес из кладовой пару небольших кувшинов, расписной поднос с лепешками и мясом.

— Что пожгли, отстроить нетрудно. И поля, леса да горы с вашим приходом никуда не делись. Нам ведь для жизни много не надо. И сейчас ты сидишь здесь за кувшинчиком доброго светлого, и воины твои ночуют в тепле и сухости. Разве плохо?

— Странная позиция, — озадаченно сказал барон. — Такая... не мужская! У нас в речной братии тебя точно не поняли бы! Так что, выходит, правильно выбрал, что сбежал когда-то... И все на том! Как ты жил, суду ясно и обвинений к тебе отныне нет, так сказал я, глава Союза баронств! А теперь ты будешь слушать, как блистательно жил я, слушать и восхищаться! Желательно громко и искренне!

Они действительно поднялись в верхние комнаты, запалили светильник все той же непонятной конструкции и при его свете проговорили всю ночь. Еще бы, барону было чем похвастаться, одно завоевание империи на целый том императорской исторической энциклопедии тянуло!

— В общем, я доволен своей жизнью! — искренне сознался барон под утро. — Была у меня великая цель — поставить цивилизацию на правильный путь развития! Ну так я ее достиг. Ты думаешь, мы там на побережье пиратскую вольницу строили? Думаешь, я знаю! Потому что так думают все! Но мы на самом деле противостояли проказе имперских идей! Империя — тупик!

— А что не тупик? — вежливо поинтересовался чернобородый, чтоб поддержать разговор.

— Свобода! — серьезно сказал барон. — Свобода, Дик — вот единственный путь обратно к звездам. Союз баронств — он ведь не правит! Каркасное государство! Так, кажется, в старой империи называли эту идею? Мы следим за безопасностью водных путей, берем налог на содержание дружин, чтоб мир хранить — и все! Все, Дик! Во всем остальном наступило царство свободы! Занимайся чем хочешь, иди, куда душа позовет — никто слова против не скажет! Вот прется сейчас по нашим зонам ответственности один наш старый друг с юга, вынюхивает, выискивает — и пусть прется! Завтра, кстати, до тебя доберется... Или вот ты выдумываешь здесь свои чудеса — да и выдумывай дальше, никто не помешает! Кстати, любопытный светильничек, генеральную лицензию на него я у тебя, пожалуй, заберу, жирновато оно будет для кабатчика... Как он так ярко светит, а? На чем-то особом работает?

— На возгонке из сока некоторых деревьев, — равнодушно сказал чернобородый. — А ярко, потому что с предварительным подогревом смеси и воздушным поддувом.

— Молодец! — одобрил барон. — Изобретай дальше! Светлая у тебя голова, а теперь, в царстве свободы, и вольному полету мысли ничто не помешает! Оценил величие моего подвига, а?

— Еще нет, но оценю, — улыбнулся чернобородый.

— Жалко мне тебя, — вздохнул барон. — Ведь светлая голова, многого мог бы достичь, а сидишь тут, в своем горном углу, ничего не значишь, ни в чем не участвуешь... и даже не знаешь ничего! Вот скажи, зачем я сюда заявился, а? Вот и не знаешь!

— Ну, это невеликая тайна, — безразлично сказал хозяин гостиницы и поглядел в узкое окно на светлеющее небо. — Жить тебе хочется, Хе-апс. Цикл прожил, надо бы заново пройти процедуру омоложения, а в леса Эль не пройти. Расплевались вы с союзниками из подземного народа, вот они и закрыли границы. Остается путь через наш перевал.

— Кхм, — сказал барон. — Кхм. М-да.

— Догадаться нетрудно, — обронил чернобородый и аккуратно составил кувшины на поднос. — Ничего интересного у нас нет, кроме лесов Эль за перевалом.

— М-да. Светлая голова, не отнять...

— И супруга наверняка настаивает, — невинно добавил чернобородый. — Ей в молодом супруге непосредственный интерес.

— Пошли они морскому ежу в задницу, эти супруги! — рявкнул барон. — Нет их у меня и не было никогда! Я, хоть и Хе-апс, а мозги имею! И выводы из судьбы предшественников сделал верные! Мне змеюки ядовитой за пазухой не надобно! Кто, думаешь, подвел под смерть Дансера? Она, юная женушка! Склонила гвардию к предательству, поездку муженька на границу империи без должной охраны организовала и сроки сообщила кому следует! Мы только оружием немного помахали! Я знаю, сам с ней секретный договор заключал! Жаль, сбежала куда-то с концами, а то б я на ней за Дансера отыгрался бы всласть! Какой император был! А погиб из-за бабы! Нет, я такой глупости не совершу!

— А дочь откуда? — не понял чернобородый.

— А дочь... — усмехнулся барон и с нежностью посмотрел в сторону соседней комнаты. — Моя младшенькая, наилюбимейшая! Я их по всей ойкумене ищу. Найду такую, чтоб миленькая, красивенькая да умненькая, но еще маленькая — и в дочки ее! Всюду с собой вожу, тетешкаюсь, балую да жизни учу! Она во мне души и не чает! А как вырастет да отдалится — у меня уж другая доченька на примете! Я, Дик, всю жизнь провел, окруженный дочерней любовью! Здорово придумал, да? Эту, кстати, я тут неподалеку подобрал, так что, можно сказать, на родину вернулась...

— И в леса Эль с собой потащишь? Через перевал?

Барон помрачнел.

— Надо бы, — неохотно сказал он. — Точно знаю, что нельзя детей от себя отчуждать ни на мгновение. Чуть зевнул, уж другие их мечтами завладеют. Но и через перевал с собой... Там и взрослому мужчине опасно. А я ее сильно люблю, мою Рею-Риту!

— Говорят, перевал непроходим, — заметил чернобородый.

— Кто говорит? — язвительно поинтересовался барон. — Тот, кто по нему каждую неделю туда-сюда ходит, да? Я точно знаю, что проходим! По всем окрестностям у псевдов веревки соком-тягучкой пропитаны! Откуда здесь сок, ежели подземники границы закрыли? Сами, что ли, приноровились леса Эль выращивать? Ходят через перевал, точно знаю, что ходят! Чего не знаю, так это можно ли маленькую девочку там пронести, оттого и боюсь за нее! С собой взять страшно, и оставить боязно! Наш Союз баронств — такой гадючник! Брошу девочку, и что с ней будет? Налетят наемники, похитят, замучают — как я без нее жить буду? Никому нельзя доверять, Дик, никому! Особенно своим стражникам.

Барон мрачно допил последний кувшин. И ясно взглянул на хозяина гостиницы.

— Дай хорошего проводника, Дик, — тихо сказал Хе-апс. — Не для себя прошу. Нет у меня выбора, с дочкой к вечным льдам пойду, боюсь за нее. Не знаю, какова у тебя власть здесь, но чую — есть она, и немалая! Мы, семья Хе, чуйкой всегда славились, потому лучшие навигаторы только из наших получались! Чую — ты можешь! Ради древней нашей дружбы, ради общей нашей имперской памяти — на коленях прошу!

И старый барон тяжело опустился на колени перед хозяином гостиницы.

12

На ночь они устроились очень неплохо, по крайней мере, для путников без припасов и походного снаряжения. В одном месте старую имперскую дорогу спрямили через боковину холма, срезали основание на два стандартных роста, потом кто-то неленивый выкопал в глинистом обрыве пещерку, натаскал туда сухой травы, даже очажок у входа камешками выложил, а в углу пещерки оставил запас хвороста... вот ее они и заняли. И скоро там уже уютно рдел огонь, теплые дымные запахи овевали лицо, и темнота за срезом пещеры повисла, словно полог. Они перекусили остатками еды, что натащил им псевд — а постарался мужичок, щедро навалил им на дорожку — запили травяным настоем из малой баклажки, и теперь Книжник сидел, ловко поджав под себя ноги, и при свете ночничка покрывал пергамент изящными завитушками-письменами. Дер-ви поерзал, попробовал так же поджать ноги — не получилось, больно.

— И мне так же сидеть положено? — буркнул он недовольно.

Книжник оторвался от работы, слабо и как-то устало улыбнулся. Сейчас он не выглядел суровым учителем, беспощадным шпионом-убийцей или еще десятком кровавых персонажей, которых успел напридумывать юнец. Скорее — добрым отцом семейства после трудного рабочего дня.

— И сидеть, и чалму носить, и умываться по утрам, — подтвердил он опасения ученика. — И выполнять еще множество предписаний и запретов. У нас, носителей учения, особенная жизнь, и каждое движение наполнено смыслом. Но не злись, это все не сейчас. Сейчас у тебя мышцы задубели от постоянной работы с детства, так не сядешь. Сидеть часами в позе отрешенности легко тем, кто не работает физически. Воинам, книжникам, учителям, правителям... да нам. По ходу учебы все придет постепенно и само. Разве что умываться начнешь уже с завтрашнего утра. Ледяной водичкой в сонную рожу — красота!

Юнец представил и содрогнулся.

— Зато сразу придет бодрость, и не пропустишь внезапную опасность, — серьезно сказал Книжник.

— Я еще не знаю, на кого учусь, а уже столько тягот и лишений! — проворчал юнец. — Послушать тебя — мы очень важные шишки, в одном ряду с воинами да правителями, а ночуем в земляной норе, даже прикрыться нечем! Сейчас-то благодать, воздух над дорогой прогретый, а к утру затрясемся! А ты, такой умный, без походного снаряжения путешествуешь! Найдется у тебя в котомке одеяло, а? Нет его, только светильник-пирамидка да свитки пергаментные для дорожных записей! А пергаментом не согреешься!

— Вот сейчас ты очень правильно сказал, и даже не представляешь, насколько! — улыбнулся Книжник и легко поднялся, словно перетек из сидячего положения в стойку.

— Ты куда ночью? — забеспокоился юнец.

— А за одеялом, — рассеянно ответил Книжник и покрутил головой, прислушиваясь. — Ты, может, и не заметил по усталости... но мы не одни тут. Множество таких пещерок накопано вдоль дороги, и в каждой кто-то да остановился на ночь. Едут куда-то мужички, привычно едут, не в первый раз. Знают, что через стандартный переход ждут их подготовленные к ночлегу пещерки... И это наводит на очень интересные вопросы.

— Чего интересного? — не понял юнец. — Окрестные псевды на Подгорную ярмарку едут, то все знают. Каждое лето, как покосы пройдут, так и собираются. И из-за реки, и со степи подъезжают, и с моря гостей немало. Ну и местные из ущелья, но те само собой, без них никак. Она, ярмарка, так-то всегда работает, но летом большие сборища бывают.

Книжник кивнул, поднял ногу, чтоб шагнуть наружу... и замер. И голову озадаченно склонил.

— Без местных из ущелья никак, говоришь? — переспросил он. — А почему?

— Так за их товарами едут! — пояснил очевидное юнец. — Они, в ущелье, дюже знатные ремесленники! Все вокруг, что посложнее — все их работа! От иголок до водоподъемников! А уж посуду расписную местную даже за морями встретить возможно! Секретами владеют!

— Ха! — сказал Книжник и звонко прищелкнул пальцами. И широко улыбнулся, словно разгадал некую загадку.

Он вернулся из темноты довольно быстро. Вдруг возник абсолютно беззвучно, юнец даже вздрогнул от неожиданности, и бросил на подстилку добротное шерстяное одеяло.

— В обжитых местах походное снаряжение легко заменяется хрусталитами, — довольным голосом пояснил Книжник. — А нести легче. Владей. Пусть оно будет твоей первой и не последней собственностью!

Он и сам устроился рядом с учеником на уголке одеяла, а другим привычно движением опытного бродяги прикрыл ноги.

— Говоришь, не знаешь еще, на кого учишься? — сказал Книжник задумчиво и прикрыл глаза. — Ну так узнай. Пришло время учебы. Ты уже понял, что мы, люди, пришли в этот мир извне?

— Слышал от тебя, — проворчал юнец. — Если это правда, а не выдумки бродячих певцов. Как могут откуда-то прийти люди, если они везде живут и везде одинаковые?

— Правда, — спокойно подтвердил Книжник. — Свидетельствую. Я сам из пришельцев. Из тех, первых.

Дер-ви беззвучно похлопал ртом. Недоверчиво покрутил пальцами у головы. И выдал совершенно не то, что ожидалось:

— Глава Союза баронств тоже?

— Ты очень умен, мой новый ученик, — усмехнулся Книжник. — Не зря я плыл за тобой через половину ойкумены. Да, Хе-апс тоже. И еще кое-кто из властителей. Император Дансер Первый, Повелители лесов Эль... У нас долгая жизнь и сокровищница знаний в голове.

— Вас раскидало по миру, и ты теперь ищешь соплеменников, чтоб объединиться в тайную силу! — восторженно подпрыгнул Дер-ви.

— Мы разбежались друг от друга по миру, и теперь я ищу соплеменников, чтоб пресечь их жизни, — жестко сказал Книжник. — Потому что они все выбрали неправильные пути. Кто-то решил повторить путь Старой империи, только быстрее. Но это уже было и завело цивилизацию в тупик. Кто-то решил создать новую биологическую расу — но и это уже было в виде семей империи, и тоже привело в тупик, повелитель лесов Эль вовсе не оригинален! Глава Союза баронств уверен, что придумал нечто новенькое в государственном устройстве, но и он всего лишь бледно повторил имперские замашки предшественника на обломках его достижений. Всей разницы — у Дансера сеть имперских дорог, у Хе-апса сеть водных путей как залог процветания.

— А правильный путь — это куда? — осторожно спросил юнец.

— Правильный путь — это следование своду древних правил, — строго сказал Книжник. — Данному нам в виде тайного учения самими пришельцами, нашими Праотцами.

— А он был дан? — недоверчиво спросил юнец.

— Нет, — усмехнулся Книжник. — Тайный Завет — достояние и наследство семьи Ви. Наше философское кредо. Но это знание — для узкого круга избранных. Всем прочим достаточно веры в Праотцов.

— Понятно, — пробормотал впечатленный юнец. — Лишние свидетели не нужны. Жаль. Хе-апс не худший из правителей. Справедливый. И щедрый. И при нем вольно живется.

— Это сейчас, — возразил Книжник. — Но что будет, когда он уйдет? Какой самодур или бездарь займет его место? А наш свод правил — мы называем его религией — рассчитан на все случаи жизни, на все времена. И для всех без исключения. Он справедлив, разумен, утверждает равенство всех перед законами. Разве тебе не хотелось бы жить в обществе равенства и справедливости?

— Не, не очень, — признался юнец. — Равенство — это ведь жить как все? А я как все не хочу, мне бы наверх! Чтоб ехать вот так же на белогривом жеребце, в сопровождении воинов, чтоб рядом самая прекрасная из девушек ойкумены... и чтоб псевды под ноги стелились.

— Ты упрощенно понимаешь идею равенства, — улыбнулся Книжник. — А она сложна.

— Я никак не понимаю, — буркнул юнец. — Я равенства в жизни не видел. Оно вообще бывает?

— Равенство, — терпеливо сказал Книжник. — Это равенство перед законами. Для правителей законы одни, для народа другие. Но все одинаково равны перед законом. Понятно, что все люди — разные, так было, так есть и так будет! Но заветы — они едины для всех, это и есть единственно правильный путь новой цивилизации!

Юнец очумело помотал головой.

— Понимаю, сложно, — посочувствовал Книжник. — Давай разберем на примере из жизни. Вот... все люди равны в праве на жизнь и должны помогать друг другу выживать, так? Это один из заветов. В соответствии с ним милосердный правитель отдает малую часть своих богатств в пользу общины, а члены общины помогают отстроиться погорельцам, принимают на содержание сирот, заботятся о немощных, увечных...

— А! — сказал Дер-ви. — Но Хе-апс такой и есть! Он помогает и дает! Вот, когда нашу деревню волной смыло...

— Иногда! — недовольно возразил Книжник. — Когда его левая нога захочет. Пути логики семьи Хе вообще неисповедимы по определению. А наш Тайный Завет регулирует взаимопомощь четко и строго! Что положено делать воину, что рыбаку, а что правителю — все расписано подробно! И освящено авторитетом пришельцев, наших Первоотцов!

— Угу, — подумав, сказал юнец. — Оно понятно, что Первоотцов... не, не манит. По вашим заветам на мою долю что достанется? Горбатиться на даровой помощи увечным да неимущим? Так мне этого добра и так полные жабры насуют, дармовой работы. Я же псевд.

— Э, не! — улыбнулся Книжник. — Ты кто угодно, но не псевд. Может, Ви, может, Куу, может, даже Рей. Ходят легенды, что одна из Рей пропала где-то в этих краях...

— Плохой памятью не страдаю! Я родился и провел детство в простой рыбацкой семье, я помню своих родителей, они, может, еще живы!

— Псевды — не люди, — улыбнулся Книжник. — Животные, просто говорящие животные. Когда мы прилетели, они бродили по степям вроде волков. Похожи на нас, но — не люди. И очень плохо скрещивались с нами. Точнее — вообще не скрещивались. А потом... произошел прорыв. В нескольких местах сразу массово появилось смешанное потомство. И все достижения псевдов пошли уже от них. Земледелие, одомашненный скот, ремесла. В этих местах, кстати, один из самых мощных очагов новой цивилизации. Потому что все местные в той или иной степени — потомки пришельцев. Иногда кровь сказывается очень причудливым образом, и рождаются подобные тебе. Практически равные пришельцам. Мы, адепты тайного учения, ищем таких детей по всей ойкумене. Вы — самый ценный наш ресурс. Так что судьба псевда тебе не грозит. Я сюда вообще-то за тобой приплыл. Наши купцы тебя еще в прошлый сезон приметили.

— Значит, я — один из вас, — пробормотал Дер-ви. — Здорово. А почему не правлю? Если один из вас?

— Сначала мы должны победить. И тогда у тебя будет все.

— Всё? — переспросил юнец.

— Всё. Одеяло уже есть? Вот, это начало. Главное, учись.

— А чего мы тогда в пещерке забыли, если из-за меня здесь? — невинно спросил юнец. — Чего не плывем на юг, или где вы там обосновались?

— Я приплыл сюда за тобой, но не только из-за тебя, — усмехнулся Книжник и разом перестал походить на доброго отца семейства. — Здесь — самый мощный центр новой цивилизации. Мы не знаем, кто его создал. Не знаем, каковы его цели. Но знаем — он ошибается. Или они. Потому что правильный путь — один, и это путь нашей веры!

— И ты...

— И я, — подтвердил невысказанное Книжник. — Одна из наших задач — убирать с пути новой веры сильные фигуры. А на юг мы обязательно отправимся. Когда придет время.

Угу. Тебе за Хе-апса руки оторвут, — убежденно сказал юнец. — И ноги тоже. И ни на какой юг мы тогда не отправимся. У Хе-апса вон какая охрана. А убьешь тайно — все равно на тебя подумают, ты здесь чужак. И руки оторвут. С ногами.

— Тайно — это действительно тайно, — вздохнул Книжник. — Можно убить так, что смерть покажется естественной. А можно не убивать. Хе-апс — не из сильных фигур. Он жирует на обломках предыдущей империи. А вот кто сильная — я пока не знаю... Плотины и водоводы, и водоподъемные колеса... Одомашненный скот и центр окультуривания растений... развитые ремесла, обливная керамика, тонкие механизмы... и прочные, устоявшиеся традиции! Здесь живут своим умом, и хорошо живут! Здесь в нашей вере не нуждаются, такое непросто сломить! Кто все это создал? Кто стоит на нашем пути? Вот задача для нас, мой юный ученик! Ты же со мной, не передумал?

И Книжник испытующе уставился на ученика.

— Ну... — пробормотал юнец. — В целом мне нравится. Всегда лучше быть частью силы, чем одиночкой. И задачи такие, что дух захватывает. Я твой, Книжник. Да, а сам ты из какой семьи?

— Я — Ви-гупта. Семья Ви — мастера боя. Убийцы. Телохранители. Шпионы. Наставники в совершенствовании тела. И философы.

— Угу. Оно заметно, — пробормотал юнец и зевнул. — Что убийцы. Да, ты сказал — вы прилетели? На крыльях, что ли? Не, я верю, ты ж учитель, но...

— Но не веришь, — усмехнулся Книжник. — Потому что тяжелые птицы уже не летают, бегают. Мы прилетели, но не на крыльях, а вот в таком корабле. Как моя пирамидка-светильник. Только очень-очень большом. Он, кстати, сохранился, сокрыт под слоем земли далеко на юге, и ты в нем обязательно побываешь как адепт тайных знаний. И сделаешь себе амулет-пирамидку из материала нашего корабля. Серебристая пирамидка — тайный знак для своих. Не перепутаешь, ибо такого металла на планете не найти, только в нашем корабле.

— Ага. Корабль. Летающий. Ага. И сильно он разбит?

— Я говорил, что ты умен? Так вот — ты очень умен. Да, мы разбили корабль и не можем вернуться на родину. Тебя ожидает великое будущее, умник. Но только если научишься держать язык за зубами.

— Я это умею лучше всего! — заверил юнец.

— Согласен, — усмехнулся Книжник. — Но именно сейчас ты мне кое-что скажешь. Сколько тебе на самом деле лет, Дер-ви? Что-то ты умен не по годам. Очень сильно не по годам.

Юнец вздрогнул. Покосился на руки мужчины. Оружия в них не оказалось, но это почему-то его не успокоило.

— Много, — выдавил он. — Я... молодо выгляжу. А скрывал, так... каждому найдется, что скрывать! Бывает такое, что и самому лучше б забыть...

— Древняя кровь, — задумчиво пробормотал Книжник. — Чистая древняя кровь. Какой редкий случай.

Он взял твердыми пальцами ученика за подбородок и повернул лицо к свету ночника.

— Волосы с рыжинкой... зеленоватые глаза, тяжелая челюсть... широкая кость... долгожитель... и феноменальные интеллектуальные способности. Пожалуй, я могу назвать твою семью, ученик. Ты — Рей, из младоимперской знати. Рей-рона — твоя прародительница, запомни.

— Это очень высоко? — хрипло спросил Дер-ви.

— Очень. Выше только правитель Старой империи. Император.

-=-

Ух! Утро началось с восхода солнца и пригоршней ледяной воды в лицо. Как и обещал Книжник. Но зато зрение сразу прояснилось, и бодрость явилась, и внимание — как и обещал Книжник. Ученик шпиона, историка, путешественника и пророка умывался и размышлял, кто он теперь по имени. Ну, Дер-ви, оно понятно и уже привычно. Только это ж не имя. В "ви" четко слышится семейный префикс учителя, а "дер", как подозревал ученик, наверняка несло какой-нибудь нехороший смысл вроде "слуга". Слуга семьи Ви. Хуже, если раб.

Но он, как выяснилось — носитель чистой древней крови. Младоимперская знать, ну надо же. То есть — Рей. А дальше? Дальше должно стоять его личное имя. Угу, а какое? За свою очень неоднозначную жизнь он их вон сколько поменял. Детское? Угу. В деревне его звали Пеньком, потом Пнем — за упрямство и несговорчивость. Рей-Пень. Здорово звучит.

Ученик утерся рукавом, улыбнулся теплому солнцу и беспечно решил, что действительно звучит здорово. А кому не нравится — идет он морскому ежу в задницу. На крайний случай имя можно немножко и подправить. Рей-Пен — самое то. Торжественно, загадочно. Знатно.

— Базарники! Хворост жгли? Отдаривайтесь! — зазвучали совсем рядом задиристые детские голоса.

Он развернулся, цепко огляделся. Угу, местные мальчишки-псевды. Все как один темноволосые, крепенькие. И нахальные. Вон как атакуют фургон псевдов.

— И-и, для добрых людей доброго дела жалко? — отбрехивался возчик. — Ведь безделица такая — пучок сухих веточек в пещерку бросить! А уже отдаривайся! Куда ваши родительники смотрят?

— Туда и смотрят! Не принесем домой подарков — уши надерут! Хворост под ногами не валяется, его из леса тащить, а он вон где! Отдаривайтесь!

— Уговорили, языкатые! — беззлобно усмехнулся возчик и полез в фургон. — Вам чего — сладенького или кисленького?

— Нам бы хрусталитов!

— Ха! — сказал возчик с удовольствием. — Ай добытчики! И мне б они не помешали! Не скажете, где валяются? Я подберу, с вами поделюсь!

— У меня нет ни кисленького, ни сладенького, — мягко сказал подошедший Книжник. — Странствую налегке. Но есть малая монетка.

— О! — сказали мальчишки, получили дань и убежали довольные.

— А говорил — традиции, враждебная сила! — тихонько хмыкнул Дер-ви. — А это просто мальчишки промышляют!

— Умылся? — неласково глянул Книжник. — Подкрепился? На одеяле сыр, лепешка и баклажка с лечебным настоем — подкрепляйся. И вперед.

Дер-ви понял, что шуточки кончились, и сейчас он получит все шишки, положенные ученику.

Так оно и оказалось. За первую ходку он покрутил руками, помахал ногами, шеей повращал и понаклонялся в разные стороны на потеху проезжающим псевдам, выучил наизусть первые шестнадцать заветов, затвердил форму-обращение к Праотцам для ежевечерней медитации над талисманом-пирамидкой и запомнил начертание пяти буквиц чудного южного письма. Аж взопрел от усердия.

— Уф! — сказал он в конце первой ходки и с облегчением рухнул в тень под придорожный навес. — Учитель, я осознал и больше не буду!

— Будешь, — усмехнулся Книжник и прилег рядом. — Такой у тебя характер. Колючий, неуступчивый, ехидный. Ты будешь заедаться, а я буду тебя гонять.

— И долго гонять?

— Всю жизнь. Без подвижных суставов нет воинского мастерства, а без постоянной учебы нет острого ума.

Дер-ви обдумал обещанное и скис.

— Любой самый длинный путь начинается с первого шага, — улыбнулся Книжник. — И состоит из вполне посильных и в целом нетрудных шагов. Воспринимай обучение именно так, и отчаяние отступит.

— Тебя-то никто не гоняет, — проворчал Дер-ви.

— А я сам стремлюсь к совершенству. Такой у меня характер. А у тебя — другой. Тебя надо гонять. И даже когда меня не будет рядом, знай и помни — я тебя гоняю. Понял? Сходи к реке и смой пот, а то рожа прыщами покроется.

— Понял, — вздохнул Дер-ви и побрел к воде. И когда стряхнул последние капли с лица, действительно понял. Понял, что не так оно и трудно, как кажется. Всего лишь шаги. А шагать разве трудно? Да хоть весь день! Шагать он умеет.

— Говоришь, мальчишки промышляют? — обронил Книжник, когда он вернулся в тень. — Ты уже изучил нужные заветы. Используй их для оценки ситуации. Для правильной оценки.

— Угу. Ну... завет пятый, и в тринадцатом оно же повторяется... члены общины — братья друг другу, живут в уважении и взаимопомощи... так и здесь то ж самое по сути! Местные заботятся о ходоках-базарниках...

— Члены общины, — мягко напомнил Книжник. — Не проходящие мимо. Не чужаки. Только братья по вере. Живущие рядом.

— А! — сказал Дер-ви и задумался.

— На юге есть области, принявшие заветы, — сказал Книжник. — Обширные области. И мальчишки там есть, и тоже промышляют у дорог. Могут хворост продать или чистую воду, проводить за денежку до нужной лавки... но никогда не станут копать пещерки-укрытия для чужих бесплатно. За деньги — да, но взаимопомощь — только внутри общины. И это верно, как верны Тайные Заветы! Помоги ближнему, и он поможет тебе. И вместе против чужого мира вы — Сила. А здесь все иное. Бесплатные навесы, обустроенные роднички, кострища, места для короткого ночлега... а в степи от моря и до моря — указатели направлений. Люди охотно отвечают, помогают, рассказывают и показывают без всякой платы. Тебе, мне, всем. Это глупо, и в этом слабость данного очага цивилизации.

— А что плохого-то? — не понял Дер-ви. — Я сам здесь жил... не совсем здесь, ближе к морю — но у нас все было так же! Что плохого-то?

— Люди без четкого деления на своих и чужих быстро становятся разобщенными, — неприятно улыбнулся Книжник. — Разобщенных легко покорить. Когда по здешним степям загремят копыта нашей конницы, местные поймут свою ошибку. Но будет поздно. Отдохнул, ученик? Вперед. Предгорья рядом, осталась одна ходка. Мне кажется, или я уже слышу шумы ярмарки?

— А мы идем на ярмарку? — осторожно поинтересовался Дер-ви.

— Не знаю. Но дальше — горы, и что мы забыли в горах?

Ученик подумал и согласился, что да, на ярмарке всяко лучше, чем в горах. Там, говорят, даже летом лед лежит.

Они действительно дошли до ярмарки за одну ходку. Обогнули по дуге обширное торжище возле древней отпорной стены. Книжник вдруг насторожился, медленно повернул голову...

За прочной каменной оградой с воротами, по случаю ярмарочного дня распахнутыми настежь, прямо на скале над темным пещерным входом красовалась потемневшая от времени вывеска: "Надежда Империи".

— А смело! — сказал Книжник и странно улыбнулся. — Похоже, мы пришли, ученик.

13

— Ох и силен ты спать! — раздался завистливый голос.

Недоэль разлепил глаза и беззаботно улыбнулся хозяину гостиницы. По утрам у него обычно бывало прекрасное настроение. Потом, конечно, по-всякому, любителей потрепать нервы ближним и у расы Эль хватало.

— А солома у тебя духовитая! — пояснил он. — Сны хорошие навевает! Так бы спал да спал!

— Ага, и рогач сбоку греет, — поддакнул чернобородый. — Я чего толкнул: барон с воинами убрался подобру-поздорову, можно и нам вольготно жить. Утреннее подъели, но стряпухи уже полдничное, считай, приготовили. Прозевывайся да подходи. Посидим, поболтаем.

И хозяин гостиницы ушел. Недоэль лениво понаблюдал за суетой во дворе. А нехило у хозяина работников. Четверо псевдов сноровисто кидают сено под навес, один двор метет, стайка женщин со скотиной управляется, бегают туда-сюда с ведрами и корытами, прачка потащилась с бельем на речку... Чернобородый ходил по двору, посматривал, распоряжался коротко и негромко. Поймал за руку между делом молодую работницу, кареглазую и симпатичную, но чересчур, на вкус Недоэля, крепенькую, увлек ее в амбар, вышел потом довольный. Работница объявилась попозже, разрумянившаяся, слегка встрепанная. Бросила искоса на юношу взгляд, приняла гордый и неприступный вид и удалилась. Похоже, хозяин гостиницы радостей жизни не чурался, Недоэль и парочку молодух с надутыми животами приметил. Ну да, седина в бороду, страсть промеж ног... хотя седины и не замечалось. Как все же у псевдов просто с этим делом.

Юноша вспомнил ослепительную дочку барона и затосковал.

Рогач встал и отряхнулся. И деловито потопал жрякать, на хозяина не оглянулся. Недоэль стряхнул с головы нападавшую солому, беззлобно ругнулся ему вслед и решил, что пора последовать примеру друга. Хозяин же приглашал?

Он вошел под своды пещеры... и раскрыл в изумлении рот. А ведь вовсе не пещера! Огромный каминный зал. Косые потоки света откуда-то сверху. Пол забран шлифованными каменными плитами. Могучий каменный стол с такого же качества лавками на целый отряд. И по всем стенам — разноцветье травяных занавесей и ковров. И травами же пахнет, а еще жарким, слегка дымом и, терпко и дразняще — ягодным отваром.

Ну и как тут заказывают еду? Он прошелся, неуверенно присел за стол. Тут же из кухни выглянула стряпуха, кивнула и быстро наставила по столешнице блюд. Всего понемногу, но много. Откуда-то сверху спустился хозяин гостиницы, присел рядом, по-свойски.

— Дик меня зовут, — сообщил он и подтянул тарелку. — Так и обращайся. Да на еду налегай, оно вкуснее, когда горячее.

Недоэль осторожно попробовал мясо... и чуть не подавился от прозвучавшего вопроса.

— Ну, как там поживает Лируан-вен?

Юноша помедлил, выбирая позицию для разговора. Как-то он не ожидал, что обычный кабатчик окажется в курсе дел расы Эль. Даже в самом бессмертном народе далеко не каждый знал имя Повелительницы-Матери. Повелительница-Мать — четко и понятно всем, не перепутаешь.

— Все такая же страстная, резкая и необдуманная?

— Я бы не сказал, что Повелительница-Мать страстная или резкая, — осторожно высказался юноша.

И замолчал, не зная, как поаккуратней описать душевное состояние одной из Величайших. И надо ли оно вообще, раскрывать перед чужаком подробности жизни правителей Эль.

— Тогда она в черной депрессии, — понимающе хмыкнул чернобородый. — С юности не умела поражения воспринимать достойно. А тут и баронства с договорными обязательствами обманули, и подземники кольцом обложили. Леса, говорят, жгут?

— Уже не жгут, — помрачнел Недоэль. — Как запустили парочку раз воду им в каверны, так и перестали с огнем баловаться. Но жгли, верно. Злобное племя, никак не могут успокоиться!

— И не успокоятся, — усмехнулся чернобородый.

— Да что им от нас надо?! — не выдержал Недоэль. — Сока-тягучки? Так торгуем же, не отказываем! И соком, и древесным эфиром, и алмазными нитями даже!

— А им надо того, чем не торгуете. Собственно, как и всем. Секрет бессмертия. Жить каждому хочется.

Недоэль помрачнел еще больше. Секрет бессмертия. Кто бы его самим бессмертным вернул? Он прикинул, как бы аккуратно свернуть на нужную ему тему... и замер, пораженный внезапным озарением.

— Как и всем, говоришь? — пробормотал он непослушными губами. — Бессмертия? А куда, если не секрет, выехал барон со своими воинами... и с дочкой?

— Да понятно куда, — ответил хозяин гостиницы, подтянул кувшин с вином и хлебнул прямо из горла. — Понятно куда... от нас, ежели не обратно, то только вверх. Барону, видишь ли, тоже жить хочется. Хрусталитов накопил, думает, что сторгуется.

Хозяин гостиницы почему-то помрачнел и насупился. Как будто недавно принял тяжелое и очень неприятное решение.

— Так... как же они через перевал?! С девочкой!

— Как-как... как-то же ты прошел? Проводников возьмут в верхнем селе. Говорят, слева Одиночный Зубец вроде бы не очень трудно обойти. Тем более, лето сейчас. И за последние годы льды отступили. Ведь отступили?

Недоэль вскочил на ноги. Одиночный Зубец! Там же... Он представил путь и содрогнулся. Там — ловушка. Подъем, обманчиво легкий, ведет и ведет вверх... пока не заводит к смерти. Снежные карнизы, а на них — Возмездие Гор. Неустойчивые массы снега, готовые сорваться при малейшем сотрясении. Время преимущественного схода — в начале лета, во второй половине дня... как сейчас. Во второй половине дня барон туда и доберется, если на конях до конца тропы доедет. Они ж выехали с рассветом...

— Вот так-то, парень, — угрюмо сказал хозяин гостиницы и осторожно опустил кувшин на каменную столешницу.

Недоэль развернулся и стремительно выбежал наружу. Одним прыжком бросил себя на спину рогача и жарко выдохнул всего одно слово:

— Рогуша!

И рогач понес.

Недоэль летел вверх по ущелью. Мелькали поля, подпорные стенки, речушка в серебряных бликах и крохотные верхние селения. Потом рогач мощно попер на подъем, загремел камнями, захрипел в напряжении...

Они не успели. Недоэль с ужасом увидел, как вспыхнуло на одном из утесов такое безобидное издалека белое пушистое облачко — и покатилось вниз, набирая смертоносную мощь, снося на своем пути все... Юноша представил, как беззащитное тело девочки ломает и крутит в снежном потоке, и дико закричал. Рогач прыгнул с места...

Он бежал по твердым торосам и оглядывался в сумасшедшей надежде. Она не могла погибнуть! Такая юная, такая прекрасная! Снег после схода лавины закаменел и держал хорошо. И свои жертвы — тоже. Сразу не выберешься — считай, конец. Двух стражников он уже заметил, но откапывать не стал — бесполезно, с такими переломами не живут. Да и некогда.

Его метания со стороны выглядели беспорядочными и бессмысленными, но на самом деле его вел твердый расчет. Во-первых, уцелеть самому. Снег после схода лавины закаменел и держит, но если сорваться, раскатиться — уже не зацепишься и не остановишься до самых скал далеко внизу. Так что — выбрать безопасный путь, уцелеть. И добраться до верхнего каменного утеса. Там — отрицательный уклон, там лавина прыгнула через верх, там у самой скалы должна остаться не забитая снегом полость! И если барон шел впереди, если сразу оценил опасность, если понял, где его спасение — они могли уцелеть!

Полузасыпанный стражник хрипло закричал, призывая его.

— Подожди, подожди немного, я быстро! — исступленно выдохнул Недоэль и пробежал мимо к скале. Наклонился, заглянул в щель... вырвал из ножен клинок и остервенело принялся кромсать затвердевшую снежную кромку где ножом, а где и голыми руками. Они были там, внизу! Барон, девочка и два проводника-псевда.

Кровь текла по его израненным рукам и замерзала на рукавах. Не замечая боли, он нес ее к тропе, к верному рогачу. К жизни. Позади проводники с охами вытаскивали из снежного плена уцелевших стражников.

Как он взгромоздился на рогача, не выпустив девочки из рук, он и сам не понял. Раньше такого точно не умел.

— Рогуша, плавненько, тихонько! — попросил он срывающимся голосом.

Рогач всхрапнул и загремел вниз по тропе.

— Рогуша! — в отчаянии закричал он. — Нельзя! Убьешь ее! Плавненько!

Рогач добавил скорости. Замелькали вниз сначала серые скалы, потом смазанные зеленые изгороди... Недоэль плакал и страшно ругался, но рогач словно обезумел, летел над дорогой, почти не касаясь ее копытами. Невозможно плавно летел, без толчков и ударов, как умел только он. Но и сил такой бег требовал вдвое от обычного.

Обратный путь Недоэль проскакал словно в сером тумане, почти ничего не замечая. Окружающее прорывалось какими-то обрывками. Вот он передает девочку на руки хозяину гостиницы, плачет и о чем-то горячо просит... вот сидит за столом, качается, пьет безвкусное что-то из кувшина, и кареглазая молодуха хлопочет над его израненными руками...

— Вовремя ты, парень, — сказал ему хозяин гостиницы ближе к ночи, устало присев рядом. — Очень вовремя успел. Еще чуть-чуть, и не спасли бы девочку. Переохлаждение при сильной кровопотере — страшное дело. Но ты успел. Она тебе жизнью обязана.

— Не мне, — с трудом сказал Недоэль. — Не мне.

Кое-как поднялся на ноги и побрел во двор.

Рогач стоял под навесом, тяжело опустив голову. Ноги его мелко подрагивали.

— Рогуша, — прошептал Недоэль, опустился на колени и обнял друга за мощную шею. — Рогуша...

Рогач виновато поглядел на него, подогнул ноги и тяжело лег.

— Рогуша, — прошептал Недоэль. — Вставай... Рогуша...

-Всё, парень, — сочувственно сказали у него за спиной. — Всё. Если рогач после гонки лег — то всё. Больше не встанет.

Недоэль положил голову рогача себе на колени и скрючился. Он не хотел никого видеть.

— Скажи кому, что на рогаче за полдня успеть до Одинокого Зубца и обратно, еще и с двойной ношей — не поверят. Это, парень, останется в веках. В балладах о тебе будут петь.

— Не обо мне, — глухо сказал юноша. — Не обо мне. Я-то что? Я — дурак. Я-то просил медленней. А Рогуша все понял правильно и понес. Плавной иноходью, самой трудной! Чтоб раны не разбередить! Загнал себя, чтоб спасти ее...

Недоэль поднял голову и беспощадно уставился на хозяина гостиницы.

— Ты знал, — тихо сказал он. — Знал, что слева Зубец непроходим. И отправил их на смерть. Их — ладно. Ее — за что?

— Знал, — спокойно сказал Дик и присел рядом. — Это, парень, выбор. Тяжелый выбор. Не приведи судьба тебе его делать.

— Ее — за что?!

Хозяин гостиницы безбоязненно встретил его бешеный взгляд.

— Ты загнал рогача, — напомнил он. — Своего друга. Насмерть. А получил взамен что? Ее любовь?

Юноша с трудом покачал головой.

— Верно соображаешь, нет. Она баронесса, а кто ты? Может, дружбу? Тоже нет? Верно. Парнишке-лесовику что делать меж знати? У вас интересы сильно разные. Тогда остается что?

Юноша упрямо молчал.

— Как я понял, выбор сделал рогач, — мягко заметил Дик. — Страстное желание друга в обмен на его жизнь. Не ты выбирал. Твое счастье. Но когда-то придется и тебе.

— Я не мог допустить, чтоб погибла знатнейшая девочка ойкумены, — тихо сказал Недоэль. — Такая прекрасная, такая беззащитная... Я не мог. А ты...

— Насчет беззащитной — это ты загнул, — спокойно заметил Дик. — За одно плохое слово в ее сторону тебе голову оторвут. Как только вернется папенька со стражниками, тебя к ней близко не подпустят. А что знатнейшая да прекрасная... ну и что? Девочка — она и есть девочка. Вырастет, станет женщиной. Чтоб детей рожать да по хозяйству работать. У нас по ущелью таких прекрасных с дюжину бегает. В общем, так, парень — остынь. Вот когда самому придется делать выбор — вот тогда и только тогда подойдешь с обвинениями. И я тебе отвечу. А ты меня поймешь. Сейчас же — не поймешь. Молод еще.

Дик сочувственно похлопал его по плечу и развернулся к гостинице.

— Выбор, — прошептал Недоэль. — Какой выбор? И на что же ты променял ее жизнь?

Как ни странно, хозяин гостиницы не только услышал, но и расслышал. И остановился.

— А ты не задумывался, Лесовик, что будет, если обнаружится свободный проход в леса Эль? — спросил он не оборачиваясь. — Сколько войск попрется через перевал за секретом бессмертия? Ну, сколько ваших погибнет, о том молчим, заботы расы Эль мне неинтересны. Но и все верхние деревни война сметет, как турица языком. А ведь там не одна такая девочка проживает, а дюжины, и родители их, и друзья-подружки. И среди них очень много моих родственников. Очень много. Что с ними сделает война, что сделают проходящие воины?

— Ах вот в чем дело! — вырвалось у Недоэля. — Родственники!

— А и некрасивые желают жить да здравствовать не меньше, — спокойно продолжил Дик. — А ты в любовной горячке даже и не заметил, что девочку спас, а почти все стражники под лавиной остались. О стражниках ты не думал. Разве они менее хотели жить? Их не жалко?

— Не я их туда загнал. Ты.

— А это выбор, Лесовик. Малая, очень малая цена за все жизни, что пресекутся, если тут начнется война за секреты бессмертия. Смешно, но вы на коленях должны благодарить подземников! Они вас по факту защищают от всего жаждущего мира! Сами, правда, пощипывают, но секрет бессмертия того ж стоит?

— Да нет никакого секрета! — с досадой вырвалось у Недоэля.

Хозяин гостиницы замер, потом медленно развернулся.

— Да? А вот с этого места подробнее! И — пойдем в тепло, не дело тебе в соломе ночевать. Барон завтра вернется, не ранее.

Они действительно пошли назад в каминный зал, и снова уселись за столом перед уютным пламенем, и под горячую наваристую похлебку Недоэль честно рассказал, какую заподлянку устроил бывший Повелитель лесов Эль свергнувшим его родственничкам и какое задание получил от Повелителя он сам. И с надеждой уставился на хозяина гостиницы. Пусть много лет утекло с той поры, но вдруг знает, куда отправился Эль-лор дальше? Здесь, на окраине ойкумены, событий мало, а важные так вообще наперечет, вдруг да сохранилась память об изгнаннике?

— Забавно, — сказал Дик и задумался. — Забавно. А что сейчас спохватились? Могли бы лет на двадцать пораньше. Пока след не остыл.

— Мне Повелитель не докладывается, — хмуро сказал Недоэль, задетый справедливостью упрека.

— Ну, догадаться и без доклада несложно, — все так же задумчиво пробормотал Дик. — Поначалу надеялись тайком найти. Потом надеялись, что одумается и сам вернется, потянет бессмертного к родным лесам, вы ж почти симбионты им. Ну а потом раса пересекла критический порог самовоспроизводства. И тут Повелитель начал хвататься за соломинку, то есть за подданного с очень сомнительной лояльностью...

— Я — Эль, как бы ко мне ни относились наверху! — твердо заявил юноша. — И вопросы бессмертия — мои тоже!

— Допустим, не твои, а твоих детей, ты-то уже бессмертный... — рассеянно сказал Дик. — А как он хоть выглядит, этот ваш секрет? Как прибор? Или набор редких лекарств? Или просто описание технологии?

— Он выглядит как Эль-лор, — с горечью сказал юноша.

Хозяин гостиницы невольно хохотнул. Тоже, выходит, оценил всю мудрость Повелителя, изгнавшего в свое время единственного специалиста по бессмертию.

— Ты может мне что-то сказать? — с надеждой спросил Недоэль.

— Сказать-то могу многое, особенно про умственные достоинства ваших правителей, а толку? Но ежели всерьез, то, во-первых и главных, проблемы бессмертных меня мало волнуют!

— Значит, помочь не можешь?

— Помочь не могу. А поспрашивать могу.

— Поспрашивай! — пылко произнес Недоэль. — Узнаешь, где искать Эль-лора — раса Эль будет перед тобой в долгу!

— Толку мне с ваших долгов? — проворчал хозяин гостиницы. — Как будто вы их оплачиваете! Я же сказал, ваши проблемы меня не волнуют!

— А кого волнуют? — движимый внезапным наитием, спросил Недоэль.

— Возможно, Эль-лора, — задумчиво ответил Дик. — Ты ешь, парень, не зевай. А потом можешь сходить наверх, полюбоваться своей "прекраснейшей из девочек". В последний раз. Завтра-то тебя к ней близко не подпустят. Да и самому тебе с бароном лучше не встречаться. Надеюсь, не надо объяснять, почему?

— Не дурак, понимаю, — буркнул Недоэль и встал из-за стола.

Завтра ему действительно стоило держаться подальше от барона. Властитель, если догадается о его связях с Эль, слушать ничего не станет об утрате секрета бессмертия, а просто по жилочке вытащит из него все, что захочет. И благодарность за спасение дочери его не остановит. Жить хочется всем, в этом прав циничный кабатчик.

14

— Ух ты!

Ученик историка восхищенно рассматривал цветастые платки. Поначалу, когда Книжник вместо отдыха в гостинице вдруг развернулся к ней спиной и отправился на торжище, Дер-ви возмутился. Мол, ноги и так гудят, какие развлечения?! Но через пару шагов по ярмарке возмущение как рукой сняло. Здесь столько всего продавалось необычного, редкого — и просто столько всего! Глаза разбегались и никак не могли сбежаться обратно! Вот плат! Какие глубокие, яркие краски! Это не их деревенские самодельные ткани, крашеные соком трав в буроватую палитру! Это — радуга на земле! От такого подарка любая красотка сразу упадет! На сеновал, да!

— Минеральные красители? — почтительно интересовался рядом Книжник. — А издалека везли? И долго держится цвет?

А Дер-ви уже застрял у соседнего навеса. Причудливо украшенные коробочки так и притягивали взгляд. Мерно качались, гипнотизировали маятники, не спеша ползли по кругу стрелочки, и изредка со щелчком высовывались из крохотных окошечек птички, пиньканьем извещали, что уже полдень наступил.

— Баловство! — снисходительно улыбаясь, пояснял продавец. — Время показывают. Нам-то оно ни к чему, мы на солнышко смотрим. Но хозяйкам дюже нравится, из тех, кто побогаче! Да военные берут, им точное время для маневров необходимо. Ну, еще из мастеровых кто, кому строгие режимы выдерживать, да морячки из дальних... Но в основном по заморским купцам расходится, за диковинку у них идет. А нам с того и польза!

Дер-ви поедал жадными глазами диковинку, мечтая когда-нибудь самому обладать такой, и с недоумением косился на наставника, который на технические чудеса вовсе не обратил внимания, зато с огромным интересом подключился к спору псевдов, какой из топоров на прилавке ладнее.

— Палисандровую рукоять еще приделай! — раздавались из компании ехидные советы. — Для красоты! И травление по лезвию! А нам бы чего попроще! Нам бы, чтоб дерево рубил да не сразу тупился!

Книжник слушал, смеялся вместе со всеми, потом безжалостно толкал ученика дальше, от лотков с пирожками и взварами к лоткам со сладостями, от них шли поглазеть на кожи, на ткацкие станы, потом на чудные музыкальные инструменты, оттуда вообще за стену, на скотный рынок... и остановились только у ворот в старой отпорной стене, где разложились на выступление самозваные таланты из неистребимого племени певцов, музыкантов да танцоров. Бездельники, в общем.

Дер-ви с удовольствием устроился на огромной каменюке, вывалившейся из стены, с мясной лепешкой в одной руке, с точеной деревянной кружкой горячего отвара в другой, и приготовился слушать. Сказки да баллады он любил, при случае сам мог неплохо изобразить, и репертуар в целом представлял. Но то репертуар, он не главное. Главное — исполнение!

Рядом пристроился Книжник, на сухом лице ни следа усталости, лишь искренний интерес. Дер-ви мысленно ему позавидовал. Вынослив южный путешественник! А у самого Дер-ви ноги давненько уже гудят, посидеть да певцов послушать самое то будет! Парочку часов из тех, что забавные коробочки на ярмарке показывают!

Однако пожилой певец смог ученика удивить.

— Рей-рона — птица, нам ли не знать?

Она умела летать!..

Гремели непривычные, странные слова, гремела незнакомая, мощная, на странных рваных ритмах мелодия, и разворачивалась сказочная история о принцессе, умевшей парить в небесах наравне с орлами — и отдавшей свою жизнь в обмен на волшебное лекарство, способное остановить черную хворь. Слушатели замерли вокруг молчаливым кругом. Баллада... впечатляла.

К удивлению Дер-ви, оценили исполнение крайне сдержанно. Не равнодушно, нет. Как-то настороженно, словно что-то чуждое, непонятное и опасное. Певец воспринял неуспех как что-то ожидаемое и уступил место другому. И удивился, когда ему на диковинный его инструмент с длинным грифом и объемистым корпусом лег полновесный хрусталит.

— Ты смог меня поразить, хотя слышал я... немало, — с достоинством признал Книжник. — Непривычная музыка.

— Редко исполняю, — пояснил певец. — Старинный стиль не пользуется успехом. Сложный. Нашим чего бы попроще. Но зато если находится на нее ценитель, то платит щедро.

— Старинная?

— Очень, — кивнул певец. — Я из семьи потомственных артистов. У нас списки передаются от поколения к поколению. Есть даже времен империи Дансера Первого. А эта баллада старше даже их. И записана специальными знаками, которые давно не в ходу.

Певец благожелательно поблагодарил их кивком и удалился с явным намерением потратить хрусталит немедленно и по явному назначению, как обычно бывает у артистов. Книжник проводил его запоминающим взглядом.

— Старинная! — презрительно сказал Дер-ви. — Ему бы сказочником, не певцом подрабатывать! Где это видано, чтоб девушки летали?! Небось, неделю назад присочинил по сильной пьяни!

— Полагаешь? — улыбнулся Книжник. — У нас на юге хранится свой вариант этой истории, кроме, разве что, гибели принцессы. Собственно, как она погибла, никто не знает. Ходили слухи, что где-то в этих местах, и сегодня тому нашлись косвенные подтверждения.

Дер-ви покосился недоверчиво. Подтверждения? Принцесса погибла когда? Считай, на заре времен! А подтверждения обнаружились сейчас?! Да она вообще, может, выдумка пьяных сказителей!

— Волшебные лекарства всегда были в компетенции расы Эль, — усмехнулся Книжник. — Значит, к ним принцесса и летала. А что мы видим здесь, ежели приглядеться внимательней?

Дер-ви недоуменно моргнул.

— Музыкальные инструменты из очень редких, очень характерных пород дерева, — вздохнул Книжник. — Прекрасное звучание, уникальная прочность и запредельные цены вне данной территории... И любой псевд прекрасно представляет, что такое палисандр, в обиходной речи этим словом пользуются. Возки из тех, что побогаче, палисандровой плашкой отделывают. Возки! Тогда как на юге из него разве что фигурки для благородных игр вытачивают с величайшей бережливостью! И веревки здесь производятся знаменитые, не поддающиеся гниению, пропитанные соком-тягучкой... Где-то здесь есть постоянно действующий проход в леса Эль, мой недогадливый ученик. Точка, мимо которой не пройти ни крылатой принцессе... ни владетельному барону на склоне лет. Вот и сложилась очередная глава моих исторических изысканий...

Дер-ви помялся, но все же спросил:

— И тебе за вот эти истории платят столько, что хрусталитами разбрасываешься и путешествуешь налегке без проблем? Да кому они нужны?!

— И за эти, — с улыбкой подтвердил Книжник. — И за другие. А кому нужны... Это тебе, местному, все здесь понятно и привычно. Но уже в столице Союза баронств о многом не знают, хотя и рядом по меркам ойкумены. Купцы платят за описание торговых переходов с местами для стоянок, с количеством населения и потребными товарами, с ценами местными. Военные платят за описания прилежащих земель с особенностями климата, с водными и прочими путями, с резервами фуража... и платят все любопытные за сведения о дальних незнаемых землях. Потому и разрешено мне правителями передвигаться по всей ойкумене без пошлин и притеснений. Моя работа и через века будет востребована, и гораздо более, чем сейчас, ибо истираются в памяти поколений даже значимые события. Вот что ты скажешь о песенке, что звучит?

— Баллада о юной императрице и нахальном паже? — хохотнул Дер-ви. — С детства наизусть знаю. В двух вариантах — не очень приличном и совсем неприличном. Второй, думается, к истинной правде близок! Очень на жизнь похоже!

— Вот. А у меня записана правильная история. Про жизнь и смерть великого императора Дансера Первого и его юной супруги, которая вовсе не Рей. Кстати, пажа там не было.

— Правдивая? — подумав, спросил ученик.

Книжник усмехнулся.

— Понятно... И ты врешь.

— Правильная история, мой ученик, просто правильная. Чтоб была удобной для правителей и для народа.

— Выходит, правда не сохранится в веках? — с невольной грустью вздохнул Дер-ви. — И когда мы умрем, ничего после нас не останется в памяти? А если останется, то разве что скабрезные сказки?

— А кому она нужна, правда? — серьезно спросил Книжник. — Разве за нее платят?

Ученик хмуро последил за музыкантами и решил сменить тему.

— Что мы искали на торжище, учитель? Что настолько важное, что наплевали на отдых?

— Оружие! — весело сказал Книжник. — И не нашли! Инструмент всякий имеется в продаже, от серпов и кос разных видов до ювелирных щипчиков, а оружия нет! Здесь на удивление мирный край!

Который будет так легко захватить, мысленно продолжил Дер-ви и так же мысленно согласился.

— Оружие — это в старой имперской столице, — из вредности все же возразил он. — А если лучшее, то у подземников, только они на сторону не продают. Если что и появляется в продаже, то только взятое с бою.

— И это очень хорошо! За такие сведения правители юга сказочно заплатят! А теперь не насладиться ль нам прелестями отдыха в гостинице? Барон с охраной отъехал далеко и наверняка в ближайшие сутки не вернется!

Ученик обрадованно спрыгнул с камня... и с насмешливой улыбочкой развернулся к наставнику.

— А ты ведь разговора с бароном побаивался, — заметил он. — Вовсе не торжище изучал!

Книжник не смутился и не запротестовал.

— Есть немного, — с легким смущением признал он. — Барон... он слышал про меня прежде как про Книжника, тогда и разрешение на проезд выдал. А когда признал во мне Ви-гупту... к Ви-гупте у барона могут иметься всякие... и вопросы, и даже обвинения. Дезертирство срока давности не имеет, такое вот дело. А у барона долгая и мстительная память, как у всех в семье Хе. Но ты нос не сильно задирай, ученик. С бароном я договорюсь. А вот ты... Я ведь не просто так таскал тебя по ярмарке. Я тебя еще и проверял. Чем ты напакостил кочевникам, что на скотном торгу дрожал и оглядывался, а?

Дер-ви крякнул, пробормотал, что дело давнее и всеми забытое, и мысленно поклялся ехидную улыбочку при общении с наставником держать поглубже в себе. Так сказать, во избежание.

Каминный зал подгорной гостиницы встретил их восхитительными ароматами горячей еды. Книжник поморгал, привыкая к неровному освещению, потом развернулся к служанке, тронул за пухлое плечо:

— Милашка, а как у вас...

И замолчал. Служанка свернула только что снятую со стены травяную занавесь, недоуменно покосилась на мужчину.

— Это что?

— Хозяин ковер сказал заменить, — пробормотала служанка неуверенно. — Этот выцвел и рассыпается уже...

— Это! Вот это — что?

Девушка вывернулась из-под его руки и проворно скрылась в подсобных помещениях. И почти сразу же после этого оттуда показался крепкий чернобородый мужчина. Судя по осанистому виду — хозяин данного заведения. Книжник пристально уставился на него, словно пытался вспомнить лицо. Судя по гримасе — безуспешно.

— Любезнейший, что это у тебя тут на стене?

Хозяин приблизился неторопливо, присмотрелся. Потом потянулся куда-то и зажег неожиданно яркий светильник. Дер-ви непроизвольно охнул. Перед ним на стене сияла яркими красками, манила глубиной сама ойкумена, какой она могла бы видеться с высоты птичьего полета! У шкиперов он видывал нечто подобное — но гораздо скромнее и бледнее!

— Карта ойкумены! Объемная печать глубокого проникания! Откуда она у тебя?

— Всегда здесь была, — невозмутимо ответствовал хозяин гостиницы. — И давно владеешь местом? — поинтересовался Книжник, пристально разглядывая карту.

— Наша семья держит гостиницу с момента ее постройки. Дик, так меня все называют. Подать еды? Или желаете снять комнату с водяными удобствами?

— Еды, любезнейший Дик, — усмехнулся Книжник. — И комнату. А барон... видел ли он карту?

Чернобородый пожал плечами:

— Глава Союза баронств и без карты знает, какие у него владения.

— Значит, не видел, — с удовольствием сказал Книжник и развернулся к ученику:

— Смотри и запоминай, Дер-ви! Вот ради таких моментов и стоит путешествовать! Когда где-то на краю ойкумены, в землях овцепасов и горцев, вдруг обнаруживается артефакт невообразимой ценности, наследие могучей межзвездной цивилизации...

Книжник покосился на скучающего хозяина гостиницы и добавил насмешливо:

— ... который здесь никому не интересен и прозябает за травяным гобеленом!

— Он настолько ценен, этот артефакт? — осторожно спросил Дер-ви.

— Он-то? Изначально не был, но сейчас... это абсолютно точная, масштабируемая карта обитаемых земель. Если ею поверить самодельные лоции наших мореходов, точность последних повысится в разы! Точную копию этой карты любой мореход выложит хрусталитами по всей площади, лишь бы приобрести! А карт некоторых местностей у нас вообще нет. А тут — вот они. Даже леса Эль.

Дер-ви осознал и возбужденно сглотнул.

— Я неплохо рисую и пишу, — пробормотал он. — Помимо прочего. Говорят, у меня твердая рука.

Книжник понимающе усмехнулся:

— Хочешь разбогатеть? Похвальное желание. Почему бы и не заняться на досуге? Если, конечно, в этой дыре найдется бумага достаточной плотности и набор красок.

— Бумага найдется, — с достоинством кивнул хозяин гостиницы. — Лучшая бумага баронств производится здесь. Как и краски.

— Надеюсь, масляные, минеральные?

— Мастера по росписям сообразят, что вам потребно, мальчишку к ним сейчас отправлю. И — отойду ненадолго присмотреть за готовкой?

Книжник проводил чернобородого долгим взглядом.

— Не он, — пробормотал историк с сожалением. — Средних лет. Был бы бессмертным — смотрелся б юнцом. Если б продлевал жизнь — ходил бы с трудом, как и барон... Выходит, действительно не знал, какая ценность у него на стене? Выходит, так...

— Это плохо? — поинтересовался Дер-ви, принюхиваясь к дразнящим запахам.

— Это не плохо и не хорошо, просто факт, мой ученик. Удивительный, но факт. А вот что хорошо... я на карте увидел возможность договориться с бароном. Причем такую возможность, что он не только забудет некоторые мои поступки, но и...

И Книжник с загадочным видом прищелкнул пальцами.

В долгожданную комнату их проводила прислуга. Дер-ви уже представил, как он ущипнет служаночку за пышную задницу, как шепнет ей парочку ласковых в алеющее ушко — но прислугой оказался тощий длинный парень туповатого вида. Книжник, как будто прочитавший его нескромные мысли, язвительно улыбнулся.

— Покои для господ, — пробубнил парень гнусаво, развернулся и пошлепал вверх по каменной лестнице.

Наверху в коротком коридорчике обнаружились несколько добротных дверей. Слуга толкнул последнюю, молча развернулся и утопал вниз. Дер-ви по очень полезной привычке юности сначала прошелся до конца коридорчика, выглянул в узкую прорезь окна. Открылся прекрасный вид на скотный торг и на дорогу от реки. М-да, при глазастом наблюдателе хозяин гостиницы может знать о предстоящих гостях и постояльцах задолго до их прибытия. Книжник встал рядом с учеником, задумчиво колупнул срез окна аккуратным ногтем. Ага, тоже имеет полезный опыт юности.

— Бойница, не окно, — обронил Книжник. — Узкая, ребенку не пролезть.

И отправился осматривать комнату.

"И тебе не вылезти!" — злорадно подумал Дер-ви. Непонятно почему, но ему сразу представилось, как его загадочный наставник ускользает темной ночью в окно по своим тайным и кровавым делам.

Комната ученика восхитила. Для начала, их оказалось за дверью целых три! Темная прихожая с плетеным ложем у стенки, за ней уютная светлая опочивальня со столиком, плетеными креслами и большим зеркалом! И со шкапчиками для одежды и прочих вещей! И сбоку еще одна комнатка, где Дер-ви и застыл в восхищении.

— Книжник! — только и смог выдохнуть он.

Явился наставник. Без особого интереса оглядел каменную лохань в рост человека. Повернул тяжелую витую рукоять — полилась струйкой вода. Теплая! Проследил за восторженным взглядом ученика и снисходительно усмехнулся. Всего лишь отхожее судно с водяным смывом. Длинным пальцем аккуратно шевельнул точеные бадейки с пахучим содержимым — мыльные ароматные смеси, диво дивное, но на юге известное.

— Я бы лучше посмотрел, что за трубы использовались для подвода воды, — обронил Книжник равнодушно. — Лохань, мой ученик — всего лишь лохань, даже если большая. А трубы — это уровень технологии. Если составные бамбуковые — это одно. Если долбленые деревянные — другое и гораздо хуже. Если обливная керамика — уже ого-го! Но интереса достойны лишь трубы медные и железные.

После чего пустил в лохань воду, отмылся от дорожного пота и пыли сам, заставил отмыться ученика, потом бросил ему пропотевшую одежду — постирать и высушить. Только тюрбан аккуратно смотал и положил рядом с собой. Надо полагать, именно там путешественник и хранил свой безразмерный запас хрусталитов.

Все тот же туповатый парень притащил им здоровенный поднос с тарелками, и они с удовольствием наелись, поглядывая в окно на шумную ярмарку вдалеке. Посмотрели без особого интереса, как влетел во двор гостиницы кто-то на рогаче, как понесли кого-то ко входу в подсобные помещения. Мало ли что там могло произойти? Может, ногу кто поломал, или тот же рогач копытом зашиб. Они, рогачи, вообще-то злые и нервные. Обычная местная жизнь, а в гостиницах всегда найдется кто-нибудь, понимающий во врачевании. Чаще всего — сам хозяин гостиницы, но бывало всякое.

Дер-ви, пресыщенный впечатлениями, совсем было настроился подремать, но Книжник сунул ему листок с южными письменами — изучай.

— Принесут нужную бумагу и краски — засядешь за карту, — предупредил наставник. — И не вздумай дрыхнуть. Жизнь дается одна и один раз, глупо ее проспать.

Сам же историк достал бумагу, письменные принадлежности и принялся за работу. Дер-ви украдкой заглянул — бумагу покрывали тонкие линии рисунков и схем. Наверняка рисует, как лучше пройти южной коннице, насмешливо подумал Дер-ви. Тоже выискался историк. Ну какой из него историк? Шпион! А барон, старый дурак, сам ему выписал разрешение на беспрепятственный проход по всем землям Союза!

Дер-ви прилежно склонился над южными письменами, но мысль все крутилась и крутилась неотвязно в голове. Действительно, а почему барон так необдуманно пускает в страну чужого разведчика? Старый дурак, да — но не настолько же?

А потом в голове что-то щелкнуло и сложилось. И Дер-ви с удивлением понял, что возможна всего одна причина нахождения Книжника здесь. Всего одна. Книжник торгует секретами в обе стороны. Или даже во все четыре.

Дер-ви саркастически ухмыльнулся и успокоился. И мысль, что в услужении у чужого разведчика он предает интересы своей родины, перестала бередить его совесть. Что взять с ничтожного Дер-ви, бывшего в юности обыкновенным деревенским Пнем, если сам барон вон что вытворяет?

Так, в трудах и тренировках, прошел день. На ночь они проверили прочность засовов, тщательно заперли дверь и улеглись спать — Дер-ви в прихожей на тюфяке пахучего свежего сена, а наставник, естественно, в опочивальне на настоящем господском ложе.

Ученик проснулся посреди ночи. В коридоре раздался и затих неясный шум. Он приподнял голову, пригляделся. Лунного света, падающего в прихожую из опочивальни, хватило, чтоб увидеть, что засовы на двери открыты. Дер-ви посомневался, в свое ли дело лезет, но все же встал и заглянул к наставнику. И почему-то совсем не удивился, когда увидел, что в комнате никого нет.

15

Девочка металась в жестокой горячке. И чем мог помочь ей Недоэль? Всё, что имелось в его распоряжении — осторожно и нежно протирать ее пылающее лицо влажной тряпицей, поправлять одеяло да страдать вместе с ней от бессилия. Да разрываться между желаниями закрыть окно, чтоб оградить любимое существо от холодного ночного воздуха, и, наоборот, распахнуть его, чтоб принести целебную прохладу сгорающему в лихорадке телу.

Потом, видимо, кризис миновал. Девочка задышала легко и почти беззвучно и забылась в крепком сне. Потом щелкнул и погас странный светильник в комнате, с которым Недоэль не знал, как обращаться. А потом он заметил, что и сам клюет носом и вот-вот уткнется тяжелой головой в кровать девочки. И хорошо, если в кровать, а вдруг на живот или, что гораздо хуже, на сломанную руку?! Так что юноша собрался с силами, бесшумно встал, отнес стул к стенке, там и устроился. Так-то у стула спинка низковата, не откинуться и не расслабиться, а у стенки самое то, можно даже подремать вполглаза...

На самом деле он не задремал и даже не заснул, а натурально вырубился. Оно и неудивительно после такого дня. Удивительно, как он вообще смог проснуться. Но — потянуло легким сквозняком по ногам, и глаза распахнулись сами собой, и сонного дурмана в голове как не бывало. Ну и кто это бродит по ночам, открывает двери в комнату баронессы и устраивает губительные сквозняки? Явно не Дик, этот хитрец как свалил на Недоэля присмотр за девочкой, так и исчез неизвестно куда до утра, возможно, под теплый бок той самой кареглазой молодухи. И плевать ему, умрет девочка или выживет. Кабатчик — он и есть кабатчик, одна нажива в голове...

В раскрытых дверях стояло странное существо и медленно поводило головой по сторонам, словно осматривалось. Одетое в сплошной балахон красного цвета, с маской на лице, с чем-то вроде светящейся короны на обтянутой тканью голове, оно могло испугать до заикания любого храбреца, но только не Недоэля. Лично с ними не сталкивался, но наслышался от пограничников! Подземник, в самом заурядном облачении горнопроходческих рабочих! Что надо мерзкому созданию в комнате юной баронессы? Как оно вообще оказалось здесь, далеко за перевалом, во владениях баронств?

Подземник поколебался, шагнул неуверенно внутрь... и юношу словно подбросило катапультой со стула. Здесь враг не пройдет!

Он думал, что снесет краснобалахонного одним ударом, даже кулак приготовил. Но подземник с удивительным проворством развернулся и порскнул в дверь. Юноша с горящими от ненависти глазами рванул следом. Вдвоем они пронеслись коротким коридорчиком, свалились вниз по лестнице... но вместо каминного зала подземник вдруг круто свернул туда, где раньше была сплошная стена, а теперь чернел темный ход. Недоэль не раздумывая скользнул следом.

Подземник шустро мчался вверх по узкой лестнице, Недоэль никак не мог сократить расстояние и оттого бесился. Да, он всегда проигрывал в скорости истинным Эль, да, он непонятный урод с поверхности — но уступать еще и кривоногим подземникам?!

На площадке подземник внезапно остановился, словно именно туда и бежал. Остановился, развернулся... и вылетевший следом Недоэль с запозданием осознал, что в руках подземника какое-то оружие поблескивает, а в его руках разве что фига с дрыгой, как говаривали насмешники в детстве... Как же он так сглупил?! Проклятые охотничьи инстинкты! Если жертва убегает, надо обязательно догонять! Ну вот, догнал! И что теперь, извиниться и бочком-задом назад, да? Он не гордый, он и на такое согласен, так ведь не позволят! Его же специально сюда заманили! Прирежут сейчас дурачка прямо на этой площадке, и никто не узнает, где могилка его!

Подземник хищно пригнулся. Недоэль невольно сделал шаг назад и с тоской представил, как теперь уже он побежит по лестнице, а за ним будут гнаться с вожделением и кровавыми огоньками в глазах. Но тут случилось настоящее чудо: тень за спиной подземника качнулась, превратилась в стройного воина Эль, который бесшумно шагнул на площадку, коротко махнул рукой, и подземник с глухим стоном стек на камни. Железяка выпала из его рук и откатилась, как будто была вовсе не оружием, а чем-то круглым... Воин Эль выпрямился, поднял голову, и Недоэль узнал его. Прекрасный художник в свое время рисовал портрет прежнего Повелителя лесов Эль для Летнего зала, ошибки быть не могло. Перед Недоэлем стоял Эль-лор. Вот и нашелся беглец. Сам, да так быстро. Настоящее чудо! Только что он забыл тут, в подскальных лабиринтах, он, плоть от плоти светлых лесов Эль?!

Юноша шагнул вперед и с почтением склонил голову. Эль-лор — это не его безмозглый сыночек, Эль-лор достоин уважения, Эль-лор вел расу к процветанию...

И тут тьма беспамятства милосердно раскрыла для него свои объятья. Оно и к лучшему, иначе он бы действительно со стыда сгорел. Даже подземник перед тем, как отрубиться, успел издать какие-то звуки, а Недоэль получил по башке и рухнул мешком, не сумев даже пискнуть. Позорище, самое настоящее позорище расы Эль.

-=-=

Очнулся Недоэль от странных звуков. Рядом как будто кто-то выл, тихо и грустно. Он разлепил глаза. Обнаружил себя лежащим в пещере. В паре шагов за решеткой виднелась та самая площадка, где он встретился с Эль-лором. За решеткой... м-да. А в другую сторону? Ход пугал чернотой и неизвестностью, без света не стоило соваться.

Подземник сидел рядом, держался руками в черных перчатках за голову и тихонько подвывал, словно песенку пел. Он поморщился, сел... схватился руками за голову и застонал. Ох и тяжел кулак Эль-лора, чтоб ему свалиться с верхнего яруса!

— Заплачь еще, неженка! — прохрипел подземник.

— А сам чего воешь? — огрызнулся Недоэль и снова схватился за голову.

— Боль так быстрее проходит, вот чего, — на удивление здраво ответил подземник. И снова завел заунывную песенку на одной ноте.

Боль постепенно отступила. Недоэль не очень соответствовал стандартам расы Эль, но только внешне. По части бешеной регенерации у него все было в порядке. Он осторожно распрямился, потрогал затылок, убедился, что терпимо, и со злорадством покосился на подземника. Впрочем, злорадная улыбочка тут же погасла. Подземник сидел, осторожно ощупывал голову и уже не выл. Видимо, по части бешеной регенерации у него тоже было все в порядке. Потом подземник аккуратно сдвинул шлем на грудь, светящаяся корона сложилась в двойную полосочку и подсветила снизу его лицо. Точнее — ее лицо... Рядом с Недоэлем в пещере сидела совсем юная девица и прислушивалась к собственным ощущениям со скептической гримасой на лице.

Юноша недоуменно моргнул. Морок, вопреки ожиданиям, не развеялся. Девица. Нет, то, что у подземников имеются в наличии девицы, подразумевался самим фактом их размножения. Вот только на подземников она совсем не походила, уж внешность этих вражин он представлял хорошо. Светловолосая, в отличие от чернявого злобного племени, с короткой стрижкой, лицо светленькое и слегка припухлое, как будто плакала... хотя она наверняка и плакала, пока Недоэль валялся в отключке, бил бывший Повелитель лесов Эль, не сортируя на расы и пол... И еще она по росту и сложению явно превосходила большинство рудокопов. Здоровенная девица, почти с самого Недоэля, если оценивать на глазок, а глазок у юноши был безошибочным.

— Слушай, псевд, ты чего на меня накинулся? — недовольно сказала девица. — Совсем дурак, да? Я бы посмотрела, чего мне надо, и сама бы ушла. А сейчас попали оба.

— Ты вошла в покои баронессы! — возмутился Недоэль.

— А... слуга? Охранник? Лекарь?

— Я... — юноша растерялся. Он и сам не мог назвать свой статус при девочке. Даже себе. Даже мысленно.

— Понятно, — сказала девица.

Что противно, ей действительно было понятно. Недоэль почувствовал, как у него запылали щеки. А потом он внезапно успокоился. Подумаешь, ей понятно. Ну и что в этом постыдного? Да, он влюбился в юную баронессу с первого взгляда, и что?! Зато ему теперь понятно, что она приняла его за псевда. И если прикинуться им, в разговоре можно будет много чего вызнать о планах врага.

— А ты сама как здесь оказалась? — простецки поинтересовался он, представив себя псевдом, болтающим со случайным прохожим через плетеный тын. — Ваши владения вроде далеконько?

— У меня "Крот" сломался.

— А... заблудилась? — посочувствовал он.

— Не заблудилась, а шла по пеленгу.

Недоэль отметил мысленно незнакомое слово, отложил в памяти, чтоб позже разобраться, и скроил совсем глупое лицо:

— Шла, шла, и в покои баронессы пришла? Прямехонько?

Девица, вопреки ожиданиям, не вспылила и не разразилась руганью, как ровесницы из расы Эль. Чем дальше, тем более она удивляла юношу своим спокойствием, основательностью и рассудительностью.

— Я двое суток здесь сидела, боялась выглянуть, — пробормотала она. — Когда пить захотелось нестерпимо, решилась. А тут ты...

Недоэль подумал.

— Я бы на твоем месте двинул в кухню, — честно признался он. — По запаху. Там и еда, и ягодного морса два бачка стоят.

Девица непроизвольно сглотнула. Он посмотрел на ее пересохшие губы, помялся, поежился... Внутренне он разрывался на части. С одной стороны — подземница. Смертельный враг. С другой — несчастная юная девушка, не сделавшая лично ему ничего плохого. Страдающая от жажды. Был бы на месте Недоэля истинный Эль, уж он бы... но юноша никогда не бывал удостоенным внимания девиц, а потому испытывал к ним оглушающе нежные чувства. Ко всем без разбору, а уж к красивым вроде дочки барона... или к страдающим вроде его невольной знакомой... Он решился и достал из кармана маленькую баклажку. И неловко сунул в руку девушке, прямо в черную перчатку. Вообще-то морс он набрал на кухне в расчете, что юная баронесса очнется и запросит пить, но... баронесса там, а они здесь, и двух бачков с питьем здесь не наблюдается.

Подземница вытащила пробку и жадно присосалась. М-да, действительно терпела до последнего.

— В кухню... — вздохнула девица, повертела баклажку и с сожалением вернула. — Сейчас думаю, что надо было. А тогда думала, что долг перед родиной важнее.

— Ага, — сказал он с удовольствием. — Долг. Перед родиной. Все же шпионка.

— Ради разведки я бы пальцем не шевельнула, — спокойно сказала подземница. — Но у нас раса гибнет. А я все же Арг, хотя и не похожа.

Юноша вздрогнул. Как знакомо! Так же не похожа на свое племя, как и он, и так же отправлена спасать расу, которая наверняка относилась к ней не сильно ласково...

— Считают плодом кровосмешения подземников и... Эль? — сочувственно спросил он.

— Считают...

— Не пускают в город? Презирают и насмешничают?

Девица подтвердила его догадки еле заметным кивком. Бросила на него ироничный взгляд и спокойненько спросила:

— Тебя тоже?

Юноша кашлянул. Похмыкал. Ну вот как она догадалась? Не выйдет из него разведчика! Соврать чего-нибудь, дурачком прикинуться? Так не поверит, вон как улыбается!

— Ты не похож на Эль, — пояснила девица. — Но на псевда еще больше. Тоже в предках потоптались другие расы?

— Говорят, что да, — сдался юноша. — И Эль, и подземники, и псевды... Выходит, мы с тобой чуть ли не родственники? Может, познакомимся? Я — Недоэль. И это не кличка, а имя. Еще Лесовиком называют, но это псевды.

— Танни, — сообщила девица. — Полностью — Арг-танни. Но наши чаще называют Танни-лор. Это из-за того, что мою бабушку изнасиловал Повелитель бессмертных Эль-лор, она не стала избавляться от ребенка и родила. Так у нас говорят. Наверно, это правда, иначе почему я такая светлая, высокая и полная? Арг совсем другие.

Недоэль чуть не подавился возмущенными восклицаниями. Но — успел придержать язык. Да, звучит чудовищно по отношению к бывшему Повелителю лесов Эль. Но — что он знает об Эль-лоре? Только официальную историю, а там одни подвиги да свершения. И лишь совсем недавно выяснилось, что был легендарный Повелитель, помимо прочего, наивным обманутым мужем, плохим отцом и довольно мстительной личностью, вон как своей расе подгадил с бессмертием. А еще оказалось, что не гнушается он жить под скалой и бить кулаком по голове девицу со всей воинской дури. Так, может, найдется и более постыдное в его биографии? Воины — их ведь ничто не сдерживает в захваченных поселениях врагов, кроме чести. Но честь — внутреннее дело семьи. Какая честь на войне, если врага можно и нужно обманывать, лишать продовольствия и воды, убивать?

— А как ты сюда попала? — полюбопытствовал он. — Или секрет?

— У нас все — секрет, — хмыкнула она. — Как и у вас. А на самом деле — чего там скрывать? Все равно кому надо, тот знает, а самые главные секреты очевидны и всем понятны. Мы утратили часть знаний. Очень важную часть, без которой под землей не выжить. Страшный секрет, да? Но ведь это же очевидно. Все потихоньку утрачивают знания, доставшиеся от Великих Предков.

Недоэль невольно хмыкнул. Надо же, какие совпадения! И сейчас она скажет, что Совет Старейшин отправил ее на поиски... кого? Какого-нибудь изгнанника-специалиста? Вот будет смешно, если и он тут найдется, под скалой!

— ... но у нас есть легенда, что Великие Предки самые сокровенные знания как-то сохранили и спрятали от невзгод мира в тайном месте. И во время страшных невзгод, когда встанет вопрос о существовании самой расы, эти знания к нам вернутся. И не улыбайся, так у нас все говорят и многие верят. А у меня на "Кроте" стоит работоспособный сканер, один из немногих уцелевших. Я же первопроходчица, у меня на "Кроте" лучшие приборы... И когда он засек высокотехнологичное излучение, я решила, что нашла, что это маяк. Маяк для нас. Заправила "Крота" и пошла по пеленгу. И немножко не дотянула. Чуть под землей не осталась. На аварийном запасе доскреблась до этой пещеры, повезло. А потом "Крот" поломался, он на аварийке не приспособлен вообще-то грызть... ну а дальше ты знаешь: решалась двое суток, оглядывалась, пошла, на тебя наткнулась, получила по голове и сижу теперь тут с тобой.

— То есть... тебя никто не отправлял с заданием? — на всякий случай спросил он.

— Мне не требуется приказа, — спокойно сказала Танни. — Ты видел наши города? Конечно, нет, а они великолепны! Наверно, стоило рискнуть жизнью, чтоб их спасти? И вообще они — моя родина. Ради родины на многое решишься, разве не так?

Он с огромным уважением кивнул. Вот кто героиня! Сама ради спасения родины рискнула на смертельный путь под землей в неизвестность! А он... что он? Он просто получил приказ Повелителя и потопал исполнять.

— А назад вернуться никак?

— А как? — удивилась она. — У меня же "Крот", не "Прожигатель". Он ход за собой забивает отработанным грунтом. Да и смысл? Я почти дошла! Источник сигнала где-то здесь! По пеленгу — в той комнате, где ты сидел, потому и полезла проверять...

Он хотел возразить, что она обманулась, что попала в самую обычную гостиницу около Подгорной ярмарки, но передумал. Что он вообще знает о гостинице и ее хозяине? Считал совсем недавно — гостиница и есть, и ничего более. А тут, оказывается, система подземных ходов имеется, по которым бродит сам бывший Повелитель лесов Эль и лупит незваных визитеров по голове. Так запросто и тайное хранилище Великих Предков обнаружится.

— Ну а ты как тут оказался? — спросила девица с интересом. — Или тоже секрет?

— Уже нет, — вздохнул он. — Меня бывшего Повелителя лесов Эль отправили искать.

— Эль-лора? — настороженно уточнила Танни.

— Его. Он кое-какие знания с собой в изгнание прихватил. А без них расе Эль звездное небо в точечку покажется.

Девица усмехнулась, тоже оценила симметричность их судьбы.

— А почему уже не секрет?

— Так нашелся Эль-лор, — хмуро сказал Недоэль. — Ты-то его не видела, спиной стояла, а я хорошо разглядел. Это он нас сюда определил. Я ему, как дурак, уважение взялся оказывать, поклонился, а он...

— Забавно, — задумчиво сказала Танни. — Меня чуть не убил собственный дед, а тебя — твой бывший Повелитель. Вот будет смешно, если он нас тут бросит запертыми помирать. Обоих.

— Не должен, — неуверенно сказал Недоэль. — Если б хотел убить, сразу б и убил.

— А, ну да, надейся. А может, ему хочется посмотреть, как мы от голода друг дружку грызть начнем? Как бессмертные наших пленных пытать любят, в курсе?

— Так же, как рудокопы наших пленных! — огрызнулся Недоэль и надолго замолчал.

— Я чего понять не могу — а чего наши народы не поделили? — примирительно сказал он после тяжелой тишины. — Вот с тобой разговариваю — нормальная девица, получше многих из наших... Чего мы мирно не живем, а? Что у вас по этому поводу считают?

— У нас не считают, у нас знают, — без всякой злости в голосе отозвалась Танни. — Две расы к одному месту привязаны, вот почему. Здесь же рудное тело, нам от него никуда. А у вас над рудным телом ваши проклятые леса Эль, вам от них тоже никуда.

— Ну и жили б спокойненько, — не понял Недоэль. — Мы сверху, вы снизу.

— Это как? — с иронией глянула девица. — А эфирные испарения ваших лесов куда деть? Не знаешь, что леса Эль несовместимы со всеми расами, кроме Эль?

Недоэль ошарашенно покачал головой.

— У нас в городах больше четверти детей — аллергики! — с горечью сказала Танни. — Когда воздуховоды накрывает шлейфом испарений лесов, представляешь, что там творится? Задыхаются, синеют, теряют сознание — и сделать с этим ничего нельзя, вот что самое мерзкое! Если закрыться на автономку, тогда еще хуже, тогда эпидемии начинаются... Что за гадость вы там выращиваете?!

— Не знаю точно, но догадываюсь, — вздохнул Недоэль. — "Слезные" рощи. Мы из них сок-тягучку добываем. Запах, конечно, мощный, как у нас шутят, птиц на лету сбивает, но вроде ничего опасного, просто запах, дышать вполне можно.

— Это вам можно, а мы умираем. Наши просили ваших вырубить эфироносы, такой ответ получили, что теперь воюем без разговоров.

— Правильный ответ! — убежденно сказал Недоэль. — У нас половина технологий на сок-тягучку завязана! Ради вас вырубим, сами с чем останемся? Уберите ваши воздуховоды от лесов, только и всего!

— Мы и убрали. Далеко, насколько возможно. Дальше уже тяга теряется. Только это мало помогает. Шлейф испарений до баронств достает.

— А если уйти? — неуверенно сказал Недоэль. — Под землей места много, кроме вас, никто не живет. Поселились бы подальше от нас, наверняка таких рудных тел не одно в ойкумене...

— Бросить наши города? — усмехнулась Танни. — Все, что вложено в них столетиями упорных трудов? Можно бы, конечно, жизнь детей важнее... только чем начинать на новом месте? Кирками?

— Ах вот в чем проблема, — задумчиво сказал Недоэль. — Кончилось волшебство, которым вы скалы грызете? Понятно... уж не его ли ты отправилась искать?

— Не волшебство, а репликаторы! Мы их сразу на самовоспроизводство поставили, думали, до скончания времен хватит, а оказалось, что с каждым циклом восстановления немножко теряется качество. Тянули до последнего, а они как разом посыпались... Мы сейчас живем в том, что успели отстроить, новых городов нет. И не будет, если не отыщем секреты Великих Предков. Я почему на маяк понеслась, как дура? Потому что это наш последний шанс!

— А были ли они, Великие Предки? — с сомнением спросил юноша. — У нас все больше склоняются к мнению, что просто легенда, одна из многих. Перенятая, кстати, от псевдов. У них что ни племя, то сказки о предках, сошедших с неба. А как с него можно сойти, сама подумай. Там же воздух!

— Предки были! — убежденно сказала подземница. — Наши общие предки! Иначе нам больше не на что надеяться! Разве что раса Эль смилостивится и переселится куда подальше. Но от лупоглазых не дождешься, злобное и мстительное племя...

— При чем тут злоба? — поморщился задетый за живое Недоэль. — Ты как себе вообще представляешь это переселение? Что мы соберем узлы, закинем на спины и потопаем? А куда?! Мы вообще-то со своими лесами симбионты, если кто не в курсе! Они нам дают пищу, материал для одежды, да для всего по сути! Мы живем на деревьях!

— Ну, живите на кедрах, — неуверенно предложила подземница. — Прекрасные деревья, полезные...

— С которых нас любой псевд стрелой снимет? Ну, спасибо за совет! К нам окрестные племена особой любовью не пылают, особенно после того, как мы их из лесов вытеснили! Спустимся пониже — тут нам и конец! Псевдов много, а нас все меньше становится!

— Посадите другие леса, — тихо сказала подземница. — Подальше от нас.

— Это то же самое, что для вас сейчас построить другие города, — криво усмехнулся Недоэль. — Знаешь, сколько трудов вложено в наши леса? Наверняка даже не представляешь. Я и сам не представляю. Потому что многие знания утрачены. Еще раз такой подвиг мы точно не осилим.

— Значит, так и будем воевать, пока в живых не останется кто-то один, — заключила Танни невесело.

— Выходит, что так, — согласился юноша.

Наступившая после этого тишина объяла их невидимыми руками и стала напевать в уши сонные песенки. Недоэль зевнул раз и другой, чуть челюсть не вывернул, но это не помогло — спать захотелось сильнее, но по-прежнему не на чем. Разве что сидя, но какой это сон? Одно издевательство над организмом.

— Поспать бы, — сонно сказала девица и душераздирающе зевнула. — Когда спишь, кушать не хочется.

— На камнях нельзя, запросто земляную лихорадку подхватишь, — предостерег Недоэль.

— У нас говорят — каменную немочь, — согласилась подземница. — Нельзя, а хочется, аж глаза слипаются... У меня в "Кроте" утеплитель с сиденья можно оторвать, все равно он больше никуда и никогда не поползет. Только его мало, утеплителя. Сиденье одноместное, сам понимаешь.

— Отрывай и ложись спать, — великодушно предложил Недоэль. — Я покараулю.

Девица спокойно кивнула, поднялась и ушла в темноту. Вернулась с двумя кусками непонятно чего, узкими и какими-то не очень теплыми на первый взгляд. Да и на второй тоже.

— Я, пожалуй, и на утеплителе замерзну, — неуверенно сказала подземница. — На мне же только роба, под ней ничего... Давай вместе ляжем, а? Если боком, то, может, поместимся. Вдвоем не так холодно. Или ты со мной воевать собрался?

Юношу разом бросило в жар, даже сон куда-то пропал.

— Я... с девицами не воюю, — хрипло признался он.

— Ага, только гоняешься с голодным огнем в глазах... Тогда ложись первым, я пристроюсь. Вот, располагайся. Главное, чтоб под поясницей что-нибудь было теплое.

— Я знаю, — смущенно ответил Недоэль и лег камнем. Посмотрел за спину, сколько там осталось места, выдохнул и переместился ближе к краю коврика. И даже немножко за край. Свободного места не прибавилось.

— Ничего-ничего, я как-нибудь... — не менее смущенно пробормотала девица.

Юноша со смятением ощутил, как крепко прижалось к нему девичье тело. И нежная рука доверчиво легла ему на грудь. А мягкая нога — сверху на его ногу... И сразу стало тепло. Со спины — оно понятно почему, но и уши загорелись настоящим пожаром, и щеки.

— Ты нос рукавом прикрой и так дыши теплым воздухом, тогда не простынешь, — почему-то шепотом посоветовала Танни. — Жаль, под голову нечего подложить, придется руку, а она быстро онемеет...

Юноша послушно последовал совету... и провалился в сон мгновенно, как будто организм тянул из последних сил и наконец решил — всё, хватит. Отчаянная гонка, смерть рогача, бдение у постели баронессы — все навалилось разом подобно каменному обвалу.

Проснулся он оттого, что онемела рука, отлежался немилосердно на камнях бок и зверски замерзли ноги. Осторожно сполз на каменный пол пещеры, повернулся на другой бок и оказался вновь на жалком клочке коврика. Девица под его напором покорно развернулась на другой бок, он великодушно подложил ей под щеку свою руку, другой подгреб теплое, мягкое тело к себе. Мысленно ахнул, когда сообразил, куда именно попала его рука и за что держится... и снова заснул.

Проснулся он, когда серый, еле заметный свет растекся по площадке за решеткой. Значит, где-то там, снаружи наступил рассвет. А в тайные подземные ходы кем-то пробиты незаметные световоды. Разумно... и очень, очень трудоемко, если без волшебства рудокопов.

Танни накрылась шлемом и сладко сопела. Его рука нашлась там же, где оказалась ночью случайно. Он отчаянно поборолся сам с собой и проиграл, рука осталась, где и была.

"Мерзавец! — мысленно припечатал он сам себя. — Предатель. А как же юная баронесса? Как быть с чувствами к ней?!

Ответа не нашлось. Чувств тоже. Нашлась юная девица в объятьях, на которой действительно по ощущениям кроме тонкой робы больше ничего, и это сильно сбивало с критического настроя.

"Животное!" — обругал он сам себя и осторожно прижал задницу девицы вплотную к себе. Ну, мало места на коврике, надо же понимать ситуацию.

— Толстая, да? — тихонько спросила она.

Недоэль поколебался. Уж на что он имел мало опыта общения с противоположным полом, но и то сообразил, что единственно правильным ответом будет "Да кто такое выдумал, ты стройная!".

— Ты высокая, теплая и мягкая, — все же сказал он, мысленно костеря себя за честность.

— Ну хоть что-то...

Танни поерзала, безуспешно пытаясь устроиться поудобнее, в результате у него появилось четкое чувство, что они еще чуть-чуть и сольются в единый организм.

— Надо как-то выбираться отсюда! — решительно сказал он и потянул занемевшую руку у нее из-под готовы. — Если я не поем в ближайшие полсуток, сойду с ума от голода!

— Я тоже, — призналась подземница и села. — А как выбираться? Решетка закрыта, а в другую сторону "Крот" перегородил, нам его не сдвинуть. Да и вряд ли там выход, пещера вглубь хребта ведет.

— Значит, ломать решетку!

— Руками?

— Руками! — угрюмо сказал Недоэль, поднялся и сделал пару движений для разогрева. — Я, если камень потяжелее возьму, и руками на многое способен! Особенно когда голодный.

— А если на шум прибегут?

Недоэль подумал и пожал плечами:

— Ну и пусть прибегают. Быстрее наша судьба решится. Так или этак.

— Подожди с камнем, — решила подземница и тоже поднялась. — Я подумала — у меня же на "Кроте" алмазные резцы стоят. Если получится один снять, им можно и железо перепилить. Все не так шумно.

— Могу помочь! — охотно вызвался Недоэль. — Заодно на ваше подземное волшебство посмотрю, когда еще такая удача подвернется!

Танни внезапно смутилась.

— Понятно, — разочарованно сказал Недоэль. — Секреты расы чужакам не показываете?

— Не секреты, — ровным голосом ответила подземница. — Я тут третьи сутки сижу вообще-то.

И ушла в темноту прохода. Недоэль недоуменно проводил взглядом слабое пятнышко рассеянного света от ее головного светильника. Потом до него дошел намек, и он почувствовал себя дураком. Первый тупица лесов Эль, вот кто он! Девицу вызвался провожать к утренним процедурам! Когда и самому уже хочется! Ой, чурбан...

Танни отсутствовала долго, он успел и свои дела совершить в темном уголке, и принять спокойный вид. И проголодаться еще сильнее. В лесах-то он ел постоянно, там на каждом дереве что-нибудь вкусненькое растет.

Алмазный резец оказался на вид вовсе не алмазным, просто небольшая шероховатая пластинка. Он с недоверием оглядел инструмент, обернул его рукавом рубахи для удобства, пристроился к дуге запора... и срезал его за пару стандартных минут!

— Ого! — оценил он.

— Ага! — согласилась Танни. — "Крот" даже через вулканиты ходит. Ходил. Хорошая была машинка, жалко...

Недоэль вспомнил своего рогача и помрачнел. Сутки прошли с его гибели, а хозяин уже забыл!

Они вышли на площадку и остановились.

— Идут снизу, — сказала Танни тихонько. — Убегаем?

— Куда? — криво усмехнулся юноша. — Выход внизу.

Подземница стояла совсем близко, он решился и положил руку на ее талию. Она молча переступила и встала так, чтоб ему было удобнее.

"Всех убью за нее!" — вдруг ясно осознал Недоэль. Обнял подземницу так, чтоб зажатый в ладони резец не было видно, выпрямился и спокойно стал ждать их общую судьбу. У него в голове ярким метеором вдруг вспыхнула неожиданная мысль. С ним такое случалось время от времени, за что в лесах Эль он считался иногда странным, иногда просто сумасшедшим. А что он мог поделать, если мысли появлялись без всякой видимой причины, внезапно и ошеломляюще, так, что смолчать не всегда удавалось? Вот и сейчас: он смотрел на поднимающихся по ступеням мужчин и ясно понимал, что в данный момент держит в руках не только ставшую для него неожиданно близкой девушку, но и судьбу двух рас. Промолчит — и раса Эль канет в небытие вместе со своими гигантскими лесами, никто, кроме него, не найдет Эль-лора в хитросплетениях подземных ходов. А если не поможет Танни в поисках утраченных знаний — раса рудокопов Арг тихо зачахнет в своих сокрытых подземных городах. На одной чаше весов — раса Эль, от которой юноша не получил в своей жизни ничего, кроме насмешек и презрения, и раса подземников, которые вообще смертельные враги. А на другой чаше — долг перед родиной и необыкновенная девица в руках, непостижимым образом за одну ночь ставшая родной и близкой. Выбор.

Снизу не спеша, разгоняя тьму ярким светильником, поднялись хозяин гостиницы и Эль-лор.

— Ну надо же, два голубка! — брюзгливо сказал Эль-лор. — Выбрались! Дик, тебе нужен работник долбить ходы? Забирай!

Бывший Повелитель лесов Эль еще хотел добавить что-то уничижительное, но осекся. Двое юнцов смотрели на него очень странно и до странного одинаково. Внимательно, да, но еще... презрительно и как-то снисходительно. И слегка свысока. Так на вооруженного тюремщика не смотрят. Так смотрят судьи на обвиняемого.

— Ну, привет, дедушка, — тихо и холодно сказала подземница.

— Привет, трус, — в тон ей обронил юноша.

И стальным взглядом ответил на гневный огонь в глазах бывшего кумира.

16

Битву взглядов выиграл не Эль-лор и не юноша, а Дик.

— Прими свое хозяйство и больше не теряй! — буркнул хозяин гостиницы и бросил Недоэлю сначала его пояс с охотничьим ножом, а потом и переметную суму. Юноша машинально поймал, посмотрел недоверчиво и настороженно. Чернобородый спокойно прошел мимо него, осветил странной своей лампой решетку, хмыкнул при виде среза и утопал внутрь пещерного хода. Настороженности юноши и его готовности к бою хозяин гостиницы явно не испугался, повернулся спиной без опаски. Недоэль опоясался, проверил клинок — все в порядке.

— Конец "Кроту"! — сказал Дик, вернувшись. — Уработала ты его, девочка, насмерть. А считалась неубиваемой машиной. Вот и допускай женщин до техники...

— Дик! — раздраженно напомнил о себе Эль-лор. — Что с ними делать будем?

— Так понятно что, — отозвался чернобородый невозмутимо. — Отмыть, накормить, напоить, спать уложить. Гостиница для того и поставлена, чтоб давать путникам отдых и приют. Лесовик вообще мой постоялец, а юной подземнице я бесплатный абонемент открою, если она подарит мне "Крота" на запчасти. Ей-то эта железяка точно больше не понадобится.

— Они в тайные ходы залезли!

— Значит, здесь гостиничные услуги и получат, — пожал плечами Дик. — Ты же не откажешься от пары гостей?

— Я... — начал Эль-лор и замолчал, полностью сбитый с воинственного настроя. А потом Недоэль с удивлением отметил, как злоба в глазах бывшего Повелителя лесов Эль сменяется явным облегчением. Великий воин явно не горел желанием убивать двух бестолковых юнцов, открывших тайну его убежища.

— Я Лесовика знаю, — серьезно сказал Дик. — Не из болтливых. А подземница... она ж женщина, их дело простое — рожать да детей воспитывать.

— Угомонись! — поморщился Эль-лор и поднял копье в походное положение. — Рожать, воспитывать... Мало показалось, что Рина от тебя сбежала, снова на юницу глаз положил?

— И ничего это не доказывает, — беззлобно усмехнулся чернобородый. — Рина, прежде чем сбежала, восьмерых родила, и вон какие красоточки от нее в селе, все кареглазенькие да шустренькие, глаз не оторвать... и дочка барона, кстати, из их же числа. Так что меня все устраивает. Эта, если восьмерых родит, тоже пусть бежит, если захочет, оставаться никто не неволит. Юницы — они такие, любят сбегать, романтику им подавай... Но желательно, чтоб сначала родила!

— Обойдешься! — отрезал Эль-лор. — Они — мои гости, понял? А вы двое быстро закрыли рты и вверх по лестнице! И чтоб через половину стандартного часа сидели у меня за гостевым столом чистые и благоухающие! А то воняет от вас, как от подзаборных енотов...

Недоэль заторможенно подхватил переметную суму, подтолкнул Танни, шагнул вверх по лестнице... и через полчаса они оказались в сказке. После голодной ночевки на камнях отмыться в теплой воде, переодеться в чистое и усесться за стол в сияющей теплым деревом гостиной Эль-лора — что это, если не сказка? Судя по физиономии Танни, она испытывала сходные чувства.

Бывший Повелитель лесов Эль наблюдал за ними со снисходительным добродушием.

— Прежде чем накидываться на еду, посмотри, нет ли на столе аллергенов, — посоветовал он небрежно подземнице. — Раса Арг сделала все, чтоб угробить иммунную систему норным житьем, так что будь поосторожней.

— Я знаю, — отозвалась Танни и подтянула здоровенное блюдо с тушеным мясом. — Только у меня аллергий нет, я не совсем подземница.

— Да-да, я помню это странное заявление. Кстати, можешь начинать историю о нашем родстве, мне уже интересно...

Эль-лор выслушал бесхитростный рассказ подземницы о своем мерзком прошлом, не дрогнув ни одним мускулом. Тем не менее у Недоэля появилось четкое впечатление, что ничего из рассказанного Танни в реальности не происходило. Или врали легенды народа Арг, или... дальше можно было только теряться в догадках. А вот подземница реакции Повелителя, похоже, не заметила.

— Значит, Танни-лор, — задумчиво сказал Эль-лор. — Через столько лет после ухода из мира вдруг обзавестись новой родственницей... забавно.

Недоэль недоуменно моргнул. Выходит, Повелитель не собирается опровергать ложь? Но зачем ему дурная слава насильника?! Да на его месте сам Недоэль уже орал бы о своей невиновности! Или?.. Юноша опять сполз в зыбкую область догадок и разозлился сам на себя. Ведь знает же, что нельзя строить рассуждения без достаточного массива информации, и все равно каждый раз лезет, чтоб потом опозориться со своими выводами!

— А что там с тайными знаниями Великих Предков? — рассеянно поинтересовался Эль-лор, явно думая о чем-то другом.

Танни послушно изложила историю своего появления в подгорной гостинице.

— Боюсь, что сильно тебя разочарую, — вздохнул Эль-лор после завершения рассказа. — Тайные знания Великих Предков, конечно, сохранились, вряд ли горячий пепел сможет когда-либо повредить корпус межзвездного лайнера... Но оно не здесь, это хранилище, а далеко на юге... и по ряду причин совершенно бесполезно.

— Как могут быть бесполезны знания?! — не поверила подземница.

— Да очень просто, вот как! — резко ответил Эль-лор, задетый недоверием. — Для начала — их сейчас никто не прочитает! Они же не на бумаге, а на специальных носителях, а с ридерами случилось примерно то же, что со всей вашей подземной техникой! Это хотя бы понятно?

Девица подавленно кивнула. Что случилось с их техникой, она наблюдала лично не один год.

— Но даже если б удалось прочитать — знания ничего не стоят сами по себе без работающих технологий! — ожесточенно продолжил Эль-лор. — А до высоких технологий нам... как до юга ползком и раком, извините за грубость! Мы даже мое копье наточить пока что не способны, не то что воссоздать горнопроходческие щиты!

— Но высокотехнологичное излучение было! — тихо, но упрямо сказала подземница, даже жевать перестала. — Сканер не мог обмануть, я по пеленгу шла!

— А, это... — поморщился Эль-лор. — Не знаю. Пока не знаю. Но это точно не сокровище Древних Предков, уж тут я уверен на все сто! Это очередные фокусы Дика, что-то из его бездонного ранца!

Танни недоуменно вскинула брови, но Эль-лор только повел рукой, мол, не обращай внимания на мелочи.

— Придет Дик, мы его спросим, и все разъяснится самым простым и понятным способом! — пообещал он девице. Потом развернулся к юноше и уставился насмешливо и твердо:

— Ну а теперь ты объясняйся! И учти: ты не девица, с тебя спрос другой, а обвинения в трусости посерьезней военных шалостей будут!

— А я готов, — тихо сказал Недоэль. — Только это внутреннее дело расы Эль.

— Согласен, — подумав, признал Эль-лор и развернулся к подземнице:

— Моя очаровательная гостья, а не отведаете ли чуточку вина? Правда, оно замечательное?

Танни отчего-то смутилась, подхватила крохотный изящный бокал, храбро отхлебнула...

— Вино замечательное! — удовлетворенно констатировал Эль-лор. После чего встал, легко подхватил поникшую девицу на руки... и вдруг замер.

— Что с ней? — настороженно поинтересовался Недоэль.

— Правильней спросить, что со мной, а не с ней, — пробормотал Эль-лор. — А я, оказывается, много-много лет не держал на руках юных девиц... и она действительно очаровательная... Да не хватайся за нож, малышка просто спит. Крепкий сон ей сейчас гораздо нужнее наших мелких тайн.

Бывший Повелитель лесов Эль бесшумно удалился в соседнюю комнату и вернулся без своей ноши. Изящно опустился в плетеное кресло, закинул ногу на ногу, потянулся к вину... хмыкнул и передумал.

— Она не внучка тебе, — тихо заметил Недоэль. — Почему ты не опроверг ложь?

— Почему, почему... — раздраженно сказал Эль-лор. — По-моему, это очевидно! А не понимаешь, так и нечего спрашивать, не дорос, значит. Давай-ка, наглец, начнем с тебя! Ты кто?

— Разведчик расы Эль.

— Разведчик... и даже Эль... Ну надо же. А по родителям?

Недоэль подумал, пожал плечами и сказал. Официально родители от него не отказывались, а слухи и насмешки к генеалогии не подошьешь. Эль-лор недовольно пожевал тонкими губами, поднялся и отошел к рабочему столу у высокого потолочного окна. Раскрыл огромную книгу, пролистнул осторожно, явно опасаясь за целостность страниц, всмотрелся в текст... и обернулся к юноше с неожиданным сочувствием во взгляде.

— Действительно Эль, — пробормотал бывший Повелитель. — Вот уж не повезло так не повезло...

Недоэль не выдержал, тоже подошел к столу и заглянул в книгу, не спрашивая разрешения.

— Ну как, все понял? — не скрывая насмешки, поинтересовался Эль-лор.

— Имена и какие-то шифры, — пробормотал смущенный юноша. — Буквы и цифры. Это... это что же, список всей расы Эль, да? А шифры... наши особые характеристики?

— Все понял, — озадаченно констатировал Эль-лор. — А у тебя ясный ум! Да, это поименный список расы Эль, а шифр — генетическая расшифровка кода бессмертия. В целом же эта книга называется "Ключи бессмертия". Труд всей моей жизни, я им горжусь. За этим отправлен, разведчик?

Недоэль с трудом кивнул, не отрывая глаз от драгоценной книги.

— Ну, можешь скопировать! — небрежно разрешил Эль-лор и вернулся к гостевому столу. — Копируй, отнеси моему сыну и бывшей супруге — и забудь сюда дорогу. Еще вопросы?

Недоэль подумал, тоже вернулся к столу, уселся и уставился на великого воина и ученого. Как он понял, разговор только начинался.

— В целом я признаю за тобой право считать меня трусом, — сказал Эль-лор, не глядя на юношу. — Ты ошибаешься, но право так оценивать меня у тебя есть. Право категоричной, мало информированной юности.

Недоэль сердито прищурился. Снова его тычут носом в то, что он берется делать выводы при недостатке информации! Сколько можно?!

— Только трус бросает ведомый им народ на середине труднейшего пути! — отчеканил он. — И прячется от невзгод мира в укрывище под скалой! Где здесь хоть в одном слове неправда?

Эль-лор бросил на него насмешливый взгляд и промолчал.

— Скажу больше! — распалился Недоэль. — Только предатель откажет в помощи своему народу, когда тот стоит на грани гибели!

Эль-лор слегка вздернул бровь, обозначая слабое удивление.

— Я же понимаю, что копирование книги ничего не даст в практическом плане! — буркнул Недоэль. — Книга — это знания, которыми надо еще уметь пользоваться, а мы эти умения давно утратили! А ты — нет! Расе Эль не выжить без тебя, твой сын это признал, и супруга молчаливо признала тоже! Они просят тебя о помощи! А ты... сидишь тут в секретном бункере, попиваешь вино и набиваешь себе цену!

— Между прочим, именно сынок и дражайшая супруга отправили меня в вечное изгнание, — спокойно заметил Эль-лор. — Они заявили, что лучше меня знают, как управлять лесами Эль, представляешь? И весь народ, кстати, радостно их поддержал! Им всем, видите ли, очень хотелось безграничного владычества Эль, роскошной жизни правящей элиты и своего верховенства по праву крови. А сейчас, когда они дурными войнами подвели бессмертную расу к критическому порогу невоспроизводства, требуют, чтоб папенька и супруг спасал?

— Так вот в чем дело! — с горечью сказал Недоэль. — Обида! В бывшем Повелителе говорит обида! Да, родные и подчиненные изгнали тебя когда-то. Но так ли это важно сейчас, когда речь идет о том, останется ли раса Эль жить вообще? Ведь все они — твои родственники, дети, друзья и знакомые, соратники по многим боям... все они просто твоя раса, твой народ! Неужели это для тебя настолько неважно, что обида затмевает все?

Бывший Повелитель покосился на него и все же потянулся за вином.

— Ко мне тоже Эль были неласковы! — хмуро сказал Недоэль. — Мало я от них доброго видел... если честно, то вообще не видел! Но леса Эль все же моя родина! А раса Эль — мой народ! И я сделаю все, чтоб он не угас в реке времени!

Эль-лор попробовал напиток на вкус, вытянул губы трубочкой, оценивая качество, и одобрительно кивнул. После чего приложился к кубку основательней.

— Все сказал? — ласково осведомился он.

Недоэль угрюмо кивнул. Как он понимал, сейчас его начнут тыкать носом. И он был настроен сопротивляться! Подумаешь, Повелитель! Крыса бункерная!

— Родина, — задумчиво сказал Эль-лор и прикрыл огромные свои глаза. — Моя родина, мой народ, мои родственники, друзья и соратники... И ты сделаешь все во имя этого набора символов?

Недоэль снова неохотно кивнул. Выражение "набор символов" по отношению к лесам Эль ему категорически не понравилось, но что возразить, если набор символов и есть? Он был достаточно умным юношей, чтоб подозревать: его родина и, например, родина нынешнего Повелителя лесов Эль — это две очень разные родины. И ради которой он готов на все? Получается, ради какого-то безличного символа. Получается, он готов отдать жизнь просто за родину, непонятно какую. То же самое и с родственниками, друзьями и соратниками: лучшим и единственным другом Недоэля вообще был Рогуша, ни разу не Эль и даже не разумный, а родственники существование юноши, неотличимого от псевдов, старались не замечать. А вот у нынешнего Повелителя лесов Эль ситуация с родней и соратниками совсем иная... и за каких тогда "родственников, друзей и соратников" он готов пожертвовать жизнью? За символ? М-да...

— А неплохо мы поработали в свое время, если эти химеры застилают глаза даже таким умным, как ты! — заметил удовлетворенно Эль-лор. — Ты в курсе, что мы прилетели сюда со звезд? Вижу, что в курсе, хотя и не веришь. Из молодежи мало кто верит. Но так оно и было, и я сам тем событиям непосредственный свидетель и участник. Тогда каждый из руководителей набрал себе группу сторонников и попытался урвать власти, сколько получится. И началась война. Руководители воевали друг с другом за власть, а для рядовых сторонников мы придумали такие забавные штуки, как интересы расы, народа, верность боевому братству, защита родственников и обеспечение будущего детей. Мы бились за власть, а остальные — вот за это самое. И знаешь, что самое смешное? Это прекрасно сработало!

Недоэль возмущенно вскинулся, но Эль-лор остудил его одним властным движением руки:

— Я сам — один из авторов! Не спорь. И не такими уж глупыми оказались наши придумки. Родичам действительно лучше действовать сообща ради общих интересов, а они у родственников в любом случае имеются. И будущее детей защищать — долг родителей, закрепленный в подсознании самой природой. А вот родина, народ — это действительно было смешно... Какая родина, если мы все — пассажиры одного круизного лайнера межзвездного класса? Какие народы, если мы все — граждане Старой империи?! А никого почему-то это не смутило, приняли наш бред со счастливыми улыбками, как откровение приняли! Вот ты, юноша с горящим взором, готовый убить меня за горькую правду — что для тебя родина? Если честно — что?

— Леса Эль, — тихо сказал Недоэль. — Горный ветер в кронах. Ледяные пики гор над облаками. Звонкие плашки тротуаров Верхнего яруса. Звонкие голоса девушек Эль из стрельчатых окон Высшей школы...

— И ради этого ты гоняешься за мной? — ядовито осведомился Эль-лор. — Ну и сидел бы дальше под окнами, слушал тайком глупое чириканье девиц да любовался окрестностями! Нет, ты пошел, потому что тебя послал Повелитель! А он послал, потому что под ним зашатался трон! Как только у элиты начнут рождаться смертные дети, его сразу выкинут, и не из резиденции на "звонкие плашки тротуаров", а с Верхнего яруса на землю! И если заметят, что Бессмертные начали подозрительно часто гибнуть по неосторожности, а на самом деле из-за старческой деменции — случится то же самое, только еще быстрее! Потому что Бессмертные страстно хотят жить, только и всего, никакими интересами родины там даже не пахнет!

— Перед моим уходом пришло известие о гибели начальника внешней разведки, — тихо пробормотал Недоэль. — Попал под обвал. По неосторожности.

— Значит, началось, — хмуро констатировал Эль-лор. — Но ты меня понял? Проблемы, с которыми ты пришел — это не проблемы родины и уж тем более не твои проблемы. Это личные проблемы моего сына и моей супруги.

— Разве этого мало? — упрямо спросил Недоэль. — Это же твой сын. И твоя супруга.

— А я на них обиделся! — легкомысленно сказал Эль-лор.

— Ну и дурак! — не сдержался Недоэль и испуганно прикусил язык.

— А еще я ничем не могу им помочь, — спокойно добавил бывший Повелитель лесов Эль, не обратив внимания на хамство. — Не веришь? Идем, покажу.

Они вернулись к рабочему столу и огромной книге с шифрами.

— Раса Эль — новая и искусственно созданная, — сказал Эль-лор и осторожно провел пальцем по странице. — Что это значит на практике? А на практике, мой юный сородич, это значит, что нам нельзя скрещиваться кому попало с кем попало. Иначе ген бессмертия развалится. Строго контролируемые скрещивания и не менее строгий отбор! Этим и занимались Повелители, устраивая договорные семейные союзы, так возмущающие молодежь! Но это не все. Тут важно, чтоб был выбор, чтоб была вариативность. Чем меньше раса, тем меньше выбор. Начиная с определенной критической точки, пойдет процесс вырождения расы. Пока что все понятно?

Недоэль завороженно кивнул головой, глядя на страницу, где красивой вязью было выписано его собственное имя. В рамке из вопросительных значков. Что это может значить? И откуда его имя в книге Эль-лора?

— А вот моей семье это было непонятно! — ожесточенно сказал Эль-лор. — Казалось, бы чего проще? Береги генофонд! Нет, они развязали бессмысленную войну с подземниками, потом с баронствами, потом снова с подземниками и в результате потеряли слишком многих из лучших! Так здоровый генофонд — это еще не все! Раса Эль генетически настолько неустойчива, что евгенические процедуры оказывают на нее аппаратно измеримое воздействие! Понял, в чем основная засада?

— Нет, — признался Недоэль.

— Еще бы, — криво усмехнулся Эль-лор. — Хотя это тебя касается напрямую. Видишь свою генкарту? Я ее теоретически вывел из генкарт твоих родителей. Вот, если верить ей — а ей стоит верить, я сам ее составлял! — тебе нельзя создавать семью ни с кем из народа Эль. Ни с кем. Любая женщина Эль родит от тебя только смертных...

Недоэлю показалось, что над головой тяжко ударил беззвучный гром. И словно сквозь подушку из летающих семян лесов Эль он услышал сочувственный голос бывшего Повелителя:

— ...и сексуальные контакты с любым представителем расы Эль тебе тоже запрещены. Внутренние жидкости влияют, понимаешь? Ты с ней переспал, и она потеряла бессмертие, так запросто может случиться! Ты Эль, но с уникальным генетическим набором! Бессмертный лично, являешься отрицательным ген-фактором для всех типов Бессмертных!

Недоэль пришел в себя в кресле. Эль-лор сидел рядом и смотрел внимательно и ожидающе. Наверно, что-то спросил и теперь ждет ответа.

— Я ни с кем еще... — хрипло сказал Недоэль и закашлялся.

— И не пытайся, — предупредил Эль-лор. — Но я другое спрашивал. Понял теперь, почему я ничем не могу помочь расе Эль? Даже с книгой? Слишком мало нас осталось. Как бы я ни тасовал теперь пары, вырождение неминуемо. И не только у детей, но и сами Бессмертные под ударом. Евгенические воздействия. Ты — ярко выраженный отрицал, с тобой все понятно, но среди Эль хватает подобных тебе, только латентных, скрытых и ослабленных, а они все равно воздействуют при каждом контакте. При любом поцелуе, прикосновении... И изолировать их никак, слишком мало осталось Эль вообще. Мой сын упустил шанс спасти расу, так ему и передай. И еще... тебе придется покинуть леса Эль, если желаешь Бессмертным добра. Ты для них опасен.

Недоэль уставился мимо него ничего не выражающим взглядом.

— Выпей вина! — предложил сквозь туман Эль-лор. — Правда, превосходный вкус? Вот и умничка, вот и спи...

17

Дер-ви сладко зевнул и повернулся на другой бок, травяная набивка матраса приятно зашелестела, сладкие ароматы горных трав пробились сквозь дрему. Дер-ви снова зевнул. И с неохотой открыл глаза. Как здорово все начиналось. Какие перспективы манили. Аж голова кружилась. Избранный тайной организации, ученик профессионального разведчика, вообще носитель древней благородной крови! Но прошла ночь, и надо идти узнавать, есть ли смысл задерживаться в гостинице, или пора уносить ноги, не дожидаясь завтрака. Проклятая жизнь вечного беглеца, проклятые зигзаги судьбы. И ничего не поменялось от факта, что он теперь — Рей, носитель младоимперской крови. Ничего. Побежит сейчас, мелькая босыми пятками, куда-нибудь в северные баронства.

Жизнерадостное утро врывалось в опочивальню потоками свежего воздуха, яркими лучами солнца и праздничным гулом Подгорной ярмарки за окном. Комната, отделанная светлым деревом с характерным блеском пропитки из сока-тягучки, буквально дышала летним теплом — но одновременно чувствовались нотки каменной прохлады, так ценимой в полуденную жару. Книжник сидел на роскошной господской постели, поджав ноги, и размеренно расчесывал волосы на ровный пробор, отчего его лицо выглядело удлиненным и чуждым. Длинные сильные пальцы держали расческу твердо и уверенно. Дер-ви внутренне поежился. Так нож у горла держат, не безобидную роговую пластиночку.

— Что новенького на ярмарке? — буркнул он, стараясь не встречаться взглядом со своим учителем. С бывшим учителем. Для себя Дер-ви уже решил — надо бежать. Может, не сразу, все же не он шарился ночью невесть где, но — бежать непременно, как подсказывает безошибочное чувство опасности. Сверкая пятками и прижимая к груди прихваченное добро. Без добра бежать сильно не хотелось, хватит, набродяжничался голодным на всю жизнь.

Равномерное движение расчески прекратилось. Книжник задумчиво уставился на ученика. Дер-ви не выдержал и ответил твердым и злым взглядом.

— А это настолько важно — знать с утра, чего новенького на ярмарке? — прозвучал мягкий голос.

— Важнее всего! — отрезал Дер-ви.

— Даже важнее завтрака?

Дер-ви недовольно покосился на мужчину. Он что, не понимает? Похоже, что не понимает. Иначе не был бы таким спокойным. Дер-ви подошел к окну, аккуратно выглянул. Во двор въезжали вооруженные воины. Ну, это не опасно, пока что не опасно, это возвращается господин барон с телохранителями... с остатками телохранителей. Куда подевались его бойцы, интересно бы знать, но не сейчас. Сейчас важно, заходят ли во двор гостиницы ярмарочные стражники. Пока не видно? Вот и ладненько. Он слегка успокоился и развернулся к наставнику. Книжник спокойно расчесывал волосы. Лицо его отражало чувств не больше, чем каменный истукан в степи.

— Я бывал здесь раньше, — сказал Дер-ви тихо. — Ты это уже понял, да? На Подгорной ярмарке много соблазнов для юнца без хрусталита в кармане. Я взял здесь кое-что. Я сделал это аккуратно, без свидетелей, не оставив следов. Я очень ловкий, ты же знаешь. Но меня вычислили через полдня.

— Здесь есть служба безопасности? — слегка шевельнул бровью Книжник. — Не заметил.

— Здесь нет службы безопасности! — прошипел Дер-ви. — Но меня вычислили через полдня! Тогда я подрезал молодого рогача, ускакал на нем в степь, бросил там животину и все, что взял, и десять лет не рисковал здесь появляться! И только поэтому до сих пор жив!

— Ты трус, — еле заметно улыбнулся Книжник. — А я профессионал.

Дер-ви вздохнул. Не понимает. Он не жил здесь, потому и не понимает то, что очевидно для любого псевда.

— Так что новенького на ярмарке, Книжник?

Расческа снова замерла, как будто в раздумьях.

— Новенького? Ничего. Разве что пьяница-певец в речке захлебнулся. Но для ярмарки это обычное дело, разве не так?

— Он-то тебе чем помешал? — хмуро поинтересовался Дер-ви и снова глянул в окно. Пока что никого. Но это — пока что.

— Он пел правду. Правда мешает нашей религии. Людям мечтать о небе нельзя.

Дер-ви только покачал головой. Из-за какого-то певца, из-за песен его, которые толком никто не слушает, поставить крест на собственной жизни! И на жизни ученика — тоже!

— Ты ошибаешься, ученик, — холодно усмехнулся Книжник. — Пьяница-певец — не пустяк. Он против, значит, его не должно быть. И еще мне необходимо тренироваться в искусстве, это тоже важно.

— А если все против? — тихо спросил Дер-ви. — Местные псевды своим умом привыкли жить вообще-то, они твою религию на стол не положат, скотине кормом не зададут! Тогда — как?

— Ты понял, — сказал Книжник и спокойно улыбнулся.

Дер-ви представил клубы пыли над скачущей южной конницей, безжалостный блеск сабель, и внутренне содрогнулся. Да, он понял. Новая религия — сила, все сметающая на своем пути. И коннице тоже необходимо тренироваться в своем искусстве.

Голос наставника догнал его у двери:

— Ты куда?

— Копировать карту, — буркнул Дер-ви.

— Задержись.

Ученик неохотно вернулся. Снова выглянул в окно. Кажется, никого. Никого подозрительного. Хотя в прошлый раз тоже не было никого подозрительного, и еле ноги унес. Тогда ему повезло. Или пожалели. Тогда он украл немножко товаров и выручки, а сейчас Книжник убил человека. Прилетит ли возмездие Дер-ви тоже, или ограничатся наказанием чужака — вот вопрос. Хотя — вопрос глупый. Книжник — убийца, а он — ученик убийцы. Тут обольщаться не стоит.

У Дер-ви неприятно заныло под лопаткой, словно туда уже прицелились из лука. Горные охотники, сволочи, стреляют безошибочно.

— Хамишь, — сказал Книжник. — Своему учителю хамишь. Значит, больше не связываешь свою судьбу со мной. Так уверен, что меня найдут и накажут? За убийство пьяного бродяги? Почему ты уверен?

Дер-ви неопределенно пожал плечами. Почему... Как будто чужаку это можно объяснить.

— Просто чувствуешь так, — правильно понял его профессиональный разведчик. — Хорошо, упростим задачу, разложим на составляющие. Для начала — почему будут искать убийцу подзаборного пьянчужки?

— Потому что здесь не убивают, — вздохнул ученик. — Может, у вас на юге иначе, а здесь вот так. Не убивают в пьяных драках, при грабежах — вообще не убивают. Разве что случайно. Здесь, в Пригорье, очень мирный народ. И очень ценят жизнь. Здесь даже стражники барона ведут себя... осмотрительно.

— И что будет, если стражник барона срубит непочтительному псевду голову? — недоверчиво усмехнулся Книжник. — Что? Как селяне в принципе могут наказать представителя власти?

— Увидишь, — равнодушно обронил Дер-ви.

— То есть не знаешь, — кивнул собственным мыслям Книжник. — Но твердо в этом уверен. Очень любопытно... А как тебя вычислили самого? Или никак, со страху в степь ломанулся?

— Со страху, — хмуро сказал Дер-ви. — Но и ты испугался б, если б на тебя кинулись с ножами со всех сторон. Повезло, что ловкий, и рогач послушный попался. А вычислили просто. Здесь не воруют, в этом дело. А проверить всех пришлых юнцов, не знакомых с местными порядками, не так уж сложно, тут служба безопасности не требуется. И тебя найдут, Книжник, не надейся на свое мастерство. К тому же певец не был подзаборным пьянчужкой, здесь вообще подзаборных не водится. В Пригорье псевды богато живут. И дом у него наверняка имелся, и семья, и родичей куча. И они уже задают вопросы.

Певец просто утонул, — ровным голосом сказал Книжник. — Пьяным упал в речку и захлебнулся. Сам упал. Ни одного следа насилия.

Дер-ви язвительно улыбнулся.

— Что не так?

— Все не так! Что ему делать ночью у реки? Попить захотелось? Так для этого дела водоводы каменные проложены вдоль всей ярмарки, через них как раз надо перебраться, чтоб к реке подойти! А они такие, что не всякий трезвый переберется!

— Сильно пьян был, не соображал, — ровным голосом сказал Книжник.

— А найдутся свидетели подтвердить? — усмехнулся Дер-ви. — Ты думаешь, он сам по себе был? Зря думаешь. Псевды по одному не ездят! И ночуют землячествами под одним навесом! Нет, Книжник, не поможет тебе мастерство, найдут еще до конца этого дня! И желательно тебе к этому моменту оказаться от ярмарки как можно дальше, и мне заодно с тобой! От ярмарки подальше и от тебя тоже!

И Дер-ви непроизвольно снова выглянул в окно.

— И что ж не бежишь? — насмешливо поинтересовался Книжник.

— Бегу, — честно сказал Дер-ви. — Сейчас карту дорисую и как дам деру! Опасно задерживаться, но без карты как? Без карты я в ойкумене с голоду загнусь. Ты же сам говорил, за нее хрусталитами весь рисунок выложат, надеюсь, не обманул доверчивого рыбачка...

— Моя благодарность с тобой, ученик, — серьезно сказал южный шпион. — Понимаю сейчас, что ошибся с этим певцом. Не его нужно было ночью искать, а хозяина гостиницы. И я даже искал, только не нашел. Как сквозь землю провалился, как будто и не ночует в своей гостинице, на произвол судьбы бросает...

— Его-то за что? — обмер Дер-ви. — Он нас ласково принял! Покои вон какие за хрусталит выделил, как господам! Еды навалил — нам за неделю не съесть!

— Есть за что, просто на слово поверь... А пока карту дорисовываешь, подумай над тем, кто в этих землях хозяин, может, тогда и сам поймешь.

— Так господин барон! — удивился Дер-ви. — Глава Союза баронств, кто ж еще?

— Н-да? — озадаченно пробормотал Книжник. — Ну а... действительно, это может сработать! Знаешь, что, ученик? Ты пока не спеши убегать. Сначала мы поговорим с господином бароном. А там посмотрим.

— И о чем нам говорить с господином бароном?

— О жизни, — неприятно усмехнулся Книжник. — О долгой баронской жизни, которая — вот жалость! — так и норовит подойти к концу!

— А что, ты можешь предложить господину барону разные варианты? — недоверчиво спросил Дер-ви.

Книжник не ответил, только пальцами показал, мол, шевели ногами, не задерживайся, карта ждет.

-=-=

Глава Союза баронств смотрел отсутствующим взглядом в пламя камина. Пустой кувшин из-под вина валялся на краю стола, еще один в виде обломков — у ближней стены. Стражники за травяными занавесями передвигались осторожно, стараясь лишний раз не привлекать злое внимание хозяина, постовой у дверей вообще решил убраться наружу, где солнце жаркое, но от барона подальше. Дер-ви тихой мышкой занимался копированием карты, прислушивался к происходящему за столом и старался не впасть в панику. С его точки зрения, наставник сильно рисковал своей головой и уже находился в паре шагов от ее потери. Пьяный барон был страшен, а Книжник как будто специально разжигал его злобу.

— Что ты там так разглядываешь в огне? — участливо поинтересовался Книжник. — Конец жизни, что ли? Ну и как он выглядит? Как опухоль или как сердечный удар? Если как опухоль, тебе лучше много не пить, мочевой в таких случаях отказывает в первую очередь, а оперировать его здесь не умеют... уже не умеют.

Барон уставился на разведчика налитыми кровью глазами.

— Разрезать еще смогут, — невинно добавил Книжник. — И зашить, пожалуй, тоже. Но воспаление сбивать уже нечем. Все сроки хранения наших лекарств давно истекли. И не наших тоже.

— Ты, старший стюард верхней палубы! Злорадствуешь? Ты кто такой, чтоб злорадствовать над старпомом межзвездного лайнера представительского класса? Ты... слуга! Твоя работа — пьяных по каютам разносить и подтирать за ними, понял?!

— "Надежда Империи" давно засыпана горячим пеплом, — спокойно напомнил Книжник. — Вместе с лекарствами, медицинскими капсулами, передатчиками и надеждами когда-либо вернуться в лоно Старой империи. И ты это понимаешь лучше меня. Не было Старой империи, для нас — не было. Здесь и сейчас ты — глава Союза баронств, а я — полномочный посланник халифатов. А еще ты умираешь, а я нет.

— Это нетрудно исправить! — тяжело намекнул барон.

— Трудно, — с легкой улыбкой возразил Книжник. — В обе стороны трудно. Но — возможно. Вот о чем тебе следует сейчас думать, Хе-апс.

Барон мгновенно протрезвел.

— В смысле — в обе стороны? — хрипло спросил он.

— Ты можешь меня убить, — пояснил Книжник. — Прикажешь, например, стражникам. Это трудно, я все же из семьи Ви, но возможно. Толпой — возможно. И ты можешь найти помощь в лесах Эль. По нашим сведениям, там смогли воспроизвести комплекс средств для продления жизни. И хранят эту технологию до сих пор.

Барон разочарованно поморщился и как-то сник.

— Я больше не пойду через перевал, — признался он с трудом. — Это не страшно, нет, это... всеподавляющая мощь. Когда пошла лавина, мы все по сравнению с ней оказались такими песчинками! Это трудно передать словами, но... через перевал я больше не пойду. Я чудом спасся сам, и двойным чудом спаслась моя дочь. Больше не рискну.

— Поход через перевал с самого начала был одной большой ошибкой, — спокойно заметил Книжник. — И не сверкай глазами, Хе-апс, сейчас ты говоришь с представителем семьи Ви. Или забыл, кто мы такие?

— Не ошибка! — упрямо буркнул барон. — Местные как-то ходят. Нам просто не повезло с погодой.

— Ошибка, — уверенно сказал Книжник. — Ошибка заключается в том, что через перевал не пройти большими силами. А без больших, реально больших сил у границ лесов Эль бессмертные с тобой разговаривать не станут.

— Раньше разговаривали, — угрюмо напомнил барон.

— Раньше у них репликаторы работали, — мягко сказал Книжник. — А сейчас... даже мы не знаем, сколько комплексов для продления жизни у них осталось. И на каких условиях они готовы ими поделиться.

— Поделятся! — уверенно сказал барон. — Им-то самим они зачем? Они же бессмертные!

— Уже нет, — улыбнулся Книжник.

Барон вскинулся и недоверчиво уставился на разведчика.

— Это, конечно, всего лишь слухи, — мягко сказал Книжник. — Там, тут... Кто-то верит, кто-то нет. Но мы с тобой, Хе-апс, из Старой империи. Мы не понаслышке знаем, что такое вырождение семей и какие силы прилагают старейшины для сохранения чистоты крови. А раса Эль — из недавно созданных, она по определению генетически очень неустойчива...

— Тогда мне конец! — с тоской сказал барон. — Если бессмертным лекарства требуются самим, с чужаками они не поделятся ни за какую цену! Жить хотят все! Мне нечем их подкупить...

— Зачем подкупать? — удивился Книжник. — Когда можно отобрать?

— Не понял! — сказал грозно барон.

— А я объясню! — вкрадчиво сказал Книжник. — Хе-апс, ты вообще знаешь, что в твоих владениях хранится подробная карта ойкумены?

— Вон та картинка на стене? — небрежно спросил барон. — Ну и что? Я и без нее прекрасно ориентируюсь в своих владениях!

— А я уверен, что нет! — усмехнулся Книжник. — Пойдем, покажу!

Дер-ви затаил дыхание и сжался, чтоб сделаться как можно незаметней. Два воина остановились за его спиной.

— Леса Эль — за перевалом. Через перевал ты к ним и шел. Почему?

— Потому что со стороны предгорий не пускают подземники! — сердито сказал барон. — И я еще не сошел с ума с ними воевать! У них лучшие брони в ойкумене!

— Это — с запада. А с востока? Если пройти вдоль Большого хребта и обогнуть его по побережью Внутреннего моря, разве не к лесам Эль выйдешь? Только с востока? Но — со всей мощью своей армии!

— Теоретически можно! — нервно усмехнулся барон. — Особенно по карте, она гладкая! А практически — в степях вдоль Большого мало воды, зато много кочевников. А у баронств с кочевниками... взаимопонимания нет. Они с нами торгуют, но вглубь своих земель не пускают. Ни отрядами, ни поодиночке. А силой — я еще не идиот, чтоб с кочевниками в степи воевать! Эти сволочи все — прирожденные наездники, у меня в баронствах столько конников не наберется! А пешее войско они в степях без воды оставят и убьют, не истратив стрелы!

— Конница будет, — просто сказал Книжник.

Наступило долгое, очень долгое молчание. Дер-ви с ужасом ждал продолжения. Книжник только что предложил барону отдать все земли под власть халифатов! Или барон этого не понял?!

— Какие условия? — тихо спросил барон.

— Твоя жизнь, Хе-апс. Главное — твоя жизнь. И ты это прекрасно понимаешь. Остальное — мелочи, мы договоримся. Но халифом ты останешься, это я гарантирую. И остальные бароны — тоже. Мы дорожим управленческими кадрами.

— Народ может не принять новые порядки, — хрипло сказал барон.

— В халифатах знают, как убеждать народ. У нас... прекрасно обученная огромная конница.

Дер-ви снова представил, как несется по степям Пригорья лава в блеске вскинутых сабель, и ему стало жутко. Что же ты творишь, барон, ты же предаешь собственный народ...

— У меня осталось мало времени, — предупредил барон. — Я чувствую.

— Отправляюсь в обратный путь сегодня же! — заверил Книжник.

— Я провожу тебя до пристани со стражниками! — тут же решил барон. — Для безопасности.

Дер-ви зло усмехнулся. Еще бы, такая сделка! Целое государство отдают, тут надо спешить!

— Но и у меня к тебе небольшая просьба, — мягко продолжил Книжник. — Отдай мне хозяина гостиницы. Очень нужен.

— Дика?! — искренне удивился барон. — Зачем?

— Да так... впрочем, не стоит. Я поспешил. С приходом конницы халифатов этот вопрос решится и проще, и легче.

Барон криво усмехнулся и промолчал. С приходом конницы его власть здесь закончится, это понятно без слов. И Книжник сам возьмет, кого ему нужно, не спрашивая никаких баронов.

У входа брякнуло железо, и заглянул обеспокоенный стражник.

— Господин барон! — робко воззвал он. — Тут пришли какие-то, говорят, ярмарочные охранники... Говорят, здесь укрывается убийца, требуют выдачи!

— А пошли они вон! — весело сказал Книжник. — Так им и передай!

18

Недоэль неохотно открыл глаза. Острый луч солнца из узкого окна высвечивал на противоположной стене изящную текстуру древесины. Незнакомые узоры, что-то наверняка из местных пород. И запах от дерева незнакомый.

Вставать не хотелось. Тихонько мутило от сонного вина Эль-лора. Бывший Повелитель лесов Эль с дозировками явно не церемонился, намешал что-то убойное, чтоб свалить наверняка. Будь на месте Недоэля псевд, мог бы и не проснуться вообще.

В соседней комнате шел оживленный разговор. Подземница простодушно рассказывала Эль-лору, как они в своих городах решают продуктовую проблему. Древний Эль, наверняка прекрасно осведомленный о замкнутых циклах подземников побольше самой девушки, вовремя вставлял наводящие вопросы и стимулирующие хмыки, и Танни на радостях чирикала, как весенний пеструшник в пограничных лесах.

Что-то щелкнуло в голове, и Недоэль вдруг, без дополнительной информации, понял, почему Эль-лор не возражал против мерзких обвинений в военном насилии. Старый Эль наверняка был жутко одинок здесь, в подскальном убежище. Столько лет без общения, без новостей из внешнего мира, без живого дыхания рядом. И тут — пусть не совсем настоящая, но родственница!

Потом снова щелкнуло, и Недоэль осознал, что девушке это родство как бы не более ценно, чем Эль-лору. Она, отверженная одиночка расы Арг, вдруг обрела Деда. Родного. Да какого! Легендарного воина, одного из творцов нынешней ойкумены! В общем, два одиночества нашли друг друга. И только он — потерял. Потерял Рогушу, потерял веру в правоту собственного дела. И, похоже, потерял Танни, толком ее не обретя. Промелькнуло что-то непонятное меж ними, что-то доверчивое и нежное, согрело на мгновение и исчезло. И чирикает сейчас подземница с дедушкой, забыв про него.

А дочку барона он никогда не считал своей даже в мечтах.

Нужно было вставать и что-то делать. У него на плечах — судьба расы! Но — что делать?! Язвительные слова Эль-лора насчет родины горели в памяти и выжигали любые намерения. Возразить бывшему Повелителю было нечего, но Недоэль с удивлением осознал, что все внутри него противится неприятной правде. Он любит свою родину, любит! Он жизнь готов за нее отдать! Ведь родина — это же... это все, что у него осталось светлого в душе. Это огромные, величественные колоннады лесов Эль, веселые голоса воинов на верхнем ярусе, пряные, одуряющие ароматы эфироносов, низкий гул трудолюбивого воинства одомашненных шмелей над розовым кипением цветочных деревьев, это... родина. Все, что у него есть.

Но, вот несчастье, жизнь за родину отдавать не требовалось. Ни свою, ни чужую. Недоэль с огромным удовольствием пристукнул бы Эль-лора для пользы дела, но именно для пользы дела Эль-лора, наоборот, требовалось беречь, пылинки с него сдувать. И как-то уговорить спасти расу. При том, что спасти расу невозможно. Так сказал Эль-лор, и противоречий в его объяснениях Недоэль не обнаружил.

Оставалось надеяться на чудо.

Ну, не совсем на чудо, чудес за свою жизнь Недоэль что-то ни разу не встретил, но... мог же древний Эль не то чтобы соврать, а не сказать всей правды? Еще как мог. У правителей вранье вообще в привычке и недостатком не считается. Образ жизни, так сказать. Надеется же на помощь нынешний Повелитель лесов Эль, а он-то своего отца знает получше всех. И знанием своим поделился с нестандартным Эль — в части, необходимой и достаточной, чтоб склонить Эль-лора к возвращению.

Недоэль с тихим стоном все же поднялся, сходил к источнику воды в углу комнаты. Да, Эль-лор назвал его странным словом гигиенблок. Какая-то глупость наверняка со времен Старой империи, которая то ли была, то ли нет.

Голова побаливала вполне умеренно и обещалась нормализоваться вот-вот, так что Недоэль рискнул показаться в гостевой комнате. Отметил угрюмо, что Танни почти не обратила на него внимания, и присел без приглашения к столу. Голодному бродяге стеснение излишне.

Стол был заставлен аппетитными на вид и запах кашами, и Недоэль охотно приступил к трапезе. То, что каша подостыла, его не смущало, в жизни на земле частенько приходилось кушать всякое, не только холодное, но и на ходу тоже. Или вовсе не кушать, когда выбирался по своим делам к границе альпийских лугов.

По советам Повелителя лесов Эль сейчас ему следовало бы охотно, много и как бы невзначай рассказывать о жизни бессмертной расы. В радужных, веселых и легкомысленных тонах. По мнению Повелителя, его отец являлся натурой глубоко сентиментальной, на эту сторону его характера и следовало давить — осторожно, но мощно. И тогда Эль-лор прослезится и бросится спасать своих неразумных детей. Идея, вообще-то не лишенная смысла. Вот только Танни именно этим сейчас и занималась: увлеченно, легко и весело трещала без умолку о жизни расы Арг. И что, ему вступить вторым голосом, на квинту ниже, но о своем? То-то удивится Эль-лор.

Еще одним инструментом было исполнение песен бессмертного народа. Идея тоже из привлекательных, давила на ту же сентиментальность Эль-лора, и подкреплена вполне себе реальными возможностями. Недоэль, хоть и не принимал никогда участия в конкурсах и праздниках расы, не без основания считал себя одним из лучших исполнителей лесов Эль. Петь он любил, а играть мог на любом инструменте и почти на любой вещи. Но на вещах играть не требовалось, юноша давно приметил на стене трехструнный дутыш с любимым басовым строем. Только вот... как? Взять дутыш в руки и поверх оживленного чириканья Танни затянуть пронзительную, но совершенно неуместную в застольной болтовне балладу о жизни и смерти Фира и Фора, двух великих воинов, веселых и беспечных братьев, легендарных пограничников лесов Эль? Недоэль представил возможную картину и содрогнулся.

Оставалось только торчать рядом с Эль-лором угрюмым напоминанием о семье и детях. По мнению Повелителя лесов Эль, это тоже должно подействовать. По мнению Недоэля... мало информации для выводов. Сам Недоэль, к примеру, подобному напоминальщику начистил бы физиономию своими каменными кулаками уже к концу стандартного часа. Оставалось надеяться, что Эль-лор лучше умеет контролировать себя, все же бывший Повелитель. И вообще древний старик.

Недоэль закончил с кашей, по лесной привычке облизнул и отложил в сторону ложку, налил себе какого-то пахучего напитка из кувшина в красивый стеклянный бокал... и задумался. Раньше он представлял, что государственные проблемы решаются как-то не так. Не на уровне личных разборок между папой, сыночком и неверной супругой. Есть же корпус советников при Повелителе лесов Эль. Есть руководитель разведки... был, ладно. Но заместитель его точно есть. Имеются полномочные посланники в соседних государствах. И еще высокомерные старейшины семей Эль. Огромная интеллектуальная сила, если разобраться. И что, они все не смогли найти выход из кризиса? И судьбу расы теперь должны решать чернорабочий с нижнего яруса лесов Эль, девочка-изгой расы Арг в рубашке Эль-лора на три ладони шире ее плеч, с голыми коленками — да бывший Повелитель лесов Эль, давно забывший, как эти самые леса выглядят?

Видимо, он хмыкнул как-то очень не в тему, потому что разговор за столом мгновенно прервался, и на него уставились две пары удивленных глаз.

— Да я тут подумал — а кто мы такие, чтоб решать судьбы рас? — неловко пояснил он. — Малограмотный Эль с земли, девочка-подросток из подземного города да отшельник, не имеющий никакой власти во внешнем мире. Как-то странно...

— А ты решаешь судьбу расы? — с легкой насмешкой спросил Эль-лор. — Ты сам что-то можешь?

Недоэль внезапно разозлился. Что-то непонятное проскользнуло в интонациях бывшего Повелителя, что-то... не очень хорошее.

— Я могу, например, убить одного слишком умного Эль, — ровным голосом сказал Недоэль. — Могу не возвращаться в леса Эль, мир людей меня примет. Могу вернуться и сказать... ну, придумаю, что сказать. Любое из этих действий изменит судьбу расы.

— Можешь, — улыбнулся Эль-лор. — Только это не изменение судьбы, а гибель Эль. Разве для этого ты отправился в мир людей?

— Чем не решение? — зло сказал Недоэль. — Бывшего Повелителя оно, например, вполне устраивает!

Установилось напряженное молчание. Танни озадаченно поглядывала на мужчин и, похоже, понимала ситуацию как-то по-своему, потому что не показывала страха, только смущенно запахивала на груди рубаху.

Лицо Эль-лора неуловимо дрогнуло. Он опустил глаза.

— У Повелителя лесов Эль хватает умных советников, — пробормотал Эль-лор. — И они выполняют свои функции... но только когда государство работает в обычном режиме. Даже война — это обычный режим, и там советники справляются. Но сейчас — кризис. Кризис — это другое, это... это когда никто не понимает, что делать. Или понимает, но не решается взять тяжесть решения на себя. Советники моего сына, они... понимают. Но в трудную минуту оставили его одного.

Недоэль понял, что сумел пробить несокрушимую броню Эль-лора. Броню цинизма. Все же где-то в глубине души древний Эль любил своего сына, любил и жалел. И готов был встать на его защиту со всей силой родительского инстинкта.

Юноша ожидал, что Эль-лор встанет и скажет решительно "вперед на спасение расы!", ну, или что-то вроде того. Но в дверь заглянул кудлатый Дик и испортил торжественность момента.

— Барон с дочерью убыл, — сказал хозяин гостиницы равнодушно. — И дружинники с ним, само собой. Провожают Ви-гупту до пристани. Так что гостиница пустая пока что. Можно работать, можно шуметь.

У Недоэля остро кольнуло в сердце. Он больше никогда не увидит дочку барона. Никогда. Да и была ли она в его жизни, или привиделось?

— Ви-гупту? — странным тоном переспросил Эль-лор. — Ви-гупту... значит, они договорились? Дик, мы можем их догнать?

Хозяин гостиницы подумал, пожал плечами.

— Они по дороге поедут, вдоль реки, а она извилистая. Если по менгирам, напрямую — догоним. Но зачем?

— Привет передать!

Воин стремительно скользнул в соседнюю комнату и тут же вернулся с саадаком, из которого выглядывал мощный роговый лук.

— Надеюсь, легендарный лук Рей-роны с годами не потерял боевой злобы, чтоб передать одно послание врагам своей земли! — зло усмехнулся Эль-лор, подтолкнул Дика перед собой, и мужчины ушли.

Недоэль долго сидел за столом, не понимая, что теперь делать. Потом встал. Ощутил, как Танни встала рядом. Зачем-то взял ее ладошку в свою. И другую — тоже. И внезапно увидел ее припухшее, какое-то словно детское лицо совсем рядом. И разом накатило чувство невероятной близости и родства с этой незнакомой по сути девушкой. Она крохотным шажком отступила назад. И еще раз. И отступала, пока не опустилась на ложе в соседней комнате.

Что произошло дальше, Недоэль не то чтобы не запомнил. Он запомнил, и еще как. Но не понял. Или все же не запомнил. Только осталось внутри пьянящее ощущение, что его словно поднимало на мягкой теплой волне и опускало, и снова поднимало. Ничего такого не было, четко помнил, а ощущение осталось, на всю жизнь осталось. Потом они просто молча лежали, он смотрел на ее удивительно доверчивое лицо и не понимал, за что судьба так щедро одарила его.

-=-

Два всадника на рогачах наблюдали, как вдалеке по имперской дороге движется отряд барона. Дик — через какую-то трубочку, а Эль-лор — просто прищурившись.

— Дай глянуть, чего ты еще придумал! — сказал Эль-лор.

Посмотрел через трубочку, уважительно хмыкнул и вернул.

— Как ты умудрился воспроизвести фрагментные дальновизоры? Там же электроника девятого уровня сложности!

— Обычная подзорная труба, — равнодушно сказал Дик. — Шлифованные линзы из местного минерала, ребята где-то в горах нашли. Чистая оптика.

Эль-лор недоверчиво покачал головой, но решил не продолжать тему.

— Удивительно полезная штука твои менгиры, — заметил он и внимательно посмотрел на хозяина гостиницы. — По всей степи, по сути, единая топографическая разметка. Знающему не заблудиться. Сколько десятков лет ты ее создавал?

— Дети ставят для своих нужд, — так же равнодушно обронил Дик. — Сыновья, внуки, правнуки. Они кочевые, им необходимо. Я только общий принцип показал.

— Все равно это великий труд! — убежденно произнес Эль-лор. — И не только менгиры! Вдоль имперской дороги — очень обустроенные земли! Водохранилища, мельницы, деревни... мастерские, кирпичные заводы, сады, одомашненный скот, поля до горизонта и за него! Дик, это же все — твой труд! Неужели тебе его не жалко?!

— Ну, труд не такой уж мой! — усмехнулся Дик. — Псевды в основном сами управляются, они так-то сообразительные, не обманывайся их показной тупостью. И я не понимаю, при чем тут жалость.

— Действительно не понимаешь? — прищурился Эль-лор. — Тогда тем более странно. Или не сообразил еще, что вон там приближается по дороге конец твоего мира? Конец всему, что ты создал своим гением и многолетними трудами? Барон продал свою страну южным халифатам в обмен на долголетие, разве не знаешь? Не верю! Уж системы подслушивания у тебя в гостинице наверняка имеются, не можешь не знать! Я и то знаю!

— Продал, и что? — спокойно спросил Дик.

Эль-лор дернулся в возмущении, но смог сдержаться в последний момент.

— Не понимаю я тебя, — с горечью сказал бывший Повелитель лесов Эль. — Уж сколько лет друзья, а не понимаю. Как ты можешь?! Даже я, чужак и бывший враг твоей страны, взял лук и выехал на защиту земли, давшей мне приют! Здесь же скоро будет халифат! Религия, чуждая этой земле! Южане принесут с собой чужие традиции, чужие законы и чужую культуру! И много-много смертей! А ты!.. Это же все — твои труды! И вокруг — твои дети, внуки твои и правнуки! Не жалко?!

— Надо съехать с холма, если не собираешься воевать с дружиной барона, — сказал Дик. — Они не любят кочевников рядом с имперской дорогой. Сразу скачут проверять.

Эль-лор нервно дернул головой и развернул рогача. В молчании они заехали за холм. Долго ждали, слушали, как приближается по дороге неспешный перестук множества копыт, как проплывает мимо и постепенно удаляется. Затем снова выехали на холм.

— Не такого конца я ожидал для великой некогда империи, — признался Эль-лор. — Всякого, но не такого. Я думал, ты соберешь по степи всех своих детей, и... ведь ты же можешь их собрать?

— Могу, — усмехнулся Дик. — А для чего? Чтоб они погибли в бессмысленной сече?

Эль-лор долго смотрел на своего старинного друга. Потом мучительно поморщился.

— Действительно у безродных нет ни чести, ни гордости, — пробормотал Эль-лор и отвернулся. — И родина для них — пустой звук... А сам я, конечно, мало на что способен в одиночку без твоих степняков, даже с легендарным луком Рей-роны в руках. Но кое-что все же могу...

Эль-лор очень нехорошо усмехнулся. Достал из саадака лук. Развернулся в сторону удаляющего отряда. Посмотрел, как личная карета барона медленно скрывается за поворотом в придорожной зелени... и пустил вослед ей тяжелую бронебойную стрелу. Прямо сквозь зелень, вслепую.

— Вот так! — с мрачным удовлетворением сказал Эль-лор. — И пусть нас рассудит судьба. А я сделал все, что мог, и моя совесть спокойна. А у тебя, Дик, похоже, ее никогда и не было. Давно следовало догадаться, еще по твоей манере охаживать зависимых от тебя женщин... Возвращаемся обратно, уборщик навоза бортового зверинца Ю-1323! Я съезжаю из гостиницы сегодня же, поднадоело твое гостеприимство.

Дик пожал плечами, и два всадника рядом, но очень порознь двинулись от менгира к менгиру в обратный путь.

-=-

Книжник бессильно царапал пальцами дорогую обивку сиденья и ронял на нее изо рта бледно-розовые комки пены. Дер-ви с ужасом смотрел, как умирает его учитель. Потом опомнился. Высунулся из кареты, позвал дрожащим голосом:

— Господин барон!

Старый барон подъехал, недоуменно посмотрел на него, потом заглянул в карету... и мертвенно побелел.

— Кто? — хрипло вопросил он. — Как?!

— Я не знаю! — с отчаянием выкрикнул Дер-ви. — Честно не знаю! Мы просто ехали, разговаривали! А стрела... она прилетела откуда-то! Пробила заднюю стенку, задела вашу дочку по голове и прибила Книжника к сиденью!

Барон мельком глянул на лежащую на полу кареты дочь, отвернулся и заорал страшным голосом. Мгновенно поднялась быстрая, но целенаправленная суета. Подскакавшие дружинники, явные знатоки своего дела, умело и осторожно освободили Книжника от стрелы, уложили на расстеленное прямо у дороги одеяло и принялись обрабатывать рану. Несколько воинов, определив примерное направление, тяжело поскакали на перехват стрелка... А Дер-ви бережно и нежно вынес из кареты девочку и остался стоять с раненой на руках, забытый всеми.

— Кто?! — яростно спросил барон.

Один из воинов молча, с поклоном и, как показалось Дер-ви, изрядной долей страха протянул стрелу барону.

— Рей-рона! — прочитал краткие знаки на стреле Хе-апс. — Рей-рона... давно погибшая принцесса... это что же, призраки встают на защиту земли?

Воины обеспокоенно переглянулись. С призраками им еще не доводилось воевать.

— В космическую бездну призраков! — внезапно рявкнул барон. — Я не боюсь тебя, Рей-рона! И тебе не защитить империю! Она ляжет под копыта южной конницы! А за дочь мою я уничтожу здесь всех! И засыплю поля солью, чтоб сотни лет здесь ничего не росло! Так сказал я, старпом имперского лайнера "Надежда Империи" Хе-апс!

Барон успокоился так же внезапно, как рассвирепел. Развернулся и тяжело навис над перепуганным Дер-ви.

— Босяк! — ласково-свирепым голосом произнес барон. — Ведь ты — ученик Книжника? Ведь ученик? И, конечно, ты сможешь передать нужную весть в халифаты? Ведь сможешь?

Дер-ви потерял дар речи от страха.

— Я сам... — вдруг еле слышно сказал Книжник. — Я еще не умер... сам... в пирамидке спрятана экспресс-аптечка разведчика, последняя из действующих... примени ее, Хе-апс, ты знаешь как...

Барон просветлел лицом, одним движением выхватил из кареты котомку Книжника...

— Позаботься о ней! — бросил Дер-ви барон через десяток стандартных минут. — Она была хорошей дочерью...

И отряд барона уехал, увозя в карете раненого Книжника и мечту Дер-ви о новой жизни, оставив ученика стоять растерянно на дороге. И только тогда Дер-ви понял, почему барон даже не прикоснулся к своей дочери. Потому что Дер-ви держал на руках невыразимо прекрасную, но безнадежно мертвую девочку.

19

Эль-лор ворвался в подскальные покои шумно и быстро. Ворвался, отпнул с дороги кресло, метнулся в соседнюю комнату, с грохотом вернул там на место саадак и выскочил обратно с копьем в руке. Легендарная небесная сталь синевато сверкнула в луче солнца. Недоэль всерьез озадачился. Что-то произошло важное там, снаружи. По его представлениям, Эль-лор за десятки лет скрытной жизни должен был привыкнуть к незаметности, раствориться в бесшумности и вечном покое камня — именно таким он и предстал совсем недавно. Усталым, безразличным, незаметным изгоем. Но что-то произошло небывалое, и вдруг проглянула совершенно другая личина бывшего Повелителя лесов Эль — личина жестокого, решительного воина.

Недоэль долго бы еще размышлял о странном поведении Эль-лора, но в этот момент древний Эль обратил на него свое внимание, и все мысли из головы юноши моментально вылетели, и вдруг захотелось виновато отвести глаза. Как будто он украл в чужом доме и попался с поличным. И Танни явно чувствовала то же самое, потому что сидела опустив голову и только нервно тискала ворот рубашки. Недоэль посмотрел на нее и мгновенно разозлился. Кто он такой, этот изгнанник, почему они должны испытывать перед ним стыд?! Он у Эль-лора ничего не украл!

— Что я сделаю для своей расы? — яростно вопросил Эль-лор и оскалился. — Что я сделаю для своей расы в страшное время, когда ее уже ничто не спасет?! Считай, ты убедил меня, юный посланник! Собираемся и уходим немедля! Надоел каменный мешок, задыхаюсь! Вперед и вверх, нетипичный Эль, к вечной славе!

Вид Эль-лора был абсолютно серьезен, ни отблеска насмешки в миндалевидных глазах, так что Недоэль молча пошел за своей переметной сумой и оружием. Когда он вернулся готовым для похода, Эль-лор заканчивал собирать походный ранец. Легендарное копье грозно поблескивало у стены.

— Молодец, быстро ты! — оценил Эль-лор, сунул в ранец последнюю склянку и захлопнул крышку. — А вот наша девочка абсолютно не готова! Не может она гулять по баронству в горнопроходческой робе, это ж только до ближайшего лучника! Дик, старая сволочь!!! Походную одежду гостье! И продуктов на неделю!

На вопли явился невозмутимый Дик, вручил смущенной Танни комок одежды, потом достал из нагрудного кармана рабочего передника какую-то трубочку и крутнул пару раз в руках. На взбешенного Эль он не смотрел. И не боялся, что странно. Недоэль на глазок оценил выданное одеяние. На походную одежду не очень походило, скорее на повседневный наряд горянки — практично, удобно и немарко.

— Еду в дорогу наберете на кухне сами, — сказал хозяин гостиницы. — Все, что потребуется. И можете не ограничиваться в аппетитах, у юной гостьи в "Надежде Империи" открыт неограниченный кредит.

— Убить бы тебя! — прошипел Эль-лор. — Да за гостиницей присмотреть будет некому! Так что живи пока что, уборщик навоза Ю-1323! Танни, переодевайся и вниз! Лесовик — уходим!

Древний Эль отодвинул с дороги хозяина гостиницы коротким тычком древка и стремительно шагнул на лестницу. Недоэль последовал было за ним — но остановился, придержанный за рукав. Хозяин гостиницы смотрел на него внимательно и... доброжелательно, что ли.

— Возьми. С пожеланием, чтоб не пригодилось.

Короткая трубка легла в ладонь Недоэля. Юноша вопросительно поднял бровь.

— Средство против чересчур властных, — коротко пояснил Дик.

Направил трубку на украшенную наборными планками стену, нажал на неприметный выступ — руку юноши ощутимо дернуло, и деревянная дощечка на стене разлетелась вдребезги от удара короткой железной стрелы.

— Пружинный стреломет, — сказал Дик, сходил за стрелой, зарядил трубку и вернул Недоэлю.

— Ты умный и очень здравомыслящий парень, — сказал серьезно Дик. — И мне глянулся. Возвращайся, когда все закончится. Место в "Надежде Империи" для тебя всегда найдется, как и работа. Здесь... интересно. Даже есть карта ойкумены. Подлинная. Запечатлена в камне неведомыми ныне технологиями.

— Недоэль! — гаркнул снизу Эль-лор. — Чего застрял? Уже не спешишь спасать расу? Или подглядываешь, как девица переодевается?

Недоэль неловко кивнул хозяину гостиницы, спрятал смертоносную трубку за пазуху и заспешил по каменным ступеням вниз. Дик остался в тайных покоях, как подозревал юноша, чтоб сказать пару особенных слов подземнице. Возможно, просто пожелать ей удачного пути. Он Недоэлю тоже понравился, этот загадочный непонятный хозяин гостиницы, в которой не бывает много постояльцев.

За дверью гостиницы Эль-лор решительно двинулся прочь со двора, но Недоэль остановился.

— Если у нас кредит... — нерешительно сказал он. — Если у Танни и вправду неограниченный кредит, то какой смысл ей бить ноги на камнях?

И развернулся в сторону навеса.

— Соображаешь! — неохотно признал за спиной Эль-лор.

Молоденький рогач смотрел на Недоэля с легкой настороженностью, но и с ожиданием чего-нибудь приятного.

— Привет, — сказал ему Недоэль. — Пойдешь с нами за перевал? Удобная тропа и очень вкусные ветки, когда доберемся. Груза немного, всего лишь переметные сумки и одна очень легкая девица, ты даже не почувствуешь!

Рогач посмотрел недоверчиво на замершую Танни и уставился на юношу.

— А ты потихоньку, — посоветовал Недоэль. — Мы же не на гонках. И вообще, ты вон какой здоровый, неужели не увезешь одну юную девицу?

Рогач недовольно шлепнул отвислой губой, но вынужден был признать, что он действительно здоровенный, а девица — легкая. И позволил себя оседлать.

— Мне сесть вот на это?! — с ужасом спросила Танни.

Рогач несдержанно фыркнул, Недоэль улыбнулся, подхватил девицу на руки и одним движением поместил на седло.

— И не обращай на нее внимания, — посоветовал он рогачу. — Пусть визжит и командует, чего хочет. У тебя своя задача — топать вперед и вверх. Давай на выход, Младшенький, солнце уже высоко!

Рогач осторожно шагнул. Танни покачнулась, скривилась и вытерла широким рукавом набежавшие слезы.

— Ты чего? — удивился Недоэль. — Он же шагом!

— Я не боюсь! — всхлипнула Танни. — Глазам больно! Солнце жжет!

Недоэль пристыженно кивнул. Об этом он не подумал, а надо было. Сам ведь так же морщился и лил слезы, когда после долгого перерыва выбирался из сумрака лесов Эль к сияющим небесам альпийских лугов.

— Прикрой лицо, — посоветовал он. — У тебя на чапельке платок повязан специально для этого. Горянки тоже лицо прикрывают от солнца.

Эль-лор размашисто шагал вверх по дороге. Лицо его временами конвульсивно дергалось, как будто бывший Повелитель с кем-то яростно спорил — но мысленно. Недоэль поглядывал и помалкивал. А рогач — ну, рогач выбрал самую правильную позицию, пер вверх с абсолютно тупым видом.

— Сволочь! — вдруг сказал Эль-лор с ненавистью. — Мразь. Гнида.

Недоэль огляделся, но никого подходящего под определение не заметил.

— Хозяин гостиницы! — зло пояснил Эль-лор. — Он ведь наш. Один из тех, кто прилетел сюда из другого мира.

— А как он... — заикнулся Недоэль. — Ну, это же произошло очень давно! Если произошло...

— Хороший вопрос! — ощерился Эль-лор. — И большая загадка! Дик вообще весь из загадок! Да дело-то не в том, бессмертный он или нет! Я о принципах! Простых человеческих принципах! Вот для Танни раса Арг много значит, это ее народ, там у нее родня! Она для спасения расы жизнью рискнула и рискует! Ты вышел из лесов Эль в мир людей, чтоб спасти наш народ! Понимаешь? Защищать свой народ — это естественно и понятно каждому! Это вообще залог выживания! А Дик... он предатель и мразь! Конченая! Потому что его народ — здесь! Он в этом ущелье с начала времен основался и никуда не уезжал! Он тут всех молодок переимел по праву богатого и сильного, не постеснялся! Обратил внимание, что горцы отличаются от прочих псевдов? Вот, это все его потомки! Черноволосые, крепкие! А девицы — кровь с огнем, кареглазые, шустрые, страстные! И сейчас, когда этим землям грозит нашествие с юга, он пальцем не шевельнул! Хотя мог бы уничтожить и барона с дружиной, и посланника халифатов одним движением брови! Ты думаешь, тут барон главный? Как бы не так! Ему только дань платят, причем сколько захотят! А главный здесь и во всех окрестных землях — он, Дик! Потому что все вокруг — его потомки, а он признанный старейшина! Ему все степняки подчиняются! Если б он просто сказал... но эта гадина сидит себе в гостинице и беспокоится только о том, как бы какую молодку на сеновал затащить! Урод! А ведь был великим ученым!

— Но ты сам недавно утверждал, что идея родины — придумка властителей, — осторожно напомнил Недоэль.

— Да при чем родина? — поморщился Эль-лор. — Тут все вокруг — его дети! Ему собственных детей не жалко! Трудов их многолетних! Здесь же... не жизнь, а сказка! Пройдут века, и это время будут воспевать в балладах как золотой век человечества! Я, чужак и пришелец, и то готов взять в руки оружие и защищать землю, давшую мне приют! И так и сделаю! А он... урод и сволочь! Конченая!

Недоэль промолчал в великом смятении. То, что говорил Эль-лор о защите родины, выглядело логичным, истинным и справедливым. И то, что он же говорил ранее о фальшивости понятия "родина", тоже выглядело логичным, истинным и справедливым! И непонятно, каким способом взаимосвязаны в представлении Эль-лора статус великого ученого и нравственные принципы! И... и как разобраться?!

Эль-лор выплеснул наружу все чувства, успокоился и замолчал, Недоэль тем более не горел желанием высказываться, Танни все силы отдавала поездке, для урожденной подземницы легкое путешествие по обустроенной дороге оказалось серьезным испытанием, так что перевала они достигли в угрюмом молчании. Рогач без указаний сам свернул в неприметную расщелину в обход ледников и лавиноопасных склонов, ловко пробрался по курумникам и обрывам, и к вечеру перед путниками величественно вскинули к небесам свои кроны гигантские леса Эль. Эль-лор глядел на покинутые им владения расы с жадным вниманием, Танни с легко объяснимой настороженностью, а Недоэль... ну, это был его дом.

— Что я сделаю для своей расы? — с непонятной интонацией вопросил неизвестно кого Эль-лор. — Так что же я сделаю? Все — или еще больше?!

Древний Эль скинул ранец, извлек оттуда небольшую коробочку и распрямился. Глаза его горели очень нехорошим лихорадочным огнем.

— Ветер от вершин, так и должно быть на закате... — пробормотал он. — Смотрите, дети, и запоминайте! Вы присутствуете при историческом моменте! Сейчас я, Эль-лор, истинный Повелитель лесов Эль, дарю двум расам шанс на новую жизнь! Радуйся, Танни, ведь ты об этом мечтала! Радуйся, смейся от счастья — никогда более дети подземелий не будут задыхаться от ядовитых испарений лесов Эль!

Тончайший порошок из коробочки взлетел вверх по мановению могучей руки воина, и невесомое розовое облачко не спеша поплыло к границе леса.

— Вот и все, — чужим голосом произнес Эль-лор. — Предначертанное свершилось, и ни в чьих силах отменить совершенное!

— А что именно свершилось? — осторожно спросил Недоэль.

— Видишь — порошок по ветру летит? — сказал Эль-лор и устало ссутулился. — Оно и есть. Мы же, когда создавали леса Эль, работали по стандартам военных биолабораторий класса повышенной опасности. Одно из правил — к потенциально опасному биологическому оружию одновременно создавать противоядие. Порошок — наследие тех давних дней. Я его хранил все эти годы, и вот пригодился. Ты уже понимаешь, да?

— И что делает этот порошок? — враз севшим голосом спросил Недоэль.

— Людям — ничего. Абсолютно безвредный состав. И абсолютно смертельный патоген для эфироносов лесов Эль. Зараза распространится взрывообразно, и через пару недель эфироносы начнут увядать. Необратимо.

Радостно охнула Танни. Недоэль хмуро тронул охотничий нож. Достал и нерешительно крутнул в пальцах безобидную на вид трубочку со смертельным сюрпризом внутри.

— Ты убил леса Эль, — медленно произнес юноша. — Наши леса — единый организм, и после эфироносов наступит черед остальных... Ты только что убил свою расу, Эль-лор.

— Не убил — дал шанс на новую жизнь! — твердо сказал Эль-лор. — Ничтожный, да — но шанс! В огромном мире людей. На равных со всеми. Это — шанс! В лесах Эль его не было. Расу бессмертных перебили бы подземники, для них это вопрос выживания. А сейчас двум расам нечего делить, а мир людей принимает всех.

— Ты только что убил свою расу, — тихо повторил Недоэль.

— Да. Я, Повелитель лесов Эль, так решил! Можешь теперь убить меня, сопротивляться не стану.

И древний воин спокойно протянул юноше свое легендарное копье. Недоэль машинально принял оружие, задумчиво прищурился... и Танни закрыла собой Эль-лора.

— Только через мою жизнь!

Недоэль стоял, покачивал машинально копьем и тяжело размышлял. Танни завороженно следила за смертоносным наконечником, но не двигалась с места.

— "Ключи бессмертия", — сказал Недоэль и спрятал за пазуху трубочку. — Отдай мне свой труд. Ты же взял книгу с собой?

— Зачем она тебе? — искренне удивился Эль-лор.

— Чтоб выполнить приказ, — криво усмехнулся Недоэль. — Я же за ключами бессмертия был отправлен. За ключами и за тобой. Но тебя, будем считать, уже нет.

Принял из рук Эль-лора тяжелый фолиант, сунул его небрежно в переметную суму и не спеша зашагал к границе леса. Рогач крутнул головой, безошибочно выбрал себе хозяина и потопал за Недоэлем следом. Две фигуры остались безмолвно стоять за его спиной и скоро исчезли в подступившем сумраке.

Лес встретил его привычной тишиной и покоем. Дом, родной дом. Он погладил могучий ствол, не выдержал и со слезами прижался к нему лицом. Как больно знать, что этот несокрушимый гигант скоро умрет!

Дозорная тропа нашлась там, где ей и положено, и юноша легко зашагал вглубь леса. Рогач шумно топал следом, на ходу обгрызал ветви подлеска и был полностью доволен жизнью. Рядом с тропой чуть повыше роста человека тянулась ветка монорельсы, и можно бы прокатиться, но как быть с рогачом? Он же обещал ему вкусные ветки за перевалом. Так что юноша вздохнул и продолжил путь пешком. И по отношению к рогачу справедливо, и... и надо собраться с духом перед важным разговором. Решиться, да. Решиться на обман.

Старый город начинался в самом сердце лесов Эль, и располагался он, вопреки расхожим легендам, на земле. Недоэль добрался до его границы глубокой ночью. Встречные воины-пограничники приветствовали его вежливыми кивками, но спустить лестницы ради какого-то полукровки даже не подумали. Постоянное, фоновое, такое привычное презрение и выражение превосходства. Это оказалось последней каплей, переполнившей чашу его размышлений.

— Жди меня здесь! — сообщил он рогачу, закинул переметную суму за спину, закрепил там же копье, подпрыгнул и полез. Вообще леса Эль считались гладкоствольными, но попадались и пробковые безвершинники, по их уродливой, растресканной коре он с детства умел забираться на верхний ярус, не ставя в известность пограничников.

Верхний город продолжал жить своей яркой ночной жизнью. Над паутиной тротуаров горели многочисленные светильники, студентки Высшей женской школы прогуливались звонкоголосыми стайками... но он даже не глянул в их сторону, хотя раньше забирался наверх, чтоб только издали полюбоваться волшебной красотой девочек Эль. Светлые плашки тротуаров тоненько отзывались на его шаги, и веселые компании расступались перед ним в молчании. И провожали любопытными взглядами блеск небесной стали на его плече.

— Повелитель отдыхает, — коротко сказал страж на входе в Летние чертоги.

— Он меня ждет, — так же коротко сказал Недоэль. Развернул стража одним движением руки и легонько подтолкнул перед собой. Не худощавому воину Эль мериться силами с полукровкой.

Повелитель лесов Эль действительно его ждал. То ли услышал шум непротокольных шагов, то ли просто не спал по ночам, как болтали с оглядкой в Верхнем городе. Неровные огни настенных светильников слегка оживляли его бесстрастное, словно вытесанное из каменного дерева лицо.

— Ты знал, что против чужеродной мощи лесов Эль имеется противоядие? — обыденным голосом спросил Недоэль и сбросил с плеча переметную суму.

Ничто не изменилось в лице Повелителя, и Недоэль удостоверился — он знал.

— Эль-лор использовал его, — все так же спокойно сообщил Недоэль. — Я не успел помешать. Не догадался.

Повелитель буквально закаменел на троне, юноше даже стало его немножко жаль. Не приведи судьба какому-нибудь правителю получить известие, что его государство убито, и уже ничего не изменить. Не приведи судьба.

Огромный фолиант в свою очередь появился на свет.

— Ключи бессмертия, — сообщил Недоэль. — Здесь собраны расшифровки генкарт всех представителей расы Эль. Эль-лор сказал — они бесполезны. Раса перешла порог невоспроизводства. Слишком многие погибли, и теперь бессмертие не сохранить.

— Эль-лор? — нарушил молчание Повелитель.

Недоэль молча поднял копье Эль-лора и с силой вонзил его в драгоценный многоцветный пол чертогов. Повелитель еле заметно прикрыл глаза — он понял несказанное.

Недоэль внутренне собрался, как пред боем с раненым секачом. Предстояло врать, и врать убедительно. А для этого требовалось прежде всего поверить в сказанное самому, ибо древние представители расы Эль, по слухам, способны безошибочно отличать правду от лжи.

— И есть еще информация. Внизу, в мире людей, в гостинице "Надежда империи" хранится карта ойкумены, запечатленная в камне неведомыми ныне технологиями...

Они ждали его. Недоэль мельком глянул — умелое гнездышко свил Эль-лор из травы, вполне пригодное, чтоб пережить ночь в горах. Особенно если вдвоем. Вдвоем всегда теплее.

— Что ты ему сказал? — требовательно спросил Эль-лор.

— Правду, исключительно правду, — устало ответил Недоэль.

— Врешь, — мгновенно определил Эль-лор, и юноша невольно усмехнулся. Древние представители бессмертного народа действительно способны отличать правду от лжи, не то что нынешний Повелитель.

— Эль-лора отныне нет, — скупо сообщал он. — Свидетельством тому — твое копье, не мои слова.

— Молодец, — сдержанно похвалил Эль-лор. — Но это не всё.

— Не всё, — не стал спорить Недоэль. — Еще я сказал Повелителю, что южнее, за тремя хребтами, первый Повелитель расы Эль в самом начале времен втайне от всех высадил резервный лес. На самый крайний случай. И возможно, он уцелел. Или даже расцвел.

Эль-лор глубоко задумался.

— Я даже показал это место на карте, — смущенно сказал Недоэль. — На вашей карте. Той, которая на стене в Летних чертогах.

— А как объяснил источник сведений?

— Так в гостинице есть же истинная карта ойкумены, — пробормотал Недоэль. — Я подумал, если истинная, там все должно быть указано, даже тайные леса Эль. Повелитель подумал так же.

Эль-лор снова глубоко задумался.

— Расе Эль не выжить здесь после гибели лесов, — тихо сказал юноша. — Подземники не простят и не забудут. А люди не простят бессмертия. А если бессмертный народ уйдет за горы, там, вдали от старых врагов... возможно, получится начать новую жизнь. Без лесов Эль, без бессмертия. Может, даже получится сохранить идентичность, почему нет? И раса большеглазых не растворится в безбрежном человеческом море.

— Ты гений, а мой сын глупец, — вздохнув, признал Эль-лор. — Пусть будет так. Будущее расы более не в моих руках, а в руках судьбы. Каковы твои дальнейшие планы, умник? Я решил постранствовать, посмотреть мир. Надежный спутник мне не помешает.

— Нет, я остаюсь, — улыбнулся Недоэль. — Горцы мне глянулись, да и знакомых среди них много. И Дик в помощники звал. Построю дом, заживем в нем дружной семьей, детки пойдут! Танни, я...

— Я ухожу с Эль-лором, — неловко сказала девушка. — Это самое малое, что я могу сделать для него за спасение моей расы. Он уже предложил, я согласилась.

— Вот так-то! — довольно сказал Эль-лор. — Жизнь так устроена, что не зевай!

Древний Эль снял с рогача укладку с продуктами, взял за руку девушку, весело подмигнул Недоэлю, и пара, дружно обнявшись, зашагала в сторону перевала. Юноша долго смотрел им вслед. И почему-то понимание, что он участвовал в изменении судьбы двух рас, вовсе не восторгало его, как прежде.

Молодой рогач ткнулся в его ладонь мокрой губой.

— Да, я понимаю, жизнь идет, — пробормотал Недоэль и сглотнул тугой комок в горле. — Я понимаю... и благодарен за поддержку. Всё, мне уже легче. Пойдем, дружище. Нас ждут внизу. Тебя — молодые любопытные рогачки, а меня... ну, что-то ждет и меня. Как минимум, бессмертная жизнь.

Он дружески ткнул рогача кулаком в бок, тот ответил проказливо рогом, и они не спеша пошли по альпийским травам к синеющим вершинам гор. Вообще-то их путь лежал туда же, куда и Эль-лора, но... кто сказал, что за перевал ведет всего одна тропинка? Недоэль как опытный контрабандист был в курсе, что троп много — и знал их все.

Они с рогачом шагали себе и шагали, и вскоре растворились, исчезли в безбрежном океане жизни.

20

Предместья издали приветствовали его утренним оживленным шумом. Улица Чеканщиков, тупичок Златокузнецов, площадь Точной Механики, ближние выселки Ткачей и огромные площади Восточных Амбаров — везде кипела жизнь. Высокого мужчину в неброской одежде лесного ходока встречали уважительными поклонами, провожали долгими опасливыми взглядами. Вообще-то завистников и врагов у хозяина старейшей в городе гостиницы-дивана много... было. Но за время реконкисты все они загадочным образом куда-то подевались. Гражданская война — мутное и лихое время, люди исчезали целыми семьями и деревнями. И кто станет разбираться, куда пропал тот или иной удалец? Может, ушел к партизанам Эль-лора, может, просто валяется в горах с перехваченным горлом. Так или иначе, но после победы Освободителей серьезных врагов у Лесовика не осталось. Кроме самих Освободителей, разумеется. Но кто бы их просветил, что легендарный народный мститель, кровавый палач Лесовик скрывается под личиной диван-мастера? Не, желающих хватало, и за хрусталиты, и из гнилой угодливости — только знающих не было. Лесовик действовал всегда и исключительно в одиночку. И прилетали из темноты тяжелые стрелы с непонятными ныне значками на зазубренных наконечниках, валили насмерть что халифатских мизгирей, что якобы справедливых командиров Освободителей. Обидел горцев, побесчинствовал в мирных селениях — получай смертельный подарок в шею. Поглумился над горянкой, зарубил в кровавом угаре пастуха или чеканщика — наказание неминуемо. Лесовика люто ненавидели все, да не поймал никто. Некому его предать, одиночка.

Мужчина спокойным шагом пересек главную торговую площадь. Из оружия — даже ножа не видно, потому патрули проводили его равнодушными взглядами. Хозяин гостиницы, идет себе по делам и пусть пока идет, надо же кому-то для командиров приличный ночлег обеспечивать, выдержанные вина наливать. А разрешат его пограбить — так это дело быстрое. Местных грабить — милое дело, они же слабаки, двести лет назад халифату без боя сдались, пришлось их мужественным северным баронствам в итоге освобождать. Потому местные — слабаки, а воины северных баронств — Освободители. Требующие к себе уважения, да.

Мужчина неспешным шагом вошел через широко распахнутые ворота во двор гостиницы и цепко оглядел хозяйство. Увиденное ему не понравилось. Слишком много боевых коней. Значит, пожаловали военные. А военные платить не любят, зато обожают бесчинствовать и разносить все вокруг.

Навстречу, завидев прибывшего, торопливо подошел главный по слугам, один из семейства Дер-ви. Умный, как все представители семейства, быстрый, изворотливый — и обладающий феноменальным чутьем на опасность. Сейчас на его подвижном лице расплывалась улыбка облегчения. Еще бы, хозяин вернулся, все проблемы теперь его забота.

— В гостинице полно Освободителей, — тихо сообщил он. — Командиры. Пьяные еще с вечера и сильно невменяемые. Настроены на бесчинства, ищут только повод.

Хозяин гостиницы уважительно кивнул. То, что повод до сих пор не нашли — огромная заслуга Дер-ви.

— Головной платок у них главная придирка, — предупредил Дер-ви. — Всю прислугу заставили снять, даже старшего повара. Наверно, чтоб он им в жаркое волос наронял. Говорят, платок — рабское преклонение перед халифатской модой. Еще говорят: "Кто носит платок, на Освободителей откроет роток". Еще...

— Да они поэты, — рассеянно подивился мужчина. — Уводи персонал.

— Они запретили.

— И что? — равнодушно спросил мужчина. — Не сумеешь тайком убрать людей?

— Так гостиницу сожгут! — возмутился Дер-ви.

— И что?

Старший по слугам коротко хохотнул и убежал. Действительно, сожгут — и что? Она же каменная. Только за время реконкисты гостиницу жгли пять раз. И ничего, продолжала работать максимум через неделю.

Трапезный зал сотрясался от победного рева и песен. Накрученные на всю мощь светильники пылали ярко, вот-вот взорвутся. Прекрасные травяные гобелены кусками валялись на полу. На каменных скамьях шевелилась, пьяно орала и размахивала руками толпа воинов. Ага, а поваров и разносчиков уже не видно, молодцы, быстро они. Как с работы — они всегда почему-то быстро, просто загадка природы...

Мужчина оценил бегло количество так называемых клиентов — не более трех десятков. И все забито. Тогда как в мирные времена здесь проводили вечернюю трапезу за неспешными разговорами сотни горожан. Еще и для музыкантов находилось достаточно свободного места.

— Жаркого сюда! — начали раздаваться недовольные голоса. — Вашего фирменного жаркого! И быстро! Бегом! Где хозяин дивана?!

"Надо же, еще и быстро им, — подивился хозяин гостиницы и пошел в рабочий кабинет. — Они что, читать не обучены? Предупреждение, что пьяных здесь не обслуживают, по всем стенам красивой вязью начертано"!

Потом до него дошло, что читать они точно не умеют, особенно на халифатском, это ж неграмотный Север, и досадливо поморщился. Ну вот, еще и курс начальной грамоты для латников проводить. Не зря Дер-ви смылся с такой радостью. Тяжелый случай, вот что это такое.

Его заметили. Трое воинов поднялись и угрожающе пошли на него, причем локти расставили чуть ли не до горизонтального положения. И выглядело б это смешно, кабы не было б так досадно. Он вообще-то устал и мечтал помыться. Любовь к чистоте — еще одна из укоренившихся халифатских традиций, как бы Освободители и ее не принялись искоренять. Сами-то они вонючие, как болотные свиньи...

Он остановился и спокойно сложил руки на груди. Два снаряженных стреломета в нагрудных карманах, можно и послушать, чего они хотят сказать.

— Ты! — рявкнул ему в лицо широкоплечий верзила в латах и поперхнулся. Ну да, когда местные не клонят голову, они, оказывается, ребята тоже немаленькие, особенно хозяин гостиницы. И рявк вовсе не в лицо ему летит, а в грудь. В широченную могучую грудь.

Он подождал продолжения, не дождался и перевел вопросительный взгляд на следующего требователя.

— Ты! — не замедлил с реакцией он. — Где наше жаркое, ничтожество? Где почет и уважение Освободителям?

— На кухне, — прозвучал спокойный ответ.

Пьяный поморгал, тщетно пытаясь сообразить, каким образом почет и уважение могут находиться на кухне, не осилил и решил продолжить рев.

— Пусть несут! Где слуги?! Зарублю бездельников!

— Работники гостиницы не обслуживают пьяных посетителей, — обронил мужчина. — Они все отпущены до утра. Такое правило в гостинице соблюдается с начала ее основания. Неукоснительно. Видите, по стенам написано специально для таких благородных, как вы? Вы посмотрите, посмотрите. Сам последний глава союза баронств это правило почитал и о том повелел запечатлеть навечно на стенах.

Горлопан при упоминании последнего главы союза баронств заметно скис, в пантеоне Великих барону отводилось весьма почетное место. Ну а как же, первым принял удар южных орд, отступал, заманивая врага в степь, где и погиб в неравном бою. Герой! То, что барон сам сдал баронство халифату, а умер, пробиваясь через восточный проход к вожделенным технологиям бессмертия, спрятанным в лесах Эль — об этом через пару сотен лет уже не помнили.

— Ваше жаркое на кухне, господа. Вино и сыры в кладовой. Приятного времяпровождения.

Ему снова заступили дорогу. Он вопросительно уставился на третьего. Кажется, этот еще ничего не предъявил, а явно хотел.

— Ты! — предсказуемо завопил третий. — Почему в халифатском платке? Почему в мерзком халифатском платке?! Может, ты сторонник халифата? Может, тебя зарубить на месте без разбирательств?!

Третий явно был невменяемым. Завелся сходу, распалился мгновенно, вон уже и пена начала выступать по краешкам тонких губ. Много таких маньяков родила война, слишком много. Таких только убивать. Гражданская война с данной задачей справится, уже справляется, но конкретно вот этот пока что жив.

За спиной тихо, но очень характерно прошуршала каменная заслонка тайной галереи.

— Мо... — сказал третий и резко замолчал. И уставился остекленевшими глазами куда-то ему за спину и выше. Еще бы не замолчать. Даже если ты командир латников, и доспехи у тебя получше прочих, оказаться под прицелом арбалета — нелегкое испытание для воли. Воли у психа оказалось маловато, вон как замер. Как бы не обмочился прямо тут. Хозяин гостиницы его очень хорошо понимал. Он и сам мгновенно облился холодным потом и сдержал дрожь в коленях неимоверным напряжением сил. Если командир латников полагал, что арбалет находится в руках опытного воина, способного пустить стрелу хоть над правым плечом мужчины, хоть над левым, то сам хозяин прекрасно знал, что находится смертельное оружие в неумелых ручках изнеженной придворной девицы, и она сама в данный момент не представляет, куда она выстрелит, когда, и уж тем более куда полетит стрела.

— ...может, прямо сейчас проверим верность Освободителям? — хрипло сказал командир латников, не отрывая завороженного взгляда от бойницы. — Мы сейчас едем на поклонение Деве-Защитнице! Если преклонишь пред ней колени, значит, ты наш!

— На поклонение! — взревели воины и повалили к дверям. — Где слуги? Подать наших коней!

Хозяин гостиницы с огромным облегчением услышал, как с тихим шорохом возвращается на место каменная заслонка. Командир латников выдохнул синхронно с ним, и из его глаз медленно отступило безумие.

— На поклонение! — хищно улыбнулся он. — А потом поговорим! Об уважении к великой армии Освободителей и о тайных галереях в гостинице! Ох как хорошо поговорим! Вдумчиво, с наслаждением!

Он молча прошел мимо предвкушающего военного, одним прыжком оказался в седле и выехал со двора первым. Поклонение Деве-Защитнице — священное действие, до поклонения его не тронут, а потом... потом не успеют. Кони у Освободителей прекрасные, но его-то — из конюшни самого халифатского наместника Пригорья.

Пыль полетела из-под копыт, Освободители разом отстали. Можно бы уходить прямо сейчас, но он сам хотел попрощаться с Девой-Защитницей. Для невежественных северных баронов — покровительницей Пригорья, но для него — одной невыразимо прекрасной девочкой-баронессой, так безвременно и трагично погибшей много-много лет назад.

Она стояла там же, где всегда — на скромном травянистом холмике недалеко от имперской дороги. Каменная плита, из которой словно вырывается в веселом беге волшебно красивая девочка-подросток. Юная баронесса ничуть не изменилась за прошедшие века — ни в камне, ни в его памяти. Он прошел сквозь притихшую толпу воинов, опустился перед плитой на колени и бережно прикопал у ног девочки скромный степной цветок.

— Ей дарят только живые цветы, — негромко пояснил он. — Нельзя оскорблять вечную юность убитой травой. Если цветок примется — ваша просьба сердца услышана.

Воины сконфуженно побросали под куст роскошные букеты. Кое-кто торопливо зашагал в степь в поисках живого цветка. Только командир латников продолжал сверлить его злым подозрительным взглядом.

"Трус, — с презрением заключил хозяин гостиницы. — Хочет отомстить, очень хочет — и не решается. И забыть инцидент великодушия не хватает. Халифатская элита была лучше".

Эта мысль в последнее время все чаще приходила ему в голову. Халифат был лучше. Свирепые воины юга умели убивать, но умели и прощать. И были снисходительны к местным традициям. Взять хотя бы историю могилы юной баронессы. Вообще халифат не приветствовал изображения людей. Узоры, орнаменты — да, но только не лица. И когда конники передового отряда бросились к могильной плите, он решил — всё, сейчас расколотят. Даже стрелы приготовил в своей засаде, чтоб глумление над изображением возлюбленной не осталось безнаказанным. Но подъехал командир отряда, спешился, постоял у могилы в задумчивости. После чего усмехнулся, обронил несколько слов, запрыгнул в седло и уехал. И всё, за столетия оккупации к могиле никто не посмел прикоснуться. А ведь он сказал всего лишь:

— Как живая. Пусть стоит.

Умели халифатцы ценить слово. И командир оказался достойным человеком. Потом они даже подружились и провели немало вечеров в беседах о поэзии. Иное дело — командир Освободителей. Этот своего страха не забудет и не простит. Значит — надо уходить. Да и время пришло, последние десятки лет все чаще раздаются недоуменные вопросы, смертен ли вообще хозяин гостиницы. Дик, чернобородый многомудрый Дик успел смыться вовремя. Оставил на хозяйстве обученного помощника, хлопнул по плечу, пообещал вернуться через пару-сотню лет и был таков. Вот и ему пора. Оставить вместо себя младшего Дер-ви... так-то парнишка вполне готов заменить в управлении гостиницей. О секретных комнатах в толще скалы он, правда, не знает. Ну так пусть и дальше не знает, подскальные покои законсервировать на долгое ожидание не проблема. Да, так и сделать. Тем более что под скалой скрыты не только покои для особо ценных секретных постояльцев, но и лаборатории Дика. А за них по нынешним диким временам могут и повесить. Обвинят в черном колдовстве, и попробуй докажи невежественным Освободителям, что вот это — многоканальный приемник сигнала из Старой империи с плавающей точкой модуляльности, а вовсе не алтарь для насылания мора на боевых коней. Или что вон то — набор кислот для экспресс-анализов, а не колдовское кровавое питие. Сам Дер-ви, конечно, парень с гибкой психикой, идею научного познания мира вполне способен принять, и можно было б обучить его и передать лабораторию для дальнейшей работы, если б не одно "но". Слишком хитер Дер-ви, слишком своекорыстен. Верен, вроде бы даже честен, а доверия не внушает. И они все такие, Дер-ви, начиная от отца-основателя семьи. Тоже был жулик — пробы ставить негде. Не для науки их изворотливый ум, не для науки. Нет в шустрых Дер-ви искренней жажды познания мира, на другое их хитрые ручки заточены. Вот гостиница им — в самый раз.

Он развернул жеребца и пустил широким наметом в сторону от дороги, к еле заметному на горизонте менгиру. Вслед понеслись запоздалые крики. Пускай орут, а ему требуется для сборов время. Пока отряд построится, пока дотопает до города, он успеет доскакать по менгирам напрямую, соберется сам, соберет секретных постояльцев, и все вместе они уберутся вверх по ущелью, подальше от подозрительных взглядов Освободителей. И пусть потом ищут входы в секретные галереи до посинения. Тайные двери не человеческими руками сработаны в стародавние времена, а звездной техникой, простым глазом вход не обнаружить.

Он влетел во двор гостиницы на взмыленном жеребце, спрыгнул одним движением и широким шагом прошел внутрь. Да, пришло время исчезать, точно. А то что такое — столетний дед скачет с лошади ловчее юноши! А ведь кто-то может помнить, что и не сто лет ему, а гораздо больше...

Дверь захлопнулась с треском и отсекла коридор от любопытных взглядов. Захлопнулась еще одна дверь, на выход к скотным навесам. Вот теперь можно и секреты разводить. Но сначала...

Он прошел на кухню, взял расписной поднос ценной горской работы и вдумчиво, неторопливо сервировал его для завтрака. Небольшие пиалы с дымящимся, исходящим одуряющими ароматами бульоном. Аккуратные полоски пресного хлеба. Свежая зелень горочкой. Тушеное мясо в горшочке. Несколько фруктов на тарелочке. Нежный цветок в чеканном кувшинчике. Кувшин с настоем краснокорня, сильнейший адаптоген, тонизатор, пить только крохотными дозами, из серебряной посуды. Значит, и серебряные рюмочки к кувшину рядом. И серебряный столовый прибор впридачу. Привычка к красивому, неспешному приему пищи тоже пришла от халифата и настолько укоренилась, что горцы теперь искренне считают ритуал наследием собственной культуры. Сам он, конечно, помнил, откуда что пошло, но с общественным мнением никогда не спорил. Зачем? Весь поток истории навечно запечатлен в летописи, которую начал еще Эль-лор, значит, знание будет сохранено, остальное неважно.

Секретная каменная дверь бесшумно провернулась, пропустила его в подскальные помещения, снова провернулась, и со стороны гостиницы не осталось даже контура, даже щели. Неровная каменная стена, и только. Намеренно шлепая по каменным ступеням, он поднялся в гостевые покои. Ви-рема — дама знатная, нервная, бесшумное появление может и арбалетом встретить, а так только застыла настороженной статуэткой возле светлого стола наборного дерева. Помнится, Эль-лор уверял, что в столешнице собраны все породы деревьев Пригорья...

— Твое вмешательство в жизнь гостиницы было необдуманным, высокородная госпожа, — заметил он и осторожно опустил поднос на стол. — И оно раскрыло тайну убежища. Но пока нас отсюда не выкурили, прошу разделить со мной скромный завтрак.

— Я не могла позволить, чтоб единственного нашего защитника зарубил пьяный барон! — выпалила госпожа и опустилась в кресло.

Он не был ее защитником на самом деле. Просто они пришли в гостиницу в поисках приюта, еды и тепла, ну а он же хозяин гостиницы, заботиться о постояльцах — его работа, разве не так?

— Ви-рита! — с улыбкой сказал он. — Я слышу тебя за дверью. Выходи, завтрак остывает.

— Я не хочу кушать, — раздался из соседней комнаты робкий голосок.

— Надо хорошенько покушать перед дорогой, — просто сказал он. — Мы уезжаем.

Знатная халифатка замерла за столом тревожным изваянием. Чтоб дать ей возможность прийти в себя, он пододвинул чашечку и принялся за еду, смакуя вкус. Еда оказалась превосходной, как и обычно, повар гостиницы хорошо знал свое ремесло.

Из соседней комнаты робкой мышкой выскользнула девочка, скромно пристроилась у краешка стола. Неделю назад они пришли к нему в гостиницу, измотанные страшными событиями, спасшиеся буквально чудом, уставшие до крайней степени... и голодные. А сейчас Ви-рита не хочет кушать. Девочка быстро пришла в себя, алый конус-шапку с прозрачным шлейфом носит с воистину царственным величием, хрупкие пальчики унизаны драгоценными кольцами, брови тонко и искусно подведены, и вообще вся она напоминает очень дорогую куклу из лучших лавок столицы... только по ночам по-прежнему задыхается и жалобно просит: "Маменька, забери меня отсюда!" Какие кровавые сцены она видела во дворце? Как вырвалась оттуда? И где ее маменька? То, что его гостьи — обитательницы дворца, он был уверен. Властность — она чувствуется в каждом повороте головы, в самом отношении к жизни. И неважно, что Ви-рема заявляет себя женой богатого торговца, погибшего во время столичных погромов, а Ви-риту своей племянницей. Важно то, что Освободители замучают их, если поймают. А он, как и Дик когда-то, искренне считал, что женщины рождены для того, чтоб радовать глаз, рожать, растить детей и вести хозяйство. Но не для того, чтоб погибать на виселицах, нет. И неважно, халифатки они или местные горянки, знатные или нищета из верхних селений.

— И куда мы пойдем? — нарушила тишину Ви-рема.

— Вам решать, высокородная госпожа, — пожал плечами он. — Я в любом случае продаю гостиницу и ухожу. Могу проводить вас до Копей, это там, где раньше жили подземники. Опасно, но по проселочным дорогам и тропам есть шанс. Говорят, в Копях гонения на халифатцев не так сильны.

По лицу юной девушки скользнула тень пережитого — кровавая, страшная тень. Она дико боялась оставаться одна против взбесившегося мира.

— И каковы иные варианты? — безучастно спросила она. — Ты сказал, нам выбирать. Значит, есть выбор?

— Я могу отвести вас в верхние селения, — сказал он. — Они... принадлежат мне. Фактически. Там вас никто не тронет. А если сменить благородные одежды на платья горянок, то и не узнает. Извини, высокородная госпожа, но в тебе ничего нет от южной расы. Зато среди горянок ты запросто сойдешь за свою.

— Это сейчас, — медленно сказала девушка. — А потом? Мы с Ви-ритой не приспособлены для сельской жизни, она нас убьет.

— Думал разведать, как дела за перевалом, — признался он. — И если Освободители туда не добрались, увести вас в Верхний город. Там у меня тоже имеется определенная недвижимость.

— Увести в качестве кого? — прямо спросила девушка. — Женой? Наложницей? Служанкой?

— Это самые очевидные варианты, — признался он. — Высокородная госпожа... мир изменился. Эпоха халифатов кончилась и больше не вернется. Как высокородным дамам вам нет места на здешних землях. Надо или меняться, если хотите жить дальше, или... говорят, дальний юг по-прежнему под властью ваших соплеменников. Можно попробовать пробраться туда. Но я, сильный и богатый мужчина, пока что не рискну. Война перемешала и разорвала привычные торговые пути, и погибнуть можно прямо у стен родного города. А у женщин и вовсе нет шансов.

— Мы бы рискнули, — тихо сказала девушка и опустила глаза. — Но там нас никто не ждет. Никто... Что ж, теперь хотя бы понятно, почему ты нас укрыл.

В ее голосе проскользнула невольная горечь. Ну да, она-то была уверена, что хозяин гостиницы, верный слуга халифата, жизнь за нее отдаст. А он просто приглядел новую бесправную наложницу.

— Если ты против, мы можем попрощаться на пороге гостиницы, — безжалостно сказал он.

Ви-рита заметно вздрогнула, девушка бросила на нее быстрый взгляд, нервно сжала тонкими пальчиками головной шлейф и промолчала. Он мысленно обругал себя всякими презрительными словами. Да, когда-то за такое вот практичное отношение к женщинам он презирал Дика, но не прошло и пары столетий, как сам перенял. Потому что для пользы дела и сохранности собственной жизни необходимо сразу определять роли. А тут выбор невелик: либо он слуга при высокородной госпоже, либо она при нем наложница. И других вариантов жизнь не предполагала. А ситуация с неопределенностью ролей очевидно грозила смертью в эти непростые времена. Пользоваться безвыходным положением женщин он, конечно, не любил, но находиться в ранге бесправного слуги при взбалмошной и не очень умной высокородной юнице он не любил еще больше. Так что выбор был очевиден.

— Тогда выступаем через стандартных полчаса, — буднично решил он и поднялся из-за стола. — Переодевайтесь. Одежда горянок лежит в летописной мастерской на столе.

Глаза Ви-ремы опасно блеснули, он ответно усмехнулся. Да, он изначально предполагал и исход, и ее ответ, и приготовил все заранее.

Его собственные вещи тоже были давно приготовлены, еще с первого дня вступления Освободителей в город. Небольшая сумка, но при наличии хрусталитов все необходимое можно купить, мир за последние столетия стал очень населенным и обустроенным. Что реально было жалко бросать, так это лаборатории. Химические, механические, но больше всего — лабораторию дальней связи. Невероятным гением Дика удалось из кусков уцелевшей аппаратуры и грубых самоделок сляпать устройство, способное дотянуться до информационных сетей Старой империи! Из лакуны, что ранее считалось невозможным. Конечно, плавающая точка модуляльности — форменное издевательство над оператором, чтоб принять кусочек передачи, приходилось непрерывно работать тремя ручками настроек сразу... а записывать чем?! Хвостом, что ли? И все равно доступ к информационным сетям развитой межзвездной цивилизации даже в таком жалком, изуродованном виде являлся величайшей ценностью. Забрать бы с собой, но приемник явно не предназначался для переноски. Да и, по словам Дика, его настройка была жестко привязана к геомагнитной сетке местности. То есть за перевалом он был ценен не более, чем обычный кусок железа.

Хозяин гостиницы вздохнул и направился в мастерские, проверить в последний раз и поставить на длительное хранение. А приемник... как-то же Дик обходится без него там, где он сейчас находится? Значит, и он обойдется.

Он вошел в комнату с приемником, поморгал, привыкая к скудному освещению — и моргнул еще раз, от растерянности.

— Ну, здравствуй, Лесовик, — сказал Дик и усмехнулся в окладистую бороду. — Я вижу, ты тут без меня развернулся. Целый город вокруг построил.

— Да они как-то сами... значит, решил вернуться?

— Пора бы! — хмыкнул Дик. — За две сотни лет, надеюсь, про меня забыли?

— Это ты вовремя, — пришел в себя Лесовик, когда-то в далекой юности прозывавшийся Недоэлем. — А то теперь и мне пора, причем срочно. Намозолил всем глаза своим бессмертием, особенно Освободителям. Где ты пропадал две сотни лет, если не секрет?

— Там, тут... — неопределенно ответил Дик и любовно погладил корпус приемника дальней связи. — Но в основном в Верхнем городе.

— И как там?

— Жить можно.

— Тогда туда сразу и уйду! — с облегчением решил Лесовик. — Принимай дела. Купчая на столе в кабинете, заполнишь на себя. Персонал... сам посмотришь. Кубышка в лаборатории, как обычно. Полненькая, на пару пожаров хватит.

— А что, есть намерения гостиницу сжечь? — полюбопытствовал Дик.

— Так гражданская война, сам понимаешь. Победители бесчинствуют...

— И ты парень гордый, — понимающе хмыкнул Дик. — Слово за слово, билом по шлему... Пожар — это хорошо. Проще начинать будет с пепелища, меньше вопросов.

— И там еще парочка высокородных халифаток в секретных покоях, — смущенно сказал Лесовик. — Я думал их с собой забрать, но если ты вернулся...

— А ты заделался сторонником халифата? — остро глянул Дик.

— Я не сторонник убийства женщин! — разозлился Лесовик. — И ты это знаешь!

— А я много чего знаю, — спокойно заметил Дик. — Знаю, например, что некий благородный мститель последовательно вырезает в Пригорье руководящую верхушку Освободителей. Потому и спрашиваю.

— Я не Освободителей, — угрюмо сказал Лесовик. — Не специально их. Только тех, кто бесчинствует...

— Ну а так как халифат разбит и бежал, бесчинствуют исключительно Освободители, — кивнул Дик. — И как? Руки по локти в крови или уже по плечи? Хуже тебя был только Эль-лор, вот бы с кем встретиться и высказать!

— Один ты у нас безгрешный, — нехорошо глянул Лесовик. — Беды людские тебя не касаются!

Дик равнодушно пожал плечами. Они об этом спорили и двести лет назад, и ни к чему не пришли, нет смысла продолжать бесполезную свару.

— Халифаток забирай с собой, — сказал Дик. — Высокородные под скалой не высидят, зачахнут. Они не Эль-лор. Кстати, не знаешь, где наш неукротимый защитник Пригорья?

— Знаю, — неохотно сказал Лесовик. — Пойдем, сам увидишь. Да и мне надо попрощаться.

— Вот, значит, как...

Вдвоем они поднялись на верхний секретный ярус, свернули в галерею, пробитую некогда в скале чудным аппаратом подземников, и остановились перед светлой могильной плитой.

— Эль-лор, последний защитник Пригорья, — прочитал Дик. — Вот, значит, где он упокоился... или кенотаф?

— Он умер у меня на руках, — сказал Лесовик и отвернулся. — Она тоже, но раньше.

Дик слегка развернул лампу. По стене штрека побежали причудливые халифатские письмена: "Танни, последняя принцесса расы Арг". И ниже, суровым староимперским письмом: "И бессмертие не смогло тебя уберечь, так зачем оно тогда?!"

— Я так понимаю, он сам искал смерти, — обронил Дик. — Слушай, парень, не повтори его ошибки. Женщины есть женщины, не менее, но и не более.

— Помолчи, — глухо попросил Лесовик.

— Эпоха ушла, — мягко, но настойчиво сказал Дик. — И ушли ее герои. И Лесовик должен уйти, понимаешь? Этой благодатной земле требуется долгий, безмятежный мир. Забирай своих девиц и исчезай. Лет на сто, не менее. Я буду тебя ждать, хорошие ученые мне нужны. Главное, не дури, останься живым. И... вот, возьми. Городской жетон на владение старейшей гостиницей Верхнего города. Подарок от меня твоим высокородным халифаткам, чтоб не пришлось им копаться в навозе.

— Я так им и передам, — слабо улыбнулся Лесовик. — Ви-рема будет...

— ... в ярости! — хохотнул Дик, хлопнул его по плечу и ушел готовиться к пожару.

Лесовик проводил его невеселым взглядом. Да, Дик прав, эпоха ушла, и вместе с ней следует уйти и ему. Но как это, оказывается, больно — рвать с воспоминаниями...

— Ви-рема, Ви-рита? — негромко окликнул он.

Халифатки спустились по лестнице и остановились в нервном ожидании. Он оценил их внешность: мягкие шапочки-колпаки кокетливо свисают набок, лицевые покрывала по самые глаза, расшитые цветами рубашки и темные юбки до щиколоток. У каждой — котомочка за спиной. Настоящие горянки, только руки выдают — тонкие, изнеженные.

— Нам пора, — просто сказал он. — Следуйте за мной.

— Куда? — безрадостно спросила Ви-рема.

— В новую эпоху, — ответил он и открыл дверь в секретный проход на другую сторону горы. — Из-под земли на свет, к новой жизни.

21

Горные пики вблизи подавляли своей вечной мощью. У их подножия как-то остро ощущалось, что человек — всего лишь малозаметная букашка на теле Земли. И пробитая через перевал дорога не могла приглушить это чувство. Даже особый отряд студентов-бригантов притих, развязные наглые парни робко поглядывали вверх и помалкивали. Только хозяин гостиницы из Верхнего города беззаботно переговаривался со своей юной не то наложницей, не то супругой. Ректор недовольно покосился на них, но ничего не сказал. Это для студентов он царь и распорядитель жизни, а для богатого трактирщика ректор не указ и не авторитет. Трактирщик, вполне возможно, и читать не умеет.

За перевалом тракт резко нырял вниз. В колонне бригантов залетали облегченные вздохи и шуточки, кто-то даже завел песню. Ну да, под гору — это тебе не в гору тащиться с морским ранцем за спиной, это, считай, легкая прогулка. И повозки ощутимо потянуло вниз. Трактирщик тут же перегнулся и затянул горный тормоз, беспечный бригант на облучке с запозданием повторил его действие. Полезная вещь, оказывается, этот тормоз, в Верхнем городе это как-то не ощущалось, даже посмеивались над ненужной деталью. Впрочем, недоучившиеся студенты — а все бриганты ими и являлись — посмеивались над всем и над всеми без исключения. Посмеивались, едко шутили, зло издевались, били в морду при удобном случае — наглые, умные, беспринципные сволочи. Но незаменимые, когда потребовалось усилить флот Портового королевства командами штурманов и картографов. И по совместительству — стрелков.

— Тоже мне старая имперская дорога! — разочарованно сказал бригант на облучке. — Даже щебенкой не отсыпана! Или за века грязью затянуло?

— Это вроде еще не имперская, — заметил шагавший рядом командир сотни, по основной должности старшина студенческого братства. — Имперскую, если верить хроникам, только до Пригорья дотянули...

— Это ты каким хроникам веришь, официальной летописи Союза баронств, что ли? Фуфло и отстой! Ее только за последнюю сотню лет трижды переписывали!

И бриганты сцепились в азартном споре с цитированием авторитетных историков и картографов. "Умные и крайне необходимые сволочи", — утвердился в своем мнении ректор. Студенты, даже недоучившиеся, на голову превосходили рядовых горожан и по знаниям, и по боевой подготовке. Боевые дружины университета именно ими и комплектовались. Распутные, вечно подвыпившие студиозусы прекрасно умели биться как в строю, так и малыми группами, и практику боев имели богатую. В основном друг с другом. И одновременно имели достаточно знаний, чтоб управляться с картами и астрономическими приборами. Самое подходящее сочетание, чтоб убавить спеси у пиратов Южной линии. И платить за три сотни наемников-бригантов военная администрация Портового королевства была согласна столько, что ректор самолично поехал засвидетельствовать договор. Прохождение таких сумм помощникам лучше не доверять.

Конечно, лучше было бы ехать не через перевал, а привычным и обустроенным путем — от Верхнего города до Копей, оттуда до Порубежного, а там напрямую к столице Портового королевства. До Копей и дорога получше, вымощена искусственными каменными плитами по новой технологии, и сам тракт пошире, и цивилизации вокруг тракта побольше, и, самое главное — все время вниз. Но не срослось. В очередной раз просел участок дороги, да в таком месте, что не объехать, ухнули дорожные плиты в открывшийся провал, и когда восстановят дорожное покрытие, даже приблизительно инженеры не смогли сказать. Проклятые каверны. Сколько десятков лет борются с ними, и без толку. Поневоле поверишь в легенды о подгорном народе, жившем в древности под землей и изрывшем хребет насквозь. Легенды стойкие, живучие, отдельные псевдоученые даже подтверждения им находили вроде подземных залов с таинственными письменами, но при внимательном изучении выяснилось, что письмена эти — всего лишь вариант староимперского письма. Псевдоученых высмеяли и забыли. Если поверить в подземный народец при фантазии еще можно, то в подземных жителей, использующих староимперский фонетический алфавит — уже сильный перебор. Новодел, к экспертам не ходи. Те же недоучившиеся студенты и баловались в пещерах, однозначно. Им после пьяных оргий и не такое могло в головы прийти.

Где-то через стандартный час спуска кусты вдоль дороги расступились, и взорам бригантов открылось первое горное селение. Все оказалось именно таким, как описывалось в дорожных хрониках знаменитого путешественника и купца Дер-ви. Древние каменные башенки на краях селения, непременное водохранилище с каменными водоводами во все стороны, крылья ветряных колес над горной мастерской, узкие улочки, зажатые высокими заборами из дикого камня, настороженная безлюдность — и стройная горянка с кувшином на плече, идущая по тропинке к дальним кошарам. Вслед ей кто-то из бригантов пронзительно свистнул и выкрикнул пару привычных шуточек. Ректор поморщился. Дер-ви — историограф хоть и легендарный, но очень авторитетный и добросовестный, он же предупреждал, что...

Из-за забора вылетел камень, запущенный умелым пращником, и свистун с руганью схватился за плечо. "... что горцы очень серьезно относятся к защите чести и достоинства своих женщин", — со вздохом додумал ректор.

Беспечное настроение бригантов как волной смыло, они мгновенно перестроились в атакующую шеренгу и развернулись к селению. И посыльные побежали к оружейным повозкам за абордажными ружьями.

— Продолжать движение! — негромко приказал ректор.

— Продолжать движение! — заорал, побагровев от натуги, старшина студенческого братства, и штурм селения прекратился не начавшись. Абсолютно неуправляемые в пьянке, студиозусы в бою соблюдали железную дисциплину.

— И впредь не задирать местных, — жестко сказал ректор. — Иначе до Пригорья будем пробиваться с боем.

— Давно бы выжечь эти бандитские гнезда! — зло сказал старшина.

Ректор был с ним полностью согласен, но... власть ректора, абсолютная и страшная власть, заканчивалась четко за границами университетского центра. А здесь, в Пригорье, правил какой-то мелкий барончик, похваляющийся своим происхождением аж от самих Наместников халифата. При том, что рожей вылитый северянин. От такого владетеля борьбы с бандитами ожидать не стоило. Северяне — они сами по сути выходцы из бандитских шаек, в отличие от утонченных и высокообразованных рыцарей халифата, им дикие порядки пригорских деревень привычны и естественны.

Юная наложница трактирщика как-то не вовремя звонко рассмеялась, ректор недовольно на нее покосился... и призадумался. Вот ведь какое странное дело, а на первый взгляд вроде и незаметное. Три сотни молодых студиозусов, здоровенных, наглых, языкастых. А в повозке — хорошенькая девушка практически без защиты, не считать же пожилого трактирщика за таковую. И — ни похабного слова в ее сторону, ни сальных взглядов. Катится повозка в середине колонны реальных насильников и убийц, девичий смех то и дело над дорогой летит — и как будто не видит их никто и не слышит. Ректор поискал причины для подобного поведения. Ну... если юная наложница — любимая дочь князя, тогда объяснимо, старый князь славился жестокостью даже среди не очень мягкосердечных северных баронов и за похабень в сторону своих детей мог и весь университет вырезать. Во всех прочих случаях странная сдержанность бригантов не объяснялась никак.

— Разъясни-ка одну несуразность, студент, — лениво сказал ректор. — Вы жен и дочек трактирщиков уже достойными интереса не считаете или как? Я почему-то полагал, что в бриганты кастратов не берут.

Старшина студенческого братства наградил ректора очень странным взглядом и в затруднении крякнул. Потом кашлянул, почесал буйную шевелюру, снова недоверчиво посмотрел на ректора...

— Я вопрос задал, — ласково напомнил ректор.

Студент явственно услышал в его голосе лязг стали и побледнел.

— Это же Дик едет, — пробормотал он. — Сам Дик. Заедаться на него в здравом уме никто не решится. И не в здравом тоже.

— Ну-ну? — заинтересовался ректор.

— У хозяина гостиницы "Леса Эль" очень большой авторитет среди студенчества, — с благоговением пояснил старшина братства.

— Это прозвучало утверждение, — сухо заметил ректор. — Далее должны следовать доказательства. "Введение в риторику", первый курс, если не ошибаюсь.

— Высокомудрый, Дик гораздо старше, чем выглядит, — негромко сообщил старшина студенческого братства. — В Верхнем городе живет много его потомков. Очень много. В частности, он мой дедушка. И прямо отсюда я вижу не менее еще десятка его внуков. И каждый порвет за старшего родича глотку любому.

Ректор непроизвольно кивнул. Собственно, для безопасности трактирщика хватило бы и одного старшины студенческого братства, настоящий зверь в человеческом облике. Причем — зверь умный.

— Он не забывает о нас, многомудрый. В трудную пору любой студент найдет в "Лесах Эль" поддержку и помощь. Немножко денег, бесплатную еду, ночлег... иногда этого достаточно, чтоб зимой статься живым. А мы, студенты, добро помним.

Ректор снова кивнул и совсем по-другому посмотрел на легкую повозку обычного трактирщика. Надо же, какие странные факты открываются, стоит лишь покинуть ректорский кабинет! Интересно, а вот кого станут защищать в случае конфликта студенты — трактирщика или ректора? Ректор немножко обдумал вопрос и с внутренним нервным смешком прогнал неприятные мысли. Ему трактирщик не ровня и не конкурент, точка. Пусть себе едет, куда ему надо.

— И он отец идей, — твердо добавил старшина братства.

— Достаточно! — поморщился ректор. — Я понял.

Вскоре в окружении садов показалось еще одно селение, покрупнее, и в колонне тут же разгорелись жаркие споры, чего в архитектуре больше — халифатских узорчатых мотивов или местной каменной традиции.

— Высокомудрый, рассуди! — обратился к ректору старшина студенческого братства, вовремя заметивший, что дебаты готовы перерасти в массовую драку.

— Это, мальчики, не наследие халифата и не местные традиции, — снисходительно сказал ректор. — Запоминайте — вот так выглядит стиль Первой империи. Здесь, в Пригорье, он сохранился практически в исходном виде.

В колонне уважительно присвистнули и совсем с другим интересом стали изучать селение. Первая империя... официальной идеологией старейшего в ойкумене университета в Верхнем городе считалась идея восстановления утраченных знаний Первой империи. Не более и не менее. Некоторые даже называли университетское движение Возрождением.

— Так вроде бы столица Первой империи располагалась на Великой, намного выше по течению, далеконько отсюда, — неуверенно заметил кто-то из бригантов. — Где Первая империя и где Пригорье...

— Одна из загадок истории, — кивнул ректор. — Где Первая империя и где Пригорье, все верно. Но по некоторым источникам можно сделать вывод, что стиль Первой империи зародился именно в этих местах. Возможно, даже в самом Пригорье. Там, кстати, находится древнейшая из известных в ойкумене гостиниц, "Надежда Империи". По легендам, заведение основано чуть ли не во времена императора Дансера, если он, конечно, существовал на самом деле... Но гостиница реально древнейшая. Вы сами ее увидите, мы расположимся на ночевку именно там, потому что это единственное заведение в городе, способное вместить три сотни постояльцев сразу.

— А она не сложится нам на голову? — опасливо поинтересовался старшина студенческого братства. — Если здание из времен Первой империи? А то у нас ребята, если выпьют да запоют...

— Я сказал — заведение, не здание, — усмехнулся ректор. — Не сложится. Вы не в курсе, потому что некоторые труды Дер-ви находятся в закрытом фонде, только для преподавателей. Но теперь увидите сами.

Пригорье предстало глазам путников к вечеру, и предстало во всей красе. И как-то сразу стало понятно, что это не Пригорье, забытый всеми городок на окраине некогда могущественной империи, а Корона Пригорья, редкостной красоты бриллиант в созвездии городов Срединной земли. Белоснежная корона крепостных стен, блистающая в лучах закатного солнца, и венчала Старый город. Разноцветные башенки, выглядывающие из-за стен, даже на расстоянии поражали своей легкостью и воздушностью. Ну и водоводы, знаменитые древние водоводы Пригорья, запечатленные на многих полотнах мастеров и воспетые в балладах. Это у их арочных кружевных опор проходили дуэли, назначались трепетные встречи, вскипали яростные сражения. Это их кирпичных столпов касалась твердая рука Защитницы земли, легендарной лучницы Рей-роны. Это под их арками был зажат отрядом ублюдков-Освободителей последний рыцарь халифата Лесовик, здесь он принял героическую смерть, и центральная опора до сих пор несет на себе выщербины от снарядов баллисты, из которой расстреляли непобедимого героя. Это здесь, вон под тем каменным спуском, соединились в клятве вечной любви трепетные руки последней принцессы народа Арг и последнего принца правящего Дома лесов Эль. Здесь творилась сама история.

— Ну и развалины! — громко оценил невежественный трактирщик. — Лет двести не ремонтировали! Давно пора переделать! Куда смотрит Дик?

— Он смотрит! — с непонятным ехидством отозвалась юная не то наложница, не то дочь трактирщика. — Но спорим, что вовсе не на городское хозяйство?

И непонятная пара дружно рассмеялась. Бриганты дико покосились на них, но не решились на замечания. Не решился и ректор, хотя очень хотелось, но не по причине великого уважения. Просто — ну кто такой трактирщик, и кто такой ректор? Земля и небо. Спорить приличествует только с равными. А трактирщик... уличная грязь, вот кто он. Кроме тупых трактирных шуток наверняка ничего не знает. Приказать бригантам проредить ему зубы, чтоб не скалился — самая правильная реакция.

— Это гостиница? — в великом недоумении пробормотал старшина студенческого братства, когда колонна бригантов дошагала до места ночевки. — Но где?..

Чувства старшины были понятны и разделяемы всеми бригантами. Огромный утес, словно выросший из тела горы, дыра в нем, больше всего похожая на вход в пещеру, и над ней потемневшие от времени буквы староимперского письма: "Надежда Империи". Бриганты озадаченно крутили головами. Навесы для упряжной скотины в наличии, различные хозяйственные постройки типа сеновалов, сараев и складов тоже — но сама гостиница где?

В отличие от бригантов путешествующий трактирщик нисколько не смутился, закатил повозку под навес, вскинул на плечо небольшую дорожную суму, подхватил под ручку, теперь уже понятно, юную супругу и деловито направился ко входу в пещеру.

— Распоряжайся, сотник, — процедил ректор и тяжело спустился с повозки на мощеный каменными плитами двор. Да, возраст и вес, и долгий путь даже в повозке дается для суставов нелегко. Хорошо, что прихватил в дорогу набор горных бальзамов, ночью удастся поспать спокойно, не мучаясь от болей.

Кудлатый сотник заорал, бриганты пришли в движение. Оружейные повозки разместили под навесом, рядом с ними тут же встали часовые, а сами бриганты колонной по двое потянулись ко входу в пещеру. Ректор, естественно, вошел первым. И застыл. И если б его случайно не толкнули в спину идущие следом, там и стоял бы у входа. Огромная подскальная зала с рядом мощных колонн посередине. Белый мрамор облицовки. Яркий огонь светильников незнакомого принципа действия. Каменные столы, каменные скамьи... Здесь без проблем можно было б разместить и полтысячи человек, и еще осталось бы достаточно места для танцев.

— Дик, просто Дик, — сообщил внезапно объявившийся рядом чернобородый мужчина. — Владелец гостиницы. Вон тот лохматый у вас за старшего? Служитель покажет ему, как пройти в помывочную и к спальным местам.

— Надеюсь, ректора старейшего в ойкумене университета не разместят вместе с бригантами? — процедил ректор.

Чернобородый даже в лице не изменился, как будто да, так и собирался сделать, но если клиент против, то...

— Для высокомудрого Портовым королевством оплачены отдельные покои, — сообщил чернобородый после очень неприятной паузы. — Служитель проводит. К ужину, если желаете, можете спуститься в трапезную залу.

Что ж, хотя бы отдельные покои соответствовали запросам ректора. Если признаться честно — не хуже, чем покои в загородном особняке самого ректора. Но честно признаваться он не желал, поэтому спустился вниз с гримасой брезгливого недовольства.

Внизу в трапезной зале гремел праздник — бриганты ужинали. Лилось вино, вспыхивали там и тут песни, кто-то из расшалившихся студиозусов ставил подножки служителям — и все громче звучали недовольные вопросы, почему нет официанток.

Ректор невольно остановился. В студенческую вольницу окунаться не хотелось — не по статусу, да и возраст не тот, не до юных шалостей. Хоть возвращайся обратно и заказывай еду в покои. Но тут его очень вовремя окликнули. Оказывается, чуть в стороне от трапезной залы имелась еще одна, поменьше и на первый взгляд поскромнее. Стены, обычные серые стены закрыты чем-то вроде травяных ковров, и единственный каменный стол выглядит каким-то примитивным, плохо обработанным. Но вот ректор вошел в эту залу, и на него взглянула сама Вечность. Тут чувствовалось, что гостиница действительно из времен императора Дансера. Об этом просто кричали видные кое-где характерные срезы на камнях — необычайно ровные, гладкие, сделанные неведомым инструментом. Одна из великого множества загадок истории.

Но что привлекло ректора более, чем загадки истории — в зале не было бригантов. Только трактирщик со своей юной супругой о чем-то оживленно разговаривал с местным хозяином гостиницы. Ну да, коллеги, им найдется о чем поговорить... И зовут их, что забавно, одинаково — что тот Дик, что этот. Возможно, профессиональная кличка, не имя?

— Присаживайтесь, высокомудрый, — благожелательно предложил чернобородый Дик. — У нас тут небольшой выбор, зато то, что имеется — высочайшего качества.

И перед ректором очутился изысканно украшенный поднос в стиле позднего халифата, и от него поплыли одуряющие ароматы тушеного мяса...

-=-

... А трактирщики, оказывается, не о прибыли разговаривали, а ссорились. Причем о деньгах — что о старых имперских хрусталитах, что о новых бумажных поручительствах Университетского банка Верхнего города — в ссоре речи не шло. Зато мелькали такие словечки и факты, что ректор невольно прислушался. А потом и заслушался.

— Мне кажется, или ты не рад нас видеть? — с усмешкой спрашивал трактирщик из Верхнего города. — Или твоя гостиница уже не для путешественников? Помнится, двести лет назад сам приглашал меня вернуться, обещал, что будешь ждать!

Чернобородый не спешил отвечать. Потягивал задумчиво вино, поглядывал на разбушевавшихся бригантов. Но все же ответил.

— Звал и ждал тебя, не их.

И кивнул в сторону центральной залы, где недовольный бригант только что запустил костью в кого-то за соседним столом.

— Первый раз, что ли, здесь солдатня гуляет? Ребяток потряхивает перед плаванием, вот и сорвались с поводка. И чего страшного? Служителей ты сейчас уберешь. Мальчики побушуют ночь и утром уйдут маршем в Портовое королевство, и больше ты их не увидишь.

— Да, но они пришли с новыми видами оружия, — лениво сказал чернобородый. — И в твоем сопровождении. Это твои ребятки, да? Я ведь против того, чтоб наука служила войне. От начала цивилизации и за все века в Пригорье не создано ни одного нового вида оружия. А ты нарушил наше правило. Так что я теперь думаю, стоит ли тебя принимать. И их.

Ректор раскрыл рот... и отложил в сторону недоеденный кусок. Услышанное ему не понравилось. Сильно не понравилось. Бриганты — его ребята и ничьи больше! И каким это образом чернобородый узнал о новом оружии, которое в закрытых наглухо повозках и под охраной часовых? Каким образом?! Шпион?

— Пружинный стреломет, — неприятно усмехнулась девушка. — И лук Рей-роны. Скажешь, не твое?

— Ты кто, юница? — рассеянно поинтересовался чернобородый.

— Ви-рита. Жена и подруга Лесовика.

Ректор недоуменно нахмурился. Лесовик... он же давно погиб!

— Лесовик умер двести лет назад, — подтвердил его мысли чернобородый.

— Тогда жена Недоэля. Он бессмертный.

Ректор дернулся — и снова промолчал. Похоже, спорщики не обращают на него внимания. Пусть дальше так и идет.

— Лет двести назад мой юный друг ушел отсюда с двумя халифатками, — пробормотал чернобородый. — И вот я вижу тот же тип. Зациклился на благородных?

— Не зациклился! — вспыхнула девушка. — Я — та самая!

— Ага, — сказал чернобородый и враз сделался внимательным и серьезным. — Ну-ну. Все же подобрал ключики к бессмертию? Надо же, сколько тайн готовы открыть, лишь бы победить в словесном споре... Пружинный стреломет — личное оружие защиты, не получившее распространения. А лук Рей-роны сделала Рей-рона, не я. И его не повторить на базе существующих технологий. Я ответил, бессмертная... принцесса, да? Наследная принцесса северной ветви халифата... У тебя замечательная жена и подруга, Недоэль. Уважаю. Я вот после Рей-роны так и не смог найти достойной замены. Чего тебе еще больше? Живи, занимайся любимыми исследованиями да наслаждайся семейным счастьем... Так с какого перепоя ты связался с пиратами?!

— Дик, — поморщился гость. — Опомнись. Бриганты как раз подготовлены для борьбы с пиратами!

— Значит, все же связался! — с отвращением заключил чернобородый. — Что ты им дал? Средства навигации? Звездные карты?

— И карты морских течений, — хмуро сказал гость. — Абордажные картечницы. Радиомаяки.

— Дурак! — с чувством оценил чернобородый.

Терпение ректора внезапно кончилось.

— Что вы тут врете, как пьяные кочевники? — резко сказал он. — Ни слова правды! Карты и средства навигации изготовлены на факультете картографии университета Верхнего города! И университетом же подготовлен специальный отряд студентов, чтоб навсегда покончить с заразой южных морей! Какие-то трактирщики не имеют к этому ни малейшего отношения!

— Ну надо же, голос прорезался, — буркнул чернобородый. — А я все ждал — когда? Значит, на факультете картографии? Иди-ка сюда, умник!

Чернобородый неожиданно быстро для его комплекции поднялся, подошел к стене и отдернул травяной гобелен.

— Карта ойкумены, — сообщил чернобородый, с удовольствием наблюдая за реакцией ректора. — Выполнена по неизвестной этому миру технологии. Включает в себя даже те земли, которых еще не достигли люди. С указанием морских течений, глубин и рифовых зон. Вот и весь источник якобы ваших исследований. Вы же на факультете наверняка занимались компиляцией сведений из древних карт? Так вот все они не более чем копии копий с этой, исходной. Дер-ви Первый в свое время неплохо заработал на своем умении рисовальщика. Только он тупо копировал, не понимая, что видит, а этот дурачок... этот бессмертный дурачок додумался расшифровать значки морских течений. И подсказал кому-то из ваших студентов. Вот и вся ваша слава древнейшего в ойкумене университета... Что касается пиратов и бригантов, то история была бы очень смешной, кабы не кровь и смерти. Откуда вообще взялась идея искать путь к южным островам, а? Зачем понадобилось плыть через океан, если то же самое могут предоставить земли халифата?

— Могут, но не предоставляют! — заметил ректор, не в силах оторваться от карты.

— И правильно делают! Потому что добрые воины Портового королевства покупать по разумным ценам не желают, они желают отобрать! А остатки халифата, при всех его пороках, все же защищают интересы своих жителей! И когда морские владыки получили по сопатке, вот тогда и появился проект Южной линии! Псевды южных островов беззащитны, их можно грабить и получать сказочные прибыли!

— Но пираты...

— Пираты! — ожесточенно сказал чернобородый. — Касаемо пиратов — почему их так трудно извести? Потому что они неуловимы! Но неуловимость возможна при одном условии — при полной поддержке местного населения! Тогда кто на самом деле пираты, а? Почему морских разбойников привечают в южных селениях, прячут их суда в дельтах рек? Может, потому что они к местным относятся по-человечески? И тут на военной сцене появляются бриганты с подробными морскими картами, со средствами навигации, с великолепной оптикой, со штурмовым оружием огромной поражающей силы — и на стороне Портового королевства! Здорово!

— Дик! — озадаченно сказал трактирщик-гость. — Я тебя не узнаю! Что случилось с твоей позицией вечного невмешательства в политику? Я вообще впервые за все века вижу тебя взволнованным! Что такого произошло в мире, что ты встал на одну из сторон?!

— Мог бы и сам догадаться, мой юный гениальный друг! — угрюмо отозвался Дик. — У меня же дети. Что может быть страшнее для отца, чем угроза его детям?

— Дети? — пробормотал гость. — Так пираты...

— Бриганты не дойдут до моря, — твердо сказал Дик и выпрямился. — Они — твои дети, Недоэль, но там — мои дети! Нам не договориться!

— Да что ты можешь сделать бригантам, ты, жалкий трактирщик? — не сдержался ректор.

— Я — ничего, — со страшным спокойствием признал Дик. — Но кочевники — всё.

Дверь в центральную залу распахнулась, словно в нее ударили с разбегу всем телом.

— Степь идет! — заорал вбежавший стражник. — Кочевники в Старом городе! Все, кто может держать оружие — на подмогу!

— Как — в Старом городе? — посыпались вопросы от вмиг протрезвевших бригантов. — А стены?!

— Предательство! — рявкнул стражник. — Кто-то открыл им ворота!

Ректор опомнился первым, все же не зря в студенчестве он считался одним из первых забияк братства. Пара команд — и бриганты побежали к оружейным повозкам. Недоэль дернулся следом — и остановился, почувствовав на своем плече тяжелую руку Дика.

— Ничего не исправить и не остановить, — сказал старый трактирщик негромко. — Меняется эпоха, мой юный друг, в очередной раз меняется эпоха. Бриганты — лишь малая часть картины. Степь идет на все цивилизованные земли. Слишком сильно кочевников вытесняли в полупустыни. Недовольство накопилось и вызвало взрыв, в котором погибнет многое.

— И что теперь? — хрипло спросил Недоэль.

— Наступают темные века, — пожал плечами Дик, к которому вернулась прежняя невозмутимость. — Наши знания пришли в этот мир слишком рано. Твои знания.

— Там мои дети!

— И мои, — кивнул Дик. — Все стороны конфликта — наши дети, мой юный друг. Среди жителей Пригорья и в окрестных племенах кочевников немало и твоих потомков, не в обиду твоей прелестной жене. И на чью сторону встанешь?

— Своих ты за морем постарался уберечь, — с горечью заметил Недоэль.

— Туда уплыли не худшие из ребят, — сказал Дик и отвернулся. — Пусть живут. А здесь... наши дети сами выбрали себе судьбу. Не вмешивайся, Недоэль, не совершай ошибку Эль-лора. Твоей стороны в смене эпох нет. И моей нет. Мы выше. Не вмешивайся.

— Никогда тебя не понимал, — признался Недоэль. — Не понимаю и сейчас. Ты ведь не трус. Но упорно уклоняешься от боя, даже если он — на пороге твоего дома. Ви-рита?

— В жизни и смерти, — бледно усмехнулась девушка.

И супруги бросились наружу.

Старый трактирщик медленно задернул штору на карте. Отступил к коридору во внутренние покои. Скрестил руки на груди, прислонился к каменной стене и замер.

Загремела снаружи и приблизилась яростная схватка. В подскальное помещение с боем, пятясь, отошли остатки бригантов, в центре строя защищая Недоэля с раненым ректором на плече. Быстро закрыли и завалили дверь. Которую тут же вышибли снаружи каменным тараном. Потом внутрь влетела горящая вязанка хвороста, за ней еще одна, и еще, защитники отступили перед огнем, и сквозь дым и огонь в гостиницу повалили воины в непривычных лакированных доспехах... А хозяин гостиницы все стоял неподвижно.

Шевельнулся он всего один раз — чтоб впустить в тайную галерею трех израненных бойцов и закрыть за ними неприметную каменную дверь.

Ректор очнулся от острой боли — кто-то быстро, безжалостно и умело извлекал обломки стрел из его плеча. Он скосил глаза и с удивлением узнал юную супругу трактирщика.

— Где я? — хрипло спросил он.

— Дома, — сказал сидящий у стены Недоэль и устало прикрыл глаза. — Мы все — дома.

— В смысле?

— Твой пра-пра-прадедушка был зачат здесь, — слабо улыбнулся трактирщик, не открывая глаз. — Если быть совсем точным — на входе в нижнюю галерею. Ви-реме тогда срочно требовалось осознать и принять свой новый статус, как-то так...

Девушка твердой рукой приподняла ректору голову и аккуратно влила ему в рот снадобье из маленькой чашки. Он с трудом сглотнул, опознал некоторые травы из окрестностей Верхнего города, и только. Боль смягчилась и отступила.

— И тебе тоже надо осознать свой новый статус, — сказал Недоэль. — Кочевники пошли через перевал на Верхний город. Считай, что его больше нет. Вообще прежней цивилизации больше нет.

— И как теперь жить? — прошептал ректор.

— Как? — задумался трактирщик. — Ну, Дик восстановит после пожара гостиницу и продолжит заниматься прежним делом, хорошие гостиницы требуются любой власти. Мы с Ви-ритой... давно хотел поискать следы моего народа, затерялись где-то за третьим хребтом, думаю, как раз для этого пришло время. А нет, так уплывем на южные острова, Дик уверяет, что там собрались неплохие ребята... А ты, мой храбрый, но не очень образованный потомок, ты будешь жить здесь. Тебе многому предстоит научиться и многое узнать...

Голос трактирщика плыл и терялся. Что запомнил ректор последним — лицо своего прародителя над собой и его слова:

— А еще ты будешь вести летопись. Эпохи меняются, уходят в прошлое, но знания о них должны остаться в мире. Спи, выздоравливай. И до нескорой встречи, мой юный потомок.

22

Океанский рейсовик мощно и неотвратимо накатывал на волну, давил ее, резал и неторопливо продолжал дальнейший путь до следующей волны. Трехпалубному монстру было плевать на сильное волнение, да и на шторм тоже. Не обращая внимания на происходящее, парусник методично и медленно продолжал свой путь. Очень-очень медленно.

Пестрая компания коммивояжеров, мелких купцов и торговых посредников собралась на верхней палубе, куда не долетали брызги, и делилась впечатлениями от плавания.

— Корыто! — высказал всеобщее мнение молодой купец из Золотой гавани, мелкого городишки на краю самого северного из Южных островов.

— Не зря назван "Бичурой", — усмехнулся его коллега постарше. — Владельцы явно догадывались о его будущих ходовых качествах.

Раздались легкие смешки. Рейсовик вообще-то назывался "Бычара", но едкое замечание купца попало в точку. На континенте в последний год древние лэ о похождениях трактирщика и его ленивого слуги пользовались необыкновенной популярностью. Поговаривали, что при раскопках в руинах Верхнего города внезапно обнаружился древний свиток, где эти лэ и были представлены в своем первозданном виде. Специалисты, впрочем, возражали — и язык чересчур богат для подобной древности, и поэтическое мастерство неизвестного автора ощущается очень ярко, нехарактерно для эпохи псевдов, и имена героев явно надуманного, неестественного вида. Скорее всего, специалисты были правы. Действительно, ну что это за имя для эпохи Первой империи — Бичура? Или, что вообще ни в какие ворота — Дик? Грамотное сообщество отлично знает, какие имена были в ходу во времена Первой империи! Префиксальные, вот какие! И если принцесса Рей-рона являлась персонажем стопроцентно выдуманным, то к имени ее у специалистов нареканий не было. Рей-рона, Хе-ирс, Куу-сай, Ви-кенга — вот какие имена относились ко времени Первой империи, имена солидные, подтвержденные перекрестными ссылками различных источников! Ну а если взять времена до Первой империи, то там вообще все просто — там имен не было. Потому что истории не было. Какая история у диких псевдов, о чем вы? История началась с императора Дансера — это непреложный факт, с которым желающих спорить не находилось.

На верхней палубе в очередной раз разгорелся спор, насколько затянется плавание. Спор важный, животрепещущий для большинства присутствующих — торговые дела не ждут! Осторожное большинство склонялось к сроку в три недели, отдельные паникеры вопили о месяце или даже полутора... Споры ненадолго стихли, когда по палубе к носовому буфету прошел гигант в неброской одежде охотника, и вновь разгорелись, но уже с осторожной оглядкой на новоприбывшего. Вообще-то присутствие на верхней палубе низшего сословия, мягко говоря, не приветствовалось. Если же сказать прямо — могли и в зубы нахалу дать. Но то низшее сословие, а то сам Бессмертный Стрелок! Вроде бы простой охотник много лет водил колониальные войска через дебри Южных островов и приятельствовал с важными офицерами — такой сам мог в зубы двинуть любому, и ничего ему за это не было б. Тем более что комплекция более чем позволяла. Гигант, таких больше не рождает континентальная земля. А как он стрелял, лучше не упоминать в компании — завалят множеством невероятных историй. И взять его врасплох не представлялось возможным. Даже сейчас, на борту океанского рейсовика, в абсолютно безопасных условиях на поясе охотника болтался внушительный огнестрел из серии "зверобой", а в набедренных ножнах — тесак. Махнет раз — и головы потом не найдешь, улетит за борт. Так что лучше не связываться.

— Господин Стрелок, как вы полагаете, сколько еще продлится плавание? — несмело спросил один из торговых посредников.

Гигант коротко глянул на небо, на спрашивающего.

— На одиннадцатый день прибудем. Ближе к полудню.

Охотник прошел к пустому столику с морским подносом-нероняйкой в руках, сел, отрезал кусок копченой птицы, налил в широкую кружку темно-коричневой, почти черной жидкости и уставился невидящим взглядом куда-то сквозь несущиеся по небу низкие тяжелые облака. Торговцев заметно передернуло. Темная жидкость в кружке Стрелка являлась сильнейшим тонизатором, жутким наследием кухни почти вымерших псевдов Южных островов, и употреблять ее кружками решались только самоубийцы. Да вот еще Стрелок, как выяснилось. Действительно — Бессмертный.

Разговоры на верхней палубе как-то сами собой сошли на нет, и торговцы разбрелись по каютам. Что там делать, на палубе, в волнение? Разве что водяную пыль глотать. Да и ветер усилился. И от Бессмертного Стрелка несет какой-то жутью, но в этом никто не признался даже сам себе.

На одиннадцатый день в полдень "Бичура" медленно, невероятно медленно наконец притерся к причалу. Торговцы и приказчики с криками бросились к трапу. Кому-то тут же отдавили ногу, кто-то получил по уху, но в целом горланящая толпа на удивление быстро покинула надоевший корабль. Бессмертный Стрелок прошел по трапу последним, огляделся и понял, отчего так спешили пассажиры — рейсовые дилижансы торговой империи Порту уехали сразу же, как только набрали пассажиров, чтоб избежать ругани и драк за посадочные места. Самые нерасторопные теперь с недовольными лицами нанимали "лихих" возниц за двойную цену и без гарантии, что прибудешь к месту назначения вовремя и целым. Бессмертный Стрелок прошелся вдоль ряда частных извозчиков, оценил предложение. Разбойничьи рожи воодушевления у него не вызвали. Правда, и возницы при виде его оружия скривились. Такому цену на середине пути не повысишь, такой сам может ее изменить в любую сторону.

А потом Стрелок заметил одинокий дилижанс. Тот стоял у самого выезда с портовой площади, и возница с безнадежным видом пинал колесо. К нему Бессмертный Стрелок и направился.

— Поехали.

— Не видишь, пассажиров нет? — буркнул возница, даже не взглянув на него. — Если половину мест не займут, никуда не поедем, распоряжение транспортной компании.

— Поехали. Я оплачу за все места и сразу.

Худой псевд наконец оставил в покое колесо, распрямился и озадаченно уставился на пассажира. Бессмертный Стрелок терпеливо ждал. По опыту своей далекой-далекой юности он знал, что псевды думают очень неторопливо, и подгонять их смысла нет, еще больше затормозятся.

— Куда поехали? — наконец разродился возница. — У меня маршрут в Пригорье. По чужому маршруту не пойду, возчики рожу набьют за такое.

— Поехали в Пригорье.

Возница наградил его еще одним озадаченным взглядом, пнул многострадальное колесо, словно проверял, дотянет ли до Пригорья, решил, что таки да, и забрался в возницкое кресло. Дилижанс тяжко проскрипел на развороте и покатил по брусчатке мимо глухих заборов и мрачных складов на выезд из города.

— Через центр не пускают, — хрипло пояснил возница. — Чистоту блюдут имперские власти. По рожам степняки степняками, а туда же, возводят свою культуру аж к Дансеру Первому! Вот и приходится вкругаля, а что делать?

— А до Верхнего города дилижансы ходят? — спросил Бессмертный Стрелок.

— Зачем? — не понял возница. — Там уж давно не живут. Как землетрусом город развалило, жители разошлись, кто уцелел. Уже и развалины зарастать начали.

— Понятно.

— А давненько ты не бывал в здешних местах, — заметил возница.

— Почему решил, что бывал?

— Так Верхний город давно уж так не называют. Говорят — Университетские руины. Роются там всякие, сокровища ищут...

— Но ты помнишь.

— То я! Я местный, мой дед у самого Лесовика в проводниках ходил! Я-то не из степняков! Хотя сейчас всё перемешалось да позабылось, косоглазые себя всерьез уроженцами этих мест считают...

— Сколько тебе лет?

— Так... третью дюжину разменял, но крепкий еще! Наш род долгожительствует, папаня так на пятом десятке помер, и дед тоже, а я их надеюсь пережить!

— Понятно.

И Бессмертный Стрелок уставился в окошко. Возница понял, что где-то хвастанул лишку, почему-то обиделся и тоже замолчал.

— А менгиры куда делись? Или ими уже не пользуются?

Возница вздрогнул и выпал из дремы. Дилижанс неторопливо катился по Старому тракту, лошади топали привычным путем, что б и не поспать? Тем более что пассажир явно настроился молчать до самого Пригорья. Оказалось — нет. Теперь развлекай его.

— Менгиры-то? Да торчат еще кое-где. Но это дальше в степь. Тут-то, понятное дело, их давно выдергали. Как мода пошла въезды в усадьбы менгирами украшать, так и повыдергали. А пользоваться — так какая с них польза? Воткнули степняки своих каменных баб для поклонений, нам-то что с того?

— Понятно. Ночуем где?

Возница погрузился в размышления.

— Так... где ж тут заночуешь? — наконец пробормотал он. — До самого Пригорья негде. Села-то после степняков обезлюдели, не сеют и не пашут, разве что скот пасут... Так и ночуем сами. Пассажиры в дилижансе, значит, а я так, одеялом в кресле закинусь, подремлю чуток, мне и хватит. Главное, чтоб лошадки отдохнули, а я что? Я этой гадости с Южных островов пожую, и сна ни в одном глазу.

— Понятно.

И снова мимо дилижанса в молчании поплыли холмы на другой стороне реки да брошенные, одичавшие сады на этой. Странный пассажир нарушил молчание еще один раз, спросил про святилище Девы-Защитницы, узнал, что увезли плиту на сохранение в столичный музей, ответом удовлетворился, и больше ничего его не заинтересовало.

В Пригорье прибыли поутру. Возница с беспокойством пересчитал плату, но страшноватый пассажир беспредельничать не стал, ценами не возмутился напоследок, даже наоборот — еще доплатил от себя, так что обошлось.

Возница с удивлением посмотрел, какое странное выражение приняло лицо пассажира, когда он огляделся, развернул свою тарахтелку и с облегчением покатил в обратный путь, подальше от неприятностей, тем более что пассажиры до Порту подобрались знакомые, все сплошь перекупщики кож, вонючие, прижимистые, нахальные — но привычные, чуть ли не родные. Не то что этот не пойми кто. И что он так пялится на Пригорье? Деревушка самого привычного вида, какие обычно и встречаются на границе со степью. Всех примечательностей — старина Дик со своей гостиницей, большой чудак, конечно, но тоже давно родной и привычный. Да еще развалины башен, на которые иногда приезжают полюбоваться ценители старины.

Неизвестный Стрелок поправил ремень ружья на плече, еще раз огляделся, словно сомневался, туда ли попал, и вошел во двор гостиницы. Хозяин гостиницы появился в арочном проеме и уставился вопросительно.

— Ну, здравствуй, Дик, — сказал гигант со слабой улыбкой. — Вот я и вернулся.

— Да я-то здравствую, что мне сделается, — ответствовал хозяин, глядя на гостя с острым интересом. — А вот тебя, похоже, жизнь порядком потрепала, не сразу признал. Ты мимоходом или в гости заглянешь?

— Да я и сам не знаю, — сказал Недоэль.

— Ну тогда нам точно есть о чем поговорить. Заходи, вина попьем, как в старину бывало. Ты сейчас Недоэль или кто? Как к тебе обращаться?

— В последние полсотни лет звали Бессмертным Стрелком. Но вообще-то мне без разницы.

И гигант шагнул внутрь.

Все так же, как века назад, бился огонь под темным сводом камина, на грубом каменном столе рубиновыми огоньками сверкало вино в высоких стеклянных бокалах — и соблазнительный запах тушеного с овощами мяса обволакивал все вокруг. Вот только центральной трапезной залы не было — вместо нее каменная стена.

— Заделал, — сказал Дик. — Народу сейчас в Пригорье немного, не требуется. Пусть постоит до лучших времен.

— Да у тебя времена всегда неплохие, — усмехнулся Недоэль. — Удивительный ты человек, Дик.

Хозяин гостиницы усмехнулся ответно и не стал возражать.

— Чем занимался, бродяга?

— Да... помотало по свету.

Недоэль покачал в руке бокал, полюбовался игрой света, слегка пригубил и отставил.

— После нашествия степняков мы с Ви-ритой ушли из этих мест. Далеко ушли, через всю горную систему на юг. Странные там места, Дик. Суровые, дикие... прекрасные. Незнакомая растительность, незнакомые деревья. Рыжие и красные скалы. И солнце — белое и яростное. Там мы провели, пожалуй, лучшие года нашей жизни.

— Нашел свою расу?

— Нашел, — просто сказал Недоэль. — Они все же уцелели. Милый открытый народ. Смешались с местными, давно потеряли память о прошлом, от расы Эль разве что сложение досталось да расширенный зрачок. Ну и долголетие, естественно. Немножко колдуны, немножко знахари, хорошие воины, но в основном, конечно, земледельцы. Их землю местные называют Край Садов, и не зря. Там все цветет. И знаешь, что самое удивительное? Первый Повелитель действительно отправлял туда экспедицию, чтоб заложить резервные леса Эль. Видимо, в разумные головы приходят схожие идеи... Леса уцелели, только мутировали под местным солнцем, получились не такими гигантскими, но все равно — впечатляющее зрелище. Да, а эфироносы, из которых добывают сок-тягучку, там просто кустарники. Безвредные, с сильным, но вовсе не убойным запахом. На их основе Большеглазые выстроили уникальную технологию, не имеющую аналогов в ойкумене. Вот такие выверты природы...

— Но вы уехали? Что ж не жилось с родичами?

— Жилось, — неохотно сказал Недоэль. — Но... раса, технологически опережающая соседей — сам понимаешь, как оно дальше пошло. Присоединили немножко земель, потом вошли во вкус, потом...

— Расширились настолько, что потерялась связность управления, — задумчиво сказал Дик. — Потом выродилась правящая династия, ослабли в междоусобных войнах, и вас завоевали примитивные племена. И технологии кончились.

— Ну вот, ты сам все понимаешь, — вздохнул Недоэль. — Так оно и было. Только правящая династия не вырождалась, ее вообще не было, последний Повелитель вместе с Повелительницей-матерью погибли во время исхода, вроде как случайно. Но общей картины это не меняет.

— А кто ж там правил?

— Я, — признался Недоэль с неловкой улыбкой. — Так глупо получилось... Все старался отодвинуть внешние угрозы путем расширения границ. Доотодвигался. Наместники уничтожили страну своей грызней, фактически собственными руками, соседи только добивали... Мы с Ви-ритой ушли раньше, чтоб не видеть гибели всего построенного нами.

— За море?

— За море, — кивнул Недоэль. — Я запомнил, что туда уплыли не худшие из твоих детей. Так оно и оказалось. У нас там подобралась неплохая компания. Все умные, инициативные, честолюбивые. Страшно честолюбивые. Нам тогда казалось, что невозможного нет. Мы ведь построили там государство! Объединили под одной властью все южные острова!

— Зачем?

— Хороший вопрос, да? — криво улыбнулся Недоэль. — Для защиты от хищнических экспедиций с континента. Для свободы торговли. Для развития науки и технологий. Для мирной жизни псевдов под сенью строгих, но справедливых законов. Это я так считал. Соратники уверяли, что они считают так же. И у нас все получилось. Золотая империя, сказочно богатый великолепный век...

— Гигантские пирамиды в храмовом комплексе у столицы, массовые человеческие жертвоприношения и культ крылатого бога, спустившегося с неба, — пробормотал хозяин гостиницы.

— Ты тоже веришь в эти бредни?

— Я не верю, я интересуюсь у очевидца.

— Не было человеческих жертвоприношений. Просто на строительство собралось очень много людей, кто-то умирал от болезней или травм, и была договоренность погибших на строительстве хоронить в пирамидах. Так псевды мечтали соприкоснуться с Вечностью. А с культом крылатого бога и того проще — это мы баловались с вариантами планеров. А псевды точно знают, что люди летать не способны, ничем из голов не вышибить! Ну а если летают, то боги! Да мы и не особенно спорили, очень удобно в некоторых отношениях...

— А потом?

— А потом мою Ви-риту отравили, — мрачно сказал Недоэль. — Близкие друзья. Где-то их честолюбие пересеклось с моими взглядами на государственное устройство, и не стало прекраснейшей женщины на свете. Знаешь, Дик, я, наверно, тогда сошел с ума. Я ведь... я вообще-то смог установить связь со Старой империей. Мы же пирамиды не просто так строили. Семь пирамид строго определенных размеров, расположенные в определенных точках, соединенные "звездочкой", являются необходимым элементом антенны... В общем, у меня получилось. И я им сдал Землю. Со злости.

— Ого, — сказал Дик. — Не поверил бы, если б не знал тебя несколько веков.

— А они не взяли! — с горечью продолжил Недоэль. — Только поинтересовались судьбой основных семей. Особо их интересовала младоимперская ветвь Рей. А когда узнали, что имперская знать растворилась в местном населении, потеряли интерес к общению и выключились. Вот такие дела, Дик. Мы сейчас практически можем сообщить о себе в Старую империю, более того, о нас там знают — но не собираются спасать или хотя бы помогать! Борьба за власть — вот все, что их интересует!

— Как я понимаю, это не всё? — полюбопытствовал Дик. — Я же тебя знаю. Ты всегда был помешанным на справедливости.

— Не всё, — неприятно усмехнулся Недоэль. — Более полусотни лет я ходил проводником с колониальными войсками. И не успокоился, пока все следы Золотой империи не оказались стерты с лица Земли. Не так-то просто отыскать в южных дебрях потаенные города, но я-то их строил. И знал все пути. Так что сейчас и руин не отыскать, сельва затягивает следы человеческой деятельности за несколько лет. Слабое, но все же отмщение за смерть любимой женщины.

— И что теперь?

— А теперь я здесь, — тихо сказал Недоэль. — Для чего живу, куда иду — не знаю. Я устал, Дик.

— А просто жить, работать, растить детей тебя уже не устраивает? — помолчав, спросил Дик.

— Зачем? С какой целью? Я не ты, Дик. Это ты можешь быть счастлив, прозябая в забытом историей уголке ойкумены, таская молодок на сеновалы да ремонтируя местным умельцам мельницы и ветряки. Мне же нужна цель. Смысл жизни. Мечта.

— А просто жить? — настойчиво спросил хозяин гостиницы.

Недоэль слабо улыбнулся и опустил голову.

— Дик, а потайные покои сохранились? — вдруг спросил он. — Или тоже землетрясением порушило?

— А что им сделается? Сохранились. А и сделается чего — новые обустроить не проблема. Я же никуда не спешу, живу спокойно, время на все найдется.

— Проводи.

Вдвоем они молча прошли через потайную дверь, поднялись по темной лестнице и очутились в комнате, отделанной плашками светлого дерева. Время, казалось, застыло в ней.

— Я устал, — сказал Недоэль. Улыбнулся по-детски отрыто и беззащитно. И прилег на ложе.

— Я посплю немного здесь, ладно?

И закрыл глаза. Скоро его лицо разгладилось и приняло умиротворенное выражение. Чернобородый Дик опустил голову.

— Спи, мой юный друг, — еле слышно сказал он. — Мятущийся дух не давал тебе покоя. Но здесь тебя ничто не потревожит.

23

Она вышла под нудный дождь, еле сдерживая слезы. Надежды не осталось. Денег не осталось. Сил не осталось. И как тогда жить? На злости, решила она. Чего-чего, а злости у нее всегда хватало, с большим избытком.

Она оглянулась на помпезное здание. Главное управление имперских морских перевозок неприязненно смотрело на нее всей сотней высоких, узорчато изукрашенных окон. У-у, сжечь бы гнездилище всемирной алчности, да камень не горит!

Она вспомнила, как толстый купец орал, брызгая слюной:

— Ваши прожекты! Балуйтесь на свои средства! А у нас серьезная компания! Воздушные шары — бабский бред! Даже если они полетят по велению чуда — что с того? Что с того, я спрашиваю! Сколько груза они поднимут, с какой скоростью доставят на Южные острова? Я спрашиваю — сколько?

Она тогда еле успела вставить, что опытный пятнадцатиметровый баллон поднял сотню стандартных килограмм — купец аж зашелся криком. Все ей напомнил, как необразованной дуре. И грузоподъемность морских грузовиков, и их штормовую устойчивость, и простоту оснастки, и отличную управляемость. Действительно дура. Именно проблемой управляемости она и планировала заняться, когда пошла просить помощи по купцам, государственным учреждениям и торговым компаниям. Дура. Что им всем технические исследования? Им прибыль подавай! Ах, не можешь? Пошла вон! Так и докатилась из самой Северной империи до управления морских перевозок некогда богатого, с имперскими замашками, а ныне хиреющего княжества Порту-гез. Получила под зад. Дальше идти некуда, дальше океан.

Служебное платье шан-нель медленно пропитывалось на плечах водой и тяжелело. И день близился к завершению. Что-то следовало делать. Стоять? Стоять под окнами управления — глупо. Железное сердце купца не дрогнет при виде промокшей девушки в служебной шан-нель горного мастера. Он своих рабочих сотнями гноит на портовых работах, еще одна погибшая душа тяжести на сердце ему не прибавит. Значит, идти. А куда? Только не в гостиницу, денег нет. Последние деньги она еще позавчера истратила на еду. Да и было той еды...

Домой, со вздохом поняла она. Проиграла глупая мечтательница, пора возвращаться к привычной жизни. Там, вдали, в предместье столицы Северной империи у нее имеется убогий, но собственный домик. И авторитет преподавательницы точных наук, лучшей выпускницы Горной академии еще не забылся за два года сумасшедшей, увлекательной, счастливой жизни с увлеченным воздухоплавателем, мечтателем и чудаком Хе-уксом. Друг, единомышленник, почти брат. Не муж, нет, на ее худобу и лошадиное лицо непросто польститься, просто друг, хотя она тайком мечтала... Но Хе-укс разбился, и вместе с ним разбились девичьи тайные мечты. Осталась только дикая тяга в небо. Безграничные воздушные просторы приворожили ее навсегда. Но вот и мечта разбилась. Пора возвращаться к привычной жизни, сказка кончилась.

Она закинула на плечо ремешок горного планшета с чертежами воздушного парусника и твердым шагом покинула припортовую площадь. Прошла по центральным улицам с разбитой старинной брусчаткой, вышла на Северный тракт и методично принялась отмерять одну за другой стандартные лиги, гордо отворачиваясь от обгоняющих почтово-пассажирских рейсовиков. А к сумеркам и отворачиваться не пришлось, тракт опустел. Вот и здорово, вот и ладно.

К началу ночи у нее кончились силы. Злость оставалась, просто море злости, но не нашлось внутри преобразователя "злость-сила". Не предусмотрен человеческой природой, такие дела. Вот если б она поела... но ела последний раз она позавчера, да и то условно.

Она остановилась прямо посреди пустынной дороги, опустила в задубевший воротник тяжелую голову и неохотно признала, что запросто может тут и остаться. Еще одна погибшая от голода и холода путница, ничего исключительного. Сколько их, окоченевших, подбирают поутру дорожные стражники, давно никто не считает. Железный век, век жестокий и бездушный, сдернул с мест множество людей, разорил и бросил помирать на дорогах. Именно ее не разорил, образованному человеку везде рады, но — сглупила сама. Увлеклась небом, забыла обо всем, тут-то ее всё и догнало в виде дождя, ночной пустынной дороги и дикого безденежья.

И тут невдалеке мигнул огонек. Ласково мигнул, тепло, приглашающе.

"Умница! — шепнула она себе. — Молодчина. Ведь хотела сдаться перед последним поворотом, однако ж дошла. И теперь, возможно, спасена. Если это дом земледельцев, то спасена. Псевды за столетия технического прогресса не растеряли древних обычаев, уставшего путника с ворчанием, но пустят в тепло. Тем более — путницу..."

Но это оказался не дом. Она приблизилась на негнущихся от усталости ногах и с тупым удивлением обнаружила под деревом дорожную повозку из тех, которые предпочитают мелкие купцы. Узкая, в два с лишком стандартных метра длины, с полотняным верхом. И товар не промокнет, и самому заночевать можно, если застанет в пути непогода. Лошадь под тяжелой попоной устало посмотрела на нее и снова опустила голову.

Она в нерешительности посмотрела на повозку. Огонек в ней звал неудержимо, но... она все же девушка, а здесь — пустынная дорога. Всякое может с ней учинить неизвестный из повозки, наслушалась историй в дороге.

— Так и будешь стоять под дождем, пока не помрешь? — внезапно донесся из повозки мужской голос. — Залазь, приглашаю. Только не грабь, не люблю этого.

В выговоре мужчины слышалась мягкая ирония образованного, уверенного в себе человека. Точно не степной купец, не перекупщик кож, не наглый хозяин артели, они разговаривают совсем по-другому. Она решилась, отодвинула полог и заползла внутрь. И попала в сказочную страну счастья. Во-первых, в фургончике было светло! Под самым верхом на центральной дуге висела редкостная даже для столицы лампа солнечного света и заливала фургончик ровным сиянием. Непонятно только, от чего она запитывалась... Во-вторых, внутри было тепло, даже жарко! Потому что крохотная эфирная горелка исправно гнала голубую субстанцию в решетку обогревателя! И в-третьих — нигде не капало! За время учебы она не раз побывала в летних изысканиях и ненадежность полотняной защиты над головой представляла превосходно. Так себе защита, если честно. В любую щелочку, в любую малейшую дырочку вода проникает свободно, а путешествующий фургон без дырочек представить невозможно. Да и дырочки необязательны — стоит прислонить что-нибудь к полотняному боку, и тут же потекло... Физическую основу процесса они даже в Горной академии отдельным вопросом изучали. А тут — сидит себе хозяин повозки спокойненько в тоненькой рубашке и такого же свойства домашних штанах, на откидном столике документы разложил и ничуть не боится за их сохранность. Чудеса... Ну и в-четвертых, в фургончике оказалось просторней, чем она ожидала. Хозяин не поленился перед дождем раздвинуть борта, пространства в результате прибавилось столько, что она сидела на безопасном расстоянии от мужчины.

— Снимайте свою шан-нель немедленно и вон туда, к обогревателю! — распорядился мужчина. — К утру должна высохнуть хотя бы частично.

Он не стала изображать смущение, так и сделала, еще и сама пододвинулась ближе к живительному теплу. Дрогнули и начали оттаивать задубевшие мышцы.

— Кого мне благодарить за руку помощи? — пробормотала она все еще непослушными губами. Доверие доверием, но учетные данные спасителя знать нелишне — анонимность часто толкает людей на неблаговидные поступки.

Мужчина понимающе усмехнулся.

— В разных странах меня называли по-разному, — сказал он легко. — Так что выбор непрост. Но в вашей Северной империи меня зовут Стрелков. Стрелков-Бессмертный, если точнее, но я не люблю двойных фамилий.

— Неправда! — вырвалось у нее.

Хозяин повозки искренне удивился.

— Но я действительно не люблю двойных фамилий! — с улыбкой сказал он. — Такая морока заполнять официальные документы!

— Неправда, что называют по-разному, — тихо, но упрямо возразила она. — Прошло больше полсотни лет, как все государства континента приняли договоренность о единой базе учетных записей. Называться по-разному давно запрещено, это уголовное преступление.

— Я бывал и на Южных островах, — сказал мужчина серьезно.

— И вы не Стрелков-Бессмертный, — пробормотала она. — Все в столице знают, как выглядит ректор Горной академии и домашний наставник Великих князей. Он высокий, как и вы, но в плечах узок, черняв, и особой приметой известны его ненормально большие глаза, как будто злоупотребляет зельями Южных островов...

— Ты всегда ляпаешь правду вот так прямо? — полюбопытствовал мужчина, ничуть не смутившись.

Она неохотно кивнула. Да, именно так она и делает. И имеет потом с этого кучи неприятностей.

— Да, я не ректор Горной академии, — вздохнул мужчина. — Уела, признаю. Я его отец. Если не веришь, вот мой почетный пропуск в управление морских перевозок, фамилия вроде видна отчетливо, хотя еле влезла.

Она посмотрела на шикарную кожаную карточку золотого тиснения и медленно начала краснеть. Дура, какая все же дура! Ей помогли по благородному велению души, а она наговорила невесть что на хорошего человека!

— Вы молодо выглядите для отца ректора, — беспомощно промямлила она.

— Фамилия обязывает. Ну, коли со мной разобрались, объясни, что же занесло лучшую выпускницу Горной академии по курсу точных наук на безлюдную ночную дорогу, одну, под дождем и без хрусталита в карманах! Неужели горным инженерам так мало платят, что они вынуждены рисковать жизнью в пеших путешествиях? Если это так, я сыну ремня всыплю, как в детстве!

— Последнее точно неправда, — слабо улыбнулась она. — Господин ректор в выпускной речи особо упрашивал нас отменить везде, насколько достанет нашей власти, физические наказания детей и примером как раз свое детство и приводил. Но как вы узнали, что я горнянка, да еще лучшая в курсе точных наук? На лбу этого точно не написано!

О том, что у нее действительно не осталось ни одной денежки, она предпочла не упоминать лишний раз. Грозный отец ректора хмыкнул, искоса глянул на нее — и небрежно смел со столика документы.

— Покушай-ка для начала! — озабоченно сказал он. — Мне только голодного обморока тут не хватало.

И на столике появились восхитительно выглядевшие кусочки чего-то очень съедобного, а за ними и две парящие чашки черного напитка. Хозяин из вежливости решил присоединиться к ее позднему ужину. Неужели тоник Южных островов? Страшно даже представить его стоимость.

— Этого тоже на моем лбу не написано... — пробормотала она и вцепилась в еду.

— Написано, хотя и не на лбу, — добродушно усмехнулся мужчина. — Что ты горнянка, свидетельствует форменная шан-нель, в Северной империи не найдется дурочек служебную одежду надевать без достойного на нее права, это преступлением считается. Что с курса точных наук, тоже понятно, горные мастера дополнительно к шан-нель носят специальную портупею под свои инструменты и измерительные приборы, а у тебя ее нет...

— При визитах не носят, — возразила она из упрямства.

— Потертостей от ремней тоже нет. Я бы заметил. Так что точные науки, без вариантов. Ну а что лучшая в курсе — ты же девица. Девиц крайне неохотно принимают в Горную академию, надо быть лучшей в курсе, чтоб удержаться там до выпуска, не менее. А что близка к голодному обмороку, как раз на лбу написано. Много практиковавшему лекарю и военно-полевому хирургу это отчетливо видно.

— Ну у вас и глаз! — пробурчала она, не прекращая жевать. — Как у знаменитых войсковых разведчиков на Южных островах!

— Авторы приключенческих книжечек успешно дурят даже умные головы! — хмыкнул Стрелков-Бессмертный. — Восторженная ложь — вот что такое их пописушки. Ничем войсковые разведчики от обычных солдат не отличаются, славу великих следопытов приобрели исключительно потому, что пользовались помощью местных охотников.

— Вроде Бессмертного Стрелка? — понимающе кивнула она. И замерла, не донеся кусок до рта. Бессмертный Стрелок — и Стрелков-Бессмертный... И говорит о колониальных войсках со спокойной уверенностью человека, лично там побывавшего...

Она опомнилась, проморгалась и продолжила трапезу. Придет же бред в голову. Бессмертный Стрелок не по книгам, а в реальной истории жил в прошлую эпоху!

К ее удивлению, насытилась она быстро. Чем таким особенным ее накормил папа всесильного ректора, даже не успела сообразить. Теперь главное — не заснуть. Нельзя спать в опасной близости с мужчиной, никак нельзя! Правда, и не хотелось, еще один повод для удивления. Но тут она догадалась довольно быстро. Черный напиток Южных островов — вот причина бодрости и бессонницы. Но какие странные ощущения! Легкость необыкновенная, воздушность даже, и готовность немедля бежать куда-нибудь и что-то делать. Нет, не бежать, ноги гудят очень даже ощутимо, но вот поговорить до утра — самое то!

— А как вы оказались здесь, если не секрет? — живо поинтересовалась она. — Под дождем, в одиночестве, на пустынной дороге и ночью... ой.

До нее внезапно дошло, что по времени действительно ночь, и если она категорически не согласна спать, то хозяин волшебного фургончика, скорее всего, планировал ночь провести во сне, как все нормальные люди.

— Если вы собираетесь отходить ко сну, то я... — пролепетала она.

— Спать вряд ли получится после этакой дозы, — улыбнулся мужчина. — Хотя я и привычен. И тебе до утра точно не успокоиться, как-то я не сообразил сразу... Остается вести вежливые и очень умные беседы, не так ли? Как я оказался здесь, ты спрашиваешь? Ну, это неизбежно, если едешь по делам из Северной империи в Порту-гез и из сентиментальности выбираешь Северный тракт, а не более удобный Приграничный обвод. Я жил здесь когда-то, потянуло глянуть на родные места. Вот так и оказался, ничего мистического.

— Отец личного наставника Великих князей — и один, в очень необычном фургончике... — недоверчиво протянула она.

Стрелков-Бессмертный негромко рассмеялся.

— Ну ты действительно очень прямая девица! — признал он с веселым блеском в глазах. — Это который раз за неполные два часа ты обвиняешь меня во лжи?

Она страшно смутилась. Проклятый язык, проклятая тренированная логика! Стоит отметить нестыковки, и удержаться от замечания нет сил!

— Я не придворный, в отличие от сына, и никогда им не был, — пояснил мужчина. — Для придворного или чиновника высокого ранга, понятное дело, удобнее всего воспользоваться люксовым рейсовиком по Приграничному обводу. Но я и не чиновник. Я путешественник, ученый, историк, иногда механик... Этот фургончик — мой инструмент, по сути. Сделать этнографическое описание Северной империи без него было бы затруднительно.

— Так это вы автор нашумевших этнографических очерков в Ежемесячном бюллетене Императорского Научного общества? — с восхищением спросила она. — Мы зачитывались ими всем курсом!

— В том числе, — равнодушно сказал Стрелков-Северный. — В области истории я в основном занимаюсь сравнительной генеалогией древнейших семей ойкумены.

— Зачем? — искренне не поняла она. — Вы же блистательный ученый! Зачем вам обосновывать королевские замашки вырождающихся родов?! Абсолютно бесполезное знание!

— Наоборот, оно имеет непосредственную практическую ценность, только это сложно обосновать без серьезного знания темы, — мягко возразил мужчина и почему-то погрустнел. — Ну и, конечно, это личные воспоминания, как же без них...

— И вы едете на юг, чтоб проделать аналогичное исследование в Порту-гез? — вежливо спросила она, пытаясь деликатно проскочить опечалившую собеседника тему.

— Нет, что ты, в истории местных народов для меня нет ничего интересного. Я и так все знаю, я же родился неподалеку отсюда.

— Интересно, что за земля родит таких гигантов, — задумчиво обронила она.

— Я горец. На восток от Порту-гез раскинулось обширное переплетение горных хребтов, я родом оттуда.

— У нас на курсе был кто-то из тех краев, — припомнила она. — Ничего общего. Коренастый, невысокий, темноволосый и кареглазый, очень характерный для горцев тип.

— Так это ж Пригорье! — непонятно чему улыбнулся Стрелков-Бессмертный. — У них других нет и давно уже быть не может. А я родился за перевалом. Когда-то там был великий город... потом он исчез под ударами времени и стихий, и сейчас из моих родичей никого не осталось на свете.

— Я сожалею, что оживила грустные для вас воспоминания, — искренне повинилась она. — Поговорим о другом? Вы сказали — в области истории. Значит, есть и другие области ваших интересов?

— Конечно. Я один из создателей паровых машин и распорядитель строительства железной дороги Порту-Северск. Вы интересуетесь техникой?

Теперь резко погрустнела она. Железная дорога — один из аргументов, которыми бросался ей в лицо противный купец из управления морских перевозок. Мол, вот как надо работать, вот где размах и экономическая выгода.

— Я не только интересуюсь, я занимаюсь ей, — вздохнула она. — И получается, что вы — мой главный противник. И вы, и я открываем новые пути. Только вы на земле, а я в небе. У вас получается лучше.

— В небе? — поразился Стрелков-Бессмертный. — Ты? Это как?!

Она вздохнула еще раз... и не успела опомниться, как вывалила на собеседника всю свою жизнь, всю страстную тягу в небесные просторы и всю горечь поражения.

— Воздушные шары, — озадаченно пробормотал мужчина, когда она выдохлась и замолчала. — О них я как-то не подумал. Я считал — надо ждать, пока не появится достаточно легкий и мощный двигатель для установки на планер...

— Вы о чем? — не поняла она.

— Неважно, — сказал мужчина. — Важно то, что я не специалист в данном вопросе и экспертного заключения сделать не способен. Зато я знаю, где такого специалиста найти.

— Еще кто-то в мире занимается воздухоплаванием?! — поразилась она.

— Он всем занимается, да не обо всем говорит, — непонятно пробормотал мужчина и резко переменил тему:

— Ты ведь домой шла, на север? Ну а я ехал на юг. А что, если нам обоим отказаться от планов и податься на восток, а?

— Да запросто! — легко согласилась она. — Куда угодно, лишь бы не домой! А что мы ищем на востоке?

— Твое будущее и заодно будущее нашей цивилизации, — серьезно сказал Стрелков-Бессмертный.

Она открыла рот — и не нашлась, что сказать. Зато нашлись слова у Стрелкова-Бессмертного, и очень для нее неудобные слова.

— У тебя очень необычная внешность, — заметил мужчина, пытливо разглядывая ее. — Тяжелая челюсть, высокий лоб...

— Говорите уж прямо — лошадь, — угрюмо предложила она. — Многие говорят, не стесняются.

— Я ученый, — напомнил он. — Меня вопросы красоты не интересуют. А вот классификация фенотипов — очень даже да. Я к тому, что в Северной империи подобного набора признаков не встретишь. Уже не встретишь, если точнее. Сначала я подумал, что ошибся, очень уж в шан-нель ты выглядела тонкой. Но вот сейчас в сорочке, просохшая и распрямившаяся, ты стала другой. У тебя ведь широкие плечи и довольно широкая кость вообще. Точно не скажу за пропорции, пока сидишь, но если ноги слегка коротковаты, а руки напротив, то это попахивает нежданным открытием на моем личном научном поприще...

— Так оно и есть, и нечего смеяться, — буркнула она. — Скажете тоже, открытие. Просто уродина, так будет честнее.

— Просто определенный фенотип, — мягко возразил он. — Откуда ты родом? И, кстати, каково твое имя? Я имею в виду — полное имя?

Она невольно вспыхнула, как от оскорбления. О чем ей точно не хотелось говорить, так о собственном происхождении. Но Стрелков-Бессмертный, как ни крути, а протянул ей руку помощи в трудную минуту и ничего за это не потребовал, придется немного потерпеть ради его научного любопытства.

— Зовут меня Гина, — неохотно и медленно сообщила она. — Просто Гина. — А полное имя... ну, у таких, как я, оно представляет из себя географический указатель. В учебной ведомости Горной академии я значилась как Гина Дальнеозерская. Вот.

— Глухая северная провинция, — задумчиво сказал мужчина. — Настоящая дыра, ни одного благородного жителя за сотни лет. Понятно... но не все. Я бывал на Дальних Озерах. Но подобных тебе не встретил. А должен был, я умею очень внимательно смотреть.

— Я... жила немножко дальше, — промямлила она. — Наш род не одобряет частые контакты с цивилизацией, о нас мало кто знает даже в Дальнеозерске, и...

— Вот оно что!

Взгляд мужчины приобрел опасную остроту.

— И, конечно, вы не помните, когда удалились в добровольную изоляцию? — полуутвердительно спросил он. — И, естественно, у вас практикуется кровосмешение в той или иной степени?

— В закрытой общине невозможно найти неродственного супруга, — сказала она, отчаянно покраснев. — Конечно, в империи наши традиции считаются странными и дикими, а то и противозаконными, но изнутри все выглядит само собой разумеющимся и естественным! И мы помним, что не уходили в самоизоляцию, потому что живем там с начала времен!

— Это невозможно, — небрежно заметил мужчина. — С начала времен — невозможно. Скажи, Гина, может, у вас даже хранятся в роду какие-нибудь необычные предметы? Что-то неразрушимое и вечное, как подтверждение изначальности вашего рода?

— Откуда вы узнали? — настороженно спросила она. — Это знание никогда не покидало границ рода!

— Догадался, — усмехнулся мужчина. — Я все же ученый. Показывай. Показывай, поздно ежиться. Ничего ни с тобой, ни с твоим родовым талисманом не случится. Просто посмотрю, даже в руки не возьму.

— Ну, если не прикоснетесь...

Она крайне неохотно потянула за цепочку, еще более неохотно раскрыла защитную коробочку. Мужчина глянул коротко и странно улыбнулся.

— Вот это да! — сказал он. — Вот это открытие. На пустынной ночной дороге, когда потерял всякую надежду... Несчастную "Надежду Империи", похоже, растащили на амулеты. Убирай, я увидел все, что требовалось. Гина, ты вообще представляешь, кто ты такая?!

— Думаю, что представляю, — буркнула она. — И очень хорошо. Для начала — дура болтливая. А еще извращенка и преступница по имперским законам.

— Я буду молчать, — серьезно пообещал Стрелков-Бессмертный. — И ты молчи, как молчала прежде.

— И тогда все останется, как прежде?

— Как прежде — точно не останется! — весело пообещал мужчина. — Будет лучше и интересней! И... знаешь что, тебе все же необходимо поспать, да и мне тоже. Разреши прикоснуться, это не больно и ненадолго. Я врач и умею усыплять руками.

— Чего уж теперь стыдиться, — вздохнула она.

И вздрогнула под его твердыми сильными пальцами.

24

Волшебная повозка неторопливо катилась по Старому имперскому тракту на восток, к горам. Ее лихо обгоняли конные курьеры и иногда — рейсовые дилижансы. Навстречу ползли одна за одной здоровенные грузовые фуры, запряженные парой, а то и четверкой лошадей-тяжеловозов. В нескольких метрах от тракта копошились бригады землекопов, поднимали насыпь для второй колеи чугунки. Первая колея бесконечной лентой уже вилась и тянулась вдоль мелкой речушки, по ней часто прокатывали к далекому порту вагонетки, упряжные тяжеловозы не тянули, а скорее тормозили, потому что дорога к порту устойчиво шла под уклон. Скоро, совсем скоро лошадей заменят таинственные паровые движители, и тогда жизнь в пригорном промышленном кластере закипит с удвоенной силой.

Она скривилась и без интереса уставилась на склоны далеких холмов за рекой. Ничего там интересного, торчат кое-где степные каменные бабы, какой в них интерес? Но глядеть в спину хозяину повозки, восседавшему на возницком кресле, было еще хуже.

Ее снова отвергли. А ведь она влюблялась в старшего Стрелкова-Бессмертного с каждым часом все сильнее. Какая личность, какой мощный разносторонний ум! А к сильным личностям ее всегда тянуло с необоримой силой, знала она за собой такую слабость. И ведь получится как всегда, и понимает это прекрасно, а ничего с собой поделать не может! Снова будет вздыхать, страдать, не спать ночами и сгорать в пламени ревности, глядя с бессильной злобой, как ее избранник улыбается хорошеньким девицам. Потому что они хорошенькие, а она уродина.

Что ему еще надо, что? Ведь согласилась на все, спать легла в одной с ним повозке, а проснулась так вообще в одной с ним постели! И — ни следа мужского внимания. Пуговицы не тронуты, шнуровка не расслаблена, сорочка даже из дорожных шальвар не выдернута. Неужели настолько страшна?! Да, страшна, но ведь молода! Эх...

Повозка покатила медленнее, свернула на траву и вовсе остановилась. Привал, надо дать отдыху лошадке. О лошадке Стрелков-Бессмертный заботится, а вот о ней...

Мужчина легко спрыгнул с повозки, словно и не было у него за плечами многих лет жизни, но пошел не к лошади, а куда-то в сторону. Заинтересованная, она тоже выбралась, разогнула с оханьем скрипящие после вчерашней прогулки ноги и отправилась следом. Ну, дура, таскается за избранным мужчиной хуже ручной собачонки, все понимает и не может с собой справиться!

Небольшая каменная плита глубоко вросла в землю. Из поверхности камня бежала, рвалась навстречу солнцу и счастью необыкновенно красивая девочка. Гина замерла за спиной мужчины, забыв от восхищения даже дышать. А она-то считала, что невосприимчива к красоте. Оказалось — смотря к какой красоте. Если к настоящей, то чуть в обморок не брякается от избытка чувств.

Руки мужчины работали неторопливо, но удивительно ловко и точно. Да, он же упоминал, что военный хирург. Помимо всего, еще и хирург... Небольшой скромный цветок склонил к камню свою сиреневую головку, словно всегда тут рос.

— Кто она? Богиня?

Мужчина поднялся с колен, отряхнул землю с рук.

— Это старая история. Но — история, не сказки. Когда-то по Восточному имперскому тракту проезжал от реки Великой к Пригорью знатный властитель, глава Союза баронств, один из представителей странной семьи Хе. С ним ехала его дочь, девочка необыкновенной красоты. Она погибла здесь от стрелы, направленной не в нее и даже не в ее отца. Трагическая случайность, каких немало в политике взаимоотношений государств. Она была похоронена здесь. И на могиле один юный поэт, очарованный ее красотой, поставил памятник. Это — она, такая, какой ее себе представлял поэт. Веселая и бессмертная юность... Шли годы и столетия, история позабылась, но могильную плиту не осмелились тронуть. К тому времени окрестные селяне считали ее Защитницей края, приносили к памятнику живые цветы. Если цветок примется — значит, Защитница не обошла дарителя своим вниманием, таково бытовало поверье. Даже орды халифата не тронули местную святыню, хоть у них и запрещены изображения людей. Потом... потом некий ценитель ради лучшей сохранности перевез плиту в столицу Северной империи — естественно, после того, как эта самая империя возникла. А потом она вернулась на свое место, тут и пребудет, пока саму память о ней не затянет травой забвения.

Она посмотрела на его лицо, и вопрос, какое отношение имеет Стрелков-Бессмертный к этой давней и необыкновенной истории, умер у нее на губах.

— Лето — не лучшее время для пересадки цветов, — только и сказала она. — Особенно — для полевых, они очень нежные.

— Мои цветы всегда приживаются.

Оставшийся путь до Пригорья они провели в молчании. Он — в молчании хмуром, она — в сильно озадаченном. Историю этого памятника она слышала прежде, совсем не такую историю. Там фигурировали боги из древних верований местных кочевников, исчезнувшие цивилизации Заморья, расхитители гробниц и невесть что еще. О величайшей ценности Императорского музея и ее пропаже в свое время много шума было в столице. А она, оказывается, здесь, в стороне от шумного Восточного тракта, зарастает травой. Чудеса... И личность Стрелкова-Бессмертного с каждым часом все таинственней, все чудесней.

В шумном рабочем Пригорье, беспорядочно застроенном бараками, она впервые увидела, как мужчина растерялся. Остановил повозку на одной из торговых площадей, закрутил головой, пожал озадаченно плечами. Словно заблудился на давно знакомом месте. Потом за дымами фабричных труб он разглядел древний полуразрушенный акведук, что-то сообразил, сориентировался и направил лошадку куда-то сильно в сторону от центра. В обширный двор гостиницы он уже въехал вполне уверенно. Значит, бывал раньше. Но вот вопрос — когда раньше? Когда фабричного поселка, что ли, тут не было? Так он был всегда! Еще одна загадка...

А гостиница... пещера, самое то для рабочей окраины! Она с огромным сомнением шагнула под каменные своды. И замерла. В свете ярких незнакомых светильников сиял полированный камень. Гранит на полу гигантского пиршественного зала. Сверкающий мрамор на стенах. Несокрушимые каменные столы рядами, темные, тяжелые... неужели базальт? Как смогли его обработать, кто?!

Но главное — тишина. Пиршественный зал был пустынен. Только чернобородый мужчина стоял у входа в кухню, глядел на них и неопределенно улыбался. И не смущало почему-то чернобородого, что нет посетителей, что несет ежедневные убытки.

— Дик, просто Дик, — представился чернобородый. — Я тут заведую всем, обращайтесь.

— Привет, старина, — небрежно сказал Стрелков-Бессмертный. — Хорошо выглядишь. А ведь не виделись давненько.

Улыбка пропала с лица чернобородого, и он сразу стал неотличим от местных горцев — такой же кареглазый, коренастый и недоверчивый.

— И тебе привет... — медленно сказал он.

— Эльджар, — подсказал Стрелков-Бессмертный.

— Чем дальше от прошлого, тем оно знатнее! — с непонятной язвительностью пробормотал Дик. — Вот так Недоэль превращается в великого Эль, а из него аж в Эльджара, как будто халифатская родня вдруг добавилась из ниоткуда. Не стыдно? Ведь гонял же халифат в свое время в хвост и гриву!

— Родня — да, добавилась, — ровным голосом сказал Стрелков-Бессмертный. — В Северной империи без знатного происхождения ничего не добиться. И всё на этом. Дик, у тебя верхние покои свободны?

Хозяин гостиницы удивленно вздернул густые брови.

— Гина — выпускница Горной академии и одаренная изобретательница. Она одержима небом и мечтает покорить его с помощью воздушных шаров. Где ей еще жить, как не в верхних покоях?

— Воздушные шары, — задумчиво пробормотал чернобородый. — Воздушные шары... и двигатель уже есть?

— Воздушные шары двигаются силой ветра, это из названия очевидно, — с легким высокомерием заметила она.

Чернобородый ей почему-то не понравился. Может, потому что насмешливо разговаривал с избранным ей мужчиной? Чушь, конечно, кто она и кто сам Стрелков-Бессмертный, тем не менее Дик ей не понравился, и сильно.

— Ах силой ветра, — озадаченно отозвался чернобородый. — А верхние покои свободны, конечно, только там не прибрано. На втором этаже княжеская опочивальня подойдет? Покои по первому классу.

— Первый класс? — усмехнулась она. — А соответствуете ли — первому? Что-то негусто у вас постояльцев! Зала пуста!

— Мало кто может позволить себе такие траты, — заметил Дик. — Но для выпускницы Горной академии, конечно, пять хрусталитов за сутки вполне подъемная цена?

Пренебрежительная улыбка на ее лице угасла. М-да, не стоило забывать, что у нее самой в карманах ветер гуляет, что она вообще здесь милостью Стрелкова-Бессмертного и на полном его обеспечении. Но вот забыла, и тут же натыкали мордочкой.

— Дик, она со мной.

Хозяин безразлично пожал плечами и молча повел их наверх. Она поднялась за ним следом по древней каменной лестнице, свернула в короткий коридорчик, из него в номер — и мысленно признала, что перед хозяином нелишне бы извиниться. Покои полностью соответствовали своему высокому классу, как бы даже не превосходили.

— Пожалуй, тебе стоит отдохнуть прежде всего, — озабоченно сказал Стрелков-Бессмертный. — Намаялась в дороге с непривычки. Располагайся, еду прямо сюда доставят. Все дела — завтра.

Она кивнула и подарила своему мужчине взгляд, переполненный горячей признательностью. Заботится о ней, он заботится о ней, вот чудо из чудес и нежданный подарок судьбы! Может, он даже придет к ней ночью? Она, конечно, прогонит его, она не такая, но как здорово было б, если б пришел!..

С такими мыслями она и рухнула в огромную постель часом позднее и провалилась в сон настолько крепкий, что приди к ней хоть десяток императорских гвардейцев, не заметила б и не почувствовала.

-=-

В камине плясало легкое пламя, и его отсветы плясали на хрустальных бокалах с терпким вином. Впрочем, собеседники почти не пили, не водилось за ними привычки напиваться в хлам, они слишком себя уважали, чтоб позориться даже перед собой.

— Кто она? — спросил Дик.

— Выпускница Горной академии, я же говорил...

— Не морочь мне голову. Я староимперскую кровь узнал! Кто она, Недоэль?

— Эльджар, — поморщился мужчина. — Я — Эльджар, и всё на этом. А она — Ре. Не Рей даже — Ре. Старшая императорская ветвь.

— Уверен?

Недоэль тронул бокал, полюбовался бликами темно-красной жидкости и еле заметно усмехнулся.

— Я — ученый, Дик, — напомнил он. — Уже много лет как. Голословными заявлениями не балуюсь, у меня факты. Я же не просто так Эльджар. Был я на дальнем юге, там, где рухнула "Надежда Империи". Нашел я ее. Лежит под землей совсем как новенькая. Только сильно разграбленная. Но списки пассажиров никуда не делись, там они, в целости и сохранности, и еще тысячу лет пребудут таковыми. Потому что не на информносителях они, а отпечатаны в металле наподобие твоей карты ойкумены.

— На "Надежде Империи" не было представителей императорского Дома, — заметил Дик. — Иначе Дансер никогда не стал бы императором, военные власть отдали бы правящему Дому, у них почитание древних семей на уровне инстинктов.

— Официальных представителей не было, — поправил Недоэль. — А неофициально... Большой Императорский ансамбль "Танцовщицы Лю" сопровождала группа молодых поклонников и поклонниц. Обычные прожигатели жизни, богатые и избалованные. Все — бастарды семьи Ре.

— Вот оно что... а что бастарды, это тоже в списках пассажиров указано?

— Дик! — поморщился Недоэль. — Я когда-нибудь ранее попадался на вранье? ЭТО указано не в списках пассажиров, ЭТО сейчас обсуждается по императорской галактической сети! Ты вообще новости слушаешь или целиком погряз в приплоде овец своего любимого Пригорья?

— Мне что, разорваться? — пробурчал Дик. — Ну, не слушаю! И что там?

— А там — вырождение правящей династии, вот что! В столице смута, все отчаянно ищут хоть какого-нибудь легитимного наследника — или наследницу! А она здесь, сама навстречу мне вышла, представляешь? Мокрая, жалкая, как потерянная пичуга... но гордая!

— Она точно наследница по крови?

— Скорее всего да. Я пытался проследить путь этих бастардов по древним документам, насколько это сейчас возможно, конечно... Знаешь, нет его, этого пути. В смысле, их никто не видел с первого дня после крушения. Все пассажиры лайнера, как и команда, обосновались в довольно широком, но все же обозримом земледельческом поясе планеты. Но там их не встречали. Я уж решил — всё, сгинули. А потом нашел след, и знаешь где? В воспоминаниях твоей супруги Рей-роны! Она, конечно, в основном писала о гонках на крыльях, я как раз увлекся аэродинамикой, планеры начал конструировать, ну и заглянул в летописи за информацией. Так вот, она мельком упомянула в одном месте, что бастарды Семьи, в отличие от младоимперской ветви, поголовно увлекались зимними видами спорта. Ну, экстремальные спуски с заснеженных гор, многодневные гонки на выживание и прочие игры со смертью... И я подумал, что такие ребята вполне могли сдернуть с лайнера не в благодатный климат, а подальше, и намного подальше. К снегу-то они привычные, знают, как жить при длинных зимах. В общем, я обшарил весь Север, Дик. Сначала нашел легенды о них. Знаешь, секта с такими изуверскими традициями производила сильное впечатление на местных, о них много болтали. Они у себя занимались прикладной евгеникой, ну, как они это себе представляли! Задались великой целью сохранить кровь правящей династии! Браки — только внутри общины, невзирая на родство, и детей сортировали безжалостно. Тем, которые соответствуют стандартам семьи Ре — почет и уважение, а прочих — того...

— Убивали? — поднял брови Дик. — Детей? Собственных детей?

— Нет, до этого все же не дошло. Стерилизовали. Если черноволосый или длинноногий, то это вполне уважаемый член общины, только с запретом на размножение. Как ни странно, они своей цели добились, если судить по Гине...

— Повезло недоучкам! — усмехнулся Дик. — Сказочно повезло! Мы, когда разрабатывали генотип правящей семьи, еще тогда обнаружили, что от характерной внешности не избавиться. Сцепленные признаки, мать их... женщины семьи Ре не блещут красотой, мягко говоря. Нас за это потом сильно прищемили, не слушая оправданий, уцелели только те, кто работал под прикрытием из темной сети, да и то...

— Вы? — недоуменно посмотрел Недоэль. — Вас? Кто это — вы?

— Долгая история и давно канула в прошлое, — снова усмехнулся Дик. — Но если коротко — я ж не один в империи был настоящий ученый, имелось некое сообщество... к которому обращались официальные ученые, когда не могли справиться с проблемой, а жизненно требовалось. Например, создание системы генотипов правящего класса империи... Недоэль, зачем ты их искал, носителей генотипа семьи Ре?

— Из научного любопытства, естественно, — улыбнулся мужчина.

— Недоэль, малыш...

— Надоел бардак в мире! — ожесточенно сказал Недоэль. — Надоел! Своры продажных чиновников в Северной империи! Своры парламентских чиновников в островных демократиях! Мир рушится, а они делят посты и деньги!

Установилась опасная тишина. Только тихонько потрескивали дрова в камине, да на пределе слышимости доносились заводские шумы с горнодобывающего комплекса.

— И ты решил... — медленно пробормотал Дик.

— Дик, их вывели специально для правления! — горячо сказал Недоэль. — Кто, если не семья Ре? Кто сможет лучше? Я вообще сейчас склоняюсь к мысли, что деление правящего класса по генотипам было гениальным решением! Я вот еще чистую кровь семьи Хе разыщу и семьи Ви!

— Бедная девочка! — с искренней жалостью высказался Дик.

— Почему — бедная?! — воскликнул Недоэль. — Уже нет! В ее распоряжении все мои активы, а они, знаешь ли, не уступают иным правительственным! Я проведу ее через все ступени руководства и подарю престол! Чем не великая цель?

— А сюда зачем притащил? — хмыкнул Дик.

— Она должна ко мне привыкнуть, — смущенно сказал Недоэль. — Привыкнуть, признать во мне единомышленника...

— Любовника...

— Было бы неплохо! — честно сказал мужчина. — Кровь кровью, но я вообще-то планирую остаться рядом с ней, мой опыт управления государствами ей будет жизненно необходим... на первых порах.

— Угу. А чего тогда здесь сидишь, со стариком болтаешь? Вперед в ее постель, она ждет, сам ведь наверняка заметил ее взгляды? Девочка втюривается в сильных мужчин с лету!

— Мне... тоже надо привыкнуть, — с усилием признал Недоэль. — Я хотел, еще там, в дороге, но... моя Рита все еще перед глазами стоит. Ты ее совсем не знал, а она... она была лучшей женщиной в мире и самой верной подругой по жизни!

— Представляю, — задумчиво обронил Дик. — У меня тоже Рей-рона частенько перед глазами стоит, как живая... Малыш, оставил бы ты ее в покое, а? Пусть занимается своим воздухоплаванием, дай ей денег на эксперименты и исчезни, это будет самым лучшим решением.

— Почему? — не понял Недоэль. — Она — из семьи Ре! Ты же сам создавал их! Ее призвание — править!

— Я ошибся тогда, — просто сказал Дик. — Мы все ошиблись. Посмотри на меня, малыш! Я — бессемейный. И тем самым я — прямое доказательство ущербности идеи генотипов правящего класса. Понял, о чем я?

— Понял, — сказал мужчина уверенно. — Чушь!

Дик улыбнулся, пожал плечами и потянулся к бокалу. Что означало — серьезный разговор окончился, и далее пойдут воспоминания и всякие забавные случаи из жизни простого трактирщика.

25

Она проснулась внезапно и сразу, как просыпалась всю сознательную жизнь. Ну, вот такая особенность психики, что поделаешь. Даже не пожалуешься подружкам на недосып и утреннее раздражение, она всегда поднималась бодрая и полная сил. Впрочем, подружек у нее не было.

А чудеса были. Целых два раза.

Впервые она ощутила необыкновенное состояние прихода чуда, когда поступила в Горную академию. Из глухого поселения, затерянного в северных лесах, в блестящий, пугающе сложный, празднично яркий мир науки. Мир столицы.

И вот снова то же ощущение невозможности произошедшего. Из состояния смертельно уставшей, насквозь промокшей и замерзшей девицы, тупо ожидающей собственной смерти к утру на обочине пригорского тракта — к блаженной неге в гостиничных покоях княжеского класса под покровительством самого богатого, влиятельного и таинственного ученого империи.

И четкий, ясный ум лучшего математика курса поставил правомерный вопрос — за что?

Она всласть потянулась, зевнула во всю немалую ширину нескладно большого, наследственного рта и бодренько уселась. Вопрос поставлен, а это не главная ли трудность любого научного исследования? Она давно убедилась, что в науке главное — поставить правильно вопрос. А ответ... он найдется рано или поздно, научные методики для того и существуют. Главное — вопрос. Главное — понять, что такого необъясненного кроется в привычной картине мира. Вот так она когда-то смотрела на пузырьки в закипающей воде, как они неудержимо рвутся к поверхности, и задалась вопросом — почему? Почему — вверх? И открыла для себя безбрежный мир воздухоплавания, мир свободы и простора...

Итак — в честь чего такое благоволение Стрелкова-Бессмертного? Из жалости?

Она хорошенько, беспристрастно оценила такую вероятность. Припомнила все нюансы их недолгого знакомства. И твердо решила — не может такого быть. Не в жалости причина, в чем-то более важном и серьезном. Из жалости... для начала для существенной жалости она не дотягивает по фактуре. Это красивенькую институтку с великокняжеских Женских курсов можно вот так пожалеть и пригреть, их для того среди простолюдинок и набирают таких хорошеньких и привлекательных, что вроде и не проститутки, а во всем оных превосходят. А она кто? Лошадь, не более. Лошадь можно из жалости довести до стойла, из великой жалости — до хозяина. Так что если б жалость, то дал бы ей Стрелков-Бессмертный горсть хрусталитов на проезд до столицы и забыл через стандартный час. А тут — позвал за собой, обещал необыкновенную судьбу, осенил покровительством, поселил в гостиничных покоях княжеского класса на полном пансионе... Тут крылась какая-то тайна, и ее следовало разгадать. А разгадка любой тайны начинается со сбора информации, то всякому ученому известно.

Она легко поднялась. Мышцы после испытаний дорогой уже не болели, только напоминали о пережитом приятным томлением, как после усиленной тренировки на академическом игровом поле. Один взгляд на неопрятную горку одежды, и она досадливо поджала губы. Надевать на чистое тело ЭТО не хотелось категорически. Нет, когда-то ЭТО было женским нательным бельем очень приличного качества из очень приличного столичного салона одежды, но то когда было? То-то и оно. А сейчас ЭТО — жалкие тряпки.

Она поколебалась, потом махнула рукой и решительно направилась к окну как была, лишь в том, что дано природой. В конце концов, она в покоях княжеского класса, ей многое позволено! Тем более что прогулка голышом приятно возбудила и породила определенные мечты, что вдруг да войдет внезапно и без стука некий таинственный ученый... а она ах и в обморок. Главное — упасть покрасивше.

Окно, прорубленное в теле скалы, узкое и глубокое, не позволяло высунуться наружу, да и она того не желала, не настолько ж была бесстыдной. Основное и так вполне можно разглядеть. За окном разгоралось утро, поднимались дымы из многочисленных труб Пригорского промышленного района, доносились мерные удары часовых колоколов. И еле заметно тянуло запахом сгоревшего угля, привычным запахом фабричного производства, запахом прогресса и новой жизни. Рабочий народ проснулся и тянется уже к проходным. Следовательно, и в гостинице кто-то да работает уже, несмотря на отсутствие постояльцев. И этого кого-то можно расспросить...

В лицо отчетливо потянуло из окна сквозняком, словно кто-то за спиной открыл дверь. Она обернулась. В дверях стоял хозяин гостиницы и внимательно ее рассматривал. Она буквально кожей почувствовала, как взгляд скользит по ее лицу, спускается ниже, оценивает все ее тело юной, не только не рожавшей, но еще и не познавшей мужчины девицы, и, как ни странно, остается довольным увиденным. Она внезапно осознала, что стоит обнаженная перед глубоко неприятным ей мужчиной, и разозлилась — совсем как княжна разозлилась, без чувства смущения, с четким желанием отправить мерзавца каторжником на рудники.

— Стучаться надо, — холодно заметила она.

— То, что спала в великокняжеских покоях, еще не сделало тебя принцессой, — сказал чернобородый откровенно, почесал за ухом и добавил задумчиво:

— Пока что не сделало.

Мужчина без всякого стеснения прошел по спальне, положил стопку одежды на прикроватный столик.

— В княжеские покои стучаться строго запрещено, — сообщил он равнодушно перед уходом. — Чтоб не тревожить благородный сон, понимаешь? А с такими, как я, общаются слуги в проходной комнате. Но у тебя слуг нет, понимаешь? И если понимаешь, то одевайся да спускайся в зал, завтракать будем.

Она проводила его задумчивым взглядом. Как много, оказывается, можно сообщить парой фраз. И как легко, оказывается, спустить ее с небес на землю. Не княжна она, для чернобородого точно не княжна. И даже не ее служанка. Ничего для хозяина гостиницы протекция Стрелкова-Бессмертного не значит, это очевидно. И почитает он ее не более, чем любую из своих дворовых девок, это тоже очевидно. И как только в постель не завалил, непонятно, по взгляду видно было, что хотелось, и сильно хотелось, и вроде ничего не препятствовало, однако сдержался. Почему сдержался? Голая девица, без сопровождения, без статусной защиты, одна в покоях, в пустующей гостинице, делай с ней что хочешь, а хотел он явно много чего... Такое желание мужчины оказалось неожиданным и не совсем объяснимым, от того, что она раздетая, привлекательности не добавляется, а ровно наоборот, ей ли не знать. Тем не менее — чуть не оказалась в интересном положении, он явно ее возжелал, сволочь похотливая. Возжелал, но сдержался. Почему? Ничто же не препятствовало. Он сказал, что она пока что не стала принцессой. Пока что. Это — ключевые слова. Значит, у нее есть шанс стать... ну, кем-то. Более важной персоной, чем безденежная и безработная горнянка на обочине пригорского тракта. Так. Вот так дела... А чего тогда вламывается, скотина?!

Одежда, принесенная хозяином, как его там, вроде бы Диком, оказалась женским нательным бельем. Очень хорошего качества бельем, новеньким, как бы не из столичных салонов одежды. Причем — точно угаданное по размерам, хотя с размерами она и сама частенько ошибалась, с ее-то нестандартной фигурой. Такое подношение очень подозрительно смахивало на подарок любовнице. Одеть покрасивее, чтоб, значит, потом с удовольствием раздевать... Она поколебалась немножко, но потом горько усмехнулась и оделась. Она — и любовница?! Не смешите рогачей, как говорят в простом народе. Скорее всего, Стрелков-Бессмертный приказал хозяину гостиницы обеспечить бедную горнянку всем необходимым, и денег на то дал с запасом. Очень простое допущение, все объясняет. Кроме одного. С чего такое внимание к ней?

В коридорчике царил сумрак. Она осторожно спустилась по древним, вытертым ступеням вниз в пиршественный зал и поморгала, привыкая к яркому сиянию светильников. Хозяин гостиницы простецки махнул ей рукой от стола, мол, присоединяйся. А вот Стрелкова-Бессмертного не было видно.

Она подошла и решительно устроилась за огромным, на две дюжины персон, столом. Кушать после долгой голодовки в дороге хотелось постоянно и остро, так чего стесняться? Осталось сообразить, как вызвать хозяина гостиницы на разговор. Хотя чего соображать? Он должен ей ответить за наглое вторжение!

— Я, конечно, не дочь одного из великих князей, — заметила она холодно, расправившись с солидной порцией мяса, тушенного с овощами в горшочке. — Но и не нищая бродяжка из трущоб Эль-Порто. Я горнянка. И как выпускница Горной академии по статусу благородная в первом поколении. К тому же нахожусь под покровительством отца домашнего учителя великокняжеских детей. А ты — простой трактирщик. Если я обращусь за защитой в местное управление стражи Пригорского промышленного района или в службу безопасности Имперской Горнорудной компании, ты за наглое поведение не штрафом отделаешься, а загремишь на исправительные каторжные работы. На пару лет, но тебе хватит. Теперь быстро скажи мне причину, почему я не должна этого делать. Учти, прекрасная еда таковой причиной не является. Слушаю.

И она пододвинула к себе следующее блюдо.

На самом деле она не ожидала от трактирщика внятных объяснений или извинений, нагляделась она на таких в столице. Наглый мужлан, не более. Таким прямой путь на каторгу, чтоб уровень наглости в народе держался на приемлемо низком уровне. Так что она уничтожала прекрасного качества жаркое и спокойно прикидывала, как добраться до ближайшей конторы Горнорудной компании и какое именно заявление там писать. И еще поглядывала, чем навернуть чернобородого по башке, если он вознамериться препятствовать ее уходу.

— Н-да, кровь не водица, сказывается! — усмехнулся чернобородый без всякого страха. — А причина есть, как ей не быть, не вламываются обыкновенно простые трактирщики к благородным девицам. Даже если они беднее бездомной бродяжки из трущоб Эль-Порто.

Она еле заметно дрогнула. Разговор пошел вдруг совершенно не по предполагаемому пути, это было очень странно, обычно она настолько не ошибалась в оценке ситуации. И — прав трактирщик, реально прав. Побаивается низкое сословие благородных, ибо за благородными сила государства. Значит, действительно имелась веская причина такого бесцеремонного поведения. Только она вот так, с ходу, не могла представить себе ни одной.

— Ты — наша, это во-первых, — сказал трактирщик негромко. — И это — главное. Ты ведь исследовательница, пытливая исследовательница, одна из нашей ученой братии, потому и отношусь я к тебе приятельски, а меж приятелями многое простительно. Что касаемо высокого покровителя, то он умотал поутру в столицу и бросил некую девицу на мое попечение, так что ныне я по факту твой покровитель, хочешь того или нет, а покровителю простительно еще поболее, чем приятелю. Это во-вторых.

— Имеется и в-третьих? — язвительно бросила она, не придумав сразу, что сказать поумнее.

— И в-третьих, и в-четвертых, все есть, — хладнокровно отозвался чернобородый. — Ты знаешь, что такое "старые деньги"?

К своему стыду, она не знала. Хотя, когда училась, считала, что знает все.

— "Старые деньги" — это деньги основателей государства, — благожелательным тоном хорошего преподавателя пояснил трактирщик. — Может, они и невелики по сравнению с новыми богатствами, но вложены в коренные государственные институты, ими пропитаны структуры, принимающие решения. Потому потомки основателей государства имеют власть, несоизмеримую с внешним богатством. В нашем случае это значит... ты знаешь, что "Надежда империи" — самая первая гостиница в этих землях? И никогда не меняла хозяина?

Она угрюмо кивнула, уже догадавшись о продолжении.

— Умница. Да, многие местные начальнички — моя родня. Или поднялись на моих деньгах. Хотя об этом иногда и не подозревают. Да, меня может арестовать горная стража. Даже успеют пару раз сунуть в зубы. Но потом информация пройдет по цепочке, достигнет нужных ушей, к начальнику горной стражи прибежит посыльный с грозной запиской, и меня выпустят с извинениями и компенсацией материального ущерба. А тебя выкинут из Пригорского промышленного района на обочину Объездного тракта. В лучшем случае. Это в-третьих. А в-четвертых — ты очень напоминаешь мне погибшую супругу. Я... наверно, я все же ее любил, если так и не смог забыть.

Она глубоко задумалась. Да, в сказанном имелся смысл. Когда женщина нравится мужчине, всякие несдержанные заходы в спальню понятны, объяснимы и... и простительны. Но... она — и нравится?!

Я — не твоя жена, — напомнила она сухо.

— Так будь, — просто, коротко и абсолютно серьезно предложил трактирщик.

Она растерянно открыла рот и замерла. Совсем как тупая бродяжка из трущоб Эль-Порто, увидевшая в грязи под ногами хрусталит.

— Куда мы лезем и зачем мы туда лезем?! — пропыхтела она получасом позднее, когда ошеломление слегка прошло.

Трактирщик поднимался перед ней по крутой лесенке с возмутительной легкостью, словно это он считался лучшим спортсменом Горной академии, а не она.

— Надо подняться на утес. Пришлось выкупить это место и устроить городской парк со зверинцем, чтоб чужие сверху во двор гостиницы не заглядывали. И вообще чтоб не заглядывали. Там по обрыву очень высокая и надежная ограда.

— И зачем нам в твой зверинец?

— Взять средства передвижения, надо наведаться кое-куда, пешком далеко.

— Дик! — угрожающе сказала она.

— Малыш просил о тебе позаботиться, — бросил трактирщик не оборачиваясь. — Ты же хотела летать? Вот, съездишь, познакомишься с мастером, который сделает тебе оболочку воздушного шара.

Сердце ее застучало взволнованно и гулко, как перед первым испытательным полетом.

— Простая оболочка из ткани не годится! — выпалила она. — Она должна быть легкой, негорючей и еще...

Трактирщик развернулся и подал ей руку.

— Я знаю. — усмехнулся он. — Я-то знаю. Мастер не знает. Вот ему все и объяснишь.

В дальнем углу зверинца было тихо и безлюдно, дети шумели где-то далеко возле клеток с ногорукими — забавными зверюшками, завезенными с Южных островов. Она настороженно разглядывала странное существо в кустах. Существо настороженно разглядывало ее.

— Это кто? — с опаской осведомилась она.

— Рогач, разумеется.

— Рогачей не существует! — ляпнула она. — Они из легенд!

— Сама ты из легенд! — укоризненно сказал трактирщик. — Рогуша, ты слышал, что мелет нынче глупая молодежь?

Рогач покосился на девушку и явно согласился, что да, молодежь — глупая.

— И вообще по виду это самый обычный гигантский горный олень, ныне полностью истребленный! — упрямо сказала она.

Что верно, то верно, истребленный, — вздохнул трактирщик и положил тяжелую ладонь на холку рогачу. — Только у меня и остались. Ну, может, в горах за хребтом еще несколько найдется. Звезда рогачей давно закатилась. А ведь когда-то степняки на рогачах смели непобедимые "бронзовые" легионы Дансера Первого...

— На рогачах? — недоверчиво переспросила она. — Верхом? Это вряд ли. Очередная легенда! По данным ученых, рогачи не приручаются. Потому и истребили. Агрессивны и непредсказуемы.

— Что да, то да, — снова вздохнул трактирщик. — Не приручаются. С ними надо договариваться. Лучше — дружить. Как с людьми. Рогуша, отвезешь эту глупышку до перевала? Понятно, что хамка, но она ж девица, с них половинный спрос. Зато посмотри, какие стати! Легкая, но сильная! А плечи?! Спортсменка!

Рогач скептически посмотрел на нее, потом на трактирщика.

— Ради меня, — сдался и признал очевидное трактирщик. — Ну, самка моя, что непонятного?

Рогач вздохнул и повернулся к девушке боком.

— И сына зови! — строго сказал трактирщик. — Я пешком, что ли, за вами пойду?

Рогач снова вздохнул. И внезапно затрубил, громко и повелительно, она чуть не подпрыгнула.

Рогачи бесшумно двигались по тропе сквозь мелкий горный лес, словно плыли в переплетении света и теней. В просветах далеко внизу проглядывала цепочка накопительных прудов горнопромышленного района, дымы из многочисленных труб белесыми хвостами тянулись вниз по ущелью согласно местной розе ветров.

— Что ж понизу по дороге не поехали? — насмешливо бросила она. — Или горная стража в промзону не пускает владельца "старых денег"?

— Пускает, — усмехнулся в бороду трактирщик. — И там придется побывать по делу, несущий каркас для твоего шарика заказывать будем, а нужные станки только в столярных цехах имеются. А для поездки именно здесь не одна причина, а несколько. Тихо тут и чисто, дышать легко. И лес примечательный. Рогачам есть что куснуть по дороге, веточку какую сорвать, и вообще полезно им копыта об горные камешки сточить, чтоб хромоту не заполучить. Еще — поверху путь длиннее, времени достаточно поговорить без свидетелей. Мы с супругой частенько тут ездили, до криков и хрипоты, бывало, спорили, до борьбы на куче листьев тоже частенько доходило, м-да... ну а все вместе это выражается коротко — мне так захотелось.

Она невольно представила, чем именно заканчивалась борьба на листьях, и жар ударил в лицо и по щекам. После дикого предложения трактирщика стать его женой мысли нет-нет да сворачивали на непотребные картинки. И когда она представляла, как жесткая борода мужчины тычется в ее лицо, ее передергивало от отвращения. Ну, не понравился ей этот похотливый мужлан, с первого взгляда не понравился! А вот Стрелков-Бессмертный — совсем другое дело...

— И чем этот лес примечателен? — буркнула она, чтоб отвлечься от неприличных мыслей. — Лес как лес, кривой да мелкий, как все горные леса. Обычнее некуда!

— Обычный, да, но скрыта в нем коренная философия жизни, — задумчиво сказал чернобородый. — Он вторичный, заметила? А когда-то здесь росли гиганты. От хвойного ковра и золотой коры светло было в лесу, как под открытым небом, а запах стоял такой, что голова кружилась. Но то давно было, на заре юности мира, и ушло безвозвратно... Свели те леса — на строительство домов, на корабельное дело, а остатки уж в топках мастерских дожигали. Но сила жизни берет свое, и лес поднялся снова. Не хвойный уже, мелколиственный да кривоватый, но поднялся. С густым подлеском, с лесными опушками, с купами ягодников и орешников. И в нем свое очарование имеется.

— Сведут! — убежденно сказала она. — Народу внизу вон сколько, древесина всем требуется!

— Сведут, — согласился чернобородый. — Где-то уже свели. Тогда зарастут склоны травой, и пойдут по ним овечьи да козьи стада, по весне полотнища цветов будут раскидываться до горизонта... и в том есть тоже свое очарование. А выбьют траву — сквозь камни голых склонов пробьются колючие лианы да кустарники, птицы в них загнездятся, засвищут под безбрежным небом, и в том тоже найдется свое очарование... Понимаешь? Человек убивает природу, а она снова и снова поднимается в соответствии со своей сутью. Меняется, преобразуется, но неизменно поднимается вновь. Есть законы жизни, а человек вон там, внизу, пошел против них, и, получается, против себя, ибо он тоже дитя природы.

Она презрительно усмехнулась. Картины, описанные трактирщиком, не нашли отклика в ее душе. Она — слуга и жрица прогресса! Она горнянка! Скопища промышленных цехов внизу — вот что радует ее по-настоящему и вселяет гордость за человечество! А цветочки и листочки — это... тупое обиталище для псевдов, тысячелетний сон разума!

— Не туда пошел человек, — пробормотал трактирщик. — На жадность повелся. Против своей природы пошел.

— Человек победит! — уверенно заявила она. — Природа — ничто перед мощью человеческого разума!

Трактирщик еле заметно улыбнулся.

— Победит, — легко согласился он. — Но ведь человек — тоже природа. С этим как?

Она зевнула, для деликатности прикрыв рот рукой. Эта тема ее не интересовала.

— А никак, — все же ответила она. — Ерунда это все и неважно. Прогресс — вот что важно. Поступательное и неотвратимое движение вперед. Несущее благо человеку. Встанут новые цеха заводов — и появится больше дешевых товаров, доступных даже самым бедным. Покатятся по рельсам паровые фургоны Стрелкова-Бессмертного — сократятся расстояния, торговля получит новые возможности и новые скорости, в итоге лучше жить станет всем. А полетят по небу мои воздушные корабли — границы вообще исчезнут, и весь мир будет подвластен человеку. И жить в этом мире человеку будет легко и свободно.

— Легко и свободно, говоришь? — с неожиданной язвительностью возразил трактирщик. — А врать-то нехорошо! Ученому человеку — вдвойне нехорошо! Вон она, твоя легкая жизнь, внизу! В тесноте и грязи рабочих бараков, в нескончаемом рабочем дне, в отупляющем труде на конвейере! Или не видишь в упор и видеть не желаешь? А ведь там в основном твой человек живет и будет жить, не в светлых аудиториях Горной академии!

— Да, но...

Она осеклась и сбилась с мысли. А ведь действительно, именно светлые залы Горной академии и саму себя она и имела в виду, когда так горячо говорила о прогрессе, точно угадал ненавистный трактирщик. Только что в том преступного? Человек думает и заботится прежде всего о себе, это естественный порядок вещей, так было и так будет, а рабочие сами виноваты, что живут в грязи и нищете! Она же захотела и выбилась в горнянки, в новом обществе всем этот путь открыт!

И вновь трактирщик точно угадал ее мысли.

— Не ври! — жестко пресек он. — Себе не ври прежде всего! Не для многих твой путь, для избранных! Для остальных твой прогресс — зло, и загоняют в него насильно разорением деревень! И к лучшему со временем не изменится, конвейер — он надолго пришел!

— Ты против прогресса, а я за, и закончим на том! — сердито огрызнулась она. — Скажи лучше, в чем у Стрелкова-Бессмертного ко мне интерес! Держать в неведении человека — тоже нехорошо, ученому так вдвойне нехорошо!

— Уела, — беззлобно ухмыльнулся чернобородый. — Совсем как Рей-рона когда-то! Так же с ней всю дорогу до крика спорили, и путь кончался внезапно, как и ныне! Приехали уже, девонька. Видишь селение на склоне? Нам туда.

— Стрелков-Бессмертный, — напомнила она упрямо. — Зачем я ему?

— Ну, это невозможно в двух словах изложить... ты историю мира как, хорошо знаешь?

— Пустое и ненужное знание, — честно сказала она. — Хуже твоей философии. Мне механика по сердцу.

— Тогда не смогу объяснить, без истории никак, — улыбнулся чернобородый. — Что касаемо механики — глупость великая твой воздушный шар. Гениальная, но глупость.

— Это почему? — вспыхнула она.

— А потому что не управляется. Без управления людям бесполезен. Ибо парусник на море и то управляется, а шар нет, летит по воле ветра. Но это можно исправить, если подойти с умом. Сделать жесткую, но легкую конструкцию в форме птицы, газом наполнить и хвост приделать. Вот о чем ты не подумала.

— Об этом я подумала, — угрюмо сказала она. — Крыльями кто махать будет? И как?

— Действительно гениальная, — с уважением покосился на нее чернобородый. — Кровь-то не водица, себя проявляет! А махать не требуется, планировать надо, как орлы делают. Правда, чтоб против ветра идти, движитель все-таки нужен. Но он есть у меня. Для своих нужд клепал, барахло полнейшее, но на первых порах пойдет. Здесь он, полевые испытания проходит подальше от любопытных, воду от родника поднимает...

Она стояла и смотрела на чудо технической мысли, затаив дыхание. Перед ней на грубом верстаке под навесом покоилось Совершенство.

— Двухтактный, на природном эфире работает, что из смолы местных деревьев добывается, и обороты невелики, но, если приделать винт через редуктор... — словно издалека доносился до нее голос трактирщика.

— У теплого воздуха подъемная сила невелика, — тихо сказала она. — Большой вес не потянет.

— То теплый воздух, — хмыкнул трактирщик. — А то газ-летучка. Есть у нас в степи неподалеку песок такой, при нагревании выделяет летучий газ. Очень летучий, теплому воздуху не сравниться. Собрать его и удержать, правда, та еще морока.

— Но ты сможешь?

— Не мог бы — не говорил, — снова хмыкнул трактирщик и откровенно глянул на нее. — Правда, и цена за него — не в хрусталитах цена.

— Не вижу поблизости охапок листьев, — криво улыбнулась она.

— Листья в этой борьбе не главное, — заметил трактирщик и подступил. — Далеко не главное.

— А что главное? — пропыхтела она, изгибаясь и из последних сил пытаясь вывернуться с верстака.

— Согласие, конечно.

Она дернулась еще пару раз, подумала — и сдалась.

26

Клочья пара весело вырывались из боковых патрубков и уносились в лазурное небо под ритмичный перестук колес. Первый Особый Их Императорских Величеств Прогулочный Поезд успешно совершал первую поездку от Северска до Пригорского промышленного района. Небольшой паровоз на экспериментальном жидком топливе резво тащил короткую вереницу разноцветных вагонов к синеющей на горизонте цепи гор. Поначалу резво, да. Но вот рельсы пошли на еле заметный подъем, и веселый перестук сменился деловитым пыхтеньем. Стрелков-Бессмертный озабоченно нахмурился. Сроки, проклятые сроки, все пришлось делать наспех, без обкатки и проверки! Как бы деловитое пыхтенье не сменилось катастрофическим свистом из разорванной магистрали, а то и взрывчиком! Коротка человеческая жизнь, и что делать? Приходится подстраиваться под чужие жизненные сроки! Все наспех, все бегом, лишь бы успеть воплотить самые насущные планы...

Стрелков-Бессмертный решительно накинул на плечи лабораторный халат, подхватил чемоданчик с инструментом и направился через вагон гвардейского караула к паровозу. Серьезные опасения внушал насос высокого давления на топливопроводе. Не обкатан, не проверен, как и многое из критически важного оборудования. Случись с ним что, и встреча носительницы древней императорской крови с местным правящим семейством накроется, как говорится, медным тазом. С соответствующим чистым звоном и оглушительным позором. А ведь он последние пару месяцев практически не спал, готовил эту встречу, он ради нее совершил столько необратимых поступков, что назад дороги не было. Только вперед. Что ж, зато есть великая цель и, следовательно, интересно жить.

Он успел в последний момент. Как раз когда помощник механика засуетился у регулировочных винтов, а главный механик чуть в топку голову не засунул в попытках понять, почему падает давление и уменьшаются факела нагрева рабочего тела. А что там понимать, и так ясно — прокладки вырвало! В очередной раз! Ну не успел он достать легендарно редкий сок-тягучку, а без него прокладки в агрессивных средах давление не держат!

Помощника механика тычком в сторону, руки заработали привычно ловко и быстро. Первым делом — переключить топливную магистраль на резервный ручной насос, поставить на него пару дюжих кочегаров, чтобы поезд пусть на пониженной мощности, но полз вперед. Затем снять злополучный насос высокого давления, а до него еще добраться надо сквозь переплетение невозможно горячих трубок и деталей...

— Капризный агрегат, господин мастер! — в итоге твердо сказал главный механик. — Капризный и ненадежный! На угольке привычней и безопасней получается.

И неодобрительно покосился на ряд бочек с топливом на грузовой платформе. Угольная пыль, копоть и сажа явно были главному механику больше по душе, чем чистота жидкотопливного двигателя.

— Скажи это императорскому семейству, когда им в окошко дымным шлейфом от паровозной трубы хлестнет! — желчно посоветовал Стрелков-Бессмертный. — Во время утренней семейной трапезы!

Главный механик только крякнул и отвернулся. А Стрелков-Бессмертный всерьез призадумался над вариантом с углем. Рельсовый путь так и будет идти на подъем до самого Пригорья, как бы не покатился Особый Императорский обратно в Порту задом наперед, вот будет смеху в столице! Тем более что вопрос на раз решался, в конце состава резервный паровозик на угле как раз для таких случаев прицеплен... Да, в гору лучше идти на двойной тяге. На всякий случай. И разводить пары лучше прямо сейчас, тем более что ветер благоприятный, дымы от состава будет относить далеко в сторону... Но путь к резервному паровозу ему внезапно перегородил гвардейский пост. Стрелков-Бессмертный недоуменно уставился на пшеничные усы гвардейца.

— Не положено! — твердо заявил караульный.

— Милейший! — напомнил Стрелков-Бессмертный озадаченно. — Я вышел оттуда стандартный час тому назад, при тебе!

— Не положено! — повторил гвардеец и положил руку на рукоять сабли.

Стрелков-Бессмертный презрительно покосился на парадную железку, гвардеец напрягся и невольно отступил на полшага. Ага, понимает мерзавец, что загородил дорогу лучшему фехтовальщику Северной империи, способному уделать парочку таких гвардейцев голыми руками не особо напрягаясь. То есть вариант с внезапным кретинизмом охранника отпадает, военный четко осознает, в каком мире существует и на кого посмел задрать лапу. Тогда что?

— На основании чего не положено? — на всякий случай поинтересовался он.

Караульный отозвался с готовностью, на удивление четко и разумно:

— Вашей светлости нет в пропускном списке допущенных в императорские вагоны.

Стрелков-Бессмертный поморщился и отвернулся, краем глаза успел заметить, что гвардеец поморщился тоже. Все понятно, императорская паранойя во всем блеске. Боится старый говнюк покушений до судорог, от каждой тени в углу шарахается. А тут ходит по поезду здоровенный мужчина невозбранно, еще и по виду вылитый наемный убийца. Вот и переклинило императорские мозги в самый неподходящий момент. А гвардейцам теперь отдуваться. С одной стороны — прекрасно известный всей гвардии халифатский князь Эльджар, сказочный богатей, меценат, спортсмен и великий инженер, создатель вот этого самобеглого чуда. Приглашен в увеселительную прогулку по стране обеими великими княжнами и самой матушкой императрицей, да и вообще как без него, без авторского надзору самобеглое чудо может и развалиться. Такого надо везде пускать, а если князь соизволит к какой великой княжне в сонницу заглянуть поздно вечерком, так и старательно отворачиваться. Это с одной стороны. Но с другой — психически больной старик, в руках которого по наследственному недоразумению сосредоточена вся гигантская власть империи. Слово этого старика — нерушимый закон, и сколько уже охранников казнили из-за воспаленной подозрительности императора, одному Тайному приказу ведомо. И стоит теперь гвардеец, мается, жизнью рискует, ибо слово матушки императрицы тоже многого стоит, она же империей управляет, пока супруг в обострении болезни. Да и княжны — те еще своевольные и капризные детки.

Стрелков-Бессмертный поглядывал на гвардейца искоса и решал его судьбу. Резко и остро вдруг захотелось сделать что-нибудь в духе Бессмертного Стрелка. Поскидывать, например, охрану вниз, и пусть бегут до Пригорья на своих двоих, придерживая на боку тяжеленные парадные сабли. Или дать караульному промеж глаз, запрыгнуть наверх, пройти по вагонным крышам к своей выгородке, или, ежели на иностранный западный манер, к купе, спуститься туда через открытое окно, а потом заявиться на ежеутреннее императорское чаепитие да настучать от души по императорской морде... Хотя если от души, то это насмерть, то есть — государственный переворот. А для него еще не все подготовлено. Ну и — что делать-то?

Он искоса глянул на гвардейца. Здоровенный парень стоял с каменной рожей. Еще бы, он на своей службе всякого насмотрелся. Видел, как министры за императором на коленях ползали. Видел, как молоденьких просительниц загибали поближе к ночи прямо на ступенях парадной лестницы императорского дворца на глазах у охраны, и ладно бы сам император, а то ведь даже и не первые приближенные лица, а вторые-третьи... Какой-то халифатский князь, которого не пускают в собственное жилье — мелочь, не привлекающая внимания.

Северная империя выродилась, с горечью признал он в очередной раз. После "великолепного века", в котором он сам принимал деятельное участие, после феноменального культурного взлета, после громких побед и приращения территорий империя оказалась под правлением своры жутких казнокрадов во главе с ничтожеством в роли императора. И остановить вырождение могла только правильная генетическая политика. Есть люди, рожденные править, и точка. И это вовсе не императорская семейка. А вот генномодифицированная линия Ре — иное дело. Властность, ум и ответственность перед народом — вот что такое Ре. И он, Стрелков-Бессмертный, сделает все возможное, чтоб привести носительницу староимперской крови на трон. Романтичный юноша Недоэль так и не умер внутри него за прошедщие века, и нынешний Стрелков-Бессмертный все так же считает, что жить следует только ради великой цели, а не так, как старый трактирщик Дик, который забился в свою пригорянскую глушь и которому от жизни ничего не надо сверх очередной молоденькой пригорянки на сеновале да хорошего приплода овец. И к которому он сейчас едет, да из-за маниакальной подозрительности императора может не доехать.

Так. Либо официальным путем с вызовом начальника караула и длиннейшим делопроизводством, в течение которого паровозик выдохнется и состав покатится своим ходом обратно в Порту, либо дебильный проход по крышам в духе дешевых боевок времен колониальных войн. Второй вариант манил простотой и легкостью, но грозил последствиями. За несанкционированное проникновение в императорскую зону говнюк-император может и приказ на стрельбу отдать, крайне не любит старый интриган даже намека на угрозу себе любимому. Эх, недоработки, спешка. Ведь планировал устроить внутрипоездную связь, планировал, да не успел разработать, сильно не хватило светлой головы Дика рядом и его талантливых рук. А так бы просто стукнул по переговорной трубке и отдал приказ. Паровозным свистком? Можно бы, но не обговорено заранее, не ожидал подлостей от его величества, все же самой императрицей в поездку приглашен, свистком только сигнал к остановке можно подать...

Стрелков-Бессмертный вздохнул и выбрал именно этот вариант — остановку. Все равно надо проверить, как трогается поезд на легком подъеме, почему не сейчас? Заодно и гвардия потренируется, ручные тормоза именно им зажимать. А потом отпускать, м-да. Ох, чувствуется, предстоит веселый процесс. Слаженные действия лишь на бумаге просты. Вот и потренируются, рожи усатые. Заодно императорское семейство развлекут неожиданными рывками, самое то для ежеутреннего чаепития.

Он деловито вернулся в паровозную кабину, озвучил приказ на немедленную остановку главному машинисту, тот покряхтел недовольно, но возражать не осмелился. Проверка колесных пар и контроль геометричности пути — дело такое, таинственное и сложное, лучше не перечить. Так что паровоз издал два последовательных гудка и начал сбрасывать и так невеликий ход. А Стрелков-Бессмертный прихватил контрольную рейку, кивнул помощнику, чтоб не зевал со своими клиньями, и спокойно отправился проверять пути — до самого резервного паровоза. В открытых окошках тормозных площадок виднелись суетящиеся гвардейцы. То-то же, затягивать тормоза — это не халифатского князька останавливать, тут навык нужен. Вот пусть и нарабатывают. Так что он спокойно дошел до паровоза и запрыгнул на защитную дугу.

— Чего уставился? — недовольно бросил он бригадиру. — Поднимай пары, на двойной тяге пойдем.

Бригадир довольно ухмыльнулся, мол, без уголька не могут благородные изобретатели обойтись, и заорал команды. Стрелков-Бессмертный вмешиваться в процесс не стал, угольный котел он успел довести до эксплуатационных норм, а одновременное отпускание тормозов... ну, это же не его работа, пусть гвардейцы тренируются. И им необязательно знать, что паровоз безопасно стоит на тормозных клиньях.

Он думал, что его остановят на входе в императорскую зону, ожидал и готовился, но — ничего подобного. Обращены на него были исключительно напряженные задницы гвардейцев, загнувшихся над ручными приводами тормозов. Ай да охрана высочайших персон, любая неожиданность гарантированно выводит ее из строя, стоит запомнить. Ну, какова империя, такова и охрана. Все прогнило, надо менять... так что он пожал плечами и прошел к себе переодеться для визита в императорскую чайную комнату. Докладывать их императорским величествам о технических особенностях поездки — его прямая обязанность.

Личная выгородка, или по новомодному купе, то есть отрез, не поражала роскошью. Что поделать, профессиональная деформация. Большую часть жизни он провел в полевых условиях, и аскетизм стал частью натуры. Внутреннее убранство его научного фургона — вот что напоминала выгородка больше всего. С дурной роскошью императорского кабинета или чайных комнат Великих княжон и близко не сравнится. Зато у него одного под потолком — светильники дневного спектра. Император как-то заглянул вечером, привлеченный мощным потоком света из дверей, возмутился, что у него нет такого, но как возмутился, так и сдулся. Выслушал ответ, что тип свечения новый, толком не изучен и может представлять опасность в быту, а здесь проводятся натурные испытания, кивнул с затравленным видом и удалился. В натурных испытаниях, могущих представлять опасность, его императорское ничтожество принимать участие не решилось. Зато чуть не каждый вечер заявлялась младшая из Великих княжон в компании гвардейских офицеров с темой поэтических вечеров, мол, хорошее освещение бережет глаза. Ну да, бережет, и стихи в поэтических альбомах иногда встречались высококлассные. И общение с юной княжной накоротке имело свои приятные особенности.

Императорское семейство сидело за чайным столом огорченное и недовольное, официанты торопливо меняли облитую скатерть. Ага, гвардейцы тренируются. Вот еще один рывок, отдаленная ругань и скрежет тормозов. М-да, а конструкцию придется менять, винтовые зажимы тут не подходят...

Он со скрытым разочарованием оглядел венценосную семейку. И вот эти — правители? Подданные, видящие их редко и издалека, даже не подозревали, что на самом деле суровый император — мелочный, болезненно подозрительный и бесчеловечно мстительный самодур, величественная императрица — невеликого ума домашняя клуша, старшая княжна — беспринципная вздорная стерва, и даже младшая, наиболее близкая ему княжна...

— Эльджар, что происходит? — ровным голосом поинтересовалась младшая княжна.

По случаю поездки на юг она нарядилась в одежды с халифатскими мотивами, ничем иным ее шальвары, прозрачная накидка на худых плечах и повязка на лице до самых глаз не объяснялись. Мило, но... кто б ей объяснил, что так в халифате выряжались только караванные женщины из низших сословий? Песок и ветер — гадкие испытания, вот и кутались женщины в путешествиях. Впрочем, лицевой платок выгодно подчеркивал огромные темные глаза княжны, воспетые когортой придворных поэтов. Глазами она явно не в маменьку удалась. И вообще с каждым годом взросления все отчетливей становилась непохожесть княжны на родителей. Ох, потомок, по всему высшему сословию империи разбросал родовые признаки семьи Эль и до императрицы добрался! Семейный учитель, а как же. Оторвут кое-что кобелю и правильно сделают.

Он коротко поклонился княжне и объяснил причину рывков.

— Ах, тренировка, — равнодушно кивнула княжна. — Понятно.

Стрелков-Бессмертный смотрел на нее с сожалением. И она не императрица. А так бы удачно все сложилось: и родственница, и ученица потомка, и древняя кровь! Но — младшая княжна не правительница, и это не исправить. Поэты наперебой воспевали ее холодную красоту, ее отстраненное спокойствие, но вряд ли кто понимал, что это просто равнодушие. И еще в поисках чувственных переживаний княжна крепко подсела на так называемые "лекарства для настроения", попросту легкие наркотики из Южных колоний. Правительница, которая ни в чем не разбирается и не желает разбираться, да еще наркоманка — катастрофа для империи. И тем не менее она до сих пор лучший выбор, чем Гина, наследница старшей императорской ветви той самой, настоящей империи. Она все же знает придворную жизнь, она с министрами с детства знакома и получила пусть зачатки, но экономического образования. Девица из глухой северной деревни в императорском дворце просто растеряется, там ее и сожрут... А что делать, если время поджимает, если поездка императорского семейства на юг — последний шанс представить Гину правящему семейству? А там и замену провести, кровавую и жестокую, но так необходимую империи...

Императрица добродушно попеняла, что не предупредил заранее о тренировках, а император не высказался никак, только смотрел настороженно и зло. То ли приступ прошел, то ли императрица правящую ручку к затылку приложила. Это он в парадном зале императорской резиденции император, а в кругу семьи — капризное и слабовольное ничтожество. Единственное, чем занимается реально император — зорко наблюдает, чтоб кланялись низко. Не до уровня рабской традиции ползания на брюхе, завезенной из южных колоний, но максимально близко. А всеми остальными делами в семье занимается императрица, а в государстве заправляет одуревшая от безнаказанности свора чиновников. Ну, как заправляет... рвут на клочки огромное тело страны, ненасытные. Скоро от былого величия ничего не оставят. Если только он не успеет сделать свой шаг.

Гвардейцы наконец справились с тормозами, и поезд вновь неторопливо покатил к синеющей цепи гор. Императорское семейство таращилось в окно, восхищалось обширностью подвластных им земель и удобствами путешествия по железной дороге. Ну да, это не трястись в тесных каретах по булыжному покрытию, а чаще по пыли да грязи. В императорском поезде можно жить, и жить в роскоши.

— Князь, вы ведь и здесь бывали? — обронила младшая княжна. — Чем примечательны эти места? Расскажите. У вас каждый холм наверняка имеет собственную биографию.

— Это земля легенд, — серьезно сказал он. — Здесь рождалась сама история. Именно здесь, на этих самых холмах когда-то была разбита степняками армия Дансера Великого. Здесь прокатились волны халифатских завоеваний, здесь же они и были уничтожены навсегда повстанцами и северными Освободителями, вашими блистательными предками. Вон там под горами навечно запечатаны подземные города вымершего народа Арг, а в горах и доныне скрываются руины загадочного лесного государства Бессмертных. И до сих пор в Пригорье находится древнейшая на планете гостиница — "Надежда империи". В ее подскальных залах некогда проживала сама легендарная Рей-рона. В Императорском театре недавно была премьера "Легенды о принцессе", помните? "Рей-рона — птица, нам ли не знать? Она умела летать!" Это о ней.

— Надо же, все легенды родились здесь, — задумчиво сказала младшая княжна. — Получается, центр цивилизации вовсе не у нас в столице? А на вид — просто степь, речка да холмы, ничего особенного. И что, действительно летала?

Стрелков-Бессмертный с тихой печалью смотрел в окно. Проплыла и скрылась за поворотом еле заметная в траве плита с бегущей к солнцу и свету прекрасной девочкой.

— Да, — сказал он и вздохнул. — Более того, в Пригорье вас ждет встреча с девицей, которая тоже умеет летать. И она из дальних, очень дальних потомков Рей-роны.

— Тоже принцесса? — вроде как добродушно улыбнулась императрица и бросила на муженька острый взгляд. Сама великая гулеванка по молодости, в добропорядочность супруга она не верила ни капельки.

Увидите, — коротко склонил голову Стрелков-Бессмертный. — История по-прежнему рождается здесь.

— История делается в столице самой могучей державы ойкумены, то есть у нас! — агрессивно заявила старшая княжна. — Правда, папа?

Стрелков-Бессмертный еле заметно усмехнулся. Агрессивность княжны ничего не значила на самом деле. Если сейчас император скажет "нет", княжна с той же нетерпимостью бросится отстаивать новое мнение, своего у нее сроду не было. Беспринципная продажная дура. Служанка по духу своему, вовсе не императрица. Выродилась правящая ветвь, пора менять, пора!

27

Гвардейцы с красными от натуги лицами выкатили из грузового вагона большую императорскую прогулочную карету. Следом — малую прогулочную, и следом за ней еще большую резервную. Императорское семейство хорошо подготовилось для обзорной поездки по подвластным землям, благо поезд это позволял.

— Вы нас разве не сопровождаете, князь? — ровным голосом выразила недоумение младшая из Великих княжон. — А кто нам расскажет об исторической ценности руин столицы Бессмертных?

— К сожалению, не могу оставить без личного надзора экспериментальную технику, — учтиво откланялся Стрелков-Бессмертный. — Плановое техническое обслуживание.

Княжна понимающе кивнула, хотя не поняла ровным счетом ничего, императрица одарила недовольным взглядом, император зыркнул подозрительно, старшая княжна, как охотничий пес, напряженно закрутила головой в попытках понять, какой линии поведения выгодно придерживаться, но в конце концов все устроилось, императорское семейство загрузилось в карету, запряженную дюжиной элитных "пригорских тягловых", и в окружении конной гвардии отправилось в ознакомительную поездку через перевал. Стрелков-Бессмертный нетерпеливо дождался исчезновения кавалькады за развалинами крепостных стен замка эпохи позднего Халифата, дружески кивнул начальнику тайной стражи и отправился широким шагом в Пригорье, к неизменным каменным залам "Надежды Империи". Конечно, по долгу службы тайная стража обязана была его остановить и хорошенько расспросить, куда это он собрался вместо обслуживания ценной техники и не собирается ли он передать сведения об императорском маршруте каким-нибудь заговорщикам, но то по долгу службы, а по сопричастности к заговору тайные сотрудники проводят его до самой гостиницы и обратно, чтоб с князем не случилось неожиданности. Заговор ширился и неумолимо двигался то ли к успеху, то ли к провалу, пока что непонятно. Но если медлить, то провал неминуем, слишком многие уже осведомлены, и далеко не все влиятельные персоны привлечены на нужную сторону.

Пригорье дышало, стучало и дымило привычными фабричными ритмами. На месте бывшего скотного торга блестела рельсами разворотная площадка узкоколейки, со стороны древнего акведука доносились мерные удары — разнорабочие доламывали остатки несущих конструкций, очищали от ненужного хлама территорию фабричных складов... и только каменный утес с нелепой вывеской "Надежда Империи" торчал на окраине промышленного центра наперекор векам. Его не тронули, и понятно почему — за утесом высился язык-отрог горного хребта, слом одного утеса ничего не менял, а ломать горы пока что технологии не позволяли. Да и промышленному району было куда расти — с другой стороны простиралась бескрайняя степь.

Во дворе гостиницы князь ненадолго остановился. Когда-то здесь, под навесами для скаковых рогачей, наивный юноша оплакивал свою погибшую любовь. И своего единственного верного друга.

К сожалению, хозяин гостиницы таковым не являлся. Да, века совместных дел и общих тайн связали их судьбы намного прочнее дружеских уз, но друзьями тем не менее они не стали. Или уже не были. Достойный уважения идейный враг — так бы охарактеризовал их взаимоотношения Стрелков-Бессмертный сейчас.

— Малыш, какими ветрами в наших скучных краях?

Хозяин гостиницы стоял на пороге и прятал добродушную усмешку в по-прежнему черной бороде. А князь, опаленный опасностями заговора, подозрительностью и интригами, впервые задумался: как так получается, что Дик всегда на месте? Ведь он же не только и не столько хозяин гостиницы, верно? Старейшина огромного семейства, раскинувшегося от Порту до берегов Внутреннего моря, владелец огромных отар овец, обширных земель отсюда и до самого перевала, уникальный мастер по ремонту и обслуживанию местной хозяйственной техники, не говоря уже о том, что востребованный врач, ученый, изобретатель и экспериментатор — наверняка у него множество дел! Однако, когда бы ни заявился князь, а прежде Лесовик, он же Бессмертный Стрелок и Недоэль — Дик всегда оказывался в гостинице, по виду ничем не озабоченный и даже на первый взгляд ничем не занятый. Это означало или наличие эффективной секретной службы, заранее предупреждающей хозяина гостиницы о визитере, или...

— А ты каким чудом всегда в гостинице, как будто других дел нет? — огрызнулся князь. — Давно хотел спросить, уже несколько веков. Вот, сподобился. Ну и?

— Так мы ж люди свободные, — степенно ответил Дик. — Только на себя работаем. У нас времени много, на все хватает. Проходи, малыш, будь как дома.

Под горой ничего не изменилось за века, да и что сделается камню? Все так же ярко горел светильник, плыли по залу еле уловимые запахи перегретой смолы и горных трав. И камин приветливо подмигивал язычками пламени. Стрелков-Бессмертный привычно опустился на каменную скамью, сложил перед собой руки, задумчиво уставился на высокий кубок, внутри которого плясали карминовые огоньки.

— Нет, Недоэль, — серьезно сказал Дик и опустился на скамью напротив. — Если хочешь знать мое мнение — нет, не подходит девочка для твоих придворных интриг, не готова и не соответствует. И не будет соответствовать.

— Позови ее, — хмуро приказал Стрелков-Бессмертный.

Хозяин гостиницы долго смотрел на него с непонятным выражением, которое к тому же пряталось в густой бороде.

— Оставь ей ее жизнь, — тихо попросил он. — Пусть она изобретает свои летучие корабли. Просто живет. Рожает и растит детей. Ее счастье — в этом.

— Позови ее, — жестко повторил князь.

— Нет.

Два мужчины уставились друг на друга одинаково властными, суровыми взглядами. Разлилось и словно зазвенело очень нехорошее напряжение.

— Может, я сама буду решать, куда и к кому мне идти? — раздался сердитый женский голос.

Дик словно дрогнул. Опустил голову, подумал — поднялся и беззвучно исчез в темноте подскальных залов.

-=-=-

Она реально взбесилась, когда вернулся князь. Хотела даже помчаться убивать его голыми руками, жестоко и с наслаждением, да Дик удержал. Но она рычала и брыкалась. Князь — сволочь! Бросил беззащитную горнянку на потеху сексуальному маньяку и свалил в столицу! Ему там хорошо, а вот ей!..

Каждый раз, когда в памяти всплывали картины того, что ей пришлось перенести за эти месяцы, щеки вспыхивали густым румянцем. На верстаке в мастерской. Прижатой к стенке в воловьем сарае. В постели с утра пораньше. На полу там же и тогда же. На кухне — склонилась, дура, неосмотрительно над плитой... В многочисленных подскальных переходах. Ну и на природе, на кучах прошлогодних листьев, куда без них. Каждый день по нескольку раз. Дик... да, насиловал, вот правильное слово! — насиловал ее без всяких нежностей, деловито и хозяйственно. Женщина есть? Есть. Значит, простаивать не должна. Когда она попыталась агрессивно возмутиться, холодно напомнил, что согласилась сама. Ну а коли согласилась — исполняй супружеские обязанности и не отлынивай. А если что невыносимо, так рабство отменили давно, вон древняя имперская дорога в Порту, вперед и с песней, а на ее место желающих хватает. Она не нашлась с ответом, лишь затаила ненависть глубоко внутри. Хотя внешне — да, внешне она сдалась. Куда она от своей небесной птицы? На дорогу к Порту? Так побывала уже там, не понравилось.

А на ее место желающих действительно хватало. Молодки из необъятного хозяйства Дика завидовали ей бешено, даже приятно было ловить их жгучие взгляды. Обсуждали в голос за спиной, что такого в ней нашел хозяин, и не понимали выбора. Так-то под Диком много кто перебывал, но только она поселилась в его спальне и имела полные права в распоряжении финансами. Ну, в меру разумного.

Дик — подлец, заключала она с горечью каждый вечер.

С другой стороны, она была вынуждена признать, что и свои обязанности чернобородый хозяин гостиницы исполнял безупречно. Как-то даже потихоньку крепло внутри трусливое самооправдание, что вот она исполняет свои обязанности, а он свои, и все нормально, обычная семейная жизнь, как и должно быть. Тем более что случайно выяснилось, что Дик — крупнейший местный землевладелец и, следовательно, дворянин, да не простой, а из "Старого списка". То есть формально выпускнице Горной академии в супруги подходит без вопросов. А еще с каждым последующим днем в ней ширилось и крепло восхищение феноменальным умом... ну, супруга, да, чего отворачиваться от очевидного? Работать с Диком в мастерской было для нее сродни наслаждению, стыдно признать какому. Он... он знал и умел все! И их совместными стараниями близился день, когда огромная невесомая птица поднимется в просторы неба!

И тут вернулся князь.

Она наоралась, набрыкалась, пролила даже злую слезу, а потом зачем-то переоделась в лучшую свою шан-нель горнянки-выпускницы, которую ей подарил Дик, прошла темным переходом к малому залу, встала у стены и слушала, как решают ее судьбу. Ну и не выдержала, вмешалась.

— Я сама буду решать свою судьбу! — с вызовом повторила она.

Князь невольно усмехнулся, и она мгновенно разозлилась. Да, там, на ночной дороге под дождем, она никак не решала свою судьбу, и если б князь не подобрал ее, просто умерла бы к утру, но то тогда и там! А сейчас она — официально признанная супруга дворянина из "Старого списка", обеспеченная и не стесненная в средствах! А он кто? Какой-то мелкий князь из Халифата с мутным и неподтвержденным происхождением! Подумаешь, сын домашним наставником у императорской семьи! Просто высокопоставленный слуга, пучеглазый дылда!

— Конечно, сама, — сказал князь бархатным голосом, как капризной девочке. — Обязательно сама. Но выбор тебе должен быть предоставлен, не так ли? Этот выбор я тебе дам.

Усилием воли она придавила гнев. Князь — мерзавец, но выбор действительно важен. Иначе как самой решать свою судьбу? Супруга Дика — она и есть супруга Дика, чего тут решишь?

— Говорите, князь, — холодно разрешила она.

— Это длинный разговор, пойдем-ка прогуляемся снаружи! — деловито решил князь и поднялся из-за стола.

— Опоздали с предложением, уже прогулялась!

Она надеялась — ее слова будут для князя как мокрой тряпкой по лицу. Она ожидала, что он смутится, почувствует стыд, начнет оправдываться... Ага, как бы не так.

— ... твою мать! — сказал князь. — Как не вовремя-то! Надеюсь, ты не забеременела по дурости?

— По дурости?! — рявкнула она. — А у меня был выбор? Бросил во власти полового маньяка, а теперь говоришь — по дурости?!

Князь напряженно размышлял несколько мгновений.

— Был у тебя выбор, обязательно был, — рассеянно пробормотал он. — Дик кто угодно, но не насильник. Если б ты сама не согласилась, он бы к тебе не прикоснулся...

Она открыла рот для резкой отповеди — и закрыла. Припомнилось вдруг до неприличия отчетливо, как все произошло. Ну, да, как бы согласилась сама, но... но ведь под давлением! Под давлением и шантажом! Дик, мерзавец, мечтой поманил! А князь, гад, бросил беззащитную горнянку во власти маньяка!

— Как же не вовремя эти бабские заскоки! — буркнул князь. — Планам конец! К счастью, не всем. Так что все равно надо прогуляться для разговора. Пойдем, Регина Дальнеозерская. Там поверху одна неприметная тропочка есть...

— Знаю! — зло сказала она. — Прогулялась уже!

Но князь, не слушая ее, уже решительно шагал к выходу.

Подъем по лестнице на этот раз дался ей на удивление легко. Ну, еще бы, сколько она с Диком набегалась за последние месяцы по горкам, пока укрощала небесную птичку, натренировалась, втянулась. Хорошо, Дик всегда был рядом, без него таскать оборудование — то еще развлечение... но все равно он сволочь!

— Как думаешь, зачем я взял тебя под протекцию? — спросил князь, когда тени листвы закачались на их лицах. — Твои предположения? Наверняка ведь думала.

Она сердито дернула плечом. Ну, думала. Поначалу. Потом только злилась.

— Отдать на пользование Дику.

— Видная цель для многих местных девиц! — одобрил князь. — Но у тебя полет выше.

— Взять к себе на работу, — уже серьезно сказала она. — Помощницей. Или преподавательницей, если создаете научный центр. Так-то я из лучших в выпуске.

— Еще выше.

Она призадумалась. И пожала плечами. Куда еще выше для горнянки?

— Это связано с твоим происхождением, — подсказал князь.

Она вздрогнула и остановилась. Все бредни старейшин об их великом предназначении резко всплыли в памяти.

— Мы, люди, пришлые на этой планете, — спокойно сообщил князь, взял ее за руку и неторопливо зашагал дальше по тропе. — Там, за далями пространства, осталась наша настоящая родина. И настоящая империя.

— Доказательства? — враз охрипнув, спросила она.

— Хм. Доказательства... а тебя ничего не удивило в лаборатории Дика?

Это был удар в цель. Ее там удивило все!

— У Дика сохранились знания из прошлого?

— Он сам из прошлого, — поморщился князь. — Знания, какие-то знания, скорее всего, хранятся в твоем родном селении... Но ты поняла, да? Технологии Дика — не от мира сего. Они — от нашей родины, из Старой империи. Она до сих пор существует, Дику удалось установить с ней одностороннюю связь, так что он в курсе новостей оттуда.

— Это все ошеломительно, князь, но я тут с какого боку?

— С главного, — хмыкнул Стрелков-Бессмертный. — С самого главного. Дело в том, что на нашей с тобой родине попытались вывести расы людей, генетически предрасположенных к определенному функционалу. Расы воинов, слуг, ученых... и правителей. Попытка увенчалась успехом. Собственно, отголоски, дальние отголоски того деления можно наблюдать и здесь, кое-что сохранилось чудом. В частности, семья Хе не пропала в потоке времени. Чудаки, парадоксальные мыслители, авантюристы...исследователи и ученые. А в старой империи — еще и астронавты.

Она вспомнила своего погибшего друга и невольно кивнула. Да, он такой и был, ее Хе-укс.

— Еще? — требовательно спросила она.

Князь пожал плечами.

— Арг. Физиологически приспособленные к жизни в замкнутых пространствах, в подземельях. Их государство, кстати, недалеко отсюда располагалось, только сильно внизу. Пара легенд о них осталась, могла слышать.

Она молча кивнула.

— Эль, — вздохнул князь. — Моя непосредственная родня. Бессмертные. Интуитивные генетики. За перевалом — развалины их столицы, но там такой культурный слой, что вроде еще не докопались...

Она остро глянула на князя.

— Я тоже бессмертный, — ответил он на невысказанный вопрос. — Наверняка ведь были подозрения? Но родился я уже здесь. Из первой волны у нас только Дик.

Она представила бездны времени, через которые пришлось пройти князю, и ужаснулась. Он наверняка столько перенес! Как ему удалось не сойти с ума от воспоминаний? Или забывает прошлое?

— А семья Би? — неожиданно для самой себя спросила она. — В легендах о Рей-роне фигурировал один персонаж, Бичура...

— Слуги. Слуги, низший технический персонал. Урезанное тщеславие, отсутствие высоких устремлений. Кто-то же должен и внизу работать.

— Следовательно, был и противоположный вариант? — усмехнулась она. — Ведь был?

— Был. Была семья, чье предназначение — править. Две ветви, младшая и старшая. Ре и Рей. Ты — из старшей, Регина Дальнеозерская. Не иначе как чудом вам удалось сохранить чистоту крови.

Она подумала. Думалось тяжело, мысли скакали возбужденными зайцами.

— У меня там, в Старой империи, остались родственники?

— Уже нет, — вздохнул князь. — Династия, к сожалению, выродилась. В результате у них там сейчас жуткий кризис. Империю лихорадит и штормит. Вот, собственно, мы и пришли к главному. У нас здесь тоже кризис. И тоже выродилась династия. Империей правят ничтожества, и империя гибнет. А я за прошедшие века слишком много вложил в нее, чтоб допустить крах. И когда метался в поисках решения, встретил на ночной дороге мокрую и смертельно уставшую принцессу чистой крови. Дальше объяснять?

Она отрицательно помотала головой. Князь отвернулся и принялся рассматривать причудливые облачка в небе.

— Я не знаю, как править, — тихо сказала она. — Не знаю и не умею. Не обучена. И не чувствую в себе таких сил.

Стрелков-Бессмертный помолчал. Развернулся к ней на каблуках. И очень неприятно улыбнулся.

— Выбирай сама. Хочешь остаться супругой Дика?

Она мгновенно вспомнила, что с ней делали в последние месяцы. В кровати и рядом с ней на полу. На кухне и в коровнике. В лесу и на горном лугу. В мастерской на верстаке, когда в спину давят тиски и ржавый коленвал! И злость затопила сердце.

— Я с тобой! — выдохнула она. — Как мы будем менять императорскую семью?

28

Несильный, но резкий порыв ветра толкнул в спину, она еле успела перехватить управляющие тяги и развернуть "Небесную птичку" клювом к ветру. Ух, чуть не унесло. Полосатый конус на краю пологого склона беспорядочно мотался, показывал скорость ветра от вполне приемлемой до угрожающей. Она прикусила губу. Дик предупреждал, строго предупреждал, что полеты при скорости ветра свыше семи баллов — смерть. Пока она не набралась минимального опыта — гарантированная смерть. А конус как раз и показывает... Она зло дернула щекой и отвернулась. Дик — сволочь, мало ли о чем предупреждал, она сама решает свою судьбу! А ее судьба в виде императорского семейства сидит сейчас во дворе "Надежды империи" и благосклонно взирает вверх в ожидании отважной летуньи. Задача простая: произвести впечатление на императрицу и ее дочерей, получить приглашение в ближний круг Великих княжон и продержаться там хотя бы пару недель. Потом князь Стрелков-Бессмертный организует семейству несчастный случай, а ее объявит внебрачной, но признанной дочерью императора. Мол, потому и приняли в семейство. У него уже и документ есть на этот случай, очень похожий на настоящий. И большинство влиятельных лиц в столице на его стороне. Так что все упирается в успешность сегодняшнего полета, тут не до разглядываний мерного конуса, тут решается, жить или умереть огромному количеству людей.

И она решилась. Рывком заняла место в пилотажной гондоле, ухватилась за управляющие тяжи, поменяла угол атаки крыла... "Небесная птичка" дернулась, чуть не опрокинулась назад, она мгновенно среагировала — и огромное белоснежное существо плавно поплыло вверх. Еще не воздушный корабль, уже не хрупкий планер — конструкция, рожденная гением Дика, не походила ни на один из ее прежних проектов. И вызывала счастливую дрожь в каждой клеточке ее тела. Она летела, какое счастье, она овладела безграничной стихией! "Небесная птичка" совершила широкий разворот, далеко-далеко внизу проплыла крошечная площадь возле гостиницы, и на ней — словно мелкие игрушки-люди.

Двигатель завелся сразу, заработал мощно и надежно. Фуфло и времянка, как презрительно отзывался о нем Дик, двигатель поражал ее еще больше, чем летучий газ в крыльях "Небесной птички". Простой, надежный, безотказный механизм, рожденный гением Дика. "Небесная птичка", потерявшая восходящий поток и начавшая быстро терять высоту, снова уверенно поплыла вверх. От высоты у нее перехватило дыхание. Здесь еще никогда не бывал человек. Она — первая! Горный отрог тянулся к перевалу далеко внизу, ей даже показалось, что с перевалом она уже на одной высоте, и появилось сумасшедшее желание... вот взять и слетать туда и обратно! Просто так, потому что возможно. Этак за полчасика, при том, что императорское семейство потратило на поездку к университетским руинам весь световой день!

Мысль об императорском семействе привела ее в чувство. Задача, у нее есть задача — произвести впечатление на императрицу и ее дочек. А для этого требовалось рискнуть. Полет — это здорово, но этого мало для пресыщенных зрелищами обитателей императорского дворца. Она еще раз оглядела окрестности с высоты действительно птичьего полета, невольно ахнула от восторга, когда показалось, что вдали блеснули воды Внутреннего моря, до которого не один день пути. И бросила "Небесную птичку" в крутую спираль вниз.

Как она подозревала, на земле сейчас заахали и завизжали от переживаний. "Фуфло и времянка! — снова всплыл в памяти голос Дика. — Не вздумай делать сильные наклоны — захлебнется!" Перестраховщик Дик так смешно переживал за ее безопасность... и все равно он подлец и сволочь! Она с превосходством усмехнулась, выровняла полет, набрала высоту, заложила широкий вираж, чтоб снова оказаться над Пригорьем, и снова бросила "Небесную птичку" вниз. Произвести впечатление? Да без проблем! На земле сейчас все сомлеют от страха!

Резкий поток воздуха поймал ее и неукротимо потянул вниз на выходе из спирали. "Не приближайся к створу ущелья! — всплыло в памяти предостережение Дика. — Ущельные ветра сильны и непредсказуемы, а прочность конструкции пока что недостаточна!" Откуда-то он все знал, ее ненавистный гениальный супруг, хотя в небо не поднимался ни разу. Откуда... из прошлой жизни, разумеется, теперь это было очевидно. И сам летал, и все знал — и ее предупреждал, да кто бы слушал... Она с хрипом боролась с управляющими тяжами, выворачивала крыло и холодным разумом ученого оценивала высоту и свои шансы. Только бы не заглох двигатель! Сейчас она четко понимала, что да, фуфло и времянка, что Дик в очередной раз прав. Мощь движка совершенно терялась в могучем напоре ветра. Тут требовалось нечто на порядок мощнее. Если бы не скорость ветра... в который она, дура, полезла в желании доказать всему миру, что дура!

У нее еще оставался шанс, неплохой шанс. Если круто встать к ветру, резко поднять клюв "Птички" — потоком должно было добавить высоты и перебросить через крутой склон отрога, а там оставалось только зайти на вираж и приземлиться. Хоть юзом, хоть волоком, но приземлиться! Спасти себя и спасти "Небесную птичку"! Маневр, вполне осуществимый с работающим двигателем. Ему бы еще мощности поболее! Хотя бы в два раза!

Склон стремительно приближался, и она решилась. "Небесная птичка" дрогнула, словно получила удар, резко задрался вверх клюв, начала стремительно набираться высота... а потом двигатель чихнул и заглох. Как и предупреждал неоднократно Дик. Недопустимый наклон, о чем она забыла.

Она еще боролась, боролась отчаянно, стиснув зубы. Ловила порывы, на интуиции и страстном желании жить меняла конфигурацию крыла и лезла, лезла вверх, спиной ощущая наплывающую твердь склона.

А потом "Птичка" хрупнула и сложилась. Конструкция не выдержала сверхрасчетных напряжений. Как и предупреждал Дик.

Дальнейшие ее действия были мгновенны и решительны. Раз — сорвать дверку гондолы. Два — защелкнуть карабин на страховочной скобе. Три — вывалиться вниз головой в прозрачный воздух и камнем полететь к опасно близкой земле, надеясь только на то, что ранец индивидуального крыла спасения, ни разу не проверенный в деле, не подведет.

"Расстояние гарантированного раскрытия — не менее двух сотен стандартных метров!" — вспомнился ей тревожный голос Дика. Беспокоился о ней, берег, мерзавец...

-=-

Стрелков-Бессмертный, князь далекого загадочного Халифата, смотрел вверх со скучающим видом, за которым пряталось клокочущее напряжение. Прямо сейчас его избранница сдавала самый суровый в жизни экзамен, собственно жизни и равный по цене. Экзамен не только на мастерство полета, но и на решимость идти до конца. Что ж, следовало признать, что решимостью чистокровная представительница семьи Ре оправдала самые смелые его ожидания. Даже с земли было видно, насколько она рисковала своими воздушными пируэтами. Реально поставила на эффектность выступления свою жизнь.

Князь незаметно покосился на императорское семейство. Великие княжны жадно наблюдали за отчаянной самоубийцей. Еще бы, такое редко увидишь и во дворце — чтоб кто-то осознанно, на глазах у всех шел на страшную, но, надо признать, эффектную смерть. Ноздри девиц возбужденно трепетали, как будто они нанюхались особых травок с Юга. Возможно, так оно и было на самом деле, ни один порок не обошел стороной славное императорское семейство.

И тут внезапно налетевший порыв ветра потащил белоснежную птицу боком на крутой склон отрога.

— Ого! — оценил император и даже слегка приподнялся из кресла в желании как можно более подробно разглядеть момент катастрофы.

У князя все внутри заледенело от нехорошего предчувствия. Но повелительница белоснежной птицы продолжала отчаянно бороться, бешено стрекотал двигатель, дрожали, складывались и вновь распрямлялись огромные крылья, птица упрямо сражалась с ветром и медленно поднималась вверх, и вместе с ней в напряжении медленно привставали из своих кресел зрители... а потом двигатель смолк, затем резко хлопнул и сломался каркас летательного аппарата.

— Ах! — дружно вырвался испуганный крик у всего императорского семейства, крошечная на таком расстоянии фигурка выпала из гондолы, стремительно полетела вниз... рванулась и плавно поплыла вдоль склона на мгновенно распахнувшемся небольшом крыле.

— Х-хэ! — выдохнул император и без сил опустился в кресло. — Однако, изрядно, чрезвычайно изрядно! А познакомь-ка меня, князь, с этакой отважной воительницей неба! Должно быть, исключительная штучка?

— Нет, папенька, она будет украшением нашего чайного салона! — капризно заявили княжны хором.

Князь, не отвечая, вскочил с места и напряженно уставился вдаль. Императорское семейство снова ахнуло — воздушным потоком отважную летунью бросило на склон, проволокло и с размаху ударило о скальный выступ.

Конногвардеец, высившийся в недреманной страже за спинами императорской семьи, сам не понял, как оказался на земле. Вроде бы все тихо-мирно, княжны ахают от небывалого зрелища, а потом бац! — и он очумело мотает головой, сидя в пыли во дворе гостиницы, а далеко по дороге несется бешеный скакун, и над ним, привстав на стременах, словно летит над дорогой князь Стрелков-Бессмертный. Легендарная посадка воинов-степняков древности, которой вроде бы ныне никто не владеет.

— Как романтично! — томно произнесла младшая княжна. — Вот так же когда-то несся на верном рогаче неизвестный юноша, чтоб спасти из ледяного плена возлюбленную свою принцессу! Мы пьесу со сходным сюжетом в прошлом году посетили, да, маменька? А правда, что действие в этих местах и происходило?

— Спросишь у князя, он все знает! — ответила императрица. — Вернется со спасенной летуньей на руках и все тебе обскажет!

И бросила подозрительный взгляд на супруга.

-=-

— Дик, сделай хоть что-нибудь! — рявкнул князь.

— Открытые черепно-мозговые? — хмыкнул чернобородый хозяин гостиницы. — Инструментов для краниохирургии в моем арсенале нет.

— А что у тебя есть?

— Инструментов для краниохирургии точно нет.

Стрелков-Бессмертный в отчаянии бросил взгляд на операционный стол, где под мощными светильниками лежало изломанное, окровавленное тело его мечты, его великих планов по государственному переустройству. Единственная носительница крови семьи Ре еще дышала, еще боролась со смертью, чем вызывала невольное восхищение... и нестерпимое желание рычать от беспомощности.

— Дик, а они вообще существуют, инструменты для краниохирургии? — тусклым голосом спросил князь. — Или так, просто в твоих отдаленных научных планах? Или вообще дурная шутка?

— Существуют, конечно. В Старой империи операции на мозге — рутина. Но где мы и где та империя...

И Дик захрипел, вздернутый вверх могучей рукой князя.

— Империя — рядом! — прошипел в лицо Дику князь. — Дик, это шанс! Если хоть один патрульный корабль сейчас неподалеку, они обязаны откликнуться на призыв истинной императорской крови! Ну что, есть в твоем ранце передатчик на стандартных аварийных частотах империи или нет? Или мне тебя убить и идти искать самому?!

Дик аккуратно высвободился из захвата князя, оправил одежду.

— А ты представляешь, что будет от столкновения высокоразвитой цивилизации с колонией навроде нашей? — тихо спросил он.

— Я представляю, что будет, если принцесса не выживет! Веди к передатчику!

Хозяин гостиницы подумал. Пожал плечами и коротко бросил:

— В радиомастерской он, сам знаешь.

— Веди! — жестко усмехнулся князь. — Это же самоделка. Как включать, как настраивать — только ты разберешься. Веди, Дик, веди, спасай свою никчемную жизнь. Я все на кон поставил, через тебя переступлю не задумываясь!

Дик молча прошел впереди князя в радиомастерскую, уверенными движениями подключил питание, покрутил огромные диски точной настройки, вслушался в понятную только ему песню космоса, так же молча указал на кресло оператора и вышел. Стрелков-Бессмертный быстро накинул на голову наушники, ухватился за рукоятку операционного ключа и отстучал в безумной надежде:

"Всем, всем, всем! Погибает носительница крови семьи Ре! Требуется немедленная помощь!"

Сухие строчки имперских связных кодов летели в безмолвную пустоту, князь раз за разом, закрыв глаза, выстукивал призыв о помощи, менял рабочую частоту и снова хватался за ключ...

-=-

Князь проскакал туда, проскакал обратно с изломанной летуньей на руках, вроде больше ничего интересного не намечалось, и император обратил свой дурной взор на незадачливого конногвардейца.

— А лихо князь с лошадкой управляется! — с угрозой проговорил император. — Прямо как со своей! А ведь она тебе была доверена для неусыпного несения стражи! Почему утратил императорское имущество, я спрашиваю!

— Так... князь-то — первый меч империи, — пробормотал еле слышно конногвардеец. — Ему уступить незазорно...

— Незазорно?! — завизжал император. — А если он меня конем стоптать захочет? Ты охрана или изменщик?! В кандалы, в яму мерзавца! Сгною на рудниках!

Конногвардеец смертельно побледнел. Он прекрасно представлял себе, что такое императорский гнев. Тут как бы о рудниках не пришлось мечтать, как о завидной участи!

— В кандалы так в кандалы, ты у нас император, — безмятежно сказала императрица. — Только этот молодец ведь наш охранник. Одного сгноишь, другого, а третий посмотрит да и прирежет тебя и нас с тобой заодно. Ему-то, третьему, все равно уж будет, так и так смерть.

Император булькнул, затравленно зыркнул по сторонам, но с ответом не нашелся.

— Ступай, дружок, к начальнику караула да скажи, чтоб дополнительных упражнений тебе назначили, чтоб хотя бы научился уверенно на коне держаться, — милостиво повелела императрица.

— Век благодарен буду, матушка! — выдохнул конногвардеец. — Спасла и меня, и семью мою от позорной смерти!

— Век мне без надобности, — холодно сказала императрица. — Ты сейчас верно служи. Хорошо ли понял, дружок?

— Хорошо, лучше не бывает! — сглотнул вновь побледневший конногвардеец. — И спешу доложить, что... меж начальником тайной стражи и князем Бессмертным тайная связь имеется. Отправлял начальник тайной стражи своих специалистов, чтоб князя охраняли на пути в Пригорье да обратно.

— Ну, отправлял, что с того? — задумчиво сказала императрица. — Мало ли по какой причине? Ты же не знаешь?

— А знать и не надобно, матушка, — усмехнулся конногвардеец. — Сам факт, что императорская тайная стража не императора охраняет — он о многом говорит. Практически обо всем.

— А и правда твоя, — пробормотала императрица. — Считай, отслужил свою жизнь, даже с прибытком...

Императрица подумала, потеребила в нерешительности один из своих бесчисленных узорчатых платочков, затем развернулась к синему от страха супругу.

— В кои-то веки твоя подозрительность пользу принесла! — признала она неохотно. — А скажи-ка, твой мастер боя, который Ви-гун — ты же его, как обычно, вперед всех сюда отправил вместе с учениками? Глазки-то не прячь, вижу, что отправил! Подавай знак, нужен он! Конногвардейцы князя не остановят, да и нет им полного доверия!

На площади тут же все пришло в движение. Гостиничный двор плотным строем оцепили решительные усачи на могучих боевых конях, перепуганный император спрятался в карете, заробевших княжон охрана аккуратно оттеснила подальше от входа в гостиницу — а к императрице спокойно подошел обычного вида мужчина в робе рабочего-горняка.

— Ви-гун, пора тебе с дервишами отрабатывать хрусталиты, что от нас получаешь неограниченно! — неприятно усмехнулась императрица. — Зайди-ка в гостиницу да возьми под арест князя Стрелкова-Бессмертного!

Мастер боя бросил на гостиницу мимолетный взгляд и отрицательно качнул головой.

— И ты боишься первого меча империи? — непритворно изумилась императрица.

— Против десятка бойцов и первый меч — не меч! — улыбнулся мастер. — Дело в гостинице. Наши старейшины учат: дом с историей не может существовать без тайных ходов. Это — правило без исключений. А "Надежда империи" даже не дом с историей, а сама история. В наших летописях мы так и не нашли эпохи, когда бы не существовала гостиница "Надежда империи". А наша семья ведет летописи от начала мира. И всегда здесь в скале была гостиница. Всегда называлась "Надежда империи", всегда ей владел чернобородый невысокий мужчина, и всегда его звали Дик. Такая верность традициям означает, что гостиница полна тайн, и тайные ходы в их числе. Мы опасаемся спугнуть жертву, и только. Пусть князь выйдет, возьмем его снаружи.

— Разумно, — нехотя согласилась императрица. — А если не выйдет?

— Если не выйдет, значит, его уже спугнули, — пожал плечами мастер боя. — Например, вон те идиоты на конях, которые зачем-то окружили двор, но не озаботились выставить посты у ходов для прислуги, а их мои ребята насчитали целых пять. Пусть они отойдут подальше и встанут второй линией оцепления, здесь мои ребята все сделают сами...

Мастер внезапно замолчал и поднял голову вверх. И все тоже уставились вверх, потому что могучий гул с небес невозможно было не заметить. Мастер боя шевельнул губами, словно беззвучно молился, перепуганный император истошно заорал в карете, а конногвардейцы дружно схватились за оружие. С неба прямо в гостиничный двор опускался воздушный корабль в форме черной пирамиды.

Испуганно шарахнулись лошади, плавно откинулась вниз одна из граней пирамиды, и по беспросветно черной аппарели быстро прошли вниз воины в странной серебристой форме. Один из них брезгливо отмахнулся от пули, выпущенной струхнувшим конногвардейцем, и требовательно спросил:

— Где носительница императорской крови? Вы запрашивали помощь!

Неожиданно гулкий голос прокатился над площадью и дальним эхом загромыхал по ущелью. Конногвардейцы съежились и подались назад.

— Здесь! — раздался твердый голос от входа в гостиницу.

В полной тишине князь с изломанным телом на руках приблизился к пришельцам, передал раненую летунью на руки чужому воину и отступил.

— У нее открытые черепно-мозговые травмы, требуется... — нерешительно начал князь.

— Для нас это не является проблемой! — прервал его пришелец, небрежно бросил руку вверх в, очевидно, уставном приветствии, подал знак, и чужие воины дружно отступили обратно в пирамиду.

— Офицер, вы что же, собираетесь стартовать прямо...

— Мы прибыли за принцессой, — равнодушно сказал офицер. — Местные нас не интересуют.

После чего развернулся и тоже ушел в пирамиду.

Разинув рты, все смотрели, как плавно поднимается, сливается до неразличимости черная грань пирамиды. Потом, с недоумением — как князь стремительно бежит к гостинице и укрывается в подскальной глубине.

А потом из-под пирамиды ударило пламя, пирамида дрогнула, зависла на мгновение и исчезла в глубинах неба. Миг, всего лишь миг — и сама собой решилась проблема и со сменой императорской династии, и с оцеплением конногвардейцев, и с грозным мастером боя вкупе с его дервишами-учениками. Действительно, ну какую проблему может создать пепел? Так что, если кто и заметил, как за мгновения до катастрофы возле княжон мелькнула какая-то фигура, то поделиться своими наблюдениями этот несчастный точно ни с кем не успел.

29

Штурмовики выступили разом из переулков, уверенно рассредоточились в цепь и начали давить на гуляющих, замыкая кольцо. Пожилых и детей небрежно отпихивали за пределы оцепления, и скоро внутри кольца в панике жалась исключительно молодежь обоих полов. И среди них — группа степняков в свободных крепких рубахах. Они тоже как бы паниковали, но молча — и посматривали вокруг остро и внимательно. И вовсе не испуганно. Так опытные бойцы оценивают поле боя.

Стрелков-Бессмертный наблюдал за происходящим на площади изза полуприкрытой парадной двери собственного особняка. Не сказать, что это гарантировало ему безопасность, штурмовики Старой империи хватали людей и по домам, но приходилось рисковать, потому что его присутствие на операции было обязательным.

Князь усмехнулся с легким презрением. Штурмовики, может, и являлись специалистами своего дела, но — только в привычных условиях. А здесь они даже не поняли, что присутствие группы степняков на одной из площадей Северной столицы — явление невозможное и оттого по умолчанию подозрительное.

Операция перешла в следующую фазу. Внезапно несколько красивых — очень красивых! — девочек-подростков в изящных платьицах подготовишек великокняжеских Женских курсов с жалобными криками бросились на оцепление. Штурмовики ожидаемо отвлеклись, еще бы, князь на их месте тоже отвлекся бы. И тут начали действовать степняки, все — специально отобранные мастера борьбы на поясах, крепкие приземистые колобки тугих мускулов. Штурмовики полагались на свое превосходство в оружии, но полагались зря. Так-то штурмовые автоматы — страшная сила, но только не когда летишь вниз головой на знаменитую многоцветную брусчатку Северной столицы. Но даже и тогда штурмовики не очень обеспокоились. Они же — в боевых скафандрах! Их режуще-колющим не взять! Ну да, ну да. Вот только уничтожение бойцов в скафандрах принципиально ничем не отличается от нейтрализации тяжелой рыцарской конницы, и соответствующего оружия, как и специалистов, в Северной столице хватало. "Стальной клюв", например — страшная сила в опытных руках. Так что через пару минут бойцы бегом потащили собранное оружие к княжескому особняку. Стрелков-Бессмертный выступил наружу, пришло время действовать ему.

Вообще оружие штурмовиков надежно защищалось от использования неавторизованными стрелками. Но то использование, а ремонт — другое дело. Так что блоки питания выпали после первого щелчка по крышке — дело довольно опасное даже для оружейных мастерских Старой империи. Блоки питания при неосторожном обращении вообще-то взрывались. Но князь был предельно осторожен. Одно нежное движение, и стопор установлен. Еще одно — блок переключен в режим мгновенного подрыва. Теперь, если сбросить стопор, так бабахнет, что от гранатометчика мокрого места не останется, разве что сухое. И слегка выгоревшее. Но князь хорошо представлял, что именно делает. Зачем стопор выдергивать, когда блок в руках? Можно же привязать к стопору прочную нить тройного кручения, каких навалом на складах императорских верфей. А нить — на обычную катушку. И тогда, если швырнуть блок куда надо, а потом резко затормозить катушку, бабах получится не в руках гранатометчика, а там, где надо. Один резкий свист — гранатометчики расхватали приспособления подрыва и рассредоточились по периметру площади. Штурмовики славились жестокой мстительностью и должны были заявиться на площадь с минуты на минуту, это было понятно. Непонятным оставалось, как именно приземлится десантный катер, на какую сторону откроется аппарель. Потому гранатометчики встали по периметру.

Князь отступил в особняк, и вовремя. Угрожающий гул, свист, и пирамида десантного катера шлепнулась на середину площади, прямо у тел погибших штурмовиков. С момента, как средства защиты скафандров передали сигналы о гибели носителей, прошло всего несколько минут, так что штурмовики среагировали очень быстро. Но — недостаточно быстро.

Опустилась аппарель, первые фигуры грозных бойцов проявились в проеме, и туда тотчас полетели блоки питания. И не только туда. Князь с досадой отметил, что нервы у метателей могли бы быть и получше. Ведь сколько тренировались! Сколько раз им было сказано, очень настойчиво сказано, что метать только внутрь катера! Нет же, запулили под брюхо! Естественно, сработала динамическая защита, грохнуло, и волна осколков от кассет защиты смела группку отважных девочек-курсисток заодно с дебилами-гранатометчиками.

Стрелков-Бессмертный поморщился. Неприятная, хотя и ожидаемая накладка. На девочек у князя имелись свои серьезные планы, теперь придется менять на ходу.

Зато те, кто метали заряды внутрь катера, сработали безошибочно. Глухо бумкнуло, а затем так дало! Князь удовлетворенно отметил результат, махнул координаторам операции, чтоб уводили личный состав террор-групп, и быстрым шагом покинул площадь сам. Не стоило недооценивать средства видеонаблюдения Старой империи. Лицо князя уже сегодня будет вбито во все базы, и в столицу больше не сунуться. Ну и ладно, не очень-то хотелось. На самом деле — хотелось, но возможностей больше не наблюдалось. Так что лучше подвести итоги, признать результаты операций против Старой империи удовлетворительными и уносить ноги куда подальше. Например — в Пригорье. У старины Дика хватало мерзких качеств, но предателем он никогда не был. У него можно отсидеться до решающего акта борьбы за независимость. Главное — добраться. Штурмовики, конечно, и на трактах воткнут свои системы наблюдения, но это некритично. Ездили же раньше без трактов? Князь еще не забыл, как это делается.

Через стандартный час неприметный фургончик имперской службы переписи населения вынырнул из окраин столицы и полями покатил на юг. Направление интуитивно понятное, да и система менгиров кое-где сохранилась, не даст сильно сбиться с пути. Конечно, так гораздо медленнее, чем по железной дороге, и даже медленнее, чем на пассажирском дилижансе, но руководителю Сопротивления пока что спешить не требовалось, а требовалось крепко подумать. Шансы юной цивилизации, находящейся на первом этапе индустриализации, в борьбе против древней межзвездной империи выглядели, честно говоря, ничтожными. Но тем ценней будет победа.

Гостиница "Надежда империи" встретила его монументальной неизменностью, словно и не пролетели сотни лет, словно буквально вчера он шагнул наивным мечтательным юношей под ее каменные своды.

— Ну, привет, старый мерзавец, — устало бросил князь чернобородому хозяину гостиницы. — Принимай дорогого гостя.

— Проходи, Недоэль, — безмятежно улыбнулся чернобородый. — Будь как дома, малыш.

-=-=-

За окном-бойницей номера княжеского класса в светлое небо кое-где поднимались жиденькие дымки. Пригорский промышленный район обезлюдел и замер. Некому работать на производствах. Сильно проредили имперские штурмовики работоспособную часть мужского населения! И не только мужского, девиц вылавливали тоже. Кто бы сказал, зачем ей столько народу? Даже предположений не имелось. Забирали всех подходящих по физическим данным в соответствии с указом юной правительницы Старой империи. Безжалостная дрянь.

— Спас себе на беду! — с горечью сказал князь и отставил бокал. Настроение было таким, что не пилось и не елось.

— Кровь семьи Ре! — еле заметно усмехнулся в бороду хозяин гостиницы. — Наследственные качества правителей!

— Издеваешься? — нехорошо прищурился князь. — Издеваешься. Да, я ошибся, признаю! Дура она, а не императрица! Легче стало?

— Ну почему же ошибся? — спокойно возразил Дик. — В данном конкретном случае как раз не ошибся. У Регины холодный и точный ум прирожденной правительницы.

— Да?! А чего ж она тогда гробит цивилизацию? Северные области обезлюдели, В Пригорье одни старики и дети остались! Это что, умные решения? Зачем ей столько людей, куда?! Уже всякие чудовищные мысли приходят в голову! На мясо, что ли, забирает?

— Малыш... — мягко улыбнулся Дик. — Она — правительница межзвездной империи и обеспокоена лишь ее благополучием. Как и положено правительнице. У нее совсем другие масштабы! Что ей наша захудалая планетка, что с нее взять?

— Руды, сырье, углеводороды! — ожесточенно сказал князь. — Натуральные продукты питания, в конце концов! Зачем она людей уничтожает, вот зачем?

— Ну, сырья хватает в любом астероидном поясе, — рассудительно заметил Дик. — Да и не требуется империи так уж много, там иной уровень технологий, полный цикл переработки отходов. Весь мусор идет в переработку и возвращается в экономику в виде изделий. Углеводороды? Существует огромное количество планет с метановой атмосферой, ставь фабрику-автомат и пользуйся, что империя и делает. Продукты питания? Искусственные по качеству намного превосходят натуральные и гораздо безопаснее. Единственная ценность нашей планеты — человеческий ресурс. А то, что без людей наша цивилизация погибнет — в масштабах империи вполне допустимая потеря. Ее не заметят даже.

— Зачем империи малообразованные люди? — обескураженно спросил князь. — Зачем им столько неграмотных по сути людей? Для работы? Так есть же фабрики-автоматы, роботы всякие...

— Для войны, малыш, — вздохнул Дик. — Для нее, проклятой. Научить обращаться с оружием можно любого дурака. А люди до сих пор обходятся экономике гораздо дешевле, чем боевые роботы. Особенно в операциях типа полицейских, где множество неявных ситуаций, где требуется гибкость ума и свобода воли. У Регины как раз сейчас идет борьба за власть, ей только полицейских требуется прорва, чтоб закрыть потребности десятков планет. Твои земляки, малыш, подходят для этих целей идеально! Всем чужие, не связаны ни с одной стратой империи, совершенно не разбираются в тонкостях имперской политики. И им без разницы, какой приказ выполнять.

Князь угрюмо уставился в окно.

— Она же родилась здесь, — пробормотал он после долгого молчания. — Как она может уничтожать свою родину?

— Императрица, — снова усмехнулся Дик. — Холодный, кристально ясный ум. Наследственные качества правителей. Безжалостность — одно из них. Она сейчас оперирует межзвездными масштабами! И у нее штат очень опытных советников. Которые тоже оперируют межзвездными масштабами.

— А у моей планеты есть я, — твердо сказал князь и встал. — Ты так спокойно рассуждаешь... как не понимал я тебя, Дик, так и не пойму. Мир гибнет, Дик, мир! А ты сидишь да усмехаешься в бороду. Как будто это не твоя земля! Ты сколько веков здесь живешь? Половина населения твои потомки или больше, а?

— Не знаю, — улыбнулся Дик. — Как-то не задавался этим вопросом.

— Кстати о веках, — сказал князь и поморщился. — Что-то я в последние годы стал рассеянным. И мысли частенько путаются. Ничего не скажешь по этому поводу?

— Не скажу. Сам не хуже меня понимаешь, что это.

— Я понимаю, что умираю, — кивнул князь. — Как умерли все из моей расы Бессмертных. Я не понимаю, почему жив ты.

Дик неопределенно пожал плечами.

— Есть какой-то секрет, который вы, создатели расы бессмертных, придержали для себя? — прямо спросил князь.

— Ты сам все понял и сказал, — усмехнулся Дик.

— Придется этот секрет мне открыть! — твердо заявил князь. — Смерти я не боюсь, но у меня не завершены очень важные дела. Ты хорошо меня понял, старина?

— Что ж тут непонятного. Если не поделюсь секретом истинного бессмертия, заставишь говорить силой, так ведь?

— Если не будет другого выхода. Цена вопроса слишком велика. Гораздо больше твоей никчемной жизни.

Хозяин гостиницы опустил голову и промолчал.

— Другой вопрос! — жестко продолжил князь. — Великие княжны! Обнаружились свидетели, которые утверждают, что они живы! Твоя работа?

— Малыш, — вздохнул хозяин гостиницы. — Их-то хоть оставь в покое. Они просто женщины. Женская доля — рожать да растить детей, да дом в порядке держать. Чем они тебе угрожают?

— Своим существованием! — рявкнул князь. — Любой наследник — центр, вокруг которого формируются заговоры и смута! А мне смуты не нужны, мне нужно спасти империю!

— Империи не безобидные девчонки угрожают, а вон те, с неба, — напомнил Дик.

— И на них управа найдется! — усмехнулся князь. — Вернее, на нее! Она считает нас дикарями, и это ее смертельная ошибка! Три тысячи, Дик, три тысячи добровольцев-патриотов согласились пронести на борт флагмана Старой империи крохи взрывчатки! Пронести, собрать в один заряд и взорвать в определенном месте и в определенное время, пожертвовав собственными жизнями! Нашу примитивную слабенькую взрывчатку, которую даже не учитывают заумные сканеры! Императрица сильно ошиблась, когда приказала собрать захваченных аборигенов на флагмане для торжественного смотра!

— Отмени! — сказал Дик изменившимся голосом. — Ты не понимаешь, что творишь! Отмени немедленно!

— А поздно, Дик! — улыбнулся князь. — С ушедшими на флагман связи нет, операция проводится автономно. И что же я творю, чего не понимаю? Объяснишь? Впервые за столько веков знакомства вижу, что ты волнуешься, даже любопытно стало, отчего!

Князь бросил взгляд в окно и буднично продолжил:

— Впрочем, уже не требуется. Что должно было свершиться, свершилось. А мы и не знали, что флагман базируется где-то возле Пригорья... или это она к тебе в гости летела, по старой памяти на листьях поваляться?

Издалека докатился звук мощного взрыва, скала еле заметно дрогнула.

— Слишком многим в Старой империи ты поломал планы ее смертью, — тихо сказал Дик. — Империя обязательно отомстит, и месть будет страшной. Ты погубил свою страну, Недоэль. И убил мою жену.

— И что, кинешься в драку? — насмешливо спросил князь, не оборачиваясь. — Ну давай! Забавно будет посмотреть!

Князь наконец развернулся от окна — и тихо выругался. Хозяина гостиницы в номере не было.

— Ну, тем хуже для тебя! — решил князь, достал из кармана изящный пистолет и отправился на поиски.

Часом позже он вышел из гостиницы, сильно озадаченный. Мерзавец Дик нигде не обнаружился — ни в хозяйственных помещениях, ни в тайных комнатах наверху. И гостиницу не покидал, если верить докладу осведомителей. Чудеса, и чудеса крайне неприятные. Бессмертный хозяин "Надежды империи" исчез вместе с парой очень важных секретов. И если Великие княжны по большому счету являлись мелочью, не достойной внимания, то секрет истинного бессмертия имел цену жизни, и не чьей-нибудь, а князя.

Стрелков-Бессмертный кивком подозвал боевиков из местных подпольщиков. И замялся. В очередной раз разбежались мысли, и не сразу вспомнилось, что именно собрался предпринимать в ближайшем будущем. Мерзавец Дик!

А потом на горизонте поднялась стена чудовищного пламени, докатилась до Пригорья... и Пригорья не стало. Потом в скалу, укрывавшую в себе столько веков гостиницу, ударил ослепительный луч, такой мощный, что она поплавилась и просела, исключая любую возможность спасения внутри. Старая империя нанесла удар возмездия. Всего один — но больше и не потребовалось.

-=-=-

Далеко в горах по ту сторону от спаленного Пригорья из небольшого грота с криками вылетела семья черных кривоклювок. Их спугнуло непонятное шевеление прежде неподвижной каменной стены. Опустившись в ближайший кустарник, они с опасением наблюдали, что происходит в месте их привычного гнездования. Много поколений кривоклювок родилось здесь, под сводами неприметного грота, и никогда ничего их не тревожило, разве что забредала иногда горная кошка. Но горной кошке до гнезд сроду не добраться, да и опасность она знакомая, привычная. А тут — стена шевелится! Тут надо проявить осторожность!

А стена пошевелилась и неохотно отодвинулась в сторону. Из темного прохода в грот выбрался невысокий чернобородый мужчина с походным ранцем за спиной. Следом за ним выползла девица в одежде простой горянки. Ее внешность можно было бы охарактеризовать одним словом — грациозная. Но какая в горах грациозность? Так что — просто худая.

Несмотря на сумрак, она прищурилась и болезненно зашипела, словно взглянула на полуденное солнце. Потом села прямо там, где стояла, и с удовольствием вытянула усталые ноги.

— Маньяк! — удовлетворенно констатировала она. — И насильник!

Что, понравилось с Великой княжной вытворять все, что пришло в воспаленный разум? Если б не твои приставания, дошли бы на два дня быстрее!

— Маньяк, да, но почему это насильник? — безмятежно возразил чернобородый Дик. — Ты согласилась сама.

— Ну да, ну да! А что мне оставалось делать? Не согласилась бы, и тоже осталась бы в подземном городе аргов, как дурища сестра! Нашла тоже время и место пугать императорским происхождением! Вот скажи, тебе ее не жалко было бросать одну в кромешной тьме? Саму Великую княжну! Или ты чурбан деревенский, бесчувственный?

— Последнее, — спокойно признал Дик, подошел к выходу из грота и посмотрел вниз. Спуск со скалы казался вроде бы преодолимым.

— Но она же там погибнет!

— С чего бы? — рассеянно удивился бывший хозяин гостиницы. — За нами она тащилась, не отставала, я же слышал. Потому и мы останавливались чаще, чтоб поспевала, ей в темноте труднее идти.

— Ну да, ну да! — язвительно отозвалась младшая из Великих княжон. — Ради сестры, да, сразу поверила! А я-то думала, тебе по три раза на день требовалось...

— И это тоже, — согласился Дик. — Но одно другому не мешало же? Кстати, не сиди на холодном камне — придатки застудишь, а тебе скоро рожать.

— Это вряд ли, — скептически покривилась княжна. — Придворные медикусы заверяли, что невозможно, кости таза не позволят.

— У меня все рожают, — равнодушно сказал Дик и обернулся на шум. Из прохода выбралась в грот старшая княжна, болезненно поморгала, привыкая к полумраку, и с угрюмым видом пристроилась у стены.

— Хоть бы накормил ее! — возмутилась младшая. — Она же без ничего за нами шла!

— Еды в моем ранце нет.

— А что там есть?

— Еды точно нет. Так что, девицы, давайте-ка выбираться в лес, надо озаботиться и едой, и ночлегом.

— Ага, девица, как же! — проворчала младшая и кое-как поднялась. — Твоими стараниями раз тридцать уже нет! Или больше?..

— Согласен. Тогда жена. Но выбираться в лес все равно надо.

— И она жена? — с любопытством кивнула младшая на сестру.

— Она? Не жена, но — женщина же? И она вон какая здоровая. Детей растить и хозяйство в порядке держать вполне сможет. Так что пригодится.

— Но она же после подземелий не совсем в своем уме, как мне кажется...

— С хозяйством справится, там много ума не надо, — равнодушно бросил Дик. — А рожать — вообще ума не надо. Давайте вперед и вниз, я придержу, чтоб не сорвались. Хоть и падать не более пяти стандартных метров, но лечить переломы некому.

Младшая княжна остановилась в смятении.

— Дик... и что, людей на планете совсем не осталось? Мы совсем-совсем одни? Только мы выжили?!

— Ну, это вряд ли, — равнодушно отозвался Дик. — Остались, наверно, где-то еще. По Южному архипелагу вряд ли били. И в халифатах в горах наверняка что-то уцелело. Но в практическом плане — да, мы тут остались одни. Наверно. Люди иногда демонстрируют чудеса живучести.

— А... как мы уцелели, если все остальные погибли? Или мы тоже скоро умрем?

— Подземный город аргов рассчитан как раз на такие вот случаи, не трясись, — буркнул Дик. — Ну а я прокопал к нему норку, давно уже. Так что ничего с нами не случится. А вот остальным да, им шансов не осталось, от оружия Старой империи в подвале не спрятаться.

— Дик... — дрожащим голосом сказала младшая княжна, потом подбежала к нему, уткнулась в плечо и разрыдалась.

— И нечего рыдать, — хмыкнул Дик. — Подумаешь, никого нет! В первый раз, что ли? Спустимся вниз к Внутреннему морю, найдем хорошее местечко, обживемся, гостиницу построим, и лет через двадцать-тридцать вокруг столько людей разведется, что еще и не рада будешь. Твоих детей штук пятнадцать, да столько же от старшей, да дети ваших детей — вот уже целая деревня! А там и до города недолго.

— А как мы будем жить? — спросила серьезно княжна и вытерла слезы. — Ничего же не сохранилось.

— Хорошо будем жить! — заверил Дик. — Живность в горах уцелела, и рыба в реках да морях тоже — проживем! На самом деле человеку для жизни надо совсем немного: чтоб было чего покушать, место поспать да...

— Да поняла уже, убери руки! — фыркнула княжна. — Точно маньяк!

— Так я и не возражаю, танцовщица Лю. Ты знаешь, что генетически повторила легендарных танцовщиц Старой империи? Бывают же выверты наследственности... И не брыкайся, ты сама мне сказала "да". А да — это именно да, а не что-то уклончивое или другое.

— Скажи, Дик, почему ты так себя ведешь с женщинами? — серьезно спросила княжна много позднее, вольготно развалившись на ложе из лапника. — Так грубо и... практично? Не то чтобы меня не устраивает, но... Для тебя любовь ничего не значит? Или это для тебя слишком сложный вопрос?

— Вопрос как раз очень простой, — усмехнулся в бороду Дик. — Посмотри на меня внимательно. Кого ты видишь? Я непривлекательный для женщин. Странный, непонятный. Некрасивый. Ими движут инстинкты, а инстинкты вопят "нет". Какая любовь, ты о чем?

— Любят и низеньких, и толстых, и некрасивых! Я сама видела!

— А дело не во внешности. Женщины любят альфа-самцов, это в вас заложено природой. А я не альфа, не бета и даже не гамма, я совсем другой. Для женщин меня словно не существует.

— И ты берешь свое силой, — задумчиво сказала княжна.

— А вот это уже вопрос сложный, для тебя сложный, — кивнул своим мыслям Дик. — Меня женщины не любят, я же из-за некоторых особенностей физиологии нуждаюсь в женщинах постоянно. В этом проблема. Но ее на первый взгляд можно решить обычным соглашением. Есть в семье обязанности мужчины, и есть обязанности женщины. Мужчина — добытчик жизненных ресурсов, защитник. Женщина — хранительница дома, детей. И жена. Любовь тут не обязательна, достаточно обычного взаимоуважения... и честности. Но вот с честностью частенько бывают проблемы. Я-то нуждаюсь в женщине постоянно, а она нет. И у женщины появляется желание использовать это в своих интересах. Самоутвердиться. Поманипулировать. Насладиться властью над мужчиной. Потрепать нервы для собственного удовольствия. Ну и вообще увильнуть от обязанностей — очень распространенное явление.

— И ты берешь свое силой...

— Имею право, — спокойно сказал Дик. — Этот мир создал я. Здесь все построено моими руками. Я свои обязанности выполняю — выполняйте и вы свои. Это — честно. Но честные женщины мне встречаются нечасто. Рей-рона, Регина... да вот еще ты. Кстати, как звать-то тебя, жена?

— Вспомнил! — фыркнула княжна. — Скоро уж общие дети появятся, и сподобился наконец! Консуэло я, будем знакомы, очень приятно! Это мой светский псевдоним, конечно, не имя, но мне нравится, так что буду Консуэло! А вон та молчаливая под деревом — Рей-маша. Что, и она будет тебе женой?

Мужчина покачал головой:

-Жена у меня всегда одна, на данный момент ты. Но детей рожать она будет, женщины для того и предназначены.

— Забавная позиция! — скорчила гримаску княжна. — Но это ладно, это неважно... А вот что важно — ты сказал, что создал этот мир. Это как? Ты же не Дансер Первый, не основатель нашей цивилизации! Если б он такое заявил, было б хоть как-то обоснованно, но ты же... кстати, а кто ты?

— Я-то? Ну, ты теперь знаешь, что цивилизация на этой планете началась с пассажиров межзвездного лайнера Старой империи. Я — один из них, и так получилось, что единственный на лайнере ученый-универсал. А ученый-универсал во все времена довольно редкое и странное явление. Обычно науку двигают вперед большие научные коллективы. А такие, как я, справляются в одиночку. Я держу научную картину мира в голове — всю, какая она есть, со всеми ее ответвлениями и разделами. И не просто держу, а оперирую данными. Соответственно, только мне было под силу двигать вперед технологии на этой планете. Чем я и занимался последнюю тысячу... да, в принципе, с момента крушения этим я и занимался. Я и мои потомки распахивали земли, ставили мельницы и плотины, добывали руды и плавили металлы, выводили породы скота и окультуривали растения, то есть делали все, чтоб людям на планете жилось легче и безопасней.

— А Дансер Первый? — тихо спросила княжна, подавленная открывшимися глубинами времени.

— А Дансер... в принципе Бзынь был неплохим правителем. Но — правителем. То есть боролся за власть, приводил к покорности псевдов, объединял земли — и попутно разрушал в войнах созданное мной и моими потомками. Ибо для правителя власть главнее всего, а для меня главнее всего благополучие моих детей, которых — минимум полпланеты. Но Бзыня быстро убили. Пришедшие на смену были хуже. Но тоже — правили. Халифаты, союз баронств, Северная империя, наконец. Воевали, подавляли бунты, освобождали или захватывали земли... а мы потом заново отстраивали, засевали, восстанавливали. И жили наперекор всем правителям. Поддерживали изо всех сил разумную жизнь на планете. Но вот — не получилось удержать. Старая империя — слишком мощный разрушающий фактор. Что ж, начнем сначала. Сгоревшая жизнь была очень неплохой, надеюсь, новую отстроим не хуже. Так что, дорогая моя жена, это был действительно мой мир, именно я его создал. Первые культурные сорта растений, первые одомашненные животные, мельницы и плавильни появились именно в Пригорье и уж потом разошлись по всему свету.

— То есть... — протянула озадаченно княжна, — мой муж повыше всех великих правителей древности, так получается?

— Ничего ты не поняла! — вздохнул Дик. — Я не выше правителей, я вообще вне их системы! Моя цель — не править, а просто жить! Жить мне, детям... Ну, оно неудивительно, что не поняла, танцовщицы Лю только нервы мотать мастерицы... Иди-ка лучше сюда, надо восстанавливать народонаселение.

— Да подожди ты, я и так вся твоя! Так кто же ты все-таки?!

— Я? — задумался Дик. — Человек. Просто человек.

Княжна недоверчиво уставилась на него из-под задранного до самого лица платья.

— Только бессмертный, — сдался Дик. — Удовлетворила любопытство? А теперь иди сюда.