— Привет, — увидел меня отец, — вкусно пахнет.
— Я начала готовить ужин пораньше, потому что у меня есть планы на сегодняшний вечер. Ничего страшного?
Он попытался скрыть разочарование, но я смогла заметить его реакцию.
— Конечно, — ответил он, — с твоими новыми друзьями?
Я кивнула.
— Позволь мне переодеться, потом я у тебя всё про них выспрошу. — пообещал он, направляясь наверх.
Чудесно. Вчера вечером мне не пришлось отвечать на эти вопросы из-за того, что отец работал допоздна. Мой разум попытался предсказать, какие вопросы будут заданы, и придумать правдоподобные ответы. Стоит ли использовать их настоящие имена? Или, по крайней мере, те имена, которые они назвали? Не будет ли это злоупотреблением их доверия? Я решила использовать их настоящие имена по той же причине, по которой я назвала им своё настоящее имя. Чтобы избежать проблем, если мой отец случайно встретится с ними — эта мысль меня ужасала — или если они зайдут за мной.
Я могла не беспокоиться о том, что мой отец услышит об аресте четверых подростков, чьи имена совпадают с именами моих "друзей". Так как почти все они были несовершеннолетними, то в соответствии с законом их имена не будут разглашать в средствах массовой информации. А ещё у меня сложилось впечатление, что суд не всегда разоблачает кейпа, если того арестуют. Но я не была в этом полностью уверена. Нужно будет спросить об этом Лизу.
К тому времени, как отец спустился на кухню, я решила рискнуть и ответить на его вопросы настолько правдиво, насколько это возможно. Чем ближе к правде, тем проще. Я ненавидела лгать отцу.
Папа сменил рубашку и брюки цвета хаки на футболку и джинсы. Он потрепал меня по волосам, а затем взял на себя завершение готовки. Я села за стол, чтобы поговорить с ним.
— Что у тебя происходит? — спросил он.
Я пожала плечами. Я ненавидела чувствовать себя рядом с ним в таком напряжении. Он никогда не расспрашивал меня об издевательствах, поэтому, придя домой, я всегда могла расслабиться. Но не сейчас, поскольку ожидала, что мне в любой момент могут аукнуться пропущенные занятия, да и мои новые "друзья" также вносили в общую ситуацию свою порцию тайн и недомолвок. Я чувствовала, что могу в любой момент потерять его доверие. Одна ошибка или один телефонный звонок из школы, по поводу моих проблем — и мой папа, скорее всего, будет шокирован происходящим, и отношения между нами испортятся на долгое время.
— Ты назовёшь их имена? — спросил он. Он разложил еду по тарелкам и перенёс их к столу.
— Брайан, Лиза, Алек, Рейчел. — призналась я. — Они нормальные. Я поладила с большинством из них.
— Где вы познакомились? В школе?
Я покачала головой.
— Я хотела ненадолго выкинуть школу из головы, поэтому села на автобус в центр, чтобы немного отдохнуть. Я столкнулась с ними в библиотеке. — отчасти это правда. Но на самом деле сгонять на автобусе в центр и обратно за обеденный перерыв просто невозможно — я пыталась это сделать, когда избегала троицы хулиганок. Но сомневаюсь, что мой отец попытается проверить мои слова. Хотя я и правда в каком-то смысле пересеклась с Неформалами в библиотеке.
— На обеде они ходят в библиотеку? Какие они вообще?
— Брайан — клевый парень. С ним я разговаривала больше всех.
— Парень, говоришь? — мой папа пошевелил бровями с намеком.
— Папа, прекрати! Это не то, что ты думаешь. — запротестовала я. Сомневаюсь, что у Брайана есть хоть капля интереса ко мне, не в последнюю очередь потому, что я на два-три года моложе его. Ну и вообще, я — это я. Я решила не говорить о разнице в возрасте моему отцу.
Чтобы сменить тему, я сказала:
— Лиза тоже замечательная. Она очень умная, хотя я не слишком-то много с нею общалась. Здорово снова иметь возможность общаться с другой девушкой, даже если она довольно сильно отличается от меня.
— Если она умна, то вряд ли настолько сильно отличается от тебя.
Мне захотелось побиться головой об стену. Я не могла объяснить, что она из "плохих ребят", а я — подающий надежды супергерой, и как именно она "умна". Я сама загнала себя в угол и теперь не знала, что ответить. Не стоит попадать в такую ситуацию в будущем. Наконец я сказала:
— Она всего на год старше меня, но уже закончила школу. — это правда. Она сжульничала, но технически — она получила полное среднее образование.
Папа улыбнулся:
— Впечатляет. Скажи мне ещё, что они все ученики-отличники, которые могут служить тебе хорошим примером для подражания.
Я чуть не подавилась. Хорошие примеры для подражания? Они? Я удержала невозмутимое выражение лица и ограничилась лёгкой улыбкой, покачав головой.
— Увы.
— Жаль. А что насчет остальных?
— Думаю, Алек из них младше всех. С ним непросто общаться. Он талантливый художник, насколько я могу судить. Но я не видела, как он рисует. Кажется его трудно чем-то заинтересовать или заставить в чём-то принять участие. Он всегда выглядит скучающим. — только сказав это вслух, я поняла, что это не совсем так. Два раза я видела, как Алек реагировал на происходящее, это было когда он немного подшутил над Брайаном, выводя его из равновесия, и после моей драки с Сукой. Возможно, он любит позлорадствовать.
— А последняя? Рита? Или Рейчел?
— Рейчел. Я не смогла с ней подружиться. Она мне не нравится.
Папа кивнул, но ничего не сказал. Я ожидала типичную лекцию родителя вроде "...может быть, если ты проявишь интерес к тому, что она любит..." или какой-нибудь другой бессмысленный совет. Мой папа не стал этого делать, он просто откусил ещё кусочек отбивной.
Чтобы заполнить тишину, я решила немного уточнить.
— Она хочет, чтобы всё было так, как она желает, а если этого не происходит, то она злится. Ты знаешь, мне хватает этого и в школе.
— Знаю. — сказал папа. Это был железный повод для него расспросить меня о том, что происходит в школе, но он не стал этого делать. Он промолчал.
Я ощутила безмерную благодарность. Мой отец уважал границы, которые я установила, и не давил, не пытался раскопать больше. Он делал этот разговор легче, чем он мог бы быть, и я понимала, что для него это непросто.
Я чувствовала себя обязанной ему. Вздохнув, я призналась:
— В школе... некоторые осложняют мне жизнь. В понедельник они окружили меня. Просто по очереди стали меня оскорблять. Вот почему мне пришлось уйти, и я поехала в центр. — мне было неловко, потому что просто пережить это было уже унизительно, даже без необходимости рассказывать отцу. Да и вообще, сейчас это было так не в тему... Но если я не скажу ему прямо сейчас, не думаю, что смогу когда-либо.
Отец немного пришёл в себя. Я видела, как он берёт себя в руки и пытается подобрать слова, прежде чем спросить.
— Не хочу приуменьшать то, что тебе пришлось перенести, но... они больше ничего не делали?
Я прожевала и вопросительно приподняла брови. Вообще-то они делали, но я же не могла сказать: "Они использовали смерть мамы, чтобы вынести мне мозг" без того, чтобы не объяснить главную роль Эммы.
— Ничего похожего на то, что было в январе? — спросил он.
Я опустила взгляд на тарелку, затем покачала головой. Через несколько секунд я сказала:
— Нет. Случай в январе — единичный. С тех пор они устраивали только мелкие "пакости", ничего подобного тому, что случилось тогда. — я показала пальцами кавычки, произнося слово "пакости".
— Хорошо. — тихо сказал отец. — Большое облегчение узнать об этом.
Я не хотела рассказывать что-то ещё. Можно было подумать, что мне станет легче после того, как я открылась, но это не так. Я чувствовала разочарование, гнев и неловкость. Это было напоминанием, что я не могу быть полностью откровенной с отцом, как раньше. Больше всего на меня давила вина. Часть её была за то, что из-за моего молчания мой папа, похоже, думал, что каждый раз, когда надо мной издевались, всё было почти так же ужасно, как четыре месяца назад, когда случилось самое худшее. Я ткнула кусочек сала вилкой.
— Когда ты уходишь? — спросил папа. Я взглянула на электронные часы на плите.
Я была рада поводу уйти.
— Сейчас. Все нормально? Я ненадолго.
— Встретишь друзей? — спросил он.
— Просто встречу Лизу, мы выпьем кофе и поговорим, отдельно от остальных. — сказала я ему перед тем, как встать и положить свою тарелку в раковину. После того, как я частично раскрылась перед ним, лгать стало ещё противнее.
— Подожди, вот... — он встал, покопался в кармане, вылавливая бумажник, и вручил мне десятку. — На кофе. Сожалею, что у меня нет больше. Развлекайся!
Я обняла его, чувствуя себя ужасно виноватой перед ним, затем направилась к задней двери, чтобы обуться. Я открывала дверь, когда едва услышала, как он тихо сказал:
— Спасибо.
— Я люблю тебя, пап.
— Я тоже тебя люблю. Береги себя.
Я закрыла дверь, взяла спрятанную под крыльцом спортивную сумку и обошла дом. Я держала её максимально низко, чтобы папа не увидел, что я что-то несу.
Я выбрала тот же маршрут, которого придерживалась на утренних пробежках, направляясь на восток, в сторону залива. В этот раз, однако, вместо того, чтобы повернуть вверх к набережной, я свернула на юг.
В период своего расцвета этот город до последнего дюйма был шумным мегаполисом. Постоянно приходили и уходили корабли, поезда прибывали, чтобы привезти товар для отправки за границу, город кишел людьми. Северный конец залива — особенно область, близкая к воде — был промышленной зоной. Корабли, склады, заводы, железная дорога и дома рабочих. Через залив курсировал паром.
Паром был любимым проектом моего отца. Когда перевозки пошли на спад, его прикрыли первым. Без парома доки оказались несколько отрезаны от остальной части города. Теперь, чтобы туда попасть, нужно было ехать на полчаса-час дольше. Мой отец думал, что отсутствие хорошего транспорта привело доки к тому состоянию, что мы имеем сейчас. Он считал, что если бы паром продолжал курсировать, то стало бы больше рабочих мест, люди из районов с низким уровнем дохода получили бы широкий доступ к другой части города, да и пропасть между малообеспеченными и богатыми районами в Броктон Бей несколько бы сгладилась.
Поэтому, когда я попыталась найти место, которое было бы достаточно уединенным, но при этом общеизвестным, я подумала о пароме. Стоит поблагодарить папу за идею.
Я подошла к станции и нашла заброшенный туалет, чтобы переодеться в костюм.
Здание и сам паром хорошо сохранились, по крайней мере, внешне. Это было одной из причин, по которой отец считал, что требуется совсем немного вложений, чтобы наладить работу парома. Тем не менее, восстановление парома не стояло на повестке дня города. Руководство не хотело обеспечивать наркоманов и бандитов лёгким доступом к другим районам, оплачивая работу парома из городского бюджета, и все лишь ради призрачных надежд на улучшение в будущем. Поэтому город сохранил станцию и паром в довольно приличном состоянии ради иногда забредающих далеко на юг от набережной туристов, развесив таблички "временно не работает" и сопроводив записью "откроется в ближайшее время" в буклетах. Если не считать того, что эти знаки регулярно заменяли на более новые, их не снимали почти десять лет.
Я проигнорировала двери, ведущие внутрь станции, и направилась вверх по лестнице, к открытой террасе, которая выходила на залив. Здесь были огромные застеклённые окна, защищающие от ветра, каменные столы и скамейки для желающих посидеть или перекусить. Это была одна из лучших точек для наблюдения за ШП во всем её великолепии. Штаб-квартира — модернизированная нефтяная вышка, украшенная серией арок и шпилей. Даже платформа была красиво отделана, хоть и состояла из острых граней и прямых линий. Всё сооружение освещалось специальными прожекторами, создавая эффект северного сияния на поверхности "мыльного пузыря" силового поля, в котором оно находилось. Силовое поле никогда не отключалось, и защищало тех, кто присматривал за Броктон Бей.
— Был не уверен, что ты покажешься. — мужской голос нарушил тишину.
Я повернулась к Оружейнику.
— Простите. Мне пришлось прервать разговор с вашим секретарём. Вмешалась реальная жизнь.
Он выглядел не так, как при нашей первой встрече. Его губы были сжаты в жёсткую линию, ноги стояли шире. Руки были сложены на груди, одна из них сжимала алебарду, которая упиралась в его плечо. Всё это передавало отношение, настолько отличавшееся от того, что было на нашей первой встрече, что я на мгновение задумалась, скрывался ли под костюмом тот же самый человек.
— Я хочу попросить вас об одолжении.
Волнение 3.05
— Одолжение, — ответил он мне так, словно ему требовалось сказать это вслух самому себе, чтобы поверить. Повисла пауза. Может быть, я неправильно поняла его в ту первую ночь, когда отдала ему Луна и предполагала, что он должен быть мне благодарен?
— Да, — я постаралась, чтобы мой голос звучал уверенно. — Сначала мне нужно объясниться. Неформалы предложили мне присоединиться к их команде. Я согласилась.
Его реакция была почти незаметной. Его подбородок чуть приподнялся, он немного сместил центр тяжести и сжал алебарду своими бронированными рукавицами так, что я услышала слабый скрежет металла по металлу.
— Думаю, тебе стоит объясниться, и быстро. — произнёс он спокойным голосом, но, глядя на него, мне хотелось сейчас же сбежать.
Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоиться.
— Я думала о нашем разговоре в прошлое воскресенье. Мне показалось странным, что вы смогли так быстро принять мои слова о том, что я не злодей. Я угадаю, если предположу, что у вас есть детектор лжи, встроенный в шлем, или что-то ещё, что выполняет ту же функцию?
Он не спешил с ответом, прошло несколько секунд, прежде чем он сказал мне:
— Детектор лжи можно обмануть, даже мой.
— Ладно, просто сообщите мне, если ваше устройство или инстинкты подадут сигнал, что я вам лгу. Я была на стороне хороших парней и я там остаюсь. Я присоединилась к Неформалам из-за того, что вы сказали, что не можете получить необходимую информацию по этой команде. Сейчас я знаю их лица, имена, которые они используют, я неплохо представляю, какими способностями они обладают, и я знаю, где они живут.
Он заметно расслабился, щелкнул древком алебарды за своей спиной, и оружие оказалось закреплено в ножнах.
— Если это так, ты окажешь нам большую услугу. Ты собираешься пойти в Штаб-квартиру Протектората и сообщить эту информацию нашей команде?
Моё сердце забилось чаще. Встреча с местными членами Протектората, с Мисс Ополчением, Триумфом, Скоростью, Храбрецом, Огнем и Батареей? Я представила их реакцию на мои сведения, на мой рассказ о драке с Сукой и, возможно, на рассказ о сражении с Луном, если Оружейник не будет возражать, а я, в свою очередь, смогу услышать их истории.
— Я не могу.
— Почему? — его ответ был быстрым, он почти перебил меня. Его тон и поза мгновенно снова стали враждебными. Я была рада, что он не держал в руке алебарду, иначе в этот момент он, наверное, направил бы её на меня.