Зверь лютый Книга 32. Птенцы

На этот раз враги подошли к нам с другого борта и взяли нас на абордаж, то есть зацепились за наш борт баграми; человек шестьдесят ворвались на палубу и первым делом бросились рубить мачты и снасти...

Трое из наших людей были убиты, восемь человек ранены. Нас отвезли в качестве пленников в морской порт Салех, принадлежавший маврам".

С этого начинаются приключения Робинзона Крузо.

Первая атака пиратов провалилась — подошли не с того борта.

Нечай готовил свои корабли к конкретному мероприятию: не к коммерческому плаванию, где враги могут явиться со всех сторон, а к морскому бою, в котором он будет атакующей стороной.

"Человек предполагает, а господь располагает". Парень — "предположил". И оказался прав.

Перенос аркбалист на один борт потребовал удвоения их расчетов. Напомню: наши, как и обычно военные парусники 17-18 в., имеют орудийные расчёты на половину пушек.

Третье отличие состояло в том, что среди новгородцев из последней партии набралось шесть десятков достойных стрелков, которые были распределены, в качестве вспомогательных подразделений, по "шилохвостам". И минимально обучены поведению на судне в походе и в бою.

Наконец, пользуясь некоторым избытком людей, считающих себя моряками и стремясь разнообразить опыт матросов и командиров, Нечай потянул с собой два трофейных батела. Пустыми, с минимальными командами. Они заявились к месту боя только в самом конце и занялись своим делом — подбирать тонущих.

Глава 641

В самом бою Нечай исправил только одно: не было атаки растянутым строем. Все три "шилохвоста" очень плотненько встали на дистанцию боя на траверзы к первым трём бателам, и, практически одновременно, принялись их обрабатывать.

Противник не пытался перестроиться, контратаковать. Активно пускал стрелы, просто ливень. Но — неэффективно, далеко. На полной дистанции их перестреливали арбалеты, на половинной — защищённые башенными щитами лучники. С участием новогородцев это получалось особенно эффективно. Ширванские палубные стрелки имели, в качестве защиты, только верёвочные леера да резную балюстраду на корме. Ну нет у них больших стоячих щитов! А у лучника нет третьей руку, чтобы закрыться малым.

Аркбалисты, не сдерживаемые ограниченностью БК — "Вицли-Пуцли" притащил не только людей, но и боезапас — долбили много и успешно.

Ширванский строй развалился, бателы устремились западнее, надеясь добраться до побережья. Поворот фордевинд под латинскими парусами требует мгновенной переброски паруса с одного борта на другой. Иначе... возможны потери в экипаже и разрушения на корабле. Манёвр требует слаженной работы достаточно многочисленной парусной команды.

Команды были достаточно многочисленны. Но недостаточно слажены. А тут ещё истерики при виде приближающихся "этих страшных русов" и недостаточный опыт командиров.

"Будь профессионалом в бою, пусть противник умрет героем" — увы, ширванцы не хотели героически умирать.

Кильватерная колонна превратилась в нестройный ряд отдельных кораблей, удиравших кто во что горазд. "Шилохвосты" поджигали их поодиночке, один за другим.

Это был полный разгром. До берега не добрался ни один бател.

Ветер и волны разносили горевшие и чадившие обломки ширванского флота. Пять кораблей с "чёртом" на флагштоках медленно крейсировали по морю, подбирая уцелевших и достреливая сопротивляющихся. К наступлению темноты было выловлено около полутора тысяч матросов и солдат ширваншаха. Из, примерно, четырёх тысяч, бывших на кораблях утром. Капитанский совет, состоявшийся уже в темноте на борту флагмана, решил: возвращаемся в Саксин.

Гибель бателов не имела никакого значения для действий Ахситана против Лызло. В тот же день, когда ширванские транспортники горели в море, не дойдя полусотни вёрст до устья Куры, в самой реке и на её берегах разыгралось кровавое побоище. Два десятка ширванских шебек "в лоб" атаковали головку растянувшегося пиратского каравана.

Пираты имели трёх-четырёхкратное превосходство в вымпелах и в численности, но собрать силы в кулак не смогли. Отряды подтягивались по реке несколько часов. Кура — неширокая река, шебеки перекрывали её полностью, лучники с берега доставали стрелами до разбойников. Экипажи с потопленных кораблей высаживались на берег, где вырезались подошедшей конницей.

Лызло, поняв, что пробиться водой не удастся, вывел своих людей на правый, Азербайджанский, берег Куры. Самого атабека ещё не было, но его передовые отряды успели подойти. Пользуясь относительной вооружённостью своих людей, Лызло пытался пробиться на юг и геройски погиб, сражаясь в окружении.

Ночью три съехавшихся вместе государя праздновали победу на страшными русами гилянского происхождения, клялись в вечной любви, хвастали своими доблестями. Тут с побережья прискакал вестник с сообщением о гибели бателов.

"В страхе дворец -

Что скажет вестник беды?

Это конец...

Это гонец судьбы".

"Пиррова победа" — ширваншах вкладывал ресурсы страны в флот. А теперь у него остались десяток шебек и самбук, нуждающихся, по большой части, в ремонте.

Атабек Ильдегиз тоже хорошо вложился в разгром Сюника. Но он получил достойную добычу и множество рабов сразу, будет получать немалые доходы дальше. А Ахситан просто выжал свою страну. Насухо. Впустую.

У правителей Востока есть неприятное свойство: их режут. Ближайшие, домашние слуги вспоминают прежние обиды и прерывают нить жизни властителя при первом же серьёзном поражении.

Ахситан I был убит слугой в первую же ночь по возвращению в Шемахи.

И тут все поняли, что... что война. Прежний баланс сил в регионе, державшийся на трёх правителях — атабеке, царе и ширваншахе — рухнул. Грузия и Азербайджан столкнулись "в лоб", с демпферами вроде эмирата в Ани, курдов в Гянже, армянских царей, но без ширваншаха.

Грузины поспели в Шемаху первыми. По призыву старенькой уже мамы Ахситана — грузинской царевны.

Огромное количество погибших, включая утопленных Нечаем и истреблённых Лызло, вызвало у населения вспышку ненависти к чужакам. Начались погромы: ширванцы убивали азербайджанцев. В Баку.

Я понимаю, что моим современникам такое... Но два народа в тех краях видны и в 21 в.

В порыве справедливого гнева шир.нар. массы не только поубивали десяток чиновников, полсотни торговцев и кучу вообще случайных людей, но и сожгли стоявшие у пристаней уцелевшие кораблики. И верфи, где их делали. Мастеров побили и пограбили. Разгул "народоправства" перешёл в кровавое безобразие.

Чем царь Георгий и воспользовался: заявился и умиротворил. Приняв, естественно, весь край "под свою руку".

Атабек ответил набегами своих вассалов по всей линии соприкосновения. Но сдвинуть собственные войска не мог: армянские владетели принялись бунтовать и нападать на его земли.

Царь Георгий пошёл, было, на атабека войной. Но тут прорезался милейший человек, большой ценитель поэзии и женщин, обращённый в ислам кыпчакский хан, по совместительству владетель Дербента — Дар Музаффарр ад-Дин. Который решил удлинить свою "кишку".

Владения Дербента выглядят как длинная кишка вытянувшаяся вдоль моря от Дербента на юг.

В РИ Ахситан в ближайшие десятилетия сумел подчинить себе Дербент, наследник атабека — подмял Ширван. Потом пришли монголы и всем здешним мечтам, планам, надеждам...

* * *

Короче: обычная мелкая средневековая возня по случаю появления слабозащищённого имущества. Здесь — царства Ширван.

Честно говоря, мне это всё... как гражданская война в Норвегии. Дикие хомнутые сапиенсом играют в свои идиотские кровавые игры. Разрушая и истребляя, всё, до чего они могут дотянуться.

Это — суть истории человечества. То, что мы называем прогрессом не составляет и тысячной доли усилий, потраченных всей совокупностью безшерстых обезьян.

Одна стая что-то делает. Неважно что. Детей или храмы, поэмы или дороги... Потом приходит другая стая и всё ломает и уничтожает. Потом — наоборот.

КПД у человеческой цивилизации — хуже паровозного. Но свисток — свистит.

Здесь, в этих ничтожных кровавых перипетиях, был уничтожен один лучших поэтов человечества. Просто как муху пришлёпнули. Но сколь же много гениев, подобных ему, или даже превосходящих, погибли в РИ в подобных колдобинках истории! И сколько — погибают в моей АИ! Безвестно для меня, безвестно даже для себя. Так и не успев явить миру свои таланты.

А я? А что я? — Я попандопуло. Двигаю ист.процесс. Даже и зная о "плетельщике слов", ничего не могу поделать.

Камень меня уже упал в заводь человечества. И волны, расходясь во все стороны, смывают попавших под их удар. Вне зависимости от моего желания. Делая мой мир беднее, в чём-то хуже существовавшего.

"Я не разбойник и не апостол.

И для меня, конечно, тоже все непросто.

И очень может быть, что от забот своих

Я поседею раньше остальных.

Но я не плачу, и не рыдаю.

Хотя не знаю, где найду, где потеряю.

И очень может быть, что на свою беду

Я потеряю больше, чем найду".

Мда... Куплеты "тов. Бендера" должны постоянно звучать в голове не только каждого попандопулы, но и вообще — любого активно чего-нибудь ищущего.

Где найти человека? БОльшего, чем потерянное, чем Низами Газневи? Адреса бы мне... имена, пароли, явки...

А с другой стороны... Не будет гения, превратившего постепенно затухающие народные мифы в столь яркий, литературный образ "страшных русов". Образ, вошедший, вместе с красотой стихов, в национальную тысячелетнюю культуру. Превратившийся, через ряд превращений, искажений, обрезаний — в часть народного менталитета, в элемент идеологии, в фон соответствующих эпизодов в учебнике истории. В общее место. В — "это ж все знают!".

"Это" — дикие, ужасные, злые, мерзкие, жестокие... русы.

* * *

Начинался сентябрь, лёгкий утренний ветерок, овевавший истомлённый недавней жарой городок Чалус, принёс с моря не только прохладу, но и небольшую самбуку. Кораблик обогнул мыс, закрывавший залив от западных ветров, сбросил паруса и, проскользив сотню шагов по инерции, бросил якорь. Три или четыре лодочника, сидевших в безделье с утра на корточках на пляже, увидели добычу и наперегонки кинулись к своим корытам сталкивать их в море.

Громкие и цветистые предложения услуг по доставке грузов, пассажиров... да чего угодно и куда угодно!, хоть волшебный птицы Рухх, ощипанной и зажаренной, прямо к ужину долгожданных благословенных мореходов, стихли, когда над бортом самбуки появились головы явно не местного происхождения.

— Вахх... русы..., — прошептал один из лодочников и быстро затабанил назад.

— Помёт трусливых шакалов! Э... почтенный Афонья, я просил тебя не показываться, пока не позову.

— Просил. Но мне стало интересно. Теперь вижу: слухи о страхе здешних жителей перед русами — не преувеличение.

Саксинский фактор Афоня уселся на поудобнее на крыше кормовой каюты и принялся разглядывать город. Смотреть было не на что. Широкий песчаный пляж упирался в сотне шагов в береговую стенку. На ней стояла серая, голая, кое-где обвалившаяся, глинобитная стена — зады дворов местных жителей. Левее просматривалось устье речки в виде широкого проёма в береговой линии.

Устье было. А вот речка... По простору галечного русла тихо переливался небольшой ручеёк.

Дальше и выше, в верстах двух на склоне горы, посреди однообразно-мусорного пятна серой глинобитной застройки, торчали два минарета и что-то похожее на квадратную башню. Тоже серого глиняного цвета.

Трое подошедших к Афоне спутников, с тоской оглядывали пейзаж:

— И вот тут мы будем жить? Вот в этой деревне?

— Или будем, или не будем. Мда... Сам город дальше. Вон, где минареты торчат. Там был дворец древних персидских царей. Разрушили.

— Наши?

— Не, до нас, в десятом веке.

Окинув искоса взглядом удручённых спутников, Афоня ухмыльнулся в бороду:

— Не туда глядите. Вон река. Маленькая. Но это пока. Пойдут дожди — будет большой поток. Есть ещё два не пересыхающих ручья, невдалеке к востоку и к западу.. Но главное — вот.

Он ткнул пальцем в направлении минаретов.

— Горы. Там зелень, лес, водопады. Там прохлада. И дорога. В Рей.

Владелец самбуки, долго оравший на не приближавшегося близко к кораблику испуганного последнего лодочника, наконец, утирая лоб, подошёл к Афоне.

— Достопочтеннейший, я договорился. Я сейчас отправлюсь на берег и поспешно обращу свои стопы к жилищу здешнего вали Исмаила и сообщу ему о твоём прибытии. Я буду нижайше просить его о встрече с тобой для обсуждения твоих нужд.

— Не надо. Не надо спешно обращать стопы. Посмотри на берег. Все жители уже собрались там. Ага. Вон, видишь, какой-то начальник и воины верхами. Топай к ним — они тебя сразу к владетелю довезут.

Афоня развернул купца к себе лицом и, внимательно глядя в его испуганные глаза негромко напомнил:

— Иди. И не забудь. Что ты рискуешь потерять. И что ты можешь приобрести. Иди.

Купец перелез через борт в подошедшую лодочку, а к Афоне подошёл старший из оставшихся на самбуке шестерых матросов.

— Господин, люди устали, люди хотят на берег. Плавание было долгим, и все хотят почувствовать твёрдую землю под ногами, вкус свежих плодов, ласки местных женщин.

— Ты думаешь, что местные жители обрадуются, увидев как дейлемиты, да ещё и шииты, "ласкают" их женщин? Табари писал, что дейлемиты и тюрки — злейшие враги арабских мусульман. Хочешь проверить, насколько здешние персы согласны с ал-Табари?

Солнце поднималось всё выше, жара усиливалась, разомлевшие люди расползлись по кораблику в поисках тени. Вахтенный проспал появление лодок из-за западного мыса. Один из русских юношей поднялся отлить за борт и увидел их уже на перестрел.

— Господин фактор! Господин старший смотритель! Воины!

Афоня подорвался со своего ложа под навесом, цепко окинул взглядом обстановку. Толпа на берегу снова увеличилась, с юга от устья речки лодок не было. А в приближающихся с севера — встали лучники.

Да уж, блин. Как говаривал Воевода, вспоминая какую-то тётю с редким именем Циля: "Незваный гость определённо лучше нежданного мужа!". Вот сейчас и узнаем: насколько эти незваные гости "лучше".

— Спокойно! Всем спокойно! Не дёргаться! Ты (он ткнул пальцем в матроса) брось им канат когда подойдут.

Обернувшись к спутникам негромко, но с нажимом, произнёс:

— Придурки. Нехристи. Терпеть. До команды.

И быстро перекрестился.

Люди в лодках попытались, при приближении к самбуке, завопить боевой клич. Но "Алла! Алла!" затихла. Ввиду отсутствия ожидаемой реакции на кораблике. Наоборот — им ласково улыбались и приглашающе помахивали:

— Давай-давай! Подребай-подгрёбывай!

Заскочивший на борт преисполненный храбрости воин с обнажённой кривой саблей в руке ударил клинком плашмя по голове матроса, пнул сапогом другого и подскочил к сидевшему под навесом Афоне.

— Дизлерин астанде, кёпек! (На колени, собака!)

— Эфендинин елкилерле булушмак исин ем реттиги сеу бу му? (Твой господин так велел встретить послов?)