— Ага, — сказала она. — Касуми отправила меня тебя найти. Напомнить тебе, что скоро придет священник, чтобы все обсудить. — Она сидела рядом с ним, не слишком близко, сосредоточившись на семье, что, казалось, захватила все его внимание.

Ранма вздохнул, спрашивая себя, был ли он разочарован тем, что она искала его по просьбе Касуми, а не по своему желанию. Он поднял взгляд на солнце, чтобы оценить время.

— До этого еще около часа. Предположим, я все же про это забыл. Спасибо.

Аканэ покосилась на него.

— Что-то не так? — спросила она, желая узнать, почему же он вздохнул.

Ранма безутешно пожал плечами.

— Я просто хотел… — Он замолчал.

— Что? — спросила Аканэ, чуть склонив набок голову, любопытствуя, что же творится у него в голове.

Ранма покачал головой.

— Ничего. Хочется, чтобы все уже закончилось. Дома все так суматошно. Неплохо будет, когда все успокоится.

— О, — опустила Аканэ взгляд на свои колени. — Ага. Довольно беспокойно. Будет, э-э, да, неплохо со всем… покончить.

Они оба молча сидели, устремив взгляды вдаль. Ни один не повернулся взглянуть на другого. Они оба гадали, о чем думает другой. Они оба боялись спросить.

Одна рука Ранмы сжалась в кулак — та, что была в стороне от нее, которую она не видела. Почему все должно быть так? Он подумал о всех тех временах, когда пытался себе представить, каким бы был брак с Аканэ. Проводить с ней время, чтобы никто не мешал. Преподавать вместе в додзе. Растить семью и учить своих детей боевым искусствам. Вместе состариться. В горле стало горячо, сдавленно, больно.

С другой стороны, что ему оставалось делать? Признаться в любви девушке, которая всегда считала его извращенцем и уродом? Он представил, как бы она посмотрела на него, сжав при этом губы. Странно, он не думал, что она накричит на него или хотя бы назовет его по имени. Она просто ровно скажет ему, что никогда не сможет ответить на его чувства. Что было бы куда разрушительнее, чем любое оскорбление, что она только могла бы придумать.

Но затем он вернулся к вопросу, почему Аканэ плакала каждую ночь? Ранма знал, что это могло быть не потому, что она хотела выйти за него замуж, но разве не было хоть какого-то шанса, что хотела? Хоть крошечного? И если он не скажет сейчас, а она испытывает эти чувства, не потеряет ли он эту возможность навсегда?

Он откашлялся.

— Аканэ?

— Да, Ранма?

Он остановился, пытаясь придумать, как задать этот — возможно, самый важный вопрос, что он когда-либо задавал.

— Почему я слышал, как ты плачешь каждую ночь?

У Аканэ перехватило дыхание. Он слышал? Каждую ночь? Почему? Разве не достаточно плохо называть ее пацанкой? Он теперь начнет называть ее еще и плаксой? Неужели боль от его оскорблений никогда не прекратится?

Аканэ посмотрела на себя, посмотрев вниз так, чтобы челка скрыла ее лицо. Говоря почти шепотом, хрипло, она ответила:

— Может, потому, что даже если ты женишься на Касуми, а не на мне, мне все равно всю оставшуюся жизнь придется терпеть твои оскорбления. Урод.

Ранма наполовину отвернулся, прикрыв глаза и крепко сжав зубы. Значит, как он и боялся. Аканэ никогда не хотела быть с ним, как она всегда и говорила. Она даже была расстроена тем, что он будет ее зятем. Как он и говорил Укё — у него никогда не будет того, что он хочет, так что он может сделать то, что хочет его семья. По крайней мере, Касуми милая. Мысль, что он женится на ней, была странной, но со временем это пройдет. Не так ли?

Аканэ смотрела на Ранму, озадаченная отсутствием ответа. Никакого поддразнивания? Никаких оскорблений? Что творилось у него в голове? Она осторожно спросила:

— Ранма?

Он не повернулся в ее сторону. Ему нужно было прекратить так думать об Аканэ, нужно было сосредоточиться на девушке, на которой он женится.

— Я прекрасно тебя слышал, пацанка. Жаль, что никуда мы друг от друга не денемся. Теперь я постараюсь быть чуть вежливее, пока ты будешь поступать так же. Живи и дай жить другим, а? Так что тебе больше не придется плакать из-за глупостей.

Ранма вдруг встал, не в силах и дальше продолжать с ней сидеть, эмоции внутри него били ключом. Он так и не оглянулся; он не видел, как ее лицо омрачилось после замечания о ее «плаче из-за глупостей». Махнув рукой, он сказал:

— Скажи Касуми, что я вернусь к приходу священника. — Затем он ушел, быстро шагая прочь.

Пока Ранма уходил, Аканэ смотрела ему вслед. Часть ее хотела вскочить и побежать за ним, но гордость не позволила ей показать такую слабость тому, кто ясно не хотел быть с ней, точно так же, как и она не хотела быть с ним. Ранму вполне устраивала идея жениться на Касуми. Касуми хотела выйти замуж за Ранму. Разве нужно было здесь говорить что-то еще?

Фигура Ранмы становилась все меньше и меньше, пока он не скрылся за поворотом. Аканэ так и не поняла, что он, в каком-то смысле, забрал с собой солнце, оставив ее сидеть в темноте.

Доктор Оно Тофу стоял на улице перед Клиникой Оно, разглядывая ее в сгущающихся сумерках. Ну, нет, больше ее нельзя было так назвать. Он даже не был уверен, почему он пошел этой дорогой, почему он захотел еще раз взглянуть на это место. Конечно, оно навевало множество воспоминаний. В частности, воспоминаний о Тендо Касуми, приводящей свою младшую сестру Аканэ, как правило, с какими-то легкими травмами.

Тендо Касуми. Это больше не будет ее именем. Завтра она станет Саотоме Касуми. Эта мысль подняла новую волну боли, но он был полон решимости оставить эту боль себе, а не вынуждать ее разделить ее. Как говорится в старой пословице? Что-то о том, чтобы любить достаточно, чтобы отпустить? Ну, он был полон решимости доказать, что достаточно любит Касуми.

Не то чтобы он намеревался остаться и мучить себя и ее, наблюдая, как она обустраивает семейную жизнь с юным Ранмой. Это правда, что его запланированный отъезд наполнял его невероятным чувством вины, знанием, что она не одобрит его нынешних действий, что она подумает, что он действует бесчестно, уходя накануне ее свадьбы. Но он был готов заплатить такую цену. В целом лучше, если Касуми будет думать о нем как о человеке без чести. Если так случится, что у нее есть к нему какие-то чувства, это поможет ей твердо отложить их в сторону и сосредоточить все свое доброе сердце на своем муже.

Конечно, настоящая причина его ухода была в нежелании обесчестить себя и ее. Тофу знал, что если он появится на этой свадьбе, он не сможет спокойно ее пережить. В конце концов, в ее присутствии он и раньше был не в себе, так чего же ожидать теперь? Слишком легко было представить, как он во время церемонии потеряет связь с реальностью и провозгласит перед всеми гостями о своей любви в ней, напав на безвинного Ранму. Катастрофа прошлой попытки свадьбы и так плохо отразилась на семье Тендо. Никоим образом Тофу не позволит себе стать причиной еще одного такого скандала.

Тофу повернулся в сторону, посмотрев в направлении дома Тендо.

— Будьте счастливы, Касуми-сан, — прошептал он. Затем он твердо поправил на плече свою сумку и решительно пошел в противоположном направлении, в сторону железнодорожного вокзала.

Солнце опустилось за горизонт, тени от зданий накрыли всю улицу темнотой. Загорелись уличные фонари, оставляя ореолы света на дороге и тротуарах. Но доктор Тофу уже растворился в тенях.

Наступило утро воскресенья. Глаза Касуми распахнулись под звуки бива, струны щипали под мрачный мотив, эхом отражающийся в ее сердце. Сочетаясь с предвещающим восход солнца серым светом, они наполняли молодую женщину дурными предчувствиями. Ее рука потянулась отключить будильник, когда она поднялась в сидячее положение, одновременно с этим излишне напоминая себе, что к концу дня все так или иначе закончится.

Когда роковое время подошло, вся семья собралась вместе. Все, кроме Ранмы и Касуми уже оделись для церемонии. Небрежно черпая силу в этот предполагаемый день ее свадьбы, Касуми раздала им указания:

— Набики, пожалуйста, выйди с нашими отцами наружу. Отец, дядя Саотоме, вам стоит ждать у ворот, чтобы приветствовать наших гостей, а затем проводить из в додзе, где вы с Набики поможете им найти свои места. Ранма, я знаю, что в смокинге тебе неуютно, но ты должен надеть его, прежде чем сможешь жениться на мне. Аканэ, вы с тетей Нодокой нужны мне, чтобы помочь со свадебным платьем.

Аканэ внутренне вздрогнула. Она твердо решила увидеть все до конца, но у нее не было никакого желания приближаться к центру этого больше, чем абсолютно необходимо.

— Э-э, может быть, мне стоит помочь отцу с гостями, а Набики поможет тебе одеться?

Набики вздохнула и направилась к лестнице, только чтобы удивленно остановиться, когда Касуми сказала:

— Аканэ, есть какая-то причина, по которой ты не можешь помочь мне с платьем?

Младшая сестра попалась, не желая давать честный ответ. Она покачала головой и тихо ответила:

— Ко-конечно нет, Касуми-онээтян. — С тяжелым сердцем она повернулась к лестнице и пошла наверх. Касуми, Нодока и Ранма последовали за ней, последний повернул к себе в комнату, как только достиг коридора.

Ранма медленно, вяло облачился в смокинг. Он не видел необходимости торопиться. Он собирался завершить одну главу своей жизни и начать другую, но не чувствовал от этого особой радости. Он чувствовал только долг. Он собирался исполнить обещание своего отца и осуществить желание своей матери. Это было для них, я не для него.

Ранма лениво задался вопросом, что же из-за всего этого испытывает Касуми. Неужели она нетерпеливо ждет их свадьбы? Или для нее все это тоже из чувства долга, исполнение сделанного ее отцом обязательства? Он надеялся, ради нее, что она хоть немного этого хотела. Молодой человек пообещал себе постараться быть хорошим мужем, приложить усилие, чтобы не усложнять жизнь Касуми, если он мог этого избежать.

В комнате Касуми платье, наконец, смогло удовлетворить женщин. Нодока взяла расческу и принялась за длинные пряди Касуми, пока Аканэ стояла рядом с ней, держа цветок, что будет закреплен в волосах ее сестры. Младшая сестра пыталась отгородиться от всех мыслей о том, что за этим последует.

— Что думаешь, Аканэ? — поинтересовалась Касуми. — Как выглядит?

Аканэ подняла взгляд, а затем снова опустила.

— Ты прекрасно выглядишь, онээтян, — тихо сказала Аканэ.

— Спасибо, Аканэ, — как всегда ласково ответила Касуми. Однако внутренне она нахмурилась. Она ожидала, что ее сестра будет под большим давлением, напряженная, готовая сломаться от прикосновения. Вместо этого Аканэ казалась… пустой. Она попыталась подтолкнуть к дальнейшей реакции. — Конечно, от свадебного платья и должен быть такой эффект.

Аканэ слегка приподняла плечи и продемонстрировала Касуми маленькую, пустую согласную улыбку. На этот раз, когда глаза Аканэ снова опустились, старшая девушка нахмурилась. Предпочтительный план требовал, чтобы Аканэ была перегружена, готова сломаться после правильных слов.

Нодока, все же, двинулась вперед, не заметив слабого покачивания головы Касуми. С лукавой усмешкой мать Ранмы сказала:

— Мне только что пришло в голову. Кажется, мы еще не обсуждали медовый месяц. Ты еще не думала, куда вы отправитесь?

Касуми быстро взглянула на Аканэ. Ее сестра сгорбилась еще сильнее, но не продемонстрировала никаких признаков излома. Аканэ осторожно положила цветок на стол.

— Простите, — тщательно выдержанным голосом сказала Аканэ. — Думаю, тетя Нодока сможет и без меня справиться с твоими волосами. Мне правда стоит помочь с гостями. Увидимся в додзе. — Она вышла за дверь, прежде чем обе женщины успели что-то сказать.

Меж ними не было сказано ни единого слова, пока Нодока осторожно укладывала волосы Касуми и вставляла туда цветок, что недавно держала Аканэ. Когда она закончила, женщина вздохнула и сказала:

— Ты и правда прекрасно выглядишь, Касуми-тян.

Касуми стоически кивнула.

— Кажется очевидным, как все пройдет, но не могли бы вы… осмотреться?

Нодока ответила ей кивком и выскользнула из комнаты. Касуми постаралась не беспокоиться и не делать ничего, что могло бы испортить ее внешний вид. Она спросила себя, не произойдет ли вдруг какое-то чудо, и ситуация разрешится, перейдя к тому, на что она надеялась. Могла ли она настолько ошибочно прочесть других игроков этой драмы?

Нодока вернулась через несколько минут и печально покачала головой.

— Мой сын в своей комнате, в смокинге, спрашивает, что так долго. Он готов исполнить семейный долг. Я сказала ему, что уже скоро. Заглянула ненадолго в додзе. Никаких признаков Тофу-сэнсэя.

Касуми ненадолго закрыла глаза, сразу от боли и гнева. Она постаралась сказать себе, что знала, что может окончиться и так. Снова открыв глаза, она позволила им остановиться на осколке фарфора на столе. Такой исход с самого начала был возможен, и теперь она должна была его осуществить.

— Касуми-тян, — нерешительно сказала Нодока, — может быть, если мы скажем…

— Нет, — ровно ответила молодая женщина, покачав головой. — Я думала, я убедила себя, что чувства между Ранмой и Аканэ достаточно сильны, чтобы в итоге преодолеть их гордость и упрямство. Я знала, что они дотянут до последней минуты, но я и правда думала, что они сломаются, признав, что хотят быть друг с другом. Похоже, я ошибалась. Похоже, они не любят друг друга так, как я предполагала.

Она вздохнула.

— Тем не менее, пора закрыть этот вопрос. Как я сказала месяц назад, соглашение между нашими семьями должно быть исполнено. Раз уж Аканэ и Ранма не могут или не желают вступать в брак по любви, честь семьи требует, чтобы мы с Ранмой вступили в брак из долга.

— Я надеялась, что мой сын будет любить свою жену, — грустно сказала Нодока.

Касуми горько ей улыбнулась.

— Возможно, любовь придет со временем. По крайней мере, мы с Ранмой достаточно хорошо ладим. Бывали браки и с худшим основанием.

Старшая женщина глубоко вздохнула.

— Если ты уверена… — Еще одна пауза. — Нам нужно идти. Нет причин заставлять всех ждать еще дольше.

Касуми кивнула, и они вдвоем вышли из комнаты. Нодока постучала в дверь Ранмы, затем отогнала его, не позволяя взглянуть на его невесту. Внизу лестницу Нодока передала Касуми подружкам невесты, Аканэ и Набики.

Войдя в додзе, Нодока быстро присоединилась к Соуну, вслед за которым плелся ее муж Генма.

— Счастливая парочка готова? — просиял Соун. Когда Нодока кивнула, его улыбка превратилась в нахмуренность, и он сказал: — У нас проблема. Мы не смогли найти свадебные программы, чтобы их раздать.

Нодока подошла к одному из столов, где наклонилась и подняла скатерть. Она достала из-под нее коробку, изучила этикетку на ней, затем полностью вытащила ее. На мгновение она бросила взгляд на другую коробку, оставшуюся под столом, похожую на близнеца первой, прежде чем с печальным смирением покачать головой. Подняв крышку, она вытащила программы и передала их двум мужчинам, прежде чем присоединиться к ним в распространении их среди гостей.