"Вы скажете, что иногда нужно быстро принимать постановления, которые диктуются текущими обстоятельствами. Согласен. Но это должны быть не законы, а именно постановления. Они будут приниматься на период особой ситуации и во всяком случае не более чем на год и ни в коем случае не продлеваться. Иначе мы окажемся в том же ложном положении, как Линья, которая приняла в неурожайный год закон о запрете вывоза фиг, а затем в урожайные годы сутяги вовсю донимали честных граждан угрозами доносов за нарушение этого закона. Если же за год постановление показало себя полезным для народа и страны, то оно может быть через установленное нами время вновь внесено уже как полноценный закон и принято по всем правилам".
"Далее, нам необходимо защититься от демагогии и словоблудия. Гражданин, обладающий правом ораторства, должен иметь возможность свободно аргументировать за или против предлагаемого постановления и вносить поправки. А на местных собраниях таким правом должен без ограничений пользоваться вообще каждый гражданин, кроме лишенных его за злоупотребления. Но недопустимо подменять аргументацию психологическим воздействием и речевым зомбированием. Поэтому почтеннейшие граждане и, конечно же, царь должны обладать правом интеррогации: задать оратору вопрос, чтобы он объяснил простыми словами, чего же добивается, или потребовать от него переформулировать свое положение, убрав эмоционально окрашенные слова. При неоднократных попытках оратора воздействовать на граждан недозволенными средствами он должен лишаться слова и права ораторства на некоторое время. Если же такое будет продолжаться систематически, то он вообще будет лишаться права открывать рот на Народных Собраниях. Если нужно, узаконим присутствие таких с кляпом во рту, чтобы могли лишь голосовать".
Совет сдержанно посмеялся, представив себе изнывающего от неудовлетворенного словоблудия демагога с кляпом во рту.
"Далее, нам необходимо защититься от сутяжничества. Поэтому тот, кто неоднократно возбуждает мелочные либо необоснованные иски, либо систематически обвиняет тех, кто отступил от буквы закона, но поступил по высшим принципам чести, морали и справедливости, должен наказываться и лишаться права вносить предложения и возбуждать иски. В первый раз на некоторое время. А во второй раз навсегда. Если же кто-то попытается воспользоваться поражением в правах сутяги и делать несправедливости против него, то ведь у сутяги, если он в остальных отношениях нормальный человек, есть родные, друзья и знакомые, стоящие за справедливость, и они смогут его защитить от злоупотреблений".
"Мы в процессах и при разбирательствах здесь всё время пользовались помощью менталистов. Как известно, в Империи демагоги, ссылаясь на требование неприкосновенности личной жизни, всячески ограничивали возможность их использования. Ну сами понимаете, как это так, лишить человека возможности свободно солгать? Здесь я не слышал ни слова против них и в защиту права на ложь перед лицом сограждан. Тем более, что каждый гражданин обладает правом не отвечать на заданный вопрос, а вынудить его отвечать менталист не может. Поэтому я предлагаю нам запретить вводить ограничения на использование менталистов при разбирательствах. Тем более это важно потому, что наши суды должны проходить почти всегда публично, при контроле державного народа, и за один день".
"Этим самым я перешёл ещё к одному важнейшему положению. Право каждого гражданина носить оружие и защищаться означает также обязанность при первой необходимости принимать участие в совместных действиях по защите граждан. Во время войны каждый знал, кому надо подчиняться и кому он должен приказывать. Но и во время мира нужно, чтобы в любой момент, когда возникнет необходимость стать плечом к плечу с соратниками, все знали, кто будет командовать. Далее, на судах должен быть председательствующий. А простые вопросы должен единолично разрешать самый авторитетный гражданин в общине. И поэтому нам надо будет в каждой общине избирать шерифа, который будет организовывать совместные действия, председательствовать в суде, решать мелкие тяжбы. Он же будет решать вместе с гражданами общие хозяйственные вопросы общины и организовывать выполнение принятых решений. А чтобы никто не стал мелким тираном в своем околотке, нужно запретить переизбрание шерифа на следующие два-три года после его годичного срока полномочий".
"Для крупных областей нам тоже нужны будут председатели судов, командиры и арбитры при спорах. Поэтому я предлагаю избирать преторов. По-моему, достаточно шести. Претор столицы, претор деревенской Лиговайи, претор южных гор, претор северных гор, претор моря и Арканга, претор иностранцев и неграждан. Их стоит избирать общим народным собранием, и в следующие два года бывшие преторы будут наблюдать за порядком избрания новых".
"Заодно, поскольку дела, как правило, должны будут решаться не более чем за один день, шерифы и преторы должны в случае необходимости предварительно исследовать вместе с выбранными ими гражданами обстоятельства дела и представить результаты исследования суду либо собранию".
"Я чувствую, что вы, отцы-советники, уже хватаетесь за головы, поскольку я затронул очень много вопросов и все важные. Не бойтесь. Я заранее записал все основные положения своей речи, их вырезали на доске и сделали для каждого из вас ксилограф. После речи вы эти ксилографы получите".
Советники облегчённо вздохнули.
"Теперь о законах. Конечно же, под защиту законов мы должны взять всех тех, кто законным образом оказался в нашем государстве. И иностранцев, и неграждан, и завоеванных. Даже ничтожные права рабов и опозоренных деклассированных должны строго соблюдаться, потому что беспредел по отношению к низшим быстро распространяется как язва по всему обществу. Но не может быть равных прав у тех, кто лично несет ответственность за принятые государством решения, становясь в военный строй или исполняя их лично, и теми, кто лишь выполняет повинности, причем порою неохотно, лишь потому, что у него над душой стоят вооружённые граждане и наши верные союзники. Далее, граждане, да и все остальные свободные и не обесчещенные, должны иметь безусловное право на самозащиту. А поэтому я предлагаю возродить в полном объеме старое имперское положение: человек, преступающий закон, тем самым в это время выходит из-под защиты законов. Если ты решил нарушить закон, в этот момент он тебя он не защищает. Другое дело, когда мы рассматриваем последствия правонарушения. Здесь уже личность вновь становится под защиту права. Но мы должны рассмотреть не так, как это в последнее время стало принято в Империи: какой закон нарушен? Надо задаваться прежде всего вопросом, каковы последствия выхода за пределы писаного права? Если окажется, что человек поступил по чести и справедливости и результаты хорошие, честь ему и хвала! Если же он нанёс вред, хотя бы по глупости, самонадеянности или неосторожности, он должен ответить именно за вред. А если он при этом поступил бесчестно и несправедливо, то это усиливает его вину многократно".
"Но есть одно маленькое уточнение. В договоре с Древними у нас прописано, что они пользуются защитой нашего государства и его законов до тех пор, пока они их соблюдают. По правилам это положение надо будет в неизменном виде переписать в наши законы".
Граф Тринь Таррисань, который ещё в Империи славился как неплохой законник, сразу сообразил, какой безжалостный смысл у этой оговорки. Он думал, что больше никто этого не понял, считая её лишь бюрократической тонкостью, но, когда посмотрел на ехидную улыбку Урса, вдруг осознал, что этот мужик тоже всё рассчитал! Убийце Ханов стало не по себе.
"И, наконец, последнее. Я вижу, что вы уже облегчённо вздыхаете. Могут быть всякие непредвиденные обстоятельства. Если ситуация особая и нет возможности решить дело регулярным судом, то, как показал опыт тайфуна, три гражданина могут создать чрезвычайный суд. Но потом они должны отчитаться в своих действиях перед собранием граждан и перед шерифом либо претором, в зависимости от ранга личности, к которой они применили чрезвычайное правосудие, и тяжести принятого решения. А если один человек оказался в том положении, когда он должен немедленно решать по чести, совести и гражданскому долгу, он должен так решать, но потом отчитаться под контролем менталиста претору и народу".
"Теперь получите листы с положениями моей речи. Час можно будет передохнуть и восполнить силы напитками, а заодно изучить все положения как следует и подготовить свои выступления, поскольку в Совете любой обладает правом ораторства и провокации. Напоминаю последний термин. В старые добрые времена начала Империи это право означало возможность внесения предложений о законах и постановлениях. А поправки может вносить любой, кто обладает правом ораторства. А председательствующим на следующем заседании я предлагаю сделать того, кто лучше всего знает законы Империи: графа Северной Границы, Убийцу Ханов Триня Таррисаня. Сколько я вижу, возражающих нет".
На перерыве большинство внимательно изучало положения основного закона, предложенного Атаром. Некоторые подходили к графу Таррисаню и говорили, что желают выступить. Он записывал их имена на дощечку. Граф явно чувствовал себя на коне и в своей тарелке, предвкушая свои тонкие замечания по поводу формул закона.
Как и полагается председателю, Таррисань начал с краткого выступления, чтобы задать тон всему обсуждению.
"Отцы-советники! Я в целом поддерживаю предложения нашего монарха и считаю их сбалансированными и продуманными. Но в некоторых местах они, конечно же, нуждаются в дополнениях и изменениях. Я обращу ваше внимание на то прекрасное нововведение, что закон должен сначала год проверяться в действии. Если закон затем признаётся вредным, не говорится, что происходит со случаями его состоявшегося применения. Я предлагаю записать вместо "Объявляется недействительным с самого начала" более точное положение: "Все приговоры, вынесенные согласно данному закону, отменяются и наказанным либо их семьям автор закона должен в безусловном порядке выплатить компенсацию". Тем самым мы усиливаем ответственность автора вредного предложения. А вот если сделка была совершена согласно такому закону, то, поскольку обе стороны сознательно пошли на это, она остается действительной. А теперь я предоставляю слово первому из записавшихся: Кону Атронассу. Напоминаю, что каждому для выступления даны одни песочные часы времени".
Выступления были в общем-то техническими и малозначащими. Граф с наслаждением управлял дискуссией, пресекая, согласно духу новых законов, попытки пышного восхваления, мягко отводя слишком частные предложения, предлагая записать их и внести в соответствующее время, когда основные законы уже будут утверждены. Существенным в этих выступлениях было лишь предложение о праве ораторства на Народном Собрании и в Совете любого гражданина, которого уполномочат сто граждан, и праве провокации уполномоченного тысячи граждан. Граф своими вопросами показал нечёткость формулировок автора, после чего он, поражённый искусством председателя, снял своё предложение и передал Таррисаню право внести данный проект. Тринь согласился и сказал, что внесет новеллу о правах ораторства и провокации в своем заключительном выступлении. Кроме того, обоснованным было возражение, что людей, пригодных на пост шерифа, не так много, и поэтому лучше сократить срок невозможности переизбрания до одного года, для чего достаточно записать, что шериф организует выборы нового шерифа.
Но вот на трибунал поднялся граф Лазанский Урс Ликарин Однорукий. Убийца Ханов с интересом ожидал, что же будет говорить этот вчерашний мужик. И Урс начал.
"Государь и отцы-советники! Нам предложили прекрасные основные законы нашего государства, но идеального ни один человек создать не может. Начну с того, что, прочитав внимательно положения выступления Атара, я увидел там не один большой закон, а несколько, объединённых единой идеей. Это следующие: "О законах и постановлениях", "О главных правах и обязанностях граждан", "О демагогии", "О праве на самозащиту и защиту со стороны закона", "О шерифах", "О преторах", "О судах", "О сутяжничестве", "О менталистах". Нет здесь одного закона, который Атар по скромности своей не внес на рассмотрение: "О царе и о престолонаследии". Я предлагаю поручить его составление самому искусному законнику среди нас: графу Таррисаню".
Внутри себя Таррисань был взбешён. Он сам уже составил почти такой же список основных законов, который намерен был торжественно огласить в заключительном слове, и сам набросал закон о престолонаследии. А теперь получается, что он сделает это по поручению мужика, заболтавшего Совет и царя! Тем временем Урс продолжал.
"Очень большие обязанности мы взвалили на преторов. Нужно понимать, что главным образом они будут вынуждены расследовать, рассуживать, карать и умиротворять. На милость у них сил почти не останется. Поэтому простым гражданам нужны защитники. Я вношу предложение в дополнение к шести преторам избирать из числа простых, нетитулованных граждан шесть трибунов, которые будут иметь право приостанавливать решения преторов и судов, чтобы апеллировать к Народному Собранию и царю, если они считают, что решения нарушают справедливость по отношению к части народа или даже к одному человеку. Более того, для обеспечения прав простого народа нужно разрешить трибунам присутствовать на заседаниях Совета, имея право интеррогации и право протеста. Соответственно, трибуны этого года должны наблюдать за выборами трибунов следующего года".
Для Таррисаня не было неожиданностью, что Урс вступится за права простонародья, но он поразился чёткости формулировок невежественного крестьянина. Атар же воспринял предложение Урса с удовольствием, и понял, что чёткие и логичные убеждения часто отнюдь не хуже в юридической области, чем изощрённость в законах.
"А теперь спустимся пониже. У нас в государстве очень много неграждан. Скорее даже слишком мало граждан. В речи царя иногда упоминались разные категории неграждан, но без всяких предложений по их поводу. А выстраивание отношений с ними для нас дело жизни и смерти. Я насчитываю четыре категории неграждан, к которым нужно относиться по-разному. Гости: подданные или граждане дружественной страны или племени. Они обладают у нас полной защитой закона. По прецеденту, который уже получили агашцы, нужно дать им возможность там, где их набирается достаточно на общину, жить внутри себя по своим обычаям и судиться между собой по своим законам. Другое дело, что в общении с нашими людьми и даже с другими общинами гостей они должны подчиняться нашим порядкам, нашим законам, судиться нашим судом. Царь сказал, что нам не нужны стражники. Нужны, поскольку патруль дежурных граждан может не по делу вмешаться в жизнь квартала гостей. Нам не нужны стражники среди граждан и там, где граждане обладают всей полнотой власти. Гостям нужно разрешить нанимать себе стражников, но их статус признаётся лишь в пределах квартала нанявшей общины".
"Второй род неграждан. Покорившиеся. Это практически обычные слуги. Я в своем проекте закона о негражданах переписал для них основные положения имперских законов о слугах. Но здесь, в отличие от Империи, эти слуги из других народов, с другими обычаями. И я записал, что внутри себя они могут жить по своим обычаям и решать мелкие споры, как принято у них. Нельзя нам зря вмешиваться в их жизнь. А вот своих стражников им заводить недопустимо".
