Семейный план (закончено)

— Мне кажется, или это ревность? — недоуменно-опасливо вопросил друг.

— Нет, не кажется, сам удивляюсь.

Они замолчали. Не нужно портить ночь лишними словами. Каждый решает и выбирает своё, сам, для себя...

* * *

Оставив детей с мамой на море, Наташа с некоторым ужасом вышла на работу. И вот уже несколько дней недоумевала — Владимир вел себя довольно странно. Да, он пригласил её на свидания, и они на пару сходили. Но... он ни на чем не настаивал, не делал никаких намеков и вообще оказался просто идеальным спутником. Она, понастроив себе страшных перспектив, в первый же день сообщила ему, что от своих слов не отказывается, но... кроме выходных, так как обещала в пятницу вечером приехать к подруге. Он не возразил и не выказал никакого недовольства.

Попросив в первый день передохнуть, во вторник она, зажавшись, все-таки согласилась поехать в кино. И — ничего страшного не произошло. Пока они смотрели фильм, он просто держал её за руку. Потом они съели пиццу в соседнем кафе, потом... просто прогулялись вокруг — оба приехали на машинах и как бы ни хотелось Владимиру проводить её до дома, это было бы просто неудобно, ну глупо же в самом деле ехать на двух машинах, чтобы попрощаться около подъезда...

Утром в среду на рабочем столе её ждал букет и маленькая открыточка с одним предложением: "Спасибо за чудесный вечер!". Сам даритель появился после совещания, предложив встретиться снова — отступать от своих планов он явно не собирался. И вечером они просто пошли в парк, уйдя на пару часов раньше с работы. И снова не произошло ничего чрезвычайного — погуляли, прокатились на колесе обозрения, зашли в домик с бабочками и посидели на открытой веранде ресторана с шашлыками и жареными на гриле овощами. Наташа недоумевала — никакого интима, никаких нарушений норм приличия, только легкие поцелуи и объятия, спокойные нейтральные разговоры и... забота. Иначе она не могла назвать то, как он с ней обращался, разговаривал, что-то предлагал. Настойчивости и напора как не бывало. Сказать, что она была удивлена — ничего не сказать. Даже, пожалуй, чуть разочарована.

В четверг он пригласил её в тайский ресторан, и она с радостью согласилась — ей всегда нравилось пробовать что-то экзотическое. По дороге они заехали в японский магазинчик у "Якитории" и она почти час крутилась между полками, рассматривая чашки, чайнички, палочки и салфеточки, пакетики с соусами, и прочее, прочее... Накупив целый пакет какой-то ерунды типа рисовых макарон и маринадов для рыбы и мяса, она заметила веселый взгляд Владимира.

— Что, не ожидал, что я что-то куплю? — застеснявшись, уточнила его настроение она.

— Наоборот, ожидал, поэтому и завез.

— А я думала, что ты планировал водить меня по местам, которые тебе самому интересны.

— А кто сказал, что мне неинтересно наблюдать за тем, как ты что-то выбираешь в магазине? Я тоже получил массу удовольствия, — ему удалось все-таки заставить её покраснеть.

— Надо же, ты первый из моих знакомых мужчин, получающий удовольствие от наблюдения за шоппингом.

— Да, я такой, уникальный, можно сказать. Только ты этого почему-то до сих пор не замечаешь.

— Может, я замечаю, просто вида не показываю?

— Скажи уж, не хочешь мне доставить этого удовольствия, — вредно ответил он, но, увидев, что смутил её, тут же добавил:

— А еще я бы с удовольствием попробовал то, что ты купила. — Тата продолжала смотреть в сторону, и он веселым голосом позвал:

— Пойдем в ресторан, что ли? Пора, у нас же столик заказан.

— Пойдем, — кивнула, радуясь возможности сменить скользкую тему.

Ужин прошел замечательно, хотя половина угощения и оставила Наташу равнодушной, Владимир развлекал, как только мог, рассказывая о Таиланде и отличиях тех или иных блюд в ресторане и на исторической родине. Но, когда они вышли и пошли вокруг квартала прогуляться, он таки стал задавать неудобные вопросы, которых она подсознательно ждала еще со дня разговора о парке.

— Я вижу, что ты не хочешь почему-то знакомить меня с детьми. Но, я надеюсь, это рано или поздно произойдет. Расскажи мне о них, — видя её явное нежелание, он добавил, — пожалуйста, хоть что-нибудь.

— Хорошо... — она тяжело вздохнула, — что ты хочешь услышать?

— Сколько им лет, что они любят, какие по характеру — все, что ты захочешь рассказать сама. Например, почему ты их так назвала. В честь кого-то? — он уже успел рассказать, что его назвали в честь деда.

— Нет, это самый легкий вопрос.

Она запрокинула голову и посмотрела на небо — облака разошлись и показалась огромная низкая луна. Тата зябко поежилась и завернулась в палантин. Он, увидев это, притянул её к себе.

— Я единственный ребенок, и еще в детстве мечтала иметь брата или сестричку, вот и хотела двоих детей. И придумала имена — Александр и Дмитрий. Почему-то мне казалось, что у меня будет два мальчика. Хорошо, что первого я назвала Димой, — она улыбнулась, — а то бы пришлось придумывать новое имя, а для меня это слишком длительный процесс, нескольких месяцев могло и не хватить.

— А почему ты первого назвала именно Димой? — он почувствовал, как она напряглась под его рукой.

— Ну... так совпало... случайно... так звали его отца...

— И ты мне о нём ничего, конечно, не расскажешь?

— Не хотелось бы... А что тебя интересует?

— Почему он не с вами, естественно.

— Потому что он не знает о существовании Димки. Я рожала ребенка только для себя. Давай не будем больше об этом, это не самая благодарная тема.

— Как скажешь... но, — он неуверенно покосился на нее и продолжил:

— Мне интересно — какой он был, что ты захотела от него ребенка? — На языке на самом деле зудел другой вопрос: "Что сделал этот олух такого, что ты ему даже не сказала о ребенке?" Он понимал, что это очень важно — не повторить ошибку кого-то, кто был ей близок и потерял её доверие.

— Хм, — нервно хихикнула, — ну... он умный, — она подняла на него глаза с каким-то непонятным выражением, похожим на смесь тоски и удивления, — красивый... хороший в общем, — закончила она хрипло.

— Так почему не сказала?

— Потому что ни я, ни ребенок ему тогда точно не были нужны, — уверенно посмотрела прямо в глаза.

— Ты для него слишком плохая что ли? — недоуменно поднял он бровь.

— Я не знаю, я думала, что да... — она отвела глаза и сникла, он сменил тему. — Так какой у тебя сын? Ему шесть, я правильно помню?

— Да, шесть. Он, — она усмехнулась, — весь в отца: умный, красивый, хороший, деловой и упрямый, — тут у Таты зазвонил телефон.

— Да? Да, это я. Добрый вечер, Анна Павловна! Что случилось? Да, конечно, я позвоню! Спасибо вам огромное!

— Что-то случилось?

— Да, что-то с мамой. Это соседка. Сказала, что везет ее домой из больницы и просила перезвонить через час. Извини пожалуйста, я домой! — И она побежала назад к машине.

— Подожди, может, я смогу помочь?

— Вряд ли, я же сама ещё не знаю, что там случилось... но лучше я уже буду дома, когда позвоню.

— Я тебе перезвоню чуть попозже, можно?

— Да, конечно, — не задумываясь, она махнула рукой, бросая сумку в машину.

Глава 15

С собранной заранее сумкой, Тата зашла в их приемную в восемь утра, настроенная прорываться к начальству и просить срочный отпуск за свой счет на неделю. Или хотя бы день. Сегодняшний, пятницу. Готова была обещать работать удалённо и все, что угодно — лишь бы отпустили. Первой неожиданностью стало то, что Владимир уже оказался в своем кабинете...

Когда вечером она дозвонилась до мамы и выяснила, что та подвернула ногу, то тут же стала собираться. Несмотря на причитания родительницы, какая она неловкая и как не хочет её срывать с места, соседка доложила, что, во-первых, лодыжка сильно опухла, во-вторых, ей наложили какую-то повязку, но она все равно ходит с трудом и, в-третьих, нога болит.

Понятно, что в таком состоянии невозможно справиться с двумя маленькими детьми. Не то, что ходить с ними на море, а и просто за продуктами не добрести без посторонней помощи. Наташа ультимативно настояла на том, чтобы мама собрала себе маленький чемодан, легко отмахиваясь от переживаний: "в чем ты остальные вещи повезешь" и "что же с работой" — "куплю еще чемодан" и "возьму отпуск за свой счет". Она собиралась отправить её в Москву и договорилась с Артёмом, что он и встретит и заберет на выходные к себе на дачу. А там уже Маша посмотрит, насколько дело плохо и, если нужно, отведёт к врачу.

Эту ночь они как-нибудь переночуют, а утром она планировала выбить отпуск и поехать в аэропорт, надеясь улететь первым же рейсом, где будут места. Благо, в Варну летают часто. Все это она рассказала Владимиру по телефону поздним вечером и тут же начала собирать сумку — уснуть не удалось, и она крутилась по квартире почти до трех ночи, заодно сделав детям ватрушки из слоеного теста.

Увидев поутру открытую дверь кабинета шефа и удивившись, она зашла к Владимиру, протягивая заявление на день за свой счет.

— Ты же не против, что я поеду? — уточнила она. — Я доделаю там работу, и общаться по скайпу можно сколько хочешь...

— Нет, — он мельком посмотрел на заявление, — я поговорил с генеральным, можешь писать неделю в счёт очередного отпуска. И у меня есть предложение получше — я поеду с тобой!

— Зачем? — опешила она от неожиданности.

— Помочь, мало ли что там тебе ещё понадобится. И работу сделаем вместе. Она, конечно, не особо сложная, но так будет быстрее. И отдохнуть очень хочется! Да я год не отдыхал! Когда еще выберусь нормально, а так хоть недельку позагораю.

Владимир не собирался озвучивать основную причину, о которой Тата, конечно, догадывалась: возможность побыть вместе целую неделю он расценивал как подарок судьбы, надеясь, что уж на отдыхе она не отвертится, и они поговорят наконец-то серьезно. И ещё ей пришлось бы переступить через свое явное нежелание знакомить его с семьей. А он упрямо хотел с ними познакомиться.

— По-моему нет никакой необходимости... — осторожно ответила она, — маму посадит в такси соседка, мы договорились, что я ей позвоню, когда куплю билет и узнаю время вылета... А работу мы и по электронке сведем... что тебе делать с нами? Тебе же неудобно будет, какой отдых со мной и детьми?

— Почему неудобно? Ты думаешь, я детей не видел? И я был бы рад поработать там, с начальством я договорился. Осталось не так много сделать, дня за два-три управимся и можем отдыхать. Или ты не хочешь меня видеть у себя в гостях? Я могу поселиться в отеле. Правда, немного сложно будет работать, — протянул он вроде как расстроенно.

— Нет, — махнула она рукой, задумавшись, — я не про квартиру. Мы снимаем трехкомнатную с большой кухней, так что у нас три спальни — моя, мамы с Сашей и Димкина. Я вполне могу уступить тебе на пару дней свою комнату и поспать с дочкой. В отель мне бегать неудобно, с детьми же придется. Так что, если ты будешь приходить к нам, то особой разницы не будет.

— Так что же неудобно? — решил уточнить он на всякий случай, радуясь, что вопрос о квартире решился так легко, он особо и не надеялся её уговорить.

— Жить с нами — это же дети, на отдых в отеле совсем не похоже. До моря минут пятнадцать идти и надо еще ходить по магазинам, готовить еду... в общем, совсем не курортное безделье.

— Ты же понимаешь, что я хочу убить нескольких зайцев? — он поймал её пальцы и слегка сжал, пытаясь успокоить, — закончить работу, отдохнуть и пообщаться с тобой. Пожалуйста, не надо лишних разговоров. Ты завтракала?

— А? — она похлопала глазами, не ожидая смены темы, — нет, не хотелось есть, даже чай не пила.

— Пойдем тогда перекусим, я тоже рано выехал и не успел поесть.

— Но мне надо заявление написать и в аэропорт ехать. Я не знаю, на какой рейс получится попасть, я же не могла рассчитать, сколько времени тут проторчать придется.

— Пиши, — он пододвинул чистый листочек, — с сегодняшнего дня и на следующую неделю, это займет две минуты. И пойдем в переговорную, выпьем кофе и печенье там какое-то есть, и конфеты.

Он забрал заявление, завизировал и, выйдя в приемную, положил Насте на стол под свое, с клейким листочком сверху: "отнести в кадры". Тата как на веревочке вышла за ним в приемную и пошла к переговорной в конце коридора.

— У нас еще есть двадцать минут до выезда, — он сверился с часами.

— То есть? — она недоуменно посмотрела на него, автоматически принимая чашечку с кофе и вафельку в упаковке.

— Я взял билеты на одиннадцать. Подойдет рейс? Это ближайший. Валера нас отвезет. Даже с учетом пятничных пробок еще минут пятнадцать у нас есть, мы же в противотоке поедем.

— Да, вполне. Что ты сделал? — уже сделав глоток, она чуть не поперхнулась и резко вскинула голову. — Что ты взял?

— Билеты, — невозмутимо повторил он, не отрывая взгляда от кофемашины, наливавшей двойную порцию эспрессо, — электронные, оплатил с карты. Ты же сама только что сказала, что тебя устроит этот рейс.

— Но... ты же у меня не спросил? А деньги? И как ты можешь решать за меня? — она ошарашенно смотрела на него.

— Деньги небольшие, не больше пары ужинов в ресторане, не смеши меня. И ты же согласилась на этот рейс, он ближайший. Это логичный выбор. Надеюсь, в логике ты мне отказать не можешь?

— Нет... но это же... должен был быть мой выбор! — первый раз с десяти лет кто-то что-то решил за неё, даже не поставив её в известность!

— Я поговорил за тебя с генеральным, выбил тебе отпуск, собрал нужные для работы документы. И принял решение, которое вроде бы устроило и тебя. В чем проблема? Ты ещё не забыла, что принимать решения — моя прямая обязанность, за которую мне неплохо платят?

— А если бы всплыли какие-то дополнительные, неизвестные тебе обстоятельства?

— Тогда мы бы проанализировали ситуацию еще раз и приняли решение вместе. Но ты ещё вчера мне рассказала свои планы. Я просто максимально всё ускорил и упростил для тебя. Так что при любых обстоятельствах ты бы улетела не раньше, чем на этом рейсе. Если бы что-то нам помешало, пришлось бы сдать билеты и всё, это не так уж и сложно. Или ты хочешь сказать, что тебе чем-то неприятно, когда я веду себя по-мужски? — сказал он, вопросительно подняв брови, с улыбкой, но вполне серьезным тоном.

Наташа отметила, что глаза его совсем не улыбались и следили за её лицом очень внимательно. Она растерялась. Кажется, она никогда не задумывалась о том, как "по-мужски" ведут себя мужчины. Неужели вот так? Ставя перед свершившимся фактом? А если бы у неё не было времени всё обдумать и принять решение самой? Согласилась бы она с его решением? Она задумалась... внимательно прислушалась к себе... и неожиданно с удивлением поняла... что да, его решение она бы приняла... потому что за этот почти год начала всерьез уважать как его самого — за ум, образованность, нешаблонность мышления, так и принимаемые им решения — за логичность, изящность, экономичность и нестандартность... Но все это касалось работы. Как только она переносила все эти мысли на собственную семью, на себя... и, не дай боже, своих и только своих детей — внутри всё бунтовало. Рассудок твердил, что всё правильно и надо довериться человеку, который умеет принимать решения получше неё. Но внутреннее чувство собственности не позволяло доверить чужому человеку решение своих семейных проблем. Пусть не чужому. Другу. Хотя уже пару месяцев назад ей пришлось себе признаться, что она с радостью бы ответила на его ухаживания, если бы не два момента. Нет, три. Дети и интим, — она боялась сближения и возможного узнавания. И, третье, — она страшилась стать "Барби". Быть такой "зайкой", какой виделась ей его бывшая жена, ни о чем не задумывающейся красоткой, за которую он будет принимать практически все решения — её совершенно не устраивало.